Новые
Меню
25
Вечерний закат разливал краски по глади воды и прибрежным кустам. Вид с моста - хоть до ночи любуйся. Приподняв нависающий небосвод, тучные облака пропускали лучи уходящего солнца на землю. Падая прямо в реку, они меняли очертания берегов, заполняя округу рассеянным светом. Такое тихое природное блаженство. Оттолкнувшись лучами от воды, сонное солнце нехотя уползало за край горизонта. Здесь даже птицы умолкли, повинуясь наступающей тишине. Ленивое течение несло зелёные воды к руслу большой реки, где впадало в неё внушительным притоком. И дух весенний идёт от леса. Опьяняющий...
Иван шёл по мосту. Накануне он сам назначил встречу Анатолию для назревшего разговора. Он шёл пошептаться о наболевшем, и взять его навязчивую настойчивость под узду. Как строптивого и вольного коня.
«Оттого и сердце булькает. Вот ведь припёрло, что о мужской слезе нового приятеля постоянно думать приходится. И - вона!.. Нечаянное их счастье уже подвалило! Стоит. Жертва, пл... И ё-моё из глотки рвётся, заменяющее матерные слова. Здесь подруга Ксюха не поможет, и водка не спасёт. Не-е... Мы будем пыхтеть благородством, и даже голос не дрогнет».
- Ну, привет, - Анатолий шагнул навстречу Ивану, словно к давнему другу.
- Привет, - Иван прижал руку Анатолия в своей.
- Бодаться решил? Чуть рука не треснула, - Анатолий с досадой тряхнул ладонью. - Чего звонил?
- Разговор есть.
- Да понял я. Хочешь, чтобы я не звонил ей больше.
- Правильно понял.
- Сам знаю, что не надо, да руки тянутся, - Анатолий скривил губы. - Иван, у меня четыре месяца назад сын родился.
- А у нас два месяца назад дочка.
- Всё равно друг о друге всё знаем. Только отрывается Аня от сердца со скрипом. Ты поймёшь.
- Я-то пойму. Поймёшь ли ты меня, - Иван сделал паузу, подбирая слова. - У тебя семья. Живи ими, а моё не тронь. Я много терпел, характер на терпелку выработан. Надо было дать ей время постепенно съехать с вашего общения.
- Иван, я не хочу ругаться. За это время вы стали мне дороги. И пусть я непутёвый такой, но вы понимали меня.
- Знаю. Себя не задавишь. Но у нас, вообще-то, голова есть. И надо думать ей, - Иван поиграл скулами. - Толя, я приехал не поскандалить. Я приехал предупредить. Если будешь тревожить её, то я буду давить тебя. Медленно. Прямо сейчас. Я буду писать, звонить, и рассказывать о ней всё до мелких подробностей. Чтобы ты сдыхал по ней ещё больше. Хочешь так? Значит, будет.
- Мне тяжело рвать с вами связь. И я знаю, что тебе с ней трудно.
- Да, не скрою, с ней пока тяжело. И дело не в твоих звонках. Она любит погибшего мужа, и я понимаю, что это надолго. Может, на всю жизнь. Я вытерплю.
- Вань, всё я понимаю.
- Вот и понимай, - Иван помолчал. - Психами и обидами это не лечится, иначе она замкнётся. А так она откровенная. На моей груди высохло ведро её слёз. Пусть будет так. Пусть лучше выплачется, чем замкнётся.
- Иван, ты счастливый. Она выплачет остатки и подарит тебе жизнь. Я уверен.
- В ней столько тепла, краёв не видно. И она отдает всё потихоньку, чем и счастлив. А ты... Хочешь продолжения о ней? Не хочешь, оставь в покое.
- Я не знаю, Вань. Живу и каждый день сдохнуть хочу. Знаю одно, что по ту сторону телефона нет больше моего. И винить никого не буду. Тем более тебя. И совета не прошу, просто от скуки сдыхаю, - Анатолий посмотрел вдаль на закат. - А главное, я начал забывать прошлый день. Черчу свои бессмысленные шаги по порядку: коридор - улица. У меня к Ане было всё моё, правдивое и чистое.
- Да-да. Он не знал, что такое счастье, пока не женился. Но было уже поздно, - взглянув на Анатолия, Иван продолжил. - У тебя сын растёт. Он не виноват. Он уже есть.
- Спасибо тебе. Где бы я ни был и что не говорил, я знал, что меня услышат и поймут. И это - вы. Говорю я о своём только тебе и Анечке.
- Как бы ты не упирался, но заканчивать надо.
- Иван, с одной стороны ты прав, но с другой ты всё понимаешь. Ты можешь стать последним, кто слышит меня. И не говори, как мне надо поступать, я не малой. Как сам?
- Хочешь узнать историю моей грешной души?
- Не умничай, говори нормально. И гордыню убери. Нехорошая вещь, её помойка ждёт.
- Тебя, как видно, дождалась. Живёшь по правилу - люби себя, чихай на всех.
- Да-а... Иногда вот так выйдешь на улицу, а навстречу такие милые рожи идут.
- Скоро уеду в командировку. Ане её мама поможет с детьми.
- Разговаривал я с её мамой. Таких люлей дала, что опасно приближаться стало.
- Ладно, Толя, домой ехать надо. Прими за совет и чисто по-мужски - будь сильнее своих обид.
- А я чисто по-мужски прошу - дай немного времени, и я исчезну.
- Держи слово. И пошли отсюда, пока я не утопил тебя, - отшутился Иван.
- Да утопи, - развернулся Анатолий и пошагал рядом. - Смог бы сейчас? Я же понимаю, что раньше приходилось в тех горах. А может, и сейчас не закончилось.
- По-разному было. Иногда вздохнёшь с облегчением, а кто-то уже потерялся.
- Закрытый. Понимаю.
- И не зли. Не равняй себя с теми. Там лоб в лоб, и обстановка - или ты их, или они тебя.
- Человек, самое совершенное существо и самое подлое.
- Что страшнее, Толя? Груз вины? Нет его на мне, на плечи не давит. Страшнее то, что давит на душу. Давит методично и степенно, могильными плитами с фотографиями в беретах. Живёшь иногда, как в тире под прицелом. Вот и хочется голос её слушать. И знать, что она сроду не обманет.
- Значит, был обман раз так говоришь. Да, Иван... Не бедой жалуйся, а радостью хвались. И не будь сильнее самого себя.
- Жизнь не проходит легко и безгрешно. Прошлое позади, и мне никто ничего не должен.
- Не выкладывай больные точки людям, Ваня. А если выложил, то будь готов получить ответку. Кто-то поддержит, кто-то осудит, а кто-то мордой по забору протащит. Особенно вас, воевавших там.
- А ты помни, Толя. Всегда вставай!.. В каких бы условиях не находился, как бы не завалило - вставай. Сколько бы рёбер не сломал - вставай. Всегда вставай!.. Не можешь встать? Некому руку подать? Отдохни, отдышись - и вставай. Вставай, через не могу. Совсем из сил выбился? Лежи, набирайся сил, дыши, но глаза не опускай, смотри прямо. Людям смотри в лицо. И если не сможешь больше встать, то хоть будешь знать - ты сделал всё, что мог. До конца.
- Сразу видно, военный. Так и хочется встать смирно. Но не встану.
- Всё, Анатолий. Надеюсь на тебя.
- Будь счастлив, Иван. Удачи. А мне осталось подняться и вон с вещами.
- Удачи. И думай хорошо там. А то получится, как с вулканом: сто лет молчал, а потом как... ё-моёкнул.
- Да не говори, Вань. Были бы сопливыми, давно бы уже перехлестались. И не раз.
Двойственное чувство вновь осталось у Ивана после встречи. Вступив с человеком в разговор, ты сразу прощупываешь его натуру. Здесь, в одном человеке, она противоположная. И врагом не назовёшь, хотя напрашивается, и в друзья не позовёшь, потому что не получится. Враг может воткнуть нож в спину, бросить на краю и предать, даже если ты в него веришь и надеешься. Анатолий не воткнёт нож в спину и не бросит на краю. Враг может подставить ногу, чтобы не ходил слишком прямо. Он может улыбаться в лицо и преданно слушать, а за спиной творить выгодную для себя ситуацию. Анатолий сможет так сделать, усыпив бдительность. Ему можно доверять в общем деле. В личном же - он до последнего будет стоять на своём. Мы отвечаем таким людям доверчивостью и считаем их близкими по духу людьми. И мы долго потом не верим, что они могут быть другими.
Враг - это с кем идёт откровенное противоборство. Лоб в лоб. Вот у них с Анатолием идёт такое противоборство. И в то же время врагом его не назовёшь: через чур уж по-дружески оно идёт. Постояли, пощипали друг друга, хлестанули адреналином по морде и разошлись, как закадычные друзья. Жизнь потрепала обоих, и она хорошо тянет силы из сильных. Вот такие и стоят на своём упорстве, не желая принять поражение и отойти назад. Они не признают слова - сдался. А он, похоже, любит равных по духу противников и уважает их. И стойкий. Получил удар, и держит его.
Любой из мужчин, погремев в подобных войнах с жизнью, старается заполнить внутреннюю пустоту приятными событиями. В его случае - это Анечка, его жизнь ей заполнена. Она пока сдержанна в чувствах, но он дождётся от неё полного ответа.
- Привет, - Аня встретила Ивана у двери и почувствовала в нём некоторую напряжённость. - Что-то на работе случилось?
- Нет. Так... Устал. Личные дела немного решал, - Иван разделся и прошёл в спальню. - Аня, собери на стол, есть дико хочу.
Прошлая жизнь Ани уходила со скрипом. Она потихоньку поднималась, наполняясь новыми чувствами. Порой, она готова была сделать всё, чтобы Иван лишний раз улыбнулся. Разве это бывает лишним?.. Она закрывала за ним двери, когда он уходил на работу, и встречала, когда возвращался домой. И сердце прыгало от радости, когда он баловал её букетиком цветов. Или, как на прошлой неделе... Она встретила его во дворе, гуляя с детьми, а он подал детям по шоколадке и ей тоже, и сказал, что соскучился. Зачастую, она готовила с вечера тесто на блины, а утром к завтраку быстренько выпекала: он же любит их горячими. Рядом с блинами на медленном огне томилась молочная каша для детей. И вообще... Они же теперь семья. Когда двое спят вместе, а потом один другого будит, то это их общая жизнь. А она и впрямь глупая эгоистка: она загоняет чувства вглубь, не давая раскрыться им навстречу Ивану. Он чувствует её скованность и не скрывает тревогу по этому поводу.
- У тебя настроение плохое? - спросила она за столом, наливая чай в бокалы.
- Нет, всё хорошо, - Иван пристально посмотрел на неё, да так, что даже холодок пробежал по спине.
Ей захотелось подойти и прижаться к нему. Возможно, что он ждёт сейчас этого. Недоласканный в детстве, недолюбленный, он ждёт взаимности, а она в который раз задавила в себе это желание.
«Чёрствая законсервированная трусиха. Зачем тогда были те горы? Зачем она позволила ему войти в её жизнь? Чтобы вот так держать в своей зажатости?.. И как сказать, что к ней по-прежнему приходят светло-зелёные сны, где Данька улыбается и исчезает. Она просыпается ночью, и вновь переживает секунды их мимолётной встречи. И еле сдерживает себя, тайно отдавая слёзы подушке.
Две крайности: ныть ночью, и прилагать все усилия утром, чтобы не показать своей тоски. И состояние - выйти на балкон. По привычке... Только у Ивана здесь другой балкон. Не их с Данькой балкон. Он остался в их квартире. Она сама хотела уйти из неё, потому что там всё кричало памятью о Даньке. Не изменив этого, и она бы не изменилась... И всё бессмысленно если нет чувства. Чувство - первично, и оно к Ивану есть. Констатация факта, дорогая Анечка. Избавляйся от иллюзий. В реальности - вон доченька наша подрастает. А ты всё жмёшься и теплоты для мужа жалеешь».
Аня обошла сидевшего к ней спиной Ивана и поставила бокал на край стола. Чуть задержавшись, она протянула руку и застыла у него над головой. Борясь с собой, она прижала руку к губам и всей кожей почувствовала, как Иван напрягся. Он ждал. Определённо. Он ждал её прикосновения... И она решилась. Скользнув пальцами по волосам, она пробежалась рукой по щеке и прижала его лицо к себе. Наклонившись, она коснулась губами его виска и прошептала:
- Ваня... Всё у нас будет хорошо. Я обещаю.
- Я верю, - взяв руку, Иван прижался к ней губами.
Просыпаясь вместе, каждый из нас всегда остаётся самостоятельной отдельной личностью. Никто не знает, с какими мыслями ты встал сегодня с постели, о чём думаешь, и что плывёт в твоей глупенькой голове. И только одно понятно, что вы есть друг у друга и вам в этом должно быть комфортно.
- Привет. Как живёшь?
- Живу. Иногда тихо, иногда шумно.
- Вчера с Иваном немного поговорил, рад был видеть его. Мы мало пообщались, я на работу торопился.
- Ты сегодня не под контролем? Говорить можно?
- Да моя ты хорошая. И ревнивая. Ты только не рассказывай Кате о нас. Она вспыльчивая.
- Причём тут ревнивая? Я просто думаю, что она запрещает тебе звонить. И контролирует.
- Ей всегда за всё обидно. Я не звоню, потому что у меня работа адская. Ночь работаю, а днём сплю. И так три ночи подряд. Шарахаюсь после работы, как последняя ночная дрянь.
- Как некрасиво ты о себе. Никто не занимается твоим воспитанием.
- Так воспитывала бы, всё в твоих руках было.
- Почему ты сейчас не спишь?
- Зачем ты выкручивала меня? Я почти добился, осталось приехать и забрать. Только я правильно поступил. Теперь ты с Иваном. Я рад, что ты счастливая.
- Ты считаешь своим достижением, что я с Иваном?
- Ты плохо поняла. Я говорил, что с ним тебе будет лучше. Любил я тебя по-настоящему. И никто у меня эту любовь не отнимет. По обстоятельствам, мы отдаём её сами. Пока.
Мы не видим, как время наматывается на бесконечный клубок Вселенной. Наши дни в ней кажутся мелкими шажками, перебегающими её путь. Мы стали жить слишком суетливо и загружено. Сколько времени не дай, нам всё равно его не хватит. Мы расставляем пунктиры и точечки в судьбе, заставляя себя летать без крыльев или ползать, имея их за спиной. Нам бы вовремя мудрые слова: быстро, прямо с утра, здесь и сейчас. Временами, мы позволяем себе слушать их от близких. Но вот беда, не всегда слышим. А бывает же, что сбывается. И мишура жизни тогда кажется цветной, и мысли парят недалеко и совсем низенько. И в один миг, вдруг услышишь пение птиц за окном, и оно не будет вороньим.
«Эх, Аня-я... Закружилась. Столько слов и совсем мало образов. И что же там с музыкой сердца?.. Вороны не мешают её слушать?.. Нет-нет. У вас, Анечка Сергеевна, в голове гнездо из соломы и веток. И купи мелок для тараканчиков, а то бегают иногда по закоулкам сознания, переворачивая его с ног на голову.
Она ли не женщина?! Так, по что же ты сама эту женщину обижаешь?.. Слабому полу ошибки прощать приятно. Себе, тем более. А то, действительно, жить в обиде на прошлое бывает трудненько. Тогда не только ты в аду живёшь, но и своих близких туда тянешь. Твоя жизнь развешивает новые полочки, вот и расставляй на них новых слоников. Доверие - как меч, который ты даёшь в руки другому человеку: он может защитить тебя этим мечом, а может и убить.
Можно много говорить, но так и не сказать ему главное. А можно не говорить ничего и этим сказать многое. Чувства в себе надо будить. Не надо делать так, чтобы он в них сомневался, стоя на балконе и пуская струю сигаретного дыма вниз. Хорошо... Будем ждать глубинных проявлений твоей чувственности, Анна Сергеевна».
Под ветвями уставшего ясеня часть 25
7 апреля 2019 — Наталья Шатрова
Рейтинг: 0Голосов: 0263 просмотра
Нет комментариев. Ваш будет первым!
