Сгоревшая колода карт

 

– Дедуля, а я тебя люблю!



                                
     – Внученька моя бесценная, так и я тебя тоже люблю!
      – Дедуля, ты прожил долгую, насыщенную интересными событиями жизнь. Бабуля мне рассказывала, что в молодости ты писал афоризмы, стихи, был заядлым и удачливым картёжником. Тебя любил весь Петербург, твои афоризмы разлетались по городу, как птички, выпущенные из клетки. Из тебя сыпались стихи, как из рога изобилия. Я свою жизнь только что начинаю. Ты бы мог передать мне, хотя бы часть своего таланта?
      – Юленька, таланты из рук в руки не передаются. К тому же, я сейчас болен, чувствую, что долго мне не протянуть.
      – Дедуля, мой дорогой, только ты не умирай, я без тебя не могу и шагу ступить.
      – Увы, это зависит не от меня. Жизнь – это череда мгновений, а смерть её последний миг. 
      – Дедуля, а ты старайся обмануть смерть.
      – Смерть бескомпромиссна. Цену жизни можно осознать только на смертном одре. 

 
      А ты знаешь, внученька, что самая дорогая смерть – собственная.
      – Дедуля, я только знаю, что самое дорогое – это жизнь.
      – Жизнь – это проверка на совесть.
       – Дедуля, а почему люди умирают?
       – Смысл смерти доступен только богам.
                                
       – Как же нам, людям, трудно живётся! Сколько башмаков износишь, пока чего-нибудь путного добьёшься.
       – Жизнь – это преодоление трудностей и соблазнов, дорогая внученька. Конечно, Колобку легче – он катится. 
      –Дедуля, а что из себя представляет человек?
      – Человек – это набор живых клеток, состоящих из неживых элементов, плюс эфемерная душа.     

      – Дедуля, я хочу стать писательницей.
      – Писательство – это жизнь воображением. Надо ли тебе это? Может случиться так, что ты всю жизнь будешь писать, а из этого ничего путного не получится. Ты потеряешь только время. А время – дар природы, оплачиваемый всей жизнью. Творчество – это труба на всасывание. Творчество может отнять жизнь, ничего не давая взамен. Чтобы писать, надо иметь талант. Талант измозжает душу, но тешит самолюбие. Талант служит людям, а бездарность себе. Кому ты хочешь служить?
                                             
      – Дедуля, я хочу служить искусству, быть талантливой и полезной людям.
      – Однако, внученька, талант жестокосерден, бездарность благодушна. Имея талант, забудь о счастье. Ты готова пожертвовать всей своей жизнью ради искусства?
       – Дедуля, а возможен ли тут компромисс? Я хочу быть талантливой, любить, быть любимой, хочу замуж, счастья высотой до самого неба!
      – Для таланта губительна подлинная любовь. Брак – это зачарованный плен, лишающий свободы.  Страдание взращивает талант, а счастье – лень.

      – А что мне нужно сделать, чтобы я стала талантливой и меня все любили?
      – Золотце моё, надо много читать. Чтобы стать писательницей, ты должна полжизни читать всемирную классику, только потом начинать писать. Люби книгу, иначе тебя никто не полюбит.
                                       



      – Дедуля, а что такое счастье, к которому мы все так стремимся?
       – Счастье – это когда делаешь то, чего хочется.   
     – Дедуля, прочитай мне, пожалуйста, что-нибудь из твоих стихов.
      – С удовольствием, моё сокровище!


     Гавки,  мявки  – это прелесть!              
     Хорошо, когда наелись.
     А когда они голодны,
     Все носы у них холодны.
 
      – Как мило! А ещё.
 
        Как-то раз Сороконожка
        Зацепила Мухе ножку.
     – Ты зачем, Сороконожка,
        Мухе сделала подножку?
 
      Дедушка, прелестно! Ещё.
 
      В ботах Босоножка,     
      В туфлях Руконожка,
      В тапочках Двуножка,
      В сопельках Бульдожка.
 
      – Дедуля, а какой у тебя самый любимый афоризм?
      – Самоконтролируемая шизофрения – это и есть гениальность.
      – Дедуля, ты меня удивил! Неужели для того, чтобы стать гением, нужно быть шизофреником?
      – Представь себе, внученька, – это так. Шизофрения – это перевозбуждённое состояние мозга. Голова обретает гиперсвойства мышления. Мысли роятся в голове, как пчёлы в улье, их невозможно удержать. Важно тут только одно – надо уметь контролировать это состояние. Чуть что и ты – сумасшедший. Хорошо тут только одно: шизофрения приходит и уходит, а гениальность остаётся.
         – Дедуля, а чем отличается талант от гениальности?



         – Талант добивается видимой цели, а гениальность – невидимой.

      – Дедуля, я хочу быть гениальной, но шизофрения мне не нужна.
      – Юленька, тогда тебе никогда не стать гением.
      – Ну хорошо, дедуля, на лёгкую шизофрению я согласна, только как мне её заполучить?
      – Надо пить специальный бальзам. Все великие поэты Санкт-Петербурга и Москвы его пьют.
      – И Пушкин, и Лермонтов, и Баратынский?
      – И они в том числе. Без бальзама написать что-либо толковое невозможно.
      – Дедуля, дорогой, дай мне, пожалуйста, этот бальзам – я хочу быть знаменитой!
      – Внученька моя бесценная, радость последних моих дней, всему своё время. А пока я ещё жив, хочу подарить тебе на счастье вот эту колоду карт. Это не простые карты…
                                                              
      Заканчивался 40-ой день, как дедушки не стало. Юленька  печально сидела за письменным столиком любимого дедушки, в её руках были те самые карты, которые он подарил ей накануне своей смерти. Был поздний вечер. Она недоумённо смотрела на колоду карт, на тусклое пламя свечи, на пляшущие тени от горящего камина на стенах комнаты и огромного трюмо. 
                                      
      Карты слегка покалывали Юлины ладони. От карт исходил терпкий запах любимого дедушкиного табака. Грустные воспоминания о горячо любимом дедушке не давали ей покоя.


                               
     – Зачем мне, молодой девушке, эти карты? – подумала Юленька и положила колоду рядом с горящей свечой. 
                                            
       Затем машинально, в задумчивости, она взяла в руки верхнюю карту из колоды, это была двойка червы. Юленька повертела в руках карту и неожиданно для самой себя поднесла её к пламени свечи. Карта начала слабо тлеть, затем огонёк её разгорелся. Каминные часы пробили полночь.


      Карта горела странно: пепел от неё сыпался мелким порошком тонкой струйкой. Юленька подставила под горящую карту огромную хрустальную пепельницу дедушки. Когда огонь от горящей карты стал жечь пальцы, Юленька бросила карту догорать в пепельницу. Как только огонёк от карты погас, свеча на столе стала моргать, а затем погасла. Засуетившись, Юленька стала в темноте искать спички, но свеча вдруг сама возгорелась. В свете свечи на дне пепельницы отчётливо проступили из пепла четыре строчки дедушкиного стиха: 

                                        
      Юленька лихорадочно взяла из колоды следующую карту. Это оказалась двойка бубны. Поднеся  к пламени свечи, Юленька стала сжигать карту, и снова посыпался порошок. Но погасла свеча, а когда она возгорелось, на дне пепельницы проступили новые строчки дедушкиного стиха:
                                                   
       – Бедный дедушка, как же тебе там тяжело одному без нас, так тебя горячо любящих!  – плача простонала Юля. – Ты часто говорил, что тоска от грехов, а веселье от страстей. Неужели всё это так?
      Со слезами на глазах Юленька стала сжигать третью карту – двойку трефы. Всё пошло, как и ранее – появилось очередное стихотворение дедушки с того света:
                                                   
        – Спасибо, дедуля!
      – Душа служит плоти, а праведный дух – богу, – я помню эти твои слова и хочу жить праведно. 
      Следующая карта двойка пики вывела своим пеплом на дне пепельницы:
                                                   
          – Только большая мечта сдвинет любые горы, – и это я помню, дорогой дедушка.
      Юленька, придя в неописуемое волнение, открыла следующую карту. Тройка червы, сгорев, показала на дне пепельницы:
                                                   
      – Значит, дедушка помнит и любит меня даже после своей смерти, – подумала Юленька. Он с того света нашёл способ поговорить со мной, утешить и дать наставления.
      – Спасибо тебе, дорогой дедуля! Я тебя тоже  помню и люблю! Высказанная боль облегчает страдания – в глубоком волнении прошептала Юля.
      Тройка бубны показала:
                                                   
      – Как ты прав, дорогой дедуля! С пелёнок мы всё тащим в рот.
      Тройка трефы сгорела быстро, словно куда-то торопилась:
                                                   
      – Дорогой дедушка, спасибо тебе, что помнишь меня! Это благодать, когда о тебе помнят и любят.
      Тройка пики горела медленно, будто в раздумье. Пепел собирался в слова тоже медленно, не торопясь:
                                                    
      – Да, дедуля! Ищем, ищем, когда находим, а когда и нет.
      Четвёрка червы сгорела моментально. Юля еле успела бросила её догорать в пепельницу.
                                                    
      – Дедуля, к кому же ты обращаешься, не могу понять? А, поняла, наконец-то: это же я и моя матушка, твоя любимая дочка!
      Четвёрка бубны сгорать не хотела. Огонёк то еле горел, то совсем затухал.
                                                    
      – Упаси, боже, дорогой дедуля! – воскликнула в сердцах Юленька и заплакала.
      Четвёрка трефы быстро сгорела, но с каким-то призвуком. Кошка дремала в кресле дедушки. Но от этого звука она открыла глаза, быстро перебралась к Юленьке на колени и замурлыкала.
                                                    
      Юленька разрыдалась. Слёзы скатывались с её щёк и падали на спинку кошки. Кошка, не переставая мурлыкать, не торопясь, старательно слизывала их своим шершавым языком.
      Четвёрка пики сгорала со зловещим шипением:
                                                    
      – Милый дедушка, как ты хорошо знал нашу жизнь! Интересно, чего ожидать мне от пятёрки червы?
                                                    
      – Дедуля, мы с матушкой по тебе тоскуем. Для нас это драма!
      Пятёрка бубны сгорала мягко, несуетливо, от неё пошёл приятный аромат.
                                                    
      За окном тучи расступились, и в окно пробился серебристый свет от молодого месяца.
      Пятёрка трефы сгорела бесшумно, словно боялась разбудить спящую кошку на Юлиных коленях.
                                                    
      – Спасибо, дедуля, только мне сейчас не до сна. Что ты скажешь пятёркой пики?
                                                    
      – Дедуля, золотая осень сейчас увядает, но она возродится весной. Почему же мы, люди, никогда не возрождаемся? Тороплюсь увидеть что скажет шестёрка червы.
                                                    
      – Ты прав, милый дедуля! Глаза у нас с матушкой на мокром месте постоянно.
      Шестёрка бубны сгорала неохотно и как-то робко. 
                                                    
 
            Действительно, дедуля, заглядывать в будущее мы все охочи.
      Дедуля, а шестёрка трефы закапризничала, не хочет гореть. Ты её бы пожурил.
                                                   
      – Спасибо, дедуля! Капризничай, не капризничай, а божий суд неумолим. Вот шестёрка пики уж больно ярко горит. К чему бы это?
                                                   
      – Ясно! Мы иногда много шума делаем из ничего. «Дела надо делать, проблемы – решать», –  так ты любил говорить при жизни.
      Семёрка черви сгорела решительно и бесповоротно:
                                                   
      – Ты всегда при жизни был мудрым, рассудительным, дорогой дедуля, любовь к тебе останется в наших сердцах на всю оставшуюся жизнь.   
     Семёрка бубны горит тихи-тихо. Кошка снова заснула.
                                                   
      – Дедуля, твоему разуму может позавидовать каждый! Сколько светлых мыслей было у тебя в голове и не пересчитать.   
      А семёрка трефы загорелась как-то благородно, с чувством собственного достоинства. Горит так волнительно, что кошка проснулась.
                                                   
      – Как ты прав, дедуля! Русь наша много выстрадала, она непонятна чужеземцу с другой верой. У нас свой аршин.
      Жгу семёрку пики. Что-то тревожно стало у меня на душе.
                                                   
      – Вот оно, в чём дело! Героев наш народ любит, а подлецам – туда и дорога! Восьмёрка червы вроде бы как-то слегка светится в моих руках.
                                                   
      – Дедуля, я глубоко задумалась: нужно ли мне стать писательницей? Смогу ли я отдаться писательскому труду со всей страстью? Может, ответит мне карта восьмёрка бубны?
                                                   
      – Спасибо, дедуля, у меня пока ещё есть время всё обдумать. По-моему, ты что-то хочешь сказать своей любимой жёнушке. Говори, я передам бабуле поутру. Восьмёрка крести у меня уже в руках.
                                                   
      – Как вы с бабушкой моей счастливо жили. Смотреть в её глаза – это действительно божья благодать!
      Восьмёрка трефы уже горит. Какой благородный аромат разливается по комнате!
                                                   
      – При жизни, дедуля, ты был одним из самых благородных людей Санкт-Петербурга! Все лишние деньги ты раздавал нищим, убогим и калекам. Созданный тобой фонд социальной поддержки малоимущих, работает до сих пор исправно. Эти твои четыре строчки написаны на его уставе красными буквами.  «Нравственность – это добродетельность в помыслах и поступках», – эти твои слова будут для меня ориентиром на всю жизнь.

      Жгу девятку червы. Горит так ярко, что заслоняю глаза.
                                                   
      – Дедуля, наш народ много страдает от злых, нехороших людей. Когда же наступят новые, светлые и справедливые времена? Жду ответа. Вот только что-то тепло мне стало с левой щеки, хотя камин горит справа.
      Девятка бубны горит ровно, как-то ласково и умиротворённо:
                   
      – Дорогой дедуля, спасибо за ласку! Кошка опять замурлыкала. Тороплюсь зажечь девятку трефы. Горит, а по комнате пошёл запах ладана.
                                                     
      – Дедуля, как ты счастлив там, на небесах! Ты услышал самого бога, нашего спасителя и промыслителя.
      С девяткой пики незадача. Не хочет гореть нормально: то вспыхнет, то погаснет, то опять вспыхнет, то опять погаснет:
                                                               
      – Понятно! Масть пики имеет слишком много округлостей. Отсюда её жеманство и кокетство. Я помню твой афоризм: «Кокетство – это изюминка красавицы». – Стараюсь быть в меру кокетливой. Посмотрим, что выдаст десятка червы. Горит, но как-то жалостливо. Кошка перестала мурлыкать и насторожилась.
                                                    
      – Ясно! В соседнем с нами болоте по ночам раздаются какие-то завывания. Говорят, что это плачут кикиморы болотные. Мне их жаль, ведь они, наверное, кикиморы на выданье, а где им взять в болоте женихов?
      Жгу десятку бубны. Горит так волнительно, что кошка замяукала.
                                                   
      – Хорошо, когда тебя понимают! Если бы люди всей земли понимали друг-друга, то все жили бы в мире и согласии. Ты ещё говорил: «Счастье – телу, а горе – разуму". – Меня маманя подталкивает к замужеству, говорит, что ей мой жених нравится.
   А вот с десяткой крести нет проблем. Горит как-то светло, по особому:
                                                   
      – А как она могла гореть иначе, ведь мой дедуля говорит мне, что очень меня любит. Я тоже тебя, дорогой дедуля, нежно люблю.
      Жгу десятку пики. Красиво горит, но сильно дымит.
                                                   
      – Мой жених мне нравится и кажется красивым. Стеснительный он такой, вежливый, внимательный ко мне и заботливый. Не знаю, что ему и ответить. Если выйду замуж, то разумно ли это? Ведь тогда придётся расстаться со своей мечтой стать писательницей. А ведь ты мне говорил: "Разбитая мечта – несчастье жизни". – А я-то хочу быть счастливой.

      Жгу валет червы. Красиво горит, просто загляденье! Кошка проснулась, тоже смотрит, как заворожённая.
                                                    
      – Милый дедуля, тебе легко говорить, ведь ты мудр. А как мне выбрать свой жизненный путь? Ведь я ещё так неопытна. Что посоветуешь? Любовь и семейное счастье, или писательский труд? Может, валет бубны даст мне ответ?
                                                       
      – Это-то понятно, а как быть тогда с писательской мечтой?
      Жгу валет трефы. Начал гореть, но сразу же погас. Вот так и наша мечта – то вспыхнет, озаряя всё вокруг, то погаснет. Со второй попытки карта сгорела, а мне жизнь второй попытки не даст.
                                                 
      – Дедуля, конечно, как говорится: «Бабушка надвое сказала». – А вдруг писательница из меня и не выйдет! А жених мне счастье обещал. Замуж мне хочется, а, может, есть альтернатива?
      Зажгла валет пики. Горит как-то лукаво, словно подмигивает.
                                                 
      – Одна лишь музыка способна озарить самые потаённые уголки души, – любил ты говорить.
      – Музыку, конечно, я очень люблю, но литературу люблю больше. Осень на дворе заканчивается, а именно осенью принято играть свадьбы. Стою в раздумье, как витязь у камня на развилке. Какую из дорог выбрать?
      Дама червы смотрит на меня с карты укоризненно, но всё же загорелась. 
                                                 
      – Если я стану писательницей, то не увяну ли без любви и ласки? Не грех ли отказываться от любви ради стремления к мечте? В чём мне найти своё счастье? Каяться мне, пока что не в чем, свой путь не выбрала.
      Дама бубны сгорела без хлопот. Мне бы её способности. Что делать и ума не приложу?
                                                 
      – Дедуля, чего от некоторых дам можно ожидать – это знают все. Я-то пока не дама.
      Решительно жгу даму трефы. Ишь ты, как яростно загорелась! Не нравится ей, видите ли, гореть. Сгорит, как миленькая! Не она ли забрала и жизнь, и кошелёк?
                                                 
      – Молодец, дедуля! Ты знаешь о коварстве женщин не понаслышке. Твоя юмористическая иносказательность мне понравилась. Опасливо взяла в руки даму пики. От таких дам можно ожидать чего угодно! Дама на карте со мной заигрывает, подмигивая. Я что, полная дура? В огонь ведьму! Ну и вонь пошла, просто ужас! Отворю-ка окно.     
                                                
      – Правильно, дедуля, ты про меня сказал. Я иногда бываю вредной. Будешь тут вредной, когда ни писательницей, ни женой стать не получается. С дамами я разделалась благополучно. Перехожу к королям. Чего мне ожидать от королей, когда они сами в любви ничего не понимают? А всё туда же: «Всё могут короли…» – а что они в этом смыслят?
      Король червы слегка покапризничал, но сгорел, как миленький. Нормально сгорел, с хорошим запахом.
                                                 
      – Смешно, дедуля, ты сказал, бывают гороховые короли. Король бубны выглядит несколько солидней. Может, от него будет толку больше? Сгорел скоропостижно, не успев даже моргнуть. И куда эти короли только годятся?
                                                 
      – Хорошо подметил ты о королях. Многие из них умеют только ерепениться, а на поверку – петухи облезлые. Король трефы выглядит самоуверенно, нагло, будто у него в казне денег – куры не клюют. А король-то голый! Промотал все денежки-то он в дурацких походах да авантюрах.
                                                   
      – От царствования некоторых королей жестоко страдает народ и спивается! А что народу остаётся делать, как не пить?
      Король пики – последняя королевская надежда. Может, от него будет какой-нибудь толк?
                                                  
      – И этот король туда же! Вместо того, чтобы толково управлять своим королевством, он шляется по бабьим будуарам. Не король, а стыд и срам!
      Перехожу к тузам, в колоде они самые главные. Туз червы долго отказывался гореть. Я его жгу и так, и эдак, а он лишь дымится. Хоть ты туз, но надо иметь совесть! Еле заставила его загореться. А угару-то от него больше, чем от сожжённых шестёрок всех мастей сразу!
                                                                 
      – Знамо дело, с тобой лучше не связываться, ведь ты туз, а мы – шестёрки.
      Дедуля, бубновый туз категорически отказывается гореть в свече. Ишь, ты какой! А не хочешь ли керосиновую лампу? Сгорел, как шестёрка!
                                                  
      – Хорошая аллегория, дедушка! Ишь, ты, думает, что он, как и в Африке, туз. Здесь Россия! И ты потрудись, как папа Карло, фарцовщик и тунеядец проклятый!
      Может, туз трефы получше? Ан, нет! Не реагирует даже на керосиновую лампу. Нахал! Думает, что раз он туз, то ему всё позволено! Беру каминные щипцы и сую туза в огонь камина. Ага, испугался! Так тебе и надо! – «Гори, гори ясно, чтобы не погасло!».
                                                 
      – Дедуля, колода карт походит к концу, а я всё ещё не получила ответа.
      Туз пики не горит даже в камине! Выбросила его в помойное ведро – пусть искупается! Увижу ли я ответ от двух оставшихся карт?
                                                        
      – Дедуля, я в отчаянии! Необходимо узнать, что делать мне дальше, ведь молодость моя не вечна, нужно определяться. С серой повседневностью я не хочу остаться на всю жизнь. Все карты лежали лицом своим кверху и были видны, а эти две лежат лицом вниз. На их рубашке изображён плачущий ангел в виде девушки.   
                                                                       
      Мне впору тоже зареветь. Не видя содержания и масти, открываю верхнюю карту. Оказалось, что это чёрный джокер в тёмно-синей рубашке. Мне этот шут на карте не понравился и я его бросила с досады на стол, припомнив твой афоризм: «Гениальное является сверху, дьявольское – снизу». Кошке шут тоже не понравился, и она, спрыгнув с моих колен, перебралась на дедушкино кресло.



                           
       Затем я потянулась к карте, чтобы её сжечь, а джокер сошёл с карты, уселся на край пепельницы и вежливо со мной поздоровался. Смотрел он на меня уважительно, но исподлобья. Свою маску шута он сдвинул на голову. 
      Далее он произнёс:

 
                                    Я – бес, посланник Ада,
                                    Поклонник тьмы и смрада.
                                    А мой девиз – фатальность,
                                    Могу дать гениальность.
 
      – Я замахнулась на джокера кулаком, а он вдруг исчез вместе со своей картой. Что мне оставалось делать? Пришлось испытать свой последний шанс! Открываю последнюю карту. Опять джокер, только в тёмно-фиолетовом пиджаке, в чёрной рубашке и тёмно-фиолетовом галстуке. Сходит он с карты, увеличивается в размере и усаживается в твоё кресло, дедуля. Кошку с кресла, как ветром сдуло. Выглядел он презентабельно и солидно.

                           
      Далее он говорит мне спокойно, рассудительно, но как-то уж больно вкрадчиво – просто в душу лезет:
      – Ты ведь сама хотела стать писательницей, так почему сердишься? У меня почти безграничные возможности. (Скромно, мне понравилось!). Если мы с тобой заключим соглашение, то о тебе вскоре заговорит весь Петербург. Я одарю тебя гениальностью, ты станешь литературным кумиром! Так хочешь стать гениальной писательницей?
      Я в растерянности ему отвечаю, что хочу, но опасаюсь условий сделки. Он отвечает мне:
 
                                 – В согласие условью
                                    Распишешься ты кровью.
                                    Служить мне будешь лично,
                                    Хуля Христа публично.
 
      Протягивает, это исчадие Ада, мне свою пустую карту и предлагает расписаться на ней кровью. Со спины потянуло дымом. Оборачиваюсь. В зеркале трюмо вижу призрак курящего дедушки. 

 
      Мне стало дурно, я потеряла сознание…
      Очнулась поутру в своей кровати.

                               
      Захожу в твой кабинет, дорогой дедуля, а на комоде, спрятавшись за подсвечником, стоит целёхонькой колода карт, подаренная тобою. Притом, девушка-ангел не плакала, а улыбалась. Рядом находился бальзам в чёрном флаконе.

                           
      И тут я вспомнила твои афоризмы о таланте, ибо без таланта нет подлинного искусства.
 
Нет самолюбия – нет таланта.
Талант служит людям, а бездарность себе.
Страдание взращивает талант, а счастье – лень.
Эгоцентризм таланта плодотворен.
Талант жестокосерден, бездарность благодушна. 
Талант измозжает душу, но тешит самолюбие.
Гений служит человечеству, а талант – отдельным людям.
Вдохновение и талант эфемерны, только труд осязаем.
Зависть – непримиримый враг таланта.
Только истинный талант лишён чёрной зависти.
Вкус – основа таланта.
Легче не признать талант, чем его пестовать.
Быт – тормоз таланта.
Большой талант сметает любые преграды.
Одиночество – пособник таланта.
Талант мерен, гениальность безмерна.
Критиканы – это несостоявшиеся таланты.
Вдохновение – удел таланта.
Талант невозможен без ущербности.
Чудаковатость – признак таланта.
Таланту не нужен рентген.
На ярмарке тщеславия талант не купишь.
Имея талант, забудь о лени.
Таланты из рук в руки не передаются.
Имея талант, забудь о счастье.
Для таланта губительна подлинная любовь.    
 
       – Наконец-то я поняла, что у меня нет таланта, и моё предназначение – любить и быть любимой. Спасибо тебе, мой дорогой и незабвенный дедушка, что своим талантом ты меня вразумил…