Деликатная хирургия

ДЕЛИКАТНАЯ ХИРУРГИЯ

 

(В жанре психологической обнаженки)

 

Истерика 1

 

А я ведь и вправду его любила. Сейчас он живет на втором этаже, как и я. Только мы в разных районах. Тем более, он все равно выше меня - на каком бы этаже ни жил. И мне не допрыгнуть до его величества - ни со своего младшего возраста, ни с моего меньшего роста. Он недосягаем, мой Тонни.

 

Мы познакомились тринадцатого числа в тринадцатом вагоне. Я ехала из дома в Питер на работу, он с юга. Еще помню, как он разглядывал на перроне моих родителей. Позже он выскажется - "почувствовал породу", будто покупал на базаре элитную лошадь. Правда, лошадка-то оказалась не выносливая, типа пони...

 

Тогда он угостил меня пирогом. Сразу подумала - пек не сам, чувствовалась женская рука. Он, конечно, уверял в обратном.

 

В дороге весело болтали и пили чай, потом красное вино. О его прошлом - семья распалась, дочь скоро родит и сделает его дедом. Обо мне - бросил жених, пришлось сделать аборт. Люди ходили мимо нас к кипятильнику и в туалет, а мы разговаривали, забыв обо всем. Он объездил Европу, управлял самолетом, катался на велике через весь Питер в любую погоду. Я увлекалась журналистикой, играла на гитаре, писала романы.

 

Мы обменялись телефонами. Когда он заснул, я долго буравила взглядом его пятку с трещинкой посередине. Мне показалось, я бы с этим человеком смогла бы... Через час я тоже уснула.

 

По приезду в Питер, он сдержанно попрощался со мной на вокзале. Помню, меня это задело, но я не подала виду. Его встречал потрепанный мужичок, бегло окинувший меня оценивающим взглядом.

 

- Пока! - махнул Тонни-Антон, и я нырнула в вестибюль метро. Мужчины исчезли с чемоданами в проеме такси.

 

Мы не спеша переписывались в социальной сети. Договорились поехать вместе за город.

 

Антон встретил на платформе электрички, взял за руку. Знаете, для меня это важно. Растаяв как мороженое, я послушно пошла за ним. В вагоне было душно, накануне я спала полтора часа - писала курсовик на заказ. Поэтому прислонила голову к его плечу и уже сквозь сон ощутила, как он поцеловал меня в макушку. Когда вышли, он сказал: "Волосы вкусно пахнут". Начало было хорошее.

 

Мы гуляли по городу, заходили в сувенирные лавки и дурачились:

 

- Мария, не хотите это?

 

- Увольте, это же моветон...

 

 

Потом пили Ламбруско в кафе близ залива. Он пристально смотрел мне в глаза, я слегка окосела и пыталась сфокусировать взгляд на его переносице, но тщетно. Мне показалось на миг, он улыбнулся.

 

Словом, сказка. На обратном пути Антон уступил место старушке, поэтому я притулилась к окну и незаметно задремала. Проснулась от того, что он деликатно потрепал меня по щеке - приехали. В маршрутку посадил меня со словами "Я же должен убедиться, что вы благополучно поехали. А то, понимаете, жена, дети. У меня плотный график свиданий". Это он так шутил. Я уехала, чтобы через час влезть в свой ноут и строчить интересному человеку Тонни эйфорические дифирамбы. Мы нравились друг другу.

 

Я не высыпалась. Мы переписывались по ночам. Утром я закачивалась кофе и плелась на работу. Впервые потеряла аппетит. Недели три я едва что-либо ела. Тонни отрезюмировал так однажды: "Боюсь, вы в меня влюбились". "Боюсь, что так", подумала я, ответив "Нет, что вы! У вас мания величия" - "Это так", улыбнулся он в сообщении.

 

Неожиданно мне позвонили из НИИ травматологии, сообщив, что подошла моя очередь на городскую квоту. Предстояло сделать операцию на ноге, удалять лишнюю косточку. Это подразумевало экстренный сбор анализов, очереди к врачам и массу нервотрепки. Еще пол месяца я бегала по поликлиникам и диагностическим центрам, стараясь успеть получить бумаги к сроку. Тонни переписывался со мной - днем по телефону, вечером по интернету.

 

Меня положили в один НИИ, где довольно быстро провели операцию. Местный наркоз обездвижил ногу и погрузил меня в сон, сквозь который я слышала, как косточку довольно сильно выбивали хирургическим молотком, а потом юношеский голос произнес:

 

- Ну а теперь ты позашивай.

 

Очевидно, надо мной колдовали интерны.

 

После операции я лежала на койке и грустно размышляла, как скоро вернется подвижность. Бегать по эскалаторам, путешествовать, снова встать на ролики. За окном распускалась осень, деревья бросали листья как обещания верности гуляющим.

В этот момент в палату заглянул Антон.

 

- Хандрите?

 

Скрыть не удалось, я была рада его приезду. «Одевайтесь», я ойкаю, натягиваю поверх халата кофту – но Антон говорит «Возьмите куртку». Я не спрашиваю, зачем. Мы выходим из приемного покоя. Нога не болит, колют обезболивающее. У Антона внизу привязан велосипед. Я не умею кататься, но послушно сажусь к нему на раму. Бережно придерживая меня с двух сторон жилистыми руками, в топорщащейся ветровке, Антон увозит меня в развлекательный центр. Я довольно перебираю на ходу ногами, периодически задевая его ноги и попадая по спицам, велосипедист морщится: осторожнее.

 

Пока ели суши и пили пивко, Антон разглядывал мисо-суп в глиняной плошке и наконец выдавил:

 

- Зачем я вам?

 

Я поперхнулась. Зачем? А детей зачем заводят – для ожидания ответной доброты? Чтобы в старости было кому стакан воды подать? Для удовлетворения амбиций?

«Ну я пока схожу в отхожее место». Вернулся неожиданно сзади, «Вы надумали?». Я посмотрела на него: «Сами понимаете, ответ внутри» - «А все-таки?» - «Ну как же… прописка, квартира, материальный достаток…» - «Шутите?» - «Вы спрашиваете то, что и так очевидно. Зачем пытать причину иррационального? Любовь и есть любовь» - «Понял. Но вы еще многого обо мне не знаете. Знали бы – ушли бы от меня».

 

Допив морс, вышли на дорогу, катались в парке. Антон целовал в макушку, обоняя волосы. Я прижухла, прижавшись к его груди. Единение… Собачники, женщины с колясками, влюбленные проносились мимо. Нога не болела, и приятно ныло в сердце. Еще слегка раскосый мой взгляд и его нежное «Не устала?» на ухо.

 

Антон рассказал о раннем браке, в семнадцать встретил девушку, ей было пятнадцать. Дождались ее совершеннолетия и поженились. Оказалось, он был не первым ее мужчиной, что больно резануло Антона после ее клятв «милому и единственному». Семейная жизнь не сложилась, развелись после двухлетия дочери, и жена хотела лишить его отцовства. Склочная женщина через три года после развода, узнав о его следующей связи, явилась к новой избраннице мужчины и говорила гадости о нем. Я посочувствовала.

 

Антон привез меня в палату вечером. Я пропустила обед и ужин, пациенты улыбались: «А мы вас обоих видели в окно». Приняв душ, я стерпела обезболивающий укол на ночь, а наутро уже вязала мужской шарф из пряжи, что принесли друзья. Шарф из пряжи меланж получился многоцветным, теплым и слегка колючим, как щека Антона.

 

Первая истерика случилась за два дня до выписки, когда я осознала, что нашла своего человека. Я так давно его ждала и искала. Он мой абсолютно по духу и крови, способу мышления, прикосновениям и улыбкам. Я понимала, что у него закрытый и сложный характер, и он многого мне еще не рассказал о себе. Но я была готова принять его таким как есть, с болью и радостью, успехами и ошибками, счастьем и трагедиями.

Я ушла в больничный туалет реветь. Запаслась одноразовыми платками, чтобы стереть набегающие слезы. Вышла, когда уже повернул ручку двери тот, кому не терпелось. Радуясь, что поздно и темно, вышла и, скрывая красные пятна на щеках, просочилась в палату. Аккуратно примостила ногу и, накрывшись простыней и одеялом со штампами, беспокойно заснула.

 

Истерика 2

 

После нашего катания и особенно ходьбы по залам развлекательного центра, моя нога слегка опухла и стала ныть. Антон извинялся, но я была счастлива. Он удивлялся, заглядывая в мои счастливые глаза. Я наврала врачам, что хорошо себя чувствую. Однако температура поднялась до 38 и я не на шутку ослабла.

 

Он навещал меня почти каждый день. Также приходили друзья. Как сговорившись, все упорно приносили апельсины и бананы, позже виноград. Если на первой неделе я радовалась казенному питанию, то вскоре начала выпендриваться. Так, на пятнадцатый день, едва завидев в дверном проеме повариху с тележкой для еды, я протянула:

 

- Опять жрать?

 

Палата содрогнулась в неявном смехе.

 

Тони выкрал меня и снова. На этот раз мы поехали в кинотеатр, смотрели «Настоящую кровь», мне тогда этот сериал нравился. Все пуритански, мы не целовались на заднем ряду – да и ряд-то был средний. Но на обратном пути он взял меня за руку, и у меня даже запотели ладошки от напряжения. Уже хотелось много большего от отношений, но он все решал в них сам.

 

Вечером мы переписывались, и я как-то сорвалась на грубость – мне показалось, он меня упрекал в том, что и он у меня не первый мужчина. По крайней мере, я это восприняла так. «Эх, Лизка, зачем вы так себя не сберегли?», сетовал он. Как это было у меня? Я тогда реально ошиблась в человеке, принимая желаемое за действительное. Ему не была нужна семья, а я полагала – стерпится-слюбится. Не стерпелось. Пьянствуя с однокурсниками, я с тоской думала о необходимости вернуться ночевать к тому, кто не понимал меня. И однажды я предложила расстаться. Тогда в Парке Победы он сжал руками мою голову, я подумала – сейчас ударит. Победила жалость, я осталась еще на полгода. Самообман как северное небо обнажал солнце-душу, которая спрашивала у меня: «За что ты меня так, Лиза?». Приехав в конце лета с юга, я вернулась от него к себе. К слову сказать, близкие отношения у меня начались довольно поздно – в двадцать пять лет. Поэтому упреки Тони в «несдержанности» больно ранили меня.

 

Я попыталась выведать у Антона, что за страшную тайну о нем мне предстоит узнать. Он жестоко отомстил жене? Будучи зол на нее, притащил в дом и изнасиловал десяток девственниц? Он вор-рецидивист или убийца? Что такого могло быть в его прошлом, что он так бережно его хранит? Были еще намеки на его возраст. Он не раз спрашивал – ничего, что у нас пятнадцать лет разницы? Мне было все равно. Я не ревновала к его прошлому, я только хотела знать, что именно он желает мне раскрыть – и пока не может. «Вас надо подготовить, еще не время», заключал он.

Я ненавидела время. «Мы нужны друг другу», это он сказал в электричке. «Я хочу вас», звучало в моей голове, когда он обнимал меня на набережной. «Вы моя Вселенная, не могу без вас», признавался он у окна в больнице. «Я соскучилась по вашему запаху», писала я по инету. «Куда вы пропали?», беспокоился его мобильник. «Я ждала вашего смс целый вечер, и вышла на секунду в туалет», оправдывалась я.

 

Куда уж ближе? Когда я узнаю то, что черной тучей довлеет над ним?

 

Меня выписали. Он не смог меня встретить в тот день. Уехала с подругой, забросила вещи в общагу. Я чувствовала, мне было лучше выписаться в те дни – я больше не могла на расстоянии придумывать причины его сдержанности. Хуже всего то, что я постепенно влюблялась. Липла в чувствах, как муха в варенье. Вот одна лапка… другая. А там и радостный домохозяин вытащит меня из патоки, оторвав лапки.

 

Он позвонил вечером: «Как вы?» - «Отл. А мы долго будем на «вы»?» - «Всегда. Я так воспитан». Предложил сделать финскую визу и рвануть в Скандинавию. Я согласилась и вскоре мы вместе подавали пакет документов в визовый центр. Антон встретил у метро с цветами. Белые лилии до умопомрачения навевали ощущение сюрреальности. Осенний промозглый Питер – и нежные лепестки, которые я щупала замерзшими пальцами. Мужчины часто удивляются, зачем дарить цветы. Дарите! Это нежность, вместо поцелуя. А можно и вместе с ним.

После визового центра поехали в кафе. Нога еще ныла, но финская уха и смешной ежик Антона отвлекали от боли. В свои сорок пять он выглядел на тридцать. Живой, подвижный, в неизменной джинсе. Программист – создатель сайтов мог пожаловаться только на редеющую шевелюру, но меня это прикалывало.

 

«Можете меня постричь?» - «Могу!»; он протянул машинку: «Поедем к вам, потренируетесь!». И на эскалаторе впервые поцеловались. Он это делал жадно, втягивая мои губы, я же не спеша смаковала все – щеки, губы, подбородок, лоб. Жаль только, что эскалатор короткий и много зрителей.

 

У меня оказалось тепло, как в звериной норке. Было душно, и он открыл окно, занавесив шторы. Оказавшись рядом, смог меня обнять, прошептал: «Вы желанны, Лизка!». Я таяла. Мармеладный сироп стекал в нижнее белье, я не могла скрыть влечение. «Но мы не будем делать этого, пока…», охладил он мой пыл. Я изнемогала в истоме: «Но почему?» - «Всему свое время».

 

Усадив любимого на обшарпанный стул, я колдовала над ним с машинкой. Боялась повредить ухо или остричь, где не надо. Получилось, зря обкорнала виски, но затылок и низ вышли вполне сносно. Однако, он улыбнулся: «Я похож на новобранца из армии». Он был одновременно и такой мальчишка, и уставший, все понимающий мужчина. «Иди сюда», он привлек меня на постель подруги, с которой вместе снимали комнату. «Поцелуй меня в грудь» - я жадно впилась губами в сосок. «Не так. Знаешь, поцелуй ценен, если выполнен сухими губами, как и вино не лакают, а смакуют…». Я послушалась.

 

В этот момент вошла Аня. Смутившись, увидев нас вместе, сослалась на занятость и поспешно убежала в кино. Антон оценил деликатность и тоже ощутил неловкость. «Пожалуй, мы ее смутили, надо как-то загладить вину».

 

Ну а пока мы как школьники вышли из корпуса, взявшись за руки. На улице долго стояли, обнимаясь, смотрели на луну и звездное небо. Антон сказал, что раньше жил на параллельной улице, когда работал по первому диплому. Мы купили в местном магазинчике бутылку кагора, распили ее и, добавив еще, закусили блинчиками соседки. Поперек неба пролетел самолет. Антон обнял меня: «Знаешь, я управлял учебным самолетом» - «Летать – это здорово» - «Да».

 

Я плакала в его объятиях. «Искал тебя всю жизнь» - он не отвечал. – «Ты мне нужен» - «Ты тоже нужна мне. Но ты многого обо мне не знаешь» - «Что это, Антон? Что я должна знать?» - «Еще не время». Через время: «Ты счастлива со мной?» - после минутной паузы «Да». Я не была уверена, что плач не повторится. Это ужасно – быть с человеком, когда он и с тобой, и вне тебя. «Мне нужно личное пространство», его любимая фраза. Так и мне оно нужно! Я же творческий человек, свободолюбивая женщина. Но я и семейная, и домашняя тоже. Что такое случилось в его прошлом?

 

«Мне сорок пять лет. Я прожил большую часть жизни и уже в главном не изменюсь» - «Я не собираюсь вас менять» - «Но вы останетесь сама со своей любовью, а меня уже не будет..» (мы как-то рано начали говорить о детях) – «А что мне делать, когда вас не станет?» - «Не знаю». В этот момент мне стало особенно тоскливо. Я была одна на планете Земля со своей любовью, переживаниями и заведомым одиночеством. Даже с мыслью о возможных детях, которых очень хотела.

 

Вечером на подоконнике в общаге у меня натурально случилась ломка. Меня корежило всю и выворачивало наизнанку – найти своего человека, чтобы принять его со всей душевной болью и узнать, что у него закрытое прошлое и, кроме того, он старше тебя – не это парит, а то, что так мало в сущности остается обоим взаимного счастья. Немного же Бог отмерил. И я рыдала, уткнувшись носом в ночнушку – пока соседка не заворочалась в постели. Тогда встала и пошла реветь в туалет, натурально корчась, босая на полу в полумраке. Подташнивало, в итоге кагор весь вышел. Но мне полегчало и, приняв валерианку, я повалилась в постель. Как бы то ни было – я решила тогда, сколько суждено вместе, столько и суждено.

 

Истерика 3

 

Так или иначе – визу нам дали и мы поехали в Скандинавию. Мы с Игорем, его брат с девушкой. Марина пристально разглядывала меня в машине (Сергей был за рулем):

 

      - Тоже не местная?

 

      Девушка Сергея из Калуги, здесь по словам Игрека усердно приставала к его брату на предмет жениться. Сережа брыкался, так как недавно расстался с женой и честно говоря, перспективы отношений с девушкой не видел. Дело было не в том, что она младше на десяток лет, а в ее экспрессивности и патологической неспособности чувствовать деликатность моментов. Так, едва Серж прикорнул сзади, передав руль Игорю, Марина радостно завопила, что «спать мужикам она не даст» и, толкнув водителя так, что автомобиль сделал крен, в немыслимой позе стала пилить ногти.

 

      Приехав в Пуумалу, сняли по договоренности небольшой коттедж. Первый этаж напичкан техникой, второй под косым потолком с вставками из стекла, что позволяло любоваться небом. Перед домом плелась дорожка к озеру с маленьким причалом, где в стылой воде отдыхали лодки.

 

      Внизу вскоре уютно трещал камин, грелась гостеприимная сауна, наверху мы уединились с Игорем. Я почувствовала жгучее желание схватить его за полы махрового халата, повалить на кровать и спросить, хочет ли он меня. Игорь наблюдал борьбу мотивов в моих глазах и улыбался. Не выдержав, я потянулась к его шее губами. «Не время», мягко напомнил он. Было обидно, тем более, когда он разлегся на своей половине кровати и мгновенно уснул, жутко храпя всю ночь.

 

      Наутро мы поехали в торговый центр и накупили кучу безделушек. Марина крутилась около и жутко мешала комментариями. Однако на ужин она приготовила прекрасный суп, который умяли в два счета. Для нагруженных сумками голодных ртов это был настоящий подарок – наесться от пуза финской ухи, затем послушать мое пение под гитару и наконец, отдохнув в сауне, повалиться спать.

 

      Вечером поиграли в дартс и бильярд, сходили в соседний лесок полюбоваться на закаты над озерной гладью. Однако на обратном пути меня вдруг накрыло с головой: я разревелась от мысли, что он меня не хочет. Мне было так больно от этого, что я сотрясалась в рыданиях и всхлипывала, даже ощущая теплую руку Игоря на спине. Он не знал, что со мной делать. Я же не хотела, чтобы меня утешали.

 

      Перед сном он попытался поговорить со мной. Боясь, что сорвусь, я не смотрела в его сторону. «Хочу тебя, но с тобой не буду» - значит, так? Мне было обидно, и я сопела, сидя на кровати в красных пятнах на лице. Игорь внимательно так посмотрел – «Ты правда этого хочешь?» - «Конечно, хочу».

 

      То, что произошло потом, я не способна описать. Мой не первый мужчина был для меня первым. Штиль его нежности и шквал искреннего желания ошеломил меня. Я даже не старалась принять участие в этом действе – я была всецело его, и в нем, и он во мне. И мне в голову не приходило, что побудило его поступиться принципом «Близость как результат развития отношений, где-то через год». Я тихо млела, наслаждаясь полученным, долго ожидаемым счастьем близости с любимым человеком. Эгоистично же я поступила.

 

      Утром мы проснулись вместе. Вдвоем. Не было Скандинавии, пахнущего сосной коттеджа, спящих ребят внизу. Не было никого, даже Вселенная не мигала нам звездочками. Все затаилось, чтобы предоставить нас друг другу. Он проснулся также и долго смотрел на меня, а потом мы повторили кое-что из вчерашнего. После этого я спустилась вниз с сияющими счастьем глазами.

 

      - Ну-ну, - сказал его брат, разливая кофе.

 

      Вскоре собрались за столом – мне показалось, даже запахи и вкус привычной пищи изменился после единения с ним. Абсолютно все стало другим. Мир покачнулся, кокетливо вильнув перед глазами, я засомневалась в реальности происходящего.

 

      - Так, ей больше не наливать, - внес коррективы Игорь. Ребята разливали финскую водичку джин-тоник, напоминающую по крепости лимонад. Но я и не пила, Игрек просто не заметил за своей утренней рассеянностью. Впрочем, я тоже погрузилась в свое. И не заметила, из-за чего поссорились Марина с Игорем. Кажется, обсуждали мытье посуды и валили друг на друга, кто делает это чище и качественнее. Наконец, милый пригласил меня в сауну. «Но там же брат?» - шепнула я. – «Ты что, стесняешься?», улыбнулся он, «У нас нет друг от друга секретов». Стянув наверху трусы и лифчик, обвернулась полотенцем для сауны и вошла в парилку. Сквозь дверное стекло Игрек показал мне намек на обнаженку. Я разделась совсем и вошла к голым мужчинам (Марина отсутствовала). Игорь сидел на скамейке выше меня и нежно обнимал мои плечи. Мы внутренне мурлыкали как кот и кошка на солнце. Брат посматривал на нас и усмехался глазами. Они были душевно похожи и чувствовали друг друга хорошо. Мы поделились нашим счастьем, когда оно искреннее – его не жалко. Из сауны вышли в самом теплом расположении духа, приняли вместе с Игреком душ и сели за стол. Мне хотелось постоянно обнимать моего мужчину, но сдерживало присутствие ребят.

 

      Следующим утром Сергей уже вез нас обратно к границе. В машине я клевала носом, писала стихи и пыталась вязать очередной шарфик. Старалась упорядочить мысли; занозой осталась одна – он был близок со мной вследствие той истерики? Я просто не могла сдерживаться тогда. В Пуумале Игрек держался обычно, шутил и ухаживал за нами с Мариной, обливался холодной водой, выходил распаренный из сауны в махровом халате и пил финское пиво с детской крепостью. Но я чувствовала, что опередила события и будто вынудила его к решительным действиям. Расшатав тонкую грань, я нарушила личное пространство тонкой душевной организации дорогого человека.

 

      По возвращении мы сходили на концерт электронной музыки восьмидесятых. В темноте зала Игрек расслабился – вернее, напрягся. Я исподлобья наблюдала его мимику: очерченные скулы и костлявые шишечки пальцев красноречиво говорили о том, что он глубоко задумался. Мне казалось, он был в тот момент со мной лишь телесно. Крепкие раздумья подтвердились, когда я взяла его за руку – Игорь лишь слегка повернул ко мне лицо с мутным взглядом: что? Покачав головой, я прокрутила в уме картины его прошлой жизни. Что у него было с женщинами? Кто-то очевидно однажды больно ранил его – помимо жены даже. Или он однажды отчаялся? Он часто повторял с момента встречи, что желал бы познакомиться со мной раньше – когда ни у меня, ни у него еще никого не было. 

      После концерта попрощались, договорившись, что завтра приеду к нему на замечательный пирог, который он пек сам.

 

      Я ехала в метро и вспоминала наши объятия там, в Финляндии. Мне было так тепло и приятно просто думать о том, что у нас это было. Это произошло все-таки. Значит, он меня хочет. И, возможно, любит. Странные мы существа, женщины. Будучи счастлива с ним, вспоминала его странный взгляд, когда мы возвращались из поездки. Тогда он пристально посмотрел на меня в машине так, что стало не по себе. Он изучал меня, словно спрашивал, зачем я поторопилась? А может, мне просто показалось.

 

Истерика 4

 

      И вот я пришла к нему в гости на обещанный пирог. Игорь колдовал у плиты, стараясь соблюсти пропорции. Пирог вышел отменный, я облизала пальчики. Притащила бутылку «Феррари и Перрини», шампанское пускало пузырьки, мы смотрели на них, когда неожиданно выключился свет. «Принеси свечи», попросила я. Игорь ушел искать оставшиеся с нового года наборы. Потом я играла на гитаре, Игрек примостился на расшатанном табурете у окна. Подперев рукой щеку, смотрел на облетающие листья с клена. «Красиво», оценила я неповторимость момента. «Иди сюда», позвал он и усадил к себе на колено.

      Я обоняла его запах, чувствовала, как вспотела его майка, пока он трудился у плиты. Трогала жилки на его руках и понимала, что мне нужны эти пальцы, эта шея, даже мочки его ушей, его трепетная нежность и диски Павла Кашина, его печаль и грусть из прошлого. Мне был нужен он весь – естественно, добровольно. «Ты нужна мне», сказал он, подняв голову с глубоко вдумчивыми глазами – «Знаю. Ты мне тоже нужен» - «Берите!», шутливо сказал он и позвал меня в свою комнату (в смежной отдыхала его пожилая мама). Мы прошли в царство наградных грамот и дипломов, зону отутюженных рубашек и брюк, подписанных ящичков с радиодеталями, политых цветов на подоконнике, запутались в дебрях мягкого коврика и упали в изнеможении на неоправленную кровать с оранжевым одеялом. Мы жаждали друг друга.

 

      Вечером я поехала к себе. В интернете меня ждало письмо от некой «Miss Truly». Я отправляла свои резюме на курсы преподавателей английского языка и уповала на новые предложения по работе.

 

      «Hi, that can interest you somehow», начиналось письмо. Налив каркаде, я примостилась у компа, уютно поджав ноги.

 «D’U wanna know smth ‘bout your boyfriend?» с трудом разобрав в полусне аббревиатуры, не нашлась, как отреагировать. Прочитать? Посмотрим, что за бред.

 Далее шло понятнее по языку, но я, даже прочитав письмо дважды, еще не могла его осмыслить.

 

      «Dear, your friend has always had lots of girls almost everywhere. He fucks them in any positions he never practiced with you. I do really sorry telling you all this but you seem a very nice girl indeed to be worth truth». Мне потребовался кофе.

 «I am to open your eyes, let’s count. First, here are links to his page on the love-internet site. He’s still registered there. But don’t  you worry about this scoundrel, dear.

      Second, look at his parallel-girls’ pages /прилагались ссылки на страницы трех девушек/. How can you stand all that shit?

      Third and most important – hasn’t this villain told you ‘bout a pregnant woman in Pyatigorsk? Why is he so shy to open you his awful nature?»

 

      Я отхлебнула кофе, который застыл, плескаясь в гортани.

 

      «Now listen to me, dear – please do ask him why he’s so cruel with U to hide all those facts? Bye-bye! I am really sorry for you. A well-wisher»*.

 

      Вот и все. Я даже не знала, кто это прислал.

 

      Устало опустилась в кровать. Подружка опаздывала с работы, я была рада, что нахожусь одна.

 

      Конечно, я слазила по ссылкам. И действительно нашла его страничку на сайте знакомств. Он не особо расписывал себя, просто искал «девушку, женщину от двадцати пяти с желанием создать семью с детьми». Подсознание выхватило почему-то «от двадцати пяти», то есть нижняя планка на пять лет младше. Про семью и детей было не так обидно – сколько сам факт, что мы с ним обсуждали, что детей я пока позволить не могу, пока не закончу аспирантуру. А тут бац! Семью он хочет, вот как.

 

      Да и девахи, с которыми он раньше встречался, были ничего. Красивые, стройные, умные, творческие. «Я с дурами принципиально не могу», вспомнилась его фраза. Да уж. Дура – это я, получается. Ну я тоже переписываюсь с мужчинами и парнями. Но это другое дело – по учебе и творческим вопросам, по техподдержке там, когда комп или мобильник глючит. И никакого флирта, всяких «заек» там или «рыбок». Все строго по-деловому. Я-то могу отказать мужчине, а вот мужик всегда мыслит.. ну этим самым местом!

 

      Было горько и опустошенно на душе.

 

      Но самое главное – та женщина, которая ждет от него ребенка. Что у него с ней? Кто она ему? К сожалению, ссылки на ее страницу не было, оставалось только гадать, какое это имеет отношение к нашей с Игорем жизни?

 

      Игорь навестил меня на следующий день. Я не подавала виду, что все знаю. Чувствовала себя неважно, и хотела, чтобы все оказалось дурным сном. Игрек прокатил меня на велосипеде, привычно пошутив, как забавно не уметь кататься в моем возрасте.

      Я прижималась к нему всем сердцем и думала, что теперь делать. Душила горькая обида на свою наивность, его непорядочность, на тихое предательство анонима. «Что с тобой?», увидев мое перекошенное лицо, спросил он – «Голова болит». Мы вернулись домой, где Аня напоила меня крепким чаем с лимоном. Игрек смотался в туалет и удивился, почему мне так резко поплохело. «Ты не беременна?» поржал он. Я посмотрела на него с тихой злостью, и он ушел.

 

      Дальше я накручивала себя еще три дня, после чего приехала к Игорю и забрала у него свои вещи. «Ты чего?» удивился он. В ответ я показала ему полученное письмо. Он прочитал его молча и на мои выкрики:

 

      - Как же так, Игрек?!

 

 не ответил ничего. Его опущенная голова и погруженный в себя взгляд говорили о том, что письмо не лгало. Другое дело – кто его прислал.

 

      Я схватила сумку и гитару и убежала вниз по лестнице. Мчалась до самого метро, жалея, что нет ни сигарет, ни ножа, ни водки – я бы впервые хряпнула от души. Хотелось что-то с собой сделать, кажется, это называется аутоагрессия.

 

      «Так долго тебя искала, мой мальчик», шептала я под финским небом, любующимся нашими прикосновениями сквозь прозрачную вставку в потолке коттеджа – «Я тоже искал и нашел тебя», тихо ответил он и сжал меня сильнее.

 

      «Чтобы так больно разбиться..», пронеслось в моей голове. Я уже прекратила мчаться и тихо осела с вещами в каком-то заброшенном дворике. Лист клена хрустнул у основания и, пикируя, приземлился мне на голову. Остервенело сбросив его, я разревелась, злые слезы стекали полосами с внутренних уголков глаз на изгиб верхней губы. Было холодно, октябрьский ветер пронизывал мою походную курточку. Я жалась к стволу старого дерева, надеясь, что он спасет меня от жизненных невзгод. Хотя куда уж больше. Жизнь усердно хлестала меня по щекам: Лизка, не спи!

 

      Какой сон. Ах он, тактичный. Бережливый и заботливый. Берег меня, значит, чтобы добить позднее своими откровениями. А когда? Когда я окончательно привяжусь – ведь с каждым днем мы все более одно целое с ним…

 

      Я очнулась. Лохматая собака подошла и доверчиво тыкалась голодной мордой о сброшенный на землю рюкзак. Такая же дура, как и я. Тоже доверчивая. «А если бы это был какой-нибудь дрянной чувак? Если бы он в тебя чем-то запустил, собака?» пожалела я ее. Угостить псину было нечем, и она потрусила в подворотню.

 

      Мысли упорно возвращали к его виновато-угрюмому лицу, когда мужчина читал письмо. Он даже не отрицал написанное…

 

      Так вот что была за страшная тайна! Для которой он оттягивал близость! Для которой он меня берег, понимаете ли. Так, наверное, режут хирурги-интерны – сначала изучают проведение операции в медицинском атласе. Потом аккуратно протерев спиртом скальпель, осторожно делают первый надрез на коже. С интересом заглядывают внутрь человеческой плоти, обоняя запах свежей крови. Потом, согласно странице 256 учебного пособия, должны провести основные этапы грядущей операции. Но тут интерну внезапно приходит в голову мысль о том, что пациенту, видите ли, может быть больно. И он стоит так напряженно – со скальпелем наполовину внутри спящего под наркозом пациента и раздумывает, что ему делать дальше.

 

      Я механически достала из рюкзака и зашвырнула высоко в тополиные ветви подаренный Игорем стеклянный шар. Мы купили его в финской лавке древностей – стеклянный шарик, внутри которого на алое сердце ложились бесконечные снежинки-конфетти, если хорошенько встряхнуть шар. Сбоку был изображен влюбленный муми-тролль. Игорь сказал – «Это подарок из твоего детства», намекая на книжку Туве Янссон. Обрадовалась тогда как в свои шесть лет, когда мечтала о таком подарке.

 

      А тут я сидела одна – а этот предатель даже не проводил меня. Я пошла одна. Я всегда одна… И мне больше никого не встретить похожего на него. А он меня променял на других – ладно бы одну, так ему целый гарем нужен. Да мне плевать в сущности на его прихоть, я еще смогу… еще найду… возьму себя в руки… А вот не найду и не устроюсь, - я откровенно ревела под пристальными взглядами прохожих, в намотанном на нос финском шарфе, надушенная подаренным им натуральным экологически чистым парфюмом. Помня запах его рук и понимая, это часть моей души откололась и сейчас шлепает тапочками по старому ковру, ставит сковороду с прогорклым маслом на немытую плиту, заваривает походные травы и принимает душ, сидя на антискользящем коврике. А я здесь сижу. А интерн все соображает – оперировать или нет.

 

      И тут я в остервенении сжала кулаки, и, наплевав на мнение прохожих, заорала:

 

      - РЕЖЬ!!!

 

Опустошение

 

       Я первая не смогла. Позвонила через десять дней, больше не выдержала. Но, когда приехала к нему, оказалось, ему тоже было плохо. Он жутко выглядел после своих переживаний. На мгновение я пожалела о своей вспышке.

 

      - Я знаю, кто это прислал тебе. – Глухо сказал он.

 

      «Кто?» - «Марина».

 

      Хотелось ответить в духе письма: «What the hell you are talking about?!**».

 

      «Я понял, что это выгодно только ей. Лишь она одна знала всю правду» - «Правду?».

 

      Игорь выпил виски из домашнего бара и аккуратно вернул бутылку. Он во всем любил порядок. Я терпеливо ждала. После всего, что было, я уже никуда не торопилась.

 

      «Значит, так. Я говорю, ты меня слушаешь и не перебиваешь» - «Угу».

 

      «Марина мстит мне за неспособность меня соблазнить, когда познакомились с ней год назад в сети. На том самом сайте, ссылку на который тебе прислали. Она там выложила фотки, которые мне понравились. Временами виделись, ходили в кафе и на концерты. Потом она попыталась лечь ко мне в постель, я воспротивился, тогда она психанула. К тому времени она знала моего брата и решила охмурить его. Он искренне в нее влюбился, но теперь их связывает лишь постель. Однако, видимо, у нее свербила обида, поэтому она изощренно сообщила тебе «приятные новости». Не ожидала только, что я все пойму. Я уже сказал Сергею и он довольно резко с ней поговорил».

 

      Игорь отхлебнул из бокала. Он уже порядочно набрался.

 

      - А чего ты хочешь? – накинулся он на меня. – Я бы сам все рассказал. Если бы ты… если бы вы обе не поторопили меня таким образом.

 

      Я не перебивала. Чувствовала, развязка близко. Мне было не по себе от открытого ящика Пандоры. Было тоскливо от предвидения чего-то тяжелого.

 

      «Дальше. Девушки, о которых она упоминала – всего лишь мои неудачные попытки наладить личную жизнь за последнее время. А что, ты ведь тоже пыталась?», он мутными глазами посмотрел на меня. Я отвела взгляд. Мне уже не хотелось продолжения.

 

      - Что ты на меня не смотришь? Правды боишься?! – почти выкрикнул он. – Хотела истину – получай.

 

      Это прозвучало предупреждающе. Я съежилась.

 

      «Наконец, самое главное для тебя. Женщина с моим дитем под сердцем» - отпил немного - «Да, я хотел этого ребенка. Хотел, нереально хотел продолжения себя в этой жизни. Пусть не в моей, но хотел дать начало новой душе, воспитать маленького, чтобы показать мир родной кровинке. Мы ведь с тобой могли никогда и не встретиться. А я… он посмотрел на портрет на стене – не остаюсь студентом, знаешь ли». Я молчала; я не чувствовала так остро его возраст, как он. Для меня он как раз был мальчишкой в душе и надежным мужчиной в нашем общении с ним. Впрочем, будем ли теперь «мы» после таких откровений? Я боялась узнать правду – и мне ее открывали так интимно, словно это я – жалкий интерн, случайно допущенный в качестве зрителя на операцию по реанимации сердца. Сердца моего израненного, всегда сильного мужчины. Интерн затаился, понимая, что его здесь, мягко говоря, не ждали.

 

      «Короче, эта женщина живет в другом городе. Она искренне меня любит, как и ты. Другое дело, для меня она именно мать моего ребенка. Которого я возьму на воспитание, когда будет время отвыкания от постоянного материнского ухода.

      Мы договорились так: она будет приезжать и навещать ребенка. Но оставит его мне, зная, как это для меня важно. Не будет ревности, а с моей стороны будет поддержка и забота как малышу, так и посильная помощь его матери».

 

      Я открыла форточку. Пронзительный ветер ворвался в комнату, закачав абажур и пошевелив волосы на груди Игоря.

 

      «..и теперь она лежит на сохранении. Ее возраст и состояние здоровья таковы, что лучше находиться под наблюдением врачей», донеслось до меня из забытья. Мозг на мгновение отключился, сильно клонило в сон как в спасительную утопию.

 Игорь жевал лист салата, нервно разглядывая свои книжные полки. Я не знала, как поддержать его… их… Боже мой, да себя хотя бы для начала.

 

      - Все получится, - сама не знала, из какой смелости это вырвалось.

 

      Угрюмость Игоря сменилась откровенной досадой. Меня осенило: он же никогда мне не простит – такого предательства в такой важный для него момент.

 «Довольна, да, что настояла на своем? Что мы уже были близки – и что поверила гнусной доносчице, кто бы ни являлся под ее личиной?». Было нечего ответить, только бы пережить этот день. Только этот. И все.

      Для него это и вправду было все. Он сказал мне правду, открыл тайну и по законам жанра я должна была исчезнуть, испариться.

 

      - Убирайтесь! – прошептал он. Ему было плохо и больно.

 

      Я ушла в прихожую натягивать сапоги. Мне было плохо и больно.

 

      Держась за дверную ручку, я услышала затуманенным сознанием, как он схватил меня за плечи, резко их сжал: «Что же ты делаешь? Зачем ты так поступила..». Затем он увлек меня в комнату. Я не могла ничего сказать. Я была рада, что он рядом и во мне. Но нас объединяла общая боль, которая вуалью влачилась за нами, напоминая, что рано танцевать на столе канкан.

 

      Этой ночью я сделала ему больно, исцарапав его спину.  Боялась его потерять, поэтому вцепилась в него всеми силами. До утра я не могла заснуть, мне казалось – только я провалюсь в сон, как Игорь исчезнет. «Пусть, он мне нужен такой…», пробормотала я в забытьи, когда он разбудил меня. Стоял забитый ненужными событиями день, в котором еще не было нас.

 

      Приехав к себе, я не могла есть. Соседка Аня, с жалостью взглянув на мои синяки под глазами, спросила: «Пьянствовали?» - «Да», на большее меня не хватило. Я повалилась в постель и намертво уснула до самой ночи. Потом встала, попросила у соседей сигареты, выкурила три штуки и снова заснула. На этот раз до утра.

 

      P.S.

 

      Мы разрешили эту ситуацию. Вместе. После всего, что произошло, я посерьезнела и здоровски повзрослела. Впрочем, я давно хотела этого.

 

      Женщина моего мужчины несколько раньше срока родила ему прекрасного малыша, Игорь был счастлив. А я очень рада за них всех. Мать ребенка не отказалась от обещания передать сына на воспитание Игорю, в обмен на ее пожелание периодически приезжать в Питер навещать сынишку.

 

      Игорь превратился в натурального мальчишку – с его светлым ежиком на голове и подвижным телом он носится по квартире с идеями перепланировки, планами посадок на даче и прочими делами. Я даже не иронизирую – мой мужчина за главного, наш быт в основном на его совести, я же отвечаю за реализацию некоторых выдвинутых им идей.

 

      Я нисколько не ревную Игоря к его прошлому. Ужасно рада, что у нас есть настоящее. Мы пока не поженились, хотя и живем вместе. Я чувствую, пусть он насладится отцовством, пока я закончу учебу. Увеличить российский генофонд мы успеем, а вот наслаждение друг другом невозможно откладывать.

 

      И я бы рада еще что-нибудь вспомнить из наших проказ в прошлых жизнях или приколы в совместной настоящей – но Игорь, кажется, кричит из кухни, что кашка малышу может подгореть (его сын с некоторых пор уже живет с нами). А у него самого руки заняты – мастерит полки для запасов. Что ж, пойду, помешаю.

 

 ------------------

 

      * Hi, that can interest you somehow. – Это может вас заинтересовать.

 D’U wanna know smth ‘bout your boyfriend? – Хотите кое-что узнать о вашем парне?

 Dear, your friend has always had lots of girls almost everywhere. He fucks them in any positions he never practiced with you. I do really sorry telling you all this but you seem a very nice girl indeed to be worth truth. – Дорогуша, у вашего парня много девочек. Он *** хает их во всех позициях, которые не пробовал с вами. Мне жаль сообщать вам все это – но вы кажетесь милой и заслуживающей правды.

 

      I am to open your eyes, let’s count. First, here are links to his page on the love-internet site. He’s still registered there. But don’t  you worry about this scoundrel, dear. – Я всего лишь открою вам глаза. Давайте посчитаем: во-первых, вот ссылка на его сайт знакомств, он все еще зарегистрирован там.

 

      Second, look at his parallel-girls’ pages. How can you stand all that shit? – Второе, взгляните на страницы девушек из его параллельных романов. Как вы все это выносите?

      Third and most important – hasn’t this villain told you ‘bout a pregnant woman in Pyatigorsk? Why is he so shy to open you his awful nature? – Третье особенно важно – этот негодяй не сообщил вам о беременной от него женщине в Пятигорске? Что же он так постеснялся раскрыть вам свою ужасную сущность?

 

      Now listen to me, dear – please do ask him why he’s so cruel with U to hide all those facts? Bye-bye! I am really sorry for you. A well-wisher. – А теперь послушай меня, дорогая. Спроси его, почему он так жесток с тобой, что скрывает эти факты? Пока, мне вас действительно жаль. Доброжелатель.

 

      ** What the hell you are talking about?!  - О какой ерунде ты говоришь?

 

Другие произведения автора:

Три ужасные жизни на "А"

Веселое место

Демаркационная линия