Кайфуево. Часть первая

 К а й ф у е в о

Чистый и светлый интерактивный пасквиль
в трёх частях и двух главах,
которые можно было бы не читать,
если бы не одно НО...

Все несовпадения с реальными событиями
случайны и вызваны только лишь
забывчивостью автора.

За время описываемых событий ни одно
теплокровное животное не пострадало...
- Ничего, худосочная тварь,
я до тебя ещё доберусь!



часть первая
Здрасьте, приехали!..



Два папиных слова
или
Как всё начиналось



- стоять… - бежать...
- лежать… - опять…
- двадцать пять…
Как вы думаете, чем это мы занимаемся?
Точно, в „буриме“ дуемся. Ну а поскольку в настоящее буриме из присутствующих никто играть не умеет по причине нехватки таланта, мы просто придумываем рифмы к словам. Настоящий талант едет сзади, в другой машине. Он поэт. Вот уж кто точно нас всех вместе взятых за пояс заткнёт и в буриме, и просто в рифмы. Пусть себе едет сзади - вон их лоснящиеся морды, всей честной компании, видны в клубах пыли. Дурак, хоть бы отстал слегка от нас, ну метров на триста, что ли. Заблудиться боится, не иначе. Забыл, наверное, от тряски и пекла, что дорога здесь одна - мимо не проскочит. Ну и дышите пылью, раз мозгов нет. Окна-то наверняка все пооткрывали до упора - жара за бортом ещё июльская, градусов под сорок, не меньше. На небе ни облачка, тень от деревьев вдоль дороги тоже не очень спасает, а кондиционер в его машине появится только через год. Я не провидец, нет. Просто мы давно дружим, будем дружить ещё много лет и я по секрету вам сообщаю, что я уже видел его машину на следующий год. А пока, ещё в этом году, мы все едем по просёлочной дороге и играем в буриме:
- Стрелять… - Не спать… - Ручная кладь...
Это мы Трендять проезжаем. Видите, сама местность подсказывает нам задания для нашей забавы, чтоб не так скучно было ехать. Незнамо кто дал такое странное название этой богом забытой деревеньке и незнамо что оно должно было означать. Может быть, этот незнамо кто незнамо с кем тут когда-то трендел незнамо о чём - не буду гадать. Выражу только нашу общую благодарность и отвешу земной поклон этому „незнамо кто“ от всей нашей шайки - нам он очень помог. Жаль только, встретилось оно слишком поздно, слово подходящее: мы уже почти у цели. А то, прикиньте, можно и все полтораста вёрст от города проехать под эту рифму.
- Клепать... - Черпать… - Благодать...
Чего там, даже мы, сирые и убогие, без всяких там поэтов справимся. Шутка ли - добрая половина русских глаголов подойдёт! Видите, так и происходит: доченьки, две сестрички, красавицы и умницы, Анечка и Лизочка, одна краше другой, оперируют в основном глаголами. Им простительно: они ещё слишком юны, чтоб стыдиться глагольных рифм. Хотя, что с них взять - сам Александр Сергеевич ими нисколько не гнушался и это отнюдь не мешало ему быть „нашим всем“. Сукин сын он и есть сукин сын...
Мамуля пока держится молодцом, подыскивает иные части речи.
Папа молчит.
Ему и так не скучно ехать. Вернее сказать, что как раз последние несколько километров ему стало не до скуки. Только удачная рифма подвернулась, тут бы и блеснуть своими познаниями, но папа упрямо молчит. Глаза его напряжённо прощупывают дорогу. А предвечернее солнце, опустившись довольно низко над дорогой, усложняет папе задачу. Как нарочно, прямо в глаза папе светит. Ярко-ярко. Так ярко, что папа постоянно щурится. У папы в бардачке лежат аж две пары солнечных очков: собственноручно для этих целей очень задорого купленные, и кем-то подаренные - тоже наверное дорогие. Но папа не любит очки, ему в них неудобно. Он попробовал проехать в очках всего раз, сразу после покупки, и с тех пор очки лежат в бардачке, выходят из моды и ждут, когда папа к ним привыкнет. А пока папа предпочитает щуриться. Папа знает, что от подобной мимики у него вскоре появятся ранние морщинки и его никогда больше не полюбят молодые девушки, но он сейчас даже не задумывается о подобной ерунде и щурится на дорогу.
Дорога здесь в последние годы стала ровная и ухоженная, не то что раньше - только на тракторе и проедешь. Не сама конечно стала. Так всегда бывает: как кто-то с маломальскими деньгами вдоль дороги поселяется, дорога почему-то непременно хорошеет на глазах. А их там в последние годы немало поселилось, тех, кто с деньгами. Хорошо ещё, на наше место пока не посягают.
Так если дорога ровная и ухоженная, разве что слегка пыльная, то отчего папа молчит, спросите вы. Отчего глаза его так напряжены? Отчего не примет он участия в весельях всеобщих, душеньку не потешит?
А я вам отвечу. Оттого, отвечу, что разбросал какой-то негодяй по этой ровной песчаной дороге всякий хлам. Всякий хлам это, в основном, ветки и сучья, а иногда и целые деревья. И разбросал их, скорее всего, недавний сильный ветер, почти ураган, но папе удобнее думать про какого-то негодяя и злые козни именно против него и его новенькой машины. Новенькой - это недавно купленной в смысле. На новенькую в смысле совсем новую, только что от дилера, у папы денег пока не хватает.
В общем, папа молчит и следит за ветками. А вокруг накаляются страсти.
- Мечтать… - Вонять… - пищат доченьки, красавицы и умницы,
- Хочу много дядь… - верна себе мамуля…
Папа молчит.
- Папу не пронять, - усложняет задачу мамуля, постепенно приближаясь к настоящему буриме.
- Будем его щипать, - подхватывает старшенькая новые правила.
- А давайте лучше стегать, - младшенькая, добрая душа...
- Бляяяять! - наконец вступает папа, совершенно забыв, что в машине дети и что это слово пишется через „д“. Нет, он орёт дурным голосом и абсолютно чётко артикулирует это „ТЬ“ на конце.
Повисает тревожная тишина.
- Нет, ну твою же мать! - продолжает папа набирать упущенные очки в общей игре, останавливаясь и заглядывая под машину. Одна из веток, такая мирная на вид, таки зацепилась, подпрыгнула, и проехалась острым суком по всему днищу, оставив на себе добрый шмат антикоррозионной защиты. Это только на первый беглый взгляд. Эх, ладно, второй будет уже в городе, дома. Забыли. Сейчас мы на отдыхе. Всё, ещё лишь парочка рифм на слово Трендять, только уже про себя, чтоб детей не шокировать.
Забыли...
Ха, а эти-то подъехали: все в пыли, в расплющенных насекомых по всему лобовому стеклу да бамперу. А рожи дово-о-ольные, улыбаются. Музыка орёт, они в буриме не играют. Как же, куда им до нас, интеллектуалов! Лыбятся. И „факи“ из всех окон. Кому окошек не хватило, в люк тянутся. Это они нас рады видеть. Одна Ксюха только просто ладошкой машет.
Ксюха - жена Командора. Не какого-то там где-то командора, а нашего командора. Командора Похода. Помните, я вам про поэта говорил, который едет за нами в другой машине и пылью дышит? Так это он там, в городе поэт, и то в свободное от работы время. А здесь он командор.
А я, ваш покорный слуга - Замполит. А ещё я - папа, который всю дорогу молчал-молчал и вдруг начал сыпать рифмами как из рога изобилия. И это у меня две доченьки красавицы, одна другой краше, Анечка и Лизочка, а у них - мамулечка, которая шибко грамотная; помните, всё рифмы умные сочиняла. А мне она, соответственно, законная супруга, с которой мы всю жизнь нашу душа в душу как кошка с собакой друг друга и любим.
Кстати, Командор наш тоже папа. Но другой, не тот, который молчал. Хотя надо у Ксюхи спросить, может, он тоже молчал всю дорогу. Ладно, как-нибудь не перепутаете. Мы оба папы, но разные. И мамули у нас разные. У командора с его мамулей, Ксюхой, тоже есть потомство. И оно сейчас тоже едет с нами. Это Юрасик. Во, глядите, самый выразительный „фак“ из окошка - его. Значит, он больше всех нас любит. Ага, уже две руки в окно пропихнул...
- Да-да, Юрец, мы вас тоже всех очень любим!
Всех любим. А „все“ - это все остальные, которые когда- либо в наш ежегодный поход в Кайфуево с нами отправлялись. Я их позже вам представлю, ага? И про командора нашего нелицеприятные подробности тоже не премину рассказать. Но позже, договорились?
А пока - не забыли? - мы все стоим на просёлочной дороге... Нет, вру, пока ещё не все стоим. Стою один я, да и то на карачках и стараюсь разглядеть урон, причинный этой корягой. Все остальные ещё удобно развалились в машинах. Вот сейчас только дверь командорской машины откроется и выйдет Ксюха поинтересоваться, что произошло.
Почему я так уверен, что выйдет именно она, спросите вы меня? А кому ещё выходить - отвечу я на ваш вопрос вопросом, что, в общем-то, считается в приличном обществе дурным тоном. Но мы с вами, слава богу, не в приличном обществе, а такой ответ выражает гораздо больше эмоций, поэтому я так и ответил, ясно?
Давайте же рассуждать логически. Давайте? Из нашей машины кто может выйти? Никто, так? Они ведь только что слышали папину „эскападу“ и теперь абсолютно точно знают, что что-то случилось - чего им спешить спрашивать? Пусть папочка хоть немного выговорится своими рифмами, остынет, чтоб под его горячую руку не попасть.
Теперь давайте разберёмся с тем экипажем, в командорской машине.
Командор не пойдёт: он ведь командор. Не по чину. Из всех остальных быстренько выберут добровольца. И вызовется кто? Самый сердобольный, добрый, воспитанный и вежливый - кто? Ксюха. А если и назначат, то опять кого? Ксюху. По тем же причинам.
Ну, что я вам говорил! Открывается пассажирская дверца и нате - Оксана Анатольевна собственной персоной. Улыбку пока спрятала. Понимает, что неспроста замполиту вдруг приспичило брюхо своей машины ощупывать.
- Что, серьёзное что-то? - в голосе неподдельная тревога.
- А-а-а, так, ерунда… - а сам думаю: - Блин, не ругнуться бы при ней. Она этого не любит.
Надо же, альтруист какой! Только что собственным детям уши в трубочку матюгами скрутил, даже не подумал. А тут озаботился вдруг.
Вообще-то у мужской половины нашего походного коллектива отношение к русскому мату весьма терпимое. Мы конечно на нём не говорим, как иные сантехники с сапожниками, а только иной раз выражаем свои эмоции. Причём и для отрицательных, и для положительных он, родимый, годится одинаково. Но как настоящие интеллигенты мы с Командором считаем эти неприличные на чей-то взгляд словечки неотъемлемой частью нашего родного и могучего. А Ксюха, редиска, вечно наши эти душевные порывы „запикивает", ну прям как в кино. Ладно, потерплю пока. Вот доедем до места - расслабимся - тогда...
Хотя нет, я ей по-другому отомщу. Вот, погодите, сейчас допишу свой рассказ и при первой же встрече нашей дружной компании устрою коллективное чтение. И её почитать попрошу. Совру что-нибудь. Мол, сам сегодня не в голосе - Ксюшенька, выручай!
А соберёмся мы скоро, не сомневайтесь. Куда-нибудь на шашлыки обязательно выберемся. Причём, в холодную погоду мы норовим это мероприятие в ускоренном темпе проводить. Сожрали по полкило мяса где-нибудь в поле за гаражами - ну, чтоб от дома далеко не отрываться, - галочку поставили, что мероприятие выполнено, - и айда в тепло поскорее. Там у командора в холодильнике водка уже с прошлого вечера припасённая инеем белоснежным покрывается... А остатки шашлыка с собой. Обязательно, а как же! Водку надо чем-то закусывать или нет?!
Почитай, Ксюшенька, мой рассказ, почитай. Посмотрим, как ты при всём честном народе рифмами моими жонглировать начнёшь, посмотрим. Только попробуй мне рассказ испортить! Из песни, как говорится, слова не выкинешь.
Но это я только сейчас так удачно придумал. А тогда, на жаре на той июльской, мысль была только одна: поскорее бы доехать и в прохладную воду плюхнуться на полчасика, в себя прийти...
И лишь махнул я тогда рукой, как Гагарин, и сказал:
- Поехали...
А ехать-то оставалось всего ерунда - каких-нибудь пару километров...


Давнего прошлого слёзы
или
Километры. Вёрсты. Надежды



И что? Вы наверняка решили, что раз уж я новую главу начал, то мы до места доехали, до Кайфуево? А вот и ничего подобного! Ехать-то ещё целых два километра осталось, неужто забыли? О, эти два последних километра! Помнится, как-то в Карелии я наткнулся на трассу, на которой всякие джипы внедорожные меж собой соревнуются: кто это бездорожье половчее пройдёт и свою технику, недешёвую весьма, надо признать, поменьше покалечит. Так вот в прежние, доисторические, времена, когда мы с мамулей первый раз отважились поехать сюда на машине и свиты нашей многочисленной с нами не было - не было никого: и командора не было, и жены его, Ксюхи, не было, не было даже доченек наших, красавиц и умниц, Анечки и Лизочки, причём Лизочки, младшенькой, даже в планах у нас тогда с мамулей не было; так вот тогда эти последние два километра пути и предстали перед нами в виде подобной трассы для таких вот безумцев.
Да и предыдущий десяток вёрст, прямо скажем, был не подарок: зыбучие пески на затяжных подъёмах, болотистые чавкающие участки, размытая ручьями дорога в низинках, буреломы - всё было. А ехали мы отнюдь не на танке и даже не на вездеходе. Дышащая на ладан „Копейка“, едва ли не первая, сошедшая с ВАЗовского конвейера в далёких семидесятых, была нашим внедорожником.
Моя первая машина... Э-эх, вам, нынешним, не понять: это ведь как первая женщина, как первая любовь. И справлялась эта моя первая женщина со своей задачей весьма неплохо, исправно подминала под себя песок с булыжниками и болотную жижу. Вот, а вам бы всё хаять отечественный автопром!
Мало-помалу доехали, наконец, до Трендяти, аккурат до того места, где мы сейчас и едем. А там, под деревенькой, местный пляж. Не то чтоб его кто-то здесь специально оборудовал, вовсе нет. Так сложилось: река в этом месте своими ежегодными половодьями наносила песка в низину - я ведь не забыл упомянуть, что мы уже полчаса как берегом реки едем? Не велите казнить, если запамятовал. И дорога, как назло, прямиком через пляж. А куда-ж ей, сердешной, ещё деваться: слева круча, справа вода. И нам, стало быть, тоже деваться некуда. Не поворачивать же обратно в двух-то шагах от цели, от блаженства райского. Скажите, вам когда-нибудь доводилось по пляжу ездить? Нет, не вдоль прибоя, где вода пригладила и уплотнила песок, а там, по сухому. Трёх метров не проедете, уверяю вас, забуксуете как в снегу. Единственный способ - ну, если нет поблизости тягача с огроменными колёсами или бригады плотников с топорами и досками наготове - единственный способ - разогнаться что есть мочи с пригорка и-и-и… будь что будет. Жаль, глаза нельзя закрыть, как ни страшно. И молитвы-то я ни одной не знаю - вот бы пригодилась сейчас.
Сказано - сделано: высаживаю свою пассажирку от греха подальше - вы же помните, наверное, что со мной за пассажирка едет - жёнушка моя родная. Её пока жалко: пригодится поди ещё в нелёгкой походной жизни - готовить покушать мне кто-то должен или нет?
Ну, пошёл обратный отсчёт: три, два, один, старт. Первая передача, педаль газа в пол. Ну, ну, ну же, родненькая, вывози! Уфф, спасибо тебе, моя ласточка, век тебя не забуду.
Честно признаюсь, думал, не доедет она, бедолага, до края пустыни - так её колбасило всю, до самого последнего винтика.
Думаете всё, приключения кончились? Ха, я тоже так думал. Представлял себя уже у костерка, помешивающим что-то булькающее в котелке и ароматно так пахнущее. Ан нет, не угадали мы с вами, друзья. И, на что угодно спорю, не угадаете, сколько раз мне ещё пришлось мою пассажирку законную высаживать. Пять? Десять? Вот видите, не угадали - три раза я её ещё на выход просил, роднульку мою.
Но зато что это были за разы! Только проехали пустыню - мостик гнилой через ручей. Подлатали кое-как мостик, проехали. Отступать некуда - второй раз мостик нас может и не выдержать, больно подозрительно уж он под нами трещал. А за мостиком сразу подъём. Круче мы за всю дорогу не встречали. Не простой - с песочком, как на пляже, и с булдыганами в мою башку величиной, а то и ещё больше. И самое-то обидное: за этим подъёмом, прямо на вершине - тропочка вправо, как раз на наше место. Мы на разведку ногами сначала в подъём прошли, видели...
Нельзя отступать. Ну никак нельзя! Значит, опять тем же методом - наскоком с разбегу. А как ещё? Разница только в том, что сила земного притяжения теперь не помогает, а напротив, назад тянет. Да и разбега большого не получается: мостик тот гнилой прямо перед кручей. А за него не уедешь.
Вот тут, скажу вам, вы со своими числами недалеко от истины ушли: и пять и десять попыток было. Благо, назад машина скатывалась без проблем - такой уклон - туда, к гнилому мостику, для нового старта. И, о небо, у нас, наконец, получилось! А вы в нас сомневались разве? Включите логику: да если бы мы тогда отступили, то и рассказа моего не было бы. О чём бы мы сейчас беседовали, а?
Вот теперь, действительно, ерунда осталась. Ну, подумаешь, там, у самого нашего места, дорога чуток наклоняется. Машина немножко набок склонённая едет. Над озером. Там обрыв-то всего ничего - метров десять. А половинка моя ненаглядная отчего-то в крик: перевернёмся, упадём, разобьёмся! Ну вот я её в третий раз из машины и выпустил. Вы ведь помните, её беречь надо. Потому как я покушать очень люблю, а готовить, напротив, не очень.
Вы спросите конечно, я знаю, наверняка меня спросите: Ну если такие сложности с дорогой, машину вон чуть не потеряли, сами намаялись эвона как, то чего, собственно, вы в эту тьму- таракань попёрлись, а? На даче вам не сиделось? А захотели с природой пообщаться, так езжайте куда все нормальные люди ездят. По накатанной дороге, к красивым озёрам, коих в области немерено, хоть с удочкой, хоть без удочки, любуйтесь закатами и звёздами, сколь душе угодно. Без нервотрёпки и увечий…
Эх, друзья мои, ну какие же вы глупые, - с сочувствием отвечу я вам, - это же Кайфуево! Наше Кайфуево.
... Но эти, которые богатые, которые, помните, поселились вдоль нашей дороги и сделали её вполне комфортабельной, спасибо им за это - они ничегошеньки не знают про наше Кайфуево. Последние из них построили себе дачи в Трендяти. И чего, собственно, им заботиться о дороге, которая продолжает себе путь дальше, через пляж, гнилой мостик, крутой склон, непролазные болота в какую-то ещё более забытую богом деревню, названия которой я даже сейчас и не припомню. Хотите, посмотрю по карте? Не хотите? Ну и правильно, всё равно не пошёл бы. Нам ведь туда не надо.
А надо нам в наше Кайфуево милое и вот сейчас мы едем по пыльной дороге всей нашей большой дружной компанией аж на двух машинах, командорской и замполитовской, авангардом и арьергардом и гадаем, во что нам эти два последних километра обойдутся в этом году. Командор, правда, не гадает. Командор твёрдо знает: раз замполит с ним, то он его по любому до места назначения доставит. Иначе - трибунал и расстрел. Поэтому гадает один замполит. И что вы думаете? Видать, боги решили, что замполиту и так уже сегодня досталось хорошенько дубиной по машине - достаточно с него наказаний. Боги сжалились. Расстрел отменили. Боги подсуетились и быстренько поселили очередную толику богатых в ту, дальнюю, деревню. Поэтому замполит даже и не узнал непролазную прежнюю дорогу. Ни пляж не узнал, ни мостика гнилого не обнаружил. И даже подъём крученный былой едва угадывался. Дорогую, стало быть, технику призвали те новые подселенцы себе на помощь дорогу покорять. Все труднопроходимые места аккуратно мелким щебнем засыпаны - красота! Единственно только, когда бугор тот большой срывали, нашу тропку, которая вправо сворачивает, в наше Кайфуево, сам въезд на неё засыпали малость. Но ничего, это уже такие пустяки. На это существует что? Правильно - трудолюбивая молодёжь в лице Юрасика и Витька и шанцевый инструмент в виде лопаты, благоразумно прихваченный по пути у бабушки на даче. А вот топор я им пока не доверю - в дорожных условиях очень сложно рубленые раны лечить, вы уж поверьте мне на слово. Вот приедем на место, аптечку из-под груды барахла в багажнике раскопаем, чтоб под рукой была - так, на всякий случай - вот тогда пусть дрова рубят, сколько влезет.
Молодцы парни, справились. Посмотрим на их дальнейшее поведение и, может быть, представим к награде.
А теперь догадайтесь, почему я так радуюсь? Прям улыбка до ушей. Потому что есть трудовая молодёжь и мне, ветерану, не пришлось самому ворочать песок лопатой? О, да, безусловно, это тоже меня обрадовало, ещё как. Но не только это. Мы, наконец, почти приехали? Конечно. Ну а ещё-то что? Мы ж с вами старые следопыты, ну же? Вот, смотрите: мы ведь первые откопали нашу тропинку, значит наше место никем не занято. Именно этого мы всегда боимся, за это переживаем всю дорогу. Ибо наше Кайфуево уникально и других таких мест в округе просто нет. Так то.
- Ну, чего расселись, спрашивается? Путь свободен! По машинам.
Командор конечно недоволен, что это я его хлеб отнимаю сейчас, распоряжаюсь, но сам с радостью лезет в машину. Осталось несколько сотен метров - высаживаем снова всю оруще-галдящую толпу и пинком под зад отправляем всех вниз под горку, напрямик через лес. Не то чтобы так быстрее, хотя нам с командором ещё и вправду предстоит добрый крюк по тропинке. Но впереди, перед самым нашим местом, помните, тот обрыв скособоченный, на котором перевернуться можно, а нам с командором рабочая сила будет ой как нужна, мы ведь оголодали в дороге.
... Последние деревца склонились над дорожкой. За ними просвет - всё, приехали!
- Ура! Пиво, дайте скорее пиво - жара страшенная. Я точно знаю: где-то под сиденьем оно у меня припасено.
И сами в воду - да ну его на хер всё - бросайте всё здесь - быстрее в воду!
Вот теперь приехали. Занавес…



Душевно просим сбрызнуть
или
Командор велел - накатить!



Солнце садится. Мы все сидим за нашим видавшим виды походным столиком и любуемся закатом. Точнее, как сказать, любуемся: командор как раз разливает тёмно-янтарный коньячок по походным неказистым рюмкам, явно не соответствующим этой своей алюминиевой неказистостью благородству напитка; все, не отрываясь, следят за командорской рукой. И пьющие и непьющие следят. Ну согласитесь же, вы сами при всяком застолье следите за рукой разливающего; какое-то завораживающее свойство есть в ней, в этой руке, не правда ли?
И вдруг Ксюха - то ли потому, что она у нас самая романтическая натура, то ли её действо это по какой-то неведомой нам причине не завораживает - как ляпнет под руку, эту вот самую, разливающую, уж было занесённую не над чьей-нибудь, а, заметьте, над моей, замполитовской, рюмочкой:
- Ребята, а смотрите, закат-то какой!
Мы все конечно оторвали глаза от командорской руки, распределявшей божественный нектар, и сказали вразнобой:
- Ух ты!
Кто искренне сказал, кто не очень. Кто-то даже сказал „Вау!“. Если вы вдруг не в курсе - это то же самое „Ух ты“, только на иностранном языке. Лишь два человека не сказали „Ух ты“. Младшенькая, Лизочка, которая уже ко сну отходить собиралась и осовело хлопала на нас глазами, не переставая, впрочем, канючить:
- Мамочка, ну можно я с вами ещё чуточку посижу, а? Ну мамусечка!
Зато старшенькая, Анечка, выручила сестрёнку и выговорилась за двоих.
- Ух ты, здорово! - сказала она.
И сам командор не сказал Ух ты. Вместо этого он нервно и, пожалуй, не очень вежливо произнёс:
- Оксана, мать твою, ну какие закаты! Налюбуешься ещё своими закатами.
Я должен честно вам, друзья, признаться: где-то я его понимаю. Ну что-ж ты, глупенькая, так сразу - закат, закат. Ты погоди чуток голосить. Сейчас мы по кусочку лимона в себя положим вдогонку глотку приятно обжигающему, а там и ликование начнём всеобщее. Закат ведь не падающая звезда - пролетит, глазом не успеешь моргнуть. Закат минутку и подождать может. Повисит, не развалится. А вдруг у человека рука дрогнула бы в самый ответственный момент? Не знаю, как кто, а я лично считаю, что заполнение замполитовской рюмки мероприятие очень даже ответственное! Ещё какое ответственное! Нет, у командора конечно рука не дрогнет, не на того напали. Армейский опыт не пропьёшь. Как какой? Он ведь у нас кадровым военным был. Вы не знали?! До майора дослужился аж! Впрочем, я вряд-ли сильно погрешу против истины, если скажу, что дослужился он, скорее, до квартиры. И сразу быстренько из доблестных вооружённых сил свалил. А ну её к такой-то матери, эту вашу армию! И тут я его снова понимаю превосходно: раз родина своих защитников кормить не желает, надо как-то самому вертеться. Так ведь?
А командор, сразу вдруг помягчев и приосанившись, продолжил, обращаясь уже ко всему застолью:
- Братцы, у меня ведь есть тост замечательный!
Отходчивый он, наш командор, надо отдать ему должное. Он ведь поэт, наш отставной майор, - надеюсь, не забыли? Натура тоже в какой-то мере романтическая, разве вы со мной не согласны?
Вообще-то, - и у меня давно уже язык так и чесался вам об этом поведать, только все случая удобного не подворачивалось - вообще-то нашего командора никто и никогда нашим командором не назначал и, паче того, не выбирал. Он самозванец! До его появления в нашей с мамулей походной эпопее у нас вообще никакого единоначалия не было, а напротив, была полная демократия и равенство полов. Танюха, жёнушка моя, заведовала кухней и моим хорошим настроением; я отвечал за костёр, транспорт и рыбную ловлю. Все были довольны.
Но всякое равенство и братство всегда и всюду заканчивается страшной тиранией. Вы ведь, надеюсь, в школе были прилежными мальчиками и девочками, уроки истории не прогуливали? А успех всякого военного переворота от чего зависит, знаете? Думаю, не в последнюю очередь - от наглости и таланта его организатора, того самого будущего тирана. А таланта нашему майору с душой поэта, как оказалось, занимать не надобно. Не прошло и пяти минут, как он вылез из машины и оглядел окрестности, а он уже объявил: - Я, мол, командор похода, всем, мол, стоять - бояться.
Ну что вам сказать о моих чувствах в тот момент? Во мне тогда как бы боролись два человека. Один вместе со всем народом роптал и возмущался нахальством узурпатора, а другой рукоплескал ловкости и изяществу этого захвата власти. Он ведь не просто сказал - я командор похода, - он ведь, гад, в лучших традициях всех путчей и военных хунт, сразу переманил на свою сторону часть протестующей толпы. Как переманил, спросите вы. Каким же это образом, интересно, ему это удалось? Да очень просто удалось, отвечу я вам, как всем будущим тиранам и деспотам обычно удавалось - посулами и подкупом. Сперва он сказал:
- Я командор похода, - потом несколько подумал и добавил - А этот парень, - тут он показал на меня своим повелевающим перстом. - Этот парень мой замполит. Мол, кто тут против? И всё - дело сделано. Его расчёт оказался так же верен, как и прост - я быстренько смекнул, что замполитом быть гораздо удобнее, чем даже самим командором. Ну сами посудите: власть практически та же самая, то есть неограниченная, а ответственности никакой - за всё отвечает вышестоящее начальство.
И народу пришлось – хочешь, не хочешь - подчиниться. А что поделать: не пойдут же бабы с вилами да дети малые супротив двух здоровенных мужиков! А может, были у народа и другие соображения - кто знает. Не разубеждает же никто Наполеона из какой-нибудь палаты № 6, что он вовсе и не Наполеон никакой, а напротив, Иван Иваныч Пупкин. Нехай себе живёт Наполеоном, лишь бы не буянил сильно...
Вот так в Кайфуево появились субординация и демократический централизм. А ещё с появлением в Кайфуево этого колонизаторского семейства у нас, как в своё время у аборигенов Австралии и американских индейцев, появился алкоголь. И, как следствие, утреннее похмелье - вы же понимаете. До этого мы даже пиво с собой брали не каждый раз. Мы ведь ехали с матушкой-природой повидаться, припасть, как говорится, к её стопам.
А тут командор наш новоявленный вдруг встаёт из-за стола и с заговорщицким видом - шасть к багажнику, и возвращается уже не один:
- Я тут бутылочку прихватил - вдруг да и пригодится - иезуитским таким голосочком говорит.
Ну и конечно пригодилась. А как же! А вы думали, мы ему мораль прочитали, застыдили, а бутылку вылили в кусты к едрене фене? Ха! Вы уж нас совсем за идиотов не принимайте. Хотел я было сказать - за ботаников, но тогда бы я нарушил историческую справедливость: в то время „ботаник“ не было ещё ругательным словом.
С тех пор каждый раз бутылок в наших багажниках всё прибавлялось, а счастливых улыбок по утрам, напротив, становилось всё меньше.
И ещё одну буржуйскую штучку привезли с собой эти горе-туристы - мангал. Костра им, видите ли, мало, эстеты, блин, выискались! А кроме всего прочего из нашей жизни навсегда исчезла рыбалка. Как-то так сама собой рассосалась - то ли её алкоголь вытеснил, причём в буквальном смысле вытеснил - лодка и снасти одновременно с бутылками в багажник не влезали - приходилось выбирать; то ли общее состояние души и тела, а может и то и другое вместе, врать не буду.
Всё это вместе взятое: и спиртное, и шашлык и другие некоторые плоды цивилизации, казалось бы, должны были превратить наше высокодуховное действо в обычный плебейский пикник на обочине. Вам тоже так показалось - ну признайтесь?
Да, будь на нашем месте другие люди, всё обязательно и вылилось бы в заурядную пьянку. Но на нашем месте были именно мы, не забывайте. И меняло это всё коренным образом. Абсолютно. И я вам обязательно покажу, что может выжать из двухдневного всего лишь отдыха компания креативных, весёлых и неунывающих друзей. Некоторые из нас конечно ленивы и любят, чего скрывать, побездельничать, но в меру. И, каких бы вам злые языки не наговорили про нас пакостей, я повторяю: - Всё в меру. Слушайте меня, а не кого-то там ещё, а не то обижусь и вовсе рассказывать перестану, вот!
А расскажу я всё про наши способности завтра, потому что все мы уже еле на ногах держимся и идём спать.
- Как спать?! Вы же только за стол сели и командор ваш, плеснув в бокалы колдовства, тост молвить изготовился! Разве нет?
- Надо же! А вы внимательные слушатели, оказывается, - порадовали меня, ой порадовали. Только вот, пока я вам нашу историческую справку давал, вводил вас в курс дела, командор наш уже и тосты все сказал, и песни мы все спели, и шашлык уже в глотку не лезет. Да и комары опять, кровопийцы, активизировались, пощады не жди. По всему выходит, на покой пора.
Ладно, пусть в таком случае все идут по палаткам, не будем их задерживать, ага? А я вам в награду за вашу усидчивость и внимание расскажу всё по порядку: и про вечерние посиделки у костра, и про ночные звёзды. Про всё расскажу. И начать, наверное, стоит всё-таки с самого начала, так ведь? Мы ведь не сразу у костра уселись тосты слушать и по душам беседовать. Думаете, мы приехали, а тут стол накрытый и перины взбитые с подушками пуховыми? Нет, конечно! Кто нам ещё приготовит всё, кроме нас самих, а? Ладно, садитесь поближе - слушайте. Только - тссс! - все наши уже улеглись - давайте шёпотом, ладненько?..



Две палатки справа
или
Комарихи в неистовстве



Первым делом, как приехали, конечно, - купаться. Тут каждый ведь понимает, что не до хозяйства, когда организм измотан зноем и духотой нещадными; надобно в первую очередь о нём, сердешном, позаботиться. Благо, речка в Кайфуево - вот она - рукой подать. Некоторые даже купальники не стали одевать. Так, в чём были, и плюхнулись. А иные и в чём мать родила плюхнулись. Вот что жара с людьми делает, а вы говорите!
Прикидываю: минут пятнадцать-двадцать поплещемся, а там и потрудиться не грех. Надо ведь и ночлег подготовить, и водой с дровами запастись и о горячих блюдах побеспокоиться - не закусывать же благородные напитки чем попало из консервных банок! Кто в походах бывал, тот знает.
Говорю командору:
- Мишаня (я его в приватных беседах Мишаней зову), давай - говорю - у тебя голос более властный, давай, командуй общее построение с целью, мол, развода по нарядам. Или как там у них, в армиях, в таких случаях говорится?
Глядь, а Мишаня-то наш поплыл совсем. Нет, как тюлень он уже с полчасика этак плавает. Как начальство он поплыл. Какой там командный голос! Тюлень, как есть тюлень. Выведен временно из строя наш бравый майор.
Ну а что делать заместителю, если его командир контужен? Известно что - принимать командование на себя.
- Сограждане мои дорогие, - говорю, - отечество в опасности и Москва за нами! Не дадим, - говорю, - Супостату лишить нас крова и хлеба, постоим за наше Кайфуево грудью, не зря ведь оно Кайфуево, наше родное Кайфуево.
Красиво сказал, да?..
Ноль эмоций! Как будто я, действительно, на лежбище котиков стою и к тюленям обращаюсь.
Что поделать, пришлось включить личное обаяние:
- А ну, мать вашу растак, бегом выскочили из воды и марш вкалывать, раздолбаи херовы! Скоро солнце сядет, а у нас конь не валялся!
Видите, когда захочу, я могу быть убедительным, не теряя чувства такта и своей врождённой вежливости и нисколь не превышая - чем я особенно в эту минуту горд - должностных полномочий. Метод кнута и пряника - его ещё дедушка Дуров придумал.
У командора от неожиданности даже контузия сразу прошла:
- Ну что, не слышали разве! - быстро нашёлся он и грозным окриком подкрепил мою вежливую просьбу.
Народ конечно продолжал роптать и, подозреваю, кое-кто даже высказался вполголоса нецензурно - знамо дело, водные процедуры принимать куда как приятнее, чем комаров на полянке кормить. Но слово командора оказало-таки своё магическое действие - все уныло и не в ногу поплелись в лагерь. Точнее, на то место, которое мы в каких-то два часа превратим в уютный наш лагерь. Да-да, вы не смотрите, что мы в ногу ходить не умеем. Как до дела доходит - мы очень даже дружные и работящие. Просто у нас редко до дела доходит. А сейчас, а сейчас - именно тот случай.
Обязанности распределены давно: дети, большие и малые, девчонки и мальчишки - дети все поголовно за дровами. Наказ строгий: живые деревья не рубить и не ломать. Природу мы по-прежнему любим, хоть и ведём теперь не вполне трезвый образ жизни.
Женщины известно где - на кухне. Чем они там занимаются, мы с командором особо не интересуемся. Нам главное, чтобы в конечном итоге получилось вкусно. Ну, или хотя бы съедобно. Но „хотя бы“ допускается только в самом крайнем случае. И за подобную вольность они обязательно останутся без сладкого, вы же понимаете. Иначе нельзя. Иначе разбалуются.
На мне самое ответственное: костёр, вода, палатки. Костёр, правда, только разжечь. Дальше - дети, им это в удовольствие - и просить не надо.
Но, братцы, дайте похвалиться - если бы вы только видели, как я это делаю. Мастерски. C одной спички, без бумаги, сухого спирта или, тем более, бензина. Мне, может, больше и нечем в жизни похвастаться, вы уж потерпите это моё бахвальство, хорошо?
Один только раз в жизни облажался я, друзья, не справился с поставленной задачей, но в своё оправдание скажу, что лил проливной дождь, причём давно лил - промочил буквально всё, а дело происходило на маленьком островке, где я просто не смог найти моих секретных растопочных материалов. Даже заурядной бересты не нашёл. А сегодня одно удовольствие - пекло вокруг - бросай в костёр что под руку попалось, даже то, в чем вы никогда ранее и заподозрить не могли горючее - всё вспыхнет за милую душу.
У командора миссия особая. Он сам её себе придумал и бессменно каждый год стойко переносит её тяготы. Он достаёт из багажника раскладное кресло, достаёт некую баночку, достаёт надувные резиновые матрасы, достаёт насос. Нет, не думайте, что он достаёт специальный насос для матрасов - если видели, огромный такой бидон с поршнем - пяток качков и - нате, получайте готовую спальную принадлежность, этакую походную перину. Но качать руками не командорское занятие. И командор достал не такой насос. Иначе он не был бы нашим командором. Тот насос, что он достал, способен, если его подключить проводочком к прикуривателю автомобиля, накачать вам спущенное колесо. Минут этак за двадцать. Ну а поскольку объём матраса малость побольше, чем объём колеса, то и времени требуется больше. Поэтому командор наш вечно занят. И отрывать его от дела нельзя.
А чтобы скрасить рутинное, но такое важное занятие, ему и пригодится это раскладное кресло и эта неказистая на вид баночка. На баночке, как правило, написано „Балтика 7“ или что-то в этом роде. С этой баночкой в руке, оседлав кресло, он и отбывает свою трудовую повинность.
Справедливости ради стоит правда отметить, что с того самого случая, когда один матрас так, по чистой случайности вдруг лопнул - насос, подлец, перестарался, не иначе - командор наш не только на банку с „семёркой“ смотрит, но и в сторону матрасов одним глазочком исправно косит.
Вы наверняка сразу подумали: Вот ведь какой молодчина ваш командор, позаботился о своей команде, всех спальными местами обеспечил.
Я тоже так поначалу решил, чего там скрывать. Ну, думаю, здорово: не надо лёгкие свои уродовать - сейчас Мишаня своё семейство всё обдует, а там и за наши тюфяки примется. Мы ведь их тоже немало прихватили - на каждого, а насоса такого расчудесного у нас нет, чтоб сам по себе работал, а нас от других важных дел не отвлекал. Ну я на радостях и сбегал к своему багажнику. Вываливаю перед командором свою резиновую кучу - говорю:
- Так мол и так, раз уж Вы, сударь, взялись за это нелёгкое дело, не соблаговолите ли, мол, и за нами поухаживать? Согласен даже по такому случаю ещё одну баночку из собственных стратегических запасов выделить.
- Видишь ли, старичок, - после недолгих колебаний вернул меня с небес на землю наш командор - Разве-ж ты когда видел, чтоб я от баночки отказывался? Неси, конечно, скорей свою баночку. ...А вот с насосом, мил человек, не всё так просто. Боюсь я свой аккумулятор посадить. Как я тогда машину послезавтра заведу, а?
- Хорошо - говорю - гавно вопрос, потом на мой аккумулятор быстренько перекинем - и всего делов.
- Нее, старина, давай лучше твой как н.з. оставим, хорошо? А то вдруг я свой уже посадил? Мы тогда отсюда вовек не выберемся, а мне в понедельник на работу позарез надо.
Вот засранец, думаю, заставить бы тебя свою палатку самому ставить, которая и не его на самом деле совсем, а опять же - моя. Мне ведь для друга даже палатки не жалко! Подумал так, а вслух ничего не сказал.
Фиг угадали, если думаете, что я о самолюбии и авторитете нашего командора озаботился! Страшно просто стало: вдруг от шашлыка меня отлучит!
Чего, братцы, у него не отнять, так это умения и, главное, желания вкусно готовить шашлыки. Ну просто пальчики оближешь. Вкуснее я только у армян пробовал. Но так это для них обычная еда там, в горах - каждый день тренируются. А Мишаня наш кулинар-самоучка. И в те минуты, когда ворошит он угли в своём мангале да шампурами жонглирует, словом - священнодействует, то слетает с него эта высокомерная маска нашего командора. И для нас всех он тогда просто Весёлый Шашлычник. Или Грустный Шашлычник. Это в зависимости от его, шашлычника, настроения, которое, в свою очередь, зачастую определяется направлением ветра. Дым в глаза - грустный шашлычник, а если не щиплет глазки - весёлый.
Так у моих доченек появилась новая обязанность: матрасы надувать. Я, может, и не догадался бы до такого простого решения проблемы и сам бы надувать кинулся, но надо же им было как раз в этот момент мне на глаза попасться абсолютно ничего не делающими! Они как раз вместе с пацанами дрова из лесу притащили. Много. Даже маленькая Лизочка постаралась: две веточки в тонких ручках приволокла. Мальчишки сразу принялись весь этот сухостой на поленья рубить, а девочки мои на пару минут перевести было дух вознамерились. Но я ведь этого не знал.
- Хватит - говорю - бездельничать. Спать ночью на матрасах будете или на голой земле?
И что им, бедняжкам, оставалось делать? Они ведь знают, что когда папа такой деловой и озабоченный - лучше с ним не спорить.
- Что, прямо ротом, что ли? - обречённо уточнила лишь Анечка и безропотно принялась дуть...
Мне, тем временем, предстояла совсем нелёгкая задача - обеспечить водоснабжение. Эка невидаль - воскликнет какой-нибудь неискушённый в таких делах горе-турист - сам ведь говорил, что речка под боком течёт - наливай, как гласит народная поговорка, да пей. Ну нет, ребятишки, скажу я вам. Вы бы мне ещё из лужи посоветовали водички испить! У нас, дорогие мои, будет всё по-взрослому: родник, тоненькая струйка чистейшей хрустальной воды, разведан давно. Надо только взять лопату и пойти его раскопать. Иначе воды не набрать, больно уж неудобно эта струйка на поверхность вытекает.
На первый взгляд всё чрезвычайно просто: чего там стоит пару раз лопатой махнуть! Сущая безделица. Но тут, друзья, как ни хотел я утаить этот прискорбный факт или, на крайний случай, поведать вам об этом перед самым нашим отъездом, придётся, видимо, мне кое в чём признаться.
Эээх, а я ведь похвастаться перед всем миром хотел. Хотел, чтобы вы все нам жутко завидовали. Мы ведь отдыхали в нашем расчудесном Кайфуево, а вы..., а вы, друзья, - нет. Но не бывает всегда всё хорошо и есть, конечно есть кое-что, а вернее кое-кто, кто этот расчудесный наш кайф вечно самым подлейшим образом старается испортить. Вы, верно, уже и сами догадались, кто эти негодяи.
Конечно же, комары, будь они трижды прокляты! Вернее, про мужиков ихнего племени ничего не скажу - по слухам, кроме нектаров цветочных они в жизни своей других напитков и не пробуют. А уж жёны их и за тех и за других нашей кровушки напились вволю. Главное, что и здесь во всей красе проявляется их подлая бабская сущность: нет, чтобы просто по-тихому малую толику крови нашей с вами изъять - в конце концов, все мы с вами и с ними звенья одной пищевой цепочки. Всё понятно - подлетели, отсосали (крови, я имею ввиду - а вы что подумали? - тьфу на вас!) и быстренько ретировались в кусты, потомство плодить. Нет, они, стервы, стараются сделать наше с ними свидание максимально запоминающимся. Даже, такое впечатление, состязание меж собой устраивают, чей человек после их ласк дольше чесаться будет.
Мы ведь с вами неспроста потом чешемся, если кто не знал. Мы от слюней их ядовитых чешемся. Лень им, видите ли, большие усилия прилагать - так они продырявят нас, плюнут своим хоботком нам прямо в душу, чтоб кровушку нашу пожиже сделать, а уж потом к своей трапезе приступают. И опять же, пьют себе, смакуют, а в ранку не забывают поплёвывать периодически: слюна их такая вот ядрёная, что даже кровь растворяет, аки серная кислота железо. Во как. От этого инородного белка в нашем нутре мы потом и чешемся, как бешеные. Это наш организм с ним так борется - отторгает.
Впрочем, оно и в нашей, человечьей, жизни так устроено: мы с вами, парни, - сущие ангелы - так ведь? А половинки вот наши... О-ох, ладно - промолчу. Вдруг, чего доброго, обидятся, а нам ещё два дня вместе отдыхать...
Я всегда удивлялся, откуда именно в нашем месте столько этой кровожадной гадости. Такое ощущение, что они изучили график наших прибытий и именно к этому моменту готовят свой демографический взрыв. И, заметьте, без всяких там президентских двухсотпятидесяти тыщ за новоявленную душу! Однако, должен сказать по чести, именно в этом году из-за невыносимой жары их, обычно неисчислимые, орды поредели и я пока отделался всего лишь несколькими рваными ранами на щиколотках, так что почти не чешусь, собираясь к роднику со своим нехитрым инвентарём: лопатой, ведром и большой эмалированной кружкой. Вот там-то, у родника, даже не сомневайтесь - они своё возьмут.
Родник пробил себе выход из обрыва как раз на заболоченный берег озера. Там для этих тварей рай. Комариная мекка, я бы сказал. Именно сюда совершают они паломничество в такую жарищу. И именно здесь суждено мне погибнуть, если вдруг замешкаюсь с устройством водопровода.
Вы скажете мне про различные специально для таких случаев созданные умными людьми мази, лосьоны и аэрозоли.
Чихали они на ваши мази и кремы, скажу я вам, а заодно и на аэрозоли и всяческие дымящие спирали. Одежду любую прокусывают запросто - а вы говорите! Единственное оружие - крепкая мужская рука. Только обязательно кровопийце по темечку попасть - иначе с первого раза не убьёшь, верно вам говорю!
Не буду вас утомлять подробностями: как копал, как муть долго отстаивалась, как муторно черпал кружкой и переливал в ведро. Одним словом, я выстоял. Думаю, я даже заслужил награду. Ну, не орден, может быть. Может, хотя бы баночку пива... А какую, догадайтесь, награду я получил? Единственной моей наградой по прибытии был упрёк: Ну где тебя так долго носит! Грибы, что ли, на ночь глядя собирал? И какого хрена палатки ещё до сих пор не стоят?!
Обидно конечно, очень обидно. Я один отбивался от целой своры упырей и вурдалаков с их страшными кинжалами-хоботками и вернулся не с пустыми руками. Вернулся с победой и с водой - чистейшей и вкуснейшей родниковой водичкой. Да я подвиг совершил - а они!
Но тут, друзья, смирив свою гордыню, должен признать: палатки - дело святое. Даже, точно вам говорю, важнее, чем вкусно поесть и красиво выпить. Тут отнюдь не глупцы собрались, так ведь? Все понимают важность первоочередной установим палаток? Или всё же есть, кто не вполне осознаёт? Ладно, так и быть, расскажу тем, кто не врубается.
Ага, значит, был у меня уже опыт с нашим общим с командором школьным другом, который палатки с закрытыми глазами ставит. Помню, как-то звонит он мне со словами:
- Приезжай, мы тут пьянствуем.
Дело было в субботу, летом, - отчего бы и не попьянствовать, думаю. Приехал. Оказывается, пьянка уже без меня началась, а пока я ехал, они уже на природу решили рвануть, на пикник. Ну, то есть, пьянку на свежем воздухе продолжать - дома уж душно очень. Меня увидели, обрадовались:
- О, ты трезвый?
- Трезвый, - говорю - Я ведь за рулём.
- О, ты ещё и на машине! Вот удача! Не пей пока - нас за город повезёшь. Блин, вот, думаю, попал. В нашей компании всегда так: кто выпить вовремя не успел, тот и водитель. Правда, не совсем это была „наша“ компания - кроме своего однокашника и супруги его, тоже, кстати, нашей соученицы, я там всего пару человек знал, да и то шапочно - но, видимо, во всех пьющих компаниях так заведено. Ничего не попишешь...
Всё, план намечен - надо выполнять. И мысль наша разделилась на два направления: одни решают, чего бы с собой взять по быстренькому, долго не рассусоливая, а другие кумекают, где ещё пару трезвых водителей найти - компания немаленькая, аккурат в трёх машинах разместимся.
Как на счастье, жена друга пока тоже не успела причаститься - раз, водитель. Правда, она права только неделю назад получила, но кто, скажите, в такие моменты на подобные мелочи внимание обращает? Так что её робкое „Я не смогу“ потонуло во всеобщем „Ерунда, прорвёмся“.
Тут кто-то вспоминает, что здесь недалеко живёт его приятель, молодожён со своей новоявленной супругой, и, вроде как, у молодожёнов тоже есть права. У кого из них, не помнит точно, но какая, скажите, нам разница! Звоним.
Вот запасливые какие! У них, кроме прав, ещё и палатка имеется. Купили буквально вчера и, надо же, как раз собирались в мини-медовый месяц куда-нибудь на природу махнуть на пару дней. Ну ничего, говорим, вы нас только довезите, а там ставьте свой райский шалаш где-нибудь на отшибе; мы, ей-богу, вам мешать не станем. В общем, мы нашли друг друга. Вот. И после этого вы по-прежнему будете мне говорить, что не верите в совпадения?
Вторая палатка, огромный такой мешок - армейская, не иначе, или что-то наподобие, тоже быстро нашлась - как раз у хозяина квартиры. Тушёнку, картошку, ещё кой-какую снедь быстренько повыгребли из холодильников те, кто жил неподалёку. Ну а водка уже давно была запасена - вы ведь помните - изначально планировалась просто пьянка. Это уже после мы додумались её творчески оформить.
Приехали. Нормально доехали, без приключений. И неопытные наши водители даже ни в кого не врезались и никого не покалечили. И даже, что ещё более удивительно, гаишники на посту вдруг поверили на слово, что я один среди всех этих колдырей синюшных в моей машине - абсолютно трезвый и даже в трубочку свою заветную не дали дыхнуть. Посмеялись только и отпустили восвояси.
Так, мелкие огорчения только были. Ложки и вилки забыли - какие пустяки. Во-первых, это выяснилось намного позже, когда всем уже было не до этих светских буржуйских замашек - есть ножом и вилкой. Тем более, тарелок мы тоже не догадались взять, было из посуды у нас только пара кастрюль - одна светлая голова всё же додумалась их прихватить, справедливо рассудив, что раз мы берём с собой продукты, то неплохо будет их в чем-то готовить. А вот ножей таки у нас нашлось немало - каждый второй взял. Какой, спрашивается, мачо без ножа! Во-вторых, мы ведь сюда не жрать приехали: стаканов и кружек оказалось вполне достаточно и даже с избытком.
Сами понимаете, пока ехали, алкогольные пары уже понемногу стали выветриваться из их организмов и, естественно, душа требовала скорейшего восстановления праздничной эйфории. Поэтому когда я, ещё трезвый, робко предложил установить палатки, пока мы все в сознании, на меня посмотрели как на врага народа. Желание было только одно - накатить! Один только друг мой школьный не смотрел волком. А напротив, браво воскликнул:
- Да не ссы ты! Я эти палатки на раз ставлю. Всё нормально будет. Давай лучше стакан подставляй, а то ходишь тут, как праведник среди грешников, на путь истинный наставляешь.
Вы думаете, меня пришлось долго уговаривать? Отнюдь! Сами вот попробуйте тверёзым среди уже набравшихся находиться - поймёте. И я, знамо дело, тоже по-скоренькому накидался, чтоб не выделяться. Ну что я могу сказать в своё оправдание?
Слаб человек!
Вот. Так к чему я это всё начал? Вы все забыли, а я не забыл. Сейчас-то я как стёклышко. Я хотел рассказать, как мой друг школьный палатки ловко ставит. Поэтому все подробности я опущу. Как говорится иногда в кино, голосом за кадром: Это уже совсем другая история.
Когда-нибудь я, может статься, и расскажу вам всё в красках: как мы, между порциями возлияний, чертыхаясь в темноте, за дровами ходили и огонь разжигали, как мастерили миски и ложки из консервных банок. Ну, те, кто половчее, вроде меня, мастерил, а кто поленивее и вовсе руками жрал. Китайских палочек тогда ещё никто не знал, суши-баров и в помине в ту пору не было. Не вспомню и какие мы разговоры разговаривали и какие песни горланили. И хватило ли нам тогда горячительного - нет, не вспомню.
Считаю только важным упомянуть одну деталь: молодожёны наши, в отличие от нас, сразу поставили свой тканевый домик на краю полянки, посидели и попили с нами совсем немного - так, из вежливости чисто, и отвалили восвояси по-английски. Никто даже и не заметил, когда. Мы с вами все взрослые - так ведь? Понимаем, что им пока не коллективные пьянки-гулянки важнее, а охи-вздохи наедине. Поэтому их никто и не тревожил. Мы ж деликатные как-никак люди, культурные и воспитанные, даром что пьяницы.
Тем временем и нам черёд спать наступил. То ли огненная вода у нас к концу подошла, то ли рассвет заниматься начал, не помню, но решили - на боковую.
А куда? - палатки нет. В смысле, она есть, вот - в багажнике мешок огромный как лежал, так и лежит. Но спальни, как таковой, у нас по-прежнему нет. Её ведь сделать надо.
Вспоминаем про Костю, друга моего школьного, который палатки на раз ставит. Где Костя? А вот он, под кустиком прикорнул, сладенько так губками причмокивает и посапывает. Ангелочек, блин! Ладно, думаем, хрен с ним, сами с усами. Разворачиваем мешок - мать моя, женщина! - а там запчастей, ну не возьмусь даже навскидку сказать, сколько. Ладно, с этим понятно - матерчатое огромное полотнище, по всей видимости, - наша крыша, та, которая, собственно, и призвана оберечь нас от утренней сырости и, не дай боже, дождика.
А с этой вот грудой металла что прикажете делать?! Тэээкс, самые мелкие, похоже - колышки - их в землю втыкать, ясно. А вот эти бесчисленные трубочки, дуги, крестовины куда втыкать?
- А-а-а, так инструкция должна быть, - догадывается светлая голова, видимо, та самая, которая кастрюли не забыла прихватить, помните?
Где инструкция? Нет инструкции.
- Будите Костю! Он дока по палаткам, он поможет.
Трясём Костю.
- Ме-ме-ме, бу-бу-бу, - слышится в ответ. А из понятных слов в этой реплике - только те, что на букву „Х“ начинаются. Но нас тоже не пальцем делали - разбудили-таки, растолкали. Собирай, говорим, палатку, спать охота.
- Да парни, я щас, мигом. Я с палатками всегда на „Ты“.
Палатка большая, человек на десять, не меньше. Не то что у молодожёнов. Обычно, когда на палатке значится „двухместная“, то в ней ещё некоторое пространство для багажа оставляют, для вещей. А их явно обманули - одноместку подсунули. Только они вдвоём, да и то в обнимку, поместятся.
А наша, как я сказал, большая. Поэтому мы включили фары у всех трёх автомобилей, чтоб Костя, не приведи господь, не ошибся в темноте, и стоим, ждём его команд - что куда пихать и кому что держать.
Я опять не буду описывать всех подробностей этой операции, но последняя Костина фраза была такая:
- Мля, да тут деталей не хватает, гадом буду! Утром разберёмся, давайте спать.
Нет, мы его не побили. Костя - душа компании, весельчак. Мы его простили. И смиренно пошли спать. Я лично пошёл в машину. И, положа руку на сердце, скажу: в тот момент я полагал, что все мы разместились в машинах. Но назавтра оказалось, я ошибался. Что-ж, даже такие умные как я, ваш покорный слуга, иногда ошибаются. Я своими собственными глазами насчитал человек пять, а то и шесть, мужиков, вылезающих поутру из этой маленькой палаточки, ну той, которую наши молодые супруги купили накануне для себя, аккуратно расставили и по-тихому уединились - той самой.
Не понял я тогда только одну вещь, а спросить у кого-нибудь постеснялся: отчегой-то молодая жена выползла оттуда такая сияющая и ходила потом весь день приветливая да улыбчивая, а муж ейный так и просидел до самого отъезда чернее тучи, хмурый и молчаливый.
Но загадки загадками, а выводы свои я все же сделал. И с тех вот самых пор, друзья, заведено теперь у меня строго-настрого: сперва палатки, костёр и пожрать приготовить, а потом уж водку
дегустировать. И вам советую.
Зато, не представляете даже, насколько приятнее за стол садиться, когда все дела уже позади. И палатки стоят одна другой краше и матрасы в них лежат мягонькие. И в костре дровишки потрескивают и какое-то ароматное варево над костром побулькивает. И шашлычок доходит до кондиции и салатики аккуратно наструганы в пластиковые мисочки. И коньячок и лимончик. И мы на раскладных стульчиках вокруг раскладного столика. Красота! У вас слюнки текут? Да ладно не врите - даже у меня текут, когда я пишу эти строки.
Усталые, мы радуемся закату и восходящей огромной багровой Луне. Командор наконец произносит свой тост. Помните, он хотел, да Ксюха его перебила? Один тост. Потом другой и третий. Он у нас мастер говорить тосты. Ну прям вылитый генерал из нашего любимого фильма про национальные особенности охоты.
О чём мы говорили? К чему вам, родные мои, знать, о чём мы толковали на этом импровизированном лесном банкете? Уверяю вас, что ничем необычным наши разговоры за столом не отличались от тысяч, миллионов застольных бесед хороших друзей-приятелей, вдруг встретившихся после многомесячной разлуки. В любой другой подвыпившей компании, и в вашей - я на сто процентов уверен - тоже, эти хмельные диалоги за столом всегда одинаковы. Умные разговоры, интеллектуальные игры в нашем сплочённом коллективе обычно планируются на второй вечер. Но это я уже вперёд забегаю, а сегодня у нас - слово за слово, тост за тостом, рюмка за рюмкой - глядь, уже до гитары дошло. Мы ведь разносторонне развитые личности - не глядите на наш затрапезный вид. О-о-о, вы на нас ещё завтра посмотрите - сразу измените о нас своё невысокое мнение.
Я, чего там скрывать, в своей жизни уже достаточно наигрался и напелся, поэтому я каждый раз пытаюсь отлынивать от этого занятия. Забросил гитару давно - вот только когда стакан или два уже во лбу, только тогда и можно сподвигнуть меня на вокальные подвиги.
Юрец, командоров отпрыск, напротив, пока ещё не начал мучить гитару и струны своими маленькими, но уже разрушительными ручками. Им, гитаре и Юрцу, ещё только предстоит повстречаться на узенькой дорожке через пару лет и уж тогда гитара своё сполна получит, будьте уверены.
А Мишка ничего, молодцом, держится. Ему даже нравится. Поэтому он периодически выхватывает инструмент из моих рук и сам перебирает струны.
Мы всякие песни поём. Порой задушевно так мычим лирические куплеты, но чаще мы орём. В нас - не забыли? - коньячок уже вовсю бродит, его большая половина давно в нашей крови, а не в бутылке, поэтому нам очень весело и хочется заразить весь окружающий мир своим весельем. И мы орём. Орём во всё горло - так, что всё ночное зверьё давно покинуло окрестности Кайфуева; так, что окрестные вековые дубы и липы, забыв о своём благородстве, дрожат и мелко трясут от страха листьями как тоненькие осинки на ветру. Если где-то в окрестностях вдруг затесались ночные рыболовы или ещё какие-то туристы присоседились неподалёку - уверен, они в эти минуты истово крестятся. До Трендяти не меньше двух километров, но, сдаётся мне, что и туда доносятся неясные отголоски нашего нестройного хора.
Одних только комаров не пугают наши голоса, им вообще всё по барабану и они продолжают творить свои гнусности. Они, наоборот, только рады тому, что алкоголь снизил наш болевой порог, а сосредоточенность на пении заставила полностью забыть о таких пустяках, как миллионные полчища голодных комариных самок, алчущих продолжения своего комариного рода и сосущих, сосущих, сосущих...
Этим вечером мы часто вспоминаем наш прошлогодний хит - „Отцвели уж давно хризантемы в саду... “. Челядь ещё не знает, что назавтра командором будет назначен новый лейтмотив.
Так уж повелось, что каждый год командор навязывает нам свои музыкальные пристрастия. Пользуется служебным положением. Завтра это будет „Что-то случилось...“ Валерия Ободзинского. Под него, помню, наши родители, а чьи-то даже бабушки с дедушками угорали, но ничего не попишешь: командор наш любит ретро. Он ведь бывший военный и поэт, не забыли? Термоядерная такая смесь, как выясняется.
Дежурный хит назначается просто: командор перед поездкой снимает с книжной полки старый замусоленный песенник его мамы, говорит в потолок: тэээкс, что у нас там? - и, послюнявив свой командорский палец, наугад открывает страницу. Потом заставляет своего отрока выучить выбранный текст - тут вам не школа, где можно проигнорировать учительское задание - у папы не забалуешь - и всё, хит готов для внедрения в массы, то есть в нас.
Да, согласен, один раз это у него получилось очень удачно. Именно с теми самыми „хризантемами“. Их мы уже пару сезонов горланим и будем дальше горланить. Я знаю, что это романс, конечно знаю - что вы! Знаю, что он требует задушевного, лиричного и проникновенного исполнения. Но он намного больше бодрит и поднимает настроение именно в темпе вальса - вы уж, ценители классики, не взыщите. Лучше сами попробуйте как-нибудь.
Наконец, когда рюмки опустели и остатки шашлыка давно остыли и обветрились, и голоса уже сорваны и наши сипенье и хрипы никого уже в лесу не пугают, мы спохватываемся: Ба! Время-то, оказывается, к утру близится. Не пора ли на покой? Завтра, как ни крути, предстоит трудный день. А что вы думаете: активный отдых - это вам не шутка! Это что ни на есть самый тяжкий труд и потому совершенно необходимо хорошенько выспаться. Жизненно необходимо.
Но у нас ещё не исполнен главный номер вечера. Мишка и Ксюша ещё не спели свой фирменный романс. Про поручика и графиню. На наших посиделках это один из немногих постоянных атрибутов. Они, посиделки, без этого номера так же нелепы, как поход без костра или текила без соли и лимона. Поэтому мы все дружно скандируем:
- Просим, просим, маэстро!
Поставьте, мол, яркую радостную точку в финале нашего божественного вечера.
И командор конечно же не может нам отказать. И Ксюха не может. И они начинают... Командор сам сочинил слова и музыку. И исполняют они, как в каком-нибудь водевиле - в лицах. Мишка играет поручика - рубаку и гуляку, а Ксюха - его возлюбленную, графиню.
В общем, это надо слышать. Согласитесь, неблагодарное это дело - песню своими словами пересказывать.
Вокруг ночь. Искры от костра не спеша взмывают в небо, а вниз, навстречу искрам с неба падают звезды. Ещё не август и активный звездопад не начался, лишь первые из них, самые смелые, зажигают короткие и длинные штрихи в нашей атмосфере. Но эту грандиозную панораму звёздного неба мы пока не замечаем. Сейчас Мишка с Оксаной допоют последнюю часть своей трилогии, после долгих оваций мы притушим костёр, слегка приберёмся на столе и по очереди отправимся в кустики пописать на сон грядущий. Вот тогда мы и заметим это божественное чудо над своей головой и так же, по очереди - обалдеем…

Другие произведения автора:

Даёшь Олимпиаду!!!

Моя милиция меня...

Упаковщик № 7