Пасынки

***      
          Из воспоминаний друга-ветерана                   

          Георгий часто задавал себе одни и те же вопросы: правильно ли он живет сейчас и  как жить дальше?
          Тупое восприятие действительности убивало в нём всякую предприимчивость, активность и жизнерадостность. Он понимал реальность нынешнего периода своей непростой жизни, глубиной души ощущая противоречивость прошлого, в частности, судьбу своего деда, репрессированного перед самой войной  и проведшего,  по этой причине за полярным кругом полтора десятка лет.          Зародившиеся давно глубокие сомнения в справедливости жизни,  удерживали его мечты от полета, будто многопудовые гири, и никогда, никогда еще не позволили ему оторваться от земли и набрать ту высоту, куда просилась его беспокойная и такая, израненная, душа.
          Георгия постоянно раздражала наступившая серая повседневность, трескучая и бессодержательная болтовня окружения, беспробудная темнота и недалёкость многих его, может и невиноватых совсем, предшественников, и, особенно, насквозь прогнившая и лживая пропаганда нового режима. Его суть  он никак не мог ухватить интуитивно, поскольку привык доверять своему внутреннему голосу, не раз помогавшему ему выходить из непростых ситуаций в течение долгих лет, проведенных вдали от родных рубежей.   А сознание того, что  он не мог все это складно и целенаправленно изложить в соответствующей обстановке, окончательно измотали его нервную систему. Предпринятые попытки получить хоть какие-то ответы на терзающие вопросы за счёт чтения изотерической и религиозной литературы, привели его к еще более глубоким сомнениям, особенно, в вопросах восприятия "культурного" образа заштатных авторитетов. 
          Георгий часто вспоминал лето 1985 года, когда, приехав  в санаторий «Гурзуф» в Крыму,   нашел Черное море в конце июня с температурой воды всего лишь 8 градусов выше нуля. Прошедший накануне муссон, словно исполинских размеров насос, поднял глубинные слои воды наверх, а прогретые верхние - загнал  на большую глубину вниз. Тогда все отдыхающие курортники и местные старожилы удивлялись такому явлению, но поскольку солнце продолжало палить как обычно в это время, терпеливо ожидали прогрева прибрежных слоев воды с тем, чтобы начать купаться; и лишь редкие смельчаки могли позволить себе побаловаться набегавшим нежным прибоем, а еще меньше - разбежавшись, нырнуть под ледяную пока волну.
          С этим необычным явлением он теперь сравнивал те политические процессы, которые прошли на его родине на переломе 80-х-90-х годов, за время, пока он вынужден был находиться далеко от дома со специальной миссией, выполняя поставленные ему задачи.
          Возвратившись на родину в середине 90-х годов, Георгий был настолько потрясён произошедшими в обществе переменами, что надолго был просто выключен из процесса оценки действительности. Его сознание крайне угнетала высокая степень деградации всей системы центральной конторы и её сотрудников, определявших в течение многих лет судьбу десятков людей.
          За долгие годы своей честной и беззаветной службы, он привык подвергать постоянному анализу все происходящие события, формировать из отдельных, разрозненных фактов более целостную картину и делать довольно обстоятельные выводы.
          Георгий чувствовал свою моральную подавленность, иногда ему мерещилось, что он словно таракан-кукарача, попавший под колёса автомобиля.  Мириады этих насекомых в период ливневых дождей смывались бурными потоками воды с деревьев, асфальта, из всяческих закоулков и по водосточным желобам уносились в подземную клоаку, попадая в том числе и в гараж жилого дома, в котором ему приходилось проживать во время работы в одной из субтропических стран.
          Он больше всего недоумевал, каким образом у кормила власти и, в большинстве своём, почти на всех руководящих должностях  государства и в ведомственных структурах, оказались люди, которые лишь вчера были «штафирками» (по выражению одного ветерана), неспособными отличить политическую карту мира от  физической. Теперь же они определяют судьбы не только его службы, требовавшей от своих специалистов полной самоотдачи, глубочайших знаний и опыта в работе, и ради которой он жертвовал собой и жизнью близких ему людей, но и будущее всей его огромной и многострадальной страны!? 
         Георгий со смешанным чувством смотрел теперь на свои полковничьи погоны, изредка извлекал из ящика секретера различные ордена и медали, которыми удостоила его уплывшая в прошлое, как казалось, процветавшая, и нынешняя, постаревшая Родина.
          С глубочайшим почтением и нежной грустью иногда он перелистывал свою лётную книжку, которая всё ещё незримой нитью продолжала связывать его с тем далёким и таким близким сердцу, временем молодости. Тогда служба в боевом авиационном полку измерялась не только годами и днями, а воистину, часами и минутами. Георгий с глубокой душевностью и теплотой вспоминал лица своих тогдашних инструкторов и командиров, товарищей-пилотов, подчинённых штурманов и радистов, инженеров и техников, вплоть до механика, сержанта срочной службы Витаутаса Калинкауса, которого за несколько недель до его «дембеля», втихаря от начальства, он "катал" в кабине своего «лайнера» во время тренировочных ночных полётов по кругу. Рядом виделись лица авиационных докторов, людей из батальонного обслуживания, а также девочек-официанток из лётной столовой, без которых жизнь в авиационной части никогда не была бы полной.
          В лётной книжке записывался каждый тренировочный полёт, будь то простой полёт по кругу для отработки взлёта, захода на посадку и посадки, то ли многочасовой полёт на максимальную дальность с выполнением полного комплекса сложных задач в воздухе, в соответствии с действующим курсом  боевой подготовки лётного состава, имеющего статус закона. Все записи делались чётко и аккуратно, с полной расшифровкой заданий по часам и минутам, указанием полученной оценки по результатам выполнения каждого элемента полёта, и непременным заверением штабной полковой печатью в конце каждого года или другого временного периода.
          Здесь же вёлся учёт и других направлений подготовки лётчика, фиксировались все зачёты по проверке знаний аэродинамики, материальной части, различных систем самолёта и наземного оборудования. Не упускались отметки о совершённых тренировочных парашютных прыжках, учитывались учебные катапультирования на наземных тренажёрах, целевые тренировки в кабине для отработки порядка действий при покидании самолёта днём и ночью,  а также полёты с грунта с максимальным и обычным взлётным весом. Каждая такая запись была сделана характерным подчерком соответствующего проверяющего с выставлением оценок и рекомендациями дальнейшего использования лётчика. Эти рекомендации являлись основаниями при рассмотрении вопросов по допуску командира корабля к самостоятельным тренировочным полётам, присвоению очередного класса мастерства, продвижению в звании и должности.
          Несмотря на временную толщу лет и образовавшееся наслоение разнородных событий и впечатлений, накопившихся на сегодняшний день, Георгий помнил каждого из своих учителей, даже мог вызвать в памяти присущий каждому из них характерный жест или употребляемую поговорку. Ему были приятны эти воспоминания, вместе с ними в душу вливались теплота и добрая ностальгия по ушедшим годам. Иногда в горле начинало першить, а на глаза набегала непрошенная слеза - сознание никак не хотело фиксировать тот факт, что это ушло навсегда, и никогда уже не сможет повториться.
          Такими минутами Георгий дорожил, трепетно оберегая тот, прожитый, интереснейший кусок жизни, от нынешней, чужой действительности и всепроникающей пошлости и безответственности.
          В то же время, в эти мгновения ему иногда казалось, что ещё не всё ушло навсегда, ведь когда-то все неурядицы наконец закончатся. Вот, пройдёт немного времени, и начнётся похмелье в обществе, которое обязательно положит начало трезвой жизни в стране, возродит надежды и уверенность не только в себе, но и в людях. Вот, грядут новые, воистину, демократические и по-человечески понятные большинству людей,  преобразования, кто-то умный там, наверху, в перерывах междоусобных битв  между новыми кланами, вспомнит специалистов высшей пробы, не раз и не два выручавших свою Родину из опалы в непростых ситуациях, и снова пригласит их заняться любимым делом.
          Однако, мечтам его не пришлось сбыться ни теперь, ни потом, когда пролетело уже достаточно много времени, когда начали иссякать силы, падать зрение, а самое главное - исчезать чутьё на опасность, этот один из самых важных атрибутов любого воина, способного и умеющего жить любовью к земле, его породившей, отдав ей, в случае необхдимости, без колебаний и саму жизнь.
          Почти каждый из таких людей, как Георгий, уже ощущал практически свою непригодность для установившейся системы, чувствуя сердцем и понимая сознанием, что время их неожиданно прошло, а они теперь должны привыкать к новой и не очень благозвучной для профессионального уха, ипостаси - пасынков Родины.