ЕВАНГЕЛИЗАЦИЯ

                                                                               ЕВАНГЕЛИЗАЦИЯ

- Я считаю, что нельзя стесняться благовестия Христова! Нужно смело говорить людям о Господе! Вдруг, ты промолчишь, а человек внезапно умрет и не успеет спастись?!- горячилась на очередном сестринском собрании Ирина, лидер группы прославления.

- А как же тогда понимать стих «не мечите бисер перед свиньями»? Ты вот будешь алкоголику или наркоману пол часа про грех, про спасение, про благодать рассказывать, а у него одна мысль в голове: «Где бы  на бутылку или дозу следующую взять». Нет, нужно ждать, пока человек тебе сам вопросы задавать начнет, значит Дух Святой в нем работать  стал. Тогда-то уж можно ему и о спасении  и о грехе говорить,- возражала Таня, учитель воскресной школы.

Спор разгорелся не на шутку: молодежь готовила большое евангелизационное служение для жителей микрорайона. Поэтому тема евангелизации возникала сама собой при всяком удобном случае.

- Марь Николавна, а вы как считаете, какая евангелизация правильнее?- обратились девушки к пожилой и очень уважаемой в церкви сестре, тихо сидевшей в первом ряду.

- Евангелизация, говорите, - Мария Николаевна поправила на голове платочек и, почему-то, вздохнула.- У меня тут недавно инсульт был.Да вы знаете, навещали в больнице. Так вот, пришлось долгонько  по больницам полежать: то в городской, то в областную перевели, потом назад в городскую... Но, спасибо нашему Господу, на ноги меня поставил, видно не пришел еще мой час с Ним встретиться. Да, о чем это я? Евангелизация... Перевели меня, значит , в областную больницу. Сижу я внизу, возле приемного отделения, жду, когда мне историю болезни заполнят, чтобы уже в отделение подняться. А рядом на скамейке старушка разместилась. Видно из села кого-то забитого: кофта – латка на латке, сапоги кирзовые разбитые на ногах, сами знаете, как у нас по селам люди живут. А рядом – внучка, воробышек лет 15-16. Из тех,  про кого говорят: « Тонкая, звонкая и прозрачная». Одни глазищи на пол-лица.

- На тебе, Настюша, 200 гривень. Спрячь подальше, чтобы не потерять, не дай Бог. На ерунду всякую, шоколады-лимонады, не трать. На лекарства только! Это все, что у нас с тобой до пенсии осталось...

- А ты как же, бабулечка?

Да ничой, ничой... Бульба есть, молочко козкино... Как-то протяну. Ну все, беги к себе в палату,не застудилась бы.

Девчушка встала, и тут я заметила, что тельце ее перекошено на одну сторону – ДЦП. Она улыбнулась на прощание бабушке и, переваливаясь по-утиному, заковыляла в сторону лифтов.

- Внучка ваша? Хорошая, видать девочка, заботливая, - обратилась я к своей соседке.

- Моя. Что хорошая – то хорошая, да только сами видите, беда какая у нас.- Старушка украдкой вытерла глаза уголком выцветшего платка.

- А что родители-то ее, помогают?

- Да нету их, родителев-то. Сгорели от водки. Лет десять уж поди. Сама ее, сиротинку, поднимаю.

Старушка засобиралась уходить, да и мне медсестра вынесла заполненную историю болезни и позвала идти за собой.

- Ну, всего вам доброго, и благослови вас Господь! – попрощалась я со своей невольной  собеседницей, но та только рукой махнула, да тяжело вздохнула на прощание.

Поднявшись, наконец в свою палату, я стала знакомиться с соседками. Нас было четверо: еще двое женщин, как и я , после инсульта, да новая моя знакомица  Настюшка, как все ее называли. Люди хорошие попались, приветливые. Нам ведь, инсультникам, тишина нужна, покой. Каждый звук громкий – словно взрыв в голове, мозги-то испорченные.

А Настюшка  всем нам помощницей была: и за лекарством в аптеку сбегает, и медсестру позовет. Да и мы старались ей что-нибудь приятное сделать: кто конфетку даст, кто апельсин или банан из передач, что близкие приносили, а то и котлету или отбивную из своих запасов. Еда-то больничная сами знаете какая – каша да щи пустые.

Мария Николаевна ненадолго примолкла, словно припоминая что-то. Сестры тоже сидели молча, ожидая продолжения рассказа.

- Время в больнице тянется долго. С утра еще куда ни шло : то обход, то процедуры с анализами, то капельницы... А вот вечерами тоскливо: ни тебе почитать, свет еле-еле теплится, электричество экономят, ни проповедь или песни наши по магнитофону послушать – соседкам шум мешать будет. Одна радость, когда кто-то проведать придет. А к Настюшке-то и придти некому. Так она, егоза, узнала, что я учительница бывшая,и стала меня просить рассказывать ей про разное- то про Африку, то про Антарктику. Сами понимаете, денег у них с бабкой на книжки или экскурсии там разные не было, а она девочкой любознательной была. Присядет, бывало, ко мне на кровать и расспрашивает то про слонов и жирафов, то про медведей белых и пингвинов. Про путешествия еще слушать любила, и про то, как люди в других странах живут.

Так мирно и покойно мы прожили до четверга. Часа в три, мы с Галиной Семеновной, соседкой моей слева как раз под капельницей лежали, как вдруг третья наша товарка, Наташа, засобиралась уходить:

- Ну все, девочки, держитесь! Сочувствую – вы встать не можете, а я – пошла.- И шмыгнула из палаты.

- Куда это она? Случилось чего? Галина Семеновна?

 Но та только тяжело вздохнула:

- Сейчас сами все поймете.

- Мне сейчас массаж будут делать – от чего-то очень печально произнесла Настюшка.

- Ну и что? – хотела было спросить я, но не успела: дверь в палату резко распахнулась, и в проеме появилась дородная медсестра.

- О, у нас тут новенькая,- заявила она так громко, что оконные стекла жалобно зазвенели.- Я – Татьяна Ивановна, а вас как звать- величать?

- Мария Нико...- попыталась было я представиться. Но она, подойдя к Настюшкиной кровати и начав разминать своими ручищами худенькое детское тельце, продолжала так же громогласно вещать: - Я должна сказать вам что-то очень важное: весь мир лежит в грехе. « Все люди согрешили и лишены славы Божьей». Это не я говорю, так говорит Библия. А что есть Библия? Библия – это слово Божье, которое Он оставил нам, грешникам, чтобы показать путь к спасению...

Целых пол-часа, ровно столько, сколько длился сеанс Настюшкиного массажа, минута в минуту, Татьяна Ивановна громким, безапелляционным голосом, не обращая ни малейшего внимания на реакцию слушателей и без даже секундной паузы, провозглашала жизненно важные истины: о грехе, о Божьей любви, о жертве Христа и о спасении через Его Святую кровь... Абсолютно правильные вещи. И, хотя слушать ее было тяжело: слишком уж громко и навязчиво она говорила, но я все равно была рада тому, что и тут сеется слово Божье.

Тишина наступила резко, а потому неожиданно. Татьяна Ивановна закончила делать массаж и замолчала. Настюшка, судорожно села на кровати и, вытащив что-то из-под подушки, сунула в карман медсестры. Та, ничуть не смущаясь нашего присутствия, вынула из кармана положенные туда Настей 50 гривен.

- Тариф поднялся, с тебя еще десятка,- спокойно произнесла она. Девочка добавила еще 10 гривен, и Татьяна Ивановна величественно поплыла из палаты, В дверном проеме она  остановилась и , многозначительно подняв в верх палец, произнесла:

- Задумайтесь о том, где вы будете проводить вечность! – И, не попрощавшись, ушла.

В комнате воцарилась звенящая тишина. Я молчала, оторопело переваривая происшедшее.

- Настюша, а тебе разве не бесплатный массаж положен? – Наконец выдавила я из себя через несколько минут.

- Ой, теть Маш ( так она меня называла), конечно бесплатный. Только если я Татьяне Ивановне не заплачу, то она всего минут 10 делает, а не пол-часа, да и больно так. Еще и ругается: « А ну , рот закрой, не кряхти!» Так что я уж лучше заплачу.

Мария Николаевна еще немного помолчала, а затем продолжила:

- Через неделю меня опять в городскую больницу перевели. О Боге поговорить я так и не сумела. А евангелизация... Вы уж сами подумайте, какая правильная.

Другие произведения автора:

ЧУПАКАБРА

ЗАБУДКА-НЕЗАБУДКА

137 ПСАЛОМ