Новые
Меню
29
Хоть убейся об стену. Этот сон, он снится постоянно. Светящаяся белая ниточка, на ней кольцо, кто-то держит эту ниточку двумя пальцами. Сейчас эти пальцы разожмутся, кольцо упадёт и разобьётся на мелкие осколки. И он просыпается. А между сном как вспышка: белый окровавленный снег... Что-то накапливается у него внутри, он ясно это чувствует. И он знает, что носить наплывающую тяжесть скоро станет трудно и что-то обязательно случится. Он протягивал руку всем, кто оказывался в подобных распрях с самим собой, стараясь удержать. И он знал, что пройдёт эта хандра, улягутся бури и осядет пыль внутренней борьбы. И по боку всё!
«Я пройду этот путь сам, вырывая разбежавшиеся в голове метастазы собственной смуты. Девять граммов в сердце... Никто их нам не вгонит, слишком легко всё получится. И не ори во мне, Воля-тринадцатый!.. Я сам знаю, чем аукнулась тебе эта командировка. Правильней сказать - ку-кукнула. Не жги мозг, Ваня! Ты скинешь с себя это состояние прежде чем вновь уедешь «туда». Ты справишься сам. Я сказал!
Послушай, Вождь Бледнолицых!.. Собери волю в кулак и покатай в ярости желваки на небритых скулах. И под звон бубнов и свирелей, приплясывая красивый танец вокруг горящих костров, ищи в себе новую реинкарнацию и вливай силу славянского духа в кровь. Ты - потомок сибирских славян со своеобразной культурой и народными верованиями, с традиционным рукопашным боем. Ты - потомок славянского единоверия-язычества и этнической религии. С её Сварогом и Дажьбогом, с Ярилой и Хорсом, со славянским богом грома и воинской доблести Перуном, и с памятью о дне Ивана-Купалы - празднике Солнца, зрелости лета и зелёного покоса. Мы живём на отцовской земле, внуки Сварога, славные дети... И только негромкие отголоски из глубин языческого мира донеслись до наших дней мелкими обычаями и обрядами. А может, он был прекрасен, тот мир!.. Иногда на человека накатывает чувство, что ты жил когда-то на этой земле только в другом образе. Может, ты был диким зверем, рвущим землю когтями, а может, маленьким жёлтым мотыльком, которого кто-то спас однажды от дождя. А может, ты был нудным комаром и тебя в ярости расплющили на руке, когда впиваясь острым жалом ты ненасытно пил чью-то кровь. Жуть, какую-то нагородил. Неужели я мог быть таким?.. Нет, не мог.
А может, ты потомок древнего народа - самодийцы, обитавшего в далёких веках в таёжной зоне Западной Сибири. Насыщенность до-русского этноса Сибири говорит о долгом формировании населения этих территорий и их истории. Хотя, все сибиряки являются пришлыми и статус причисления их к аборигенам считается условным. А может, ты шёл с казачьим отрядом Ермака на территорию Сибирского ханства и одержал победу в битве с ханом Кучумом на берегу сибирской реки Обь. «Пошёл Кучум царь с Чёрных вод на Обь реку, с детьми и со всеми своими людьми, где у него хлеб сеян... А сам я холоп твой, покиня кош на Ике озере, и пошёл на Кучума царя наспех, и день и ночь, и сшол Кучума царя на Оби на реке, выше Чат три днища, на лугу на Ормени, от Калмаков в дву днищах». Воевода Воейков встретился с Кучумом вблизи деревни Ирмени, на правом берегу реки Ирмень. Сам хан Кучум после битвы сумел спастись и «в судне утёк за Обь реку». Воейков организовал погоню на плотах, но ни на обских островах, ни в Ирменском и Караканском бору, ни в прибрежных камышах и тальнике хана не нашли. После создания под Новосибирском искусственного Обского моря в конце 1950-х годов, это место оказалось под водой.
Нет... Он по-любому был воином. Иначе, никак. И вместе с другами своими. Как я без них? Никак. Вот так вот!.. Лежишь ты сейчас и мучаешь голову глупыми мыслями. А войско твоё спит, раскинув руки и ноги в стороны, и пускает сны по подушке. Всё в мире относительно! Правда, мудрый Эйнштейн?.. Враги стреляют, друзья жалеют. Враги копят злость и несут разруху, друзья прощают и спасают по-крупному. Да и по мелочам тоже. Встал, встряхнулся, и опять душа попёрла. А пока накатывает. Психологи, хороша ваша наука, полезная она. Но разрешите мне самому. Я же знаю, что должен пройти через это один. Я вылезу».
- Доброе утро, Вань. Куда пропал? Не теряй меня, работы завал.
- Доброе утро. И чтобы всё было, и чтобы взаимно. Вперёд.
- Вот тебе и вперёд. Тебе веселее, там куча бравых ребят с тобой.
- Это хорошо, когда куча бравых ребят. Ты даже не представляешь, как это хорошо. Друг армейский висит у меня запросом в друзья. Капитальный друг. Колян. Нашёл он меня.
- Ну что! Рад я за тебя, Ваня. Это жизнь. Мы живые люди, и если ты думаешь, что кроме твоей войнушки ничего нет, то зря.
- Это друг, с которым мы крайнюю ложку еды пополам делили. Ты прав, жизнь не только войнушка. Я живу и вне её. Пока.
- Посмотрел я на фото, хороший твой друг. Удачи. Пока.
На сайте жёлтым огоньком на фото мигал Колян. Он вламывался своей харизмой к нему на страницу и в душу. И мощное, эмоционально-кричащее сообщение:
- Ванюха-а. Воля-я.
- Колян. Некогда писать, время поджимает. Мне на работу пора. Жди до вечера, - написал он Коляну и закрыл страницу.
Весь день он дёргался мыслями о том, что там написал ему Колян. Нестерпимо хотелось домой, а время, как назло в таких случаях, ползло медленной сонной черепахой.
- Вань, чё ты дёргаешься? - Федя надвигался на него тараном.
- На сайте друг армейский, Колян. Жуть, как хочется поговорить. Я вам, как-то рассказывал о нём.
- Армейский друг - святое, - Олег согласно кивнул.
Вечером, торопливо поплескавшись в ванной, он закинул в себя ужин и попросился:
- Наташ, я на сайт. Там друг армейский ждёт.
Колян мигал огоньком на сайте. Под фотографией с армейской наколкой на плече висела куча сообщений.
- Воля, это ты. Не знаю. Вообще-е!.. Эмоции бьют. Как я тебя искал. Братка-а!.. Как я тебя искал. А ты замутил на странице заголовок - Иван will to live, и попробуй тут, найди. Я перешарил всё, поисковик перевернул, в группах армейских всё проверил. У братишек спрашивал, с кем связь держал, и никто не знает о тебе. Полный ноль!.. Адрес ты давал, я писал туда, а ответа обратно не было. Пропал ты. Уже и мысля полезла нехорошая - неужели завалили? Я же знал, что ты не остановишься, перед дембелем тебя щёлкнули куда-то на заметку. Нашёл я тебя. Воля!.. Братка! Нашёл! Да я тебя только по этой наколке на плече бы нашёл. Посмотрел тут у тебя, почитал. Эмоции бьют, и не знаю как остановиться. Сука, до слёз!.. Простите все, кто тут почитает. Я братишку нашёл. Ванька, я рад. Заматерел, бычара. Я как увидел фотку, так сразу щёлкнуло, как кипятком по пяткам, ты это, точняк. Подумал, вдруг глюки уже полезли: фотка мутная и столько лет прошло. Вот так я искал тебя, Вань... Нашёл я тебя. Всё. Вань, не знаю я тут у тебя никого, зато я тебя знаю. Я нашёл тебя, братишка.
- Привет, Колян Батуров. А если проще - Батут. Сиди тихо и никому, нет меня пока. Просьба моя такая. Всё помню, Колян, одну землю ползком любили.
- Привет, Ванюха Неволин. А если проще - Воля. Сижу тихо и никому, нет тебя пока. Просьба твоя такая. И я никогда не забуду, одну землю бороздили до мозолей на пупу. Да и везде. Брат, мне никого не надо - я тебя нашёл. Радость у меня! Напиться, что ли? То ли Воля, то ли Неволя. Фотки армейские возьми у меня. Может, у тебя нет таких. Да сука, пл...! Праздник у меня сегодня. Прости, ругаюсь, иначе не высказать. В одной группе тут наши есть: Метеля, Гусь и Жук. Привет, передать?
- Нет меня пока, и не дразни. У нас с тобой много времени будет, обо всём поговорим. Пока, Колян. Завтра на работу рано вставать.
- Пока, Вань. Надеюсь на скорую встречу.
- А как иначе? Стопудово, встретимся.
Пытаясь уснуть, он лежал и обдумывал разговор с Коляном. Как назвать чувство встречи с дорогим тебе человеком? Рад - это не то слово, которое можно здесь применить. Это не просто радость. Это приобретение чего-то своего, которое ты потерял когда-то, а сейчас нашёл. Наташа молча наблюдала, заглядывая ему в глаза, а потом не вытерпела:
- Ты спать-то будешь? Выключай ночник.
- Наташ... Колян, это же... - он замолчал ненадолго. - Мы же с ним два года срочки рядом, вместе землю бороздили. И на Кавказе... Сопливые пацаны, и жить хотелось до ужаса.
- Я понимаю, но ты всё-таки успокойся. Ты не забыл, что я завтра последний день работаю?
- Крайний, Натаха. Крайний день ты работаешь. До последних дней нам с тобой очень далеко. Я рад, что ты дома будешь, тебе будет легче.
- Вань, я не говорила тебе раньше, а сейчас скажу. Вот была бы я мужиком, то я бы везде с тобой пошла. И дружба у вас мощная, мужская. Я тоже так хочу.
- Вот придумала! Ты и так со мной. Сынов нам рожай быстрее. Со мной она... Давай спать.
- Давай, Ванька мой.
- Твой-твой?
- Мой-мой. Спи уже.
Он закрыл глаза. Мысли об армейской жизни и встрече с Коляном взъерошили. В памяти всплыло давнее из срочной службы.
По приказу: «На выезд!» - привычно, обычно, ребята,
И вертушка на взлёт, и разгул диких бешеных гор.
Под ногами земля, а в руках крепкий ствол автомата,
И багаж за спиной, и глаза в одну точку в упор.
Нас подбросят винты, для разведки привычно в дорогу,
Тишина оглушит, и надёжней здесь друга плечо.
Про себя, кто-то молча помолится тихому Богу,
Кто-то резко вздохнёт, чертыхнётся опять горячо.
Не ругайся, молчи. Если выпало - значит так надо,
Крепче руки на ствол, знаешь сам, что получен приказ.
Знаешь сам - жизнь дороже, какие тут к чёрту награды,
Это время опять, видишь, выбрало всё-таки нас.
А закон у разведки один - молча тенью по краю,
И по связи послать: «Всё в порядке. На месте. Приём».
И вживаясь в приказ: «Выполняем!» Так близко до рая,
Только сердце стучит: «Всё в порядке, ребята, живём».
Нахлебались уже, по нутро навозили «Груз 200»,
И заряжена жизнь разрывной на прицеле ствола.
«Нас не надо жалеть», греет душу лишь маленький крестик,
И молчит тишина там, где тенью разведка прошла.
- Ванька... Я в двух словах прочитал как встречают друзей, и как им рады. Ваня, лучше бы я этого не видел. Прости. Мне нужно побыть одному. Не теряй, и дай в себя прийти. Может, неделю. Может, месяц. Мне никогда не испытать такой дружбы. Настоящей. А знаешь, почему? Потому что я не служил. Прости, Ванька.
- Тимоха. Чую я, как туман накрывает. И эта ниточка во сне всё качается.
- Вань, я сам падаю. Струна порвалась.
- Где твоя струна? Давай её сюда, щас прикрутим. Где лопнула?
- В душе. Раньше там пело, мелодия была. У тебя такие друзья! А меня внутри всего колотит.
- Пусть поёт твоя мелодия. Всё плохое выпускай и впускай музыку. А вообще... Слушай, Тимоха. Что-то надоело мне всё. Ты не умеешь ценить друзей так, как ценю их я. Завтра зайдёшь на сайт, а страницы моей нет. Надоело.
- Вот ты как? Вот ерунды-то напорол. Ваня... Угрожаешь, что страницу грохнешь? Грохай сейчас. Давай!
- Нет, пока не буду, у меня тут интерес. Колян вон пришёл, ты здесь. Музыки надо? Я спою. Я хочу быть с тобо-й.
- Грохай, я сказал!
- Я так хочу быть с тобо-й, и я буду с тобо-й.
- Хорошо, тогда удаляюсь я.
- В комнате с белым потолком, с правом на надежду-у.
- Песни поёшь? Пьяный, что ли? Неволин, гад ты конченный. Я грохну свою страницу.
- Тогда - положите меня в русской рубашке-е, под иконами у-ми-ра-ать.
- Есть у тебя друзья, и пусть будут. А виртом быть я больше не хочу. Понял? Общайся со своим другом.
- Всё. Я вышел. Всего тебе, Тимоха. И делай тут, что хочешь. Поклон до земли! За всё!
- За девять, сука, месяцев, со мной разговаривать по телефону нельзя. Всем, сука, можно, а мне нет. Это неуважение! Дружи с ними, давай. И всё отлично! Счастья тебе. Я был только виртом в твоей жизни. Я, сука, враг! Враг для Родины, которую ты защищаешь!.. Пустое место я. Сука, ноль! Снова ноль! Дай мне время, Ванька.
Заскочив утром на сайт, он прочитал привет от Коляна и оставил ему пару своих. Взглянув на фотографию Тимохи, тот мигал ещё огоньком, он успел ответить и ему.
- У-у... Как у нас тут всё запущено. Это тебя защищают, семью твою защищают. И ты не враг Родине, ты её любишь. Ты любишь всё, что тебя окружает. Свой маленький городок, свои горы и горные реки. Ты любишь простор, который вокруг тебя. Поедешь сегодня, так оглянись и посмотри на ту красоту. Это и есть твоя Родина, которую надо кому-то защищать.
- Иди и общайся со своим другом. А меня не трогай.
- Тимоха, а ведь сильные тоже плачут. Хочется сказать тебе много, а я набираю буквы и стираю.
- Все плачут. И не говори сейчас, если тебе трудно. Вань, я буду рядом. Пока.
- Давай. У меня тяжёлый рабочий день будет. Пока.
Подходили выходные дни, на которые они планировали выезд с ночёвкой на реку. На сайте он сообщил Коляну о предстоящем отдыхе и со смехом спросил:
- Колян, а слабо дунуть ко мне на машине? Подумаешь, каких-то шестьсот километров. Тем более по дороге всё, ты даже до города гнать не будешь.
- Да запросто. Неужели ты думаешь, что я не хочу встречи? Кидай координаты и время, - прислал ответ Колян к его великому удивлению.
- Неужели? У меня даже сердце тукает. Кидаю месторасположение, а ты вспоминай как по карте надо работать. Буду на речке в пятницу и оттуда сразу позвоню. Давай, Батут. Жду.
- Давай, Воля. Я до обеда в пятницу двину к тебе. Жди.
Сердце учащенно билось, а в душе скребло от одной только мысли, что скоро они встретятся. Разве можно отключить собственный пульс, чтобы он не стучал в виски, взрывая эмоций? А ты - мужик! Ты давишь в себе эти порывы и хапаешь ртом воздух, пытаясь успокоить их в ночной тиши. Вытирая пот со лба, ты судорожно вытаскиваешь из памяти обрывки эпизодов своей жизни, прожитые с тем, кто был с тобой когда-то рядом. Такой вот своеобразный груз далёких воспоминаний.
«Ты приезжай, Колян, пусть у тебя получится», - думал он, засыпая.
- Привет, Вань. Я пока в сторону отойду и без обид. Я же понимаю. Появился человек, с которым ты ложку каши делил. Все другие в сторону.
- Чё ты прыгаешь? Тебе, это надо? Мне нет. Встань рядом и стой. Понял?
- Не ори на меня!
- Я не ору. Я уже плачу от тебя. Дурак ты совсем стал, Тимоха.
- Наверное, я и правда дурак.
- А какого ты... Ерунду всякую пишешь. И не зли, а то я орать много буду.
- Кричи, ори. Я давно спокоен. А ты иди к друзьям своим.
- Не вижу я, что ты спокоен. И не слышу.
- Спокоен я!
- Не слышу. Громче, я сказал!
- Не командуй, я тебе не дрессированный пудель. Тебя ещё один друг нашёл. А я тут один. Все друзья, которые были, фуфло в сравнении с тобой. И друг твой армейский скоро приедет, я знаю. Мне не довелось испытать такой дружбы, я не служил по здоровью.
- Горько мне от твоих слов, Тимоха. Неужели настанет день, когда я тоже стану фуфлом? Друг мой далеко, возможно и приедет. Может, и встретимся. Я так хочу.
- Ты - фуфлом? Вань, я не знаю, время покажет. Может, я фуфлом буду. Никто не застрахован.
- Поехал я по делам. А ты скажи потом, когда я фуфлом стану. Хоть погрущу. Странная, эта твоя страна - Фуфляндия.
- Ты свободен, делай что хочешь. Только запасным другом я не буду.
- Когда прыгаешь с парашютом, то впереди есть запасной и на него вся надежда. Бывает, что основной не раскрывается или получается схождение с тем, кто летит рядом. И тогда вся надежда на запасной, он становится самым основным. Его можно раскрыть, упасть жёстко, но остаться живым. Видишь, как простые понятия могут быть истолкованы иначе, чем ты думаешь.
- А в спорте, кто главнее? Тот, кто на скамейке запасных, или тот, кто в команде?
- Не грузи. Я не про хоккей-футбол, я со своей башни высокой сужу. Тот, кто сидит на скамейке запасных, обязан в нужный момент стать основным. Так понял?
- Вань.
- Чё?
- Да ничё!
- Пока, Тимоха. И не теряй на выходных, меня не будет дома.
Наступила долгожданная пятница. Они собирались за город, всем реально нужен был небольшой отдых. Изнуряющая жара, летние занятия и учения на полигоне закоптили их так, что коричневый загар покрывал всё тело и даже лицо, оставляя светлую полоску от косынки на верхнем краешке лба. Быстро раскидав нужный груз по багажникам, они усадили семьи в машины и, наконец-то, скомандовали друг другу - по коням. Остановились на полянке возле небольшого березняка, метрах в двадцати от воды. Предвечерний час, с реки тянуло приятной свежей прохладой. Развернув походные палатки, они развели костёр и кинули на мангал шашлык. Он достал из машины туристический стульчик, специально взятый с собой, и усадил Наташу поближе к костру.
- Дай надену тебе носки. И куртку армейскую. И не лезь, я сам. Запахнём её на пуговки, - он упаковал Наташу, чтобы она не простыла.
- Ой, Неволин, - пропел Пашка. - Натаха, сейчас он платок тебе ещё повяжет и порядочек.
- Да ну его. Говорю же, что жарко мне, а он не слушает.
- Где? - закричал он в трубку позвонившему Коляну. - Понял я. Ты будешь, примерно через час. Давай, Батут. Жду. Проедешь село, потом ещё километров пять и заправка. На первом повороте от неё заворачивай к реке. Проедешь кусты, и увидишь машины. Добро? - он стоял у костра, задумчиво покачиваясь из стороны в сторону.
- Чё, Ванька, мотает? - наклонив плечо, Олег встал рядом, чтобы удержать этот маятник.
- Не могу. Вобще-е! Колян... Разве я знал, что так быстро увижусь с ним.
- Вань, а чё Ясень с нами не поехал? Чё сказал? - спросил Олег.
- Обустраивается он. Сказал, что ремонт в квартире надо делать.
- Надо бы помочь. А Хан с Игорем?
- Те по девчонкам рванули.
Они смолотили первую партию шашлыка, и вторая была на подходе, а Коляна всё не было. Он встал и нервно прошёлся туда-сюда, заглядывая на дорогу. Вернувшись, он присел к костру и подбросил дров, поправив их сучковатой палкой.
- Вань, едет, - кивнул Федя в сторону дороги.
Его подкинуло вверх: по дороге, ведущей от трассы к реке, шла серебристая «тойота». Уперев руки в бёдра, он напряжённо вглядывался в приближавшуюся машину. В носу противно защипало, густой комок в горле выдавал его внутреннее напряжение. Он с волнением подумал, что он, здоровый и взрослый мужик, сейчас может пустить слезу. Машина остановилась, из неё выпрыгнул Колян и, растопырив ручищи, пошёл на него.
- Ванька-а. Воля-я...
- Батут. Колян, - у него сорвался голос.
Они не смогли больше сказать ни слова. Стиснув друг друга в руках, и уткнувшись друг в друга, они стояли и молчали. У обоих тряслись губы и блестели глаза, и они это не прятали. У костра воцарилось молчание, и даже детки молча посапывали у ребят на коленях.
- Ванька, как я искал, - Колян немного отстранил его от себя. - Дай хоть посмотрю на тебя. Слёзы? Да хрен на них, пусть текут.
- Батут, я всегда помнил тебя. Все эти годы.
- А я искал. Честно говорю, ну никакой зацепки. Даже мысль была, вдруг завалили. Правда. Нашёл я тебя, братуха. Теперь всё. Теперь я спокойный.
- Опаньки! Какие мужики! - из машины Коляна вылез мальчик лет трёх и подошёл к ним, он присел перед ребёнком. - И кто это у нас?
- Димка, сынок мой. Дима, поздоровайся с дядькой. Это мой друг, дядя Ваня.
- Пливет, - тихо сказал малыш.
- Привет, мужичок, - он взял Димку на руки. - Дружить будем?
- Бутим.
- Давай, Колян, знакомься. Ребята, их жёны. Это моя Наташа, - он с шумом выдохнул воздух и прижал Димку.
Парни обступили Коляна, знакомились и здоровались, пожимая ему руку.
- Я сразу извиняюсь, если что не так. Растерянность, сами понимаете.
- Паркуй ближе машину, - он повернулся к Димке. - Ты у меня посидишь? Сейчас папка машину поближе подгонит. Видишь, сколько тут девчонок. Будешь с ними играть?
- Да, - малыш с интересом смотрел на маленьких девочек. - Буту.
Стемнело... Они сидели у костра и разговаривали. Уставший Димка уснул у него на руках. Олег подбросил дров в костёр, чтобы ярче горел, и женщины пошли по палаткам укладывать дочек.
- Вань, давай его мне.
- Сиди, Колян. Наташ, ты тоже спать? Давай, помогу тебе.
- Неси Димку в палатку, - шепнула ему Наташа, вставая со стула.
- Когда ждёшь? И кого? - Колян улыбнулся на крупно округлившийся животик Наташи, спрятанный в армейской куртке.
- В конце сентября. Пацанов, два их там у меня.
- Молодец, Вань. Круто. Ещё есть?
- Нет, первые.
- А у меня сынок вот, три года. Две недели назад отсудил его у бывшей, теперь со мной живёт, - Колян задумчиво посмотрел в темноту.
- Как отсудил? - он удивлённо взглянул на друга, ребята тоже переглянулись.
- Мама наша с китайцем спуталась, экзотики захотела. Вот я её и в расход по полной. Развёлся и сына забрал. Если желает, то может и в Китай с ним валить. Нам по барабану.
- Колян, я даже не знаю, что сказать.
- А ничего не говори. Всё прошло, перегорело. Нам с сыном хорошо, теперь мы маму будем искать. Пусть она с ребёнком будет, приму за своего. Это даже лучше было бы.
- Погоди-ка, я унесу Димку.
Он унёс мальчика в палатку к Наташе и положил в середину, оставляя место у стенки для Коляна. Наташа прикрыла Димку одеялом. Она слышала разговор и была слегка шокирована.
- Вань. Ну как так? - шепнула она.
- Не знаю, Наташ.
- Я одеяло принёс, у меня всё с собой, - Колян подал одеяло в палатку.
- Давай, лишнее не будет.
Уложив мальчика, они вернулись к костру. Парни сидели молча, не нарушая их разговора. Все понимали, как дороги такие встречи.
- Ладно, Вань, хватит про меня. Про себя давай. После дембеля сразу попал, куда позвали?
- Сразу. Курсы, лейтенантские погоны. И пошло-поехало. Теория, смешанная с практикой. Тогда же быстро всё было, офицеров не хватало.
- Ясно. Про себя я писал тебе. Работаю инкассатором, деньги крупные вожу. А ты ещё в учебке сходу в службу влился, сам терпел и мне помогал. Помнишь, как в первой рукопашке тебя качок два раза уделал? Вроде как, учитесь отражать атаки. А в третий раз ты его так в лоб сделал, что он нашатырь нюхал. Меня тогда рядом делали, а ты весь зелёный стоял. Помочь-то нельзя, сам я должен отбиться.
- Помню. Старлей тот потом при встрече улыбался всегда.
- А помнишь нашего капитана - наступило братцы время и настал великий срок, нацепить берет на темя и полоски поперёк.
- Помню, как забыть. Я несколько раз ездил туда и встречался с ним, пока бригаду не расформировали. И разговор наш на призывном помню, слово в слово. Помню как ты боялся, что в другие войска загребут, - он помешал дрова в костре.
- Вань, а помнишь, как нас первый раз с АН-ки выкидывали? Первый прыжок учебный, а второй с полной боевой выкладкой. А потом принимали в парашютисты, береты и тельники уже законно наши были.
- C АН-ки когда прыгаешь, то весь прикол там, как бы заклёпки по борту не пересчитать, - вклинился в разговор Олег.
- У нас Гусь нехило заклёпки посчитал. Здорово он тогда струхнул. Говорил потом, что мысль сразу стукнула: хоть бы не зацепиться, а то буду с АН-кой за спиной летать, - улыбнулся Колян.
- Помню, Колян. Зимой, помню, прыгали с кукурузника. Порог скользкий был, ну и решил я подальше оттолкнуться и прыгнуть. Поскользнулся, пошёл к земле вниз головой и увидел стабилку. Страх, не передать. Молодые же были. Толкаешься с борта в бездну и видишь брюхо самолёта. Прыжок, и чувство свободного полёта.
- Есть примета, что перед прыжком бриться нельзя. Я думал, что фигня и побрился. А на прыжке стропы так захлестнули руку, что приземлился весь в крови. Заклёпки не пересчитывал, а у ребят случалось, - Федя отошёл за дровами для костра.
- А ночные прыжки с АН-ки? Вот, где экстрим! - Пашка хохотнул в сторону. - Ночью приземление вообще не чувствуешь. Я калашом по челюсти получил, когда земля принимала. Там днём-то со страху про кольцо забываешь, а тут ночь и землю не видно. Мы с МИ-8 в основном прыгали, с АН-ки только поначалу.
- Так и мы тоже с МИ-8, - он обнял Коляна. - Да, Колян? И ночные были. Согласен, экстрим ещё тот. И особенно, если на выходе в воздушную яму попадаешь, тогда приходилось с колен вниз выныривать.
- Ночные, это жуть, хоть горшок сзади привязывай. Федь, достань по стопарю за встречу, - Олег глянул снизу вверх на стоявшего у костра Федю. - У нас на дневных у пацана основной не раскрылся. Дёрнул запаску, ушёл на землю, вроде нормально. Подбегаем, спрашиваем: «Ну и как, на запаске-то?» А он спокойно так: «Так же, как и на основном. Хрен ли нам!» А это его первый прыжок был.
- У нас с Коляном, - он ткнулся Коляну в плечо, - по два прыжка с красавца ИЛюхи-76 было. В то время, это был пик восторга. Затяжной двадцать секунд, высота тысяча шестьсот метров. Летишь, и сердце выпрыгивает. Вцепишься в кольцо и считаешь до двадцати. И пусть не гонят те, кто говорит, что не страшно. Страшно! На затяжном и в пот успеет кинуть, и мурашки от пяток до макушки кругами побегают. А когда парашют дёрнет, то хоть крестись и ори - спасибо небо, прими земля! А потом захлестнёт полёт, и «хочу ещё» в башке играет.
- Страшно, Ванька. Я летел тогда со сжатыми зубами и орал. И сам даже не понял от страха или от восторга.
- А мы мечтали о затяжном и никак не получалось. Потом всё-таки один раз с ИЛюхи скинули. Мы от ужаса так и не поняли тот прыжок, - Пашка расставил рюмки на раскладной столик. - Вот страхота-то. По первости тут и унитаз к себе привяжешь. Ну а чё, прыжок дело добровольное: хочешь - прыгай, не хочешь - выкинут.
- Нам тоже дали один затяжной с большой высоты, тоже разок с ИЛюхи кинули, - Олег с тоской посмотрел в звёздное небо.
- У нас тоже пара прыжков с ИЛюхи была, с разной высоты, - Федя поднял рюмку, остальные тоже потянулись за своими. - Давайте, за вашу встречу.
- Я уговариваю их в клубе прыгнуть, там от трёх-четырёх километров высота, - Пашка подал Коляну шашлык.
- Уговорились прыгнуть? Я там тоже привёз водочку и шашлык.
- Не-а, пока не сговорились, - повернулся Пашка к Коляну. - Ещё два дня тут будем. Всё съедим, не переживай.
- Колян, а я вот всё вспоминаю, - он выпил, выдохнул воздух в сторону и, не закусывая, продолжил: - Помнишь, мы пасли их в ущелье трое суток? Зарылись тогда в кусты и ждали. Пожрать толком нечего, банку консервов на всех делили да снег ртом хапали. Дождались, дали координаты, а они влёт лупить. Наши с одной стороны, казбеки с другой, а мы посерёдке. Вот попадалово было! Летели оттуда, куда глаза глядят, лишь бы вылезти из этого месива. Сайгаки позавидуют. Сколько раз командирам в мыслях поклонились, что гоняли до мушек в глазах и научили бегать. Вылетели в какое-то захолустье в десять домов, а там наши стоят. И они ещё доскреблись: «Кто такие? Почему позиции оставили?» Аха, прям так и доложили: кто и откуда. Ну и дали мы им словесных люлей, вроде как сами догадайтесь. Догадливые оказались: «А, это ГРУша». А то не видно, что мазаные и в маскировке.
- Помню, жутко тогда ноги делали. Я маму с папой вспоминал, и холодный пот по спине струйком. Думаю: «Не дай Бог! А вдруг чё? И силы небесные помогите». Жить-то охота. Сколько пацанов в этих долбаных горах положили. Тяжёлая тема.
- Как-то мы с тобой в расходняке на сайте. Меня работа жмёт, а так поговорить хотелось. Пей, Колян.
- Эх, Ванюха! - Колян выпил и крякнул. - Мы с тобой с призывного бок о бок. Ванька-а, а скока мы друг друга перетаскали! А? Батут - условно раненый. Воля прёт, а до базы километра три. И прёшь ведь с передыхами. Или наоборот, раненый Воля едет и прутиком подстёгивает - иго-го. А Батут прёт. Ночью лезем ползком из разведки, а ротный нам нате пирожок слоёный. Ползти надо, а спецназ своих не бросает. Заваливаешь поперёк на спину и ползком, а до расположения - кукушек не слыхать. Или по снегу прёшь и борозда сзади. Эх! И поклон командирам. Ванька, а я бы тебя щас потаскал.
- Помню. Чуток поднимешься и ротный сразу орёт: «Чё, как гусаки вверх ...опой лезете? Всё, раненый на всю ...опу. Тащи!» Вскоре так научились ползать, что борозда в земле оставалась. Тоска. Так ведь, Колян?
- Вань, а тоска у нас одна была, - Колян оглянулся и заговорил полушёпотом: - Помнишь Ксюшу и Иринку? Как-то мы встряли у них на квартире, а потом от мужиков с балкона прыгали. Дом высокий, на фундаменте, подвал наполовину вверх торчит. Хорошо, что второй этаж был, да и зима, небольшие сугробы внизу. Я метался тогда по балкону, как бы ласты не поломать и дослужить достойно. А Воля молоток! Говорит: «Батут, прыгаем и группируемся. Вались на бок и катись ёжиком. Иначе схватка будет. Зашибём мужиков, а разборки нам не нужны».
- Да и девчонок подводить нельзя, - он улыбнулся. - Хорошие они были, ласковые.
- Ванька, а помнишь, как разведку с литёхой делали? «Духов» стерегли. Ночь просидели, а рано утром туман белый и тени тёмные по ложбине. Ничё не видать, но по-любому «духи». Ну и накрыли мы ту ложбинку. К обеду туман скис, мы пошли в разведку. Охота же поглядеть, чё там набили. Спустились, а там коровы лежат. Как дёрнули оттуда. Разведка, пл... Командиры потом за коров тех отбрёхивались: «Не наши побили, ищите». А нам люлей ввалили, и хорошо хоть на словах. Ещё и оборжали до слёз. Коровьи воины! А чё ругаться-то? Пацаны молодые были. Зато мяса тогда от пуза наелись, - Колян помолчал. - А вам удачи, ребята. Но тяжело же, Вань.
- Нормально, мы привыкли.
- Я слышал, что вроде нашу бригаду хотят восстановить. Кому пришло на ум её развалить? Я злой был. Её же пять лет назад грохнули.
- Я тоже слышал. Сейчас там автобат вроде стоит, но от бригады всё сохранили. Тренажи, тропу разведчика. Хоть сейчас запускай. Слухи идут, что восстанавливать будут. Никто не подтверждает, но никто и не опровергает. Может, шарахнуло кому-то в башку, что боевую бригаду завалили.
- Ты же был там после службы.
- Был раза три, пока бригада стояла. И в известный магазинчик заглядывал, - он повернулся к Коляну. - Девчонки там же работали поначалу, а потом куда-то пропали.
- Ну и как? Как девчонки?
- Рады были, особенно Ксюша. Целых два раза ещё радовалась, - он улыбнулся, вспоминая прошлое. - Да-а. Когда это было, по ранней молодости. Мне тогда ничего не надо было. Сам зелёный, какая там семья.
- Ясно дело. У них мужья и по ребёнку у обоих.
- Да, Колян... Есть что вспомнить.
- Там в одной армейской группе трое крутых десантов рвут за вопрос: надо ли считать десантом тех, кто не прыгал с ИЛюхи? Вроде тех, кто прыгал только с АНки и МИшки считать парашютистами. Вань, как понятия меняются. Ведь всегда СпН ГРУ и ВДВ братишки были и не делились.
- Мы и сейчас братишки. А кто брешет, так брехало заткнуть. Кто-то с ИЛюхи с высоты большой прыгал, а нас с вертушки с трёхсот метров над землей кидали. Там успей за парашютом досмотреть, открутиться и ногами землю принять. А бывает, вертушка на два-три метра над землей зависнет и вперёд, прыгай и ноги не сломай. Мы кровью и потом тельники заработали. И пусть попробуют ткнуть нас этим, - Пашку задел за живое этот вопрос.
- Ну, Колян, просто крик души. Чем всегда отличались ВДВ и СпН ГРУ от остальных? Тем что, надев берет, ты способен на всё. И это всё тебе по плечу. Нас в бригаде гоняли до мозолей и кровавых соплей, но эти сопли текли сами, нам никто их напрасно не вышибал. Если только в рукопашке, так по делу. Из бригад СпН ГРУ и ВДВ ребята уходят домой гордые и довольные. Уходят со слезами. И не потому, что им было плохо, а потому что уходить не хотят.
- Вот и я про то же.
- Вообще-то, десантом ещё называют морпехов, которые не совершают прыжков с парашютом. В Афгане ребята не прыгали с парашютами, а десантировались в основном с зависших вертушек. Кто-то решил, что по надуманным традициям десантники, это кто выходил из ИЛ-76. Спецназовцы ГРУ могут гордо называть себя десантниками, потому что прыжки с ИЛ-76 - это обязательная часть боевой подготовки. У кого-то вообще не было прыжков с парашютом и совсем не по его вине. А в Чечне он на равных загибался рядом с теми, кто хоть раз успел прыгнуть. Они не виноваты, что им не дали прыгнуть с ИЛюхи. Десантниками не становятся, ими рождаются. Десантник сидит внутри. Он мечтал служить в десанте и добился. Да он за берет и тельник в одиночку голыми руками положит. Колян, вспомни Грохота. Он не совершил ни одного прыжка, потому что на предпрыжковке получил травму и пропустил прыжки лёжа в госпитале. А в горах потом, он на равных со всеми стоял. Он с детства мечтал быть десантником и хотел совершить эти прыжки. А за берет и тельник мы порвём любого. Для нас это не просто вещи, которые даются за совершение прыжка. Для нас - это мечта, это часть души. Их нужно заслужить внутренне. Колян, мы служили там, где нам надели тельники и береты, И мы по праву называемся «летучими мышками» - десантом. А кто сомневается там у тебя, так пошли бы они...
- Спецназ ГРУ единственный из всех подразделений, который в боевой обстановке может носить форму разных частей: связистов, химиков, инженерных войск, - улыбнулся Олег. - Повышенный уровень секретности в местах дислокации СпН ГРУ.
- У нас прыжки, бывало, отменяли от того, что летуны отказывались летать пока им зарплату не выплатят, - добавил Пашка, с интересом слушая их разговор.
- У нас иногда прыжки организовывали только для офицеров. Ну, максимум, ещё сержантов брали. Перевёрнуто всё было в войсках, снабжение плохое, экономили на всём. Парни не виноваты, что не выполнялась программа боевой подготовки. Так что, нехрен нам делить, – высказал своё мнение Олег.
- Парашют и боевое снаряжение. Всё. И неважно с какой техники и как десантируются. Это зависит от условий и задания, - он поднял голову в небо. - Звёзды тут, как на ладошке.
- Может, там лжедесант треплом мотает? На второе августа такие выныривают. Берет и тельник надели, и в грудь: я - десантура! Они обычно на шпильку от прибора ППК-У палятся. Спросил, что это такое и всё, начинают путаться, - Федя разлил всем по половинке. - Десантник и спецназовец, как отче наш помнит номер воинской части и фамилии командиров. Давайте по третьей, не чокаясь.
И помолчали...
- Десантник... Бывает так, что жизнь у человека висит на волоске. А у десантника она висит на стропах парашюта, - нарушил он молчание.
- Парни рассказывали, что поймали как-то одного такого индейца, у которого семнадцать строп в парашюте Д6 было. Другой с парашютом эРДэшка прыгал, - Олег поставил пустую рюмку на столик. - А у одного снайпера прицел английский на СВД стоял. И куча зарубок, вроде крутой, нащёлкал столько. «Я - ГРУ», - орёт. А выяснилось в итоге, что он вообще не служил.
- Аха, - усмехнулся он в кулак. - А самое крутое, когда за рассказом о кровавой резне в Чечении узнаётся, что служил он на Камчатке. И комиссовали его из-за сотрясения мозга, которое ему деды подарили. Так-то мы не ходим второго августа, сами по-тихому празднуем. Вот закончится контракт, и в первое же второе августа пойду.
- Я хожу. Многие наши ребята после армии служат. Кто в ОМОНе, кто в СОБРе. Вот точно говорю, свежего всегда видно. Пара-тройка наводящих вопросов и понятно, ряженый он или реальный, - Колян задумчиво смотрел в костёр.
- Чё там шашлык? - Пашка глянул на Олега. - Олег, ты поближе, подай.
- Кстати, на эРДэшку часто кто палится, - Олег подал им дымящийся шашлык. - Закусывайте. И тогда хана им, этим лжедесантам. Пацаны спрашивают: «С каким парашютом прыгал, с Д-6?» Он говорит: «Да, десять прыжков было». Спрашивают: «А с парашютом эРД-54 прыгал?» Отвечает: «Да, классно». История была, один такой попался и его с пивного ларька десять прыжков с простынёй заставили отрабатывать. А боевой прыжок с эРД-54 все совершают. Куда нам без амуниции: чашки-ложки, трусы-носки. Лямки сгоняешь под задницу и вперёд.
- Канал «звезда» посмотрят и несут, что там увидели, - усмехнулся Федя.
- Да фары им вырубать, без свидетелей и наверняка. Добротный удар десантника ещё и память почистит. Особенно у людей в чёрном: «поздный вэчэр» или «поздный ноч», - завёлся Пашка.
- О, Паша, далеко тебя понесло, - улыбнулся он, вставая. - Второе августа святой день. Ты хочешь, чтобы второго августа в новостях был один криминал? Ты же понимаешь, если доведут, то словами не обойтись. Десантура не успокоится, пока не покалечит.
- Да, согласен, всё-таки бить людей как-то негуманно. Я за закапывание, Вань. А кого, ты сам знаешь.
- Всё, сгребайтесь по палаткам, девчонки мёрзнут без нас, - Федя устало потянулся. - Вань, вы сидеть будете? Третий час пошёл, скоро светать начнёт.
- Нет, мы тоже пойдём, у нас два дня впереди. Пошли, Колян. Палатка большая, места хватит.
- Вань, да мы бы в машине с Димкой. У меня там аэродром раскладывается.
- Пошли-пошли. Душно будет, так окошко-сеточку откроем. До трусов разденемся и спать. Пошли.
Наташа спала на краю, отвернувшись к стенке палатки. Димка откатился к другому краю, разбросав руки-ноги в стороны. Они с Коляном устроились посередине лицом друг к другу и говорили шёпотом.
- Колян, как с женой-то получилось?
- Да-а. Познакомились, понравилась. Думаю, что пора. Ей двадцать два было, мне двадцать семь. Женился, в трёшку привёл. Машина, денег хватало, сын родился. Жили нормально, я не обижал. Что с ней случилось? Наверное, он уговорил.
- Как выдержал? Никого не зашиб?
- Нам же нельзя драться, - улыбнулся Колян. - Рост сто семьдесят восемь, как у тебя, восемьдесят три веса, бить умею. Зашибу ведь. Оно мне надо? - Колян вздохнул. - Нет, Вань, спокойно всё было. Знакомые мужики сказали, что видели их в парке. Пришёл домой и вещи ей собрал. Иди и живи, раз экзотики захотела. Сама иди, а сына не отдам.
- А может, ничего и не было. Может, зря ты так? Надо было проверить.
- Было, Вань. С подругой на пару.
- Может, у него деньги большие?
- Да ну, какие там крупные деньги. Мы собирались трёшку там продать и переехать сюда в город. Теперь с Димкой поедем, к тебе буду ближе. Надо цены тут на квартиры пошарить, - Колян повернулся на спину и укрыл сына одеялом. - Всё нормально, Вань. Она думала, что я гнобить её буду. Нет. Меня, Колю Батурова, прошедшего СпН ГРУ и Чечню и оставшегося при этом спокойным, поменять на китайца.
- Где она теперь?
- По прописке в доме у матери. Там ещё сестра с мужем и двумя детьми. А живёт с китайцем в съёмной квартире, с парой таких же семей.
- Может, ты её как мужик не устраивал? Ну ты понимаешь.
- Мужик я не хилый, сам видишь, - Колян тихо хохотнул. - Всё у меня в порядке со здоровьем и со всем остальным. Думаю, что она у подружки на поводу пошла за компанию.
- Коля, а тебе её не жалко? - робко подала голос Наташа из-за его спины.
- Наташ, мы тебя разбудили? - он тоже повернулся на спину. - Уж очень поговорить охота.
- Жалко. Плачет и назад просится. А я думаю, это уже неуважение. Какая жизнь? Она от китайца домой шла ко мне и сыну. Противно стало, я не гулял от неё. Сын есть, дочку бы ещё и живи. А она резанула по семье. Теперь: «Прости, Коля, в голове всё помешалось». А я не верю, она в душу плюнула.
- Как её родители к этому отнеслись? - он молчал, спрашивала теперь Наташа.
- Мамаша её прибегала. Коля, Ниночка извелась вся. Прости её, дуру.
- Я не понимаю. Вдруг её, действительно, что-то не устраивало?
- Всё ты понимаешь, Наташа. Жить надо честно, вот и всё. Пять лет были вместе.
- Как же теперь ребёнок? И сам ты?
- Жизнь на ней не закончилась. Я даже не парюсь по этому поводу, без женщины не останусь. Только женюсь я теперь с пониманием, что мы с Димкой нужны. Спите, а то утомил я вас своими делами.
- Ничего не утомил, выспимся. А как ребёнок, Коля? Она же мать.
- А что ребёнок? В суде взяли во внимание причину, заработок, место работы, характеристику, условия проживания и прописку. Суд посчитал, что ребенку лучше жить с отцом. Она будет брать сына, когда захочет. Ты права, она мать и ребёнок ей дорог. Запрещать ей встречаться с Димкой я не буду.
- Коля, а мне её жалко.
- И мне жалко, но жить с ней я не буду. Жизнь вольная сейчас и многое не ценится. Я уверен, что и для меня кто-то и где-то сейчас ходит. Осталось только встретиться.
- Попробовать бы её простить, раз она так переживает. Переехали бы в город, сменили круг знакомых, обстановку, и всё забыли. Мужчины ведь тоже изменяют.
- Я нет, - буркнул он Наташе.
- Лежи тихо. Такой разговор тут, не знаешь, что и подумать.
- Ты говоришь правильно, но ты права с женской точки зрения. Женщине легче простить мужика, когда он сходит налево. Она плачет и переживает. Её унижает это, но семью она сохраняет. А ты посмотри теперь с мужской стороны. Редко какой мужик простит женщине измену. Я понимаю, если она жила с мужем и у них не сложилось, а потом она стала жить со мной. Так это нормально, она стала моей. А когда со мной живёт моя женщина и потом оказывается, что она не только моя, а ещё чья-то. Как жить? У мужиков своя психика и побороть её трудно.
- И что, нет возможности простить её ради ребёнка?
- Это неуважение к себе. Я не гордый, но плевать в душу не дам. Пусть даже это мать моего сына. Она теперь не жена мне, а чья-то чужая женщина. Я сказал и так будет.
- Колян, ты прав. Как мужик я тебя поддерживаю, как бы жёстко это не было.
- Вань, посуди сам. Где гарантия, что второго раза не будет? Человек дал понять, что не умеет дорожить семьёй. А если и плачет теперь, так ясен пень, в её ситуации только это и остаётся. Одной любовью сыт не будешь, надо и совесть иметь. Городок наш маленький, все истории на виду, и позорить себя я не позволю. Всё, закрываем тему.
- Не ошибайся больше. Я за тебя болеть буду.
- Знаю, Ванюха. Спите, уже светает. Мы поговорим ещё, только не на эту тему.
- А я бы поговорила на эту тему.
- Спи, Наташ, - он повернулся и прижался к её спине. - С реки прохладой несёт. Давай, погрею.
Утреннюю рыбалку они проспали. Все, кроме Феди. По самой рани, когда тонкой полоской над водой появился рассвет, Федя надёргал на уху пяток окуньков и пару небольших в ладонь сазанчиков. Пока они спали молодецким сном, Федя успел сообразить костёр и сварить вкусную ушицу. Дым от костра нехотя стелился по поляне, заползая запахами в палатки. Сонные, они потихоньку выныривали на свежий воздух, втягивая ноздрями наступившее утро. Где-то в стороне настойчиво и громко кричала ранняя кукушка, а над водой струился рассеянный туман, закрывая гладь реки белым полотном. Красота!..
- Федь, ты не ложился, что ли? - Пашка протёр глаза. - Ириша, пойдём, доча.
- Ложился. И встал уже. Умывайте щёки и зубы, завтрак готов.
Обычно, на вылазки на природу берётся специальный запас всякой кухонной ерунды. Ложки и вилки, тарелки, ведёрко с крышкой и старенький чайник. Закопчённый кострами и оттёртый речным песком, весь этот запас складывался в чистый мешок и добывался только в таких случаях.
Детвора играла возле берега на поляне, заросшей мелкой и непросохшей от утренней росы травой. Он заметил, как Наташа бросает прищуренный взгляд в сторону Димки. Тот перезнакомился с маленькими девочками и бегал босиком по речной отмели.
- Ты переживаешь? - шепнул он Наташе, наклонив голову.
- Я не просто переживаю, я шокирована. Так нельзя делать. Этот ребёнок, мальчик. Как он без мамы? Почему она думала о себе и своём китайце, и не думала о нём?
- Не переживай. Колян справится и воспитает хорошего сына. И жену найдёт, и мать Димке. Я верю.
За оставшиеся полтора суток они с Коляном о многом наговорились. Воспоминания вереницей катились из памяти. Весёлые, грустные, горькие... Это были их воспоминания, их прошедшая молодость. И не верилось. Рядом был всё тот же смеющийся Колян. Он шутил с ребятами и по-отцовски ухаживал за сыном. Бросая на него короткие взгляды, Батут незаметно подмигивал и улыбался. Он видел в Коляне главное: тот крепкий стержень, который вбили в них за два армейских года в спецназе, и этот стержень не сломается. Они прощались, не расставаясь душой и зная, что больше не потеряют друг друга. А зимой, под самый Новый Год, когда у них с Наташей будут сыновья, Колян приедет к нему в гости на пару дней. И приедет Колян не один, а с Димкой, с женой Женей и её двухлетним сыном Стасом.
- Как, Колян? - спросит он у друга, незаметно кивнув на Женю.
- Нормально, Вань. Мне нравится.
- Дай бог. А остальное сам приложишь.
Но это будет потом.
Хоть убейся об стену. Этот сон, он снится постоянно. Светящаяся белая ниточка, на ней кольцо, кто-то держит эту ниточку двумя пальцами. Сейчас эти пальцы разожмутся, кольцо упадёт и разобьётся на мелкие осколки. И он просыпается. А между сном как вспышка: белый окровавленный снег... Что-то накапливается у него внутри, он ясно это чувствует. И он знает, что носить наплывающую тяжесть скоро станет трудно и что-то обязательно случится. Он протягивал руку всем, кто оказывался в подобных распрях с самим собой, стараясь удержать. И он знал, что пройдёт эта хандра, улягутся бури и осядет пыль внутренней борьбы. И по боку всё!
«Я пройду этот путь сам, вырывая разбежавшиеся в голове метастазы собственной смуты. Девять граммов в сердце... Никто их нам не вгонит, слишком легко всё получится. И не ори во мне, Воля-тринадцатый!.. Я сам знаю, чем аукнулась тебе эта командировка. Правильней сказать - ку-кукнула. Не жги мозг, Ваня! Ты скинешь с себя это состояние прежде чем вновь уедешь «туда». Ты справишься сам. Я сказал!
Послушай, Вождь Бледнолицых!.. Собери волю в кулак и покатай в ярости желваки на небритых скулах. И под звон бубнов и свирелей, приплясывая красивый танец вокруг горящих костров, ищи в себе новую реинкарнацию и вливай силу славянского духа в кровь. Ты - потомок сибирских славян со своеобразной культурой и народными верованиями, с традиционным рукопашным боем. Ты - потомок славянского единоверия-язычества и этнической религии. С её Сварогом и Дажьбогом, с Ярилой и Хорсом, со славянским богом грома и воинской доблести Перуном, и с памятью о дне Ивана-Купалы - празднике Солнца, зрелости лета и зелёного покоса. Мы живём на отцовской земле, внуки Сварога, славные дети... И только негромкие отголоски из глубин языческого мира донеслись до наших дней мелкими обычаями и обрядами. А может, он был прекрасен, тот мир!.. Иногда на человека накатывает чувство, что ты жил когда-то на этой земле только в другом образе. Может, ты был диким зверем, рвущим землю когтями, а может, маленьким жёлтым мотыльком, которого кто-то спас однажды от дождя. А может, ты был нудным комаром и тебя в ярости расплющили на руке, когда впиваясь острым жалом ты ненасытно пил чью-то кровь. Жуть, какую-то нагородил. Неужели я мог быть таким?.. Нет, не мог.
А может, ты потомок древнего народа - самодийцы, обитавшего в далёких веках в таёжной зоне Западной Сибири. Насыщенность до-русского этноса Сибири говорит о долгом формировании населения этих территорий и их истории. Хотя, все сибиряки являются пришлыми и статус причисления их к аборигенам считается условным. А может, ты шёл с казачьим отрядом Ермака на территорию Сибирского ханства и одержал победу в битве с ханом Кучумом на берегу сибирской реки Обь. «Пошёл Кучум царь с Чёрных вод на Обь реку, с детьми и со всеми своими людьми, где у него хлеб сеян... А сам я холоп твой, покиня кош на Ике озере, и пошёл на Кучума царя наспех, и день и ночь, и сшол Кучума царя на Оби на реке, выше Чат три днища, на лугу на Ормени, от Калмаков в дву днищах». Воевода Воейков встретился с Кучумом вблизи деревни Ирмени, на правом берегу реки Ирмень. Сам хан Кучум после битвы сумел спастись и «в судне утёк за Обь реку». Воейков организовал погоню на плотах, но ни на обских островах, ни в Ирменском и Караканском бору, ни в прибрежных камышах и тальнике хана не нашли. После создания под Новосибирском искусственного Обского моря в конце 1950-х годов, это место оказалось под водой.
Нет... Он по-любому был воином. Иначе, никак. И вместе с другами своими. Как я без них? Никак. Вот так вот!.. Лежишь ты сейчас и мучаешь голову глупыми мыслями. А войско твоё спит, раскинув руки и ноги в стороны, и пускает сны по подушке. Всё в мире относительно! Правда, мудрый Эйнштейн?.. Враги стреляют, друзья жалеют. Враги копят злость и несут разруху, друзья прощают и спасают по-крупному. Да и по мелочам тоже. Встал, встряхнулся, и опять душа попёрла. А пока накатывает. Психологи, хороша ваша наука, полезная она. Но разрешите мне самому. Я же знаю, что должен пройти через это один. Я вылезу».
- Доброе утро, Вань. Куда пропал? Не теряй меня, работы завал.
- Доброе утро. И чтобы всё было, и чтобы взаимно. Вперёд.
- Вот тебе и вперёд. Тебе веселее, там куча бравых ребят с тобой.
- Это хорошо, когда куча бравых ребят. Ты даже не представляешь, как это хорошо. Друг армейский висит у меня запросом в друзья. Капитальный друг. Колян. Нашёл он меня.
- Ну что! Рад я за тебя, Ваня. Это жизнь. Мы живые люди, и если ты думаешь, что кроме твоей войнушки ничего нет, то зря.
- Это друг, с которым мы крайнюю ложку еды пополам делили. Ты прав, жизнь не только войнушка. Я живу и вне её. Пока.
- Посмотрел я на фото, хороший твой друг. Удачи. Пока.
На сайте жёлтым огоньком на фото мигал Колян. Он вламывался своей харизмой к нему на страницу и в душу. И мощное, эмоционально-кричащее сообщение:
- Ванюха-а. Воля-я.
- Колян. Некогда писать, время поджимает. Мне на работу пора. Жди до вечера, - написал он Коляну и закрыл страницу.
Весь день он дёргался мыслями о том, что там написал ему Колян. Нестерпимо хотелось домой, а время, как назло в таких случаях, ползло медленной сонной черепахой.
- Вань, чё ты дёргаешься? - Федя надвигался на него тараном.
- На сайте друг армейский, Колян. Жуть, как хочется поговорить. Я вам, как-то рассказывал о нём.
- Армейский друг - святое, - Олег согласно кивнул.
Вечером, торопливо поплескавшись в ванной, он закинул в себя ужин и попросился:
- Наташ, я на сайт. Там друг армейский ждёт.
Колян мигал огоньком на сайте. Под фотографией с армейской наколкой на плече висела куча сообщений.
- Воля, это ты. Не знаю. Вообще-е!.. Эмоции бьют. Как я тебя искал. Братка-а!.. Как я тебя искал. А ты замутил на странице заголовок - Иван will to live, и попробуй тут, найди. Я перешарил всё, поисковик перевернул, в группах армейских всё проверил. У братишек спрашивал, с кем связь держал, и никто не знает о тебе. Полный ноль!.. Адрес ты давал, я писал туда, а ответа обратно не было. Пропал ты. Уже и мысля полезла нехорошая - неужели завалили? Я же знал, что ты не остановишься, перед дембелем тебя щёлкнули куда-то на заметку. Нашёл я тебя. Воля!.. Братка! Нашёл! Да я тебя только по этой наколке на плече бы нашёл. Посмотрел тут у тебя, почитал. Эмоции бьют, и не знаю как остановиться. Сука, до слёз!.. Простите все, кто тут почитает. Я братишку нашёл. Ванька, я рад. Заматерел, бычара. Я как увидел фотку, так сразу щёлкнуло, как кипятком по пяткам, ты это, точняк. Подумал, вдруг глюки уже полезли: фотка мутная и столько лет прошло. Вот так я искал тебя, Вань... Нашёл я тебя. Всё. Вань, не знаю я тут у тебя никого, зато я тебя знаю. Я нашёл тебя, братишка.
- Привет, Колян Батуров. А если проще - Батут. Сиди тихо и никому, нет меня пока. Просьба моя такая. Всё помню, Колян, одну землю ползком любили.
- Привет, Ванюха Неволин. А если проще - Воля. Сижу тихо и никому, нет тебя пока. Просьба твоя такая. И я никогда не забуду, одну землю бороздили до мозолей на пупу. Да и везде. Брат, мне никого не надо - я тебя нашёл. Радость у меня! Напиться, что ли? То ли Воля, то ли Неволя. Фотки армейские возьми у меня. Может, у тебя нет таких. Да сука, пл...! Праздник у меня сегодня. Прости, ругаюсь, иначе не высказать. В одной группе тут наши есть: Метеля, Гусь и Жук. Привет, передать?
- Нет меня пока, и не дразни. У нас с тобой много времени будет, обо всём поговорим. Пока, Колян. Завтра на работу рано вставать.
- Пока, Вань. Надеюсь на скорую встречу.
- А как иначе? Стопудово, встретимся.
Пытаясь уснуть, он лежал и обдумывал разговор с Коляном. Как назвать чувство встречи с дорогим тебе человеком? Рад - это не то слово, которое можно здесь применить. Это не просто радость. Это приобретение чего-то своего, которое ты потерял когда-то, а сейчас нашёл. Наташа молча наблюдала, заглядывая ему в глаза, а потом не вытерпела:
- Ты спать-то будешь? Выключай ночник.
- Наташ... Колян, это же... - он замолчал ненадолго. - Мы же с ним два года срочки рядом, вместе землю бороздили. И на Кавказе... Сопливые пацаны, и жить хотелось до ужаса.
- Я понимаю, но ты всё-таки успокойся. Ты не забыл, что я завтра последний день работаю?
- Крайний, Натаха. Крайний день ты работаешь. До последних дней нам с тобой очень далеко. Я рад, что ты дома будешь, тебе будет легче.
- Вань, я не говорила тебе раньше, а сейчас скажу. Вот была бы я мужиком, то я бы везде с тобой пошла. И дружба у вас мощная, мужская. Я тоже так хочу.
- Вот придумала! Ты и так со мной. Сынов нам рожай быстрее. Со мной она... Давай спать.
- Давай, Ванька мой.
- Твой-твой?
- Мой-мой. Спи уже.
Он закрыл глаза. Мысли об армейской жизни и встрече с Коляном взъерошили. В памяти всплыло давнее из срочной службы.
По приказу: «На выезд!» - привычно, обычно, ребята,
И вертушка на взлёт, и разгул диких бешеных гор.
Под ногами земля, а в руках крепкий ствол автомата,
И багаж за спиной, и глаза в одну точку в упор.
Нас подбросят винты, для разведки привычно в дорогу,
Тишина оглушит, и надёжней здесь друга плечо.
Про себя, кто-то молча помолится тихому Богу,
Кто-то резко вздохнёт, чертыхнётся опять горячо.
Не ругайся, молчи. Если выпало - значит так надо,
Крепче руки на ствол, знаешь сам, что получен приказ.
Знаешь сам - жизнь дороже, какие тут к чёрту награды,
Это время опять, видишь, выбрало всё-таки нас.
А закон у разведки один - молча тенью по краю,
И по связи послать: «Всё в порядке. На месте. Приём».
И вживаясь в приказ: «Выполняем!» Так близко до рая,
Только сердце стучит: «Всё в порядке, ребята, живём».
Нахлебались уже, по нутро навозили «Груз 200»,
И заряжена жизнь разрывной на прицеле ствола.
«Нас не надо жалеть», греет душу лишь маленький крестик,
И молчит тишина там, где тенью разведка прошла.
- Ванька... Я в двух словах прочитал как встречают друзей, и как им рады. Ваня, лучше бы я этого не видел. Прости. Мне нужно побыть одному. Не теряй, и дай в себя прийти. Может, неделю. Может, месяц. Мне никогда не испытать такой дружбы. Настоящей. А знаешь, почему? Потому что я не служил. Прости, Ванька.
- Тимоха. Чую я, как туман накрывает. И эта ниточка во сне всё качается.
- Вань, я сам падаю. Струна порвалась.
- Где твоя струна? Давай её сюда, щас прикрутим. Где лопнула?
- В душе. Раньше там пело, мелодия была. У тебя такие друзья! А меня внутри всего колотит.
- Пусть поёт твоя мелодия. Всё плохое выпускай и впускай музыку. А вообще... Слушай, Тимоха. Что-то надоело мне всё. Ты не умеешь ценить друзей так, как ценю их я. Завтра зайдёшь на сайт, а страницы моей нет. Надоело.
- Вот ты как? Вот ерунды-то напорол. Ваня... Угрожаешь, что страницу грохнешь? Грохай сейчас. Давай!
- Нет, пока не буду, у меня тут интерес. Колян вон пришёл, ты здесь. Музыки надо? Я спою. Я хочу быть с тобо-й.
- Грохай, я сказал!
- Я так хочу быть с тобо-й, и я буду с тобо-й.
- Хорошо, тогда удаляюсь я.
- В комнате с белым потолком, с правом на надежду-у.
- Песни поёшь? Пьяный, что ли? Неволин, гад ты конченный. Я грохну свою страницу.
- Тогда - положите меня в русской рубашке-е, под иконами у-ми-ра-ать.
- Есть у тебя друзья, и пусть будут. А виртом быть я больше не хочу. Понял? Общайся со своим другом.
- Всё. Я вышел. Всего тебе, Тимоха. И делай тут, что хочешь. Поклон до земли! За всё!
- За девять, сука, месяцев, со мной разговаривать по телефону нельзя. Всем, сука, можно, а мне нет. Это неуважение! Дружи с ними, давай. И всё отлично! Счастья тебе. Я был только виртом в твоей жизни. Я, сука, враг! Враг для Родины, которую ты защищаешь!.. Пустое место я. Сука, ноль! Снова ноль! Дай мне время, Ванька.
Заскочив утром на сайт, он прочитал привет от Коляна и оставил ему пару своих. Взглянув на фотографию Тимохи, тот мигал ещё огоньком, он успел ответить и ему.
- У-у... Как у нас тут всё запущено. Это тебя защищают, семью твою защищают. И ты не враг Родине, ты её любишь. Ты любишь всё, что тебя окружает. Свой маленький городок, свои горы и горные реки. Ты любишь простор, который вокруг тебя. Поедешь сегодня, так оглянись и посмотри на ту красоту. Это и есть твоя Родина, которую надо кому-то защищать.
- Иди и общайся со своим другом. А меня не трогай.
- Тимоха, а ведь сильные тоже плачут. Хочется сказать тебе много, а я набираю буквы и стираю.
- Все плачут. И не говори сейчас, если тебе трудно. Вань, я буду рядом. Пока.
- Давай. У меня тяжёлый рабочий день будет. Пока.
Подходили выходные дни, на которые они планировали выезд с ночёвкой на реку. На сайте он сообщил Коляну о предстоящем отдыхе и со смехом спросил:
- Колян, а слабо дунуть ко мне на машине? Подумаешь, каких-то шестьсот километров. Тем более по дороге всё, ты даже до города гнать не будешь.
- Да запросто. Неужели ты думаешь, что я не хочу встречи? Кидай координаты и время, - прислал ответ Колян к его великому удивлению.
- Неужели? У меня даже сердце тукает. Кидаю месторасположение, а ты вспоминай как по карте надо работать. Буду на речке в пятницу и оттуда сразу позвоню. Давай, Батут. Жду.
- Давай, Воля. Я до обеда в пятницу двину к тебе. Жди.
Сердце учащенно билось, а в душе скребло от одной только мысли, что скоро они встретятся. Разве можно отключить собственный пульс, чтобы он не стучал в виски, взрывая эмоций? А ты - мужик! Ты давишь в себе эти порывы и хапаешь ртом воздух, пытаясь успокоить их в ночной тиши. Вытирая пот со лба, ты судорожно вытаскиваешь из памяти обрывки эпизодов своей жизни, прожитые с тем, кто был с тобой когда-то рядом. Такой вот своеобразный груз далёких воспоминаний.
«Ты приезжай, Колян, пусть у тебя получится», - думал он, засыпая.
- Привет, Вань. Я пока в сторону отойду и без обид. Я же понимаю. Появился человек, с которым ты ложку каши делил. Все другие в сторону.
- Чё ты прыгаешь? Тебе, это надо? Мне нет. Встань рядом и стой. Понял?
- Не ори на меня!
- Я не ору. Я уже плачу от тебя. Дурак ты совсем стал, Тимоха.
- Наверное, я и правда дурак.
- А какого ты... Ерунду всякую пишешь. И не зли, а то я орать много буду.
- Кричи, ори. Я давно спокоен. А ты иди к друзьям своим.
- Не вижу я, что ты спокоен. И не слышу.
- Спокоен я!
- Не слышу. Громче, я сказал!
- Не командуй, я тебе не дрессированный пудель. Тебя ещё один друг нашёл. А я тут один. Все друзья, которые были, фуфло в сравнении с тобой. И друг твой армейский скоро приедет, я знаю. Мне не довелось испытать такой дружбы, я не служил по здоровью.
- Горько мне от твоих слов, Тимоха. Неужели настанет день, когда я тоже стану фуфлом? Друг мой далеко, возможно и приедет. Может, и встретимся. Я так хочу.
- Ты - фуфлом? Вань, я не знаю, время покажет. Может, я фуфлом буду. Никто не застрахован.
- Поехал я по делам. А ты скажи потом, когда я фуфлом стану. Хоть погрущу. Странная, эта твоя страна - Фуфляндия.
- Ты свободен, делай что хочешь. Только запасным другом я не буду.
- Когда прыгаешь с парашютом, то впереди есть запасной и на него вся надежда. Бывает, что основной не раскрывается или получается схождение с тем, кто летит рядом. И тогда вся надежда на запасной, он становится самым основным. Его можно раскрыть, упасть жёстко, но остаться живым. Видишь, как простые понятия могут быть истолкованы иначе, чем ты думаешь.
- А в спорте, кто главнее? Тот, кто на скамейке запасных, или тот, кто в команде?
- Не грузи. Я не про хоккей-футбол, я со своей башни высокой сужу. Тот, кто сидит на скамейке запасных, обязан в нужный момент стать основным. Так понял?
- Вань.
- Чё?
- Да ничё!
- Пока, Тимоха. И не теряй на выходных, меня не будет дома.
Наступила долгожданная пятница. Они собирались за город, всем реально нужен был небольшой отдых. Изнуряющая жара, летние занятия и учения на полигоне закоптили их так, что коричневый загар покрывал всё тело и даже лицо, оставляя светлую полоску от косынки на верхнем краешке лба. Быстро раскидав нужный груз по багажникам, они усадили семьи в машины и, наконец-то, скомандовали друг другу - по коням. Остановились на полянке возле небольшого березняка, метрах в двадцати от воды. Предвечерний час, с реки тянуло приятной свежей прохладой. Развернув походные палатки, они развели костёр и кинули на мангал шашлык. Он достал из машины туристический стульчик, специально взятый с собой, и усадил Наташу поближе к костру.
- Дай надену тебе носки. И куртку армейскую. И не лезь, я сам. Запахнём её на пуговки, - он упаковал Наташу, чтобы она не простыла.
- Ой, Неволин, - пропел Пашка. - Натаха, сейчас он платок тебе ещё повяжет и порядочек.
- Да ну его. Говорю же, что жарко мне, а он не слушает.
- Где? - закричал он в трубку позвонившему Коляну. - Понял я. Ты будешь, примерно через час. Давай, Батут. Жду. Проедешь село, потом ещё километров пять и заправка. На первом повороте от неё заворачивай к реке. Проедешь кусты, и увидишь машины. Добро? - он стоял у костра, задумчиво покачиваясь из стороны в сторону.
- Чё, Ванька, мотает? - наклонив плечо, Олег встал рядом, чтобы удержать этот маятник.
- Не могу. Вобще-е! Колян... Разве я знал, что так быстро увижусь с ним.
- Вань, а чё Ясень с нами не поехал? Чё сказал? - спросил Олег.
- Обустраивается он. Сказал, что ремонт в квартире надо делать.
- Надо бы помочь. А Хан с Игорем?
- Те по девчонкам рванули.
Они смолотили первую партию шашлыка, и вторая была на подходе, а Коляна всё не было. Он встал и нервно прошёлся туда-сюда, заглядывая на дорогу. Вернувшись, он присел к костру и подбросил дров, поправив их сучковатой палкой.
- Вань, едет, - кивнул Федя в сторону дороги.
Его подкинуло вверх: по дороге, ведущей от трассы к реке, шла серебристая «тойота». Уперев руки в бёдра, он напряжённо вглядывался в приближавшуюся машину. В носу противно защипало, густой комок в горле выдавал его внутреннее напряжение. Он с волнением подумал, что он, здоровый и взрослый мужик, сейчас может пустить слезу. Машина остановилась, из неё выпрыгнул Колян и, растопырив ручищи, пошёл на него.
- Ванька-а. Воля-я...
- Батут. Колян, - у него сорвался голос.
Они не смогли больше сказать ни слова. Стиснув друг друга в руках, и уткнувшись друг в друга, они стояли и молчали. У обоих тряслись губы и блестели глаза, и они это не прятали. У костра воцарилось молчание, и даже детки молча посапывали у ребят на коленях.
- Ванька, как я искал, - Колян немного отстранил его от себя. - Дай хоть посмотрю на тебя. Слёзы? Да хрен на них, пусть текут.
- Батут, я всегда помнил тебя. Все эти годы.
- А я искал. Честно говорю, ну никакой зацепки. Даже мысль была, вдруг завалили. Правда. Нашёл я тебя, братуха. Теперь всё. Теперь я спокойный.
- Опаньки! Какие мужики! - из машины Коляна вылез мальчик лет трёх и подошёл к ним, он присел перед ребёнком. - И кто это у нас?
- Димка, сынок мой. Дима, поздоровайся с дядькой. Это мой друг, дядя Ваня.
- Пливет, - тихо сказал малыш.
- Привет, мужичок, - он взял Димку на руки. - Дружить будем?
- Бутим.
- Давай, Колян, знакомься. Ребята, их жёны. Это моя Наташа, - он с шумом выдохнул воздух и прижал Димку.
Парни обступили Коляна, знакомились и здоровались, пожимая ему руку.
- Я сразу извиняюсь, если что не так. Растерянность, сами понимаете.
- Паркуй ближе машину, - он повернулся к Димке. - Ты у меня посидишь? Сейчас папка машину поближе подгонит. Видишь, сколько тут девчонок. Будешь с ними играть?
- Да, - малыш с интересом смотрел на маленьких девочек. - Буту.
Стемнело... Они сидели у костра и разговаривали. Уставший Димка уснул у него на руках. Олег подбросил дров в костёр, чтобы ярче горел, и женщины пошли по палаткам укладывать дочек.
- Вань, давай его мне.
- Сиди, Колян. Наташ, ты тоже спать? Давай, помогу тебе.
- Неси Димку в палатку, - шепнула ему Наташа, вставая со стула.
- Когда ждёшь? И кого? - Колян улыбнулся на крупно округлившийся животик Наташи, спрятанный в армейской куртке.
- В конце сентября. Пацанов, два их там у меня.
- Молодец, Вань. Круто. Ещё есть?
- Нет, первые.
- А у меня сынок вот, три года. Две недели назад отсудил его у бывшей, теперь со мной живёт, - Колян задумчиво посмотрел в темноту.
- Как отсудил? - он удивлённо взглянул на друга, ребята тоже переглянулись.
- Мама наша с китайцем спуталась, экзотики захотела. Вот я её и в расход по полной. Развёлся и сына забрал. Если желает, то может и в Китай с ним валить. Нам по барабану.
- Колян, я даже не знаю, что сказать.
- А ничего не говори. Всё прошло, перегорело. Нам с сыном хорошо, теперь мы маму будем искать. Пусть она с ребёнком будет, приму за своего. Это даже лучше было бы.
- Погоди-ка, я унесу Димку.
Он унёс мальчика в палатку к Наташе и положил в середину, оставляя место у стенки для Коляна. Наташа прикрыла Димку одеялом. Она слышала разговор и была слегка шокирована.
- Вань. Ну как так? - шепнула она.
- Не знаю, Наташ.
- Я одеяло принёс, у меня всё с собой, - Колян подал одеяло в палатку.
- Давай, лишнее не будет.
Уложив мальчика, они вернулись к костру. Парни сидели молча, не нарушая их разговора. Все понимали, как дороги такие встречи.
- Ладно, Вань, хватит про меня. Про себя давай. После дембеля сразу попал, куда позвали?
- Сразу. Курсы, лейтенантские погоны. И пошло-поехало. Теория, смешанная с практикой. Тогда же быстро всё было, офицеров не хватало.
- Ясно. Про себя я писал тебе. Работаю инкассатором, деньги крупные вожу. А ты ещё в учебке сходу в службу влился, сам терпел и мне помогал. Помнишь, как в первой рукопашке тебя качок два раза уделал? Вроде как, учитесь отражать атаки. А в третий раз ты его так в лоб сделал, что он нашатырь нюхал. Меня тогда рядом делали, а ты весь зелёный стоял. Помочь-то нельзя, сам я должен отбиться.
- Помню. Старлей тот потом при встрече улыбался всегда.
- А помнишь нашего капитана - наступило братцы время и настал великий срок, нацепить берет на темя и полоски поперёк.
- Помню, как забыть. Я несколько раз ездил туда и встречался с ним, пока бригаду не расформировали. И разговор наш на призывном помню, слово в слово. Помню как ты боялся, что в другие войска загребут, - он помешал дрова в костре.
- Вань, а помнишь, как нас первый раз с АН-ки выкидывали? Первый прыжок учебный, а второй с полной боевой выкладкой. А потом принимали в парашютисты, береты и тельники уже законно наши были.
- C АН-ки когда прыгаешь, то весь прикол там, как бы заклёпки по борту не пересчитать, - вклинился в разговор Олег.
- У нас Гусь нехило заклёпки посчитал. Здорово он тогда струхнул. Говорил потом, что мысль сразу стукнула: хоть бы не зацепиться, а то буду с АН-кой за спиной летать, - улыбнулся Колян.
- Помню, Колян. Зимой, помню, прыгали с кукурузника. Порог скользкий был, ну и решил я подальше оттолкнуться и прыгнуть. Поскользнулся, пошёл к земле вниз головой и увидел стабилку. Страх, не передать. Молодые же были. Толкаешься с борта в бездну и видишь брюхо самолёта. Прыжок, и чувство свободного полёта.
- Есть примета, что перед прыжком бриться нельзя. Я думал, что фигня и побрился. А на прыжке стропы так захлестнули руку, что приземлился весь в крови. Заклёпки не пересчитывал, а у ребят случалось, - Федя отошёл за дровами для костра.
- А ночные прыжки с АН-ки? Вот, где экстрим! - Пашка хохотнул в сторону. - Ночью приземление вообще не чувствуешь. Я калашом по челюсти получил, когда земля принимала. Там днём-то со страху про кольцо забываешь, а тут ночь и землю не видно. Мы с МИ-8 в основном прыгали, с АН-ки только поначалу.
- Так и мы тоже с МИ-8, - он обнял Коляна. - Да, Колян? И ночные были. Согласен, экстрим ещё тот. И особенно, если на выходе в воздушную яму попадаешь, тогда приходилось с колен вниз выныривать.
- Ночные, это жуть, хоть горшок сзади привязывай. Федь, достань по стопарю за встречу, - Олег глянул снизу вверх на стоявшего у костра Федю. - У нас на дневных у пацана основной не раскрылся. Дёрнул запаску, ушёл на землю, вроде нормально. Подбегаем, спрашиваем: «Ну и как, на запаске-то?» А он спокойно так: «Так же, как и на основном. Хрен ли нам!» А это его первый прыжок был.
- У нас с Коляном, - он ткнулся Коляну в плечо, - по два прыжка с красавца ИЛюхи-76 было. В то время, это был пик восторга. Затяжной двадцать секунд, высота тысяча шестьсот метров. Летишь, и сердце выпрыгивает. Вцепишься в кольцо и считаешь до двадцати. И пусть не гонят те, кто говорит, что не страшно. Страшно! На затяжном и в пот успеет кинуть, и мурашки от пяток до макушки кругами побегают. А когда парашют дёрнет, то хоть крестись и ори - спасибо небо, прими земля! А потом захлестнёт полёт, и «хочу ещё» в башке играет.
- Страшно, Ванька. Я летел тогда со сжатыми зубами и орал. И сам даже не понял от страха или от восторга.
- А мы мечтали о затяжном и никак не получалось. Потом всё-таки один раз с ИЛюхи скинули. Мы от ужаса так и не поняли тот прыжок, - Пашка расставил рюмки на раскладной столик. - Вот страхота-то. По первости тут и унитаз к себе привяжешь. Ну а чё, прыжок дело добровольное: хочешь - прыгай, не хочешь - выкинут.
- Нам тоже дали один затяжной с большой высоты, тоже разок с ИЛюхи кинули, - Олег с тоской посмотрел в звёздное небо.
- У нас тоже пара прыжков с ИЛюхи была, с разной высоты, - Федя поднял рюмку, остальные тоже потянулись за своими. - Давайте, за вашу встречу.
- Я уговариваю их в клубе прыгнуть, там от трёх-четырёх километров высота, - Пашка подал Коляну шашлык.
- Уговорились прыгнуть? Я там тоже привёз водочку и шашлык.
- Не-а, пока не сговорились, - повернулся Пашка к Коляну. - Ещё два дня тут будем. Всё съедим, не переживай.
- Колян, а я вот всё вспоминаю, - он выпил, выдохнул воздух в сторону и, не закусывая, продолжил: - Помнишь, мы пасли их в ущелье трое суток? Зарылись тогда в кусты и ждали. Пожрать толком нечего, банку консервов на всех делили да снег ртом хапали. Дождались, дали координаты, а они влёт лупить. Наши с одной стороны, казбеки с другой, а мы посерёдке. Вот попадалово было! Летели оттуда, куда глаза глядят, лишь бы вылезти из этого месива. Сайгаки позавидуют. Сколько раз командирам в мыслях поклонились, что гоняли до мушек в глазах и научили бегать. Вылетели в какое-то захолустье в десять домов, а там наши стоят. И они ещё доскреблись: «Кто такие? Почему позиции оставили?» Аха, прям так и доложили: кто и откуда. Ну и дали мы им словесных люлей, вроде как сами догадайтесь. Догадливые оказались: «А, это ГРУша». А то не видно, что мазаные и в маскировке.
- Помню, жутко тогда ноги делали. Я маму с папой вспоминал, и холодный пот по спине струйком. Думаю: «Не дай Бог! А вдруг чё? И силы небесные помогите». Жить-то охота. Сколько пацанов в этих долбаных горах положили. Тяжёлая тема.
- Как-то мы с тобой в расходняке на сайте. Меня работа жмёт, а так поговорить хотелось. Пей, Колян.
- Эх, Ванюха! - Колян выпил и крякнул. - Мы с тобой с призывного бок о бок. Ванька-а, а скока мы друг друга перетаскали! А? Батут - условно раненый. Воля прёт, а до базы километра три. И прёшь ведь с передыхами. Или наоборот, раненый Воля едет и прутиком подстёгивает - иго-го. А Батут прёт. Ночью лезем ползком из разведки, а ротный нам нате пирожок слоёный. Ползти надо, а спецназ своих не бросает. Заваливаешь поперёк на спину и ползком, а до расположения - кукушек не слыхать. Или по снегу прёшь и борозда сзади. Эх! И поклон командирам. Ванька, а я бы тебя щас потаскал.
- Помню. Чуток поднимешься и ротный сразу орёт: «Чё, как гусаки вверх ...опой лезете? Всё, раненый на всю ...опу. Тащи!» Вскоре так научились ползать, что борозда в земле оставалась. Тоска. Так ведь, Колян?
- Вань, а тоска у нас одна была, - Колян оглянулся и заговорил полушёпотом: - Помнишь Ксюшу и Иринку? Как-то мы встряли у них на квартире, а потом от мужиков с балкона прыгали. Дом высокий, на фундаменте, подвал наполовину вверх торчит. Хорошо, что второй этаж был, да и зима, небольшие сугробы внизу. Я метался тогда по балкону, как бы ласты не поломать и дослужить достойно. А Воля молоток! Говорит: «Батут, прыгаем и группируемся. Вались на бок и катись ёжиком. Иначе схватка будет. Зашибём мужиков, а разборки нам не нужны».
- Да и девчонок подводить нельзя, - он улыбнулся. - Хорошие они были, ласковые.
- Ванька, а помнишь, как разведку с литёхой делали? «Духов» стерегли. Ночь просидели, а рано утром туман белый и тени тёмные по ложбине. Ничё не видать, но по-любому «духи». Ну и накрыли мы ту ложбинку. К обеду туман скис, мы пошли в разведку. Охота же поглядеть, чё там набили. Спустились, а там коровы лежат. Как дёрнули оттуда. Разведка, пл... Командиры потом за коров тех отбрёхивались: «Не наши побили, ищите». А нам люлей ввалили, и хорошо хоть на словах. Ещё и оборжали до слёз. Коровьи воины! А чё ругаться-то? Пацаны молодые были. Зато мяса тогда от пуза наелись, - Колян помолчал. - А вам удачи, ребята. Но тяжело же, Вань.
- Нормально, мы привыкли.
- Я слышал, что вроде нашу бригаду хотят восстановить. Кому пришло на ум её развалить? Я злой был. Её же пять лет назад грохнули.
- Я тоже слышал. Сейчас там автобат вроде стоит, но от бригады всё сохранили. Тренажи, тропу разведчика. Хоть сейчас запускай. Слухи идут, что восстанавливать будут. Никто не подтверждает, но никто и не опровергает. Может, шарахнуло кому-то в башку, что боевую бригаду завалили.
- Ты же был там после службы.
- Был раза три, пока бригада стояла. И в известный магазинчик заглядывал, - он повернулся к Коляну. - Девчонки там же работали поначалу, а потом куда-то пропали.
- Ну и как? Как девчонки?
- Рады были, особенно Ксюша. Целых два раза ещё радовалась, - он улыбнулся, вспоминая прошлое. - Да-а. Когда это было, по ранней молодости. Мне тогда ничего не надо было. Сам зелёный, какая там семья.
- Ясно дело. У них мужья и по ребёнку у обоих.
- Да, Колян... Есть что вспомнить.
- Там в одной армейской группе трое крутых десантов рвут за вопрос: надо ли считать десантом тех, кто не прыгал с ИЛюхи? Вроде тех, кто прыгал только с АНки и МИшки считать парашютистами. Вань, как понятия меняются. Ведь всегда СпН ГРУ и ВДВ братишки были и не делились.
- Мы и сейчас братишки. А кто брешет, так брехало заткнуть. Кто-то с ИЛюхи с высоты большой прыгал, а нас с вертушки с трёхсот метров над землей кидали. Там успей за парашютом досмотреть, открутиться и ногами землю принять. А бывает, вертушка на два-три метра над землей зависнет и вперёд, прыгай и ноги не сломай. Мы кровью и потом тельники заработали. И пусть попробуют ткнуть нас этим, - Пашку задел за живое этот вопрос.
- Ну, Колян, просто крик души. Чем всегда отличались ВДВ и СпН ГРУ от остальных? Тем что, надев берет, ты способен на всё. И это всё тебе по плечу. Нас в бригаде гоняли до мозолей и кровавых соплей, но эти сопли текли сами, нам никто их напрасно не вышибал. Если только в рукопашке, так по делу. Из бригад СпН ГРУ и ВДВ ребята уходят домой гордые и довольные. Уходят со слезами. И не потому, что им было плохо, а потому что уходить не хотят.
- Вот и я про то же.
- Вообще-то, десантом ещё называют морпехов, которые не совершают прыжков с парашютом. В Афгане ребята не прыгали с парашютами, а десантировались в основном с зависших вертушек. Кто-то решил, что по надуманным традициям десантники, это кто выходил из ИЛ-76. Спецназовцы ГРУ могут гордо называть себя десантниками, потому что прыжки с ИЛ-76 - это обязательная часть боевой подготовки. У кого-то вообще не было прыжков с парашютом и совсем не по его вине. А в Чечне он на равных загибался рядом с теми, кто хоть раз успел прыгнуть. Они не виноваты, что им не дали прыгнуть с ИЛюхи. Десантниками не становятся, ими рождаются. Десантник сидит внутри. Он мечтал служить в десанте и добился. Да он за берет и тельник в одиночку голыми руками положит. Колян, вспомни Грохота. Он не совершил ни одного прыжка, потому что на предпрыжковке получил травму и пропустил прыжки лёжа в госпитале. А в горах потом, он на равных со всеми стоял. Он с детства мечтал быть десантником и хотел совершить эти прыжки. А за берет и тельник мы порвём любого. Для нас это не просто вещи, которые даются за совершение прыжка. Для нас - это мечта, это часть души. Их нужно заслужить внутренне. Колян, мы служили там, где нам надели тельники и береты, И мы по праву называемся «летучими мышками» - десантом. А кто сомневается там у тебя, так пошли бы они...
- Спецназ ГРУ единственный из всех подразделений, который в боевой обстановке может носить форму разных частей: связистов, химиков, инженерных войск, - улыбнулся Олег. - Повышенный уровень секретности в местах дислокации СпН ГРУ.
- У нас прыжки, бывало, отменяли от того, что летуны отказывались летать пока им зарплату не выплатят, - добавил Пашка, с интересом слушая их разговор.
- У нас иногда прыжки организовывали только для офицеров. Ну, максимум, ещё сержантов брали. Перевёрнуто всё было в войсках, снабжение плохое, экономили на всём. Парни не виноваты, что не выполнялась программа боевой подготовки. Так что, нехрен нам делить, – высказал своё мнение Олег.
- Парашют и боевое снаряжение. Всё. И неважно с какой техники и как десантируются. Это зависит от условий и задания, - он поднял голову в небо. - Звёзды тут, как на ладошке.
- Может, там лжедесант треплом мотает? На второе августа такие выныривают. Берет и тельник надели, и в грудь: я - десантура! Они обычно на шпильку от прибора ППК-У палятся. Спросил, что это такое и всё, начинают путаться, - Федя разлил всем по половинке. - Десантник и спецназовец, как отче наш помнит номер воинской части и фамилии командиров. Давайте по третьей, не чокаясь.
И помолчали...
- Десантник... Бывает так, что жизнь у человека висит на волоске. А у десантника она висит на стропах парашюта, - нарушил он молчание.
- Парни рассказывали, что поймали как-то одного такого индейца, у которого семнадцать строп в парашюте Д6 было. Другой с парашютом эРДэшка прыгал, - Олег поставил пустую рюмку на столик. - А у одного снайпера прицел английский на СВД стоял. И куча зарубок, вроде крутой, нащёлкал столько. «Я - ГРУ», - орёт. А выяснилось в итоге, что он вообще не служил.
- Аха, - усмехнулся он в кулак. - А самое крутое, когда за рассказом о кровавой резне в Чечении узнаётся, что служил он на Камчатке. И комиссовали его из-за сотрясения мозга, которое ему деды подарили. Так-то мы не ходим второго августа, сами по-тихому празднуем. Вот закончится контракт, и в первое же второе августа пойду.
- Я хожу. Многие наши ребята после армии служат. Кто в ОМОНе, кто в СОБРе. Вот точно говорю, свежего всегда видно. Пара-тройка наводящих вопросов и понятно, ряженый он или реальный, - Колян задумчиво смотрел в костёр.
- Чё там шашлык? - Пашка глянул на Олега. - Олег, ты поближе, подай.
- Кстати, на эРДэшку часто кто палится, - Олег подал им дымящийся шашлык. - Закусывайте. И тогда хана им, этим лжедесантам. Пацаны спрашивают: «С каким парашютом прыгал, с Д-6?» Он говорит: «Да, десять прыжков было». Спрашивают: «А с парашютом эРД-54 прыгал?» Отвечает: «Да, классно». История была, один такой попался и его с пивного ларька десять прыжков с простынёй заставили отрабатывать. А боевой прыжок с эРД-54 все совершают. Куда нам без амуниции: чашки-ложки, трусы-носки. Лямки сгоняешь под задницу и вперёд.
- Канал «звезда» посмотрят и несут, что там увидели, - усмехнулся Федя.
- Да фары им вырубать, без свидетелей и наверняка. Добротный удар десантника ещё и память почистит. Особенно у людей в чёрном: «поздный вэчэр» или «поздный ноч», - завёлся Пашка.
- О, Паша, далеко тебя понесло, - улыбнулся он, вставая. - Второе августа святой день. Ты хочешь, чтобы второго августа в новостях был один криминал? Ты же понимаешь, если доведут, то словами не обойтись. Десантура не успокоится, пока не покалечит.
- Да, согласен, всё-таки бить людей как-то негуманно. Я за закапывание, Вань. А кого, ты сам знаешь.
- Всё, сгребайтесь по палаткам, девчонки мёрзнут без нас, - Федя устало потянулся. - Вань, вы сидеть будете? Третий час пошёл, скоро светать начнёт.
- Нет, мы тоже пойдём, у нас два дня впереди. Пошли, Колян. Палатка большая, места хватит.
- Вань, да мы бы в машине с Димкой. У меня там аэродром раскладывается.
- Пошли-пошли. Душно будет, так окошко-сеточку откроем. До трусов разденемся и спать. Пошли.
Наташа спала на краю, отвернувшись к стенке палатки. Димка откатился к другому краю, разбросав руки-ноги в стороны. Они с Коляном устроились посередине лицом друг к другу и говорили шёпотом.
- Колян, как с женой-то получилось?
- Да-а. Познакомились, понравилась. Думаю, что пора. Ей двадцать два было, мне двадцать семь. Женился, в трёшку привёл. Машина, денег хватало, сын родился. Жили нормально, я не обижал. Что с ней случилось? Наверное, он уговорил.
- Как выдержал? Никого не зашиб?
- Нам же нельзя драться, - улыбнулся Колян. - Рост сто семьдесят восемь, как у тебя, восемьдесят три веса, бить умею. Зашибу ведь. Оно мне надо? - Колян вздохнул. - Нет, Вань, спокойно всё было. Знакомые мужики сказали, что видели их в парке. Пришёл домой и вещи ей собрал. Иди и живи, раз экзотики захотела. Сама иди, а сына не отдам.
- А может, ничего и не было. Может, зря ты так? Надо было проверить.
- Было, Вань. С подругой на пару.
- Может, у него деньги большие?
- Да ну, какие там крупные деньги. Мы собирались трёшку там продать и переехать сюда в город. Теперь с Димкой поедем, к тебе буду ближе. Надо цены тут на квартиры пошарить, - Колян повернулся на спину и укрыл сына одеялом. - Всё нормально, Вань. Она думала, что я гнобить её буду. Нет. Меня, Колю Батурова, прошедшего СпН ГРУ и Чечню и оставшегося при этом спокойным, поменять на китайца.
- Где она теперь?
- По прописке в доме у матери. Там ещё сестра с мужем и двумя детьми. А живёт с китайцем в съёмной квартире, с парой таких же семей.
- Может, ты её как мужик не устраивал? Ну ты понимаешь.
- Мужик я не хилый, сам видишь, - Колян тихо хохотнул. - Всё у меня в порядке со здоровьем и со всем остальным. Думаю, что она у подружки на поводу пошла за компанию.
- Коля, а тебе её не жалко? - робко подала голос Наташа из-за его спины.
- Наташ, мы тебя разбудили? - он тоже повернулся на спину. - Уж очень поговорить охота.
- Жалко. Плачет и назад просится. А я думаю, это уже неуважение. Какая жизнь? Она от китайца домой шла ко мне и сыну. Противно стало, я не гулял от неё. Сын есть, дочку бы ещё и живи. А она резанула по семье. Теперь: «Прости, Коля, в голове всё помешалось». А я не верю, она в душу плюнула.
- Как её родители к этому отнеслись? - он молчал, спрашивала теперь Наташа.
- Мамаша её прибегала. Коля, Ниночка извелась вся. Прости её, дуру.
- Я не понимаю. Вдруг её, действительно, что-то не устраивало?
- Всё ты понимаешь, Наташа. Жить надо честно, вот и всё. Пять лет были вместе.
- Как же теперь ребёнок? И сам ты?
- Жизнь на ней не закончилась. Я даже не парюсь по этому поводу, без женщины не останусь. Только женюсь я теперь с пониманием, что мы с Димкой нужны. Спите, а то утомил я вас своими делами.
- Ничего не утомил, выспимся. А как ребёнок, Коля? Она же мать.
- А что ребёнок? В суде взяли во внимание причину, заработок, место работы, характеристику, условия проживания и прописку. Суд посчитал, что ребенку лучше жить с отцом. Она будет брать сына, когда захочет. Ты права, она мать и ребёнок ей дорог. Запрещать ей встречаться с Димкой я не буду.
- Коля, а мне её жалко.
- И мне жалко, но жить с ней я не буду. Жизнь вольная сейчас и многое не ценится. Я уверен, что и для меня кто-то и где-то сейчас ходит. Осталось только встретиться.
- Попробовать бы её простить, раз она так переживает. Переехали бы в город, сменили круг знакомых, обстановку, и всё забыли. Мужчины ведь тоже изменяют.
- Я нет, - буркнул он Наташе.
- Лежи тихо. Такой разговор тут, не знаешь, что и подумать.
- Ты говоришь правильно, но ты права с женской точки зрения. Женщине легче простить мужика, когда он сходит налево. Она плачет и переживает. Её унижает это, но семью она сохраняет. А ты посмотри теперь с мужской стороны. Редко какой мужик простит женщине измену. Я понимаю, если она жила с мужем и у них не сложилось, а потом она стала жить со мной. Так это нормально, она стала моей. А когда со мной живёт моя женщина и потом оказывается, что она не только моя, а ещё чья-то. Как жить? У мужиков своя психика и побороть её трудно.
- И что, нет возможности простить её ради ребёнка?
- Это неуважение к себе. Я не гордый, но плевать в душу не дам. Пусть даже это мать моего сына. Она теперь не жена мне, а чья-то чужая женщина. Я сказал и так будет.
- Колян, ты прав. Как мужик я тебя поддерживаю, как бы жёстко это не было.
- Вань, посуди сам. Где гарантия, что второго раза не будет? Человек дал понять, что не умеет дорожить семьёй. А если и плачет теперь, так ясен пень, в её ситуации только это и остаётся. Одной любовью сыт не будешь, надо и совесть иметь. Городок наш маленький, все истории на виду, и позорить себя я не позволю. Всё, закрываем тему.
- Не ошибайся больше. Я за тебя болеть буду.
- Знаю, Ванюха. Спите, уже светает. Мы поговорим ещё, только не на эту тему.
- А я бы поговорила на эту тему.
- Спи, Наташ, - он повернулся и прижался к её спине. - С реки прохладой несёт. Давай, погрею.
Утреннюю рыбалку они проспали. Все, кроме Феди. По самой рани, когда тонкой полоской над водой появился рассвет, Федя надёргал на уху пяток окуньков и пару небольших в ладонь сазанчиков. Пока они спали молодецким сном, Федя успел сообразить костёр и сварить вкусную ушицу. Дым от костра нехотя стелился по поляне, заползая запахами в палатки. Сонные, они потихоньку выныривали на свежий воздух, втягивая ноздрями наступившее утро. Где-то в стороне настойчиво и громко кричала ранняя кукушка, а над водой струился рассеянный туман, закрывая гладь реки белым полотном. Красота!..
- Федь, ты не ложился, что ли? - Пашка протёр глаза. - Ириша, пойдём, доча.
- Ложился. И встал уже. Умывайте щёки и зубы, завтрак готов.
Обычно, на вылазки на природу берётся специальный запас всякой кухонной ерунды. Ложки и вилки, тарелки, ведёрко с крышкой и старенький чайник. Закопчённый кострами и оттёртый речным песком, весь этот запас складывался в чистый мешок и добывался только в таких случаях.
Детвора играла возле берега на поляне, заросшей мелкой и непросохшей от утренней росы травой. Он заметил, как Наташа бросает прищуренный взгляд в сторону Димки. Тот перезнакомился с маленькими девочками и бегал босиком по речной отмели.
- Ты переживаешь? - шепнул он Наташе, наклонив голову.
- Я не просто переживаю, я шокирована. Так нельзя делать. Этот ребёнок, мальчик. Как он без мамы? Почему она думала о себе и своём китайце, и не думала о нём?
- Не переживай. Колян справится и воспитает хорошего сына. И жену найдёт, и мать Димке. Я верю.
За оставшиеся полтора суток они с Коляном о многом наговорились. Воспоминания вереницей катились из памяти. Весёлые, грустные, горькие... Это были их воспоминания, их прошедшая молодость. И не верилось. Рядом был всё тот же смеющийся Колян. Он шутил с ребятами и по-отцовски ухаживал за сыном. Бросая на него короткие взгляды, Батут незаметно подмигивал и улыбался. Он видел в Коляне главное: тот крепкий стержень, который вбили в них за два армейских года в спецназе, и этот стержень не сломается. Они прощались, не расставаясь душой и зная, что больше не потеряют друг друга. А зимой, под самый Новый Год, когда у них с Наташей будут сыновья, Колян приедет к нему в гости на пару дней. И приедет Колян не один, а с Димкой, с женой Женей и её двухлетним сыном Стасом.
- Как, Колян? - спросит он у друга, незаметно кивнув на Женю.
- Нормально, Вань. Мне нравится.
- Дай бог. А остальное сам приложишь.
Но это будет потом.
