Первый снег - самый чистый

Войдя в электричку, Лида заскользила взглядом по лицам пассажиров. Увидев того, кого искала, удовлетворённо вздохнула и выбрала место так, чтобы можно было украдкой за ним наблюдать и при этом оставаться незамеченной. Объектом её наблюдения был молодой человек, которого она увидела впервые несколько месяцев назад, и теперь, отыскав его взглядом среди пассажиров, девушка ощущала лёгкость и умиротворение в душе. Познакомиться с молодым красавцем у неё никогда не хватило бы духу. Но не любоваться им тайно она не могла. Парень был не просто красив, а очень красив. Таких Лида раньше могла лицезреть только в кино или на обложках глянцевых журналов. Увидев его впервые, она удивилась: как мог бог снизойти до вагона электрички? Тот же вопрос она задавала себе и во второй и в десятый раз. Но всё время испытывала тревогу:  вдруг сегодня его не будет. Парень почти всегда сидел на одном и том же месте и безучастно смотрел грустными глазами в окно. Лида не знала, на какой станции он заходил в вагон, но выходили они всегда вместе на конечной остановке пригородного городского вокзала и даже к маршруткам направлялись вместе. Впрочем, вместе – это сильно сказано. Лида шла всегда сзади, на почтительном расстоянии, чтобы ничто не мешало ей любоваться статью и прямой, уверенной походкой молодого человека. На остановке она подходила к нему настолько близко, что у неё перехватывало дыхание от нахлынувшего волнения. Когда толпа напирала и девушка невольно касалась его спины, то казалось, что обморок совсем близко. Спасение приходило в виде маршрутки. Тут их пути расходились: парень садился в машину 24-го маршрута, Лида – 56-го. Она работала в городском архиве, опаздывать на работу было не в её правилах, но ей так иногда хотелось заскочить в 24-ку, и проехать  ещё немного рядом, и узнать, где обитают боги. Но это было уже выше её сил: на такое она решиться не могла.

 

В этот раз было всё как обычно. Двадцать шесть минут Лида тайком любовалась незнакомцем, а на конечной вышла вслед за ним. И вот тут произошло нечто поразительное. Навстречу вывалившей из вагона полусонной толпе по перрону шла женщина. Нет, были, конечно, и другие люди, которые двигались в том же направлении, спеша занять места в вагоне. Но они как бы слились с улицей, а эта, в дорогой стильной шубе нараспашку, казалось, парила, едва касаясь земли, бесшумно и грациозно, как зверь, из которого была сделана её шуба. Длинные огненно-рыжие волосы, развеваясь на ветру, только усиливали это впечатление. На ярких губах играла лёгкая тень улыбки, огромные карие глаза смотрели в одну точку, никого не замечая вокруг. Все расступались перед ней, как перед королевой.

«Вот это красавица! – подумала Лида. – Если бы я хоть наполовину была такой же красивой, тогда бы он посмотрел в мою сторону». От этой мысли у неё сильно защемило в груди. «Вот дал же бог кому-то такую красоту, но почему не мне?  Хотя бы десятую долю дал от этого. Перед такой ни один мужчина не устоит». Она не успела подумать, кто же этот счастливчик, как дама с внешностью фотомодели подошла к объекту тайного обожания Лиды, протянула руку к его щеке и проговорила удивительно мягким, довольно низким голосом:

 

– Здравствуй, дорогой.

 

Ответа Лида не услышала, прошла мимо, вдохнув аромат дорогих духов  с  едва уловимым терпким запахом. На свой счёт она никогда не питала иллюзий и понимала, что у такого красавца не может не быть пары ему под стать. Но в этот момент она чувствовала себя обворованной. И это было действительно так: у неё украли мечту – просто и быстро. Земля уходила из-под ног, в душе образовалась пустота. Так она дошла до остановки и с  нахлынувшей тоской на сердце стала ждать прихода своей маршрутки. Вокруг суетились люди, спеша по своим делам, а Лиде не хотелось никуда идти, ей вообще ничего не хотелось. И тут она услышала за спиной тот же бархатный голос:

 

– Ты обиделся, милый? Девочка немного выпила, сказала не то, не так пошутила. Ну, перестань дуться. Я очень соскучилась, поедем ко мне.

 

– У меня работа, – ответил спокойный приятный баритон.

 

«Именно таким я и представляла его голос», – подумала Лида, становясь невольным свидетелем чужого разговора.

 

– Один звонок – и я всё улажу, – ворковал бархат.

 

– Думаю, не стоит, – отвечал баритон.

 

– Всё же обиделся.

 

– Да нет, просто понял…

 

– Что ты понял? – В бархате появилось некоторое раздражение. – Если хочешь, чтобы я извинилась… Ну прости, я была не права.

 

– Диана, перестань, люди кругом.

 

– Плевать! – с вызовом громко сказала та, которую назвали Дианой. Многие обернулись на этот возглас, только не Лида.

 

– Возьми себя в руки, поезжай домой, после разберёмся. Извини, моя маршрутка.

 

– Я на машине, давай я тебя подвезу.

 

– Не стоит, нам, пролетариям, на маршрутке сподручнее.

 

– Я же извинилась!

 

– А я и не в обиде на тебя. Не за что тебе извиняться. Ты всё правильно тогда сказала. Всё, пока, мне пора.

 

Молодой человек, не оборачиваясь, вскочил в маршрутное такси и уже не мог слышать слова, произнесенные злым и в то же время обиженным голосом:

 

– Ну и катись к чёрту. Ещё сам прибежишь, да поздно будет.

 

Но Лида хорошо расслышала эту реплику, испытав при этом неоднозначные ощущения. Ей было неловко от того, что она невольно подслушала чужой разговор, но вместе с тем было что-то неуловимо приятное во всём этом. Надежда возвращалась робкой поступью.

 

«Какая там надежда! – думала девушка, приводя себя в порядок перед зеркалом на работе. – Не на что надеяться с такой рожей». В сознании  стоял образ отвергнутой красавицы. «Если от такой женщины можно позволить себе отказаться, то на что тогда я могу рассчитывать?»  Из зеркала на неё смотрело некрасивое носатое лицо, с глазами, отражающими все страдания мира. Она закрыла шарфом нижнюю часть лица, оставив только глаза.  «Так ещё можно было бы прожить где-нибудь на Востоке. Но у нас тут не Восток, под паранджой не спрячешься».

 

Весь рабочий день она думала о себе, о своей незавидной внешности, о своих амурных неудачах. Их было  всего три в её жизни. Первая постигла в восьмом классе, когда она призналась в своих чувствах однокласснику. Все девчонки в него влюблялись, и Лида не была исключением, но никого он не обидел так, как её: «Ты в зеркало на себя смотрела?». Красивый мальчик  всем своим видом показал, что притязания такой некрасивой девочки для него оскорбительны. Второй раз она смогла позволить себе дать волю чувствам на третьем курсе университета. У сокурсника хватило такта и ума, чтобы не обидеть отказом девушку. Парень сказал, что так же, как и она, безнадёжно влюблён в другую и ничего с этим поделать не может. Предложил остаться друзьями. О нём у неё остались хорошие воспоминания. Третий случай произошёл в Германии, куда родители уехали на ПМЖ, так как отец был немцем по происхождению. Лида училась в университете,  когда родители переехали. После защиты диплома она отправилась к родителям, чтобы определиться с местом проживания. Отец хорошо устроился на крупном автомобильном заводе, имел стабильно высокий заработок и мог позволить своей семье снимать приличное жильё. Он-то и познакомил Лиду с Паулем, тоже далеко не красавцем, но твёрдо стоящим на ногах коллегой  по работе. Лиде он не понравился ни внешне, ни внутренне, однако она была согласна на брак с ним ради спокойствия отца за её судьбу, и самой уже хотелось семейного уюта и детей. Но Пауль быстро охладел к ней после того, как Лида отвергла посягательства на своё тело до свадьбы. Последними словами Пауля отцу были следующие: «Что она себе вообразила? Таким дикаркам место только в России с медведями». После этих слов отец вытолкал незадачливого немца взашей и, дав на прощание пинка, сказал: «Вот так в России поступают с невоспитанными хамами». А Лида вернулась в родной город, в родительскую трёхкомнатную квартиру, где временно проживала бабушка, мамина мама, наотрез отказавшаяся покидать родину. У бабушки был свой домик за городом, и как только Лида вернулась, она пожелала жить в своём тихом уютном домике и дышать чистым лесным воздухом, подальше от городской суеты и шума. Со временем бабушкино здоровье не позволило ей обходиться без посторонней помощи, и Лида переехала к ней. На предложение вернуться в город бабушка ответила: «Помереть хочу в родном доме, в родных Березниках. И лежать хочу рядом с родственниками на родном погосте». Лида очень любила бабушку, а после того как уехали родители, бабуля оставалась единственной её родной душой в этом несправедливом мире. Разве могла внучка поступить иначе? Хотя добавились  трудности с поездкой на работу, жили они со старушкой дружно, и ещё неизвестно, кто в ком больше нуждался. Однажды  бабушка сказала:

 

– Ребёночка тебе надо. Помру я скоро, совсем одна останешься. А у тебя характер такой, что у него всегда есть потребность о ком-нибудь заботиться. Тебе самой никак нельзя. Пропадёшь одна.

 

– Да где же его найти, бабуля? Разве подкинет кто или взять из детдома, – удивилась такому неожиданному повороту Лида.

 

– Да ты нешто больная? Сама роди. Своё дитя – это своё дитя.

 

– Да я бы и рада, но никто на такую «красоту» что-то не зарится.

 

– Я тоже красотой не блистала и в девках бы всю жизнь провела, если бы не взяла на себя всю инициативу. Твой дед, между прочим, в нашем посёлке самым красивым парнем был. Царствие ему небесное, прожили – дай бог каждому.

 

– Не тот у меня характер, – тяжело вздохнула Лида.

 

– Характер тут ни при чём. Ребёнка можно и без мужа родить. Можно при современной медицине даже без мужика, практически. Но мне кажется, что дешевле заплатить какому-нибудь мужчине, и будет натурально и естественно.

 

– Что за разговоры, бабушка? Никак от тебя не ожидала такое услышать. Вогнала меня в краску.

 

– Я о тебе думаю. Мне больше не о ком беспокоиться. Не знаю, сколько боженька мне отмерил, а хотелось бы на внучат посмотреть. Тогда и умереть не страшно.

 

– Поживи ещё, бабушка, может, дождёшься когда-нибудь внуков.

 

Разговор этот запал в душу Лидии. Она стала думать о том, что бабушка права и пора всерьез отнестись к вопросу о ребёнке. У них в архиве работал один мужчина, отвечавший за электрооборудование и вентиляцию; попутно он выполнял ремонтные работы по отоплению и сантехнике. Считался мастером на все руки. Внешности был самой неказистой, к тому же любил выпить. За «золотые руки» ему прощали периодические появления на работе в нетрезвом виде. Но другой кандидатуры на отцовство Лида не видела в радиусе ста километров. Как-то этот мастер зашёл к Лиде в подсобку и напросился на чай. Во время чаепития разговорились о жизни, о том, как она бывает несправедлива, и Лида вдруг решилась:

 

– Серёжа, я ребёночка хочу. Ты мне поможешь в этом? Да не пугайся ты так. У меня к тебе никаких претензий не будет.

 

– Ты это серьёзно, Лида? – мастер на все руки даже про чай забыл.

 

– Вполне. Мне уже пора иметь детей, а жизнь не сложилась, сам понимаешь почему. Пугает одиночество впереди. От тебя много не требуется, только… ну, ты понимаешь...

 

– То есть ты хочешь, чтобы я с тобой переспал?

 

– Ты правильно понимаешь.

 

Сергей задумался, посмотрел внимательным взглядом на девушку и извиняющимся тоном сказал:

 

– Как человек – тебе нет равных, ничего сказать не могу, а вот как баба… Извини, я столько не выпью.

 

Он поднялся и пошёл к выходу.

 

– Я заплачу, сколько скажешь, – сделала последнюю попытку униженная девушка.

 

Обескураженный мужчина только махнул рукой и вышел из подсобки.

 

А на следующий день Лида увидела в электричке незнакомого красавца. На работу они ездили практически каждый день вместе, а после работы их график не совпадал никогда. Девушка быстро забыла недавнее унижение – вернее, заставила себя забыть. В этом ей помогла её природная мечтательность. Внутреннему миру Лиды не было никакого дела до непривлекательной внешности девушки. Он жил своей независимой от внешних условий жизнью и требовал любви, подчиняя себе даже разум, который пытался вступать с ним в противоречие. Но что такое разум в сравнении с огромным  внутренним миром?  Каждое утро, глядя на этого красивого молодого человека, она мечтала:  «Если у меня будут когда-нибудь дети, то они будут такими же красивыми, как он, или не будет никаких».  Она представляла, какие же прелестные у неё будут дети, и на душе становилось светло и легко. Лида твёрдо уверовала, что будет так – и никак иначе.

 

Через пару дней в подсобку нерешительно вошёл мастер «золотые руки» и, переминаясь с ноги на ногу, как школьник-второгодник, сказал:

 

– Лида, я тут подумал над твоим предложением… Ну, в общем… Ну, если ты мне… То я… В общем, согласен я.

 

Это рассмешило Лиду, настроение резко улучшилось.

 

– Не парься, Серёжа, я пошутила, – весело сказала девушка.

 

– А чё… А то давай, сделаем маленького. Мне много не надо, только бы долг за квартиру погасить, а то грозят выселить.

 

– Ну подумай сам: два урода могут родить красивого ребёнка? Получится такой же несчастный урод-неудачник, как мы с тобой. Лучше скажи, сколько задолжал, может быть, придумаем что-нибудь.

 

– Я всегда знал, что ты добрейшей души человек! – Сергей немного оживился.

 

– Да помню, помню: «Я столько не выпью».

 

– Лида, я был не прав, прости мерзавца, – голос его искренне дрожал от волнения. – Правда, прости. Я знаю, что тот, кто тебя полюбит, будет самым счастливым человеком на земле. Ты обязательно встретишь своё счастье. Не думай, что я алкаш, я в людях хорошо разбираюсь.

 

Лида часто вспоминала этот разговор и думала, что этот Сергей совсем не плохой человек. Не растрепал никому в женском коллективе, извинился и к чаю всегда стал приносить конфеты или печенье. Она дала ему в долг необходимую сумму с условием, что он не будет пить, пока не вернёт долг. Сергей свое слово сдержал.

 

На следующий день после того, как она стала невольным свидетелем неожиданной сцены возле вокзала, произошло знаковое событие. Так получилось, что в вагоне, когда она вошла, было только одно свободное место – напротив того самого молодого человека. Она растерялась, хотела даже перейти в другой вагон, но пожилой мужчина, сидевший рядом с парнем, пригласил:

 

– Иди садись, дочка. Вот место есть.

 

Она подошла и, увидев на указанном месте небольшую спортивную сумку, робко спросила:

 

– Здесь свободно?

 

Парень, смотревший до этого безучастно в окно, повернулся, схвати сумку и произнёс:

 

– Извините, присаживайтесь, пожалуйста.

 

На миг их глаза встретились, и Лида в них утонула. Глаза серые, но не блёклые, как это чаще всего бывает, а насыщенного густого серого цвета. Вблизи он был ещё прекраснее. Такое лицо не каждый день увидишь  на улице. Парень положил сумку себе на колени и придерживал её сверху руками. Лида обратила внимание, как руки сильно контрастируют с лицом. Большие, неухоженные, со ссадинами и поломанными ногтями, со следами плохо отмытого мазута. Но Лиду это нисколько не разочаровало, наоборот, она всегда думала, что мужские руки должны быть именно такими. В них чувствовалась сила и надёжность.

 

«Целых двадцать шесть минут будем рядом», – с наслаждением подумала девушка. Она, так же как и парень, прислонилась к оконному стеклу и смотрела на убегающие за окном виды, иногда поглядывая на отражающееся в стекле  лицо незнакомца. Когда их отражённые взгляды встречались, она быстро переводила испуганный взгляд на зимний пейзаж. Но через какое-то время она забылась, думая о чём-то своем, светлом и радостном, перестала отводить взгляд и даже не моргала, будто боялась, что стоит на миг закрыть глаза – и прекрасное видение исчезнет. Этот пристальный взгляд немного смутил юношу. Он оторвал голову от стекла и спросил:

 

– Что вы так на меня смотрите?

 

– Простите, – пролепетала Лида, тоже отрываясь от окна.

 

– Да нет, ничего, смотрите на здоровье.

 

Девушке хотелось провалиться сквозь землю от смущения. Парень, заметив это, сам почувствовал некоторую неловкость.

 

– А меня Костя зовут, – сказал он самым непринуждённым тоном. – Я вас часто вижу, вы в Березниках садитесь.

 

«Как просто, – подумала Лида, – как всё, оказывается, просто!»

 

– Я раньше, в Сосновке, сажусь, – продолжал юноша. – А вас как зовут?

 

– Лида.

 

– Очень приятно. Красивое имя.

 

– Спасибо, мне тоже очень приятно.

 

– Вы тоже на работу каждый день ездите?

 

– Да, я в архиве работаю. В городском.

 

– А я в автомастерской на Калининском. Движки перебираю.

 

«Понятно теперь, почему у него руки такие.»

 

– А вы, Лида, сами из Березников родом?

 

– Нет, я городская. Там я сейчас с бабушкой живу. Болеет она, а ухаживать, кроме меня, некому.

 

– Подумать только! А я тоже городской, а в Сосновке живу, чтобы за дедулей присматривать – тоже больше некому.

 

Костя весело засмеялся, радуясь такому совпадению. Лида, заражаясь его искренностью, не смогла удержаться и тоже рассмеялась.

 

«Какой он простой. Совсем не похож на небожителя. Как с ним легко!»

 

– Дед у меня боевой. Всю войну шофёром прослужил. Это у меня от него страсть к машинам с детства. Мы с ним всегда были неразлейвода. Я все каникулы у него пропадал. И почти все выходные. Кто-то любил на море летом махнуть, а я только к дедушке на деревню.

 

Так непринуждённо беседуя, доехали до конечной остановки, расстались только возле маршрутки, сказав друг другу, что рады были познакомиться. И даже не заметили, как перешли на «ты».

 

На работе, рассматривая  в зеркало своё лицо, Лида сама себе шептала:

 

– Этого не может быть. Он что, слепой, не видел, какая я уродина?  Даже вида не показал, разговаривал, как с нормальным человеком. Глаза не воротил, вёл себя просто и непринуждённо, будто сто лет знакомы. Так не бывает.

 

Но внутри что-то говорило: в жизни всё бывает.

 

Теперь каждый раз, когда Лида заходила в вагон, Костя махал ей рукой и приглашал садиться рядом. Он всегда занимал для неё место, ставя свою сумку напротив. Ему явно нравилось общаться с Лидой, которая была приятным собеседником, и время поездки  теперь пролетало незаметно. В разговоре они касались самых разных тем, кроме личной жизни. Конечно, женское любопытство подмывало Лиду спросить о той красивой девушке по имени Диана, но страх испортить тёплые отношения останавливал её от этого легкомысленного шага.

 

Однажды Костя был грустным и неразговорчивым. На вопрос «что случилось» ответил печально:

 

– Наверное, последний раз сегодня еду на работу.

 

– Что-то с дедушкой? – с тревогой спросила Лида.

 

– С дедушкой, слава богу, всё в порядке. Продают нашу мастерскую, а у нового хозяина, скорее всего, свои работники имеются. Мы с приятелем, с которым вместе работаем, хотели сами выкупить, но подсчитали, что, даже если продадим квартиры и всё, что у нас есть, всё равно не хватит. Кредит нам на такую сумму с нашими доходами и банковскими процентами не потянуть. А я так привык к своей работе, да и больше ничего толком делать не умею, кроме как ковыряться в двигателях. Без работы, конечно, не останусь, но не люблю уходить с насиженного места. Клиенты постоянные, привыкли ко мне, а я к ним. Теперь нужно будет всё заново нарабатывать. Ну ничего, как говорит мой дед, прорвёмся.

 

Впервые Лида не знала, о чём говорить,  чем она может поддержать Константина. Но в тот день произошло ещё одно знаковое, даже судьбоносное событие. Когда Лида перед уходом с работы ставила архив на сигнализацию, та не работала. Соответствующая служба занималась этой проблемой очень долго, была даже угроза заночевать в подсобке архива, но наконец всё заработало, и Лида, чтобы не опоздать на последнюю электричку, взяла такси. Каково же было её удивление, когда в почти пустом вагоне на привычном месте она увидела Константина. Оба обрадовались друг другу:  ей будет не так страшно, а ему не так скучно ехать. На радостях Костя даже чмокнул девушку в щёчку.

 

– У тебя другое настроение, – сказала она, краснея.

 

– Да, продажа откладывается на неопределённое время, а там, глядишь, что-нибудь придумаем. Жизнь продолжается.

 

Когда поезд тронулся, Лиду начала сверлить одна назойливая мысль: «Сейчас или никогда, сейчас или никогда…». Костя заметил её колебания, её внутреннюю борьбу, написанную на лице.

 

– Ты хочешь что-то сказать? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

 

А мысль продолжала сверлить: «Сейчас или никогда, сейчас или никогда»...

 

– Сейчас! – сказала себе вслух и продолжила, не в силах спрятать волнение: – Костя, пусть тебе не покажется странным то, что я тебе сейчас скажу… Ты только не перебивай, я больше никогда тебе этого не скажу, только сегодня и только сейчас… Выслушай меня и постарайся понять. Я прекрасно понимаю, что мне не на что надеяться в отношениях с тобой. Молчи, молчи! Я всё прекрасно понимаю, нисколько не питаю иллюзий на свой счёт, потому никогда не обижусь на тебя при любом исходе. Я хочу ребёнка, очень хочу. От тебя хочу. Я некрасивая, ты – красивый. Хочу, чтобы мой ребёнок был похож на тебя, чтобы ни у кого не повернулся язык назвать его уродиной. Не говори ничего, не говори. Я хочу, чтобы эта некрасивость закончилась на мне. Папа гордился тем, что я похожа на него, а я от этого страдаю всю жизнь. Этих  страданий хватит мне одной. Дети, мои дети, не должны страдать от того, что я уродина. Ты мне только сделай ребёночка. Если брезгуешь мной, я согласна на искусственное оплодотворение. К твоему отцовству у меня не будет никаких претензий. Я в благодарность тебе за ребёнка подарю свою трёхкомнатную квартиру в центре. Она дорогая, ты сможешь решить вопрос с покупкой мастерской. Мне она ни к чему. Ты молодой, красивый, встретишь девушку, полюбишь, может быть, и для жизни тебе пригодится эта квартира. Поступай, как хочешь, только пойми меня и помоги мне. Пожалей меня, в конце концов.

 

Костя пытался сначала что-то вставить в этот монолог, но потом понял, что нужно просто выслушать. Такого поворота в их только-только зарождающихся дружеских отношениях он никак не мог ожидать. Когда Лида замолчала, он выдержал небольшую паузу и заговорил совершенно спокойным голосом:

 

– Начнём с того, что никакая ты не уродина. Вдолбила себе эту чушь или кто-то вдолбил, а ты на этом зациклилась. Во-вторых, я тебя по-человечески понимаю, а вот ты меня, похоже,  не понимаешь. Я что, похож на жиголо какого-нибудь? Использовать материальную заинтересованность в таком деле, зная мои проблемы, не совсем порядочно с твоей стороны. Мне кажется, я этого не заслужил. И последнее. Когда, где и с кем жить, я уж как-нибудь сам решу. Обойдусь без твоей квартиры.

 

– Я в этом нисколько не сомневаюсь. Видела, какая красавица встречала тебя на перроне.

 

– А-а, Диана! – Константин вдруг весело рассмеялся. – Извини за интимную подробность, но если бы ты видела её утром после бурной ночи в ночном клубе, то ты изменила бы своё мнение. Тебя так одень, наштукатурь – будешь ничуть не хуже.

 

– А нос куда я дену?– чуть не плача, спросила Лида.

 

– Подумаешь, нос! У некоторых наших, и не только наших, телеведущих  носы не меньше, но они же не комплексуют от этого. В общем, давай сделаем так, Лида... Нам нужно подумать обоим, как нам быть. Не будем гнать лошадей. Согласись, что это несколько неожиданно для меня, и тебе сейчас непросто, я ведь понимаю. Завтра встретимся утром, а хочешь, я отпрошусь и встречу тебя с работы, и спокойно обо всём поговорим. – Лида кивнула в знак согласия. – Тебе уже выходить скоро. Пойдём, я тебя провожу.

 

Они ещё несколько минут постояли в тамбуре, помолчали, а когда остановился поезд и открылись двери, Костя спрыгнул на перрон, подал Лиде руку и сказал:

 

– До завтра.

 

– До завтра, – ответила девушка и подождала, пока электричка не  растворилась в темноте, увозя её надежду на счастье.

 

Дома Лида объяснила бабушке причину задержки, ужинать не стала, только выпила чашку горячего чая и отправилась спать. Уже лёжа в постели, она спросила:

 

– Бабуль, а бабуль, если я на днях переночую в городе, ты без меня обойдёшься денёк?

 

– Ну, слава богу! – отозвалась со своей постели бабушка. – Да хоть два дня. За меня можешь не переживать. – Она помолчала, а потом добавила: – Пока внуков не увижу – не помру, и не надейся.

 

– Спасибо, бабушка.

 

– За что?

 

– За то, что ты у меня такая понятливая. Но это я так, на всякий случай спросила, может быть, ещё ничего и не получится.

 

– А надо, чтоб получилось. – Старушка надолго замолчала, борясь с накатившейся в темноте слезой,  а потом сказала: – Всё у тебя получится, Лидушка, всё у тебя будет замечательно. Бог вознаградит тебя за твою светлую душу. Он всё видит. Ты не сомневайся, всё у тебя сложится, как ты захочешь.

 

В эту ночь Лида заснула со сладкими мыслями и с предчувствием чего-то прекрасного.

 

А Константин, добравшись домой, почти с порога спросил:

 

– Дед, ты у меня мудрый человек?

 

– Чердак ещё не съехал, – отшутился старик. – Ты это хотел узнать?

 

– Я к тому, что человек, проживший большую жизнь, имея, так сказать, большой жизненный опыт, должен ещё, помимо всего прочего, знать, как применить этот опыт с пользой. В данном случае я имею в виду – с пользой для младшего поколения.

 

– Эк закрутил! – крякнул дед. – А попроще нельзя сказать, чего ты хочешь? Только предупреждаю сразу: гарантий на мудрый совет дать не могу. Это какой-то старый дурак в своё утешение  придумал, что с возрастом человек становится мудрым. К старости человек часто приходит больным, измученным маразматиком. Но, конечно, думает, что ума набрался за длинную жизнь. А на деле растерял даже тот, что у него был, ну, а если не было, стало быть, и терять было нечего. Но ты за своего деда можешь не беспокоиться, кое-что ещё осталось в черепушке, – старик выразительно постучал себя пальцами по лбу.

 

– Да я за твои умственные способно не переживаю. Дай бог нам всем соображать так в твои годы. Но совет мне нужен действительно мудрый. Тут вот какое дело со мной приключилось…

 

И Константин подробно рассказал деду о Лиде и её просьбе. Дед слушал внимательно, не перебивал, а когда внук закончил, произнёс задумчиво:

 

– Да-а-а, со мной такого не было. Даже не знаю толком, что и сказать. У меня на войне случай был. Ранило санитарку, молоденькую совсем. Я её кинулся в госпиталь доставить срочно. Кладу её в кузов, она вся в крови… А знаешь, какие её последние слова были? Мужика, говорит, хочу, ребёнка хочу, а потом вздохнула и выдохнула: не успела… И жизнь из неё тут и ушла. Сколько лет прошло, а она стоит перед глазами. Я так думаю: раз женщина просит, значит, мужик, ежели он мужик, отказывать не должен. А она тебе хоть нравится?

 

– Да как тебе сказать, дед... С ней легко и просто, она ничего из себя не строит, она такая, какая есть. Но что страшненькая – это правда.

 

– С лица воду не пить, – резанул старик. –  Куда же девать некрасивых? Они что, не люди, им что, любить не хочется? Я так думаю, что некрасивые как раз любить умеют по-настоящему. Да и красота – это такое понятие: сегодня есть, а завтра может не быть. Я в твои годы ещё покрасивше тебя, обормота, был. Ну и куда всё это делось? Красота уходит, а душа остаётся.

 

– Насчёт красоты души – этого добра у неё с избытком. Тут всё в полном порядке. Я таких девушек ещё не встречал.

 

– Ну, так чего тебе ещё надо? Женись. В твои годы у меня уже двое детей было.

 

– Жени-и-ись?! Это ты, дед, слишком загнул. К этому я пока не готов. Да мы ещё и двух месяцев не знакомы.

 

– Я твою бабку через неделю в ЗАГС потащил и почти пятьдесят лет душа в душу прожили.

 

– Вижу, тебе не терпится меня женить.

 

– Конечно, не терпится. Помру и внуков не увижу. Где справедливость?

 

– Обещаю, дед, пока внуков не увидишь, не дам тебе умереть. Роднее тебя у меня никого нет, ты же знаешь.

 

Следующим утром Костя и Лида, как обычно, ехали в электричке на работу. Практически не разговаривали, только смотрели на отражения друг друга в оконном стекле, не отводя больше глаз, как это было раньше.

 

На остановке, прежде чем сесть в маршрутку, Костя сказал:

 

– Я заеду за тобой в пять, жди.

 

Лида только кивнула головой. Она была счастлива и полна надежд. В обед она отправилась пешком в свою городскую квартиру навести порядок. Её дом находился в десяти минутах ходьбы от архива. Она последнее время редко бывала здесь, только лишь для того, чтобы убедиться, всё ли в порядке, и протереть пыль. У неё всё чаще возникали мысли о продаже квартиры, поскольку солидная часть зарплаты уходила на оплату жилья, которым она не пользовалась. Но отец запретил ей это делать и постоянно высылал деньги, чтобы дочь ни в чём не нуждалась. Теперь она была благодарна отцу за его прозорливость.

 

Ровно в пять вечера к архиву подкатила шикарная машина, из которой вышел молодой красивый мужчина с букетом алых роз, решительно вошёл в учреждение и на удивлённый вопрос пожилой работницы: «Вам кого? Мы уже закрываемся» ответил:

 

– Я бы хотел Лиду увидеть. Можете её позвать?

 

– Лида! – не своим голосом закричала пожилая дама. – К тебе пришли. Выйди,  пожалуйста.

 

За всё время работы никто никогда не приходил к её молодой коллеге. Никто и подумать не мог, что у этой некрасивой девушки может быть личная жизнь. И тут вдруг такой красавец с цветами, вежливый  и с обаятельной улыбкой.

 

Лида вышла через минуту и, проходя мимо дамы, сказала:

 

– Валентина Аркадьевна, поставите на сигнализацию сегодня без меня?

 

– Конечно, конечно, Лидочка. Не беспокойся.

 

– Тогда до свидания, Валентина Аркадьевна.

 

Константин протянул Лиде цветы и тоже попрощался, одарив обаятельной улыбкой пожилую даму, которая никак не могла прийти в себя.

 

– До свидания, до свидания, молодые люди, – пропела она им вслед, но только они вышли, крикнула вглубь длинного коридора: – Галя, Тоня! Скорее сюда!

 

Две молодые женщины, уже собравшиеся идти домой, прибежали на крик, полагая, что случилось нечто невероятное.

 

– Да скорее же! – Валентина Аркадьевна интенсивно махала руками, подзывая женщин к окну. – Скорее, а то уедут.

 

– О господи, кто куда уедет, куда уедет? – спросила Тоня.

 

– Да Лида с женихом.

 

– Лида? – в один голос удивились женщины.

 

– Вот, глядите,  в машину садятся. Он ей дверцу открыл. Прям как джентльмен.

 

– Да не может быть, чтобы это был жених Лиды, – усомнилась Галя.

 

– Не может? – возмутилась пожилая дама. – А ты видела, какой он букет из роз ей подарил? Не меньше полусотни, вот такущий! – Она показала руками, какой именно, явно преувеличивая.

 

– Вот тебе и тихоня наша, – сказала Тоня, – вот тебе и гадкий утёнок.

 

– А я рада за Лиду, – отозвалась Галя. – Уж кто как не она заслужила счастье.

 

В это время Костя обошёл машину, открыл дверцу, чтобы сесть, но, заметив в окне любопытные физиономии сотрудниц Лиды, выпрямился, помахал им рукой, при этом включив  свою обаятельную улыбку. Все три женщины дружно замахали руками в ответ.

 

– Твою мать! – простонала Тоня. – Ален Делон. Вот подвалило счастье девке!

 

– Ничего ещё не известно,–  возразила Галя, – счастье это или несчастье.

 

– Да с таким мужиком, да на такой машине – просто  прокатиться уже счастье! Ладно, Галка, пошли домой. За нами никто не приедет, разве что троллейбус одиннадцатый номер.

 

Лида, уткнувшись в букет, тихо улыбалась.  Она успела разглядеть лица подруг, и ей было приятно читать в их глазах неподдельное удивление. Раньше она и не представляла, что это может быть так приятно.

 

– Выбирайте ресторан, сударыня, – весело сказал Костя.

 

– Если не возражаешь, поедем ко мне.

 

– Желание дамы – закон.

 

– Ты не говорил, что у тебя есть машина.

 

– А у меня и нет машины. Эту я у друга одолжил  для такого случая.

 

– Какого случая?

 

– Ну не мог же я на первое свидание явиться на такси или пешком.

 

– Да тут идти десять минут.

 

– Да хоть минуту. Это принципиально.

 

– Так ты ещё и хвастунишка?

 

– А то! Я такой!

 

– Я, оказывается, тоже такая. Мне так было приятно видеть вытянутые лица наших девчат! Ты непревзойдённый мастер…

 

– Пускать пыль в глаза? Это я умею. Пять лет в школьном драмкружке не могут пропасть даром.

 

– Ах, вот как! То-то я, когда впервые увидела тебя, первое что подумала: артист!

 

– В данный момент я шофёр. Мы правильно едем?

 

– Да, сейчас будет поворот направо, потом ещё раз направо, потом за аркой прямо и пятый подъезд наш. Как хорошо и уверенно ты водишь.

 

– Ну, ещё бы! Дед шофёр, батя шофёр – династия. Я с двенадцати лет по деревне на дедовом «москвиче» гонял. И никто за меня не боялся. Ни разу даже не поцарапал машину. А в тринадцать был прикол. Дед заходит в гараж, а там его машина разобрана и я весь в мазуте с головы до ног. Он ушёл, я подумал, что за розгами, а он вернулся и дал мне книгу по ремонту машины. Сказал: «Сам разобрал, сам и собирай». Почти сам и собрал. Батя, правда, немного помог, но только показывал, а руками работал я. Когда машина завелась, все были счастливы, особенно дед. Нет, не из-за машины, из-за внука.  Пятый подъезд, говоришь?

 

– Ты так интересно рассказываешь, что я не заметила, как приехали.

 

Костя достал  из машины пакет с продуктами, которые он предусмотрительно купил заранее, закрыл дверь, щёлкнул сигнализацией и, беря Лиду под руку, произнёс с шутливой торжественностью:

 

– Ведите в свои апартаменты, сударыня.

 

Константин не был новичком в амурных делах, неплохо разбирался в женской психологии и прекрасно понимал, как непросто сейчас Лиде, поэтому старался всячески её раскрепостить и при этом не перегнуть палку. Когда вошли в квартиру, он сделал комплимент хозяйке, обратив внимание на чистоту и порядок. Лида засуетилась, достав посуду под фрукты, и предложила расположиться в зале. Костя рядом с фруктами поставил бутылку вина.

 

– Вообще-то я не пью, но сегодня, думаю, можно по чуточку. Тебе даже нужно, напряглась вся.

 

– Ты не обращай на меня внимания. Хочешь, я музыку включу?

 

– Включи, пожалуйста.

 

– Ты какую любишь?

 

– Что-нибудь спокойное, можно даже классику.

 

Лида несколько удивилась выбору парня, но нашла диск с каким-то скрипичным концертом.

 

Некоторое время посидели молча, послушали музыку, выпили по бокалу вина. Они не знали, о чём говорить, и, главное, не знали, как перейти к тому, зачем они сегодня встретились. Костя взял руки девушки в свои и был поражён нежностью  и красотой её кистей. Тут же посмотрел на свои неухоженные натруженные ладони и испытал чувство неловкости.

 

– Какие у тебя замечательные руки, – сказал он. – Даже неловко за свои грабли. Отдирал сегодня как никогда и всё равно шершавые и грубые. Может, у тебя есть крем для рук, помажу, чтобы не были, такими шершавыми, как наждак.

 

– Зачем? Не хочу.

 

Лида взяла его за кисти рук, притянула мозолистые ладони к своему лицу, провела ими по своим щекам, как гладят маленьких детей, потом поцеловала по очереди. В ней накопилось столько нерастраченной нежности, что хватило бы на целый мир, а она готова была отдать её одному-единственному. Дальше всё произошло, как во сне, прекрасном сне. Только раз возникла пауза:

 

– У тебя никого до меня не было?

 

– Ну, ты же видишь.

 

Чувства переполняли обоих. Они оказались на равных: он был у неё первым мужчиной, она у него – первой девушкой. С Лидой было всё понятно, не было никаких сомнений в том, что любовь захлестнула её окончательно и бесповоротно. У Кости это была ещё не любовь, но уже нечто большее, чем просто близость…

 

 Уставившись в потолок, он копался в себе, пытаясь осознать, что же всё-таки произошло, как ему теперь поступить, как вообще быть в этой ситуации, что делать дальше. Лида, заметив его внутреннее самокопание, разгладила указательным пальчиком  морщину на его лбу и сказала почти шёпотом:

 

– Костик, ты не переживай, я не буду тебе навязываться, преследовать, предъявлять претензии. Если будет ребёнок, я не буду запрещать тебе видеть его, если ты захочешь. Только отчество разреши оставить твоё.

 

Костя долго молчал, продолжая думать о чём-то своём, а потом спокойно сказал:

 

– Хорошо у тебя тут, уютно. Можно, я ещё к тебе как-нибудь заскочу?

 

Вместо ответа Лида разрыдалась у него на груди.

 

Встречи стали регулярными, чаще всего на ночь оставались перед выходными, поскольку заботу о стариках перекладывать было не на кого. На работу они по-прежнему ездили вместе, иногда и с работы Косте удавалось уйти пораньше. Тогда он заходил за Лидой в архив и становился объектом изучения коллег по работе. Благодаря своей коммуникабельности и обаянию он вскоре стал там всеобщим любимцем.

 

Казалось, что у Кости с Лидой складывается всё замечательно. Но грозовое облако всё же появилось. В конце февраля они, как обычно, вышли из электрички, Лида взяла Константина под руку, и они пошли к остановке маршрутных такси. Возле здания вокзала им навстречу из-за угла вышла та самая Диана. Шуба на ней была уже другая, но всё равно расстёгнутая, на ногах ботфорты с немыслимыми узорами, на высоких каблуках, волосы и косметика такие же яркие, как и в прошлый раз. Она решительно встала на их пути и, бесцеремонно  оглядев с ног до головы Лиду, произнесла с кривой усмешкой:

 

– И ты, Костик, хочешь сказать, что это твой выбор?

 

– Лично тебе я ничего не хочу сказать, – отделяя каждое слово, ответил Константин.

 

– Это почему же? Раньше был таким разговорчивым, ласковым, нежным.

 

– Да потому, что уже давно всё тебе сказал. Добавить нечего. Позволь нам пройти.

 

– Выходит, ты променял меня на эту уродину?!

 

Лида при этих словах дёрнулась, отпустила руку Константина и хотела продолжить путь, но Костя поймал её за локоть и сильно, до боли сжал его, не давая возможности уйти.

 

– Уродина  – ты, а Лида красавица, – сказал он, темнея лицом, – но у вас одна общая беда на двоих.

 

– У меня нет и быть не может ничего общего с этой…– Она запнулась, истратив всю силу своего презрения, вложенного в последнее слово.

 

– Ошибаешься, есть. Ты не знаешь, что ты уродлива, а она не знает, что красива. Но на тебя мне жалко тратить своё время, потому как всё равно не поймёшь, а ей я надеюсь со временем это доказать.

 

– Ты это нарочно, всё назло мне! – перешла на крик Диана. – Не можешь забыть мне тот вечер. Я только хотела ввести тебя в нормальное общество, познакомить с  большими людьми. Я всё делала только для тебя. Никто тебе не сможет дать того, что могу я.

 

Она распалялась всё больше и больше, приближаясь к истерике.

 

– Диана, Диана! – попытался остановить её Костя. – Остановись. Ты не можешь понять, что я не хочу брать, я сам хочу отдавать. Если будет наоборот – я не смогу чувствовать себя мужчиной.

 

– Ты не будешь с ней счастлив. Это просто невозможно!

 

– Это уже из репертуара дешёвой мелодрамы. Становится скучно. Пойдём, дорогая, а то на работу опоздаем.

 

Костя корпусом надвинулся на Диану, и если бы не стена вокзала, она, скорее всего, упала бы. После секундного шока разъярённая женщина разразилась проклятиями вслед удаляющейся паре:

 

– Катитесь и будьте вы прокляты оба, не будет вам счастья, чтоб вы ненавидели друг друга так же, как ненавижу я вас.

 

Мимо проходил пожилой мужчина, остановился возле Дианы и укоризненно сказал:

 

– Девушка, нельзя так проклинать. Проклятия ваши к вам же вернутся. Нужно отпускать с миром.

 

Диана не сразу поняла смысл сказанного, потом посмотрела на мужчину и со злостью выпалила:

 

– Дед, иди на хрен отсюда! Не лезь со своими советами в чужую…

 

Мужчина оторопел на миг, отвернулся и пошёл, сутулясь. Пройдя несколько шагов, поднял руку и, грозя пальцем, произнёс уже на ходу, не оборачиваясь:

 

– Всё вернётся, всё вернётся, непременно вернётся, ты ещё вспомнишь мои слова.

 

Костя понимал, что после этого инцидента у Лиды настроение испортится надолго, поэтому отпросился пораньше с работы у напарника, взяв у него на вечер машину, заехал домой, переоделся и приехал за Лидой, как обычно, под конец рабочего дня. Заметив, что Лида подавлена, заявил решительно:

 

– Значица так, дорогая, сегодня идём в ресторан. Возражения не принимаются. Сейчас едем к тебе, приводим тебя в порядок, а я уже при параде. – Он распахнул пальто, показывая тёмный костюм, белоснежную рубашку и бабочку на шее в тон костюму. – Ну как?

 

– Су-у-упер, – дуэтом протянули Тоня и Галина, которые тут же в подсобке пили чай.

 

– Опять хвастаешь, – усмехнулась Лида.

 

– Ну вот, первый раз за весь день улыбнулась, – сказала Тоня. – Мы уже начали думать, что вы поссорились. Весь  день угрюмая ходит и ничего не рассказывает. Если бы ты не пришёл, мы бы с Галкой умерли от любопытства.

 

– А вы полагаете, что с  Лидой возможно поссориться? – весело поинтересовался Костя.

 

– Да и то так, – согласилась Тоня, – за три года это никому из нас не удалось.

 

– Может быть, не пойдём сегодня никуда? – робко предложила Лида.

 

– Ты что, ненормальная? – вступила в разговор Галина. – Константин готовился, прифрантился, а ты?

 

– Да мне надеть-то особо нечего в ресторан, – стала оправдываться Лида. – Представляете, как я буду выглядеть на фоне Кости?

 

– Меня бы кто пригласил в ресторан, я бы в чём была побежала! – воскликнула Тоня.

 

– Да! – поддакнула Галя.

 

– Так в чём же дело? – весело сказал Константин. – Приглашаю всех!

 

– Ура! – заверещали подружки в один голос и бросились целовать молодого человека, оставляя следы помады на его гладко выбритых щеках. Потом, оттирая помаду платочками,  извинялись перед Лидой за эмоциональный порыв.

 

Вечером в ресторане остались довольны все. У Лиды постепенно поднялось настроение, она охотно откликалась на предложение Кости пойти потанцевать. Последний раз она танцевала в ресторане, когда «обмывали» дипломы всей группой. Теперь ей казалось, что всё это было в другой жизни. «Да и жила ли я до того, как повстречала свою любовь?» – подумала она, склонив голову на плечо партнёра, который в это время целовал её волосы.

 

Когда Костя развозил по домам женщин, Тоня, выходя из машины, сказала со вздохом:

 

– Я уже думала, что таких мужчин не бывает: не пьёт, не курит и при этом красив, как Аполлон. Спасибо тебе, Костя, за прекрасный вечер, и дай вам бог с Лидой счастья. А ты, Лида, никогда не ревнуй: Константин – означает постоянный. Твой Костик именно такой.

 

В квартире Костя поинтересовался:

 

– А тебе понравился вечер?

 

– Спасибо, очень.

 

– Милые у тебя подружки, доброжелательные.

 

– Да, они хорошие. А скажи мне, Костя, почему ты расстался с Дианой, что произошло между вами? Если не хочешь, можешь не отвечать. Ты только не подумай, я не ревную. Это глупо. Разве ревностью можно чего-то добиться? Даже если ты уйдёшь, я буду тихо любить тебя, буду радоваться за тебя, если ты будешь счастлив с другой.

 

– Глупая, – улыбнулся Костя, нежно обнимая девушку. – Тебе же сказала Тоня: Константин – означает постоянный. С Дианой мы познакомились, когда я чинил её машину у нас в мастерской. Эффектная, красивая, уверенная в себе, конечно, я на неё запал. Но активность проявила она.

 

– Как я?

 

– Ну что ты, тут совсем другое. Она из тех, кому всё даётся ещё до их рождения. Не хочу говорить, кто её отец, он и так часто мелькает по телевизору, скажу только, что он выполняет любую прихоть дочери. Она  привыкла считать, что нет ничего ей недоступного. Сама по себе она вовсе не плохая. Отверг я, скорее всего, не её, а тот образ жизни, который она ведет, и то общество, в котором она живёт. Чувствовать себя всё время чужим в её окружении – не для меня. Я привык всё делать своими руками, привык всего добиваться сам, по-другому мне совсем не интересно. Мои друзья – все простые работяги, мне с ними легко и комфортно. Последней каплей стала её пьяная выходка, когда она при своих приятелях пообещала из меня, мужика, сделать настоящего человека. Я тогда допил коктейль, плюнул в стакан и ушёл. Вот и вся история. Больше к этой теме возвращаться не будем. Хорошо?

 

– Хорошо, – согласилась Лида. – А скажи, только честно: меня ты пожалел?

 

Костя ненадолго задумался, потом ответил:

 

– Может быть, первым толчком и была жалость, но было и ещё что-то, а что – я не могу объяснить. Что произошло  потом, тоже не поддаётся объяснению. Вот, например, ты комплексуешь по поводу своего носа, а я его обожаю. – Костя стал нежно целовать нос девушки. – А руки твои меня поразили с первого взгляда. – Он стал целовать её ладони. – А как говоришь ты красиво – будто поёшь! Это мне нужно опасаться, чтобы не увели такое сокровище.

 

Они засмеялись. У Лиды настроение взлетело до потолка.

 

– Говори, говори, не останавливайся, – пошутила она, – убеждай меня, убеждай, может быть, я поверю, что я такая.

 

– Ты даже лучше. Правда-правда, я не шучу. Ты для меня, как первый снег.

 

– Почему снег, почему первый?

 

– А вот представь себе: поздняя осень, кругом грязь, слякоть, кучи опавших листьев, разного мусора, и вдруг ударил лёгкий нестойкий морозец, с неба повалил снежок и всю эту мерзость накрыл сплошным ослепительно белым слоем. Утром смотришь в окно, а вокруг всё ярко и чисто. Ничего нет белее и чище первого снега. Вот так и ты накрыла чистым слоем всё моё прошлое, что в нём было плохое, а что было хорошее – оно такое же белое, чистое, смешалось с тобой, растворилось в тебе. Так что мы теперь единое целое.

 

– Но ведь первый снег, часто так бывает, долго не лежит.

 

– Значит, будем вместе таять. А потом будет новый снег, и всё у нас будет хорошо. Ты только верь мне.

 

– Я верю.

 

                                              ЭПИЛОГ

 

Так получилось, что я был дружком на скромной свадьбе Кости и Лиды. С Костей мы дружили с детства. Когда он меня познакомил с Лидой, представив её как  невесту, я, мягко говоря, был в шоке, зная, какие шикарные подружки были у Кости. Но буквально после часа общения я уже совершенно не замечал некрасивые черты лица девушки. Подействовала какая-то непонятная для меня магия, и я попал в плен обаяния невесты друга. Позже я часто и с удовольствием бывал в их обществе, всегда радуясь тёплым взаимоотношениям друзей. Крепко подружились и наши с Костей жёны.

 

Вскоре у них родился первенец, которого назвали в честь деда Иваном. Крёстным отцом позвали меня. Бабушка Лиды успела увидеть внука, но прожила недолго; умерла легко, с ощущением счастья и радости за любимую внучку. Дедушку они забрали жить к себе, и я с ним просто не мог не подружиться. Меня восхищали неординарный склад ума и неожиданные повороты мыслей старика. Ещё через год родился второй мальчик, но Костя заверил, что не остановится, пока не родится девочка, а Лида только улыбалась в знак согласия.

 

Прошло ещё два года. И вот я как-то иду в магазин и вижу возле супермаркета знакомую сутулую фигуру деда Ивана в старомодном плаще и с пустой авоськой в руке. Я ещё подумал – где он только отыскал авоську. Старик стоял недалеко от входа в магазин и смотрел на проходящих людей, провожая их взглядом и поворотом головы.

 

– Здравствуйте, Иван Степанович, – поздоровался я. – Ждёте кого-то? Ваши в магазине?

 

– А? Нет, наши дома, – ответил старик.– Я вот стою и на женщин смотрю.

 

– С чего это вдруг? – удивился я. – Весна влияет, да, Иван Степанович?

 

– А? Нет! Я вот стою тут, смотрю на лица женщин уже два часа и ни одной такой страшной, как наша невестка, не увидел. Но я так рад за внука! Ему так повезло с женой. Они сегодня сказали мне, что УЗИ показало девочку.

 

Другие произведения автора:

Счастье моё Шади