Бабочки

11 января 2016 — Александр Гребенкин

БАБОЧКИ

ФЕЕРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ

Новость о том, что новенькая ученица Нина Солнцева помогает и сочувствует вечно гонимому несчастному Коте, поразила практически всю школу.

Дело в том, что Котю, а точнее Костю Короткова не любил никто. Невысокого роста, какой-то по - цыплячьи щуплый, тоненький, будто из самого воздуха сотканный, он не вызывал ни у кого сочувствия. В классе он был вечным дежурным и вечным рабом.

На него сыпались все шишки. Пропадает ли мел в кабинете, натерта ли доска воском, чтобы избежать контрольной, или под учительницей сложится, словно карточный домик, стул - во всем всегда был виноват Котя! Во всех своих «проделках» Котя признавался с горьковато-веселой улыбкой на лице, а класс гоготал.

Так он отдувался за «дела» наиболее отчаянных представителей школьной братвы во главе с негодяем Шипом (или, в миру, Шиповым Пашкой). А также он обязан был вечно таскать и отдавать Шипову и его компании либо натуральный оброк (в виде яблок, коржиков или конфет), либо денежный налог. Стоило Коте взять груду книг в библиотеке (читал он очень быстро и учился, в целом, неплохо), как тут же на пути к дому грозной стеной уже поджидала ненавидящая книгочеев шиповская компашка… И вот результат: книги были изорваны, вымочены в лужах, а Котя был вынужден оплачивать их стоимость из родительского кармана.

Когда осмеянный из-за полного отсутствия умения упражняться на физкультурных снарядах, Котя приползал в раздевалку, то часто заставал пустые карманы, завязанные в сложный узел штанины, либо вывалянную в пыли, оплеванную рубашку.

Это что, это еще полбеды! А если у кого что пропадало – в краже обвиняли Котю, после чего его били смертным боем и, он, всхлипывая, ковылял домой, чтобы получить нагоняй от родителей, а завтра вновь идти в школу, как на каторгу.

В общем, гонимым и несчастным был золотистоголовый Котя! Но все бывает до поры и до времени.

Внезапно в старших классах появился у Коти защитник.

Приход в класс новенькой ученицы был замечен практически всеми.

Был ослепительно яркий осенний день, когда золото полыхало на бурых ветках и плясало в бирюзовых небесах.

Нина была очень хороша даже в традиционном коричневом школьном платьице со складками на юбке и в белом фартучке, который мерцал, словно бриллиант.

Новенькая вошла в класс и ее представил классный руководитель Виктор Петрович:

- А вот и наша новенькая ученица, ваш товарищ, комсомолка Нина Солнцева. Она перевелась в нашу школу из далекого северного города, где долгое время нес нелегкую службу ее папа. А теперь Нина, садись на любое свободное место, у нас такие в классе есть.

Родька Перцев сразу же незаметно сделал тычок в бок своему закадычному дружку Петьке Агапову. Тот во мгновение ока перелетел, словно петух, за другую парту и место освободилось. Одним незаметным движением Родька поправил свою роскошную прическу и тут же вперил взгляд на новенькую девушку. От него не укрылось ее смугловатое личико с прямым изящным носиком, черные тоненькие стрелочки бровей, сверкающие карие глаза, нежные темные волосы, схваченные узлом в прическу «конский хвост». Он просто был уверен, что Нина предпочтет сидеть рядом с ним – высоким красавцем, по которому тайно вздыхали девушки нескольких классов.

Какое- же было изумление, когда Нина сделала всего один шаг, и оказавшись в непосредственной близости от Котьки Короткова, чьи соломенные вихры сосульками торчали в разные стороны, спросила:

- Возле тебя свободно? Можно я сяду рядышком?

Все просто остолбенели от ее голоса, который звенел колокольчиком, а затем вздохнули, не веря, что это надолго, а Котя покраснел заерзал, завозился, освобождая от лишних предметов место. Нина села рядом, и возник какой-то неуловимый, особый запах ее тела, платья, какая-то особая аура, которая окрасила это место.

Удивительно, но Нина не изменила своего местоположения в классе.

Она вела себя спокойно и уверенно. Нина всегда хорошо отвечала на уроках, и, спустя недолгое время, выбилась в отличницы.

За всю неделю она не сказала Коте и двух слов, а когда перед ней павлином ходил Родька, все стараясь заслужить ее доверие, Нина не удостаивала его особым вниманием.

Нет, она охотно беседовала с ним, смеялась шуткам его и его друзей, аплодировала его умению забить шайбу в ворота, но отметала все попытки познакомиться ближе. Родька чувствовал – она не влюбляется в него, равнодушна и оттого злился. Равнодушной оказалась Нина и к Пашке Шипову, главному «центряку» класса, просто и уверенно отвечая на его ехидные колкости.

Спустя неделю, за школой, возле спуска с заснеженной горы в долину с колокольней, где любила кататься на санках и лыжах ребятня, «люди Шипова» подстерегли Котю. Они развязано хохотали, насыпая возмущенному Коте за шиворот и в карманы снегу. а потом забрали шапку и перебрасывая ее в круге друг другу, нагло потешались над ним.

Но тут вдруг раздался звонкий голос, проходившей мимо Нины:

- Не троньте его!

И такое повеление было в этом голосе, такая уверенная сила, что все расступились, а вывалянный в снегу Котя поднялся, вытирая глаза и вытряхивая из-под воротника снег. А Нина несколькими взмахами нежных рук очистила его пальто от снега, а затем сурово сказала:

- Хватит!

И водрузив ушанку на голову несчастному Коте, взяв его под руку, пошла, гордо ступая. И все были поражены, а Шипов сказал:

- Подумаешь, важная пава!

Так они и стали ходить вместе – Котька и Нина.

Котя поначалу ее стеснялся и все норовил побыстрее уйти, но затем вдруг стал меняться. Он становился как будто все выше, красивее, распрямлял свою угодливо согнутую спину, плечи. А Нина приглашала его к себе в гости готовить уроки, читала собственные стихи из тетрадки, слушала его осмелевшую, сплошь энтомологическую речь о бабочках и жуках.

Вскоре она определила, что Котя по-своему красив, особенно когда сидел на своем любимом «коньке» – биологии. Чуть удлиненный, немного изогнутый нос, длинная шея, действительно напоминали что-то птичье. Глубокие синие заинтересованные глаза под высокими бровями смотрели доверчиво и просто…

…А когда наступило лето и отмечали день рождения Нины, она пригласила и своего друга:

- Котя, приходи. Будет много наших, но ты не волнуйся, я тебя в обиду не дам.

Привязанность к Коте у Нины родилась из чувства протеста против любого угнетения личности и желания помочь однокласснику, с которым она коротала уроки. Но позже это чувство углубилось бурной лавиной взаимного интереса. Котя стал раскрываться перед нею, как начитанный, знающий человек. Особенно он много ведал о различных животных, больше - о насекомых, собирал настоящую энтомологическую коллекцию, гордо именовал себя аурелианом.

В летние дни он убеждал ее пойти вместе с ним на роскошные луга. И они, взявшись за руки, переходили через маленький мостик над тихой зеркально – синей речушкой, а потом бежали в многоцветное море.

Горячее янтарное солнце лимонными лучами гладило изумрудные травы и радужно переливающиеся цветы.

Котя, улыбаясь, держал на ладони маленькую пятнистую квакушу, и она, вскинув лапки, исчезла в изумрудной траве. Затем его рука украсилась бабочкой голубянкой. Вот с его рук кланяется Нине вечный музыкант – серый кузнечик. Спрятавшись в кустах, они наблюдают перепелов, пустельгу и трясогузку.

Гудели пчелы, пели птицы, а Котька с Ниной сачками ловили порхающих красавиц. Нина видела, как Котька расцветает на глазах, ловила своими карими глазами голубоватый огонек его волшебных, улыбающихся, знающих глаз, и не могла остановить мощный поток его заинтересованного рассказа.

- А ты читала стихи Набокова? Замечательный поэт! Его недавно разрешили публиковать, - сказал Котя.

- Нет, - честно призналась Нина.

- Он еще известен, как большой коллекционер бабочек. Вот послушай:

Бархатно-черная, с теплым отливом сливы созревшей,

вот распахнулась она; сквозь этот бархат живой

сладостно светится ряд васильково-лазоревых зерен

вдоль круговой бахромы, желтой, как зыбкая рожь.

Села на ствол, и дышат зубчатые нежные крылья,

то припадая к коре, то обращаясь к лучам...

О, как ликуют они, как мерцают божественно! Скажешь:

голубоокая ночь в раме двух палевых зорь.

Здравствуй, о, здравствуй, греза березовой северной рощи!

Трепет, и смех, и любовь юности вечной моей.

Да, я узнаю тебя в Серафиме при дивном свиданье,

крылья узнаю твои, этот священный узор.

- Здорово! И как эпически, по-гомеровски звучит, - сказала Нина.

- Это он специально так написал. Чтобы выразить торжество красоты мира. У меня есть малюсенький его сборник. Почитаем?

- Конечно!

Но как-то произошло событие, которое дополнило и усложнило мир Нины. Стояло раннее, звенящее птицами, свежее лето.

В хорошо облегающем ее ладную фигуру спортивном костюме Нина бежала по гладкому гребню седловины, наблюдая, как ниже пологих склонов рассыпались новенькие многоэтажки с еще спящими, в связи с утренней порой, жителями, и тут заметила, как на спортивной площадке упражнялся красивый мускулистый парень. Взявшись прямыми руками за параллельные брусья он медленно и эффектно опускался вниз, а затем, с нижней позиции поднимался вверх, делая выдох.

Смутившись, Нина побежала дальше, но образ красивого парня долго не уходил из ее головы.

Через пару дней, Нина бежала в том же месте и вновь остановилась, укрывшись за сиреневым кустом, наблюдала, как незнакомый красавец лихо крутил на перекладине «солнце». Он заметил Нину, спрыгнув, подбежал к ней, а Нина стояла перед ним, как заворожённая, не в силах отойти…

Так они познакомились. Юношу звали дивным именем – Станко.

Станко Шиманович, родители его были хорваты, давно живущие в Союзе.

Новый знакомый был немногословен, красив и много улыбался. Нина сама не могла понять, что так притягивает ее в этом ладном и смазливом парне. Наверное, потребность время от времени видеть перед собой что-то красивое и совершенное. Или, быть может, что-то неуловимо знакомое в его облике, то, что она давно знала, но подзабыла, и сейчас вспоминала с радостью и удивлением. Прикосновения Станко, его молчаливые улыбки, его сильные руки, которые поддерживали ее в трудные моменты упражнений на брусьях, энергетика его упругого тела передавалась Нине.

Но, спустя несколько дней, она вдруг почувствовала в себе пресыщение Станко. Она не могла долго находиться с ним. Она скучала, и вспоминала Котю, его увлекательные рассказы, чувствуя, как она обогащается и растет вместе с этим хрупким, удивительным юношей.

Она не скрывала от Котьки появление в ее жизни нового друга, и даже мечтала познакомить их. Но тут, вдруг сникший, посмурневший Котя отказался знакомиться, сославшись на занятость, ушел, блеснув слезинкой, и Нине было очень жалко его. Ее благородное сердце вмещало их обоих и раздавало им по золотой розе.

…И вот приглашение Нины на день рождения и ее слова:

- Котя, приходи. Будет много наших, но ты не волнуйся, я тебя в обиду не дам.

Действительно было много шумных и веселых гостей. Прибыл и хулиганистый, задиристый Паша Шипов, забывший свои обиды и претензии к Нине, и близкая подруга Нины Катя Нильская, и веселый, полноватый художник и фотограф класса Вова Шевченко, и насупленный, серьезный Вадик Першевич. Конечно же появился красавец Родион Перцев, который тут же ангажировал Нину на несколько танцев под мелодичный «Modern Talking».

Но всех затмил высокий, спортивный Станко Шиманович, подлетевший на «Волге», с большим букетом сияющих пунцово-румяных роз. Он был по-модному красив, сдержан и лаконичен.

Были горы подарков и поздравлений, роскошный торт, и танцы до темноты. Но уже ближе к вечеру, Нина осознала, что вносит некоторую тревогу в ее благополучное празднество: не было Коти!

Уже засобирались гости. И уже проводила она за дверь красавца Станко, и улыбалась ему и даже позволила ему на прощание задеть губами мочку своего уха, из-за чего загорелась, запылала румянцем щека… А Коти все не было!

И вдруг он появился. Аккуратный, в кремовом костюмчике. С приглаженными соломенными вихрами. Извинившись за опоздание (помогал родителям, только сейчас освободился) он дал ей в подарок большую шляпную коробку, взяв слово открыть ее позже, в полном одиночестве.

Когда Нина проводила Котю, она почувствовала какую-то потерю, будто что-то теплое и бережное покидало ее…

А когда вскрыла подаренную коробку, оттуда волшебной, разноцветной тучей вылетело множество прекрасных бабочек и украсили ее комнату. Настоящее олицетворение легкости, свободы и красоты парило в воздухе. Кто здесь только не был: бело-голубые пестрокрыльницы, красноватые шашечницы, перламутровки, зеленые и лимонные с черными точками крапивницы, и даже чернокрылая с алыми полосами бабочка Адмирал…

- Ну и Котька! Вот так подарок!

Бабочки разлетелись по комнате, сложились в многоцветный узор, перестроились в цепочку и парили над Ниной. И ей показалось, что на мгновение они застыли в воздухе в определенном порядке, и она смогла с волнением разобрать образовавшееся слово ЛЮБЛЮ, и тут же в изумлении присела на кресло…

А бабочки исчезли, растворившись в вишневой вечерней полумгле.

Летели дни, словно быстрые ласточки. И вот остался позади порог школы, и далее вылетевшие из ее гнезда птенцы отправились в самостоятельную, сложную жизнь.

Нина и Котя стали студентами и виделись теперь очень редко.

Словно бальный танец Нину закружил вихрь встреч со Станко. И в этих встречах, замирая в сильных объятиях спортсмена и красавца, она временами испытывала едва ощутимую неизживную тоску по каким-то несостоявшимся отношениям.

Станко был немногословен и силен. С ним замечательно можно было сходить в кино, на дискотеку, или в гости, гордо пройтись под руку по городу, ошеломляя знакомых. Но, наедине с ним, кроме энергетики его пружинистого тела, красоты умелых рук, Нина начинала чувствовать пустоту, вакуум, который необходимо заполнить.

Встречи с Котей приносили ей радость, но происходили они нечасто. И временами Нина корила себя за то, что так редко виделась с ним…

В то светлое солнечное утро после легкого ночного дождя остро пахло липами.

Котя пришел красивый, в белой рубашке, с букетом нежных лилий, и пригласил Нину на прогулку.

- Пойдем на луг, половим наших порхающих красавиц, есть потрясающие стихи, и я почитаю тебе…

Но Нина была приглашена Станко на соревнования. Ехать собирались по реке, на специальном пароходе. Прогулка предстояла увлекательная. Понимая, что упоминание имени Станко для Коти будет неприятным, она была вынуждена ответить:

- Ах, Костенька, я бы с удовольствием, но я обещала подругам поехать с ними на пикник. Давай, в другой раз!

Котя смутился. Видимо он очень надеялся на прогулку с Ниной, в его глазах были растерянность и печаль.

- Вот как… А нельзя отложить? Мне так нужно было с тобою поговорить… Я надеялся…Мы почти уже не видимся…

- Конечно, Котенька. Вот вернусь, и поговорим, … все будет хорошо.

Нина немного нервничала, украдкой поглядывала на часы: обещала быть на причале в десять и уже опаздывала.

В знак особого расположения она разрешила Коте проводить ее до остановки такси. И когда взвизгнули тормоза «Волги», она вдруг, неожиданно для самой себя, поцеловала его своими пунцовыми губами. И этот поцелуй, остался пылать на его теле…

Уже в отъезжающей машине она оглянулась в окно.

Котя стоял приунывший, немного растерянный, с негаданной грустноватой улыбкой. Он махал ей рукой, а в его прозрачном пакетике лежала книга непрочитанных стихов, и он еще долго сверкал на солнце белоснежной рубашкой.

Далее был большой пароход, полный красивых спортсменов и ритмичной музыки, и замечательный день, с красивейшими открыточными видами реки и зелеными островами.

Затем были легкоатлетические соревнования по бегу, ходьбе, прыжкам и метаниям, множество замечательных рельефных скульптурных тел, плавание на байдарке по реке.

Потом они остались со Станко вдвоем на настоящем острове среди старых ветвистых дубов. И здесь, под зарослями серебристой ивы, были поцелуи, объятия, и слияние тел в густой шелковистой траве, а затем Нина видела лазоревое небо с летящими точками птиц, да, временами, безучастного, утомленного Станко... Когда они вернулись на пароход, Станко смотрел на нее как-то по-особенному, в его глазах Нина почему-то видела Котю и чувствовала скорбь. Станко тут же забыл ее и присоединился к друзьям, так что остаток вечера Нина провела на палубе одна, отказалась от танцев и смотрела на звезды.

И вот, наконец, они сошли на берег в сияющем огнями городе, Станко набросил на ее плечи свою куртку, и они зашагали на переговорный пункт позвонить родителям.

Когда Нина вошла в подъезд, то заметила в почтовом ящике пакет.

Письмо было от Коти.

«Ах, Котенька, не до тебя сейчас, на душе тускло», - подумала Нина, бросив конверт в ящик стола.

Родители были на даче, дома было тихо и пустынно, телевизор надоел.

Нина, не найдя усилий сесть за конспект, легла спать.

Снился ей Станко, бегущий сто метров по беговой дорожке, а затем пришел Котя с книгой стихов. Он расположился на цветущем лугу и смотрел грустными глазами.

Нина проснулась рано. Быстро приняв душ и позавтракав, стала искать Котин телефон, но не могла найти записную книжку. Вспомнила, что оставила ее в куртке Станко, когда звонила по междугородке… Одевшись в нарядное платье, она поехала к Коте.

Но ни на звонки, ни на стук в дверь никто не откликался. Нина стояла в недоумении и отчаянии.

Рядом скрипнула дверь, выглянула соседка:

- Что ты стучишь, дорогуша! Их нет никого!

- А вы не знаете, где Костя? – с надеждой в голосе спросила Нина.

- Котька, что ли? Да он еще вчера днем в село уехал, к бабке своей.

- Какое село?

- Лазориха, сорок пять километров отсюда.

- Вот как. А он ничего мне не говорил, что уезжает, - пробормотала Нина.

Женщина вздохнула.

- Да мать у него там живет. Серьезно болеет она, ей посоветовали чистый деревенский воздух, вот и живет он в последнее время там. На лекарства денег не хватало, так свои коллекции продал, матери лекарства купил, повез…

- А разве он сегодня не идет на занятия в институт?

- Какой институт? Он оставил его, на заводе устроился учеником слесаря, чтобы матери помогать. Лечение - то нынче дорогое!

Нина поблагодарила женщину и пошла вниз. С глаза выбежала слезинка, застыла на щеке. Но с крыльца вернулась, позвонила в дверь к соседке, чтобы узнать, как добраться до Лазорихи.

- Милая, ты езжай автобусом до станции Пищановка, а там электричку подожди, она приезжает в двенадцать дня, и ты ею быстрее доберешься. Поезд прямо к селу подходит. Дом 23 с правой стороны, сразу за озером, через два дома.

Свежий июньский дождик забарабанил в окно, когда автобус уже подъезжал, к Пищановке, и Нина порадовалась тому, что не забыла зонт.

Вскоре она осталась одна на пустой железнодорожной платформе. Рядом шумела под дождиком акация.

С большим папиным чемоданом и коричневым баулом, спрятавшись под зонтом, Нина дожидалась поезда.

Дождик капал, ощущался почему-то аромат свежей сирени, смешанный с характерным запахом шпал и дизельного масла.

Нина ходила под зонтиком в нетерпении, поглядывая на отражения окружающего мира в зеркальных лужицах. Она с волнением вспоминала прочитанное ею письмо Коти:

«Дорогая, милая Нина! Я пишу это письмо, чтобы сделать тебе признание в самых лучших чувствах. Я готов кричать о своей любви, я желаю, чтобы весь свет знал, о том, что мне посчастливилось встретить самую прекрасную девушку на свете!

Я так рад, что ты есть в моей жизни. Ты – моя отрада, мой жизненный парус, мой лучший цветок в оранжерее жизни, моя самая прекрасная бабочка. Ты помнишь, когда ты пришла в наш класс? Ты села рядом со мной и с тех пор весь мир для меня преобразился. Ты поддержала меня, и я смог измениться, стать сильнее и мудрее. Как же я рад, что ты моей жизни есть! Вместе мы провели незабываемые дни, часы, минуты, и я никогда не встречу более внимательной и благородной девушки, чем ты.

Так получилось, что после школы жизни нас развела. И возможно, ты любишь другого, быть может он более достоин твоей любви.

Но, я молю тебя, будь моим другом до конца моих дней и позволь любить тебя хотя бы издалека! И этим я буду счастлив!

Сейчас не самый простой период в моей жизни. Но если ты веришь мне и питаешь какие-то чувства – приезжай ко мне».

Нина сошла с поезда вслед за немногими пассажирами.

Перед нею было бескрайнее небо цвета дождя. Оно хранило красоту раскинувшегося луга, с белыми цветами кашки, синими колокольчиками и бело-желтой луговой фиалкой. Лента коричневой дороги бежала к уютным домикам.

Волнуясь, Нина прошла луг, и пошла по улице, обходя лужи, ощущая свежий запах цветов и трав.

Вогнутая чаша озера полоскала в своих водах косы плакучих верб.

Они склонили свои головы, словно приглашая идти дальше. Нина шла, поглядывая на номера домов.

Оставшиеся несколько метров до двадцать третьего дома с синими воротами, за которыми виднелись кусты бузины, дались Нине нелегко.

Сердце готово было выскочить из груди, когда она взошла на порог и сделала несколько шагов в гостеприимно распахнутые двери.

В сенях стояла тишина. Нина осторожно постучала и открыла дверь первой комнаты… Она уже собиралась окликнуть кого-нибудь, как вдруг за спиной раздался голос:

- Нина, ты?! Неужели?

В дверях стоял Котя, весь исполненный порывистой радости.

- Здравствуй! –сказала Нина. – Извини, что вошла без приглашения. Я просто… просто хотела поздравить тебя с днем рождения, пусть запоздало, но, все же!

- Нинуля, как же ты здорово сделала, что приехала!

В следующее мгновения два человеческих существа слились в тесных объятиях.

- Да, кстати, тут тебе подарок от меня.

Нина указала на коробку.

- Подарок, ах, как это неожиданно и очень приятно!

- Открывай, только осторожно…

Котя с улыбкой открыл баул.

И вдруг, словно красота бескрайнего солнечного лета ворвалась в комнату! Разлетелись, запорхали разноцветные бабочки. Каких тут только не было: бело-голубые пестрокрыльницы, красноватые шашечницы, перламутровки, зеленые и лимонные с черными точками крапивницы, и даже чернокрылая с алыми полосами бабочка Адмирал…Они пролетели дружным и стройным рядом над удивленным Котей, и еще более изумленной Ниной, ловившей порхающих красавиц вчера практически полдня. Феерическая цепочка бабочек, закружилась, завертелась и сложилась в заметное и важное слово «ЛЮБЛЮ».

2015