Его дом стоял в конце дачной улицы, которой и названия не дали. Дом числился под дачным номером сто пятьдесят. Дом над большим оврагом, заросшим непролазным кустарником. Называли его дачники домом гармониста, потому-что каждый вечер слышна была гармошка, выводящая душевные мелодии. Играл гармонист превосходно. Не гармошка пела, а душа его. И репертуару любой эстрадный коллектив позавидовать мог. Особенно красиво и задушевно звучали народные песни.
Многие получали дачные участки, чтобы сажать овощи, выращивать фрукты, а он сразу стал строить свой дом, добротный, красивый, чтобы жить в нём со своей женой до глубокой старости, оставив городскую квартиру единственному сыну.
Электричество провели всем дачным сообществом. Потом многие побросали свои участки, оставив за собой право продать их, когда на землицу цена подскочит.
Его дом возвышался над брошенными, заросшими бурьяном участками. Красивый дом, на четыре окна, под черепичной крышей. Во дворе дома собака дворняга жила, рыжая, ласковая. Завидит людей - не гавкнет, хвостом виляет, поскуливает, радуется гостям любым и званым и незваным. Сам гармонист всегда улыбчив, водицей угостит, которая была у него вкуснейшая. Перед домом газон и цветник, за домом сад разбит фруктовый, грядки овощей разных аккуратными рядками. Знать, не только на гармошке играть мастак, а и дела ведёт умеючи.
Кто же знал, что придёт время перемен и эту дачную улицу городские власти признают пригодной для строительства жилья со всеми положенными по статусу правами : прописка, водоснабжение, канализация, электричество по постоянной схеме. Правда, всё это застройщики должны были делать на свои средства. Кинулись дачники паи собирать, а гармонист от участия отказался. Вода у него была из вырытой артезианской скважины, под канализацию приспособил септик, устроенный по всем правилам, электричество от городской улицы протянул, что параллельно дачной шла. Сдал деньги только на благоустройство.
Когда начался строительный бум, то у застройщиков стал скапливаться мусор. Многие, не желая вывозить далеко, решили сыпать в овраг за домом гармониста. Не положено так с природой поступать, но разве наш народ это понимает. Ну,не тут было. Гармонист встал стеной на пути мусора.
Он все склоны оврага вокруг своего участка расчистил от сушняка, кое-где подрезку терновника и шиповника сделал, ягода пошла необорная. А уж когда цвести всё начинало, то аромат до города докатывался. Да и красоту эту было видно с городских улиц. Дачники ягоду вёдрами собирали. Ничего не говорил молчун, а как с мусором поспешили, у него голос и прорезался. Не дам, говорит, природу поганить. Дачники отступили. Не поспоришь, правда на его стороне, а уж если к власти обратится, то штрафами такими обложат, мало не покажется.
Затаили люди злобу. Пришлось машины заказывать, деньги дополнительные платить. Устают в работе, а гармонист каждый вечер на своей гармонике пиликает. И здесь к нему не придраться, ровно в двадцать один ноль-ноль гармошка затихала. Видать, понимал гармонист, что народ к тому времени с ног валится от трудов праведных и пора на отдых. Да и играл-то он всего максимум часок.
Первым почувствовала на себе ту злобу дворняга. Подкинули ей "угощение" с отравой. Долго болела. Как мог гармонист выхаживал. Молоко парное приносил, а собачка верная положит ему голову на колени и глядит своими умными глазами, будто спрашивая: - Вот за что они так со мной обошлись, ведь даже не гавкнула на них ни разу?
Что мог ответить друг-гармонист? Гладил по голове, слова ласковые говорил, а уж как упокоилась, нашёл местечко среди терновника, всё как надо сделал.
В брезент завернул и знак памятный выставил. Больше собак не заводил, память
о друге хранил.
Узнали дачники, что жена гармониста слегла. Замолчала гармошка. Играть гармонист перестал, бегает то домой, то в больничку...
Но однажды поздно вечером гармонь заиграла. Надрывно пели басы, им вторили лады выводя тоскливые ноты. Гармонь рыдала глубоко за полночь. Никто не решился пойти к гармонисту и приструнить за ночной разгул. Поняли соседи, что не стало жены гармониста, а значит теперь слушать им не переслушать тоскливые мелодии, что будет играть в своём горе гармонист. Гармонь в ту ночь вскрикнула, будто человек, и смолкла. На следующий вечер гармонист не играл, знать выплакал всю свою боль. Окна в доме не светились, не видели соседи и гармониста. Дом стоял осиротевшим, глядя на улицу тёмными окнами.
Дня через три забеспокоился народ, что-то тут не так. Не играет, по двору не ходит, свет по вечерам не зажигает, Кабы чего не сотворил от горя над собой. Да и сын с невесткой не появляются. Они и раньше не очень любили бывать у родителей. Приедут, набьют багажник дарами сада и грядок, и тут же уедут. Благо, у бывшей председательши, Павловны, адрес гармониста прежний был, сын в той же квартиры жить остался с женой и дочкой, внучкой гармониста. Снарядили делегацию из трёх человек. Приехали, сына дома нет, невестка поехать отказалась. Время нет, обед надо готовить. Отдала Павловне ключи от дома, под её ответственность, чтобы ничего не растащили.
Открыв дверь входную, что прямо с улицы была, вошли соседи в дом. Сразу всё понятно стало и проходить не стали, чтобы посмотреть. Вызвали скорую, милицию. Потом участковый сказал, что не стало гармониста дня три назад. Народ стоял понурясь, стыдно было глаза поднимать. Всё всем понятно стало. Не зря так всхлипнула гармоника.
Выронил гармонист её из рук...
Вечером, не сговариваясь, накрыли стол на одном подворье. Каждый нёс к столу лучшее. Поминали долго, говорили мало. Павловна неожиданно, своим красивым голосом, запела песню про рябинушку. На этой песне и оборвалась игра гармониста в ту последнюю ночь. Пропела, посидели немного молча, потом кто-то запел другую песню. Сидели допоздна, распевая одну за другой песни, что играл им гармонист. Потом много говорили хороших слов. О терновнике, который как раз был в цвету и наполнял улицу нежнейшим ароматом, а скоро созреет и пойдут они грести тёрн вёдрами и будут готовить вкуснейшую наливку, сушить ягоду на зиму. И всё это благодаря ему, гармонисту, не давшему испоганить терновник мусором.
Впервые и узнали от Павловны, что звали гармониста Павлом, по батюшке Михайлович, а жену её Екатериной, но вот как по батюшке Павловна не знала. Поминали и её, разошлись уже под утро. Благо был выходной день.
Однако с тёрном получился облом. В доме гармониста поселился сын его с семьёй. Доступ к терновнику перекрыли не забором, а с помощью двух псов сторожевых. Не придерёшься, псы вроде дом и сад стерегут от воров и грабителей. Дом-то последний и терновник не рядом, а за ним, по склону. Посмотрел участковый, покачал головой и удалился. Договориться с сыном гармониста не удалось. Он нанял бомжей, которые собирали тёрн за бутылку водки в день, а сынок сдавал заготовителю за весьма приличные деньги. Что тут поделать можно?
Пришла незаметно осень и увидел народ, что съезжают из дома новые хозяева. Павловна рассказала, что дом продали северянам, молодой паре.
От собак новый хозяин отказался наотрез. Сынок за них вначале высокую цену назвал, потом и даром хотел отдать, а покупатель в отказ полный. Не надо!
Зимой новых жильцов ни видать, не слыхать было. Только по светящимся окнам и узнать было можно, что живут люди в доме. Тишина полнейшая.
Пришла весна. Новые хозяева у своего дома беседку красивую поставили со скамейками удобными по бокам, а в центре стол соорудили круглый. Воду подвели, чтоб можно было испить и руки помыть при надобности. Копошатся целый день, то в саду, то на грядках, то на склоне в терновнике сухую траву и сушняк собирают. Никто их не беспокоил. Кто знает, что они за народ. За лето намучились с сыном гармониста. Злой и жена под стать, хуже собак лаялись.
В один из вечеров, когда зацвёл терновник, неожиданно заиграла гармошка. Поначалу робко, потом всё громче и услышали люди, как красивый женский голос запел любимую песню гармониста, Павла Михайловича :
Снова замерло все до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Только слышно, на улице где-то
Одинокая бродит гармонь.
То пойдет на поля, за ворота,
То обратно вернется опять, -
Словно ищет в потемках кого-то
И не может никак отыскать.
Веет с поля ночная прохлада,
С яблонь цвет облетает густой...
Ты признайся, кого тебе надо,
Ты скажи, гармонист молодой?
Может, радость твоя недалеко,
Да не знает, ее ли ты ждешь...
Что ж ты бродишь всю ночь одиноко,
Что же ты девушкам спать не даешь?
Народ потянулся к дому гармониста. Шли не спеша, с опаской. Встретили их приветливо с улыбкой. Представились. Мужчину звали Михаил, по батюшке Павлович, жену Алёной. Рассказали, что нашли гармошку на чердаке, слегка поломанную. Сын гармониста забирать отказался, посоветовал выбросить на мусор или сжечь. Михаил решил отремонтировать. В детстве баловался игрой на гармошке, любил этот инструмент. Знатная гармошка была, долго служила своему хозяину и ответила на заботу красивыми переливами.
С того вечера стало традицией по вечерам собираться в беседке. Приносили сладость разную, чаи распивали и пели любимые песни гармониста.
Тёрна и шиповника уродилось столько, что приглашали своих друзей и знакомых ягоду собирать. Всем хватило. Иногда пели песни расположившись на склоне, на травке зелёной, вспоминая добрыми словами Павла Михайловича.
Когда пришла пора улице название присвоить, то всем сходом подписали прошение назвать её Терновой. А чем не название?
Другие произведения автора:
Пусть Покрова порадуют вас солнцем!
Куда придёт моя душа...
Арабской вязью...
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
