Административные дела, как средство давления на свидетелей.

Уважаемые сограждане! Обращаюсь к Вам, чтоб сообщить о ряде преступлений и нарушениях в рамках города Армавира Краснодарского края и попросить вас подписать петицию, целью которой является отстоять наше право  на бесплатное использование полиграфа даже при рассмотрении административных дел, которые нередко становятся рычагом давления на свидетелей более тяжких преступлений!

http://www.change.org/p/9751256/preview

Не стану отрицать, раскрывая об этом преступлении, я сама работала охранником, согласившись на серую зарплату на протяжении нескольких лет с июля 2007 года до конца августа 2013 года, при сервисе, находящемся по адресу Матвеева 162/2, и продолжала бы работать и дальше, если бы не узнала бы о факте использования недееспособных людей, как рабов.

Не могу сказать, что мне легко описывать эти события, ведь моего непосредственного начальника Гоман Андрея Анатольевича можно с равным успехом рассматривать и как преступника, который использовал раба, и как свидетеля, поскольку за использованием рабов стояли люди из администрации нашего города, с которыми он имел контакты. Поймите меня правильно, мне очень больно осознавать, что мой начальник, которого я считала порядочным человеком, мог быть коим боком замешан во всём этом.

Наверняка у вас возникнет вопрос, почему я столько времени тянула, прежде, чем решиться сообщить, хотя о самом преступлении мне стало известно ещё в конце августа 2013 года.

Причина в матери. Она была категорически против того, чтобы я обращалась в наши коррумпированные органы правопорядка, тем более что результат был бы одинаков, как на уровне города, так и на уровне края. Жизни этих несчастных людей никому не нужны. Чтобы хоть что-то сдвинуть, нужно было ехать в Москву, в генеральную прокуратуру, но у меня не было таких денег. Нет этих денег и сейчас, потому я и решилась написать Вам.

Вторая причина состояла в том, что, вмешиваясь, мне пришлось бы отстаивать права недееспособных людей, которые были настолько запуганы, что могли просто не подтвердить того, что рассказывали ранее. По сути, это и стало решающим фактором, почему я медлила, зная о творящемся беззаконии, и прощупывая возможные варианты, чтоб сообщить о нём.

Можно было воспользоваться телефоном доверия, но у меня не было уверенности, что жизни этих людей вообще будут кого-то интересовать. Время от времени я выкладывала информацию о произошедшем в сети и искала возможность сообщить о нём так, чтоб не подставить ни себя, ни маму и помочь этим несчастным, чтобы их не угробили. Советовалась с более опытными людьми, вот только проку от этого было немного. Люди в нашей стране слишком запуганы, чтобы вмешаться. Никто открыто противостоять беззаконию не решается, пока дело не коснётся его самого. Тогда уже начинают действовать, но наталкиваются на равнодушие окружающих.

Позже был упомянут Закон Яровой, на который я возложила большие надежды, но далеко там не сдвинулось.

То, что Закон Яровой противоречит конституции РФ, я знаю, но сам закон мог бы открыть доступ к личной почте и переписке в социальных сетях тех, кто знает о преступлениях и будет молчать из страха за свою жизнь и жизни близких ему людей.

Это дало бы шанс остановить преступления, о которых люди не решаться говорить открыто. Возможно, спасло бы жизни тех, кто стал невольным свидетелем преступлений, поскольку своим молчанием они лишь загоняют себя в тупик. Чем больше они молчат, чем меньше людей знают о самом факте преступления, тем больше вероятности, что долго они не проживут. Какие методы используют, чтобы уничтожить свидетеля, я тоже знаю. Убийство – это крайняя мера, когда другие средства уже исчерпаны. В основном это психологическое давление, подставы, вынуждающие взять кредит, поскольку всё остальное сделают уже коллекторы. Даже обычное административное дело можно превратить в рычаг давления, если вести его с массой нарушений.

С другой стороны, вскрывая нашу переписку, службам стоит помнить, что они могут увидеть много нелицеприятных отзывов в свой адрес, отзывов вполне оправданных, поскольку органы правопорядка действительно коррумпированы и нередко бездействуют.

О факте этого преступления я узнала в 2013 году в преддверии 1 сентября. Территория сервиса была сильно запущена: за неуплату были отключены свет и вода, двор зарос бурьяном, поскольку даже наточить тяпку было невозможно. Я неоднократно просила привезти инвентарь, чтоб навести порядок, зная, что проверки по благоустройству территорий в преддверии 1 сентября неминуемы, но Андрей Анатольевич не отвечал на телефонные звонки, а единственным ответом Анжелы, подруги моего начальника были слова: «Я что буду возить с собой топор?» Так инвентаря я и не дождалась. Наши городские паны, работающие в администрации города, не привыкли к физическому труду, и просить их привезти инвентарь, дело гиблое.

Вот только и проверки тоже никто не отменял, хотя благодаря администрации города о проверке становится известно задолго до того, как проверяющий добирается до места. Нередко мы узнавали обо всём за два-три дня до проверки, и начинался аврал.

В тот раз было так же, вот только своего начальника с инвентарём, как это было обычно, я так и не дождалась, а вместо инвентаря Анжела привезла довольно крепкую на вид девушку. Тогда я и представить не могла, что эта несчастная девчонка является рабом, хотя отставание в развитие я заметила практически сразу.

Наташу (именно так звали эту девушку) оставили на весь день с просьбой присмотреть за нею. Как только нас представили друг другу, оказалось, что девушку зовут Наташа Гаджиева (фамилию я узнала уже во время разговора с Наташей). Брали её из интерната Красной поляны, в местечке, находящемся неподалёку от нашего городка. Именно там содержали людей с отставанием в развитие. В простонародье такие заведения называют «дурками». Наташа даже не пыталась скрывать, откуда она.

Узнав откуда девушка, я проявила осторожность, но всё же начала понемногу расспрашивать её, чтоб понять, приходится ли она Анжеле родственницей или нет. Как оказалось, Наташу просто брали из заведения, чтоб она выполнила ту или иную работу, а потом возвращали обратно. Естественно, возник и другой вопрос: оплачивается ли их труд? Где уж там! Труд этих людей никто не оплачивает. Точнее оплачивают, но такие люди, как эта несчастная девочка Наташа ничего от этого не видят. Их просто берут, отравляют к предпринимателям, где они работают на протяжении всего дня, выполняя самую тяжёлую работу, нередко оставляют на протяжении всего дня голодными, и, попользовавшись, возвращают обратно.

В такое поверить было очень сложно, поскольку само отношение походили на отношение к рабам, но её привезли примерно в 10 часов утра, а забрали лишь ночью, с наступлением темноты. При этом Анжела не удосужилась оставить ей продукты или деньги на продукты. Она лишь попросила меня купить для неё две пачки дешёвых сигарет. Работая с этой девочкой, я ждала на протяжении всего дня, что Анжела или сам Андрей привезут ей покушать, но так и не дождалась. Зато о том, как с этими людьми обращаются в этом заведении, я услышала многое. Скажу честно, такого кошмара я и представить не могла. По словам Наташи, еда в этих заведениях, мягко говоря, ненадлежащего качества. То, что подают им поесть, несъедобно. Единственное, что пригодно к употреблению – чай. Деньги, что перечисляются на их нужды, забирают, технику, которую выделяют меценаты, тоже. Самих людей, тех, кто в более менее приличном состоянии, заставляют работать, угрожая отправить в Удобную и превратить в овощ. Девчонка была крайне запугана, и всё равно она была готова работать, чтобы хотя бы ненадолго вырваться из этого заведения. По мере общения с нею, я поняла, что она прекрасно осознаёт, что в отношении их идут нарушения, но боится к кому-либо обращаться.

Продолжив расспросы, я поняла, что в отношении этих людей были совершены множественные нарушения, вплоть до сексуальных домогательств, хотя сама Наташа из-за её мужеподобной внешности им не подвергалась. Но она была свидетелем много из того, что происходило в этом заведении, даже того, что одной девочке не оказали помощь, и она умерла. Мать девушки, которая умерла в этом заведении, так и не смогла доказать вину персонала, хотя по словам Наташи, девушка, которой так и не оказали помощи, жаловалась на плохое самочувствие. Раскаяния или жалости при этом медики не испытывали, а единственный отзыв санитарок был: «Сдохла дебилка».

Слушая рассказ Наташи, я и сама была удивлена, что Анжела оставила ей телефон для связи с нею, как вскоре выяснилось, что Наташа при всём желании не смогла бы воспользоваться им. Родственников у неё нет. Мать оставила её, когда она была ещё маленьким ребёнком. Девочка воспитывалась в детдоме, а потом её перевели в этот интернат. Звонить ей было некому. В телефоне, кроме телефона Анжелы был вбит номер другой девочки, которая была в таком же положении, как и Наташа, вот я и воспользовалась возможностью услышать других. По моей просьбе Наташа дозвонилась до второй девочки, и я попыталась поговорить с девчонкой на другом конце провода, но единственное, что я услышала, рыдания и мольбу о помощи. Меня просили помочь, но я не знала, что делать, нужно было понять, как можно помочь им, не навредив и им, и себе, а из того, что я узнала в разговоре с Наташей, обращаться в армавирскую и краевую прокуратуру было бесполезно.

Телефон, что был при Наташе, с лёгкостью можно было использовать для того, чтобы отслеживать её местонахождение. Естественно, позвонить с этого телефона до генпрокуротуры, чтоб Анжела не узнала, было практически невозможно, да и денег на телефоне было недостаточно, чтоб дозвониться до Москвы. О том, чтоб куда-то позвонить с этого телефона, не могло быть и речи.

Не могу отрицать, что пока я слушала её рассказ, я не раз думала о том, как сообщить обо всём в генпрокуротуру, но что мои показания без её?.. Если уничтожат жертву преступления, то и не было бы самого состава преступления. Да и горячего номера генпрокуратуры я тоже не знала.

Проверки, как я поняла, в этих заведения проходят чисто формально. О комиссиях становится известно ещё до того, как комиссия приезжает в город. На момент проверки этих несчастных перевозят из заведения в заведение или попросту прячут в подвалах, где они порой стоят по щиколотку в воде. Бывали случаи, когда люди из комиссии слышали шорохи в подвале, но на вопрос «Что у вас там?» эти «благонравные» медики отвечали «Крысы».

Это натолкнуло меня на мысль, что у них свой человек в Краснодаре, который сообщает о проверках. Получается, что обращаться в краевую прокуратуру, тоже не было смысла.

Естественно, я не могла наблюдать, что человек работает голодным. Делилась с ней всем, что у меня было, а было немногое: баклажаны, кофе…

В разговоре я узнала, что кофе, даже с молоком им никто не даёт. По словам медиков, кофе для них вреден. А сигареты нет?! Наташа курила одну сигарету за другой. При этом она всю самую тяжёлую работу взяла на себя. Видела, что тягать тяжёлые ворохи отсыревшей травы я просто не в состоянии. Поскольку инвентарь так и не привезли, траву она драла голыми руками.

Вечером, с наступлением темноты, её уже забирал мой начальник. Примерно тоже самое было и на следующий день, только пришлось ещё белить.

На третий день мои нервы не выдержали. Убедившись в том, что к этим несчастным людям относятся хуже, чем к животным, я приняла решение уйти с работы, где проработала более шести лет. Начальника я дождалась лишь на четвёртый день и, едва он приехал, высказала ему, что устраивалась охранником, а не надсмотрщиком. После этого я ушла. Поскольку я работала неофициально, то формальности соблюдать не было необходимости.

Уважаемые друзья! В силу коррумпированности наших госаппаратов и правоохранительных органов любой из вас может оказаться на моём месте! Обычное административное дело будет рассматриваться с массой нарушений. Доказательства будут игнорироваться в суде. Вам откажут даже в праве пройти полиграф, чтоб доказать, что ваш оппонент лжёт. С лёгкостью проигнорируют подделку подписей, то, что ваш оппонент сам неоднократно грубо нарушал закон, то, что у вас единственное жильё. Вас просто будут ломать, превращая в бесправного бомжа.

Другие произведения автора:

Банда (Стихи о животных)

Doppelgänger. Амберийские истории.

Обращение к друзьям.