Новые
Меню
7
Её класс сдавал последние экзамены и усиленно готовился к выпускному вечеру. И хотя все заботы о проведении праздника взяли на себя родители, Аня всё равно чувствовала, что для неё вечер станет мучительным испытанием. Весёлое настроение, торжественные речи, песни и танцы. Нужно было приготовить себя к событию морально: её личная трагедия не должна влиять на общий праздник.
Гришка и Ксюха свозили её за платьем. Примерив штук пять-шесть, Аня остановилась на тёмно-бордовом, свободного кроя, с ажурными вставками на груди и плечах. Внушительный животик не скрывало даже это просторное платье, и оно единственное сидело на ней прилично. Повертевшись дома перед зеркалом, Аня примерила пару туфель на высоком каблуке.
- Тяжеловато, - прошептала она. - Надо будет взять с собой балетки на всякий случай.
Она смотрела в зеркало на ноги, на туфли, на платье. И единственное, чего она боялась сейчас - это посмотреть себе в глаза.
- Данечка, целых три недели я не была у тебя, - прошептала она. - Прости. Замоталась в школе. Я обещаю, что после выпускного вечера обязательно приеду и посижу с тобой. Одна, потихоньку от всех. Я скажу им, что поехала в поликлинику. Каждый раз, уезжая к тебе, я обманываю всех. Вру, потому что хочу побыть одна. С тобой. Мне так легче.
Торжественный вечер, вручение медалей и аттестатов выпускникам, поздравления от ответственных гостей вечера, от учителей и родителей. В небольшом выступлении, пожелав своим первым выпускникам успехов при поступлении в вузы, Анна Сергеевна всплакнула, заканчивая речь дрожащим голосом. В ответ, она даже не ожидала этого от ребят, все дружно грянули:
- Анна Сергеевна! Мы! Вас! Любим! Спа-си-бо!
Достав из сумки платочек, Аня вытерла набежавшие слёзы.
- Оля, - обратилась она к стоявшей рядом Оле Скворцовой. - Посмотри, тушь не потекла? - забрав платочек, Оля заботливо вытерла следы слёз под её глазами. - Спасибо, - поблагодарила Анна Сергеевна.
- Всё хорошо, наша Анечка, - улыбнулась Оля. - Мы звали вас так между собой - наша Анечка.
Аня зажала противно защипавший нос, справляясь с эмоциями.
После торжественной части, праздник продолжили в небольшом и уютном кафе. Заметно уставшая, Анна Сергеевна продержалась до полуночи. Извинившись перед выпускниками и родителями, она настойчиво попросилась домой и попыталась вызвать такси. Кто-то из родителей предложил подвезти до дома, чему она была искренне рада. Попрощавшись с учениками у входа, Анна Сергеевна пошла к припаркованным у кафе машинам.
- Анна Сергеевна, - от толпы отделился Игорь Беседин и решительно пошёл к ней. - Анна Сергеевна... Аня... Не возражай, я теперь не твой ученик. И выслушай, - Игорь заглянул в её распахнутые удивлённые глаза. - Я смогу. Я буду учиться и работать. Я понимаю, будет трудно. Сразу легко не бывает. Но ведь лучше вдвоём, чем одной. Ты просто позови, и я приду. Как только сможешь. Вот номер телефона, вдруг в прошлый раз потеряла, - Игорь положил ей в руку бумажку с номером. - И не важно, что возраст. Подумаешь... Разница, каких-то шесть лет. Я буду ждать.
- Игорь, - Аня перевела дух от такого напористого обращения. - Ты обязательно поступи в университет. Я знаю, ты станешь хорошим химиком. Я рада буду за тебя.
- А ты позови. Я тоже буду искренне рад. Всего хорошего.
Улыбнувшись, она пошла к машине. Дома её ждала очередная пустая ночь.
«Зачем так манит к себе это холодное окно?.. Зачем нужна ей с такой болью треснувшая пополам жизнь?.. И мелкий неспешный дождь за окном. Он тоже плачет, стекая по стёклам небольшими струйками... Наверное, дождь тоже одинокий. Кому он нужен, за этим тёмным стеклом? Наверное, многие его сейчас ругают. Он ведь наследил, намочил, испортил... И я такая же одинокая. Теперь ещё и школа закончилась. Красиво ушла в отпуск, а потом красиво уйду в декрет. И всё... И одиночество... По слогам. И мама Вера вон тяжело вздыхает в маленькой спальне, да плачет тайком по ночам. У неё тоже своё одиночество».
Аня распахнула окно и подставила руку под падающие с крыши капли. Ночь. Очередная ночь в оконном проёме. Тёмная и дождливая.
- Аня, ты опять не спишь, - на балкон вышла закутанная в тёплый халат мама Вера.
- Не хочу. Я привыкла под утро засыпать, - Аня закрыла окно и повернулась к Вере Васильевне. - Мам Вера, сегодня Ксюха звонила, просилась с Илюшкой пожить. Что-то с Гришкой у них не получается.
- Вот и хорошо. Тебе не скучно будет. А я дома побуду, там дел много скопилось.
Июль выдался жарким. Днём они с Ксюхой по очереди бегали под душ, чтобы хоть немного охладить себя от стоявшей духоты. Вечерами, уложив Илюшку спать, они сидели у телевизора и больше разговаривали, чем смотрели.
- Анька, а мама Вера наказала, чтобы я следила за тобой. И особенно, когда ты ночами на балконе стоишь.
- Не могу я спать одна. Не получается. Я изматываю себя, чтобы хотя бы к утру свалиться. Иногда такие ночи дают результат, и тогда я падаю вечером и сплю до следующего обеда.
- Не проси у ночи то, что она не изменит. Меняйся сама, - Ксюха развернула очередную конфету. - И спать надо. Не доводи себя до потери сил, они тебе скоро нужны будут.
- Ксюха, а ещё эти странные пакеты, - Аня увела болезненный разговор в сторону. - Раз в неделю мне приносят под двери пакет с фруктами. Большой пакетище. Раз в месяц я нахожу в пакете деньги и белую хризантему.
- Странно, - пожала плечами Ксюха. - Тайный поклонник. Точно. Если цветы, то это мужчина.
- Звонок в двери, и никого. Только шаги по лестнице вниз. Я выглядываю в окно, и там никого. Видимо, за дом уходит.
- Может, друзья?
- Я всех Данькиных друзей обзвонила. Все дружно говорят - нет, не мы.
- А в какой день недели он приходит?
- В любой. Поймать невозможно.
- Может, записку ему оставить? Например: Леопольд, выходи подлый трус! - Ксюха улыбнулась. - Мы его подкараулим. Я точно догоню, когда сбегать будет. Нет, ну интрига же.
А интрига продолжалась. Пакеты по-прежнему появлялись у двери её квартиры. Накинув на ноги тапочки, Ксюха пару раз быстро сбегала вниз по лестнице, но её погоня становилась бессмысленной примерно на четвёртом этаже. Внизу гулко хлопала входная дверь, и движение затихало. Единственное, что она заметила, глядя вниз по лестничным пролётам, что это точно был мужчина. Крепкий по фигуре и приличного роста. Возвращаясь в квартиру, Ксюха удивлённо пожимала плечами и докладывала:
- Бесполезно. Он уходит быстрее, чем я бегаю. Я пока тапки надену, он уже внизу. Странно-странно.
Обнаружив её как-то ночью на балконе, Ксюха неожиданно спросила:
- Ань, о чём ты думаешь, когда смотришь в окно?
- Ты хочешь откровенности?
- А может, она тебе самой нужна? - ответила Ксюха вопросом на вопрос.
- Возможно и так.
- Ты стоишь у окна больше двух часов. Я знаю, как тяжело стоять с одним ребёнком. А у тебя их два. Тебе ужасно тяжело, но ты стоишь.
- Ксюха, - Аня помолчала пару секунд. - Все мы - это фантазия. Фантазия не только мы, она окружает нас повсюду. Мысли рисуют нам разные картинки, но в жизни, к сожалению, почти не случается то, что мы напридумывали в голове. Придумали и забыли, теряясь в куче разных дел. Мысли пришли и ушли. Мы просто не обращаем на них внимания. Ксюш, - Аня остановила пытавшуюся возразить подругу. - Ты выслушай, не перебивай, мне некому больше сказать. Мы играем с собой в прятки, лжём себе и верим в эту ложь. Я вру себе, притворяюсь, что всё позади, что успокоилась, что всё у меня в порядке. Перед мамой вру, и перед мамой Верой тоже. Я держу себя в узде. Боже мой... Ты даже не представляешь, как мне хотелось остаться одной. И чтобы никто меня не трогал. Я до сих пор этого хочу. Хочу просто побыть в тишине.
- Ань, - Ксюха немного смутилась от её слов. - Давай мы уйдём с Илюшкой, а ты побудь одна.
- Перестань... Возможно, я не права и со мной надо кому-то быть, - она криво улыбнулась. - Я ходила в школу, делая вид, что необходимо жить дальше. И этим я лгала себе, потому что мне жутко не хотелось жить. Всю боль и обиду я прячу в себе. Нет, стонать не надо, и лукавить перед собой тоже не надо. Надо принять одиночество как данность. Я понимаю, что моя жизнь за секунды развалилась надвое. И я обязываю себя жить по обстоятельствам. Надо жить, вот я и живу. Просто теперь стало скучно жить, - Аня взглянула на уткнувшуюся глазами в окно Ксюху. - Я обманываю себя днём. Нет, даже не обманываю, я просто бессовестно вру себе. Днём... Но наступает ночь, и я становлюсь другой. И в этой чёрной полосе, жизнь сдирает с меня шкуру. Медленно и больно... Я вспоминаю как последний раз обняла его у двери. Я помню его глаза, его улыбку, когда он стоял у лифта. И мне кажется, что смотрел он на меня так, словно запоминал. Словно знал, что больше не вернётся. Выходя из квартиры, я жду теперь лифт там, где он стоял. И это как верёвка на горле. Душит... Мне много было дано, но и много теперь отнято. И главное здесь - дети. У них не будет отца. Никогда... И только дети держат меня здесь. Если бы не дети...
- Ты не права, Ань. Если не знаешь, как жить дальше, то остановись и трезво подумай. Скоро дети родятся, будет много хлопот, но они будут приятными. Это изменит тебя.
- Ты не представляешь даже, как много я думаю о нём. Я становлюсь овощем. Во мне нет желания жить. Абсолютный ноль. Пустота... Я не знаю, что это такое. Раздвоение сознания?
- Ань... Ответа я не дам. И правильно, что с тобой постоянно кто-то живёт. Глупо сейчас стоять и утешать, подбирать слова и говорить банальные вещи. Я не буду обманывать тебя.
- Ксюха, миритесь с Гришкой. Он хороший у тебя, заботливый. Илюшке отец нужен, он скучает.
Гришка забегал к ним пару раз. Обнаружив его в дверной глазок, Ксюха делала злое лицо и уходила с сыном на балкон, наказав Ане - не выдавать. По словам Ксюхи, Гришка по пятницам стал приходить с работы слегка выпившим. То у одного день рождения, то у другого кто-то родился, то очередной праздник, а то и просто пятница. Поборовшись за трезвую жизнь, Ксюха решительно собрала вещи и переехала к ней, желая дать Гришке возможность побыть слегка брошенным. Крутила она Гришку в таком состоянии примерно пару месяцев. Вскоре они благополучно помирились, и Ксюха перебралась домой. Июль и почти весь август Ксюха прожила у неё. На смену ей вновь появилась мама. И осталась, не слушая возражений и объясняя приезд тем, что в таком состоянии оставлять Аню одну нельзя. Срок большой.
Новый сентябрь... Аня стояла у распахнутого окна. Внизу по тротуару нарядные дети и родители тянулись в школу. Ане, почему-то сильно захотелось в лицей. Теперь бы ей дали новый класс, и, возможно, среди детей она не так остро чувствовала бы своё одиночество.
- Как там мои студенты? У них тоже сегодня первый день занятий. Оля Скворцова сообщила, что все поступили в институты, - Аня погладила толкающихся внутри детей и прошептала: - Тихо... Скоро уже. Вот походим ещё пару недель, а там и ждать будем. И начнётся у нас совсем другая жизнь. А ты, Данька, бессовестный. Ты бережёшь меня. Ты заставил жить, - она вновь погладила притихших детей. - Ты оставил жить меня для них.
Мама гремела посудой на кухне, окончательно освободив её от многих домашних дел. Тяжело... Она и сама настолько устала, донашивая детей, что с нетерпением ждала их появления.
- Аня, - голос мамы оборвал её мысли. - На балконе всё стоишь? - мама выглянула в окно. - Ветер прохладный, не простудись. Осталось только перед...
- Мам, - прервала она мамины причитания. - Ты просто не представляешь, как мне хочется побыть одной. Ты просто не представляешь! Четыре месяца прошло. Со мной постоянно кто-то живёт, - она повернулась к маме. - Я не в упрёк. Я просто хочу побыть одна. Хочу молчания и тишины.
- Да понимаю я всё. Просто боюсь оставить тебя одну, вот и вся правда, - мама устало провела ладонью по лицу. - Отцу дома тоже нелегко. Картошку вон надо выкопать, да тебе сюда забросить.
- Вот и вся правда, - машинально повторила она мамины слова. - Мам, а хочешь я тебе свою правду скажу? Только ты молчи, - Аня посмотрела на маму увлажнившимися глазами. - Мам, а я ведь одна осталась. На всю жизнь. Я это понимаю. Кому мы нужны?.. Я говорю о себе и детях. Почему именно со мной так случилось? Разве об этом я мечтала? - у неё дрогнул голос. - Вот ты говоришь, подушка. Да разве дело в подушке?.. Я захожу в спальню - там его вещи, открываю шкаф - там рубашки, майки, бельё. Я захожу в ванную, а там всё для бритья, его мужские флаконы для душа и шампунь. Господи... Там даже его зубная щётка стоит, - Аня прижала пальцами нос. - А на кухне... Бокал, из которого он пил чай. Чашка, из которой он пил кофе. Мам, да там же на скатерти кофейный круг от его чашки. Слабый след остался. Я же её специально не отбеливаю. Я знаю, ты скажешь - выброси всё. А как, мам?.. У меня в голове всё ещё крутится мысль - а вдруг он вернётся? Понимаю, глупо. Только... Как мы без него жить будем? Я не хочу жить одна.
- Заставь себя замолчать и живи рассудком.
- А кто-нибудь мне объяснит, как теперь жить этим рассудком? Ты понимаешь, что каждый прожитый день для меня - это крик. Вот и стою я тут в окне, закутанная в этот плед, словно он моя крепость. Стою, и захлёбываюсь своим воем. Потому что сил нет держаться. Я научилась реветь молча, с застывшим в горле комом.
- Жизнь заставит быть сильной. Деньги есть на счёте, будешь снимать проценты. Да и квартиранты вон аккуратно платят с однокомнатной. Хватит. Не хватит - поможем.
- Да разве дело в деньгах?
- И в них тоже, - мама вытерла проступившие слёзы. - Ань... Давай я сбегаю в деревню дней на десять, помогу там отцу с огородом. А ты отдохни одна, - мама обняла её. - Отдохни. Хотела Веру позвать, чтобы пожила с тобой. Ну да ладно.
- Спасибо, мам, что поняла.
- Только обещай мне, что всё будет хорошо. И если, не дай бог, без меня тут в больницу, то сразу зови Веру. И мне сообщи. Мы тогда мигом сюда с отцом.
- Обещаю, мам.
- Вот и славно. И запомни, никто не придёт и не спасёт нас от жизни. Какую уже бог дал. Пойду на кухню, борщ у меня там томится, - мама вышла и в дверях уже крикнула: - Сходи на улицу, прогуляйся за хлебом.
День был на удивление солнечным, словно подарок к первому учебному дню. Предыдущие два, хмурились тучами и сыпали мелким дождиком. Время быстро приближалось к полудню. Из школы возвращались нарядные первоклашки с родителями: красивые девчушки с большими бантами на макушках, и озорные мальчишки, крикливые и неугомонные. Для неё дни проходят теперь по своим правилам. Скоро солнышко скользнёт по округе последним лучом, и ночь накроет её новой бессонницей. И она вновь будет смотреть с балкона на звёздные россыпи. Сегодня ясный день, и они точно будут. А пока полуденное солнышко и ветерок, играющий паутинками за окном.
- Мне надо срочно сходить за хлебом. Да, срочно, - скинув с плеч плед, она вернулась в спальню.
Кофточка, широкий джинсовый сарафан. Посмотрев на ноги, она махнула рукой - пойдёт и в лёгких носках, всё равно тёплые надеть не сможет.
Причёсываясь перед зеркалом и закручивая пышный хвост на резинку, она услышала короткий звонок в двери и голос мамы:
- Кто там? Кто?.. Аня, тебя просят. Открыть?
- Открой, - она вышла в коридор. - Ксюха обещала забежать.
Щёлкнул замок, и в квартиру шагнул высокий молодой мужчина с пакетом в руке. Мама растерянно посмотрела на пакет и перевела взгляд на Аню.
- Добрый день. Это для Ани, - мужчина уверенно передал маме пакет, и она машинально приняла его. - Аня, это я носил пакеты. Помочь так хотел.
- Да вы проходите. Чай вот попьём. Хотя обед уже, мы собирались за стол.
- Мама, - Аня сверкнула глазами в сторону матери. - Может, человек не за тем пришёл, чтобы сидеть и чай с нами распивать.
- Отчего же? Я с удовольствием приму предложение твоей мамы, - он повернулся к удивлённой маме: - Можно куртку снять? Сегодня тёплый день, но ветер прохладный.
- Молодой человек, большое спасибо вам за участие, но я в нём не нуждалась, - Ане показалось, что у неё даже голос задрожал от такого вероломного вторжения. - А ваши деньги, что я находила в пакетах, хранятся отдельно. Я с удовольствием верну их вам.
- Купи на них кроватки детям. Кстати... Иван, - повернувшись к маме, Иван слегка склонил голову для знакомства. - Иван Левашов.
- Елена Петровна, - кивнула ему мама, приглашая на кухню. - Проходите, Иван.
- Мама, - повысила голос Аня.
- А что мама? Человек пришёл, обязаны приветить. При такой-то доброте.
- Руки можно помыть? - спросил он.
Отступив в сторону, Аня показала рукой на двери ванной комнаты.
На кухне стоял знакомый запах густого наваристого борща. Присев за кухонный стол, Аня укоризненно посмотрела на маму, хлопотавшую у плиты с тарелками.
- Присаживайтесь, Иван. У нас всё по-простому: борщ со сметаной, да котлетки. Взглянув на неё, Иван неторопливо присел в торец стола. Напротив, глаза в глаза. Аня слегка дёрнулась, но из вежливости сдержала себя от резких слов. Иван сел там, где сидел всегда Данька. Подвинув поближе тарелку с борщом, добродушно поставленную мамой, Иван попробовал пару ложек и с видимым удовольствием кивнул:
- Вкусно. Давно я не ел настоящий домашний борщ. Если вообще, когда-нибудь ел.
Слегка прищурив глаза, Аня осторожно вглядывалась в Ивана: что-то знакомое промелькнуло в его взгляде. Ей показалось, что она видела это лицо. И руки. В них тоже было, что-то знакомое.
- А дома разве не готовит мама щи да борщи? - спросила мама, присаживаясь к столу.
- Нет у меня матери. И отца тоже нет. Детдомовский я. От рождения и до армии.
- Да?.. Простите, Иван. Не знали мы.
- Всё в порядке. А борщ и правда, вкусный. Не жалко, так плесните ещё черпачок.
Аня мучительно вспоминала, где она могла его видеть. Даже голос, и тот знакомый. Теперь она точно знала, что однажды они встречались.
«Стоп-стоп... В бригаде! Точно! В Данькиной бригаде, когда она бывала там на праздниках. Точно!.. Она видела там Ивана. И руки... Да-да... Это они держали её на кладбище. Ну ясно!.. Опекун её, от бригады по приказу командира».
- Иван, это вы держали меня на кладбище? - спросила Аня дрогнувшим голосом.
- Да, я.
- И в бригаде, я вас несколько раз видела.
- Да. Я служил с Данилой. Близкими друзьями не были, но общение было хорошим.
- А как вы сейчас?
- По-прежнему. Служим Отечеству.
- А с какой целью вы помогали? - она вновь прищурила глаза.
- А помогают разве с целью? Просто так нельзя? - спросил он в ответ.
- Не отвечайте вопросом на вопрос. Вы же не просто так пришли?
- Не просто так. И перестань уже говорить мне «вы».
- Хорошо. Зачем ты пришёл?
- Аня... Я предлагаю тебе руку. Не прошу твоей, а предлагаю свою, - Иван тоже прищурился и заговорил с напором, несмотря на наполняющиеся влагой её глаза. - Я понимаю, что не время. Твоё право, взять эту руку или оттолкнуть. И всё же... Дай договорить, - он сказал это настолько упорно, что пытавшаяся возразить Аня сомкнула губы. - Ты одна, и я один. У меня никогда не было семьи. У меня не было родных. И я знаю, как плохо жить без матери и особенно без отца. Я готов забрать вас из больницы, когда родятся дети. Я приготовлю вам большую спальню, сам буду жить в другой. Поживи, посмотри, привыкни. А потом решай, остаться или уйти.
- Ты сам понимаешь, что сейчас говоришь? Данька... Всего четыре месяца прошло. Неужели ты думаешь, что я... - Аня замолчала, пытаясь унять наступившую дрожь.
- Понимаю. А ещё я хорошо понимаю, что детям нужен отец. Остро понимаю. Безотцовщины мне хватило по горло.
- Это твоя жизнь. А у моих детей - моя.
- Это твои дети, и у них своя жизнь. От тебя зависит, как они её проживут. Решай, - Иван повернулся к застывшей в раздумьях маме. - Елена Петровна, спасибо за вкусный обед. Теперь я до вечера сытый. И всего вам доброго.
Взяв с вешалки куртку, он вышел из квартиры, спокойно прикрыв за собой дверь.
Некоторое время они с мамой молчали так и не притронувшись к остывшему борщу. На кухне стояла тишина, и только настенные часы глухо тикали стрелками, заставляя прислушиваться к их шороху.
- Тебе погреть? - мама подвинула её тарелку.
- Да. Есть так хочу, что в животе даже урчит.
- Двери закрыть? Или за хлебом пойдёшь?
- Пойду.
- Поеду я завтра домой, отцу помогу. А ты побудь одна. Может, тебе это сейчас и надо. Только без глупостей тут.
Ранняя осень... Люди постепенно убирали с садов и огородов остатки ботвы от выращенного урожая и опавшую листву. Тополя, клёны, берёзы... Это только первая и неуверенная листва: скоро она укроет жёлтым ворохом землю и будет тоскливо шуршать под ногами. Тоскливо для неё. А может, тоскливо для осени. Она тоже умирает. Опадает, засыхает, сгорает... И солнце. Оно пока весёлое, протяни руку и потрогаешь его тепло.
Аня шла по тротуару в сторону дома. Резкие порывы ветра трепали деревья, пытаясь сорвать с них упрямую листву. Дрожащее в тугих ветках солнце нехотя прикрывалось пробегающими облаками, словно пыталось приучить землю к наступающей холодной осени. И запах... Запах дождя и влажной прелой листвы.
«Он прав, сегодня ясный день и прохладный ветер, - подумала она. - И хорошо, что я надела под куртку кофточку. Какой-то день сегодня непонятный, скомканный и долгий. Ну, подумаешь... Приехал, наговорил кучу. Как всё легко и просто у него. Пришёл, увидел, победил... Тоже мне - Юлий Цезарь».
Стайка неугомонных воробьёв села на старую ель, всколыхнув застрявшее в ветках солнце. Ей захотелось апельсинов, и почему-то стало необычно легко. Может, краски осени так порадовали? Или ожидание важных перемен в жизни? Дети же... Волна тепла прошла внутри, разлившись мелкими иголочками по рукам и ногам. И даже походка стала лёгкой, словно не несла она в себе маленький груз её неоконченной любви. Короткой и трагичной... Вот и дети уже скоро, осталось всего-то пару недель. Аня остановилась возле раскидистой калины, усыпанной сочными ягодами. Сорвав кисточку, она положила её на ладонь. Ярко-красная спелость калиновых бусинок блестела так, словно раскалилась под солнечными лучами. Ей казалось, что они сейчас расплывутся в руке спелым соком. Но нет... Ягоды крепко держались за ветки. И они были горькими. Такими же горькими, как эти четыре месяца её горькой жизни. Неужели внутри калины кровь ягодная? Горькая, вязкая, с плоским зёрнышком-сердечком внутри.
Прошлой осенью они с Данькой были в деревне, помогали родителям копать картошку. Закончив дела на огороде, мама попросила свозить её утром за реку по калину. Проехав по пыльной дороге, обильно заросшей мелкой травой, они спустились к земляной насыпи и перебрались на другую сторону заводи. По берегам небольшой и чуть заболоченной речки качался камыш с длинными листьями и тёмно-коричневыми початками на верхушках. Вдоль русла тянулись заросли ивы, кусты дикой черёмухи и калины с налитой соком спелой ягодой. В детстве Аня часто бывала за речкой. В начале лета, склонившаяся над водой калина обильно осыпала воду белыми лепестками. Чуть позже из соцветий появлялись крохотные зелёные бусинки. Постепенно наливаясь в полноценную спелую ягоду, к осени кусты калины алели крупными сочными кистями. Выстоится, и на всю деревню хватит. Они набирали ягоду в маленькие ведёрки, а калина роняла жёлтые листья на водяную гладь. И мелкие паутинки, застрявшие в ветвях, заметно дрожали на холодном ветру. Ей казалось тогда, что калина словно живая, и она медленно замерзает в наступающей осени. Горькая калина... Отцветёт и завянет, как девичья молодость с расплющенным зёрнышком-сердечком внутри.
Сжав гроздь калиновых ягод, она отрешённо смотрела как стекает красный сок с руки, роняя крупные капли на траву. Проходившая мимо женщина остановилась и озабоченно спросила:
- Девонька, с тобой всё в порядке?
- Да, - Аня подняла глаза на женщину.
- Ты иди домой. Иди... Тяжело, я же вижу. Скоро уже. А давай я пакет твой донесу?
- Он не тяжёлый. Там только хлеб.
- Что же ты калину-то так? Как-то тревожно. Боишься?
- Нет. Калину?.. Сама не знаю. Так получилось.
Её класс сдавал последние экзамены и усиленно готовился к выпускному вечеру. И хотя все заботы о проведении праздника взяли на себя родители, Аня всё равно чувствовала, что для неё вечер станет мучительным испытанием. Весёлое настроение, торжественные речи, песни и танцы. Нужно было приготовить себя к событию морально: её личная трагедия не должна влиять на общий праздник.
Гришка и Ксюха свозили её за платьем. Примерив штук пять-шесть, Аня остановилась на тёмно-бордовом, свободного кроя, с ажурными вставками на груди и плечах. Внушительный животик не скрывало даже это просторное платье, и оно единственное сидело на ней прилично. Повертевшись дома перед зеркалом, Аня примерила пару туфель на высоком каблуке.
- Тяжеловато, - прошептала она. - Надо будет взять с собой балетки на всякий случай.
Она смотрела в зеркало на ноги, на туфли, на платье. И единственное, чего она боялась сейчас - это посмотреть себе в глаза.
- Данечка, целых три недели я не была у тебя, - прошептала она. - Прости. Замоталась в школе. Я обещаю, что после выпускного вечера обязательно приеду и посижу с тобой. Одна, потихоньку от всех. Я скажу им, что поехала в поликлинику. Каждый раз, уезжая к тебе, я обманываю всех. Вру, потому что хочу побыть одна. С тобой. Мне так легче.
Торжественный вечер, вручение медалей и аттестатов выпускникам, поздравления от ответственных гостей вечера, от учителей и родителей. В небольшом выступлении, пожелав своим первым выпускникам успехов при поступлении в вузы, Анна Сергеевна всплакнула, заканчивая речь дрожащим голосом. В ответ, она даже не ожидала этого от ребят, все дружно грянули:
- Анна Сергеевна! Мы! Вас! Любим! Спа-си-бо!
Достав из сумки платочек, Аня вытерла набежавшие слёзы.
- Оля, - обратилась она к стоявшей рядом Оле Скворцовой. - Посмотри, тушь не потекла? - забрав платочек, Оля заботливо вытерла следы слёз под её глазами. - Спасибо, - поблагодарила Анна Сергеевна.
- Всё хорошо, наша Анечка, - улыбнулась Оля. - Мы звали вас так между собой - наша Анечка.
Аня зажала противно защипавший нос, справляясь с эмоциями.
После торжественной части, праздник продолжили в небольшом и уютном кафе. Заметно уставшая, Анна Сергеевна продержалась до полуночи. Извинившись перед выпускниками и родителями, она настойчиво попросилась домой и попыталась вызвать такси. Кто-то из родителей предложил подвезти до дома, чему она была искренне рада. Попрощавшись с учениками у входа, Анна Сергеевна пошла к припаркованным у кафе машинам.
- Анна Сергеевна, - от толпы отделился Игорь Беседин и решительно пошёл к ней. - Анна Сергеевна... Аня... Не возражай, я теперь не твой ученик. И выслушай, - Игорь заглянул в её распахнутые удивлённые глаза. - Я смогу. Я буду учиться и работать. Я понимаю, будет трудно. Сразу легко не бывает. Но ведь лучше вдвоём, чем одной. Ты просто позови, и я приду. Как только сможешь. Вот номер телефона, вдруг в прошлый раз потеряла, - Игорь положил ей в руку бумажку с номером. - И не важно, что возраст. Подумаешь... Разница, каких-то шесть лет. Я буду ждать.
- Игорь, - Аня перевела дух от такого напористого обращения. - Ты обязательно поступи в университет. Я знаю, ты станешь хорошим химиком. Я рада буду за тебя.
- А ты позови. Я тоже буду искренне рад. Всего хорошего.
Улыбнувшись, она пошла к машине. Дома её ждала очередная пустая ночь.
«Зачем так манит к себе это холодное окно?.. Зачем нужна ей с такой болью треснувшая пополам жизнь?.. И мелкий неспешный дождь за окном. Он тоже плачет, стекая по стёклам небольшими струйками... Наверное, дождь тоже одинокий. Кому он нужен, за этим тёмным стеклом? Наверное, многие его сейчас ругают. Он ведь наследил, намочил, испортил... И я такая же одинокая. Теперь ещё и школа закончилась. Красиво ушла в отпуск, а потом красиво уйду в декрет. И всё... И одиночество... По слогам. И мама Вера вон тяжело вздыхает в маленькой спальне, да плачет тайком по ночам. У неё тоже своё одиночество».
Аня распахнула окно и подставила руку под падающие с крыши капли. Ночь. Очередная ночь в оконном проёме. Тёмная и дождливая.
- Аня, ты опять не спишь, - на балкон вышла закутанная в тёплый халат мама Вера.
- Не хочу. Я привыкла под утро засыпать, - Аня закрыла окно и повернулась к Вере Васильевне. - Мам Вера, сегодня Ксюха звонила, просилась с Илюшкой пожить. Что-то с Гришкой у них не получается.
- Вот и хорошо. Тебе не скучно будет. А я дома побуду, там дел много скопилось.
Июль выдался жарким. Днём они с Ксюхой по очереди бегали под душ, чтобы хоть немного охладить себя от стоявшей духоты. Вечерами, уложив Илюшку спать, они сидели у телевизора и больше разговаривали, чем смотрели.
- Анька, а мама Вера наказала, чтобы я следила за тобой. И особенно, когда ты ночами на балконе стоишь.
- Не могу я спать одна. Не получается. Я изматываю себя, чтобы хотя бы к утру свалиться. Иногда такие ночи дают результат, и тогда я падаю вечером и сплю до следующего обеда.
- Не проси у ночи то, что она не изменит. Меняйся сама, - Ксюха развернула очередную конфету. - И спать надо. Не доводи себя до потери сил, они тебе скоро нужны будут.
- Ксюха, а ещё эти странные пакеты, - Аня увела болезненный разговор в сторону. - Раз в неделю мне приносят под двери пакет с фруктами. Большой пакетище. Раз в месяц я нахожу в пакете деньги и белую хризантему.
- Странно, - пожала плечами Ксюха. - Тайный поклонник. Точно. Если цветы, то это мужчина.
- Звонок в двери, и никого. Только шаги по лестнице вниз. Я выглядываю в окно, и там никого. Видимо, за дом уходит.
- Может, друзья?
- Я всех Данькиных друзей обзвонила. Все дружно говорят - нет, не мы.
- А в какой день недели он приходит?
- В любой. Поймать невозможно.
- Может, записку ему оставить? Например: Леопольд, выходи подлый трус! - Ксюха улыбнулась. - Мы его подкараулим. Я точно догоню, когда сбегать будет. Нет, ну интрига же.
А интрига продолжалась. Пакеты по-прежнему появлялись у двери её квартиры. Накинув на ноги тапочки, Ксюха пару раз быстро сбегала вниз по лестнице, но её погоня становилась бессмысленной примерно на четвёртом этаже. Внизу гулко хлопала входная дверь, и движение затихало. Единственное, что она заметила, глядя вниз по лестничным пролётам, что это точно был мужчина. Крепкий по фигуре и приличного роста. Возвращаясь в квартиру, Ксюха удивлённо пожимала плечами и докладывала:
- Бесполезно. Он уходит быстрее, чем я бегаю. Я пока тапки надену, он уже внизу. Странно-странно.
Обнаружив её как-то ночью на балконе, Ксюха неожиданно спросила:
- Ань, о чём ты думаешь, когда смотришь в окно?
- Ты хочешь откровенности?
- А может, она тебе самой нужна? - ответила Ксюха вопросом на вопрос.
- Возможно и так.
- Ты стоишь у окна больше двух часов. Я знаю, как тяжело стоять с одним ребёнком. А у тебя их два. Тебе ужасно тяжело, но ты стоишь.
- Ксюха, - Аня помолчала пару секунд. - Все мы - это фантазия. Фантазия не только мы, она окружает нас повсюду. Мысли рисуют нам разные картинки, но в жизни, к сожалению, почти не случается то, что мы напридумывали в голове. Придумали и забыли, теряясь в куче разных дел. Мысли пришли и ушли. Мы просто не обращаем на них внимания. Ксюш, - Аня остановила пытавшуюся возразить подругу. - Ты выслушай, не перебивай, мне некому больше сказать. Мы играем с собой в прятки, лжём себе и верим в эту ложь. Я вру себе, притворяюсь, что всё позади, что успокоилась, что всё у меня в порядке. Перед мамой вру, и перед мамой Верой тоже. Я держу себя в узде. Боже мой... Ты даже не представляешь, как мне хотелось остаться одной. И чтобы никто меня не трогал. Я до сих пор этого хочу. Хочу просто побыть в тишине.
- Ань, - Ксюха немного смутилась от её слов. - Давай мы уйдём с Илюшкой, а ты побудь одна.
- Перестань... Возможно, я не права и со мной надо кому-то быть, - она криво улыбнулась. - Я ходила в школу, делая вид, что необходимо жить дальше. И этим я лгала себе, потому что мне жутко не хотелось жить. Всю боль и обиду я прячу в себе. Нет, стонать не надо, и лукавить перед собой тоже не надо. Надо принять одиночество как данность. Я понимаю, что моя жизнь за секунды развалилась надвое. И я обязываю себя жить по обстоятельствам. Надо жить, вот я и живу. Просто теперь стало скучно жить, - Аня взглянула на уткнувшуюся глазами в окно Ксюху. - Я обманываю себя днём. Нет, даже не обманываю, я просто бессовестно вру себе. Днём... Но наступает ночь, и я становлюсь другой. И в этой чёрной полосе, жизнь сдирает с меня шкуру. Медленно и больно... Я вспоминаю как последний раз обняла его у двери. Я помню его глаза, его улыбку, когда он стоял у лифта. И мне кажется, что смотрел он на меня так, словно запоминал. Словно знал, что больше не вернётся. Выходя из квартиры, я жду теперь лифт там, где он стоял. И это как верёвка на горле. Душит... Мне много было дано, но и много теперь отнято. И главное здесь - дети. У них не будет отца. Никогда... И только дети держат меня здесь. Если бы не дети...
- Ты не права, Ань. Если не знаешь, как жить дальше, то остановись и трезво подумай. Скоро дети родятся, будет много хлопот, но они будут приятными. Это изменит тебя.
- Ты не представляешь даже, как много я думаю о нём. Я становлюсь овощем. Во мне нет желания жить. Абсолютный ноль. Пустота... Я не знаю, что это такое. Раздвоение сознания?
- Ань... Ответа я не дам. И правильно, что с тобой постоянно кто-то живёт. Глупо сейчас стоять и утешать, подбирать слова и говорить банальные вещи. Я не буду обманывать тебя.
- Ксюха, миритесь с Гришкой. Он хороший у тебя, заботливый. Илюшке отец нужен, он скучает.
Гришка забегал к ним пару раз. Обнаружив его в дверной глазок, Ксюха делала злое лицо и уходила с сыном на балкон, наказав Ане - не выдавать. По словам Ксюхи, Гришка по пятницам стал приходить с работы слегка выпившим. То у одного день рождения, то у другого кто-то родился, то очередной праздник, а то и просто пятница. Поборовшись за трезвую жизнь, Ксюха решительно собрала вещи и переехала к ней, желая дать Гришке возможность побыть слегка брошенным. Крутила она Гришку в таком состоянии примерно пару месяцев. Вскоре они благополучно помирились, и Ксюха перебралась домой. Июль и почти весь август Ксюха прожила у неё. На смену ей вновь появилась мама. И осталась, не слушая возражений и объясняя приезд тем, что в таком состоянии оставлять Аню одну нельзя. Срок большой.
Новый сентябрь... Аня стояла у распахнутого окна. Внизу по тротуару нарядные дети и родители тянулись в школу. Ане, почему-то сильно захотелось в лицей. Теперь бы ей дали новый класс, и, возможно, среди детей она не так остро чувствовала бы своё одиночество.
- Как там мои студенты? У них тоже сегодня первый день занятий. Оля Скворцова сообщила, что все поступили в институты, - Аня погладила толкающихся внутри детей и прошептала: - Тихо... Скоро уже. Вот походим ещё пару недель, а там и ждать будем. И начнётся у нас совсем другая жизнь. А ты, Данька, бессовестный. Ты бережёшь меня. Ты заставил жить, - она вновь погладила притихших детей. - Ты оставил жить меня для них.
Мама гремела посудой на кухне, окончательно освободив её от многих домашних дел. Тяжело... Она и сама настолько устала, донашивая детей, что с нетерпением ждала их появления.
- Аня, - голос мамы оборвал её мысли. - На балконе всё стоишь? - мама выглянула в окно. - Ветер прохладный, не простудись. Осталось только перед...
- Мам, - прервала она мамины причитания. - Ты просто не представляешь, как мне хочется побыть одной. Ты просто не представляешь! Четыре месяца прошло. Со мной постоянно кто-то живёт, - она повернулась к маме. - Я не в упрёк. Я просто хочу побыть одна. Хочу молчания и тишины.
- Да понимаю я всё. Просто боюсь оставить тебя одну, вот и вся правда, - мама устало провела ладонью по лицу. - Отцу дома тоже нелегко. Картошку вон надо выкопать, да тебе сюда забросить.
- Вот и вся правда, - машинально повторила она мамины слова. - Мам, а хочешь я тебе свою правду скажу? Только ты молчи, - Аня посмотрела на маму увлажнившимися глазами. - Мам, а я ведь одна осталась. На всю жизнь. Я это понимаю. Кому мы нужны?.. Я говорю о себе и детях. Почему именно со мной так случилось? Разве об этом я мечтала? - у неё дрогнул голос. - Вот ты говоришь, подушка. Да разве дело в подушке?.. Я захожу в спальню - там его вещи, открываю шкаф - там рубашки, майки, бельё. Я захожу в ванную, а там всё для бритья, его мужские флаконы для душа и шампунь. Господи... Там даже его зубная щётка стоит, - Аня прижала пальцами нос. - А на кухне... Бокал, из которого он пил чай. Чашка, из которой он пил кофе. Мам, да там же на скатерти кофейный круг от его чашки. Слабый след остался. Я же её специально не отбеливаю. Я знаю, ты скажешь - выброси всё. А как, мам?.. У меня в голове всё ещё крутится мысль - а вдруг он вернётся? Понимаю, глупо. Только... Как мы без него жить будем? Я не хочу жить одна.
- Заставь себя замолчать и живи рассудком.
- А кто-нибудь мне объяснит, как теперь жить этим рассудком? Ты понимаешь, что каждый прожитый день для меня - это крик. Вот и стою я тут в окне, закутанная в этот плед, словно он моя крепость. Стою, и захлёбываюсь своим воем. Потому что сил нет держаться. Я научилась реветь молча, с застывшим в горле комом.
- Жизнь заставит быть сильной. Деньги есть на счёте, будешь снимать проценты. Да и квартиранты вон аккуратно платят с однокомнатной. Хватит. Не хватит - поможем.
- Да разве дело в деньгах?
- И в них тоже, - мама вытерла проступившие слёзы. - Ань... Давай я сбегаю в деревню дней на десять, помогу там отцу с огородом. А ты отдохни одна, - мама обняла её. - Отдохни. Хотела Веру позвать, чтобы пожила с тобой. Ну да ладно.
- Спасибо, мам, что поняла.
- Только обещай мне, что всё будет хорошо. И если, не дай бог, без меня тут в больницу, то сразу зови Веру. И мне сообщи. Мы тогда мигом сюда с отцом.
- Обещаю, мам.
- Вот и славно. И запомни, никто не придёт и не спасёт нас от жизни. Какую уже бог дал. Пойду на кухню, борщ у меня там томится, - мама вышла и в дверях уже крикнула: - Сходи на улицу, прогуляйся за хлебом.
День был на удивление солнечным, словно подарок к первому учебному дню. Предыдущие два, хмурились тучами и сыпали мелким дождиком. Время быстро приближалось к полудню. Из школы возвращались нарядные первоклашки с родителями: красивые девчушки с большими бантами на макушках, и озорные мальчишки, крикливые и неугомонные. Для неё дни проходят теперь по своим правилам. Скоро солнышко скользнёт по округе последним лучом, и ночь накроет её новой бессонницей. И она вновь будет смотреть с балкона на звёздные россыпи. Сегодня ясный день, и они точно будут. А пока полуденное солнышко и ветерок, играющий паутинками за окном.
- Мне надо срочно сходить за хлебом. Да, срочно, - скинув с плеч плед, она вернулась в спальню.
Кофточка, широкий джинсовый сарафан. Посмотрев на ноги, она махнула рукой - пойдёт и в лёгких носках, всё равно тёплые надеть не сможет.
Причёсываясь перед зеркалом и закручивая пышный хвост на резинку, она услышала короткий звонок в двери и голос мамы:
- Кто там? Кто?.. Аня, тебя просят. Открыть?
- Открой, - она вышла в коридор. - Ксюха обещала забежать.
Щёлкнул замок, и в квартиру шагнул высокий молодой мужчина с пакетом в руке. Мама растерянно посмотрела на пакет и перевела взгляд на Аню.
- Добрый день. Это для Ани, - мужчина уверенно передал маме пакет, и она машинально приняла его. - Аня, это я носил пакеты. Помочь так хотел.
- Да вы проходите. Чай вот попьём. Хотя обед уже, мы собирались за стол.
- Мама, - Аня сверкнула глазами в сторону матери. - Может, человек не за тем пришёл, чтобы сидеть и чай с нами распивать.
- Отчего же? Я с удовольствием приму предложение твоей мамы, - он повернулся к удивлённой маме: - Можно куртку снять? Сегодня тёплый день, но ветер прохладный.
- Молодой человек, большое спасибо вам за участие, но я в нём не нуждалась, - Ане показалось, что у неё даже голос задрожал от такого вероломного вторжения. - А ваши деньги, что я находила в пакетах, хранятся отдельно. Я с удовольствием верну их вам.
- Купи на них кроватки детям. Кстати... Иван, - повернувшись к маме, Иван слегка склонил голову для знакомства. - Иван Левашов.
- Елена Петровна, - кивнула ему мама, приглашая на кухню. - Проходите, Иван.
- Мама, - повысила голос Аня.
- А что мама? Человек пришёл, обязаны приветить. При такой-то доброте.
- Руки можно помыть? - спросил он.
Отступив в сторону, Аня показала рукой на двери ванной комнаты.
На кухне стоял знакомый запах густого наваристого борща. Присев за кухонный стол, Аня укоризненно посмотрела на маму, хлопотавшую у плиты с тарелками.
- Присаживайтесь, Иван. У нас всё по-простому: борщ со сметаной, да котлетки. Взглянув на неё, Иван неторопливо присел в торец стола. Напротив, глаза в глаза. Аня слегка дёрнулась, но из вежливости сдержала себя от резких слов. Иван сел там, где сидел всегда Данька. Подвинув поближе тарелку с борщом, добродушно поставленную мамой, Иван попробовал пару ложек и с видимым удовольствием кивнул:
- Вкусно. Давно я не ел настоящий домашний борщ. Если вообще, когда-нибудь ел.
Слегка прищурив глаза, Аня осторожно вглядывалась в Ивана: что-то знакомое промелькнуло в его взгляде. Ей показалось, что она видела это лицо. И руки. В них тоже было, что-то знакомое.
- А дома разве не готовит мама щи да борщи? - спросила мама, присаживаясь к столу.
- Нет у меня матери. И отца тоже нет. Детдомовский я. От рождения и до армии.
- Да?.. Простите, Иван. Не знали мы.
- Всё в порядке. А борщ и правда, вкусный. Не жалко, так плесните ещё черпачок.
Аня мучительно вспоминала, где она могла его видеть. Даже голос, и тот знакомый. Теперь она точно знала, что однажды они встречались.
«Стоп-стоп... В бригаде! Точно! В Данькиной бригаде, когда она бывала там на праздниках. Точно!.. Она видела там Ивана. И руки... Да-да... Это они держали её на кладбище. Ну ясно!.. Опекун её, от бригады по приказу командира».
- Иван, это вы держали меня на кладбище? - спросила Аня дрогнувшим голосом.
- Да, я.
- И в бригаде, я вас несколько раз видела.
- Да. Я служил с Данилой. Близкими друзьями не были, но общение было хорошим.
- А как вы сейчас?
- По-прежнему. Служим Отечеству.
- А с какой целью вы помогали? - она вновь прищурила глаза.
- А помогают разве с целью? Просто так нельзя? - спросил он в ответ.
- Не отвечайте вопросом на вопрос. Вы же не просто так пришли?
- Не просто так. И перестань уже говорить мне «вы».
- Хорошо. Зачем ты пришёл?
- Аня... Я предлагаю тебе руку. Не прошу твоей, а предлагаю свою, - Иван тоже прищурился и заговорил с напором, несмотря на наполняющиеся влагой её глаза. - Я понимаю, что не время. Твоё право, взять эту руку или оттолкнуть. И всё же... Дай договорить, - он сказал это настолько упорно, что пытавшаяся возразить Аня сомкнула губы. - Ты одна, и я один. У меня никогда не было семьи. У меня не было родных. И я знаю, как плохо жить без матери и особенно без отца. Я готов забрать вас из больницы, когда родятся дети. Я приготовлю вам большую спальню, сам буду жить в другой. Поживи, посмотри, привыкни. А потом решай, остаться или уйти.
- Ты сам понимаешь, что сейчас говоришь? Данька... Всего четыре месяца прошло. Неужели ты думаешь, что я... - Аня замолчала, пытаясь унять наступившую дрожь.
- Понимаю. А ещё я хорошо понимаю, что детям нужен отец. Остро понимаю. Безотцовщины мне хватило по горло.
- Это твоя жизнь. А у моих детей - моя.
- Это твои дети, и у них своя жизнь. От тебя зависит, как они её проживут. Решай, - Иван повернулся к застывшей в раздумьях маме. - Елена Петровна, спасибо за вкусный обед. Теперь я до вечера сытый. И всего вам доброго.
Взяв с вешалки куртку, он вышел из квартиры, спокойно прикрыв за собой дверь.
Некоторое время они с мамой молчали так и не притронувшись к остывшему борщу. На кухне стояла тишина, и только настенные часы глухо тикали стрелками, заставляя прислушиваться к их шороху.
- Тебе погреть? - мама подвинула её тарелку.
- Да. Есть так хочу, что в животе даже урчит.
- Двери закрыть? Или за хлебом пойдёшь?
- Пойду.
- Поеду я завтра домой, отцу помогу. А ты побудь одна. Может, тебе это сейчас и надо. Только без глупостей тут.
Ранняя осень... Люди постепенно убирали с садов и огородов остатки ботвы от выращенного урожая и опавшую листву. Тополя, клёны, берёзы... Это только первая и неуверенная листва: скоро она укроет жёлтым ворохом землю и будет тоскливо шуршать под ногами. Тоскливо для неё. А может, тоскливо для осени. Она тоже умирает. Опадает, засыхает, сгорает... И солнце. Оно пока весёлое, протяни руку и потрогаешь его тепло.
Аня шла по тротуару в сторону дома. Резкие порывы ветра трепали деревья, пытаясь сорвать с них упрямую листву. Дрожащее в тугих ветках солнце нехотя прикрывалось пробегающими облаками, словно пыталось приучить землю к наступающей холодной осени. И запах... Запах дождя и влажной прелой листвы.
«Он прав, сегодня ясный день и прохладный ветер, - подумала она. - И хорошо, что я надела под куртку кофточку. Какой-то день сегодня непонятный, скомканный и долгий. Ну, подумаешь... Приехал, наговорил кучу. Как всё легко и просто у него. Пришёл, увидел, победил... Тоже мне - Юлий Цезарь».
Стайка неугомонных воробьёв села на старую ель, всколыхнув застрявшее в ветках солнце. Ей захотелось апельсинов, и почему-то стало необычно легко. Может, краски осени так порадовали? Или ожидание важных перемен в жизни? Дети же... Волна тепла прошла внутри, разлившись мелкими иголочками по рукам и ногам. И даже походка стала лёгкой, словно не несла она в себе маленький груз её неоконченной любви. Короткой и трагичной... Вот и дети уже скоро, осталось всего-то пару недель. Аня остановилась возле раскидистой калины, усыпанной сочными ягодами. Сорвав кисточку, она положила её на ладонь. Ярко-красная спелость калиновых бусинок блестела так, словно раскалилась под солнечными лучами. Ей казалось, что они сейчас расплывутся в руке спелым соком. Но нет... Ягоды крепко держались за ветки. И они были горькими. Такими же горькими, как эти четыре месяца её горькой жизни. Неужели внутри калины кровь ягодная? Горькая, вязкая, с плоским зёрнышком-сердечком внутри.
Прошлой осенью они с Данькой были в деревне, помогали родителям копать картошку. Закончив дела на огороде, мама попросила свозить её утром за реку по калину. Проехав по пыльной дороге, обильно заросшей мелкой травой, они спустились к земляной насыпи и перебрались на другую сторону заводи. По берегам небольшой и чуть заболоченной речки качался камыш с длинными листьями и тёмно-коричневыми початками на верхушках. Вдоль русла тянулись заросли ивы, кусты дикой черёмухи и калины с налитой соком спелой ягодой. В детстве Аня часто бывала за речкой. В начале лета, склонившаяся над водой калина обильно осыпала воду белыми лепестками. Чуть позже из соцветий появлялись крохотные зелёные бусинки. Постепенно наливаясь в полноценную спелую ягоду, к осени кусты калины алели крупными сочными кистями. Выстоится, и на всю деревню хватит. Они набирали ягоду в маленькие ведёрки, а калина роняла жёлтые листья на водяную гладь. И мелкие паутинки, застрявшие в ветвях, заметно дрожали на холодном ветру. Ей казалось тогда, что калина словно живая, и она медленно замерзает в наступающей осени. Горькая калина... Отцветёт и завянет, как девичья молодость с расплющенным зёрнышком-сердечком внутри.
Сжав гроздь калиновых ягод, она отрешённо смотрела как стекает красный сок с руки, роняя крупные капли на траву. Проходившая мимо женщина остановилась и озабоченно спросила:
- Девонька, с тобой всё в порядке?
- Да, - Аня подняла глаза на женщину.
- Ты иди домой. Иди... Тяжело, я же вижу. Скоро уже. А давай я пакет твой донесу?
- Он не тяжёлый. Там только хлеб.
- Что же ты калину-то так? Как-то тревожно. Боишься?
- Нет. Калину?.. Сама не знаю. Так получилось.
