Заглянувшим за грань... часть 3

3

И снова граница... Колонны из автобусов и микроавтобусов с поступающими беженцами, и скорые с ранеными: их пропускают без очереди. Обстановка хоть и тревожная, но люди ведут себя организованно. Обратно те же колонны, только пустые или забирающие с собой добровольцев и вернувшихся после ранения бойцов. Почти у всех есть оружие, выданное после пересечения границы для безопасности в пути. Дальше по трассе такие же колонны полных автобусов: старики, женщины, дети. В салонах вооруженные ополченцы, сопровождающие эвакуацию. Люди, конечно же, вернутся домой, когда будет относительно спокойно.

Дороги от границы основательно разбиты, и даже не от обстрелов, а от долгого отсутствия ремонта. Уровень разрушения территорий огромный. По дороге встречались тянувшиеся в сторону боёв отремонтированные танки, установки залпового огня и гаубицы, грузовики с закрытыми тентами. Навстречу по выбитому асфальту тряслись очередные старенькие скорые, при надобности пробивая путь проблесковыми маячками. Следом три автобуса с надписью на лобовом «дети» с сопровождением двух машин с ополченцами.

Дорога по расстоянию недлинная, но долгая из-за состояния трассы. У людей в форме обычные разговоры: кто и куда возвращается, что слышно о знакомых, с кем вместе служили. Настроение у всех боевое, но чувство тревожности ощущается.

- Бьют сейчас по городам из тяжелого оружия. Бесперебойно, - рассказывает один из сопровождавших ополченцев. - Раньше били из миномётов и гранатометов, а теперь только тяжёлым долбят. Обстрел, потом около часа передышки и опять попёрли.

- Да вчера так долбили. На час только успели поспать, - добавляет второй.

- Жена по телефону сказала, что квартира наша целая, только без окон. Вылетели, когда дали рядом по площади. Спят в подвале, дом трясётся. И уезжать не хочет. Дети у бабки в деревне, там тихо.

- Я с сестрой созванивался, почти каждый день обстрелы. У нас мать старая, ноги больные. Пока спустятся в подвал, а уже бомбёжка закончилась. Так они теперь ложатся у стенки и ждут, когда стихнет. Говорю про эвакуацию, так мать руками машет - не говори об чём попало, не поеду.

- У меня знакомая после гибели мужа ушла в госпиталь. Тот был детским врачом, помогал раненым. Ему какая разница, с какой стороны привезли: врач, обязан помочь. А его кто-то сдал, и застрелили у дома, когда с работы шёл. Так она говорит... Привозят пленных с той стороны, тяжёлых, раненых и обожжённых. Ухаживаешь за таким и только одна мысль: он выживет, а мой муж убит. И ненависти даже нет. Уже нет. Одна только жалость. А они очухаются немного и не понимают, почему нас так воротит от них.

- Я раньше на заводе работал. Нас часто привлекали на расчистку завалов после обстрелов. Помогали спасателям. Выкапывали целыми семьями из-под обломков. Детишки в кроватках... Многих тогда переклинило. Не смогли больше, ушли в ополчение.

- Ладно... Пережили много страшного, значит, переживём до конца.

Ополченцы... По возрасту - первые среди восставших. Они едут группами из определённого места, и заранее просят командиров отправить их в конкретный батальон.

Поздний вечер. Из-за спустившегося к земле тумана почти ничего не видно. На въезде в городок - основательный блокпост. Чуть в стороне группа вояк разбирала из микроавтобуса боеприпасы: автоматы, гранаты и гранатомёты, РПГ и бронежилеты. Притормозив, водитель договорился о ночёвке возле ближнего перелеска. Безопасность движения дальше по этому участку дороги никто не гарантировал. Перед сном водитель предупредил всех: утром придётся ехать быстро, остановки минимальные, а если начнётся обстрел, то всем из машины и в зелёнку.

Утро встретило таким же густым туманом, быстро осевшем при восходе солнца. Лесополосы вокруг городка с обугленными стволами, с переломанными от осколков деревьями и кустарником, с низовыми пожарами, погубившими неокрепший сосняк. Видно было, что здесь хорошо поработала артиллерия. Ночующие здесь колонны военной техники готовились к движению дальше. Покопавшись в моторе и зло сплюнув в сторону, водитель буркнул - «хоть бы доехали» и приказал загружаться. Въезжая в городок, машина обошла огромную воронку на трассе. Вокруг по сторонам, словно оскалившись чёрными стенами, стояли сгоревшие дома. Рядом с трёхэтажкой - городская церковь, и как оказалось работающая, хотя и побитая снарядами. Чуть дальше сгоревшие машины и бензоколонка. Видимо совсем недавно здесь шли бои.

Вечером городок выглядел пустынным и безлюдным, а утром словно отряхнулся и проснулся. Оставшиеся люди спокойно шли с авоськами в магазины и по нужным делам, словно вся эта обстановка их нисколько не пугала. Они привыкли к обстрелам и в эвакуацию не собираются. Молодежь в телефонах на скамейках возле парка, снующие люди в возрасте.

- Командир, - бросил кто-то водителю. - Тормозни у магазина, хоть еды немного взять.

- Рядом рынок, место пристрелянное. Мина прилетит, и мы трупы.

- Останови. Есть больно хочется.

Он вышел из машины и оглянулся по сторонам. Внутри салона было тепло, а снаружи - порывистый ледяной ветер. На улицах и проспектах нет транспорта и передвигаются люди в основном пешком. И всё-таки здесь чувствуется нервозность и ощущение тревоги: воздух словно натягивается от напряжения. Прошлым днём городок жил под звуки миномётных обстрелов и трясущейся от снарядов земли. Страшно жить столько лет под бомбёжками?.. Конечно, страшно. Но самое страшное - дети. Они родились, выросли, и живут с начала жизни в таких условиях.

А сейчас люди стоят в очередях и запасаются необходимым для жизни. Что-то покупают, что-то берут из организованной раздачи гуманитарки. И они надеются, что скоро их перестанут бомбить.

- Ребята, хлеба не смог взять, разобрали за минуты. Там очереди с раннего утра. Воды в магазине тоже нет, всё раскуплено, полки почти пустые.

- Ладно, обойдёмся тем, что осталось.

Где-то в стороне раздались неприятные гулкие хлопки. Он насторожился, услышав характерное звучное шуршание, и тут же, отпрыгнув от машины, скатился в небольшой кювет у дороги.

- Грады! - крикнул кто-то сзади.

- Только без паники, Гога, - шепнул он. - У тебя есть несколько секунд. Это куча времени! В укрытие, в любую подходящую ямку!

И тут же, взрыв неподалёку, в районе городского рынка.

- Прилёт в точечку, - крикнул лежавший возле него ополченец. - Походу, по наводке лупят.

Очередной взрыв, и крики людей, доносившихся с рынка. Он вжался в землю. Снаряды пролетали над городком, взрываясь чуть дальше и чуть ближе. Казалось, что в зоне поражения оказался весь центр и прилегающие к нему районы. Приняв на себя полный комплект снарядов, в городке наступило тревожное затишье.

Привстав с земли, он поднял голову и осмотрелся. Чуть в стороне от рынка в нескольких местах клубился чёрный дым: горело что-то, и прямо в гуще жилых домов. Огромная воронка справа от входа на рынок, разрушенное осколками небольшое кафе у входа, побитые и поваленные деревья вдоль трассы, и разбросанные тела погибших на площадке автобусной остановки. Железные ворота рынка вынесло взрывом, словно они были картонными. Уцелевшие и не дошедшие до магазинов люди, скрываясь под стенами домов, перебежками искали укрытия в подъездах. Зажав голову руками, он почувствовал пульсирующую боль. Однажды контуженная, голова гудела и тикала в виски: видимо от близких взрывов. Окинув взглядом улицу, он встал на колени. Лежавшие рядом ополченцы выскакивали из кювета и перебегали дорогу в сторону рынка. Тряхнув головой, он вдруг заметил женщину, метавшуюся между двумя телами, лежавшими на земле. Поднявшись, он побежал в её сторону.

- Мать... Мать, - подхватил он её на бегу, оглядывая кровавые следы возле разбросанных тел.

- Как?.. Ну, как?.. Мы же... Мы вещи собрали в эвакуацию, - нервно разрыдалась женщина. - Дочка и зять. Как же так? Дети... Двое детей дома с дедом.

- Тихо, мать. Тихо, - он прижал её к себе, чувствуя мелкую дрожь по всему телу.

- Бог не простит, - прошептала женщина. - Я не знаю... Они обстреливают всё... Рынки, магазины, школы и садики, жилые дома. Это дико и чудовищно.

К воротам рынка быстро подъезжали машины скорой помощи и пожарные. С территории на выход выносили раненых; кто-то говорил, что обстреляли больницу, самый центр города; кто-то кричал, что много убитых и раненых возле ларьков с молочкой и хлебом; кто-то командовал - «выноси тяжёлых». И везде, среди стёкол и обломков - лужи крови. Оживленное место городка, самый центр: час, когда здесь много жителей, пришедших за продуктами. Вглядываясь в лица людей, загружавших раненых в скорые, он не видел в них страха и растерянности, словно они делали сейчас привычную работу. Видимо за долгие годы, живущие в режиме войны, все привыкли к тому, что их хотят уничтожить. Выходя на улицы, они не знают - вернутся ли сегодня домой. Старики с сумками на колёсиках; мужики, идущие спешным шагом на работу; и женщины с малышнёй, семенящие в школы и садики, в парикмахерские и пекарни. Под вой снарядов они успевают жить, работать, и рожать детей. Здесь живут абсолютно мирные люди. Вот и сейчас... Огромная воронка, и супружеская пара, не вернувшаяся домой.

И вновь... Длинный и тягучий свист, долгий и протяжный. Услышав такие звуки, ты понимаешь, что находишься в зоне поражения.

- 155-тый летит, - крикнул он, отталкивая женщину к бетонной стене. - На землю!.. Как можно плотнее.

Закатив женщину под стену, он остался впереди и сам почти залёг, но зачем-то развернулся всем корпусом. И не успел. Прилёт... Страшно не было, и сознание он не потерял. Просто, почему-то ладошки стали мокрыми. Он вспомнил, как его вдруг перевернуло в воздухе и резко уронило на землю. Посмотрев вверх, он увидел склонившуюся над ним женщину с широко открытыми глазами. Спокойно сказав ей - «я ранен», он зажал рукой грудь. Угроза потери крови, которую он ощутил во рту, напрягла. Сжав губы, женщина в замешательстве заметалась возле него и резко закричала:

- Сюда... Здесь тяжелораненый.

Возле двух, вновь подошедших к рынку скорых спешная суета, санитары загружали тяжёлые носилки с ранеными, тихо матерясь между собой. Его тоже закинули в одну из машин. Медсестра что-то быстро вколола ему и освободила от одежды на груди.

- Выдохни и задержи дыхание. Выдохни всё, и подержись так, - приказала она, туго залепив рану, потом приподняла его и вновь приказала: - Едем полусидя, с согнутыми ногами. Хорошо попало, - ответила она на взгляд, подталкивая ему под ноги валик. - Осколочное в грудь, вроде лёгкое задело. Здесь поможем в больнице, потом переправим. Скоро уже доберёмся, - она помолчала. - Еле перевернули тебя, от шока весь в землю вжался, - она помолчала, вглядываясь в его лицо. - Ничего. Дыхание есть, довезём.

А дальше... Дальше он ничего не помнил. Привезли, выгрузили, кромешная тьма, и очнулся в палате реанимации. Какой день, какой месяц, и какой год?.. Туго вспоминая, он понял, что так ничего и не вспомнил. Помнил только ту женщину, что осталась на площадке возле рынка. То ли снилась она ему, то ли чудилась в бреду. Он помнил только, как наказывал ей...

- Вот было у меня чувство, что нехорошее должно случиться. Мне не страшно, я военный, я привык. Война закаляет и учит быть собранным. Я однажды только по-настоящему испугался. В жуткий артиллерийский обстрел. Нас просто завалили всем, что можно было выпустить. Думали всё, разнесут в щепки. Сплошные огненные шары. Но нет, пронесло. Живучие... А вы... Вы помните: услышите свист - падайте в ямки, нет ямки просто падайте и вжимайтесь в землю. У вас будет на это немного времени. Осколки после взрыва летят вверх и в стороны. Потом отряхнётесь, если останетесь живы. После обстрела есть неразорвавшиеся снаряды. Их не трогать! Сапёры потом разберутся. Помогайте лучше раненым. Сегодня спасли вы, завтра спасут вас. И ещё... Не ходите по обочинам. На всякий случай. У всех усталость от войны. У всех нервы в лохмотьях.

И только потом, очухавшись немного от операции, будучи переведённым в общую палату, он узнал, что после того обстрела у рынка погиб спецназовец, прошедший две чеченские и добровольно прибывший на эту войну. Тот спецназовец, с которым они вместе ехали в машине. Он тоже возвращался после ранения. И он погиб в пути, спасая раненых на том рынке. Весёлый, открытый, и настоящий...

Другие произведения автора:

Сон...

Нереальность...

Исповедь через время...