Дороги, которые нас выбирают... Глава вторая.

17 июля 2015 — Надежда Опескина

Долог был путь на восток. Группу людей, к которой она примкнула, вёл пожилой мужчина, далеко за шестьдесят годков, но его выносливости завидовали молодые. Егор, так звали мужчину, также, как и Алёна, потерял своих родных. В первый день пути они разговорились. Алёна назвала адрес, куда ей надо добраться, скрыв истинную причину.

- Мне, дядька Егор, до родных надо добраться, в Свердловск. Одна я осталась на земле-матушке. Поди примут.

- Не горюй, Алёна! Примут - не примут. Город большой. Мужиков сейчас всех на фронт погонят, а рабочие руки везде нужны будут. Ничего, дочка, не пропадём. Давай вместе держаться. Так легче будет прожить. Может и замуж тебя выдам за хорошего человека.

- Нет уж, дядька Егор, не нужен мне никто. Нажилась! Мне до конца дней своих прошлого не забыть.

Столько бед было на пути. Каждый день гибель людей, развороченные составы. На одном из полустанков, название которого она и не знала, им удалось запрыгнуть в переполненный вагон. Только здесь Алёна узнала, что прошёл месяц с начала войны,
а Москва осталась за спиной.

В Свердловск прибыли поздней ночью. Состав загнали в тупик. Из вагонов выходить не разрешали, у каждого вагона стояли солдаты с автоматами. Началась проверка документов. Все терпеливо ждали, понимая, что много всякой нечисти стремится расползтись по стране, чтобы потом совершать диверсии всякого рода. Здесь же и по профессиональной пригодности определяли кого куда направить. Дядька Егор станочником был до пенсии, неважно сколько лет, молодёжь обучать сможет.
С Алёной тоже быстро определились, сгодится на бытовые работы.

На обустройство дали один день. Мужчины кинулись мастерить нары в отведённом помещении, печи класть, чтобы зимой не помёрзнуть, а Алёна отпросилась на пару часов к родным сбегать. Вечером предстояла баня. У первого встреченного человека Алёна спросила как пройти ей на нужную улицу. Названный адрес вызвал у прохожего встречный вопрос:

- Ты, девка, точно хочешь туда попасть? Это же самый бандитский район города. Чего тебе, молодой, там делать? Ты же не наша, не местная, по говору слышу. Может передумаешь, пока не поздно? Кто у тебя там?

- Мне только письмецо от погибшего человека, дяденька, передать его матери. Погиб он под бомбёжкой, как не выполнить такую просьбу.

- Ежели так, то идти надо. Мать должна про сына знать, - ответил прохожий, указав направление.

Идти пришлось долго. Дом стоял на отшибе, ставни были плотно закрыты. На стук в калитку вышла красивая женщина, плотно прикрыв за собой двери дома.

- Чего хотела? Мы не подаём бродяжкам. Иди себе дальше, много вас тут побираются!

- Не надо мне подавать, тётенька! Я привет принесла от Василия, он себя ещё Алмазом назвал, вроде, как фамилия.

- Какая я тебе тётенька! Нашлась ещё племянница! Ступай своей дорогой...

Договорить ей не дали, дверь резко открылась, сталкивая женщину с узкого крыльца. Мужчина лет сорока, со шрамом на правой щеке, всматриваясь в лицо Алёны, произнёс:

- Заходи в дом! Чего на улице базарить, кто кому тётка, - и, обращаясь к свалившейся с крыльца женщине, - сколько раз тебе, Глашка, говорить, чтобы не строила из себя хозяйку здесь! Пришла, накашеварила, прибралась и айда к себе домой! Я сам решу - кого впускать, а кому по шее дать!

Женщина встала с земли, отряхнула юбку и пошла к калитке. Проходя мимо Алёны не удержалась:

- От неё, Шрам, смердит за версту. Не задохнись! Её сутки в кадке отмачивать надо будет!

- Глашка! Пошла со двора и не приходи пока тебя не позовут! А ты, девушка, давай, заходь, не стесняйся!

В доме было всё прибрано и пахло наваристыми щами. На столе стояла большая миска с румяными пирожками. За столом сидели трое молодых парней. Трапеза была в самом разгаре.

- Да некогда мне. Я всего на пару часов отпросилась, а пока вас нашла, время и прошло. Спешить мне надо, ругаться будут. Мне вот только вам телогрейку от Васи- Алмаза оставить. Погиб он под бомбёжкой ещё в июне. Просил по вашему адресу доставить и всё. Ничего больше не успел сказать. Только пошутил о моей жизни безбедной, - тихо ответила Алёна, сглатывая набежавшую слюню.

- Ты погоди, погоди! В июне говоришь, а на дворе начало августа! - вмешался в разговор один из парней.

Мужчина со шрамом цыкнул на парня, тот и замолк. Потом подошёл к Алёне, взял из рук телогрейку, передал одному из парней.

- Иди, глянь!- и обращаясь к Алёне, - Не спеши, я тебя в обиду не дам. Банька натоплена. Отмоешься, в одёжку другую приоденешься, щей с пирогами отведаешь, тогда и пойдёшь, а пожелаешь, то и здесь можешь остаться. Судя по тому, сколько ты к нам добиралась, дорога трудной была. И зовут то тебя как?

- Алёной. Из под Минска сюда добиралась. Мои все погибли в первый день. А что долго...Пешком много пришлось отмахать. Смертей по пути навидалась, на всю жизнь страха хватит.

Вернулся вышедший в соседнюю комнату. Глаза блестели, он потирал руки.

- Шрам, там более кило будет. Я ещё такого в жизни не видал...

- Прикуси язык, - остановил его мужчина со шрамом и повернувшись к Алёне. - Меня Платоном зовут, а промеж друзей Шрамом кличут. Сейчас тебе одёжку подберём и иди в баньку. Ничего не бойся! За выполненную просьбу Василия тебе среди нас обеспечен почёт и уважение. Никто не посмеет к тебе пальцем прикоснуться, без твоего на то согласия. Вася-Алмаз, наверняка, тебя сестрёнкой назвал, раз доверился.

Алёна закивала головой в знак согласия. Парни за столом сидели молча, словно закрыв рты на замок. В бане Алёна пробыла более часа. Во дворе сложила свою одёжку старую и чиркнула спичкой, из коробка, что в бане на окне нашла.
В новой одежде чувствовала себя, как вновь народившейся.

В доме стол уже был уставлен всякими закусками, посреди стоял большой чугунок со щами. Все ждали её с нетерпением. В этой вошедшей Алёне было не узнать ту замарашку, что стояла у порога совсем недавно. Глаза парней загорелись весёлыми огоньками, но под взглядом Шрама мгновенно погасли.

Ели молча. Алёна отметила про себя отсутствие спиртного на столе. Это радовало. Потом ей показали комнату, в которой она могла остаться жить. Алёна была в замешательстве, нутром чувствовала, что дорога повела её совсем в другую сторону. Но, вспомнив грязные стены барака, где ей предстояло жить, нары, на которых придётся спать среди немытых неделями женских тел, решила остаться. Насилие со стороны других и там было нельзя исключить. Страшно захотелось спать. Едва положив голову на подушку, провалилась в сон без сновидений. Память спешила стереть взрывы, стоны раненных, многочасовой бег от идущих по пятам фашистских полчищ.

Проснулась Алёна от громкого крика в соседней комнате. Сразу поняла - там Глашка. Потом одёрнула себя, ну, почему сразу Глашка, а не Глаша. Не соперницы они и вряд ли будут. Вышла из комнаты со словами:

- Чего, Глашенька, так громко кричишь? Иль обидел кто? Иль всё на меня за "тётеньку" обиду держишь? Я ещё ничего не решила, где жить буду. Вот обмылась с дороги, поела, соснула малёк и решать буду.

Глафира, при появлении Алёны замолкла, разглядывала её широко открытыми глазами. Вместо той замухрышки, что увидела с утра, перед ней предстала красавица с пышной копной светлых волос на голове, отливающими изумрудом глазами, с ярким румянцем на щеках и алыми губами, которым никакая помада была не нужна.

В первую минуту захотелось вцепиться в эту пышную гриву, свалить незваную гостью на пол, выскобленный её руками, расцарапать всё лицо в кровь, но по упреждающему взгляду Шрама поняла - девка пришла навсегда. И, в отличии от неё, не полы скрести и щи варить, а жить в доме хозяйкой. Может и не женой, но хозяйкой. Глядя на присмиревших парней, многое можно было понять. Девка пришла от кого-то и с важной вестью, от которой все мужики в этом доме по струнке ходить будут. И как же она не услышала утром главное. Васька-Алмаз! Его это дом, хозяйкой пришла сюда замарашка. За несколько часов в барыню превратилась. И ей, Глашке, не видать Платона, как своих ушей. Столько лет по нему сохнет, но ни разу не видела на себе такой его взгляд, которым он смотрит на эту девку. Могла бы уже и замуж выскочить, детишек нарожать. Из-за него в девках засиделась, ни разу не приласкал. Не выдержало сердце, выскочила из дома, громко хлопнув дверью.

- Не обращай, Алёна, внимания. Перебесится, прибежит мириться. Этот бзик у неё не впервой, -промолвил один из парней, - меня Иваном зовут, друганы Шкетом кличут, фамилия у меня Шкетов. Рядом со мной Колян, а это Мишаня. Мы не познакомились сразу. Платон стал Шрамом задолго до того, как шрам на лице появился, Шрамов он...

- Что-то ты, браток, разошёлся часом. Представлять нас стал. Мы и сами могём представиться, -прервал его Колян.

- Вот и я думаю, Шрам, чего это Колян здесь распетушился, вроде, старшим не назначали, - добавил Мишаня.

Шрам сидел в углу комнаты, слушал всю болтовню парней, не вникая в смысл сказанного, а сам глаз не отводил от Алёны. Красивая, молодая и столько страданий перенесла. На височках серебро проступило, сливаясь с цветом волос. Глашка сразу раскусила его взгляд. Только он никогда ей, Глашке, не давал повода надеяться на его внимание, и сейчас был безмерно рад тому. Прервал свои мысли, сказав:

- Мишаня, застели скатерть свежую и айда все к столу. Нам надо перед Алёной отчитаться. Колян, запри дверь на засов.

Все уселись за стол. Шрам вышел в другую комнату, вернулся, неся закрытую шкатулочку. Подошёл к столу и аккуратно высыпал перед Алёной горку прозрачных камешек. От солнечных лучей, падающих на стол, в разные стороны брызнули блики. Камни играли всеми цветами радуги, слепя глаза.

- Это твоя доля, Алёна. Таков был уговор с Василием. Доставит общак из Минска, то ему десять процентов сход решил отдать. Не думали мы о войне, не гадали,а оно вон как вышло. Пока ты спала, я перетолковал с нужными людьми. Не шутил Алмаз о твоей безбедной жизни и мы его обещание выполняем. Ты не бойся, камешки эти не у рабочих взяты, а у сильных мира сего. Жировали и грабили государство как могли, сидя у власти. Плохое не брали, только алмазы чистой воды. Их грабили, а они помалкивали, поскольку боялись вопросов от следаков.

От услышанного, на глаза Алёны навернулись слёзы и она убежала в свою комнату. Вспомнились события прошлого года. Долго ждала Олега. Кирюша безмятежно спал в своей кроватке. Она прилегла рядом.

Проснулась за полночь. Тихо прошла по квартире. Из кабинета мужа в приоткрытую дверь струился свет. Олег сидел за столом, что-то внимательно разглядывая. Крадучись подошла со спины, обняла за плечи. На столе светилась ярким светом горка прозрачных камешек. От неожиданности Олег вскочил, камни раскатились по столу, некоторые упали на пол. Он закричал так, что проснулся Кирилл:

- Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не заходила в кабинет без стука!

- Я думала...Я хотела...

- Она думала! Иди к ребёнку! Не слышишь? Он зовёт тебя.

На другой день муж отправил её с сыном в Крым. Вскоре приехал сам. До конца отпуска они так и не поговорили. Возвратившись домой, узнали от дежурившего в подъезде милиционера, что их квартиру ограбили накануне ночью и в квартире работают следователи. Олег посмотрел на Алёну таким взглядом, от которого прошёлся холод по спине. В квартиру вошёл с улыбкой и, упреждая вопрос следователя, с порога начал шутить:

- Сколько портков унесли воришки? Нашли кого грабить! Что можно вынести их квартиры простого чиновника?

- Вот и я думаю тоже, какой клад здесь искали. Не вы первый. За две ночи шестое ограбление и всё квартиры, заметьте, чиновников вашего ранга. Ваша приходящая домработница не может объяснить, что именно украдено и почему вся квартира перерыта, а в вашем кабинете каждую книгу перетрясли, у некоторых переплёт порвали.

Вещи в квартире остались на месте. Свои украшения Алёна забирала в Крым. Следователи с понятыми ушли, домработницу муж отправил сам. Закрылся в своём кабинете. Алёна привела в порядок комнату Кирилла и там уснула. Утром муж выглядел бледным, с женой и сыном говорить не захотел. Больше никогда на эту тему не говорили, между ними образовалась стена отчуждения.

А сейчас, увидев на столе светящиеся камешки, Алёна поняла, как она поступит с ними в память о сыне.

Мужчины сидели молча за столом. Горка камней искрилась на столе.

- А я смогу за эти камни получить деньги? Я хочу помогать детям. Сейчас много сирот будет...

- Это твоё право, Алёна! Поможем. Но ты хорошо подумала? Жизнь долгая. Молодость проходит, - тихо произнёс Платон.

- Оставлю себе три камешка. За сына, маму и бабушку. А вот с остальным помогите разобраться.

- Не на деньги, а на продукты менять надо. Найдутся охотники. Так проще и безопаснее, - поддержал Колян.

Вечером пришла Глашка. Принесла продукты, приготовила ужин, подтёрла полы.
Делала всё молча, на Алёну и не взглянула ни разу. Ушла молча, закончив дела.

И побежала дорога жизни, сильно отличаясь от прошлой. Не свернуть, не уйти. Надо было жить.

Август стоял на дворе, а деревья теряли листву, жухла трава, в небе птицы стремились на юга. Дожди шли холодные. В погожие дни солнце всё больше багрянцем отливало, не согревая.

Продолжение следует...