Новые
МенюЦенная бандероль стоимостью в один доллар. История восьмая часть 24
На ФОТО Часы времён республики и нового летоисчисления.
220 лет назад были казнены на гильотине Эбер, Дантон, Демулен, Эро де Сешель, Робеспьер и другие деятели Великой Французской Революции.
Ч. 24 Жестокой ярости настали сроки
...Железа, ярости теперь настали сроки...
( Джозуэ Кардуччи ÇA IRA VIII перевод И. Поступальского)
Париж - кровь революций!
Бен Иойлик
К трагической развязке
Робеспьер – человек поразительной судьбы, он приковывал к себе внимание современников и интерес к нему в наши дни не ослабевает.
Жан Жорес (1859-1914) историк, деятель французского и международного социалистического движения писал:
Мы должны брать из прошлого огонь, а не пепел.
Эти слова можно с большой уверенностью отнести не только к Робеспьеру, но и к каждому герою наших историй.
Современники расточают похвалы, потомки вершат правосудие. (1)
Трудно, да и невозможно однозначно судить, нет, не судить, оценить личности деятелей Великой Французской Революции. Разные люди, но о каждом осталась память в истории.
О чём Максимильен мечтал,
Исполнил бриллиант кровавый.
Максимильен Робеспьер на пятом году революции из неизвестного провинциального адвоката превращается в главу государства. Имя его заставляет трепетать государей и министров реакционной Европы, но сам он остаётся скромным человеком. К богатству и славе не стремится. Его ведёт идея.
Робеспьер по-прежнему живёт в крохотной комнатке, где поселился накануне революции, несмотря на внимание женщин, отказывается от личного счастья, от материального благополучия. Он продолжает работать, не зная покоя и отдыха.
Но мчится дилижанс истории
От узких улочек Марэ, –
И я иду вслед аллегории
На улицу Сент-Оноре.
(Татьяна Воронцова)
Здесь, на улице Сент-Оноре, где жил Робеспьер в 1622 году в семье обойщика Поклена появился на свет хилый младенец Жан Батист, ставший всемирно известным драматургом и комедиографом Мольером.
Комедия «Мнимый больной», написанная смертельно больным Мольером — одна из самых весёлых и жизнерадостных его комедий. На представлении 17 февраля 1673 года Мольер, игравший роль Аргана на сцене пристроенного к Пале-Роялю театра Комеди Франсез, почувствовал себя дурно, спектакль был прерван. Его перенесли домой, на улицу Сент - Оноре и через несколько часов скончался.
Парижский архиепископ запретил хоронить нераскаявшегося грешника (актёры на смертном одре должны были приносить покаяние) и отменил запрет только по указанию короля. Величайшего драматурга Франции похоронили ночью 21 февраля, без обрядов, за оградой кладбища Святого Жозефа, где хоронили самоубийц.
На улице Сент-Оноре в 1830 году появится баррикада, с которой Свобода с картины Эжена Делакруа поведёт народ на восстание. (2)
На грязной уличной мостовой Максимильен найдёт серый камушек, в котором никто не смог узнать знаменитый бриллиант «Голубой француз», потерянный принцессой Ламбалой. Око Бхайравы в кармане сюртука прочитает все потаённые мысли молодого адвоката и потихоньку начнёт реализовывать их в жизнь. Правда, цена будет неимоверно высокой и страшной. Но у Ока Бхайравы иные ценности и нет морали.
Разве вы не знали?
Нет ценностей и морали.
Возможно, Око не знает,
Как человек страдает.
Лишь это в его силах –
Исполнить, что души просили:
Людовики, Антуанетта
И дамы придворного света.
Это небезопасно, –
Бриллиант становится красным.
Когда Робеспьер узнал об обвинениях, выдвинутых против Антуанетты, его охватило чувство гнева. Он единственный понимает, какой дикой глупостью было вынесение на публичный суд обвинения девятилетнего ребенка против матери.
– Этот болван Эбер обеспечил Антуанетте триумф, – говорит Робеспьер в ярости своим друзьям, – Как я устал от этого Эбера, порочащего дело Революции своей демагогией. Как он не понимает, что бросил камень против себя самого. Эбер – грязное пятно на флаге Революции. Его следует уничтожить!
Действительно, несколько месяцев спустя Эбер отправится на гильотину в той же телеге, той же дорогой, что и Мария Антуанетта. Он будет держаться не так мужественно, как бывшая королева.
Его товарищ Ронсен вынужден будет подбадривать его:
– Когда надо было действовать, ты только болтал языком. Сумей хоть умереть красиво.
После смерти Антуанетты гильотина заработала ещё чаще, особенно после убийства Шарлоттой Корде Марата.
Конвент заказывает инженерам ещё 3 машины для обезглавливания:
— Врагов Революции становится всё больше. Нужно удовлетворить потребности и отдаленных районов Парижа.
– Мне нравится стук гильотины, – посмеивался Тальен, комиссар Национального Конвента. (3)
Тальен – человек-флюгер
Делай то, чего хочет от тебя твое тело: добивайся славы, почестей, богатства – и жизнь твоя будет адом. Делай то, чего требует от тебя дух, живущий в тебе: добивайся смирения, милосердия любви, — и тебе не нужно будет никакого рая. Рай будет в душе твоей.
Лев Николаевич Толстой.
Бывший типографский рабочий Жан Тальен принял участие в восстании 10 августа 1792 года, после которого был избран секретарём Парижской Коммуны, а чуть позже – депутатом Конвента. Был организатором и активным участником «сентябрьских убийств» в парижских тюрьмах в сентябре 1792 года. Голосовал за казнь Людовика XVI и решительно выступил против жирондистов на стороне монтаньяров. Вскоре переметнётся в другой лагерь.
В сентябре 1793 года Тальен был послан в город Бордо для подавления мятежа. Активно проводил казни и реквизиции. Разбогател на взятках с подсудимых, которые откупались от гильотины. Хорошо это или плохо – оценят лишь потомки.
При этом, следует отметить, что подавление восстания в Бордо не было столь кровавым, как в Лионе, Нанте или Марселе.
Тальен спасал от преследований тех, на кого указывала Терезия Кабаррюс. Это была прекрасная аристократка, бежавшая из Парижа. Она так очаровала сурового комиссара, что последнее время Тереза сама занималась освобождением сомнительных знакомых, к тому же даром.
Тальен и Тереза жили в обстановке вызывающей роскоши в голодном городе.
В Бордо ходили разговоры:
– Комиссар Конвента берет взятки с подсудимых
– Пожертвовав состоянием, можно откупиться от гильотины.
– За деньги можно получить любой паспорт и уехать за границу.
Вскоре обнаружилось, что из штрафов, наложенных на купечество в размере 1 млн. 325 тыс. франков для постройки госпиталя, ничего не осталось, деньги бесследно исчезли.
В Париж стали поступать многочисленные доносы, и в марте 1794 года Тальен был отозван в Париж. Тереза отправилась за ним, но была арестована по обвинению в том, что она оказывает дурное влияние на Тальена. Сначала она попадает в тюрьму в Ла Форс, а потом в Карм, где знакомится с Жозефиной Богарне, будущей женой Наполеона.
А Тальена, несмотря на все его «прегрешения», назначают секретарём Конвента, а 1 жерминаля II года Республики (21 марта 1794 года) — его председателем.
Тальен как флюгер – куда подует ветер. Зная, что Робеспьер ему не доверяет, Тальен, опасаясь гильотины, примкнул к заговорщикам, вместе с Баррасом и Фуше начал тайно готовить свержение Робеспьера. На этот шаг его натолкнула записка, полученная от Терезии из тюрьмы:
«Je meurs de plus qu'elle appartenait aux " lâche, я умираю от того, что принадлежала трусу».
Это было написано, чтобы подстегнуть Тальена. Так или иначе, своей цели она достигла. Тальен, оскорбившись, что его назвали трусом, переправил ответную записку:
– Будьте столь же осторожны, сколь я буду смел, и успокойтесь.
Он окончательно уверился, что должен поддержать готовящийся переворот. На заседании Конвента 9 термидора первым начал выступление против Робеспьера.
После падения Робеспьера Тальен стал одним из лидеров термидорианцев, добился ареста и казни многих членов Революционного трибунала и своих прежних коллег-якобинцев. Власть опьяняет Тальена ещё больше.
Мадам Термидор
Через несколько дней после освобождения из тюрьмы Терезия и Тальен сыграли свадьбу. Вскоре у них родилась дочь, которую назвали Термидор в честь переворота, организованного отцом.
А Терезия, благодаря своему влиянию на мужа и на революцию получила прозвище Notre-Dame de Thermidor. Именно с её лёгкой руки женщины стали более раскрепощёнными, прежде всего в одежде.
Вместе с мадемуазель Ланж, мадам Рекамье и Жозефиной Богарне Терезия стала одной из законодательниц моды на неогреческий стиль женской одежды. Она часто появлялась в платье из индийского муслина, собранного в складки по античному образцу и застегнутого на плече камеей. Камеями был украшен и пояс, а рукав над локтем заканчивался золотым браслетом. Это так красиво сочеталось с коротко стриженными и завитыми на концах чёрными волосами, что её считали «красивее капитолийской Венеры» — столь идеальна у нее была фигура.
«Зеркало Парижа» писало:
«Терезия Тальен нарочно показывает свои формы под прозрачными тканями, будто только что вышла из ванны».
На передний план выступило то, что раньше считалось неприличным. Парижские острословы смеялись:
–Парижанкам достаточно одной только рубашки, чтобы быть одетыми по моде.
Как сказал о ней Талейран, наблюдая ее как-то в опере:
– Il n'est pas possible de s'exposer plus somptueusement! Невозможно выставлять себя более роскошно!
Возможно, что он имел в виду выражение: «лучшая одежда красивой женщины – это отсутствие одежды».
Любила ли Терезия своего мужа? Скорее всего, нет. Он был для неё очередной ступенькой в в свет, парижское общество, чего она и добилась. 1795-1799 гг. можно назвать золотыми годами Терезии Кабаррюс- Тальен. Она была счастлива, наслаждалась, пользовалась успехом у мужчин, развлекалась, принимала цветы, подарки, бриллианты.
Терезия терпела Тальена, пока он был в силе. Получив всё, что ей было нужно, когда его влияние во время Директории практически сошло на нет, а с переворотом 18 брюмера (9 ноября 1799 года) свелось к нулю, Тереза порвала с ним, добившись развода.
После короткого, неудачного флирта с Наполеоном, она обратилась сначала к Полю Баррасу, еще одному мужчине Жозефины Богарне (вот так подруга!), а затем к миллионеру и банкиру императора Уврару, которому она родила 4 детей. Но и Уврар её оставил.
Наконец, в поисках респектабельности, 22 августа 1805 года Терезия вышла замуж за Франсуа Жозефа Филиппа де Рике Франсуа-Жозефа-Филиппа де Рике, графа Караман, 16-го принца Шиме.
Остаток своей жизни Терезия провела в Париже и во владениях Шиме.
Вскоре после её смерти, трое детей Уврара, записанные Терезией под фамилией Кабаррюс, начали судебный процесс, требуя предоставления им права на титул принцев Шиме. Дети принца Шиме, не желая упускать наследство, выдвинули протест.
Так как умерший в 1820 году Тальен не отрёкся от детей Терезии, родившихся до формального развода с ним, то суд присвоил сыновьям Барраса и Уврара фамилию Тальен, отклонив их претензию стать принцами.
Осадок от опьянения властью
Ничто так не опьяняет, как ощущение своей власти над другими жизнями. Тальен чувствует себя безнаказанным. В мае 1795 года он активно участвует в подавлении восстания парижских санкюлотов.
В июле от Комитета Общественного Спасения был направлен чрезвычайным комиссаром к генералу Гоше и участвовал в уничтожении роялистского десанта, высадившегося на полуострове Киберон, (5) где отдавал приказы расстреливать пленных.
После подавления мятежа в Париже 13 вандемьера (5 октября 1795 года) вступил в конфликт со своими союзниками — бывшими жирондистами. Был назначен членом Комиссии пяти «для принятия мер общественного спасения». Чуть позже – в Совет пятисот, где видной роли не играл.
Левые ставили ему в вину террор после термидора, правые — жестокость по отношению к роялистам.
В 1798 году Тальен принял участие в Египетском походе. В Каире стал членом, созданного Бонапартом Египетского института (отделение политической экономии), выпускал газету «Египетская декада» (Décade Égyptienne).
После отъезда Бонапарта генерал Мену потребовал и от Тальена покинуть Египет. Корабль, на котором плыл Тальен, было захвачено англичанами, и он оказался в плену.
Что интересно, в Англии Тальен нашёл восторженный прием со стороны партии вигов. Его принял их лидер Чарльз Джеймся Фокс, а герцогиня Девонширская подарила ему свой портрет, украшенный бриллиантами.
Ох, и тут Тальен оказался во власти Ока Бхайравы. События развивались уже по трагическому сценарию. В 1802 году, вернувшись во Францию, Тальен узнал, что Терезия с ним официально развелась и уже успела родить детей. Он тяжело переживал, впал в депрессию.
Тальена спасло то, что по протекции Талейрана и Фуше он получил место консула в Аликанте (город в Испании). Там Тальен пробыл всего четыре месяца: заболев жёлтой лихорадкой, ослеп на один глаз и был вынужден вернуться.
По приезду Тальен добился пенсии от правительства Наполеона. В период Ста дней он одобрил «Дополнительный акт» к конституции:
– Поскольку фразы бесполезны, когда Отечеству грозит неминуемая опасность, когда честь и независимость нации настоятельно требуют принести в жертву любые частные мнения, я, оставаясь французом, говорю «да».
После Реставрации Тальен продолжал получать пенсию. Из-за слабого здоровья его не отправили в изгнание, полагавшегося ему, как и другим отправившим Людовика XVI на гильотину.
Судьба, скорее всего, Око Бхайравы готовил ему печальный конец. 16 ноября 1820 года Тальен умер от проказы. Дети, свои и чужие, похоронили его на кладбище Пер-Лашез.
Раскол среди якобинцев
Робеспьер игнорировал таких людей, как Тальен или Баррас, стремившихся к обогащению за счёт народа и Революции. Исключением для него был только Дантон. Да и то вскоре Дантон, выступавший против продолжения казней, был обвинён в излишней снисходительности к врагам Революции.
Робеспьер играл главную роль в . Под его влиянием и при поддержке Кутона и Сен-Жюста принял целый ряд чрезвычайных мер по организации революционного правосудия. Несмотря на то, что Сен –Жюст был основным проповедником террора, главным организатором, тем не менее, считался Робеспьер.
– Враги, с которыми следует бороться – люди порочные и богатые, пользующиеся невежеством народа, – выступал Робеспьер.
– Принцип мой – война дворцам, мир хижинам, – вторил судья Клемансо. – Раздел крупных имений бывших дворян на мелкие фермы. Каждый республиканец может быть арендатором или собственником не более чем одной их таких маленьких ферм.
А как же Жак Ру, который выступал против собственности? Он был арестован как «подозрительный», призывающий к «грабежу». Дело было передано в революционный трибунал, но он не дождался судебного разбирательства и покончил жизнь самоубийством.
– Надо, чтобы никто не был ни слишком богатым, ни слишком бедным, одним словом, чтобы никто не имел лишком много, а все имели достаточно, – заявлял в Совете Коммуны Эбер. (6)
Эбер родился в семье ювелира, но по отцовским стопам не пошёл. Око Бхайравы не мог простить ему этого. Эбер работал смотрителем склада, был лакеем, продавал билеты в варьете, откуда его уволили за кражу.
Занялся литературными подработками, а в 1790 году основал газету «Папаша Дюшен». Образ бравого, неунывающего печника с трубкой в зубах, от имени которого Эбер писал статьи на животрепещущие темы грубым, но доходчивым для парижан языком.
Многих привлекали требованиями Эбера репрессий против спекулянтов, скупщиков и торговцев вообще. Он не делал разницы между крупным торговцем и уличным, который с лотка продавал зелень.
Эбер мечтал стать министром внутренних дел.
– Долой торговцев! Уравнять всех! – призывал Эбер от имени папаши Дюшена.
Уравнительство, как принцип равенства поддерживал и Шометт.(7) За его плечами и служба юнгой на корабле, и работа фельдшером, и даже учителем. Шометт был беден и этим очень гордился.
– Я бедный, но я честный человек!
С ноября 1792 года Шометт прокурор Коммуны. Горячий поклонник Руссо, он так же, как и Эбер был представителем «крайних» взглядов среди якобинцев.
– Мы должны помешать обогащению «новых господ», – заявлял Шометт. – Все затруднения Революция должна решать с помощью гильотины.
Вскоре и они с Эбером стали «затруднением».
Революционный календарь и культ Верховнго Существа
Революционная волна меняла жизнь людей, их взгляды, в первую очередь отношение к религии. Священников, не присягнувших Революции, казнили без суда и следствия. Католическую религию заменил культ Республики и естественной морали.
В октябре 1793 года Конвентом был принят «революционный календарь»:
– Летоисчисление, осквернённое предрассудками, заменяется счётом по годам Республики, –гласил Декрет Конвента. – Началом новой эры объявляется первый день существования Республики – 22 сентября 1792 года.
Месяц делился на 3 декады, а каждый месяц четырёх времён года получил новое название по сельскохозяйственным работам и погодным условиям. Нужно сказать, что многие названия красивые и необычные, привожу полностью:
Осень
( Vendémiaire) ( — ) — месяц сбора винограда
( Brumaire) ( — ) — месяц туманов
( Frimaire) ( — ) — месяц заморозков
Зима
( Nivôse) ( — ) — месяц снега
( Pluviôse) ( — ) — месяц дождя
( Ventôse) ( — ) — месяц ветра
Весна
( Germinal) ( — ) — месяц прорастания
( Floréal) ( — ) — месяц цветения
( Prairial) ( — ) — месяц лугов
Лето
( Messidor) ( — ) — месяц жатвы
( Thermidor) ( — ) — месяц жары
( Fructidor) ( — ) — месяц плодов
Была введена десятичная мера длины, объёма, весов и единицы времени. День теперь стал делиться не на 24, а на 10 часов, 10 дней составляли декаду
В ноябре 1793 года Парижская Коммуна приняла постановление о закрытии всех церквей и храмов всевозможных вероисповеданий. Церковь фактически была отделена от государства.
Появилась новая вера – религия Разума, культ Верховного Существа, дополнявшиеся церемониями общественных работ и пуританской моралью. Пророком «новой веры» считал себя Робеспьер. Наступило его время.
«Революция пожирает своих детей» (Дантон)
Робеспьер понимал, что большинство населения негативно воспримет радикальную антирелигиозную борьбу.
Согласно соционики(8) Робеспьер никогда не преследовал корыстный интерес, славу и почести. Главные ценности к чему он стремился – к идеалу, доведение до совершенства любого дела, за которое он берётся. Мир в его понятии – целостная система и главное то, за что бы он ни брался – это правильно.
– Во всём и всегда должен быть порядок, – утверждал Робеспьер, – вокруг себя и внутри, всё должно иметь своё место.
Но самым главным для него было то, чтобы его воспринимали как приятного и вежливого человека.
– Я хочу погасить факелы раздора лишь силой правды, – заявляет Робеспьер.
К концу 1793 года роялисты были подавлены, вандейская армия уничтожена, Робеспьер начинает борьбу с радикальной фракцией эбертистов, выступавших за более решительный натиск на буржуазию и намеревались подчинить себе Комитет Общественного Спасения и Комитет Справедливости.
А с другой стороны, Дантон выступал за прекращение революционного террора и уступки в пользу крупной буржуазии.
Робеспьер оказался между двух огней.
–Может быть, мы попадём в ад за те поступки, которые не совершили? За дела, которые не довели до конца? (9)– рассуждал Робеспьер.
Он обладал противоречивой натурой, и внутренние противоречия буквально разрывали его.
Но главным было то, что он не боялся высказать людям жестокую правду.
Дантон остроумно высмеивал созданный Робеспьером Комитет Общественного Спасения Комитетом Справедливости:
–Комитет Справедливости следует заменить Комитетом Милосердия.
Когда между крайними, то есть эбертистами, девизом которых был неконтролируемый террор, и умеренными, то есть дантонистами, требовавшими «милосердия» к спекулянтам и буржуазии, произошёл явный разрыв, Робеспьер занял середину между ними и выставил девизом справедливость, поддерживаемую, однако, опять же путем террора.
Робеспьер произносит речь против эбертистов и дантонистов:
– Необходимо направлять корабль между двумя подводными камнями — умеренностью и излишеством.
Он доказывал опасность этих двух партий:
– Одна толкает к слабости (дантонисты), а другая (эбертисты) – к крайности. В данном случае необходим террор, как быстрое, суровое и непреклонное правосудие.
Кроме того, Робеспьер выступил с осуждением Дантона.
– Как мог человек, которому чужда всякая мораль, быть защитником свободы.
Одновременно он отверг требования сторонников Дантона о прекращении революционного террора.
– Террор необходим, как быстрое, суровое и непреклонное правосудие. Существует два заговора. Цель одного из них – устранить Конвент, цель другого – вызвать у народа беспокойство.
По Парижу поползли слухи:
– Алмазы из короны короля украдены Дантоном.
Око Бхайравы был возмущён подобной ложью. Дантон молчал, не отвечая на выпады. Когда он говорил с трибуны, с задних скамей ему кричали:
– Кому продал бриллианты?
Дантон молчал. Его хотели заставить заговорить, а он у*censored* «уклонялся от этой темы» и этим подливал масла в огонь.
Увы, не на этом кончилась карьера Дантона. Профессиональные воры из Гард-Мебель были найдены, но как вначале Дантон злился, а не печалился, молчал, а не оправдывался, так теперь он бранился, но не было радости по поводу того, что клевета миновала, как грозная туча.
Он понимал, что влияние Робеспьера достигло апогея, пытался поговорить с ним, обсудить все разногласия, которые накопились за долгое время. Дантон понимал, что революция вступила в завершающую стадию, пытался примирить враждующие лагеря.
– Волки перегрызлись, но и на них найдётся управа. Не разводите демагогию! Действуйте, договаривайтесь! Остановите поток смертей!
А скольким Дантон помог, предупредив заранее об арест и отправив за границу. И это несмотря на то, что его подкосило личное горе: умерла его любимая жена Габриэль. Политика его стала интересовать всё меньше и меньше. Ближайшие соратники и друзья уговаривали взять власть в свои руки, чтобы навести порядок в стране, он ответил:
– Я устал спасать нацию. Хочу просто жить, с молодой женой. Оставьте меня в покое!
В июне 1793 года 17-летняя соседка Луиза Жюли, помогавшая Дантону с детьми, стала мадам Дантон. Для молодой жены Дантон купил поместье в Арси, с настоящим, хотя и небольшим дворцом.
Только здесь, в Арси, в кругу своих родных, Дантон отдыхал душой и телом от ужасных событий, от словесных баталий, от всего, что его угнетало последнее время.
В доме всегда было людно. Дантон любил своих родственников и постоянно приглашал их к себе. В огромной столовой к обеду собиралось до тридцати человек. Многие гостили здесь месяцами, а иные жили постоянно: мать и отчим Жоржа, его тётка, сёстры с детьми. Сюда же он поселил и свою старую кормилицу, мадам Жюли, обеспечив её, как и мать, пожизненной рентой.
Дантон не уставал повторять:
– Живи сам и давай жить другим!
Он всегда был готов придти на помощь. Вышедший из народа, он находил общий язык с простыми людьми. Но тот, кто ищет покоя, его не всегда находит. В покое Дантона не собирались оставлять его политические противники. Он был слишком заметной фигурой в Революции, чтобы его забыли.
– С авторитетом Дантона не поспоришь. Раз так, – считал его давний друг, ставший недругом Робеспьер, – Дантона надо изолировать, лучше всего, казнить.
Баловень судьбы, любимец толпы Дантон напрасно пытался примириться с Робеспьером.
– Как ты не понимаешь, – объяснял он, – моя смерть в скором времени повлечёт за собой и твою гибель. Это будет вечный сон. Не верю в переселение душ. Никто не вечен в мире, все уйдет, но вечно имя доброе живет. (10)
Но Робеспьера не переубедишь. Смерть не могла испугать его. На примерах христианских мучеников и римлян он с ранних лет научился её презирать.
– Нет, нет, – сказал Робеспьер, – смерть не вечный сон, смерть – это начало бессмертия. Потом подумав, продолжил:
–Мы все умрём. Цель – не жить вечно, цель создать вещь, которая будет жить. (11)
На что Дантон парировал:
– Современники расточают похвалы, потомки вершат правосудие. (12)
Друзья предлагают ему бежать из Франции, но он ответил словами, ставшими легендарными:
– Возможно ли, унести Родину на подошвах своих сапог?
Первый удар Робеспьер направляет против Эбера и Шометта. Он обвиняет их в заговоре против французского народа и попытках свергнуть республиканское правительство. Фанатичные призывы эбертистов к свержению буржуазии были для Робеспьера, в его понимании и для Революции в целом, утопическими. Он предпринимает решительные меры. В марте 1794 года по приказу Комитета Общественного спасения, а значит Робеспьера, Эбер, Шометт и их сторонники были арестованы.
Шометт принял смерть на гильотине 13 марта 1794 года, а Эбер – 24 марта. Вместе с Эбером на казнь отправились 20 человек. Головы эбертистов скатились в корзину под ударами гильотины.
Парижане рукоплещут казням. Но прошло несколько дней Робеспьера стали обвинять в том, что он защищает клевещущего на революцию журналиста Демулена. Его патриотическая речь у сада Пале Рояль 12 июля 1789 года направила парижан к дому инвалидов за оружием. Именно о нём тогда говорил Робеспьер:
Каждое слово как гвозди вбиваешь,
С верою в правду по жизни шагаешь.
Духом свободы и равенства дышишь,
Ты журналист, ещё много напишешь!
Именно Максимильен познакомил Демулена с Дантоном. Возможно, что пожалел об этом и не раз. Камилль верно служит министру юстиции Дантону в должности секретаря, продолжая журналистскую разоблачительную деятельность.
Но после расправы с эбертистами по городу поползли слухи:
– Робеспьер несёт ответственность за контрреволюционные выпады в «Старом кордельере»!
Робеспьер ранее пытался как-то сгладить нападки на своего уже бывшего друга:
– Демулен с самого начала храбро «сражался» с пером в руках против контрреволюции. Сейчас он является орудием преступной клики, которая воспользовалась его пером для того, чтобы с большей смелостью и уверенностью распространять свой яд!
Камилль поддержит Дантона, по иронии судьбы тоже близкого друга Робеспьера, напечатав в своей газете «Старый кордельер» протест Дантона, заявившего:
«То, что делает наше дело слабым, – это суровость наших принципов, пугающих многих людей».
Тем самым Демулен выступил не только против революционного террора, но и против политики Робеспьера. А вскоре опубликовал остроумный памфлет против диктатуры и лично Робеспьера.
Прошлая дружба была забыта. Вопрос об аресте Дантона и его единомышленников, а среди них и Демулена, для Робеспьера был окончательно решён. Он давно уже собирал материалы против Дантона, ежедневно заносил в свой блокнот наблюдение за наблюдением, штрих за штрихом, а потом передал эти заметки в руки Сен-Жюста, из которых тот составил документ в форме обращения к Дантону.
Это обращение Сен–Жюст зачитал на совместном заседании Комитета Общественного Спасения и Комитета Общественной Безопасности, а потом в Конвенте. Когда он читал, казалось, что обвиняемый находится в зале.
Утром 11 жерминаля (31 марта) по требованию Сен-Жюста, при поддержке Робеспьера Дантон, Демулен, Лакруа, Филиппо и другие их сторонники были арестованы.
Дантон сдался без сопротивления. Демулен кричал из окна:
– Граждане! На помощь!
Никто не пришёл. Парижане уже привыкли проклинать тех, кого ранее славили и отвыкли удивляться.
Через несколько часов состоялось собрание Конвента и обоих Комитетов. На трибуну поднялся Лежандр, который потребовал:
– Арестованных вызвать сюда, и мы сами обвиним их или оправдаем. Я верю, что Дантон так же чист, как и я!
Один из депутатов попробовал протестовать:
– Предложение Лежандра создаёт привилегию – ведь жирондисты и многие другие после них не были выслушаны, прежде чем их отвели в тюрьму.
Когда положение стало угрожающим, слово взял Робеспьер:
– По царящему здесь смущению легко заметить, что дело идет о крупном интересе. В числе арестованных находится друг Лежандра Делакруа. Почему же он притворяется, что не знает этого? Потому, что понимает: Делакруа нельзя защищать, не совершая бесстыдства. Он упомянул о Дантоне, думая, вероятно, будто с этим именем связана какая-то привилегия. Нет, мы не хотим никаких привилегий, мы не хотим никаких кумиров. Сегодня мы увидим, сумеет ли Конвент разбить мнимый, давно сгнивший кумир, или же кумир, падая, раздавит Конвент и французский народ... Я заявляю, что всякий, кто в эту минуту трепещет, преступен, ибо люди невиновные никогда не боятся общественного надзора.
Никто не осмелился оспаривать слов Робеспьера. Лежандр отступил и пытался оправдаться:
–Извините, я не говорил о том, что Дантон мой кумир!
Он просто испугался за себя.
Тогда поднялся Сен-Жюст и среди гробового молчания прочитал обвинительный акт.
Дантон и его друзья предстали изменниками революции с первых же дней. Сен-Жюст утверждал:
– Дантон плел интриги с Мирабо! Он пытался спасти королевскую семью. Тайно вёл переговоры с Дюмурье и играл на руку жирондистам.
Его выступление было излишне эмоциональным:
– А как двусмысленно вели себя многие дантонисты в великие дни 10 августа, 31 мая, 2 июня! Особенно Дантон, который прятался у своей матушки в провинции!
Сен-Жюст не забыл и кампанию в пользу «мира» и «милосердия», тайное противодействие многим революционным мерам, связи с мошенниками и подозрительными иностранцами.
Его речь была длинной, депутаты слушали и многие опасались за себя. Ведь в конце Сен-Жюст предостерегал тех, кто не понимал остроты переживаемого времени:
– Дни преступления миновали! Горе тем, кто стал бы поддерживать Дантона и его друзей! Политика преступников разоблачена! Да погибнут же все они! Республику создают не слабостью, но свирепо строгими, непреклонно строгими мерами против всех повинных в измене!
Совместное собрание утвердило арест дантонистов.
Люсиль Демулен пыталась спасти своего мужа, добиваясь встречи с Робеспьером. Ей казалось, что Робеспьер, друг Камилля, во всём разберётся и поймёт, что её супруг не виноват. Но встретиться лично ей не удалось. Тогда Люсиль стала собирать деньги, чтобы освободить Демулена из тюрьмы.
В ночь на 13 жерминаля (2 апреля) Дантона, Демулена и других перевели в Консьержери. В тюрьме Дантон с горечью сказал заключённым:
– Господа! Я надеялся в скором времени освободить всех вас отсюда! Но вот я сам здесь, и неизвестно, чем это кончится.
На следующий состоялся суд Революционного трибунала. Процесс длился четыре дня.
В первый день Дантона обвинили в финансовом заговоре. Когда стали перечислять всё, чем владеет Дантон, он возмутился:
– Вас волнует моя собственность? Моё жилище? Вскоре им будет ничто, а потом – Пантеон Истории.
Второй день опять допрашивали Дантона. Организаторы суда торопились. Даже арестованный Дантон был опасен. Дантон вложил в свою речь всю ярость и силу, что чуть не привело к срыву процесса. Но, в конце концов, стал терять голос. Председатель предложил ему отдохнуть, обещая вновь дать слово на следующий день, и утомлённый Дантон согласился.
Третий день процесса грозил суду еще большими осложнениями, но вдруг прокурор получил спасительную поддержку. В Конвент поступил донос от арестанта Люксембургской тюрьмы, где до суда находились Дантон и Демулен.
В доносе сообщалось:
– Довожу до сведения, что готовится заговор по освобождению Дантона и Демулена. Его возглавляет генерал Артур Дилон, приятель Демулена. Заговорщики хотят разгромить тюрьму, спасти арестованных и захватить власть.
За дело взялся сам Сен-Жюст, и тут же выяснилось, что деньги в сумме тысяча экю передала Дилону в тюрьму Люсиль Демулен.
Сен-Жюст доложил обо всём Конвенту. Конвент тут же принял декрет, позволявший трибуналу лишать участия в прениях всякого, оскорбляющего национальное правосудие:
«Каждый обвиняемый, противящийся судьям, будет лишен слова».
Декрет был немедленно доставлен в трибунал. Это ускорило развязку. На следующий день прений не возобновили.
Робеспьер знал силу ораторского искусства и Дантона, и Демулена, они не получили возможности высказаться до конца и защитить себя. А обвинения были им предъявлены достаточно серьёзные: Заговор с целью низвергнуть национальное представительство и республику.
Камилль Демулен скомкал свою речь, которую ему не дали произнести и швырнул её в лицо прокурору Фукье - Тенвилю. Тот только поморщился. Зачитывая приговор, Тевиль торжествовал.
Приговор гласил:
«Смерть в этот же день».
Казнь состоялась 16 жерминаля (5 апреля). По дороге к эшафоту Дантон подбадривал себя словами:
– Вперёд, Дантон, ты не должен знать слабости!
Когда телега с осуждёнными проезжала мимо дома, где жил Робеспьер, Дантон выкрикнул в закрытые ставни пророческие слова:
– Максимилиан, я жду тебя, ты последуешь за мной!
Сначала на эшафот взошёл Эро де Сешель, а с ним и Дантон, не ожидая, что его позовут. Помощники Сансона уже схватили Эро и надели ему на голову мешок, когда Дантон подошёл, чтобы обнять его, так как Эро не смог с ним проститься. Дантона оттолкнули. Он воскликнул:
–Глупцы! Разве вы помешаете головам поцеловаться в мешке?
Потом он обнял Эро и тихо прошептал:
– Держись, друг! Никто не вечен в мире, все уйдет, но вечно имя доброе живет. (10)
Последнюю фразу Дантон несколько ранее говорил Робеспьеру. Но сейчас для Эро это были слова дружеской поддержки.
Ещё нож не был очищен, как Дантон приблизился к гильотине, Сансон удержал его:
– Отвернитесь, пока уберут труп!
Дантон лишь пожал плечами:
– Немного больше, немного меньше крови на твоей машине, что за важность! Не забудь только показать мою голову народу. Такие головы не всякий день удаётся видеть. (13)
Сделав глубокий вдох, словно это как-то ему поможет он произнёс:
– Революция пожирает своих детей.
Это были последние слова Дантона.
История всегда всё и всех расставляет по своим местам. Память Дантона, впервые в истории добившегося избирательного права и провозгласившего равенство возможностей, благодарные французы чтут уже более двух столетий. Его постановления, как министра юстиции, считаются основой республиканских законодательств. Его речи цитируются в учебниках истории. (14) Его легендарный лозунг: « Liberté, égalité, fraternité», «Свобода, равенство, братство» знает каждый школьник. И не только во Франции, во всём мире.
(1) Шарль Пино Дюкло (1704—1772) — французский писатель и историк.
(2) Фердинанд Виктор Эжен Делакруа (1798-1863) — французский художник романтического направления. В 1830 году под непосредственным впечатлением Июльской революции Делакруа написал большое полотно "Свобода, ведущая народ" ("Свобода на баррикадах") Изобразив реальных участников восстания рядом с аллегорической фигурой Свободы, он создал величественный образ народной революции, где воедино слиты героическая действительность и прекрасная романтическая мечта о свободе.
(3) Жан Ламбер Тальен (1767 – 1820) – депутат Конвента, активный участник термидорианского переворота. При Директории Тальен был членом Совета пятисот, но уже не имел прежнего влияния. В 1798 году принял участие в Египетской экспедиции Бонапарта. В 1814 году Тальен приветствовал реставрацию Бурбонов, а во время Ста дней – возвращение Наполеона. После второй реставрации в 1815 году его прошение о пенсии было отклонено, и остаток жизни Тальен провёл в бедности.
(4) Термидор (1795—1862), дочь Тальена и Терезии Кабаррюс – названа в честь переворота, организованного отцом и спасшего мать. В1815 году она вышла замуж за графа Феликса де Нарбонн-Пеле.
(5) полуостров Киберон – на западном побережье Франции. В XIX веке здесь находилась ведущая гавань консервации сардин. В дальнейшем рыбную ловлю заменил туризм.
(6) Эбер Дан Рене (1757-24.03.1794) – крайне левый среди якобинцев, талантливый памфлетист.
(7) Шометт Пьер Гаспар (1757-24.03.1794) – активный сторонник социальных реформ, за распространение грамотности.
(8) Соционика – наука, изучающая как у человека происходят процессы восприятия и обработки информации
(9) Несколько перефразирована цитата, автор Чак Паланик (р.1962) – писатель, журналист, обладающий особенным стилем письма, с едкой иронией и чёрным юмором. Его книги «Бойцовский клуб», «Уцелевшие» и др. проданы в количестве более 3 млн. экземпляров.
(10)Саади (ок.1181-1291)
(11) Чак Паланик, цитата из книг
(12) Шарль Пино Дюкло (1704—1772) — французский писатель и историк.
(13)Сансон «Дневника палача»
(14) Елена Цымбал «Жорж-Жак Дантон – отец французской демократии» с сайта «Пёстрая лента»
Рег.№ 0160265 от 21 марта 2014 в 20:41
Другие произведения автора:
Ценная бандероль стоимостью в один доллар. История десятая ч.3
Нет комментариев. Ваш будет первым!
