Еврейским поклонникам «светлой гитлеровской головы» посвящается…

Еврейским поклонникам «светлой гитлеровской головы» посвящается…
К сожалению, и в Израиле есть люди, которые вполне искренне считают бесноватого кровопийцу Гитлера великим политическим деятелем.
А между тем этот недочеловек, покрывший тенью позора свою великую нацию, был во многих сферах бытия буквально-таки туп как пробка.
Его главным талантом был дар великого злодейского лицедейства!
Проповедуемая им ненависть и вправду была зажигательной в свете общей обиды немецкой нации, снедаемой от уязвленной гордости из-за полнейшего экономического краха своего государства.
Именно эта причина легла в основание низложения кайзера Германии, и то отнюдь никак не была вина армейского корпуса, смело сражавшегося на полях сражений Первой мировой войны.
Без русских штыков Берлин силой было не взять.
И надо бы также отметить, что первостепенной причиной быстрого прихода Гитлера ко всем рычагам власти была всеобщая разобщенность враждующих парламентариев, умеренных партий рейхстага, вечно они, как в басне Крылова «Квартет», никак не могли договориться, где и как им сидеть, чего делать, а главное, что и как исполнять свои прямые обязанности.
Их бездарность сочеталась с политической неопытностью и неумением себя правильно поставить при отсутствии должной сильной руки главного во всем государстве человека.
Вся эта камарилья исключительно навязанной немцам версальской демократии вполне этак отчаянно сочеталась с дичайшей инфляцией, безработицей и общим экономическим спадом.
Не иначе как все это было более чем отчетливо спровоцировано грабительскими репарациями недружественным России странам-победительницам.
И вот сын мелкого почтового чиновника попросту уловил нужный лейтмотив, сыграв на котором можно было стать великим освободителем от экономических щупалец, опутавших всю страну, да и, пожалуй, вернуть немецкому оружию его былую славу.
Бряцать словесами армейский ефрейтор Адольф Гитлер умел и любил еще и потому, что это было единственное, что в нем осталось по-настоящему живое.
Как личность, он был полуживым-полумертвым орудием вселенского зла…
Это его состояние, по-видимому, объяснялось тем, что он наглотался отравляющих веществ во время двух газовых атак, в которых и ему перепало от этого фунта лиха.
Ну, покончим, наконец, с затянувшейся предысторией и перейдем к весьма плачевным фактам.
Есть на свете такие евреи, которые вполне искренне считают бесноватого авантюриста гением и прозорливым политиком, столь так смело и умело стремившегося отвоевать для своего народа самое лучшее место под яркими лучами доблести и славы.
Такой человек вполне может рассуждать примерно так: «Вот не угораздило бы меня родиться евреем, а родился бы я, скажем, немцем, а Гитлер все-таки победил в той войне, как же тогда я бы еще зажил в свое истинное удовольствие».
Однако ни слова не говоря о той немыслимой цене, в которую обошлась бы подобная сладостная благодать другим народам, попавшим под жестокую пяту нацизма. Такое общемировое государство обязательно сотрясали бы мощнейшие бунты восставших рабов, как то было во времена рабовладельческого Рима.
Восстание гладиатора Спартака оно уж только самое из всех их действительно известное.
Так что новоявленным рабовладельцам не очень-то радостно и беззаботно жилось бы затем на белом свете.
Да и вообще, кем ты родился, тем и будешь, от этого никак не открестишься!
Вполне достоверно известно, что более тридцати тысяч евреев из пятисоттысячной еврейской общины довоенной Германии добровольно проголосовали за нацистскую партию.
И вполне ведь можно себе представить того старого еврея, который давно уже благополучно запамятовал, что он вообще еврей…
И вот, значит, собирает он осколки витрин в одном из пяти принадлежащих ему магазинов  и вдруг узнает, что те, за кого он столь опрометчиво пять лет назад проголосовал, с него еще и хотят самого так вполне полноценного возмещения новому государству за весь тот ему же и причиненный ущерб.
Вполне можно себе представить, как он, вздымая руки к небу, в это мгновение вспомнил того раввина, который когда-то ему самым назидательным тоном предсказал:
– Ты можешь изменить в себе все, но гои все равно будут видеть в тебе только еврея.
И как он тогда по заносчивости, свойственной молодости, ему ответил:
– Вам виднее, вы к вашему Богу ближе всех, а я хочу быть от него как только оно будет возможно подальше.
А вот теперь после знаменитой Хрустальной ночи ему и было самое время вспомнить пророческие слова того ребе.
Ну у того нашего соплеменника, может, чего-то такое и промелькнуло синеватым угольком в мозгу, а вот в мозги тех, кого наш большой поэт Игорь Губерман прозвал «партизанами русской торговли», такая мысль со всей же очевидностью просочиться нисколько не сможет.
Помнится, автор этих строк с одним таким немало побеседовал, и тот ему так и сказал: «Ты ведь обо всем судишь как еврей, а вот если б ты на все взглянул с точки зрения этнического немца (он сам московский еврей), то все, оказывается, вышло бы совсем по-другому».
Вот поэтому автор этих строк и решил подкорректировать ход своих мыслей, на какое-то время представив себя на месте того самого этнического немца…
Ну а почему был взят за образец представитель первого поколения после войны?
Ну так цыплят по осени считают!
И вот точно так же о действиях политических деятелей судят по тому, что они оставили в наследство последующим поколениям, за что, так сказать, лилась кровь их доблестных отцов.
Итак, приступим.
Знакомьтесь, зовут меня Ганс, я родился за четыре года до восшествия Гитлера к вершинам власти.
Мой папа долгое время сидел без работы, а когда работал, то инфляция делала из его зарплаты полный пшик…
Мама все время вязала свитера и кофточки, работая на дому (брала плату продуктами), но этого нисколько нам не хватало, так что мы с братишкой по большей части перебивались с хлеба на воду.
После прихода Гитлера к власти отец несколько лет проработал на строительстве дорог, и это было очень хорошо: в нашем доме теперь всегда было много вкусной еды.
Да и потом он получал хорошую зарплату на военном заводе, пока герр Гитлер только готовился к войне, но она пока еще вовсе вот не началась.
Ну а затем пришла она, ВОЙНА, и в грозно нависшем над нашим городом небе стали звучать пронзительные сирены.
Англичане первыми стали бомбить наши города…
Отца пусть и не сразу, но все же забрали в армию, но то было бы еще ничего, да только вот его в составе своего подразделения перенаправили из Бельгии на восточный фронт…
Письма стали редкими, и в них между строк зазвучал истерический крик ужаса.
Под Сталинградом он попал плен, и мы вновь увидели его только в 1952, когда доживших до этого светлого дня пожилых пленных наконец-таки стали отпускать по домам, да и то не всех.
Да и дома дела обстояли ничуть не лучше!
Во время русского артиллерийского обстрела брату оторвало руку осколком, а мать от того же снаряда ударилась спиной о косяк двери, и ее позвоночник пришел в крайне плачевное состояние…
Я, как единственный целый и невредимый, должен был теперь поддерживать жизнь около нашего полуразвалившегося семейного очага.
Будь я один на всем белом свете, то, недолго думая, рванул бы со всех ног в Западный Берлин, но не могу же я всех бросить и подло сбежать.
А с собой их туда взять нельзя, отец правильно говорит, никому мы там не нужны, убогие да покалеченные.
Так что придется мне теперь жить да поживать при проклятых Советах, которые у нас Восточную Пруссию лично себе оттяпали да и поляков нашими исконными землями весело и торжественно они же вознаградили…
И неужели столько крови было пролито только затем, чтобы Германия на долгие годы оказалась разодрана на части колючей проволокой?
И чего же это хорошего мне и моему народу сделал этот самый невероятно лживый мерзавец Гитлер?

Другие произведения автора:

Посвящается стихотворению Молитва о детях Евгении Михалевой

О новоявленном российском купечестве

Сверхпроводимость в вакууме человеческого сердца