Через двадцать лет

Нежданно - негаданно, так уж вышло, что привели меня пути - дороги в этот, позабытый прежде город, почти в сотне километров от моего родного дома. Привели ровно двадцать лет спустя после того, как оказался здесь впервые. Приехал на день, а задержался без малого на полгода. И не по собственной воле. Задержала больница, в которую угодил столь неожиданно и столь глупо.

            Сейчас лето. Шагаю по аллее, вдоль аккуратного газона. А тогда была зима. Суровая снежная зима. На проводах налипал снег. Постоянно бушевал ураган, не ослабевая днями, а иногда - и неделями. Часто обрывало провода - гас свет.

            ...Но как же всё изменилось... Вот скверик перед больничным фасадом. Теперь он превращён во внутренний двор для прогулок, будучи окружён оградой, которой прежде не существовало, равно как и не существовало вообще никакого двора.

            Повсюду высятся многоэтажные дома - аж не верится, что в те, теперь уж достаточно далёкие, времена, насколько хватает глаз, простирались старые-престарые хибары-развалюхи, сама мысль о жизни в которых повергала в смертельный ужас. Везде царило безмолвие и безлюдье. Прохожие, и те случались редко на этой окраине, впрочем, нынче уж скорее - бывшей.

            Давящая, мертвящая тишина, лишь изредка, почему-то обычно ближе к вечеру, нарушаемая перестуком вагонных колёс, движущихся где-то, в незримом далеке, невидимых поездов. Провода высоковольтной линии, протянувшиеся перед взором из окна больничной столовой, застывшие в мертвенной неподвижности, неподвластной всем штормам и бурям, смерчам и ураганам, лишь усиливали это тягостно-гнетущее чувство, вконец опустошающее, вконец вымораживающее изнутри своим леденящим, мертвенным холодом.

            Помню, тогда в больнице был карантин. Свидания запрещались. Банные дни тоже отменили. Но мне, в порядке исключения, разрешили пользоваться ванной - но, только в ночное время, когда не могли появиться вездесущие проверяющие.

            Далеко заполночь стоял я, весь белый от мыльной пены, под тёплыми, водяными струями, льющимися из душа. А где-то, не так уж и далеко, светил своими окнами-огнями многоквартирный, многоэтажный дом. Единственное в те годы многоэтажное здание на всю округу. Казалось, специально для меня светил.

            Его непременно нужно отыскать. Где же он?! - Нет его больше! Дома, дома... Везде дома... Только не там... Много новых высотных зданий - красивых, добротных. Лишь его одного нет. Словно и не было никогда. Чудеса, да и только. Впрочем, многое здесь переменилось. Очень многое.

            ...В те давние-давние ночи, будто всю душу мне озарял тот свет. Далёкий и близкий свет, лившийся из окон того, не существующего более дома.

            Время, время... Оно течёт своим чередом, повинуясь своим, неведомым нам законам... Ах, как давно это было...

Другие произведения автора:

Патриарх Алексий Симанский о Сталине

Великая болгарская ересь в средневековом мире

Размышления о психиатрии