Новые
МенюКОЛЕСО БОГА СВАРОГА
КОЛЕСО БОГА СВАРОГА.
ГЛАВА – 1
На окраине города не строили новых микрорайонов, здесь не было уютных кварталов и красивых домов. По опасным, пыльным улицам бродили бомжи, в угрюмых домах жили алкоголики, наркоманы, выселенные из центра старики и просто обыватели, которые боятся всего и всех, потому что страшно. Время на окраине никогда не спешило идти вперед, а теперь оно и вовсе угрюмо вращало стрелки вспять.
Главная достопримечательность района - кафе «Белочка». Под вывеской надпись: «поймай у нас свою белочку». Глядя на толпы людей вечерами у дверей заведения можно подумать, что чуть ли не каждый житель района будь он нищий или успешный, только и мечтает о том, чтобы поймать свою «адскую белочку». Ближе к утру можно было убедиться, что некоторым это удалось сделать. Изнутри кафе напоминало какую-нибудь столовку: столики, застеленные белой скатертью, сверху покрытые прозрачной полиэтиленовой пленкой, табуретки, стойка бармена, больше похожая на линию раздачи. У дверей кафе, как франт, в отглаженном строгом костюме и элегантном галстуке стоял мужчина крепкого телосложения, он вовсе не был бизнесменом или директором заведения, так в районе одевались только охранники «Белочки».
Днем здесь не бывало много посетителей, примерно как в этот раз: офицер в камуфлированной форме, с закатанными чуть ниже локтя рукавами, в углу неопрятный старик допивал подряд третью кружку чая, и пять малолеток что-то обсуждали у бара. Майор нервничал и злился то на сигаретный дым, идущий со стороны шпаны, то горячее блюдо, обжигающее язык. Вообще в кафе курить не разрешали, тем более днем, но только не «пионерам». «Пионерами» называли банду малолеток, вероятнее всего, за их девиз: «один за всех, все за одного, один против всех». «Пионеры» всегда действовали со свойственной этому возрасту агрессией и толпой, поэтому их старались обходить стороной и не нарываться. По телефонному звонку очень быстро собиралось до сотни малолеток, с такой армадой никому было не совладать. Охранник, едва заметив, как в руках худощавого мальчишки щелкнула зажигалка, вышел на улицу, администратор нырнула в подсобку, а пышная бармен, не желая замечать ничего вокруг, принялась протирать бокалы.
- Смотри, этому дерзкому вояке что-то не нравится! – сказал рыжий, тощий мальчуган, поправляя кепку и указывая на майора.
- Не гони, он здоровый слишком, - прошептал другой мальчишка, скосив взгляд на офицера.
Майор был невысокого роста, но выглядел как скала, опасность исходила изнутри, встреть такого в темном переулке – перепугаешься. Карие, выразительные глаза излучавшие суровый взгляд, короткая стрижка и шрам, тянущийся почти от самого уха к нижней губе, говорили, что он не инфантильный мужчинка готовый терпеть оскорбления и далеко не из простаков.
- Эй, дядя, слышь, тебе что-то не нравится? – крикнул мальчуган, продолжая вертеть кепкой на голове.
Офицер, медленно не вставая с табурета, повернулся к забиякам.
- Этот шрам, - сказал майор, тыча вилкой в зарубцевавшуюся рану, - я получил не на войне, а от обдолбанного химией наркомана, когда мне было столько лет как сейчас вам. Это было последнее, что он успел сделать в своей жизни.
Рыжий быстро пробежался по записной книжке смартфона, нажал на кнопку вызова и деловито приложил телефон к уху. Юноша постарше мгновенно выхватил у тощего мобильный, сбросил вызов и, вытянув шею в сторону майора, прокричал:
- Я знаю, где он живет, поквитаемся! Ходи теперь и бойся!
- Грызунов не боюсь, - спокойно сказал офицер. – Хорошая у нас беседа получилась, а главное, наконец, пельмени остыли!
Входная дверь задела подвешенный на ее пути талисман фэн – шуй, металлические трубочки которого исполнили «музыку ветра». В кафе вошла шикарная брюнетка с распущенными по плечам длинными волосами, охранник, сраженный стройной фигурой, проводил девушку взглядом до самого столика. На незнакомке было длинное платье цвета «шампань» с глубоким круглым декольте. Брюнетка осмотрелась, остановив свой лукавый, соблазнительный взгляд на офицере.
- Мы знакомы? – растерявшись, спросил майор.
- Нет! – огрызнулась девушка.
Малолетки дружно засмеялись.
В левой руке девушка вертела коричневый кошелек, к которому на цепочке был прикреплен брелок - круглый с множеством лучей, исходящих из одной точки, похожий на колесо от телеги. Символ деревенской жизни не очень вписывался во внешний вид гламурной дамочки. Она нервничала и не спешила с заказом. «Взглядами мы обменялись, остается подсесть за ее столик, а дальше пошло, поехало» - мысленно прокрутил офицер. Не теряя времени, майор встал и направился к девушке.
- Меня зовут Никита, разрешите познакомиться и составить Вам компанию? Я угощаю, что предпочитаете на обед?
- Вот как? А десять тысяч не одолжишь? – язвя, спросила брюнетка.
- Одолжу, - уверенно ответил офицер.
- А может быть, и женишься?
- Женюсь!
- Тогда давай, Никита, мы завтра встретимся в шестнадцать часов возле центрального ЗАГСа, там и познакомься ближе. Деньги не забудь.
Девушка вышла из-за столика и быстрым шагом, разбудив «музыку ветра» вышла на улицу. Странное знакомство вызвало у офицера бурю эмоций и вопросов. «Надо же, чуть десять тысяч не отдал, а может быть, ей и правда деньги необходимы? Хотя шутит, наверное?» Пока офицер размышлял, девушка прыгнула в маршрутное такси и уехала. За спиной Никиты гудел смех и посвистывание, что еще больше задевало самолюбие.
Неожиданно в кафе вбежал сержант контрактной службы Алиев. Посмотрев на майора, кавказец взволнованно, будто опоздав на свидание, обратился к подросткам:
- Эй, кенты, сюда брюнетка модная, с длинными волосами не заходила?
Малолетки разом привстали и, как собаки в вольере, вразнобой заголосили:
- Твоикенты в овраге лошадь догрызают!
- Помидорыч, а у тебя филки есть? Иди сюда!
- Сейчас тебе, военный, за твой базар мы лампаду задуем!
Алиев, понимая, что обратился неправильно, на языке «пионеров» не по понятиям, и мирным разговор уже не получится, сразу предъявил козырь:
- Меня Пастырь послал!
Пастырем звали местного авторитета.
Подростки присели и, как будто ничего не произошло, не обращая внимания на сержанта, закурили, начали бормотать о своем. Алиев вновь посмотрел на майора, потом на часы и удалился.
Навруз Алиев давно совмещал службу в армии с криминалом, но это почему - то не волновало командование, которое старалось его попросту не замечать, что давало сержанту еще больше авторитета в глазах сослуживцев и свободы от тягот и лишений воинской службы. Алиев, якобы, снимал у больной бабушки комнату, на самом же деле бедная старушка, не имевшая родственников, однажды пустившая змея на порог, была вынуждена терпеть все его выходки за скромную еду. В полку Алиев рассказывал, что старушка стирает, готовит и убирает после его попоек с друзьями, а взамен получает то, что останется в кастрюле. Никита в этом смог убедится лично и даже выслушать жалобы старушки, когда полгода назад вместе с участковым ворвался в эту самую квартиру. Алиев с земляками устроили у бабули «малину», приводили сюда молоденьких и слабых духом солдат, избивали их, запугивали и требовали написать родителям письмо с просьбой выслать деньги. В тот раз доказательства, свидетели и заявления потерпевших были, но все испарилось после посещения воинской части верзилами из кавказской диаспоры.
Весь оставшийся день Никита провел на диване общежития, переключая каналы телевизора и попивая растворимый кофе. Ночью крепкий напиток дал о себе знать, угнетая бессонницей. Офицер вспоминал то запавшую в душу незнакомку с глубоким декольте, то думал о предстоящей утром аттестационной комиссии, которая могла обернуться для него концом военной карьеры.
Три месяца назад из комнаты для хранения оружия исчез пистолет. Все шишки, странным образом минуя остальных должностных лиц, посыпались на Никиту. Командование Округа, разобравшись, изложило всю суть произошедшего в небольшом тексте телефонограммы: «22 августа 2009 года в результате личной недисциплинированности ответственный по третьему мотострелковому батальону в/ч 51480 майор Бирюк Никита Александрович не организовал должной сохранности оружия и боеприпасов, создал предпосылки для хищения оружия и боеприпасов из КХО батальона. Приказываю: Рассмотреть заместителя командира третьего мотострелкового батальона майора Бирюка Н.А на аттестационной комиссии дивизии на предмет досрочного увольнения из рядов ВС РФ». Телефонограмма, как и вся история, была странной. Кто-то не желал раскрывать всех подробностей случившегося. Даже за небольшие нарушения из Округа приходили бумаги карающие виновных и невиновных, а теперь оказывается одно за все ответственное лицо в коротеньком тексте телефонограммы.
Утро Никиту встретило бодрящей кружкой любимого кофе и прогнозом погоды на ближайшие два дня. Ведущий утренней программы сулил жару до самого вечера и, видимо, не ошибался. Пройдя всего лишь десяток метров в сторону воинской части, спасаясь от духоты, Никита снял китель и понес в руках.
Ожидая в приемной командира дивизии, когда пригласят на заседание аттестационной комиссии, Никита вспоминал слова из песни популярной группы «Любэ». На устах назойливо крутился ее припев: «Комбат-батяня, батяня-комбат, ты сердце не прятал за спины ребят». Приглашенный перед ним на аттестационную комиссию командир батальона вряд ли соответствовал герою песни. Дикорастущий в должности вояка, скорее, пройдет по головам, улыбнется тонущей жертве, но руки не подаст. Однако судьба злодейка не обошла и этого человека, имеющего жизненный план придуманный папой, дядей на всю жизнь. Подполковник Чайкин Дмитрий Анатольевич и Никита представлялись аттестационной комиссии дивизии на предмет досрочного увольнения из Вооруженных Сил Российской Федерации по одному и тому же делу, едва не дошедшему до уголовного, где вина Чайкина была косвенной, а вызов его на аттестационную комиссию для галочки.
Дверь приемной приоткрылась, показался знакомый взгляд вечно больного с похмелья капитана Радуга. Он никогда не помнил, перед кем извиняться после вчерашнего веселья, поэтому всех встретившихся утром озадачивал взглядом невинной овцы. А теперь, видимо, совсем тронулся пропитыми мозгами, коль умудрился прийти в штаб дивизии в таком виде: небритый, в мятой камуфлированной форме, кепка на затылке, портупея на боку.
- Ох, вчера погуляли, - с сожалением покачивая головой, пробормотал Радуга.
Никите было не до извинений, да и вряд ли этот гуляка вспомнит, как вчера собирался справить естественные надобности прямо у дверей его комнаты в общежитии. Не желая оставаться без внимания, капитан подсел рядом с Никитой на стул и, потирая ладонью щетину, спокойно сказал:
- Мне кажется, я знаю, кто пистолет украл.
Неожиданная новость, сопровождаемая тяжелым перегаром, пронзили Никиту, как электрический разряд. Подскочив со стула, удивленно спросил:
- Кто?
- Не могу утверждать однозначно, ты сам знаешь, какой я к вечеру бываю. Погода в тот день хорошая была, и вечер теплый, я возле «дома офицеров» прямо на травке и уснул. А что? Дома жена, дети, зачем их беспокоить? Правильно?
Радуга замолчал, то ли потому, что Никита не торопился с ним соглашаться, то ли боялся, что сказанное далее может оказаться всего лишь очередной галлюцинацией, привидевшейся в пьяном бреду. Радуга так сильно напивался, что иногда боялся сам себя и порой себе не верил. Большинству офицеров гарнизона было горько от того, что вот по нескольким таким забулдыгам судят обо всей воинской части и армии в целом.
- Да, конечно, правильно сделал, что домой не пошел! Тебе,дураку, вообще семью противопоказано иметь. Про пистолет говори!
Радуга сердито надул щеки, уставился на дверь командира дивизии и, выдержав для значимости паузу, продолжил:
- В тот вечер контрактник сержант Алиев из девятой мотострелковой роты, спрятавшись за сиренью, разглядывал пистолет Макарова, как трофей, будто его только что украл, или нашел, а вот рассмотреть меня среди травы он не постарался!
- Почему молчал? Третий месяц все кувырком из-за этого пистолета!
- Я и сейчас не уверен, ты же знаешь, какой я к вечеру бываю! Да и что теперь толку, пистолет подбросили обратно, вряд ли вор признается сам, кому это теперь вообще, кроме тебя, интересно? А у Алиева пистолет мог и вовсе газовым оказаться. Пойди сейчас, докажи!
Радуга достал из кармана связку ключей и стал нервно вращать. В потоке надоедливо звенящего металла майор заметил брелок такой же, как болтался на кошельке у вчерашней незнакомки. Перед глазами, волнуя чувства, всплыло платье цвета шампань, глубокое декольте и лукавый взгляд брюнетки. «На этой бы я женился», - вспоминая девушку, подумал Никита и, поймав руку капитана, спросил:
- Где колесико взял?
- На автобусной остановке нашел, - подозрительно смотря на Никиту, ответил Радуга.
- Ты все подбираешь, что находишь? Подари его мне, у тебя не убудет!
Не дожидаясь, что ответит капитан, Никита снял брелок и засунул себе в карман.
Из распахнувшейся двери командира дивизии, довольный, гордо подняв голову, вышел Чайкин. По сверкающему лицу подполковника было видно, что решение аттестационной комиссии его полностью устраивало. Можно было только догадываться, какие гадости он сочинил, чтобы прикрыть свой зад. Командир батальона, явно не желая, встретиться взглядом со своими подчиненными, быстро выскочил в коридор. Вероятно, где-то очень глубоко и у него была совесть.
- Совесть в свое время даже к Иуде пришла, - сказал Радуга. – Дарю брелок, храни, как память обо мне. Ты извини, но я уверен, что служба твоя закончилась. Вряд ли кто-то захочет разделить с тобой вину. Виновного уже назначили!
Никита поправил галстук, будто в последний раз погладил золотые майорские погоны и, постучавшись в дверь, спросил разрешения войти.
По центру выстроившихся в монолитную колонну столов сидел тучный командир дивизии полковник Ситчихин. Для своей должности комдив был слишком молод, поговаривали, что в Москве в Генеральном штабе сидит его высокопоставленный родственник. Вот уж где действительно было совпадение внешних данных, повадок и даже характера человека с не очень приятным животным, между собой солдаты Ситчихина так и называли - свинья. В общении с людьми полковник вел себя высокомерно, как барин, с особым задором Свинья легко втаптывал несогласных в грязь. Злорадствуя, Ситчихин улыбался и сейчас, он уже знал суровый приговор вошедшему майору, заранее вынесенный, конечно, не здесь, а в штабе Округа дядей или папой Чайкина. Прочие офицеры управления дивизии в составе аттестационной комиссии были всеми уважаемыми людьми. Однако их потупленные в стол взгляды настораживали Никиту и выдавали формальность комиссии. Никита представился, Ситчихин тут же, второпях, будто заседание и так затянулось, обратился к своему заместителю по воспитательной работе подполковнику Колпачкову:
- Товарищ подполковник, охарактеризуйте офицера!
- Почему его охарактеризовать не прибыл кто-нибудь из полка? – не отрывая взгляда от стола, спросил Колпачков.
- Управление полка его характеризует положительно, что вы скажете? – как боров, захрипел Ситчихин.
- Майор Бирюк Никита Александрович является не самым плохим офицером – воспитателем полка, - неохотно по-прежнему уставившись в стол, прострочил подполковник.
Слова Колпачкова вызвали на лице Никиты улыбку. Заслуги перед Отечеством за пятнадцать лет безупречной службы уложились в маленькое, не самое положительное предложение, а уважение со стороны присутствующих офицеров в одно мгновение рухнуло, как карточный дом. Сценарий формальной комиссии был ясен.
- Кукловод, куклы и театр. Будьте осторожны, маски очень быстро прирастают, - почти неслышно произнес Никита.
- Что ты сказал?! – с трудом привстав, закричал Ситчихин. – Какие будут предложения!
Все оживились, как будто кукловод резко дернул за ниточки, закивали головами, захлопали глазками, возмущаясь дерзостью майора, тут же поддержали хозяина неразборчивой, но очень эмоциональной болтовней.
- Досрочно уволить из Вооруженных Сил Российской Федерации! – как приговор прозвучали слова заместителя командира дивизии по тылу майора Исхакова.
Идя по раскаленному от июньской жары коридору штаба дивизии, Никита вытирал с лица пот и все еще слышал написанные под диктовку заученные слова Исхакова: «Досрочно уволить из Вооруженных Сил Российской Федерации!» Видел вынужденно рабски поднятые руки, голосующие единогласно. Разочарование в идеалах встало ножом у самого горла, сознание охватила ярость, а в кровь впрыскивался адреналин.
Ноги сами привели к пятиэтажному кирпичному дому, от которого несло сыростью и затхлостью подвала. В первом подъезде жил контрактник Навруз Алиев, подозреваемый Радугой в краже пистолета. Дверь открыл Алиев. Он был босиком, в одних трусах и вряд ли собирался на службу.
- Проходи майор, чай пить будем!
Никита, не снимая обуви, прошел на кухню и сел за большой, старый круглый стол, на котором стояли две большие кружки и горячий чайник. В комнате напротив с жалобным взглядом лежала старуха. Алиев положил в каждую из кружек по пакетику чая и, залив их кипятком, сказал:
- А мне бабка говорит, ставь чайник, к тебе гость идет! Смотрю в окно, а там ты стоишь, куришь. Старуха-то у меня колдунья, соседи говорят, что людей раньше лечила.
Никита еще раз посмотрел на бабушку. Она по-прежнему лежала с жалобными глазами спаниеля, смотря в никуда.
- Зря не разулся, бабка сильно болеет, не встает совсем, скорее бы уже! – ставя на стол тарелку с печеньем, продолжал говорить Алиев.
- Что означает - скорее бы? – спросил Никита.
- Ты, товарищ майор, думаешь, я просто так ее кормлю и терплю? Она скоро помрет, а квартира мне достанется. Это тебя из Армии выгнали, а мне еще долго служить, надо о будущем своем заботиться. Думаешь, я не знаю, зачем ты ко мне пришел? Твой пьяный капитан мне все уже успел разболтать про то, что он там видел. Только нет у вас доказательств, и козырей нет!
Никита нахмурил брови и, глядя сержанту прямо в глаза, положил сжатые кулаки на стол. Алиев испуганно подскочил со стула. Демонстрируя свое молодое, спортивное телосложение, кавказец дал понять, что справиться с ним будет не так просто.
- Зачем тебе нужен был пистолет? – выпалил Никита.
- Отомстить тебе хотел. Подумаешь, мамочки солдатикам деньги высылали, зато их никто не трогал. А ты всю тему испортил.
- А кто их, кроме тебя и земляков твоих, трогать мог? Сам им проблемы создавал, потом сам эти же проблемы и решал. Как ствол украл? Комбат все знает? Мне просто так показалось.
Алиев присел за стол, глотнул чай и, изредка поглядывая на старуху, совершенно спокойно, даже немного заносчиво рассказал о совершенном преступлении.
- В тот день дежурным по батальону стоял лейтенант Петров, а ты был ответственным по батальону, хотя это и без меня известно. Лейтенант вскрыл КХО, чтобы приготовить оружие для выдачи заступающему караулу. А у командира батальона в это время жена застряла на своей новенькой «Висте» недалеко от полка. Чайкин вышел из кабинета и срочно отправил Петрова вместе с нарядом по штабу батальона ее вытаскивать. Сам лично остался охранять КХО, но ненадолго его хватило. Подполковник прикрыл дверь и сел в кабинете кофе пить. Ну, а тут я! Если бы ты не лез со своей правдой, то пистолет бы в твое дежурство, конечно, не исчез. Дальше, надеюсь, все понятно? История про брошенную комнату для хранения оружия вообще не вспоминалась, лейтенант Петров - молодой, что с него взять, начальника штаба в отпуск отправили, он и впрямь ни причем, а Чайкин становится невинно пострадавшим должностным лицом из-за твоей безответственности, майор! Сам знаешь, как комбат всегда готов всех облить грязью, только бы себя выгородить! Ты не организовал должной сохранности оружия, создал предпосылки и так далее!
- Чайкин знает, что это ты пистолет украл?
- Он ко мне подошел, попросил помощи в поиске ствола. Ну, я и подкинул его в казарму, зачем он мне, одни только проблемы. Теперь догадывается, наверное, только ведь никто этого не докажет. Советую тебе поскорее убираться из города, если будешь опять лезть, скажу кому надо – завалят как быка!
Алиев склонился над столом, сверкая обезумевшими глазами. «Блефует, не испугал» - подумал Никита и молниеносно, синхронно, обеими ладонями нанес сержанту удар по ушам. Алиев схватился за виски, застонал. Никита, не спеша, взял с кухонного стола нож, захватил голову Алиева подмышку и, душа локтевым сгибом, уткнул лбом в стол. Кончик ножа уколол сержанту горло и натянул кожу.
- При таком ударе главное - не повредить барабанные перепонки. Сейчас ты возьмешь листок бумаги, ручку и то, что мне рассказал, все подробно напишешь!
По старому, непривлекательному паркету забарабанил ленивый ручеек, обе кружки чая стояли на столе, а лужа на полу увеличивалась. Никита посмотрел на мокрые штаны Алиева и сказал:
- Такой эффект тоже бывает.
- Я напишу, все напишу! Не убивай!
Майор ослабил жесткий захват, сержант мгновенно выскочил, схватил какую-то тетрадь, выдрал лист и принялся быстро писать. Никита, похлопав Алиева по плечу, сказал:
- Вверху напиши - начальнику военного следственного отдела, ниже - объяснение. Ты молодец! А скажи, зачем Пастырю нужна брюнетка?
- Я должен был встретиться с ней и забрать видеопленку. Блатные говорят, она сняла компромат на Пастыря. Если бы сегодня отдала пленку, то все нормально было бы, а теперь... По - братски прошу, никому не рассказывай, что я с тобой об этом говорил!
Никита опять похлопал Алиева по спине и посмотрел на старуху. Она по-прежнему лежала на боку, не шевелясь, с бессмысленным взглядом, как вдруг старушка вытянула руку перед собой и поманила Никиту к себе. Не отрывая взгляда от Алиева, офицер приблизился к старухе. Несчастная что-то хотела сказать, но не могла, на это просто не осталось сил. Никита лишь прочел в ее глазах желание взять его за руку. Костлявая ладонь была необычно горячей, старуха крепко сжала запястье офицера и тут же умерла. Никита стряхнул закоченевшие пальцы, рука, раскачиваясь, свисла с дивана.
- Врали, значит, что бабка ведьмой была! - громко сказал Алиев.
Сержант стоял позади, держа в руке листок и ручку. Лицо его было смиренным и спокойным, как будто между ним и Никитой ничего не произошло.
- Ведьмы так запросто не умирают. Им надо свою силу передать кому-нибудь, а иначе мучаются, стонут. Она тебя за руку, случайно, не держала? – спросил Алиев.
Никита ничего не ответил, выхватил листок, убедился, что все написано верно, и поспешил за дверь.
Оставалось передать объяснение сержанта Алиева в военный следственный отдел, решение аттестационной комиссии отпало бы тогда само собой. Еще час назад было трудно себе представить, что все получится так легко, жизнь майора налаживалась!
ГЛАВА 2
Палящее солнце заставляло людей, собравшихся у церкви, жаться в тень, под козырек красивого, резного крыльца, поскольку маленькое помещение бывшего продуктового магазина не могло вместить всех желающих послушать проповедь Пастыря.
Иосиф Андреевич Кох, в прошлом бандит по прозвищу Удавка, вернувшись после очередного срока из тюрьмы, назвал себя Пастырем и организовал секту. Местная «братва» в обязательном порядке уверовала Иосифу Андреевичу и вместе с остальными прихожанами стала ждать призыва Господа к войне со злом. Пастырь предпочитал ожидать это событие, получая ежемесячно от братьев и сестер по две тысячи рублей наличными. У Бога было все, вот только с деньгами, как всегда, приходилось туго. Внутреннее убранство церкви напоминало католический храм: в несколько рядов скамьи со спинками, обитые благородным темно-красным велюром, кабинка - исповедальня, что-то похожее на сцену, с которой Пастырь вещал «истину», и множество подсвечников, утыканных свечами. Устремив взгляд и руки на потолок церкви, Пастырь говорил:
- Наш Иегова – это Бог воинов, ибо в Библии написано о покорении Иерихона следующее: «И отдал Иисус Навин им команду: «Теперь кричите! Господь отдает вам этот город!» Стены Иерихона рухнули, и народ Израиля вбежал прямо в город и взял его. Они разрушили все и истребили все живое в городе. Они убили мужчин и женщин, молодых и старых. Они убили скот, овец и ослов». Прейдет время, и Господь вновь призовет нас!
Пастырь был ростом под два метра, худощавый, с оттопыренными ушами и сломанным в пьяной драке кривым носом. Носил «святой человек» рясу, а на груди - большой золотой крест, подаренный «братвой» на какой-то христианский праздник. Несмотря на возмущение местных священников, Пастырь называл себя православным, а РПЦ – сектой. Часто на религиозные праздники Пастырь и священники пересекались. Бывало и так, что в Крещение у набережной реки рубят прорубь солдаты из местной воинской части, после чего воду освящает отец Никон, а в ста метрах рубит прорубь МЧС, а освящает воду Пастырь.
«Святой человек» спокойно шагал от церкви к очень дорогому черному автомобилю и все время повторял:
- Прейдет Бог и покарает язычников!
Покорная и уже скучающая по Пастырю толпа вытянулась в живой коридор от церкви до шикарного «вольво». Когда автомобиль тронулся, умиленные проповедью лица прихожан застыли, смотря вслед уносящегося джипа.
Рядом с водителем в грязненькой майке и коротких шортах сидел Мойша Либерман – скрючившийся от старости хитрый еврей. Свой длинный, тонкий нос Мойша совал во все дела банды. Если представить ингредиенты, при помощи которых бог создал Либермана, то они выглядели примерно так: лисий хвост, крысиные ушки, немного перца, змеиный яд и пуд соли. Мойше все никак не сиделось дома у телевизора, а всех желающих напомнить о старости, кроме Пастыря, Мойша отправлял прямым текстом на известные три буквы.
- Девчонку надо-таки искать и мочить! – стуча кулаком по сиденью, крикнулЛиберман.
- Мочить будем сразу всех, - отрезал Пастырь. – Почему стрелка у загса, или ты, старый козел, заодно жениться решил?
- Это место язычники выбрали, там людей всегда много. Кассета по - прежнему у девчонки, а может быть, уже и у ментов в краевом УВД! Община, думаю, не врет, не знают они, где эта полоумная девка прячется. Разговаривать будем с ее папашей, он у язычников волхв, значит, главный, сам бестию ищет!
- Что община хочет?
- Ой, Пастырь, я тебя-таки умоляю, что они могут хотеть? За нами братва, у нас стволы. Эти прыгуны через костер давно поджали хвосты и смирились. Нервы щекочет только дочь Морозова, возомнила из себя Зену - королеву воинов. Требует, что бы мы выкосили коноплю и убрались с их полей, - оголяя верхние десна, рассмеялся Мойша.
Автомобиль,проехав через бордюр тротуара, припарковался у самого загса. В понедельник не было праздничных лимузинов и красивых нарядов брачующихся, а парковка была практически пустой. На лавочках с фигурными ножками сидели мамаши с колясками, детишки от трех до пяти лет резвились около большой клумбы, иногда притаптывая цветы. У скромного на воду фонтана стоял высокий белокурый мужчина с аккуратной бородой, короткими, прямыми волосами и длинной челкой. Напряженный взгляд маленьких глаз мужчины сверлил подъехавший только что автомобиль. Это был Святослав Морозов – волхв местной безобидной общины язычников. В лихие девяностые, во времена развала совхозов Морозову досталось несколько полей, на которых он с семьей в восемь человек занялся фермерством и построил пасеку. Когда под началом Святослава собралась община славян-язычников, возрождающая древние традиции и культуру предков, на этой земле ко всему было построено капище - главное святилище общины под открытым небом. Не так давно Пастырь потребовал от Морозова передать все принадлежащие земли ему. Получив отказ, бандиты долго не церемонились: на спрятавшейся в лесах пахотной земле посеяли коноплю, капище и пасеку сожгли, а на всех подступах к захваченным землям выставили вооруженных головорезов.
Дочь Морозова звали Вероникой, непоседой и бунтаркой она была с рождения. В детстве девочка водилась со шпаной, подворовывала на рынке и даже состояла на учете в детской комнате милиции, а старшие братья дразнили ее за это «гадким утенком». Однако, переродившись в красивую, умную девушку, Вероника выбрала юридический факультет и стала заступницей для людей от произвола местных бандитов. На этот раз, пробравшись к конопляным полям детскими тайными тропками, Веронике удалось снять на видеокамеру не только выращиваемые растения, но и освящение будущего урожая Иосифом Андреевичем Кохам с вооруженной до зубов «братвой».
- Что здесь делают «пионеры»? – спросил Пастырь.
- Пусть нюхают, я попросил, если что - сразу предупредят, - ответил Мойша.
Морозов медленным, осторожным шагом подошел к джипу. Пастырь попросил всех выйти, а волхва пригласил сесть рядом с ним.
Едва шагнув кривыми, тоненькими ногами на горячий асфальт, Мойша подозвал рыжего паренька. Мальчуган, ковыряя спичкой в зубах, подбежал кЛиберману, посмотрел на волосатые ноги авторитетного старика, обутые в старые красные тапочки, и заулыбался.
- Мойша, не беспокойся, все ровно! – начал быстро говорить «пионер», глотая улыбку. - Ментов нет, язычников с Морозовым тоже нет. У нас с пацанами просьба есть, как вы уедете, мы не по вашим делам, а по своим уделаем вон того военного.
Мальчуган указал на стоявшего возле дверей загса майора Бирюка. Никита, ничего не подозревая о криминальной паутине, окутавшей площадь, лизал пломбир и рассматривал всех приближающихся симпатичных брюнеток. Мойша одобрительно похлопал паренька по плечу, мол, это не мое дело, и подошел к фонтану. Намочив ладони, Мойша стал брызгать пальцами на воду, повторяя как пулемет: - «Тра-та-та, тра-та-та!»… Старик предвкушал финал истории. Через неделю праздник Ивана Купалы. На этот день Пастырь назначит Морозову встречу на отнятых землях общины. Там язычники должны будут отдать видеопленку, а Пастырь пообещает за это вернуть земли. Взаимовыгодная сделка! В такой день соберется вся община, чтобы устроить игрища, поводить хороводы, попеть песни. Пулемет и десяток автоматов, по замыслу Пастыря, должны будут разрешить создавшийся конфликт.
Речь «святого человека» была настолько сладкая, что Морозов согласился доехать с бандитами досвоего дома и подробно обсудить сделку. Джип тронулся, издав мощный двухголосный звуковой сигнал сразу из обоих клаксонов, мамаши подпрыгнули к чадам, а люди, прогуливающиеся на пути автомобиля, разбежались.
Никита сплюнул в сторону бандитского джипа и сквозь зубы процедил:
- Козлы!
Плевок едва не угодил в поднимающегося по ступенькам загса рыжего паренька.
- Какая встреча, и опять стоимостью в тысячу рублей! Косячишь, верблюд! – воскликнул мальчуган.
Никита узнал одного из вчерашних забияк в кафе. «Пионер» никогда бы не приблизился к нему вот так в одиночку. Оглядываясь по сторонам, майор сказал:
- Подходи ближе, я тебе сейчас уши оторву!
В следующую секунду позади Никиты послышался глубокий вдох, полной грудью, как будто лесоруб занес топор перед решающим ударом. Офицер оглянулся, но что-либо предпринять не успел. Подросток бейсбольной битой нанес Никите несколько ударов по голове и телу.
ГЛАВА 3
Лежа на топчане травматологического пункта в состоянии между сном и реальностью, Никита слышал голос, монотонно повторяющий одно и тоже:
- Молодой человек, вы с нами? Откройте глаза!
В нос ударил резкий запах аммиака. Помутневший взгляд майора различил силуэт доктора, вертевшего в руках рентгеновские снимки, и стройную фигуру девушки, стоящей с бутылочкой нашатырного спирта.
- Это ты, моя прекрасная незнакомка? А почему мы не встретились возле загса? – прошептал Никита.
Санитарка засмеялась.
- А снимки показывают, что у вас с головой все в порядке, кости тоже целые. Час с ним возимся! – злобно сказал доктор.
Через минуту зрение восстановилось. Санитарка, заметив, что майор полностью пришел в сознание, улыбаясь и сверкая глупыми глазами, сказала:
- Так я согласна. В загс с тобой идти согласная!
- Последнее время ко мне за этим делом выстроилась очередь. Извините меня, пожалуйста, девушка.
Похлопав по нагрудному карману, Никита спросил:
- Здесь десять тысяч лежало. Их не было, когда я к вам попал?
- Конечно, нет! Вас же отморозки по голове били, а не врачи! Вот, держите свой телефон, такую старую модель они, видимо, побрезговали брать.
Доктор протянул сотовый телефон.
- Извините, - повторил Никита, поглаживая затылок.
- Я не поняла, мы в загс идем? – взволнованным голосом спросила санитарка.
Проигнорировав вопрос настойчивой девушки, слегка покачиваясь, Никита вышел в коридор и, все еще чувствуя себя неважно, присел на стул. Вновь погружаясь в сон, Никита вдруг вздрогнул от неожиданного звонка телефона. На дисплее высветился знакомый номер сослуживца и друга Андрея Братковского.
- Никита, ты дурак! Так не делается, - раздался из динамика строгий голос друга. - Теперь вообще лучше уезжай из города или спрячься!
- Что случилось?
- Алиев снял побои, пришел в прокуратуру и заявил, что ты выбил у него показания силой. Письменное объяснение контрактника спрячь, оно только доказывает преступление, а поскольку ты еще не уволен, то тебе припаяют превышение должностных полномочий! До суда могут вообще в СИЗО закрыть! Мне не звони и никому не звони! Пока!
Дело выходило складным, за него возьмется любой следователь, а душещипательная история в самый раз соответствовала духу времени – показать на всю страну какую-нибудь гадость про армию. ««Оборотень в погонах» избивает несчастного солдата» - таким представился майору заголовок статьи в газете. Одним будет пиар, другим - повышение показателей!
Тем временем на плазменной панели, подвешенной под самый потолок, показывали программу местного телеканала «Криминальная хроника». «Завтра здесь могу оказаться и я» - подумал Никита, потирая затылок, опухший от удара. На телевизионном экране начали демонстрировать слайды пропавших людей, которых разыскивают родственники, ориентировки на особо опасных преступников.
- Стоп, - вполголоса произнес Никита.
На экране показали фотографию той самой загадочной брюнетки, что встретилась ему в кафе «Белочка» и никак не давала покоя. Бегущая строка информировала, что Морозову Веронику Святославовну разыскивают обеспокоенные ее исчезновением родственники.
Через минуту Никита набирал легко запоминающийся шестизначный номер телефона, по которому просили сообщить любую информацию о пропавшей девушке. Грубый мужской голос в трубке, уточнив местонахождение Никиты и то, как его можно будет узнать, назначил немедленно встречу у травматологического пункта.
Никита стоял на небольшом крыльце медицинского учреждения, когда, свистя тормозами, на стоянке припарковался джип Пастыря. Дверки автомобиля открылись одновременно, из них так же синхронно показались четверо бритоголовых крепких парней. Оглядев Никиту с ног до головы, один из амбалов крикнул:
- Эй, ты, иди сюда! Мы это, родственники той, про которую по ящику показали!
Долго не раздумывая, Никита перепрыгнул через перила крыльца и понесся через дворы неважно куда, но главное - подальше от псевдородственников. Парни, явно не привыкшие бегать, заметно отставали, зато знакомый джип мелькал раз за разом между домов, пытаясь настигнуть майора на узеньких дорогах двориков. Разогретое от бега тело и адреналин прибавили Никите сил и энергии, а преследовавшие амбалы, наоборот, очень скоро, схватившись за бока и тяжело дыша, остановились, крича вслед офицеру угрозы и проклятия. Никита обернулся, чтобы убедиться, в полном ли составе отстали бандиты, и совсем не заметил, как прямо перед ним выскочил джип. Дверка автомобиля распахнулась, массивный, словно медведь, водитель дослал патрон в патронник Макарова и, не выходя из джипа, прицелился в Никиту. Но прежде чем рука, глаз и пистолет бандита стали единым целым, готовым нести смерть, Никита успел вцепиться в дверку автомобиля и стукнуть ею, прищемив амбалу ногу, одновременно выбив из его вытянутой руки ПМ.
- На тебе, сука! – повторял Никита, хлопая дверкой.
После следующего удара водитель схватился за больную ногу, а дверка припечатала его по голове. Потеряв сознание, бандит вывалился из автомобиля. Никита взял пистолет и быстрым шагом, будто он здесь ни причем, пошел по тротуару в сторону набережной.
Впереди показалась церковь. Она была большой и новой, построенной, как и большинство всех православных храмов города в девяностые года. Надо было где-то отдохнуть. Никита, уверенный, что возле церкви его не станут искать, снял портупею, расстегнул китель и, зажмурив глаза, развалился на скамейке. Солнце нагревало тело, от чего еще больше хотелось пить.
Неожиданный голос мужчины, подсевшего рядом, вновь вызвал у Никиты беспокойство и напряжение.
- А мне, чтобы пообщаться с богами, не надо ходить в церковь, - сказал незнакомец. – Я молюсь земле, небу, разноцветным цветам и травам.
Мужчина протянул руку и представился:
- Святослав Морозов!
Никита тут же вспомнил фамилию и отчество девушки, объявленной по телевидению пропавшей.
- Скажите, а вашу дочь не Вероникою зовут? – удивленно спросил Никита, пожимая крепкую руку.
- Догадливый!
- А как же это мы встретились? Случайно? У меня есть, что вам рассказать.
- Да ты что? – с долей насмешки спросил Морозов. - Встретились мы не случайно, моя мать, девяностолетняя старушка, велела приехать к церкви и найти тебя. Колдунья она, видит разное, что нам с тобой, простым людям, никогда не увидеть. А про дочь я обязательно послушаю, только мне нужна правда! Поедем ко мне домой, там все и расскажешь! Не сопротивляйся!
По интонации Морозова было сразу заметно, что он не доверяет и даже в чем-то подозревает Никиту.
- Да я, собственно, ничего о ней не знаю, и где она я не знаю. Договорились встретиться, а она не пришла, потом эта бегущая строка по телевизору.
Морозов кивал головой так, будто сомневался в словах офицера.
Все попытки Никиты рассказать немедленно ту малую информацию о Веронике, что он знал, Морозов игнорировал и все время переводил разговор на другие темы.
- Вот мы почти и пришли, - сказал Морозов, указывая на «УАЗ-патриот».
- Ваш? – восхищенно спросил Никита, усаживаясь на сидение автомобиля.
- Мой! – холодно ответил Морозов.
УАЗ загудел, плавно тронулся, а Никита почувствовал себя, наконец, в безопасности. Морозов сдвинул брови и уныло затянул песню:
- Как давно я здесь не был - упаду на траву, гляну в ясное небо и пойму, что живу. Небо в колокол грянет, и польёт проливной. Я бегу в своё детство, летний дождик за мной.
Голос у Морозова был, прямо сказать, не очень. Морозов недовольно скосил взгляд на Никиту, вставил кассету в магнитолу и нажал на кнопку «пуск». Из динамиков громко раздалась та же песня, но только в бойком, можно сказать, патриотичном исполнении. Припев был таким:
Мы живём на отцовской земле!
Внуки Сварога - славные дети!
И летит на крылатом коне
Русь в далёкие тысячелетья!
И летит на крылатом коне
Русь в далёкие тысячелетья!
- А кто такой Сварог? – пытаясь перекричать динамики, спросил Никита.
Приглушив звук магнитолы, Морозов ответил:
- Бог славян, он - мой и твой покровитель! Отец Даждьбога.
Информация была мизерной, но продолжать расспрашивать угрюмого Морозова о ранее неизвестном боге Свароге и еще более непонятном Даждьбоге Никита не стал.
Асфальтированная широкая трасса уводила далеко за город, пейзаж очень быстро менялся с прожаренных солнцем лугов на ухоженные поля золотой пшеницы: озера, деревни мелькали за окном автомобиля. Через час пути УАЗ свернул с трассы на проселочную пыльную дорогу. Впереди стеной стоял дремучий сказочный лес, у границы которого, казалось, обязательно встретит Баба-Яга или Кощей. Терпкий аромат хвои приятно проникал в нос и вскоре заполнил весь салон автомобиля.
Совсем неожиданно за очередным поворотом Никита увидел большую лесную поляну, на которой возвышался многоэтажный дом за высоким кирпичным забором. Позади дома-замка виднелось с десяток одинаковых срубов под будущие жилища. Когда механические ворота полностью распахнулись, показался двор, буквально заполненный людьми: мужчины в расшитых жарко-красными узорами рубахах рубили дрова, мездрили шкуры, чинили сельскохозяйственный инвентарь, женщины в льняных старославянских платьях стирали в огромных тазах, что-то шили, а дети бегали и визжали от смеха.
Морозов пригласил Никиту пройти в дом. Первый этаж выглядел, как зал, стены которого были увешаны шкурами и чучелами диких животных, по центру стоял большой, грубый деревянный стол и множество окружающих его стульев. Спускающаяся по винтовой лестнице костлявая старуха держала в руках пузатый самовар, а на ее широком вязаном поясе болталась большая фарфоровая кружка.
- Приехал, дорогой? Чай у нас необычный, вкусный, из разных трав и кореньев, - бормотала бабуля, наливая из самовара темную жидкость.
- А вы не будете вместе со мной чай пить? - спросил Никита, посмотрев на единственную стоящую на столе кружку.
Морозов задумчиво повертел головой и, ничего не ответив, присел за стол.
Чай был горячим, вкусно пах лесом и сладил медом. Когда Никита почти допивал напиток, гостеприимные хозяева уставились на него, будто ожидая какого - то воздействия чая на организм.
- Вы меня отравили? – спокойно спросил Никита.
Старуха и Морозов молчали, не сводя глаз с гостя. Тогда Никита вышел из-за стола и громко спросил:
-Что?
В следующий момент ноги подкосились, и офицер замертво рухнул на пол.
Пробыл без чувств Никита недолго. Возвращение к сознанию было знакомым по травматологическому пункту, но в этот раз тело Никиту совершенно не слушалось, взгляд был ясным, а во рту сухо. Морозов стоял на корточках, держа перед лицом Никиты брелок, утерянный брюнеткой. Раскачивая колесико с восьмью спицами, как маятник, Морозов спросил:
- Откуда он у тебя?
- Этот брелок, похожий на колесо от телеги, товарищ нашел. А вот чем вы меня напоили?
- Сам ты колесо от телеги, брелок недоделанный - это оберег моей дочери, колесо Сварога! Ты, братец, сыворотку правды испил, сейчас нам все расскажешь!
- Да пошел ты! – приподняв голову, ответил Никита.
Морозов поднес к лицу Никиты пистолет.
- Это тоже товарищ нашел?
Давая понять, что он больше ничего не скажет, Никита запрокинул голову назад. Морозов встал с пола и деланным басом спросил у старухи:
- Ты, мать, все правильно сделала? В травах своих ничего не перепутала?
- Колдуном наш «офицерик» оказался. Кто-то передал ему силу, а как пользоваться - не научил. Не выйдет у меня ничего, сильный он!
Никита услышал знакомый вдох полной грудью, перед глазами мелькнул кулак, сильный удар вновь лишил его чувств.
ГЛАВА 4
Приходя в сознание, Никита дрожал от холода, стонал и облизывал запекшуюся кровь на разбитых губах. Кисти рук офицера немели в жадных объятиях металлических колец наручников, застегнутых за спиной. Пытаясь вспомнить, что с ним могло произойти, Никита вдруг ощутил мощную струю холодной воды, окатившей его с головы до ног.
Выливая очередное ведро колодезной водицы на почти бесчувственное тело пленника, Морозов закричал:
- Ты мне все расскажешь!
С трудом приоткрыв глаза, Никита увидел, что лежит на полу покосившегося сарая. Морозов, как разъяренный бык, расхаживал вдоль стены, держа в руке толстую палку. Всякий раз, проходя мимо Никиты, он замахивался дубиной и повторял:
- Вот сейчас как дам промеж глаз!
Никита не сомневался, что именно это Морозов и сделает, как только увидит, что пленный пришел в себя, и услышит из его уст правду, которая на самом деле выглядела совсем неправдоподобно.
Неожиданно раздалось постукивание каблучков по деревянному настилу, ведущему в сарай. Морозов опустил дубину и посмотрел на дверь. Сквозь множественные щели в стене Никита увидел изящные девичьи ножки, обутые в открытые сандалии на высоком каблуке и плывущее, знакомое платье цвета шампань. На секунду майор остановил дыхание и только решил, что это очередное видение, вызванное ударом по голове, как вдруг услышал:
- Чем тебе, папочка, на этот раз не угодил мой очередной поклонник?
- Доченька! Вероника!– воскликнул Морозов.
Девушка вытянулась, пытаясь уберечь макияж от обильных поцелуев обрадовавшегося отца. Забыв о своем положении, офицер восхищенно смотрел на девичий стан, струящиеся локоны и заигрывающие с ним лисьи глаза.
Отец и дочь вскоре удалились, а Никита остался лежать на сыром полу, дрожа от холода и корчась от боли.
Когда стемнело, освещенные пепельным светом Луны, в сарай вошли двое молодых мужчин, а следом за ними с большим кувшином воды и широким вафельным полотенцем ввалился Морозов. С серьезными лицами, будто не зная, что сказать, троица застыла на пороге. Высокий мужчина с длинными рыжими волосами, почти полностью скрывающими лицо, держал в руках русскую народную рубаху и красного цвета штаны. Такую одежду Никита видел у всех мужчин, встретившихся днем во дворе, так были одеты и эти трое. Наконец Морозов сделал шаг вперед и, присев перед Никитой на корточки, сказал:
- Если ты настоящий мужик, то поймешь меня и простишь. Я приглашаю тебя на праздник, посвященный возвращению моей дочери! Будь гостем! А коль не желаешь, мои люди немедленно отвезут тебя обратно в город.
Мужчины расстегнули наручники и помогли Никите подняться. Улыбаясь, Морозов накинул на шею офицера полотенце и, наклонив кувшин с водой, стал поливать ему на руки. Никита улыбнулся в ответ и, шмыгнув носом, сказал:
- Бывает.
Во дворе тем временем завершались приготовления к пиршеству. Длинные дубовые столы валились от яств и сводили с ума разнообразием блюд: гуси, запеченные в яблоках, зажаренные молодые поросята, окруженные овощными добавками, пельмени, зелень, ягода, вареная картошка в чугунках, ржаные караваи, разная еда из рыбы и, конечно, квас в бутылях. Мужчины и женщины в русских народных костюмах культурно, благородно, словно знать на царском торжестве, усаживались на скамейки, благодарили богов за пищу и приговаривали: «Спасибо тебе, солнышко лучистое, за хлебушек твой душистый». «Сверху пар, снизу пар – шипит наш русский самовар». «На столе чай ароматный и мед сладкий».
Новая одежда изо льна Никите даже понравилась. Неширокие штаны, сужающиеся книзу, обрисовывали ногу и были удобными. Просторная, легкая рубаха с ярко-красной вышивкой будила генетическую память, манила таинственностью, указывала на красивую культуру предков.
Вероника встретила отца поясным поклоном, отодвинула ему стул и отошла в сторону. Беря Никиту за руку, дочь Морозова сказала:
- В каждом узоре твоей рубахи - оберег от нечистой силы и врагов.
Вероника была одета в кремовое платье из тонкого льна длиной чуть ниже колен, с вышивками на вороте, плечах и на полях длинных рукавов. На шее у Вероники висели круглые бусы и, как у всех присутствующих мужчин и женщин, оберег в виде колеса Сварога, а на ногах были красные туфли на низком каблуке.
Увлекая за собой, Вероника привела Никиту к противоположной стороне стола, где их ожидало два свободных места.
Святослав Морозов поднял, держа за две ручки, шарообразный сосуд из меди и, испив из него, передал по столу.
- Моя дочь вернула нам земли! Мы построим капища заново! Все будет как прежде! Радуйтесь дети Сварога! Мы заключим с Пастырем мирный договор, и нам больше не придется защищать свои дома от бандитов,– кричал Морозов.
Присутствующие словам волхва радовались, хлопали в ладоши, и пили из большой чаши, кочующей из рук в руки.
- Это братина, она как бы объединяет всех сидящих за столом, - сказала Вероника, указывая на странный сосуд, - из него должен каждый испить медовухи. Больше алкоголя не будет. Отец говорит, что пить славяне стали только с приходом христиан, а до этого такого греха не знали.
- Какой может быть союз с Пастырем? Что за бред? – язвительно, спросил Никита
- В обмен на отснятый мною материал Пастырь вернет земли общины и даст слово больше не мешать нам, - гордясь собой, ответила Вероника и приняла у рядом сидящего мужчины братину.
Испив медовухи, девушка добавила.
- Договор будет заключен в день праздника Ивана Купалы.
Следом за Вероникой напиток золотисто-янтарного цвета пригубил Никита и по традиции передал чашу следующему.
- Мир с Пастырем подобен заключению мира между деревом и засухой, – сквозь зубы процедил Никита.
Вероника резко выскочила из-за стола и направилась в сторону дома. Никита отломил большую гусиную ножку и, жадно отрывая зубами мясо, устремился вслед за ней. Почувствовав позади себя топот и тяжелое дыхание, затрудненное набитым ртом, Вероника оглянулась и, улыбаясь, сказала:
- Иди, поешь.
Никита что - то промычал в ответ, интенсивно пережевывая пищу.
- Я и сама удивлена, что Пастырь на все согласился. Надо кассету оцифровать и сделать электронную копию видеосъемки. Сможешь?
Кусая вновь и вновь сочное мясо, офицер мычал и одобрительно мотал головой.
Пройдя по знакомому Никите залу, молодые люди поднялись по винтовой лестнице на второй этаж. В комнате, куда они вошли, были все необходимые для человека блага цивилизации: компьютер, холодильник, современный телевизор, микроволновая печь и даже синтезатор. Видеокамера с компроматом на банду Пастыря лежала на компьютерном столике, рядом с монитором.
Быстро освоившись, Никита включил компьютер, подсоединил видеокамеру и, совершив пару действий клавиатурой и мышкой, продемонстрировал Веронике, как видеозапись перемещается на жесткий диск. Девушка несколько секунд с любопытством посмотрела на монитор, потом достала из холодильника початую бутылку с вином и налила содержимое в два бокала. Задумчиво, желая произнести тост, Вероника приподняла бокал, но только она собралась с мыслями, как Никита неожиданно, молча и почти залпом опустошил свой фужер. Возмущенная невежеством Никиты, Вероника села на диван и сердито отвернулась к окну.
Никите, увлеченному работой на компьютере, отсутствие внимания к себе было только на руку, к тому же он имел свои виды на видеозапись. «Вряд ли Вероника одобрит мою идею. Пусть лучше пока подуется на меня», - про себя решил Никита. Сейчас его больше волновал USB-модем, для связи с интернетом торчащий в системном блоке, ведь файл с видеозаписью к этому времени был уже на жестком диске и мог легко отправиться в путешествие по сети. Никита открыл электронную почту, в разделе для текста указал дату передачи язычниками кассеты Пастырю и, вложив отрывок фильма, отправил письмо бывшему однокурснику, нынешнему сотруднику Управления ФСБ края.
Чтобы сделать копию на DVD, потребовалось еще пару минут. Наконец Никита извлек диск из компьютера и, протянув его Вероники, торжественно сказал:
- Все готово!
Вероника повертела оцифрованный материал в руках и, как бы прощая за невежество, улыбаясь, погрозила майору указательным пальцем. Растянув искусственную улыбку, Никита сделал вид, что не понимает, в чем дело.
- Дам тебе шанс оправдаться в игре «Вишенка», - ухмыльнулась Вероника. - Думаю, она уже начинается. Пойдем!
Вероника схватила Никиту за руку, но только они подскочили к двери, как на пороге вдруг показался сердитый отец. Пробежав взглядом по комнате, Морозов остановился на бутылке с вином и, звонко щелкнув зубами, сказал:
- Все понятно!
- Папочка, я уже не маленькая девочка! – крикнула Вероника, выпорхнув из комнаты.
Никита хотел последовать за девушкой, но Морозов остановил его, взяв медвежьей лапой за плечо, и сердито сказал:
- Мать гадала на своих травах, духи говорят, что тебе пока нельзя возвращаться в город, но и позволить отираться около своей дочери я не могу! Завтра с братьями уедешь готовить Велесову поляну к празднику Ивана Купалы.
- Нет проблем! – ответил Никита. – Ваша дочь пригласила меня на какую-то игру. Очень любопытно. Разрешите?
Славянская игра «Вишенка» оказалась настоящим испытанием. Чтобы победить в такой игре, нужно иметь сильный разбег, силу, прыгучесть.
Несколько распрекрасных девушек стояли на табуретках, а парни с разгона должны были их поцеловать. Чаще всего удальцы подпрыгивали около Вероники, но всякий раз безрезультатно. Дочь волхва пользовалась особым вниманием со стороны мужской половины общины, и к ней уже выстроилась целая очередь. Морозов тем временем важно сидел за столом и с отцовской ревностью смотрел на трюкачей.
- Давай городской! Смелее! – кричала Вероника, маша Никите руками.
Посмеиваясь, мужчины расступились, предоставив офицеру место для разгона. Из толпы тем временем вырывались возгласы:
- Да куда ему?
- Майор, строевым шагом разгоняйся!
- Только попробуй наших девок поцеловать, пожалеешь!
Но Никита разогнался, подпрыгнул и поцеловал. Толпа чуть ли ни в один голос ахнула. Вероника покраснела, а Никита вскочил на табурет и еще раз повторил свой подвиг с поцелуем.
- Ярослав, Святогор, - закричал Морозов, - сегодня же поезжайте на Велесову поляну и майора с собой заберите!
ГЛАВА 5
Велесом язычники называли божество - покровителя домашних животных, хозяина дикой природы. Кроме того, он был Богом удачи, мудрости и достатка, который зарабатывается трудом на протяжении всей жизни человека.
Едва проснувшееся солнышко лениво протягивало свои лучики на землю, освещая огромную, щедрую на разнотравье поляну, на которой пасся скот общины под покровительством бога Велеса, отсюда пошло и название - Велесова поляна.
Утро у Никиты начиналось рано: с громкого, мелодичного пения жаворонка и запаха полевых цветов, согретых первыми лучиками солнца. Затем с братьями он бежал к озеру, где умывшись прохладной водой, они завтракали едой, привезенной накануне дедом Тимофеем. С Ярославом и Святогором Никита пас скот, косил сено и готовил местность к обрядовым действиям и гулянию. За работой время бежало незаметно. Никита очень быстро подружился с сыновьями Морозова. Ярославом оказался высокий, рыжеволосый и неразговорчивый мужчина, принесший тогда в сарай одежду вместе с отцом и братом Святогором. Святогор был, напротив, очень веселым и общительным малым лет на десять младше брата. Парень недавно пришел из армии, что было легко определить по яркой татуировке в виде летучей мыши на его плече.
- Приходи к нам в воинскую часть, подпишешь контракт, в разведывательную роту как раз толковые парни нужны, – сказал Никита, смотря на не успевшую поблекнуть от времени татуировку, означающую принадлежность к разведке.
- Спасибо, но у меня другая жизнь! Мне нравится заготавливать с отцом сено, пасти скот, ходить на рыбалку и просто бродить по лесу. Хотя в армии я был хорошим солдатом, поверь! У нас интереснее, везде чудеса: в норке, травке и листве! Сейчас замаскируем колеса Сварога и будем ждать отца с общиной!
Тяжелые, деревянные колеса диаметром в полтора метра были установлены на вершине лысого холма, имеющего крутой спуск. По команде «урядника» - человека проводившего праздник, колеса поджигались, выбивалось крепление, и они на огромной скорости неслись вниз, радуя людей своим светопреставлением. Ров и насыпь позади него служили препятствием для остановки опасных колес.
Святогор указал на еле заметную дорогу у подножия холма и сказал:
- Община будет проезжать здесь, надо еще раз проверить, насколько надежно мы закрепили колеса, а потом уж будем их маскировать.
Ярослав тем временем завершал заготавливать дрова для второго костра. Один, большой костер («Купалец»), высотой до четырёх метров; в середине его установлен высоченный шест, на вершине которого прикреплено деревянное просмоленное колесо. Возле этого костра и пойдёт главное веселье. Другой костёр, сложенный в виде колодца, не столь велик, до пояса. Это костёр погребальный (крада), для сожжения лика Ярилы. Оба костра будут зажжены живым огнем, добытым мужчинами от трения дерева об дерево.
Когда Никита завершал маскировать свежескошенной, душистой травой последнее гигантское колесо, Святогор взбежал на вершину холма и стал, пританцовывая, кричать:
- Слава Яриле! Слава Матери-Земле! Слава Предкам! Слава Роду! Слава Руси! Слава Победе!
Ярослав посмотрел на ребячество брата, а потом, обратив на себя внимание громким криком, указал пальцем на дорогу. К холму двигалась колонна из семи недешевых джипов и двух автобусов, набитых людьми. Едва Никита и Святогор успели спуститься к дороге, как из двустворчатых дверок автобусов посыпался народ.
- Вон твоя красавица идет! – подталкивая Никиту в плечо и указывая на сестру, сказал Святогор.
Вероника была в белом платье до пят, с узкими и длинными рукавами, собранными в складки у запястья. Голову девушки украшал ароматный венок из разноцветных полевых цветов.
- Когда она стала моею? – насупившись, спросил Никита.
- Да что, не видно, она сама по тебе сохнет! Вот смотри, сейчас сама подойдет.
Слова Святогора недолго ждали подтверждения. Вероника, едва заметив Никиту, зацвела букетом радости, помахала рукой и вприпрыжку, как ребенок, направилась к нему.
- Отец быстро смирится, не бойся! – сказал Святогор. – Я пойду, пожалуй, не буду мешать.
Вероника, словно лебедушка из сказки, подплыла к Никите и, взяв его за руку, повела по узенькому мостику через ров к сооруженным к празднику кострам. Она больше не казалась хищной, неприступной львицей, а была, напротив, очень нежной и утонченной. Отпуская руку офицера, Вероника сказала:
- Мне с подругами надо украсить площадку для проведения праздника венками, травяными гирляндами и ленточками. Это не мужское занятие, но я хочу попросить тебя помочь собрать как можно больше цветов.
- Конечно, можешь на меня рассчитывать, - засучивая рукава, ответил Никита.
Вероника побежала к толпе шумящих разговорами и смехом девушек, а Никита, нахмурив брови, выдвинулся к центру Велесовой поляны, где росли высокие сочные травы, необыкновенные цветы и порхали разноцветные бабочки. «Лютики-цветочки собирай! Я что, похож на армянина из цветочного ларька?» - бурчал Никита.
Между тем, красота поляны не могла не радовать глаз. Многообразные по размерам стрекозы, словно боевые вертолеты, гудя двигателями, гоняли маленьких насекомых, пестрые бабочки кружились и перелетали с одного цветка на другой, а толстые шмели раскачивались на колокольчиках от малейшего дуновения ветерка. Сплошной разноцветный ковер из цветов и трав буквально гудел насекомыми и птицами.
Вдали раскинулся светлый, пушистый березовый лес, он приветствовал Никиту, размахивая нарядными ветвями. Красивая, полная чудес и тайн здешняя природа расслабляла, как скажут психологи,релаксировала. Никита совсем забыл про заявление Алиева, про Пастыря с его миром и, уж конечно, про «пионеров», как вдруг вдали, среди деревьев глаз офицера уловил отблеск солнца от стекла. Никита вспомнил, что так случается, когда неопытный снайпер демаскирует себя бликом передней линзы оптического прицела. «А вдруг?» Офицер напрягся.Через мгновение отражение повторилось, не оставляя сомнения в необходимости проверить свое предположение.
Высокая трава позволила Никите скрытно, без особых усилий уйти метров на сто в сторону, под углом девяносто градусов от предполагаемого стрелка. Зайдя в лес, офицер старался идти осторожно и бесшумно, в точности опираясь на знания, полученные когда-то на курсах повышения квалификации офицерского состава «Выстрел» в городе Солнечногорске. При такой ходьбе шаг короче обычного, нога делает нащупывающее движение, и, если много сучьев, прежде чем шагнуть, надо разворошить их носком, нащупать твердую землю и наступить. «А вот и следы! Здесь он стоял» - размышлял Никита, всматриваясь в отпечаток армейского ботинка. Когда человек стоит, получается отпечаток следа, глубже вдавленный в каблуках. «А теперь пошел». При ходьбе человек последовательно оставляет следы каблуков, подошвенной части и носков, небольшие комочки грунта были выброшены носком обуви немного вперед.С каждой минутой шаг офицера становился медленнее,корпус тела все больше наклонялся вперед, а ноги сгибались в коленях.Оказавшись совсем близко к интересующему участку местности, Никита встал на колено и, приоткрыв рот, в такой позиции зубы служат проводником звука, прислушался к лесу. В метрах пятнадцати офицер уловил звук шлепков, предположительно ладонью по телу. Осторожно приблизившись к источнику странного шума, Никита увидел затылок и спину лежащего на траве мужчины, наблюдавшего сквозь оптический прицел снайперской винтовки Драгунова. Стрелок хлопал свободной рукой по щекам и телу, уничтожая злых комаров и гнус. Никита вынул из-за пояса бандитский ПМ, прицелился и смело, больше не стараясь быть незамеченным, направился к снайперу. Заслышав хруст веток и уверенные, быстрыешаги, стрелокподскочил на ноги, но,в следующую секунду почувствовав на своем лбу прикосновение холодного ствола пистолета, замер.
- Здравствуй, майор! Ловко ты от меня ускользнул, хитрый шакал!– сказал снайпер и выбросил винтовку в сторону.
Никита всмотрелся в измазанное для маскировки сажей лицомужчины.
- Алиев! Какая неожиданная встреча! Не знал, что бывают глупые орлы, тебе «Учебник сержанта» надо иногда почитывать, а потом по лесам с винтовкой шастать. Что здесь делаешь, кого в оптику высматриваешь?
Алиев посмотрел на винтовку, будто рассчитывая возможность вернуть ее обратно.
- Даже не думай! – выпалил Никита. - Пройди пять метров вперед, встань там и не оборачивайся.
Медленно, не сводя глаз с Алиева, Никита поднял винтовку с примятой сержантом травы. Еще раз осмотревшись по сторонам, вслушиваясь в звуки леса, Никита все же отдал должное бывшему подчиненному. Наблюдательный пункт на небольшой возвышенности Алиевым был выбран правильно. В оптическом прицеле СВД каждый представитель общины становился хорошей мишенью снайпера. «Кого он хотел подстрелить? Неужели меня?» - думал Никита, пытаясь понять, чем занята община. Транспорт язычников выстроился на поляне, а место на дороге у подножия холма занял джип Пастыря и микроавтобус с тонированными стеклами. «Ловушка, мышеловка», - мелькнуло в сознании Никиты.
Толкнув Алиева прикладом в плечо, офицер скомандовал:
- Бегом марш!
Высокая трава и частые ямы не позволяли бежать в полную силу, а сержант то и дело падал, спотыкаясь о кочки.
- Это ловушка! Уводите детей и женщин! – кричал, срывая голос Никита.
Но его никто не слышал. Расстояние было слишком большим, а внезапно начавшийся ветер уносил слова обратно в лес.
Община в ожидании возвращения долгожданных земель стояла позади рва,наблюдаясквозь небольшую брешь для мостика за процессом обмена видеокассеты на земли. Даже детишки, открыв рты, прижались к мамкам и будто ждали вместе с взрослыми сказочного чуда. По другую сторону находились Пастырь, Мойша и трое здоровенных парней, вооруженных автоматами Калашникова. Приняв из рук Морозова видеокассету, Пастырь громко, с выразительностью оратора, сказал:
- Когда Бог выводил израильский народ из Египта, он убил всех детей египтян и даже первенца фараона.
Сдвижная дверь микроавтобуса резко распахнулась, из салона автомобиля вынырнуло пять парней, вооруженных автоматами и одним пулеметом с тяжело свисающей лентой. Глаза Пастыря блеснули. Мойша незаметно вложил в руку своего хозяина нож, затем вынул из-за пояса пистолет и дослал патрон в патронник. Люди притихли, а женщины закрыли детям глаза.
- Пастырь, ты обещал, ты не можешь этого сделать! Здесь дети! – закричал Морозов.
- Убейте их всех! - крикнул Пастырь и дважды воткнул длинный нож в живот опешившего волхва.
Бандиты лязгнули затворами, а Морозов истекая кровью, рухнул на колени.
- Где же твой Сварог? Почему твой бог не помогает тебе? - злорадствовал Пастырь.
- Вот он! – усмехнулся Морозов, указывая на холм.
Бандиты обернулись. С вершины неслись объятые огнем, гигантскиеколеса, горящая смола отрывалась от ускоряющихсяклубов пламени и огненными клочьями разлеталась в стороны. Внушительное шоу было смертельным. Пастырь посмотрел на улыбающегося волхва взглядом поверженного хищника, затем замахнулся ножом, но ударить не смог. Отливающийся на солнце оберег на теле Морозова, неожиданно ослепил злодея солнечным зайчиком. Схватившись ладонями за лицо, обезумивший Пастырь завопил:
- Это кара языческих богов!
В следующую секунду летящий огненный клуб снес Мойшу и придавил к брустверу рва, горящая смола прыгнула на человека, жадно вгрызаясь в плоть. Морозов повернулся к остолбеневшим людям и закричал:
- Ложитесь!
Услышав команду волхва, община разом упала на землю.Укрываясь за насыпью, люди еще несколько минут слышали беспорядочные выстрелы, крики объятых пламенем бандитов. Огненные колеса беспощадно ломали кости,жгли прилипающей к телу и одежде смолой.
Многократно Никита останавливался, чтобы попытаться взять на прицел отморозков, но насыпь и низина всякий раз не позволяли этого сделать. Подбегая к распластавшейся на земле общине, Никита пригнулся, толкая впереди себя Алиева, офицер подкрался к самому брустверу.
На фоне бандитских стонов неожиданно раздалось хлопанье дверками автомобиля, лязганье затворами автоматов и знакомый Никите мягкий голос, не способный быть командным:
- Всем лежать! Руки за голову! Оружие в сторону! Лежать, я сказал!
Никита вытянулся, чтобы посмотреть через насыпь, но выскочивший прямо перед лицом человек в маске и экипировке солдата спецназа, заломил ему руку и повалил на землю. Еще несколько крепких парней в обмундировании черного цвета и желтой надписью на спине «ФСБ» перескочили через бруствер и разбежались среди перепуганной общины.«Когда работают эти ребята – лучше им повиноваться», - мелькнуло в сознании Никиты.В следующий момент спецназовец подхватил его, словно ребенка, с земли,надел наручники и, толкая в спину жесткими пальцами, повел через мостик.
У бруствера еще дымился трудно узнаваемый обуглившийся труп, лишь по красным пляжным тапочкам, нетронутым огнем,можно былоопределить, что это Мойша. Бойцы осторожно убирали с телагорячее колесо, морщили от ужасающей картины лица и воротили нос от запаха поджаренной плоти.Никите же не надо было подавлять в себе чувства и эмоции, смотря напаленую крысу,заслужившую смерть. Десяток бандитов, облитых пеной из огнетушителя, корчились на земле, а Пастырь, положив руки на капот собственного джипа, что-то орал про божью кару. Немного в стороне от «святого человека» лежал черный мешок, такой Никита видел только в фильмах и с трудом вспомнил его название - патологоанатомический мешок для транспортировки и временного хранения трупа. Молния, закрытая во всю длину,не позволяла узнать, чье тело скрываеттраурного цвета, эластичный полиэтилен.
С вершины холма бежала Вероника, ее волосы были растрепаны, а расплывшаяся от слезкосметика, выглядела как боевая раскраска смерти на лице, полном отчаяния. «Папа! Отец!» – неустанно рыдала девушка. Осмотревшись по сторонам, взор Никиты вновьостановился на патологоанатомическом мешке. Было не трудно догадаться, кого скрывает черный полиэтилен. Община потеряла волхва, а Вероника отца. У подножия холма девушка запнулась и упала, задыхаясь от переполняющих душу чувств, она жадно хватала воздух, вновь подскочила и, подбежав к мешку, прижалась к нему всем телом. Никита не мог ее поддержать или утешить, стоило ему только произнести: «Вероника!», попытаться направится к ней, как боецтут же ударил его прикладом автомата по лопатке и грубо толкнул вперед.
- Колобок! Ты где? – неожиданно закричал Никита и пригнулся, ожидая новые побои.
Спецназовец предсказуемо ударил пленного, повалил на землю и прошипел в самое ухо:
- Заткнись!
Крепкий, болевой захват бойца заставил офицера вытянуться и замолчать. Сквозь раздражающе лезущую в глаза и нос траву Никитаувидел бегущие в его сторону неуклюжие ноги в лакированных коричневых ботинках. Обладатель неловких ног очень спешил, по-видимому, был тучным и смешно подпрыгивал, как будто бежал по горящим углям. Когда толстяк подошел, Никита вновь услышал знакомый мягкий голос, как у какого-нибудь доброго мультипликационного героя:
- Отпусти его! Сними наручники, он свой.
- Колобок! – радостно воскликнул Никита.
Зажав в зубах бутерброд с ароматной ветчиной, сочный мужчина в черном костюме и солнцезащитных очках,прямо как у Джеймса Бонда, подошел к Никите вплотную и крепко прижал его к себе мягкими ладошками.
- Колобок, ты пока докатишься, меня инвалидом твои архаровцы сделают!
- Молодец, что видеозапись прислал! Мы давно за Пастырем охотимся, скользкий паразит!– не вынимая бутерброда, прожевал Колобок, вызвав на лицах Никиты и спецназовца улыбку.
- Извини, друг!– сказал Никита, вновь увидев плачущую у тела отца Веронику. – Я должен быть с ней.
***
Говорят, что снег на свадьбе сулит счастье и достаток в семейной жизни. Такая народная примета! Объективы фотокамер у ЗАГСав снежный день наблюдают не только за обрядом бракосочетания, а видят чудесную сказку.
Так случилось в этот день! Когда новобрачные завершили шаблонную процедуру регистрации и вышли на крыльцо, с неба, кружась в вальсе, валили мягкие, пушистые снежинки. На автомобили и недавно очищенные дворником до асфальта дорожки зима накинула специально сшитое на этот случай белое покрывало. Никита подхватил Веронику на руки и под залпы шампанского, град из монет и пшена добежал до сугроба,сохранившего форму автомобиля. Ярослав плавно нажимал на педаль газа, торопя двигатель с прогревом, а Святогор сметал снег со стекла идлинной крыши лимузина. Любящие сердца нежно сомкнулись губами.
Неожиданно дверка автомобиля распахнулась, в салон тут же вбежали любопытные снежинки. Андрей Братковский протянул Никите мобильник и сказал:
- Колобок звонит!
Голос друга в трубке был шепотом,поскольку Колобок звонил прямо из зала суда:
- Все в полном порядке. Алиев без сюрпризов полностью признался в краже пистолета, мы, в свою очередь, забыли про его снайперские дела в лесу и связь с Пастырем.
- Не опоздай в ресторан, без тебя не начнем! – сказал Никита, убрал телефон и поцеловал супругу.
Нарушая снежную целину, автомобиль покатил по памятным местам города.
Рег.№ 0050796 от 5 мая 2012 в 09:58
Другие произведения автора:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
