Людмила захлопнула дверцу холодильника и принялась пересматривать содержимое сумки. «Ну, кажется, ничего не забыла» – с облегчением вздохнула она, закончив ревизию. Зимой Шубины приобрели дачу; повезло, взяли задёшево, но в плачевном состоянии – дел там, как говорил Иван, глава семейства, непочатый край. И вот теперь, летом, весь свой отпуск он посвятил ремонту, лишь изредка наезжая в город, главным образом, за стройматериалами. Продукты по выходным возила ему Людмила, шестилетнего сына, Костика, с собой не брала – нечего ребёнку делать, пока там творится такой бедлам! Но время шло, ремонт близился к концу, и она решила на этот раз ехать с сыном и даже рискнуть впервые остаться на даче с ночёвкой. «Ну, что ж, приезжайте, – в прошлое её посещение, недоуменно пожав плечами, сказал Иван. – Если, конечно, вас не пугают спартанские условия и полчища комаров…».
И вот теперь, собрав съестное и кое-что из вещей, она стояла на кухне и смотрела, как Костик неторопливо и деловито допивает компот. Вдруг Людмила нахмурилась.
– Константин, – обратилась она к сыну, и тот насторожился, предчувствуя неприятный для него разговор. – Вчера опять наша соседка Ольга Дмитриевна жаловалась мне, что ты с ней не здороваешься.
– Ещё как здороваюсь! Тысячу раз здороваюсь! – пытался оправдаться Костик, выуживая пальцем со дна стакана прилипшую вишенку. – Просто она глухая…
– Ну-у, – замялась Людмила, не смея противоречить известному факту, – на ухо она, конечно, туговата… Так, значит, надо здороваться с ней погромче… А тобой мне всё-таки следует заняться. Я вот подумала и приняла решение: с сегодняшнего дня начну проводить с тобой уроки вежливости и хорошего поведения. Я просто вынуждена специально заняться этим вопросом!
Через полчаса они уже шагали к автобусной остановке. Не откладывая задуманное в долгий ящик, Людмила занялась воспитанием сына на ходу:
– Итак, Константин, вот тебе первый урок. Хорошенько запомни и неукоснительно выполняй: в автобусе, троллейбусе, трамвае – короче, в любом виде общественного транспорта ты должен уступать место старшим.
– И Мишке Богданову из пятого подъезда? – удивился Костик. – Он ведь уже в третий класс перешёл!
– Ну… – улыбнулась Людмила. – Миша ещё далеко не в том возрасте, чтобы ему место уступали. Я имела в виду пожилых людей… И не только пожилых: нужно уступать место также инвалидам, пассажирам с грудными детьми и… – Тут Людмила осеклась, решив не упоминать о беременных женщинах, чтобы избежать со стороны Костика провокационных вопросов. – Ты понял меня?
– Угу, – сказал Костик, и, зажмурив один глаз, озорно посмотрел на маму.
Вскоре они уже стояли на остановке в ожидании автобуса. Июльское солнце пекло нещадно – несколько дней кряду стояла необычная для этих мест жара. Пыльный городской воздух раскалился и, недвижимый, колыхался от зноя. Костик заметил, что, если смотреть вдаль на мчащиеся по проспекту автомобили, то создавалось впечатление, что они не едут, а плывут, словно амфибии, по лужам разлитой воды. Отец когда-то растолковал ему это явление, но сейчас Костик, как ни силился, не мог вспомнить его объяснение.
Народу становилось всё больше и больше. То и дело подъезжали автобусы, высаживали одних пассажиров, забирали других, но оставалось ещё внушительное количество желающих, как и Костик с мамой, ехать за город. Автобус этот ходил редко, три-четыре раза в день, по расписанию, и почему-то частенько запаздывал.
Время шло, Людмила нервничала, поглядывая на часы – пятнадцать минут как должны быть уже в пути, а автобуса как не было, так и нет! Что за бардак! Но вдруг толпа всколыхнулась, поднялись со скамеек и те, кто сидел и коротал время за разговорами – из-за поворота показался долгожданный автобус. Плотной живой стеной люди выстроились у бровки тротуара, готовые стремительно броситься в его чрево, как только тот распахнёт двери.
Людмиле с Костей не повезло: толпа их оттеснила в сторону, и они оказались одними из последних. Люди опрометью вбегали в салон и рассаживались по местам. Костику удалось пробраться поближе к дверям, но путь преградила грузная тётка, которая недовольно ворчала, расталкивая всех на своём пути. Но когда она ухватилась за поручень и занесла ногу над ступенькой автобуса, Костик ловко прошмыгнул в просвет, образовавшийся у неё под рукой, и вскочил на подножку. Влетев в автобус, он бросился к единственному оставшемуся свободным месту, уселся и теперь, счастливый, стал махать маме рукой, стараясь привлечь её внимание.
– Это не вам ли там мальчик машет? – спросила женщина в платочке, как и Людмила, оказавшаяся одной из последних. – Шустрый какой! Даже место вам успел занять!
– А кому же ему ещё занимать? Не чужой же тёте! – с гордостью ответила Людмила, и, улыбнувшись, кивнула сыну.
Костик от нетерпения ёрзал на месте, то и дело, вскакивая, чтобы увидеть, когда же, наконец, поднимется в автобус мама. Вот она появилась и стала сквозь плотно стоящих пассажиров протискиваться к сыну.
Автобус, набитый людьми до предела, уже начал было трогаться, но вдруг водитель остановил машину и снова открыл переднюю дверь. В автобус вошла сухонькая и скромно одетая старушка с кошёлкой. Костик резво вскочил с места и выпалил:
– Бабушка, садитесь, пожалуйста!
Старушка села и с благодарностью взглянула на Костю. Она ничего не сказала, но достала из кошёлки леденец в виде петушка на палочке и протянула ему. Костик тоже улыбнулся ей в ответ и сунул леденец в карман.
Автобус ехал больше получаса, сначала по городу, подбирая ещё и в без того переполненный салон пассажиров, затем выехал на трассу и мчался дальше уже без остановок. Костя всю дорогу стоял рядом с мамой, и было ему отчего-то необычайно легко и радостно. За окном мелькали машины и дома, дважды пересекали по мосту железную дорогу, затем небольшую речушку и, наконец, автобус свернул с трассы на просёлочную дорогу, завершая свой путь. Вот тогда Костик и достал из кармана леденец, подаренный ему старушкой, освободил его от слюдяной одёжки, и стал лизать.
Прибыв на место, измученные поездкой пассажиры дружно вываливались из автобуса на свежий воздух, стремительно расходясь каждый в свою сторону. Людмилу с Костей встречал Иван. Он обнял жену и, смеясь, подбросил вверх сына.
– Пап, а где наша дача? – оглядываясь вокруг, спросил Костик.
– А вот беги по этой тропинке, она тебя и приведёт! Не бойся, мимо не пройдёшь! – ответил Павел, искренне радуясь приезду сына.
Костик побежал вперёд.
– Что-то случилось, Люда? – встревожился вдруг Иван, заметив похоронное настроение жены.
Людмила полминуты молчала, сердито поджав губы и размышляя о чём-то, а потом гневно выпалила:
– Да вот, – кивнула она в сторону удаляющегося Костика. – Уступил место какой-то старухе, а я всю дорогу ехала стоя в этом пекле, еле держась за поручень, и дышала смрадом из-под чужих потных подмышек! Родную мать за леденец променял! Тоже мне, сын называется!
Но Костик не слышал их разговора. Он вприпрыжку бежал по тропинке, радуясь весёлому звонкому лету, и сосал леденец, то и дело, вынимая его изо рта и рассматривая сквозь красную карамель окружающий его мир. Петушок с каждым разом становился всё меньше и меньше, и вскоре от него осталась одна палочка.
Другие произведения автора:
Гороша
Ворона и Соловей
Кража, или Похоронный марш Мендельсона
Новые
Меню
