Три солдата последнего призыва сидели на табуретках возле коек и полировали пряжки.Новое пополнение прибыло в роту неделю назад.
- Матюхин,за что тебя каптёрщик ударил? - спросил одного из них ротный писарь, ища что-то в тумбочке.
- В строй опоздал, - уныло ответил тот и часто заморгал белёсыми ресницами.
- Так шевелиться надо!Ходите как сонные мухи.Тебя,Мирославлев,тоже касается.
- Он к Матюхину с первого дня придирается, - вступил в разговор другой солдат,с мужественным и решительным лицом.Он говорил с кавказским акцентом. - А командир молчит.
- Зачем же Улыбин будет соваться? - удивился писарь. - Да он и служит только полгода,мы с ним вместе призывались.Хоть и младший сержант, а для стариков - нуль. - Он захлопнул дверцу тумбочки и выпрямился. - А ты что,Амиров,учителем был?
- Да. Я в военкомат сам пришёл, - угрюмо усмехнулся кавказец. - Считал,что мужчина должен армию пройти...
- Сюда идёт, гад, - встревожился вдруг Матюхин,встал и зашёл за ряд двухъярусных коек.
Размахивая гимнастёркой, к ним приблизился маленький полный каптёрщик, поискал кого-то глазами, очевидно, Матюхина, потом кинул её на колени Амирову.
- Постираешь,педагог! - И уходя,бросил через плечо: - Чтоб через десять минут как новенькая была!
Кавказец швырнул гимнастёрку на подоконник.
- Вы ещё Сидорова не видели, - сказал писарь. - Сейчас на гауптвахте сидит. Зверь! Когда заведётся - покалечить может.
И словно в подтверждение его слов кто-то крикнул в другом конце казармы:
- Всё,молодёжь,кончилась ваша райская жизнь!Сидоров с губы возвращается!
***
Он появился четверть часа спустя, высокий, могучий, красивый. «Старики» оживились.
- С освобождением, Витёк! Ну, рассказывай про свои подвиги.
- Да какие там подвиги, - отмахнулся Сидоров. - С лейтенантом из обоза немного подискутировали.
- Оживлённая, видать, дискуссия была, раз ты десять суток схлопотал, - засмеялся каптёрщик. Внезапно лицо его стало серьёзным: он заметил свою гимнастёрку на подоконнике. - Не хочет стирать, салажёнок, - мотнул он головой в сторону Амирова.
- Этот лезгин оборзел вконец, - заворчали старики. - Всю дорогу возникает.
Глаза у Сидорова загорелись.
- Который? Вон тот? - Пружинистой походкой он подошёл к Амирову и вроде бы лениво поинтересовался: - Говорят,выступаешь много?
Лезгин горделиво откинул голову назад.
- Я чужие гимнастёрки стирать не...
От мощного молниеносного удара он вместе с табуреткой полетел на пол. Но тотчас же вскочил и бросился на Сидорова. Второй удар снова свалил его с ног. Из носа потекла кровь. Амиров поднялся, зажал нос рукой и вышел в коридор.
***
После отбоя раздалось:
- Мирославлев,ну-ка,сообщи,сколько дней дедушке Савчуку до приказа осталось.
Наступило молчание.
- Пусть кто-нибудь другой, - негромко сказал младший сержант Улыбин и возвысил голос: - Матюхин!Сколько дней дедушке Савчуку до приказа?
- Только смотри,чтобы с чувством. - добавил Савчук.
- Дедушке Савчуку до приказа осталось сто пятьдесят три дня! - истово прокричал Матюхин.
- Вот молодец,сынок.
- Как этого лезгина фамилия?Амиров? - спросил Сидоров. - Амиров,сколько дедушке Сидорову осталось до приказа? - В казарме стало тихо. - Амиров! - В его голосе зазвучала властность,которая не терпит неподчинения.
- Дедушке Сидорову до приказа сто пятьдесят три дня! - зло выкрикнул лезгин.
***
На следующее утро Сидоров был не в духе. Все,кроме стариков, старались не попадаться ему на глаза. Лишь Мирославлев, бледный, хилый солдат, в своей всегдашней задумчивости наткнулся на него.
- Куда прёшь? - гаркнул тот. - Глаза ещё не продрал что ли? Постель мне заправишь! - И пошёл умываться.
Несколько секунд Мирославлев стоял как вкопанный, затем отправился следом. В «умывалке» он подошёл к чистившему зубы Сидорову и, борясь с волнением, выпалил:
- Во-первых, не обращайся больше ко мне с подобными просьбами, во-вторых, не разговаривай со мной таким тоном. - И тут же вышел.
- Первое отделение второго взвода,строиться! - послышался голос Улыбина.
Мирославлев уже стоял в строю, младший сержант уже командовал: «Отделение...», когда показался Сидоров.
- Подожди,командир, - раздраженно заговорил он. - Ну, деды, совсем вы молодняк распустили. Придётся мне их воспитанием заняться. - Он посмотрел на Амирова (тот твёрдо выдержал его взгляд) и вдруг закричал, надвинувшись на Мирославлева: - А ты, салага, будешь мне каждое утро постель заправлять! И попробуй только, пикни у меня ещё!
- Отделение, напра-во! - скомандовал Улыбин. - На выход ша-гом марш!
***
Вечером в ленинской комнате Сидоров,самодовольно смеясь,рассказывал ефрейтору Савчуку:
- Я ему говорю: «Думаешь,если звёздочки нацепил,так гавкать на меня можешь?..»
По коридору рота шла строем в столовую. Они ужинать не пошли. Неожиданно дверь распахнулась.На пороге стоял Мирославлев. Глядя в глаза Сидорову, он произнёс:
- Ты что, сволочь, не понял? Ещё раз будешь так со мной разговаривать - у-ни-что-жу! - Потом повернулся и догнал своё отделение.
***
Мирославлев мучился весь этот день. Вновь и вновь вспоминал он с отвращением утреннюю сцену: Сидоров рявкает на него, а он по команде поворачивается и марширует... Невыносимее всего была мысль, что Сидоров пребывает в уверенности, что может безнаказанно вот так кричать на него. Теперь он чувствовал огромное облегчение.
После ужина он минут пять ходил взад и вперёд между столовой и забором. «Что будет дальше», - думал он. Вспомнил Амирова, отбой. Он, Мирославлев, ни за что не стал бы объявлять, сколько дней осталось. В карантине Улыбин начал было покрикивать на него, но встретив отпор, стал относиться к нему не только с уважением, но даже,пожалуй, с симпатией. С Сидоровым такое, конечно,н е произойдёт. Мирославлев совершенно не представлял, как он собирается «уничтожать» Сидорова, но одно знал точно: так разговаривать с собой он ему не позволит. Ни ему, ни любому другому человеку на земле.
Он пошёл в казарму.
Ещё идя по коридору, услышал он знакомый голос.
- Нет, так легко он не отделается. Он у меня пожалеет, что на свет божий появился!
Сидоров стоял в окружении старослужащих и когда Мирославлев проходил мимо,процедил сквозь зубы:
- Эй ты,ко мне!
Не замедляя и не ускоряя шаг, Мирославлев прошёл к своей койке и принялся её зачем-то заправлять. Наступила напряжённая тишина.
И тут раздался дикий рёв:
- Ко мне, салага!
Он медленно обернулся. Его враг стоял,подавшись вперёд, и налитыми кровью глазами смотрел на него. Так прошло несколько секунд. Вдруг Сидоров сжал огромные кулаки и стал приближаться.
Улыбин шагнул вперёд и хотел что-то сказать.
- Отставить, младший сержант! Не дёргайся! - остановил его старшина срочной службы Мустафин. Засопел Амиров.
Мирославлев приготовился драться. Драться до тех пор, пока способен будет стоять на ногах. Так бы, наверное, всё и происходило, если бы Сидоров не начал, подходя, ругаться.Он ругался виртуозно, подбирая самые оскорбительные слова.
Мирославлева охватил гнев. Слепой, безудержный. Ощутив прилив беспредельных, казалось, сил, он схватил табуретку и с размаху опустил её на голову Сидорова. В тот же миг гнев погас. Он с ужасом глядел на распростёртое у его ног безжизненное тело.
Другие произведения автора:
29 трагически погибших шахматистов
За неделю до увольнения
Дунай
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
