КАК САШКА БРОСИЛ КУРИТЬ [из цикла ПРОЗА ЖИЗНИ]

Итак, они шли вдвоем. Остальные, либо ушли далеко вперед, либо отстали. Шли они, не спеша, перебрасываясь изредка фразами, обходя небольшие бочажки, перепрыгивая от нечего делать через пни. 

Присев у штабеля бревен, приготовленных для трелевки, Крокодил вытащил из-за пазухи приличных размеров краюху хлеба и спросил Сашку: «Будешь?» Обед был далеко, в роте, и тот кивнул. Крокодил отломил ему ломоть и со смаком стал жевать свою долю. Прожевав хлеб, Сашка потянулся за куревом и не нашел его. Очевидно, пачка выпала, когда он подрубал сучья заваленной ребятами здоровенной сосны и лазил, подобно обезьяне, вокруг нее. 

Крокодил с готовностью вынул мятую пачку «Беломора». 

- Эх, попадешь к вам в дом, - вздохнул Сашка, - научишься есть всякую гадость! 

Цитата из «Карлсона» означала, что я-то, мол, курю «Приму», которой твой «Беломор» и в подметки не годится, но за неимением лучшего… 

Покурили. Тщательно заплевали окурки. (Слишком свежа была память о низовом пожаре, начавшемся от окурка (сухой ягель, что твой порох), который пришлось тушить всей ротой, но он успел-таки уничтожить брусничную поляну, где в свободное время паслись все; и деды, и салаги.) 

Пошли дальше. Впереди показались вешки. Это означало, что просека подходит к болоту. Стлани еще не были готовы, и болото переходили по продольным лагам, демонстрируя трюки почище цирковых канатоходцев. Прыгая на бревно, Сашка оступился и по щиколотку ушел в торфяно-водяную смесь. Матернувшись под нос, он поднялся на бревно и, расставив руки в стороны – для равновесия – пошел по нему. Крокодил шел следом. 

Они уже преодолели половину пути, и тут Сашка услышал звук чирканья спички о коробок, а в ноздри пахнуло табачным дымом. Курить хотелось до чертиков, и он, судорожно сглотнув, спросил Крокодила: «Оставишь?..» «Угу…» - промычал тот. Еще несколько шагов, и Сашка услышал вожделенное «На!» Он повернулся, но мокрые сапоги соскользнули, и, так и не успев взять папиросу, он рухнул в болото. 

Трясина будто бы ждала. Страстно и мягко сжав его в своих объятиях, она не спеша, потянула его за ноги. На поверхности виднелись только голова, шея и правая рука. «Полгода до дембеля…» - мелькнуло в голове. Потом перед его лицом неожиданно возникла неверная подруга Татьяна, чья фотография вопреки обычаю брошенных солдат не была предана огню, а лежала во внутреннем кармане в военном билете. Она что-то говорила, но что именно он не мог понять. И вдруг голосом Крокодила она дико заорала: «Руку давай, ебать твою!!!» 

Сашка очнулся; на бревне на четвереньках сидел Крокодил и протягивал ему руку. Сашка протянул свою, и тот, что есть сил, принялся тянуть его. Трясина неохотно расставалась с добычей, попавшей в ее резиновые объятия; она сопротивлялась, чавкая и пуская пузыри. 

Но, очевидно, от страха силы Крокодила возросли, да и прожорливость тоже пошла на пользу, и он сантиметр за сантиметром вытягивал Сашку из болотного плена. Как только освободилась левая рука, Сашка уперся ей в бревно, помогая Крокодилу. Постепенно трясина поняла, что человек ускользает, и выпустила его, чавкнув на прощанье. Выбравшись на бревно, вторично встать он не решился и проделал оставшийся путь на четвереньках. 

И вот твердая почва. Покачиваясь, Сашка подошел к краю просеки и повалился на ягель. Крокодил тяжело опустился рядом на корточки. Они посидели молча, оба мокрые; один – от воды, другой – от пота, потом Крокодил вытащил все ту же пачку и закурил. Сашка молча же протянул руку: говорить не было сил. Крокодил вынул еще одну беломорину, подкурил и протянул ему. Тот с наслаждением потянул внутрь горький дым и вдруг зашелся в приступе рвоты. Потом он сходил к болоту и ополоснул лицо. 

После этого он бросил курить; стоило затянуться, как нападала рвота. А когда знакомый прапорщик привез из командировки 20 пачек «Примы», Сашка вежливо поблагодарил его и раздал пачки ребятам. 

1990 г.