Новые
МенюСверхпроводимость в вакууме человеческого сердца
31 марта 2012 — Григорий Рабинович
Сверхпроводимость в вакууме человеческого сердца
Чем уж поболее лакомый вкус всей этой нашей новой жизни, и впрямь-таки придают сдобные булочки безукоризненно комфортабельного жития-бытия тем лишь гуще и суровее мертвенного мрака, затем ведь и породит то самое совершенно ничем неутолимое чрево всеобъемлющего технического прогресса. Изречение автора.
Те люди, что и близко не в меру донельзя разносторонне любвеобильны, уж, будучи считай, плотью от плоти интеллектуальной среды буквально всегда вполне запросто имели в наличии самые наиблагие, буквально радужные надежды на все это наше одними-то вилами по воде сходу так и писанное, наилучшее грядущее…
При этом кое-кто явно видел его в одних тех, отчаянно розовых тонах совсем при этом, не примечая, как сгущаются и сгущаются тучи лютой тьмы до чего всецело способные нагло пожрать не только яркий свет, но и всякую весьма отчетливо доселе бывшую незыблемо же всесильной - средневековую мглу.
И ведь некоторые интеллектуалы все это ясно сумели достойно же разглядеть, да вот только всякие восторженные просветители и сеятели добра посреди непомерно необъятных толпищ простого народа неизменно разом их поднимали чисто как есть сходу до чего решительно на смех.
И главное, кое-кому при всем том было так свойственно попросту всею душою сколь ревностно льнуть ко всему тому восхитительно изящному и на редкость не в пример ничему иному поистине божественно так совершенному.
И это чисто по этой удивительно веской причине ему и свойственно было быть вполне по-свойски ласковым и бесподобно как есть еще чертовски уютным и удобным…
И как - это только сколь проникновенно подобные люди попросту уж безупречно и празднично, как и полностью беззаботно все время глядят и глядят и лишь о том они денно и нощно со всею чувственной упоенностью только-то всячески день и ночь, так и галдят…
То есть попросту ведут, они те на редкость глубочайше томные свои беседы обо всем ведь наскоро весьма благочинно и пламенно чисто вот ими выдуманном мире, что как есть безупречно и пригоже до чего явственно соткан из тех самых ни с чем другим вовсе-то и несоизмеримо добротных бледно-розовых снов.
А, кроме того, порою и бывают они, до самого неприличия, и впрямь-таки отчаянно сражены вящими успехами, той со всех видимых сторон нас ныне более чем незабвенно же ласково обволакивающей - второй природы.
Ну а это как раз именно ей сходу и свойственно сколь нередко весьма беззастенчиво всячески вытеснять собой первую. Причем это разве что та уж еще самая изначальная природа на редкость благодушно простецки жива и всецело как есть, донельзя вот изумительно целесообразна.
Да и вообще все то, что ее нам теперича совсем неправо и более чем прискорбно так собою заменяет и есть наиболее первостатейный враг всех тех хоть сколько-то стоящих того благ, коим и впрямь вполне должно будет некогда разве что лишь благоразумно и плавно до чего непременно-то вслед затем и последовать…
Правда, зато данное полноценно же прочувственно румяное благодушие сходу как есть, еще обещает действительно некогда дать всем нам, в конечном итоге, истинное счастье, причем чисто для всех и при этом совершенно задаром…
И уж главное тут, что этакого рода вездесущее благоденствие как-никак, а должно было попросту вот свалиться на землю прямо с небес.
Да еще и фактически разве что потому, что всякое лучшее надо бы именно что сходу до чего безрассудно принять полностью уж как должное и все тут!
Ну а далее все в этой жизни совсем ведь чисто разом исправится как-нибудь именно что само по себе.
И речь тут, собственно, и идет о тех самых неисчислимо многих веках именно что заранее сколь вполне еще пресловуто безоблачного, да и донельзя вот буднично повседневного процветания рода людского!
Да только на деле все уж тут разом и получается именно что полностью явно наоборот.
И самая наиболее важная тому первопричина она как раз-таки в том, что всяческие донельзя праздные и никчемные мечтания и могут со временем более чем явно накликать страшную беду, которая и близко при этом вовсе не имела шансов случиться во все те времена прежней и весьма на редкость примитивной дикости.
И этак оно сколь исключительно, разве что потому, что ранее технический фактор носил крайне уж чисто механические черты и ни в чем таком и не было ничего оттого, что и впрямь на деле сходу могло вывернуть все принципы существования человека фактически, что совсем вот наизнанку.
На а как раз вследствие того и будут возможно же действительно переполнены те еще наиболее ближайшие от наших сегодняшних дней ныне лишь, чисто гипотетически предполагаемые столетия бесконечными страданиями тех нескольких десятков поколений, которым весьма же бесславно затем доведется…
То есть, им и близко-то никак не посчастливится, именно что, как назло и впрямь появиться на белый свет вслед за днями и ночами эры технической революции, а куда поконкретнее нас «разумных» и (в том-то самом совсем невозмутимо нынешнем смысле) безгрешно праведных вершителей судеб рек и внутриконтинентальных морей.
Причем, то уж как-никак, а явно ведь, куда еще только ни шло, ну а коли до чего беспардонно взорвется весь этот наш подлунный мир Третьей Мировой Войной…
И то вот тогда наше нынешнее 21 столетие и станет для всего человеческого рода тем полностью до чего безвозвратно раз и навсегда единственное что последним!
То есть, конечно, планета Земля так и продолжит свой годичный круговорот вокруг солнца, да только отсчитывать эти обороты станет при подобном раскладе вовсе-то именно некому.
Ну а если и найдется кому, то какую это безнадежно несветлую жизнь тем людям вполне еще доведется, затем более чем неизбежно тогда ведь влачить в течение всех тех лишь затем уж последующих нескольких сотен лет.
И это при том самом наименее прискорбном конце всего этого нашего нынешнего цивилизованного существования.
Причем даже если никакой войны и не будет - это все равно никак не обеспечит мир и покой всему тому, так или иначе, ныне живущему.
Человек уже давно более чем безнадежно губит природу, всячески ее отчаянно завоевывая…
Да только окончательно отвоевав себе место под солнцем, он, как только еще со временем точно же взвоет под его сколь нещадно и жгуче палящими лучами!
А между тем, те ныне вовсе и незримые, а именно потому на редкость отвлеченно абстрактные грядущие мучения всего человечества как-никак, а будут самым конкретным мертвым узлом некогда уж всецело увязаны разве что с тем чисто сегодняшним и близко не в меру чьим-либо донельзя так самоуверенным олимпийским спокойствием.
Причем, если в гости к нам и нагрянут всякие страшные события невероятно жалкого и относительно не столь и далекого будущего, то им как раз и, будет суждено произойти в свете истинно полнейшего и самого элементарного неумения весьма существенно модернизировать, а не всемогуще закабалять силы довольно-то мирным сном пока спящей природы.
И именно как раз из-за этого буквально все человечество и вправду вполне уж может затем ожидать именно тот довольно-таки быстрый, да и заранее всецело предопределенный процесс до чего невероятно скорого обратного возвращения в лоно подчас дико безжалостной матушки природы.
А чего вообще только останется выжившим после совсем сколь и впрямь однозначно суровой и безнадежно длительной ее порки?
И не то чтобы всего этого нынче и близко никто уж не понимает или попросту совсем никак не воспринимают большие политики всю ту довольно-то давно истинно уж страшно нависшую над нами опасность полностью и до конца вполне ведь всерьез.
Нет, само собой разумеется, что понимают они буквально-то все, да еще считай, что на всем белом свете…
Да вот, однако, как это все весьма откровенно и вовсе-то небезобидно и впрямь-таки выглядит на этот наш чисто сегодняшний день.
А именно, что попросту никак, совсем оно не иначе, а абсолютное большинство нынешних распорядителей общественных благ явно живут себе именно по тому исключительно уж более чем невозмутимо славному принципу, что был некогда изобретен еще Людовиком Пятнадцатым.
«После нас хоть потоп», и это как раз-таки именно столь простецки и выглядел тот его истинно в веках раз и навсегда до конца полноценно себя обесславивший постулат сколь исключительно во всем до чего обиходного чьего-то вот вполне конкретного существования.
Ну а теперь он более чем беззастенчиво перекочевал из политической сферы в быт всего этого нашего нынешнего поколения.
А оно со всем тем до чего бестолково беспечным энтузиазмом самому себе на удивление резво и роет ту до чего непомерно гигантскую яму, исключительно так отчаянно всячески при этом наслаждаясь необычайно новыми, нежно и ласково тешащими людям душу довольно-то весьма дешевыми красивостями.
И они совсем же бестрепетно уводят людей в свой собственный мир, всевозможных ранее доселе и невиданных чудес.
И, кстати, это именно тем никак не в меру беспечно добропорядочным благожелателям всего рода людского и впрямь-то чисто житейски уж свойственно разом превозносить крайне неприглядно и бессмысленно воздвигаемую (на той истинно грядущей могиле первой) подчас насквозь безжизненную и загораживающую нам небеса вовсе ведь чужеродную и полностью мертвую суть новых вещей.
И это, кстати, всякие необычайно восторженные почитатели божественных муз, да и безумно сладостных открытий бытия, сколь невозмутимо и самодовольно и почитают технический (а вместе с тем и донельзя оторванный от всяких доподлинных реалий) прогресс духовный за немыслимо целительный эликсир, что и впрямь-то откуда-то глубоко изнутри переполнен ослепительно великой цивилизованной мудростью.
Причем - это разве что именно в ее всемогуще светлой и благодатной сути им как-никак и видится немыслимо бесподобный эталон, что всецело собою олицетворяет всю ту самую уж как она есть ненаглядную будущность необъятно же большого мира, что ныне так и переполнен светом безумно славных и величавых открытий.
Да только в них, однако, более чем явственно отображается никак не широкий путь к знаниям, а одна к ним узкая и крутая тропинка.
И уж если толпа попробует как раз по ней и вскарабкаться вслед за первооткрывателем, то она разве что и окажется где-то глубоко внизу и со временем осядут ее косточки в грядущих геологических отложениях матери земли.
Но в чьих-то других глазах технический прогресс явно выглядит совсем вот иначе, а потому и вся его суть этим людям до чего явственно представляется именно в виде самого целенаправленного вывода всего рода людского из той самой подвальной и густой тьмы на ослепительно яркий же свет полуденного солнца наивысшего разума.
И главное, никак и близко невдомек данным индивидам, которые являются вовсе вот как есть сколь беспорочным порождением нынешней цивилизации, что все это разве что только и было навеяно одним тем крайне же однобоким разумом, в котором напрочь так нет никакой той еще весьма дальновидной прозорливости.
Ну а именно потому и может сходу-то статься, что и впрямь представляют столь уж нежные чаяния грядущего всеобщего благоденствия одну лишь ярко блестящую фальшь, то есть именно те чисто внешние кулисы, за которыми и будет возможно же лицезреть в самую мелкую пыль сходу развеянную жизнь всех наших самых отдаленных потомков…
Да и вообще чего - это именно на всем белом свете на редкость уж безупречно ведь истинно главное?
И неужто весь этот, так или иначе, нас окружающий мир, как пить дать, попросту считай, что с иголочки разом обязан вполне соответствовать донельзя же сметливо и суетливо возложенной на него истинно архиважной задаче, а именно всегда и во всем кого-либо эдакого несусветно беспечного, более чем беспрестанно убаюкивать и ублажать?
Да к тому же и всеми теми надо сказать, буквально-то вдоволь имеющимися у него в наличии немыслимо разнообразнейшими средствами…
И вроде бы нечто подобное само собой и заложено в саму как она есть программу создания несколько иного и сколь праведно нами обжитого мироздания.
Причем - это именно тот всесильный технический прогресс уж вполне запросто явно и может сходу при этом еще выступить в роли большого и чрезвычайно мощного ручного рычага.
И он как пить дать должен был при этом приводиться в движение именно ведь ради того чисто по-свойски же многозначительно волевого «управления люлькой величиной с весь Земной шар».
И, как и понятно наиболее тут главное именно в том, что это разве что этакому безнадежно вот наспех вздорно и искусственно созданному мирку некогда затем и доведется всецело уж стать донельзя как есть незаменимым оплотом, тех самых искрометно всем своим задушевным теплом, так и искрящихся, томных, возвышенных и величавых муз.
И если последние будут в том или ином безупречно благочестивом своем предназначении столь сердечно источаться никак не на всех и считай вот фактически каждого…
То ведь как раз этак оно и будет до чего вернее и весьма же справедливее…
Да и само собой, то еще заранее объяснимо, что тот ослепительно яркий свет будет уж доходить только до тех, кто и вправду способен всею душою парить в тех более чем необычайно далеких небесах, причем в чьих-либо глазах явно окажется нечто подобное вполне, несомненно, лишь, куда поболее краше да лучше.
И это как раз, поэтому всяческим тем, сколь безгранично вознесенным над всем этим нашим нынешним общественным бытием духовно одаренным натурам порою до чего опрометчиво разом же свойственно во сне, да и наяву на редкость сладостно грезить о том весьма безупречно вот истинно наилучшем грядущем.
Причем все те чьи-то совсем ведь минорно журчащие мысли всегдашне как есть, неизменно полны всесильно приподнятым над всем уж житейским и плотским – божественно нежным и чистейше книжным духом.
А тот и вправду напрочь подчас так до конца отрешен от буквально всего на этом свете безлико земного и полностью обыкновенного…
А между тем искусно возвысив себя до роли мифических атлантов, небо вполне будет возможно вовсе так ненароком, и уронить, причем в самом том истинно доподлинном, а никак непереносном смысле.
А то уж может еще и будет…
Коли мы фактически полностью разрушим, все вот на свете то над чем мать природа до чего скрупулезно поработала всеми теми исключительно же невообразимо долгими и бесконечно длительными миллионолетиями.
Причем всякая внутренняя отрешенность оно всему тому будет лишь разве что весьма значительным же подспорьем.
Потому как искусственно приподнятая над всем тем ныне имеющимся бытием доброта души, как правило, сколь утончено и ласково была приобретена именно за счет бесповоротного отказа от всего того, что в том самом некогда былом и ушедшем максимально же прочно укоренилось на всей этой более-менее естественной и никак не идеалистической почве.
И уж ясное дело, что нечто подобное до какой-либо той еще настоящей пользы совсем вот никого вовсе не доведет.
И новый Рим будет попросту до чего запросто, затем сметен толпою ненасытных азиатских варваров!
Да и сама по себе слепая и наивная вера в добро, взятая из всяческих красивых задушевных сказок вполне подчас затем оборачивается до чего отчетливо так чисто обратной своей стороной, а именно разве что той еще донельзя вот безнадежно затем усилившейся дичайшей дикостью.
Причем дикость простейшая и естественная при всем том весьма благополучно уж сходу и нанизывается на ту чрезвычайно сверхмассивную цивилизованную мощь сколь отчаянно при всем том уж явно пропитанную потом вздорных измышлений столь глубокомысленно утилитарной целесообразности.
Причем как это вообще чему-либо подобному сможет еще всячески противопоставить всю свою железную волю то самое весьма оптимистически восторженное, так и погрязшее в нирване незнание, что подчас бесцельно цепляется за фактики, а факты игнорирует, как ту совершено нелепую иррациональность вовсе-то разве что невольно свойственную повсеместно окружающему нас миру.
Да и та на редкость беспамятно и белоснежно чистая душа, что попросту совсем незамедлительно забраковывала все, что вообще составляло, те наиболее отвратительно смрадные стороны жизни без тени сомнения была донельзя легковерной и чисто заранее приспособленной к созданию перед ее очами чисто внешних декораций, а за ними будет чертов же ад…
И это именно сущие праведники всласть до того более чем досыта отведывавшие всяческих истин из того необычайно прозрачного словно та еще студеная родниковая вода квадратно-трафаретного философского первоисточника в конечном уж итоге и приготовили для всей своей державы черный и отчаянно кровавый день грядущий.
Однако никто при этом не говорит, что это именно восторженно праздничная левая интеллигенция, собственно, и довела Россию до жития-бытия всего ее разночинного народа в царствии демонов большевиков.
Да вот, однако, ее роль в этаком деле попросту как-никак, а совсем уж и невозможно будет хоть сколько-то вообще еще как-либо переоценить.
Правда, те люди надо бы вполне уж признать были совершенно до самых глубин своего сердца всецело искренни.
Да и само это их светлое будущее было до чего сколь розово многообещающим, но все-таки при всем том и впрямь до чего весьма кроваво багровым.
И ХОТЬ БЫЛО ОНО СКОЛЬ ИСПОДВОЛЬ ДО ЧЕГО БЛЕКЛО ПОДСВЕЧЕНО БЛЕДНОЙ ЗАРЕЙ ВСЕГДА ЛИШЬ ТОЛЬКО РАЗВЕ ЧТО БУДУЩИХ ЯРКИХ И СВЕТЛЫХ ВРЕМЕН, ОДНАКО УЖ ОКАЗАЛОСЬ ОНО НАИБОЛЕЕ ТЕМНЫМ ПЕРИОДОМ ВСЕЙ ОТЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ.
И именно этакое более чем справедливое определение донельзя всерьез и подходит эпохе тотального разрушения всяческого более-менее доподлинного духовного единства, да и всеобъемлюще твердого возникновения вместо него как раз того самого единства безлико липового, да и чисто же подневольно сурово восторженного.
И люди при данном раскладе стали именно куклами их дергали за ниточки при помощи весьма усердного нагнетания вездесущего, берущего и впрямь-то буквально каждого за горло вездесущего страха.
Однако вот само всесилие торжествующей тьмы стало возможным именно так из-за того, что слишком много людей в России праздно вот так и жило вечным предчувствием того прекрасного, что уж само по себе более чем непременно так по всех душу скоро нагрянет, причем прямо так из внезапно разверзшихся небес…
А вот хоть как-то посильно благоустраивать самое простое так житейское бытие простого народа никто вот при этом совсем так и не собирался.
И главное было много желающих окунуться в народ, а вот желающих искать тех отдельных его представителей, которых и можно было бы вывести в люди, никто вот тогда нисколько и не удосуживался.
Причем причина всему тому она крайне житейская - идея став светочем освящает не широкий путь истинный, а узкую тропку во всяких философских дебрях.
А следовательно следующий вперед точно ведь разве что и утопнет в топи сущего популизма, а под его знамена встанут те для кого любая идея это только лишь разве что наиболее верный повод для захвата и удержания власти.
И вот одной из главных бед всех этих господ идеалистов и было самое так непременное их желание не лезть в трясину всяких политических дрязг.
И можно подумать, что мир может стать хоть сколько-то чище оттого, что люди высокой души и интеллекта будут всячески избегать грязи и тьмы?
Да только может быть их души просто-напросто стерилизовали, а подобная чистота в жутко грязном пока мире – это разве что один тот еще стыд и позор!
Да и вообще истинно чистых людей наличие где-либо отвратительной грязи сразу так сходу незамедлительно подбивает, взять в свои руки половую тряпку и швабру, да и сходу начать сколь усердно, ею затем отмывать все вокруг.
А вот всех тех искусственно чистых людей было никак и близко не пронять и не смутить одним лишь разве что видом всего того более чем проникновенно пафосного излияния самых отвратительнейших помоев на души всех тех кристально совестливых граждан.
И это именно люди совсем же неизменно верные всей свой святой наивности под всякую чужую диктовку, безрассудно и на ура дружно и ликующе разом и примут всякую ту принципиально иную концепцию, что во всем до чего откровенно будет отныне полностью полярной прежней.
Причем их при этом и близко никак не смутит, что нынешняя действительность была и будет фактически, что неимоверно выдернута из всей той нормальной исторической последовательности, да еще и чисто как есть именно с корнем.
И для таких людей любая изнанка бытия вполне вот окажется истинно благостной, покуда у них по-прежнему будет иметься точно та же возможность сколь естественно, да и впрямь-то всею душой наслаждаться бликами света чисто вымышленного и иллюзорного бытия светлых книг.
Причем до чего непременно, они, во что только угодно совсем этак безрассудно разом, поверят лишь бы им только лишь дали СПЕШНО вернуться в тот с самого раннего детства ими всем сердцем облюбованный мир прекраснейших грез…
У них светлая душа и добрый ум?
Да так оно и есть, но для истинного блага народа сего явно уж было абсолютно ведь никак попросту еще недостаточно!
Может их душа и чиста словно белый, искристый, нисколько нетронутый ничьими ногами снег, да только до чего она наивна в грубейших вопросах житейской грязи, а это и доведет ее до той безукоризненно новоявленной, однако вот чисто по-прежнему безмерно лютой дикости, поскольку всякая душевная простота и есть ее наиболее любимое лакомство.
И надо бы и впрямь до чего сходу разом заметить, что буквально во всем тут было виновно одно лишь разве что самое извечное чревоугодие безмерного потребления всего и вся!
Причем вовсе не обо всем честном народе тут уж сколь еще пространно ведется речь, а только лишь о том довольно-то весьма добродушном клане, пожалуй, что и чрезмерно подчас порою возвышенных душой беспечно и праздно мыслящих интеллектуалов.
У Ефремова в «Часе Быка» он был прозван «Джи», ну а в российском совершенно так и близко некнижном варианте, он всенепременно зовется вполне полностью реальным именем «необычайно пламенная всем своим духом прекраснодушная интеллигенция».
Мало того, что довольно многие ее представители ни в чем «этаком» мараться нисколько и близко совсем не пожелают, но и весь этот мир они своими чистыми дланями сколь неизменно жаждут переменить как раз-таки на почве всех тех изумительно стройных и на одной лишь белой бумаге чисто же кабинетно искрометных теорий.
Ну а те до чего чрезвычайно ярчайшие блики изощренно благодушного измышления весьма ведь беспочвенно разом и выносят буквально всему в этой жизни попросту вот совсем неказистому самый тот, между тем, окончательно суровый и строгий приговор.
Да и вообще именно в связи со всеми теми отвратно праздными премудростями детям возвышенной литературы и могло прийти в голову, всецело вот взять да и изничтожить, а не медленно, осторожно и сколь последовательно искоренить все то, где-либо и поныне вовсе-то неправо существующее зло на всем этом необъятно широком белом свете.
Причем все это на редкость обиходно объяснялось, в том числе и с чисто биологической точки зрения, а именно тем до чего наскоро обоснованным, весьма уж безукоризненно последовательным искоренением самых разных трутней в большем социальном улье.
И, кстати, само, как оно есть сущее перенесение в человеческое сообщество некоторых и вправду ведь доминантных для всех же видов живых организмов законов природы - отчасти тоже сколь непосредственно связано как раз именно с большими успехами дарвиновской теории эволюции, а также еще и с ее на редкость бесстыдной социальной популяризацией.
Причем сама смерть уж попросту перестала быть той наиболее конкретной бедой каждого отдельного человека, да и отодвинулась она вообще ото всех тех чудовищно бессчетных, но при всем том отныне более чем строго подотчетных масс, которым было разом и придано одно то единственно верное для них направление.
И твердо стоявшим во главе было попросту именно так наплевать, а сколько это именно людей никак не дойдут до той самой крайне безмерно вожделенной цели.
И главное, мучительную гибель ныне стали именно что сходу вменять гражданину во вполне как есть самую безупречную его явную обязанность.
А все потому, что вовсе-то безликие для вождей их солдаты разом отныне полностью утратили всякое былое почетное звание отдельных индивидуумов.
Раз теперича они стали для той уж до чего невозможно так интеллектуально ограниченной большевистской власти разве что единственное вот тупой и аморфной толпой, ради которой они и впрямь день и ночь не щадя живота своего действительно были готовы весьма славно так еще потрудиться.
А в особенности, нечто подобное в первую голову, сколь явственно касалось того самого уж чисто как есть самого так изначального поколения бессребреников и фанатиков, лишь затем только ведь беспардонно вытесненных до чего отвратительно гнусными сталинскими приспособленцами.
Однако при всех тех истинно наиблагих намерениях мысль большевиков ленинского созыва была до чего неизменно донельзя сера и самодостаточна и если они и требовали каких-либо более-менее подробных разъяснений, то уж все это касалось разве что самого простейшего и глубочайше абстрактного блага народа
Но даже будучи чуть ли не по-детски лучезарно искренней их вящая забота о простом труженике все равно была сколь плотно со всем тем знанием дела буквально с ног до головы укутана в один алый кумач, ну а также и те донельзя твердые рамки чисто марксистского мировоззрения.
А впрочем, те первые большевики и вправду хотели разве что только добра, а всему тому, что хорошо для масс вполне уж должно было всесильно преобладать над глупой и мелкой частностью, как, к примеру, та самая ничего далее абсолютно никак незначащая и никчемная - человеческая жизнь.
И она не просто до конца совсем обесценилась, но и стала оно самой еще явной разменной монетой в борьбе за нечто чисто вот абстрактное как мираж в пустыне, а также и полностью нечто весьма отдаленное…
А то чудовищное государство, для которого нечто подобное и стало символом всемогущества над всем и вся, было и впрямь-то некогда создано на том самом до чего прочнейшем фундаменте людской крови и неимоверно во всем безмерного именно что общечеловеческого ежечасного страдания.
Причем само как оно есть отчаянно же грозное восшествие данной власти на свой чисто так обожествленный престол произошло, в том числе и по той причине, что некогда сколь еще задолго до того явно ведь возникло некое закрытое общество ценителей высокого искусства.
А оно до чего на то похоже попросту вообще начисто отрицает буквально всякую свою коренную и исконную связь со всем тем честным народом, поскольку всякие ее представители это те люди, что словно небожители, только лишь и обитают посреди звездных сфер высокого творческого разума.
Правда, их отношение к творчеству духовных гигантов весьма своеобразно до чего еще напрочь целиком потребительское, однако главной сути это уж вовсе попросту не в едином глазу никак не меняет.
И вот ведь каковое именно мнение обо всех этих высоких душах автору довелось отыскать в книге большого писателя Сомерсета Моэма «Подводя итоги».
«Мне довелось много общаться с тонкими ценителями красоты. Я сейчас говорю не о художниках: есть большая разница между теми, кто создает искусство, и теми, кто им наслаждается; первые творят, потому что их понуждает к тому потребность воплотить в произведении искусства свою личность.
Если оно оказывается прекрасным, это случайность: они редко ставят себе такую цель. Их цель - освободить свою душу от давящего на нее груза, а средства - перо, краски или глину - они выбирают, смотря по своим природным склонностям. Сейчас я говорю о тех, кто считает главным делом своей жизни восприятие и оценку искусства.
Эти люди не вызывают во мне восхищения. Они тщеславны и самодовольны. Не приспособленные к практической жизни, они свысока взирают на того, кто скромно выполняет незаметную работу, выпавшую ему на долю. Оттого что они прочли много книг или пересмотрели много картин, им кажется, что они выше других людей. Они пользуются искусством, чтобы уйти от действительности, и в идиотском своем пренебрежении всем «обыкновенным» отрицают ценность самых необходимых видов человеческой деятельности. В сущности, они ничем не лучше наркоманов, даже хуже, потому что наркоман хотя бы не залезает на пьедестал, чтобы с высоты его поглядывать на своих ближних».
Причем вполне оно может быть, что знаменитый писатель Сомерсет Моэм в чем-либо явно уж перегнул-таки палку эти люди как некие отдельные индивидуумы, то есть никак не во всей своей напыщенной совокупности отнюдь не хуже наркоманов, а в особенности и тех, что с немалым стажем и вконец исколотыми венами.
Это хорошие, честные, и добропорядочные люди, прочитанные ими книги, всенепременно придают их душевным качествам, куда большую остроту восприятия всего этого мира, а к тому же их весьма праведное восхищение искусством еще и всецело оттачивает все их задушевные жизненные принципы.
Да и вообще чужая добрая фантазия более чем, безусловно, делает их значительно выше и благостнее в буквально любом и фактически ведь всяком их обращении со всеми теми, кто с ними, пусть и мельком соприкасается душой, а чего тогда можно говорить про тех, кто их довольно-то буднично всегда окружает.
Да вот беда так беда все это и близко никак не касается великой общности самых разных людей, когда они, скооперировавшись в некое единое большое сообщество, весьма уж усердно вырабатывают одну на всех безупречно общую линию поведения, мораль, социальные взаимоотношения с тем самым их сколь вполне повседневно окружающим миром.
А, собственно, и свое истинно сокровенное отношение ко всякой той или иной нынче существующей власти.
И это именно эти донельзя существенные параметры, и близко не связаны с какими-либо отдельными личностями, а только лишь с их общим духом, а таковой, будучи до чего исподволь заражен всякими чисто абстрактными идеями борьбы с общественной грязью никакой нечистоты духа и на дух попросту совсем не приемлет.
Причем да терпеть грязь возле себя дело вовсе неприемлемое и во все углы да щели заглядывать, чтобы порядок там навести тоже явный идиотизм, а вот в обществе в целом искоренять скверну действительно надо и для чего-либо подобного совсем не следует стесняться ни методов, ни средств способных запачкать кому-то руки.
Да только вот оно что замарать свои чистые длани в общественных нечистотах никак нельзя не утратив при этом девственность разума и чувств…
А они для кое-кого столь донельзя бесценны…
Причем почти врожденная мягкотелость интеллигенции, в конечном своем итоге, вполне однозначно затем оборачивается исключительно безмерным буйством черни, которою считай так и некому было при этом хоть как-либо толком еще остановить, а кроме того горячие головы явно и норовят ее самым решительным и спешным образом совершенно ведь воинственно сходу возглавить…
И вот чего пишет обо всем этом генерал Деникин в его «Очерках русской смуты».
«Неизбежный исторический процесс, завершившийся февральской революцией, привел к крушению русской государственности. Но, если философы, историки, социологи, изучая течение русской жизни, могли предвидеть грядущие потрясения, никто не ожидал, что народная стихия с такой легкостью и быстротой сметет все те устои, на которых покоилась жизнь: верховную власть и правящие классы - без всякой борьбы ушедшие в сторону; интеллигенцию - одаренную, но слабую, беспочвенную, безвольную, вначале среди беспощадной борьбы сопротивлявшуюся одними словами, потом покорно подставившую шею под нож победителей; наконец - сильную, с огромным историческим прошлым, десятимиллионную армию, развалившуюся в течение 3 - 4 месяцев».
А самой вящей первопричиной невообразимо стремительного ее развала и стало именно то никак незавидное и крайне удручающее обстоятельство, что это как есть, а довольно многие представители российской интеллигенции сколь неизменно из года в год чисто взахлеб пели дивные дифирамбы одному лишь ими вполне прочувствованному и достославному толстовскому ненасилию!
И все это при том, что тот вконец обездоленный народ неизменно так понимает одну ту разом уж собранную в тот еще твердый кулак крепкую силу и вовсе-то и близко ничего кроме нее!
И, кстати, вся та сколь благочестиво мыслящая интеллигенция, что прямо-таки всегда бесповоротно фланировала куда-либо прямиком, как есть разнуздано влево, совсем вот никак не собиралась чего-либо так весьма последовательно и благородно уж как есть сходу менять.
Поскольку никто ведь и не думал тогда делать народ, хоть сколько-то сознательным участником каких-либо до чего широких перемен во всей его совсем же неизбежно весьма и весьма нелегкой участи.
А попросту всякую ту беспардонно грубую силу ныне и впрямь явно еще полагалось практически сходу разом, и заменить чем-либо, куда поболее благонравным и отеческим, а именно вместо той ныне так совершенно ведь прежней нагайки жесткая, хотя и крайне сладкоречивая агитация…
Ну а соответственно сему вполне уж и должно было подобного рода начинаниям наиболее надлежащим образом сколь лихо начаться как раз именно под тем максимально чутким руководством вождя всемогущих масс, вкрадчиво и неприметно занявшего место того самого прежнего божьего помазанника.
Недаром же люди буквально все до самого конца прекрасно поняли, когда Керенский начал разъезжать в автомобилях и поезде ранее принадлежавших царской фамилии.
Конечно, к чему вообще все только дело идет, стало ясно лишь разве что со временем и это как раз тогда тихое ворчание и перешло в совершенно вовсе открытый ропот.
Однако никак и близко нельзя было буквально уж сразу понять, куда это именно ныне ведут стопы Керенского, а они до чего еще откровенно так и вели его разве что ко всему тому до чего и впрямь новоявленному царскому трону, ни больше, ни меньше.
И вот чего это именно вполне возможно будет найти как раз на эту довольно-то животрепещущую тему в книге Владимира Федюка «Керенский».
«Все должно было вылиться в дорогостоящую и шумную церемонию. Не случайно совещание немедленно окрестили "коронацией" Керенского, памятуя, что и проходило оно в древней столице, где традиционно короновались русские цари».
России всегда еще издревле нужен был царь, она без него совсем, как без рук.
Поскольку только он (если он безупречно умен и не слабохарактерен) и может, как есть, худо-бедно же справится со всем тем исключительно так до чего неотъемлемым, да и испокон веков весьма ведь стародавним царским занятием…
А потому это как раз ему и должно было направить ее стопы в наиболее правильную, всем и каждому действительно нужную сторону.
Поскольку иначе великая держава и вправду вскоре начнет с той все время лишь возрастающей и возрастающей скоростью именно что сколь безвременно разом разваливаться на великое множество всяких мелких сатрапий, что в конечном итоге, в сущности, и произошло.
Без четкой доселе долгими столетиями легализованной и вполне твердой центральной власти буквально-то все и пришло в движение и тут же до чего беспардонно так и полезло командовать парадом.
Еще царь-освободитель до чего преотлично понимал, чем именно чревата для России явная утрата твердой всех и вся по струнке строящей руки.
Ну а как раз разве что потому и не был он готов тотчас ведь простым росчерком пера сходу уж поторопиться с дарованием патриархальной России какой-либо вообще государственной конституции, да только вот всеми силами его так и сводили в могилу отнюдь не одни вольнодумные господа народовольцы.
Леонид Ляшенко в его книге «Александр II, или История трех одиночеств» свидетельствует…
«В разговоре с предводителем звенигородского дворянства Голохвастовым император сказал: "Теперь вы, конечно, уверены, что я из мелкого тщеславия не хочу поступиться своими правами! Я даю тебе слово, что сейчас, на этом столе, я готов подписать какую угодно конституцию, если бы я был убежден, что это полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня, и завтра Россия распадается на куски».
И уж самое тут истинно главное оно как раз-таки в том, что большую часть проблемы явно ведь следует на редкость настойчиво поискать совсем не в том, что на местах во все те времена и вправду были неизменно же сильны всяческие сепаратистские настроения разного рода и калибра всесильных начальников.
Нет, уж тем наиболее основным, чудовищно разобщающим фактором всегда была именно та беспримерно стародавняя местечковость мышления всех тех представителей интеллектуального труда, что сколь подчас нелепо и плоско плавали в довольно-то неглубокой луже промозгло серой тогдашней обыденности.
И это как есть уж чисто лишь только по этому крайне вот бесславному поводу дальше того самого столь заранее облюбованного ими шестка на своей малой родине, они и близко ничего попросту и не видели.
И при всем том им как-никак, а истинно и впрямь отчаянно же довелось разве что лишь самих себя, и почитать за тех самых исключительно так компетентно и всесторонне во всем единолично правых людей.
И, ясное дело, что ни в чем подобном и близко не было даже и капли хоть какого-либо вполне ведь чертовски простейшего здравого смысла, а особенно в той древнейшей державе, что вечно бурлила всякими дикими же инстинктами.
И то действительно так, что в любой стране темная масса способна на самые страшные подвиги, но в стране, где часть людей ума, совсем оторвались от родных корней, нечто подобное превращается в самый доподлинный исход чертей из чудовищных глубин преисподней.
И это именно твердой перемычки между народом и интеллигенцией явно во все эпохи и не хватало во имя сколь достойного и надежного исправления всех тех чисто издревле существующих довольно-то серьезных огрехов той вполне вот неотъемлемо именно таковой, каковой ей и суждено было ныне быть российской социальной действительности.
Народу нужна хоть какая-то защита от абсолютного произвола власти, а если он фактически брошен на произвол судьбы, то уж он при случае и встанет на дыбы, разом стряхнув с себя всякую власть.
Однако вот свернув шею власти величавой, но своенравной, да и пожалуй, почти безразличной ко всякой его судьбе он взамен получит власть, заискивающую перед ним, но при этом вообще не смотрящую в его сторону, поскольку для нее люди они полностью так вовсе же ничто…
И ясно, что от подобных перемен бедные косточки народа затрещали разве что лишь, куда только значительно больше чем это было когда-либо ранее.
Правда кто-то вполне может сказать, а чего это еще было делать если не революцию коли столько всего того чудовищного хаоса и крайне вот спесивого своеволия и впрямь немыслимо так чертовски вдоволь поднакопилось за всю ту невероятно многострадально многовековую историю российской монархии?
И что уж именно на подобном сколь безумно во многом прискорбном фоне и был значиться у тех самых товарищей большевиков именно тот донельзя верный и праведный повод, чтобы вполне навеки в единый миг полностью расквитаться с проклятым царизмом?
Да вот, однако, с той как она есть замшело древней монархией, разом покончить было вовсе и близко никак нельзя!
Священные традиции в обществе искореняются долгими столетиями крайне продуманного и постепенного перевоспитания масс, а не яростным истреблением всего того еще верхнего яруса общественной пирамиды.
Но кое-кто явно этак думал совершенно иначе, а все это потому, что прочитанные этими людьми книги преломились в их душах явно так и потребовав самых решительных и вовсе так неотложных действий.
Причем буквально во всех их действиях попросту более чем явно так и сквозило абсолютное непонимание всех настоящих реалий своего века.
Эти крайне заносчиво настроенные люди всею массой своих амбиций хотели бесшабашно продавить старый строй, дабы, затем и восторжествовало царство либеральной истины.
Да только на деле могло при этом разве что вот возродиться то самое до чего стародавнее иго злого тиранства.
Потому как довольно-то резко было бы возможно разве что только уж чисто ведь сходу сменить одну ту ныне правящую династию на некую другую несколько так в чем-то может и получше.
Однако нечто подобное делается мирно и безо всякого истерически пламенного энтузиазма!
А еще и делать это должны были люди весьма полноценно грамотные в политике, а не дурни с наганами способные только вот на убийство никак не понравившейся им чьей-либо истинной правды.
Однако чего - это тут вообще поделаешь всею душою сколь неприглядно черные, белые и красные силы были буквально же все одноцветно серы и дьявольски приземлены.
Причем те наиболее лучшие из них были морально слабы и совсем не умели грозно повелевать невежественной толпой.
И ведь это именно как раз во имя самого степенного укоренения всех многозначительно здравых принципов общественно полезного существования, собственно, и полагалось исключительно во всем активно действовать именно при помощи более-менее разумных и верных слов, а также и до конца безупречно устойчивой к вранью и лести - нервной выдержки.
Но нечто подобное между тем и есть, именно то чего и в помине не было в те времена у тех сколь многих и многих, кто и впрямь достаточно же быстро в условиях тех еще новых реалий срывался на истерический, и отчаянно визгливый фальцет.
Однако нечто подобное было, ясное дело, что уж несколько потом, а поначалу они естественно, что куда только поболее других и прочих ВСЕЮ ДУШОЙ радостно восторгались по поводу того, что им вот в единый миг и впрямь довелось ныне обзавестись донельзя, как есть попросту неимоверно расширенными гражданскими правами…
На этот раз, приобретя их у себя на родине, а не только лишь длительно путешествуя где-то там далеко, далеко заграницей…
И вот нате вам власть господа либералы…!
Однако взяв ее в свои персты (о чем им до самого неприличия весьма ведь давно более чем всегдашне так только мечталось) российская интеллигенция вовсе-то и не смогла себе даже как-либо вот того вполне полноценно представить…
А именно как уж это им будет возможно хоть как-либо даже и один единственный день истинно так на деле прожить без беспрестанных щелчков кнута да и того самого неистово ворчливого и властного окрика.
Поскольку вот, без всего этого ей было как-то никак попросту же совсем неуютно.
А этим, кстати, и объясняется всякая та исключительно до чего беспардонно беспомощная ее растерянность, растрепанность чувств, а также и самая беспрестанная гулкая ее тревожность.
Буквально все в окружающем мире практически полностью сколь внезапно ныне всецело же переменилось, а потому и все те чисто прежние нравственные каноны бытия однозначно так мигом сходу и канули в полнейшее небытие.
И главное, все ведь у нас ныне стало и близко-то уж совсем вовсе не так, как оно было некогда при том самом донельзя обветшало старом царском режиме…
Против тех или иных до чего отчаянно рьяных происков весьма же отпето лютой царской власти у российской интеллигенции всегда вот незамедлительно сходу отыскивались чисто свои тайные козыри.
А в том числе надо бы и про то до чего прямо и безапелляционно же взвешенно разом заметить, что весь тот сколь еще наклонно скользкий предреволюционный период российской истории совсем вот до чего неистово, так и пропах гулкой и праздно осоловевшей словесностью.
И нечто подобное было весьма уж неотъемлемо сколь еще сходу и свойственно до чего только многим и многим левым интеллектуалам.
И главное, все это было им вполне ведь присуще разве что лишь потому, что в их душе более чем исконно преобладал именно тот чисто же совсем на редкость весьма вот особенный бунтарский дух.
И то был именно тот до чего бесхитростно сладковатый дух восторженного нигилизма.
И он-то в их непомерно так и пресыщенных просвещением душах со всей суровостью совсем так надменно разом и возвышался над всяческим, тем до самого же чудовищного неприличия крайне невзрачным и обыденно обиходным здравым смыслом.
Тогдашние необычайно говорливые либералы всю свою сознательную жизнь мужественно и ожесточенно боролись за некие вовсе вот несусветно абстрактные идеалы отчаянно суровой социальной справедливости, донельзя многотрудно при этом, всячески обличая коррумпированность мелкопоместных наместников царской власти, да и вообще то и дело, сходу обрушивая свой гнев и на саму особу самодержавного монарха.
И, как это вообще им только тогда уж предоставлялось возможным эти умственно и задушевно высокоразвитые люди весьма вот безостановочно везде и повсюду безапелляционно дискредитировали, как его самого, да, и буквально всю его достаточно ведь, как есть ярко разноликую свиту.
Ну а как есть заодно надо бы, и о том до чего разом так и сказать, что это именно эти люди медленно, но верно сходу и подтачивали сами основы всего того, на чем в те времена весьма явственно же держалось в России будто бы и впрямь навеки вечные единовластное самодержавие.
Однако при этом той еще сколь необъятно бескрайней и бесконтрольной разноголосице серой толпы, российские интеллигенты явно уж совсем обессиленно сдавались, как правило, почти безо всякого боя.
Вот как описывает данные события Владимир Федюк в его книге «Керенский»
«Закон перестал быть законом. Все отныне решала сила. Впрочем, точнее сказать, не сила, а слабость Временного правительства и безапелляционная наглость его оппонентов. Достаточно было поднять в печати шум о попрании свободы и демократии, и власть уступала, убоявшись обвинений в реакционности. В революционной России правили бал классовый эгоизм и шкурничество, слегка прикрытое социальной демагогией».
Ну да та извечно так зяблая, да и от всякой сивухи и махорки сиплая серость, вполне сходу поняв, что у нее теперь, как оказывается, появились некие чисто свои никем отныне неоспоримые, особенные права, столь нагло безо всякого счета полезла из кожи вон, дабы сразу уж и стать из пешки ферзем…
И до чего воинственно подбоченясь она отныне до чего по-свойски смело выпячивала грудь, довольно-то искренне при всем том весьма ведь яростно же налегая как раз на все свое исконно так единственно праведное пролетарское происхождение…
Отменная нахрапистость и тупое хамство, в этакие весьма вот отныне беспросветно темные революционные времена чисто так сходу разом возносятся на тот ранее и немыслимый пьедестал беспрецедентно запредельных общественных свобод, ну а всем миром тогда обязательно будет отныне уж править анархия и сущее право диктата сильнейшего.
Ну а в подобной ситуации российский интеллигент весьма уж неотъемлемо становится исключительно так вовсе совсем сторонним наблюдателем полностью как есть помимо его воли беспрестанно происходящих трагических событий.
И вот он при этом только-то лишь разве что зримо осязает все вокруг него искрометно происходящее, однако, чрезвычайно ведь много думать о нем для него в данных тяжелейших условиях явно становиться, чисто этак совсем безнадежно же смертельной мукой.
Да и вообще при подобных крайне вот именно что совсем неблагоприятствующих интеллектуальной деятельности условиях он лишь поболее погрязает в сущих миражах и всего–то навсего на этот раз то будут не миражи райского грядущего, а зачастую того в единый миг истлевшего прошлого – нынче кажущегося сном и абсолютной ирреальностью.
И этаким образом оно уж чисто исторически вполне ведь сложилось разве что из-за самой явственной тупости и снобизма тех, кто был неистово горд, что его, видите ли, приняли в большую европейскую семью.
А между тем его приняли только лишь как варвара с большой дубиной, которому явно ныне и предстояло расчищать путь господам – любителям тонких вин и светских бесед около камина в гостиной.
И ведь сто раз должны были подумать царские министры, прежде чем вновь разом полезть на рожон, безрассудно так и суя свой длинный нос в совершенно чужую для них европейскую кашу.
А главное все это совсем не иначе, а только лишь потому, что маслицем сверху в ней всегда была российская кровь, щедро и обильно льющаяся за сколь неотъемлемо чуждые всякой российской государственности чисто уж строго вовсе-то никак не общеевропейские интересы.
И они, как то и понятно, были дороги разве что одному разуму и сердцу исключительно тех, кто до чего ревностно и восторженно мыслил как раз о том давно уж весьма назревшем проникновении России в лигу благодатно культурных и вполне до конца цивилизованных государств.
И это именно в результате совсем ведь полностью беспрепятственного распространения всецело-то подобного рода необычайно же благого мышления та самая невообразимо древняя держава буквально вдоволь сколь обездолено, затем и прониклась густою тьмой крайне вот коварного философского духа.
«Российская идеалистическая провинция» в своих высокодуховных самокопательных поисках фактически неизменно тщилась воздвигнуть сущий рай на этой земле, причем никак не иначе, а собиралась она его и впрямь бессребренно возвести как раз на костях издревле уж еще в устах простого народа истошно проклятых и безалаберных угнетателей всей трудовой прослойки общества.
И подобные мысли некогда так и витали в спертом воздухе многих гостиных и люди начисто лишенные всякого широкого кругозора только лишь выносили весь мусор державы куда-то до чего далеко за порог, а простой народ их вполне вот до чего толково тогда ведь услышал.
Причем явным катализатором ко всем тем революционным делам послужил именно тот огненосный запал, что так и растравлял души до чего многих представителей тогдашней восторженно пламенной левой интеллигенции
Уж чего тут поделать души этих людей безумно влекло само, как оно есть весьма многозначительное служение благой идее, а именно потому они и отдавались ему, на редкость чувственно вдохновляясь всяческими безупречно радостными надеждами, причем все это неизменно брало свое самое верное начало разве что от одного необычайно светлого ее лика.
Люди истово верующие в светлые истины не останавливались не перед чем.
Они рвали и метали, выметая вон весь царский престиж вместе со всеми воинскими уставами и всякой той чисто ныне полностью отжившей свое армейской субординацией.
И уж во имя того, дабы четко и ясно все эти свои настроения до чего многозначительно разом сколь отчетливо отобразить на всякой той или иной широкой публике деятели беспутного и сугубо временного правительства никак не пожалели красок во всех своих цветастых буквально доверху переполненных звонкой, но пустозвонной яростью речах.
Причем все это самым непосредственным образом, фактически разом до чего явственно отображалось и на всех их делах чисто же повседневных…
Временное правительство, как правило, осуществляло все эти свои решения, всегда и во всем незамедлительно следуя одному стадному инстинкту правильной позы и отчаянно спесивого, но крайне при этом льстивого серой толпе весьма ведь широкого жеста.
И это именно по этой причине оно со всей старательностью, так и расстаралось создать должные условия, именно что, дабы раз и навсегда всерьез же дискредитировать боевую гвардию, выставив ее как главный первоисточник тех еще и поныне имеющихся бед, да и заодно вовсе никак совсем неправедного житья на всем белом свете.
Ведь та была и впрямь на самом деле способна буквально с лихвою всею-то бравою силой довольно-то быстро и крайне сурово до чего многое сходу как есть ответственно разом вернуть.
Да и именно на то самое вполне надлежащее для него прежнее и совершенно так доселе всецело законное место.
Поскольку у одной лишь и только истинно бравой армии и были самые надлежащие же возможности браво и грубо сходу вот повернуть оглобли ко всему тому никак не иначе, а навеки и близко, пока не изжитому, прежнему, да только кое-кому это было нынче совсем непотребно, и прежде всего, немыслимо же недопустимо!
Временное правительство, спешно и почти безропотно же выполняло все (на тот момент) весьма насущные потребности серой толпы, а той и близко не терпелось разом избавиться от всяческой угрозы самого явного и более чем непременного возвращения былых и вконец ей ныне навек опостылевших старых господских порядков.
Ну а всяческим новым хозяевам тех еще на редкость совсем же отчаянно пресловутых общественных благ совсем этак всерьез неизменно мечталось действительно как-никак, а фактически разом, сходу и начать до чего деятельно управлять всем, этим более чем стародавне патриархальным обществом.
Причем чудовищно вот барски же властвовать над всем честным людом им вполне возжелалось как раз ведь при помощи всяческого рода демагогических пряных посулов.
Ну а во имя хоть сколь-то доподлинно стоящего успеха на данном поприще им и надо было, как следует совсем безумно же развратить солдатские массы политическими свободами.
А то от той где-либо весьма далеко, далеко на некоем германском фронте… за ту самую ныне полностью бывшую царскую вотчину, героически сражающейся армии того и гляди возможно было ожидать довольно-то скорой и большой истинно явной беды.
Ну а дабы вполне плодотворно ее предотвратить, и следовало всех тех вооруженных людей каким-либо тем единственно верным и надежным способом во всей полноте более чем сходу так поспешно нейтрализовать.
А для чего-либо подобного ничего лучшего и придумать уж было совсем вот нисколько нельзя, нежели чем тем чисто политическим путем со всех сторон их сколь полностью до чего и впрямь совсем заорганизовать, ну а точно также заодно и дискредитировать буквально все их военное командование.
Вот как оправдывал приказ №1 один из ярких представителей марионеточного правительства Керенского.
Владимир Федюк «Керенский».
«Кандидат в министры И. Г. Церетели пытался объяснить предыдущие шаги Совета:
"Вам, может быть, был бы понятен приказ №1, если бы вы знали обстановку, в которой он был издан. Перед нами была неорганизованная толпа, и ее надо было организовать"».
Однако куда только поточнее будет как раз на то самое и указать, что это именно на оба же глаза нравственно слепая, как и ведомая наиболее низменными инстинктами серая толпа, и организовывала тогда все, что ей самой было угодно для буквально всевозможного своего несусветно сказочного разгула.
И вполне существенного противовеса ей попросту и не было тогда даже в помине…
А все, потому что бешеный бег времени для той интеллигенции, что как есть, попросту изначально так обвыклась жить в сытой неспешности, был совершенно вот ныне уж вовсе попросту до чего непривычен…
Писатель Алданов, в его исторической повести «Самоубийство» тоже вторит Деникину, а потому приведенное несколько выше достаточно суровое мнение последнего на данный предмет и близко никак не является некими донельзя прискорбными словами весьма удрученного своим горьким поражением, грозного даже и в своем крайне упадническом духе истинно бравого воина российской империи.
«Оба смутно чувствовали, что часть интеллигенции, довольно большая часть, сдалась новой власти уж очень легко и быстро. Служили на разных должностях теперь почти все, кому не удалось бежать за границу или на юг. "Иначе и быть не может: иначе голодная смерть или тюрьма с сыпным тифом", - говорил жене Ласточкин. Но должности были приличные и неприличные. К его неприятному изумлению, неприличные тоже пустовали недолго; на них люди, прежде имевшие почтенную репутацию, не только служили, но прислуживались и выслуживались. Каждый день сообщалось новое: такой-то общественный деятель публично признал свои ошибки и поступил в Комиссариат внутренних дел, такой-то писатель стал писать в "Известиях", такой-то профессор всячески превозносит Луначарского. Некоторые в частных разговорах объясняли: "Что-ж, как ни как, строится социалистическое общество, то есть, делается то, о чем русская интеллигенция мечтала со времени Герценов и Чернышевских, и мы обязаны принять участие в большом деле". Другие на Герценов и Чернышевских не ссылались, приняли циничный тон и даже этим хвастали. Были, разумеется, и люди безупречные. Они в большинстве голодали в настоящем смысле слова. С одним из них Ласточкин недавно встретился и едва его узнал. "Между тем ему легче: одинокий человек. Ведь большинство теперь идет на всякие сделки с совестью, чтобы не голодали жена и дети", - подумал Дмитрий Анатольевич…»
А еще уж тут явно все дело было вовсе не в одной той до чего вот и впрямь сущей беспомощности людей разве что лишь исключительно так удивительно прекраснодушных, и довольно-то зачастую всецело оторванных от всяческой и всеобщей канвы настоящей реальности.
Нет, надо бы учесть и тот крайне прискорбный факт, что тогда в принципе вполне ведь хватало и всех тех других, кто буквально прыгал от восторга, наконец-то дождавшись кровавой свары во имя смятения всех основ навеки отныне им сколь совсем вот давно опостылевшего прежнего бытия.
Алданов и в другой его повести «Бегство» тоже пишет нечто относительно схожее, со всем тем, что никак ни однажды было процитировано некогда выше.
«В марте люди, захлебываясь от искреннего или деланного восторга, повторяли, что жизнь стала сказочно прекрасной. Для Нещеретова же она с первых дней революции стала серой и неинтересной. Тонкий инстинкт подсказывал ему, что надо возможно скорее переводить капиталы за границу, - и он это делал. Имел он возможность уехать за границу и сам. Но Нещеретов кровной любовью любил Россию, не представлял себе жизни на чужой земле и в глубине души предполагал, что все поправится. Как все могло бы поправиться, об этом он не думал, и уж совсем не находил, что улучшение дел в какой бы то ни было мере могло зависеть от него самого. Наведение порядка было чужим делом. А так как люди, им занимавшиеся, явно его не выполняли, то Нещеретов с лета 1917 года усвоил весело безнадежный иронический тон, точно все происходившее доставляло ему большое удовольствие».
Кислая ухмылка деланного энтузиазма весьма вот неизменно сопровождала жизнь российской интеллигенции все те революционные и послереволюционные годы.
Причем люди, и близко не умевшие ее из себя пусть даже и полуискренне выдавить, зачастую умирали голодной смертью, или уж тогда они успели на Соловецких нарах по три года на брата безвинно отсидеть, сколь запросто превратившись для власти в одну только подотчетную скотину, которую надо бы держать строго в загоне.
Ну а точно также им порою случалось и тот еще самый истинно так долгожданный (после всех тех нескончаемых пыток и мук) вечный покой в сырой земле, наконец, обрести.
Причем в те времена это никак не было яростным прочесыванием всего общества, а только лишь наиболее беззащитных его слоев или вот тогда также брали и тех, кто лез на рожон, ядовито и публично выступая против действий новой власти.
Но при этом в 20ые годы нечто подобное еще было одним лишь разве что довольно-то неимоверно суровым перевоспитанием, но и при нем люди тоже ведь беспрестанно гибли, как мухи.
И то вот вообще уж как есть самая более чем донельзя элементарная житейская истина, поскольку именно подобным образом, то как-никак, а явно же тогда и было.
В те на редкость несусветно дикие революционные годы, истинные, никак не либеральничающие со своей совестью интеллигенты, вообще вымирали, как класс, раз тот самый «сознательный пролетариат» став новой аристократией духа сколь неистово презирал всех, «кто думает, иначе, чем мы».
Ну а как раз-таки, именно поэтому он с диким энтузиазмом и высекал глазами искру из всех тех до чего помпезных и яростных слов.
И это только поэтому он зачастую просто-напросто жалел для подобной публики и самой малой краюхи общего хлеба.
А, кроме того, подобные люди были слишком наивны, весьма плохо ориентировались в окружающей их новой жизни, а потому и могли «по старорежимному» какого-нибудь нового барина-пролетария совсем невзначай излишне строго отчитать.
НУ а за такие контрреволюционные дела в те не столь уж и далекие ныне времена светлой души людей шлепали без каких-либо долгих и чрезвычайно продолжительных прений и дискуссий.
Однако те и впрямь искрящееся внешним светом «книжные черви» проблем с выживанием до 1937 года, как правило, и близко никак не имели.
А все, потому что они довольно-то точно сразу сообразили чего именно им надо говорить, чтобы побольше хлеба жевать, а чего не говорить, чтобы пулю в лоб невзначай считай, ни за что сходу не схлопотать.
А, кроме того, и затем уже после всех тех невозможно так страшных и голодных времен военного коммунизма, восторженные конформисты намного реже попадали под топор необычайно же чудовищно необъятных репрессий.
Другим от него доставалось, куда почаще, да и значительно шире.
Ведь то во что те люди всем сердцем и разумом истово верили, было столь неразрывно связано разве что со всею той вполне безупречно простой, а не той во многом на редкость чисто вычурной и иллюзорной действительностью…
А как раз именно потому весьма яркое несоответствие реальности всевозможным восторженным о ней заявлениям, до того сильно било им в нос всем тем своим совершенно вот ужасающим зловоньем, что они попросту никак не имели ни малейшей возможности, нисколько не высказывать свои сомнения, буквально, пожалуй, что разом-то вслух.
Особо бойких в этом вопросе большевики прибрали к рукам сколь задолго до 1937 года.
Ну а в этом тысячекратно проклятом году власти попросту уж до чего широко и смело наконец-таки добрались и до той весьма ведь неизменно лояльной, восторженной интеллигенции, как и до уставших от зверств или наоборот вконец зарвавшихся палачей НКВД.
И это только поэтому в глазах всего просвещенного общества, этот злосчастный год до того ярко и выделяется на общем фоне ни на единый миг никогда не прекращавшихся репрессий.
А как раз потому и надо бы жирно подчеркнуть, что этот промозгло же заковыристый во всем своем подлом окаянстве большевистский режим был красным с головы до пят именно от запекшейся крови злодейски убитых им безвинных жертв.
Да вот ведь, однако, надо бы все ж таки скрепя сердце вполне еще сходу признать…
Это самое самим Господом Богом проклятое государство вовсе-то не до конца использовало все имевшиеся у него в руках суровые возможности «всеблагого» уничтожения именно своих всякого исконного своего ума начисто отныне лишенных, как и приниженных попросту до уровня скота сограждан.
Чему-либо худшему случиться совесть главного сатрапа никак уж явно попросту и не дозволила!
Ну а других тормозов, по большому счету не было и в помине, раз основная масса российской интеллигенции до чего искренне так многодумно зарылась в любимые всем и каждому книги, да и попросту знать ничего не желала ни о какой той всегдашне, между тем, весьма донельзя насущной действительности.
Зато, когда, кто-либо вполне ведь зверски до конца обнажит пред ними, всю свою безобразно же вражью сущность (по чьему-либо изрядно же донельзя толковому наущению) и придет то безупречно должное время сколь делово и последовательно на мелкие части его буквально-то мигом разорвать и растоптать в кровавую жижу.
Да вот, однако, до чего слаженно действовать подобные люди будут, несомненно, никак не своими руками и ногами.
И главное, при всем том в руках у таких представителей интеллигенции неизменно будет иметься железобетонно доказанная правда, а как раз потому и горит у них ярко в груди тот еще самый пламень отчаянно яростного мщения.
Да только есть уж именно то, что для абсолютно всех людей до чего однозначно имеет в точности те вполне идентичные очертания и это вовсе неважно, где они жили, и кто это их, так или иначе, воспитывал.
Однако есть и те вещи, о которых никак нельзя судить исходя из одних лишь общих критериев, поскольку те слишком вот явно узки для полного охвата образа мысли всего ведь рода людского.
Но ясное дело, от чьей-то более чем неимоверно суровой конкретики сколь еще возможно будет раз и навсегда попросту чисто сходу разом отвернутся, не признавая ее даже и за гипотезу.
Только лишь и всецело при этом весьма задушевно и доблестно признавая самими собой незыблемо разумеющимся одни лишь те чисто уж самого абстрактного рода наивысшие и начисто вычурные истины.
И ГЛАВНОЕ БЫЛИ ЭТИ ИЗУМИТЕЛЬНО СВЕТЛЫЕ АКСИОМЫ МАКСИМАЛЬНО ПРАВЕДНОГО ЖИТИЯ-БЫТИЯ буквально-то во всем, как и понятно кристально прозрачны, чисты и благородны.
А именно как раз потому и нависают они дамокловым мечом, считай ведь над всякой во всем этом мире до чего только крайне так безобразно зловредной несправедливостью.
И до чего уж ретиво некоторые поборники того еще безупречно во всем чудодейственно справедливого добра сколь запросто затем и окажутся вполне сходу готовы фактически мигом отсечь на самом лихом скаку буквально любую голову, пусть вот им только о том строго пальцем потыкав на то сколь полновластно сверху этак сходу укажут.
Главное оно ведь разве что весьма резво победить совершенно же донельзя несносное зло, а не всецело и до конца постепенно изжить его в людях!
Причем в самой глубине подсознания – все мы, конечно, лютые звери, да еще и такие, каких в природе нигде и не сыщешь, раз абсолютно всякий тот или иной человек вместе с зачатком разума получил и куда многозначительно большую смекалку порою в сущее зло им довольно-то метко и искрометно разом и направляемую.
Ну а в свете всего того ему и вправду стало сходу уж полностью ведомо каким - это именно тем наиболее болезненным образом вполне вот досадить всякому ближнему своему.
Однако весь уж вопрос он еще и в том, а пользуется ли кто-либо ею полноценно и осознано или к тому его чисто невольно и именно что исподволь всячески подталкивают истинно многочисленные язвы духа, за многие и многие годы им постепенно приобретенные во тьме всего того подчас безумно дикого своего полусуществования?
Причем именно нечто подобное на самом-то деле донельзя всеобъемлюще разом и важно для того самого доподлинно настоящего осознания, поскольку разница между подлым, продуманным и вовсе-то нечаянным злом, гораздо поболее всего остального в целом и определяет, а помогут ли от него хоть какие-либо те еще душеспасительные разговоры.
Или вот то самое до чего ярое и упоенное словесное насилие со стороны немыслимо многочисленных сердешных граждан и является одним лишь тем единственно возможным выходом из всего того неимоверно уж дико создавшегося положения, в тот самый момент, когда им всем чего-либо и впрямь-то становится попросту что никак явно невмоготу?
А между тем всегда ведь крайне так важно понять, а с кем это ты вообще ныне имеешь собственно дело.
И если весьма уж наспех припомнить яркие слова Александра Солженицына то это как раз ему и довелось быть абсолютно же до конца безгранично правым, когда он привел в своем романе «В круге первом» вполне еще само собой очевидную народную истину.
«Волкодав прав – людоед нет!»
И каждый должен сходу понять, кто это именно перед ним, прежде чем разом начать до чего решительно действовать, а то нет ведь ничего полегче, чем наказав невиновного вызвать при этом у тех, кто во всем виноват ту уж самую кривую и ехидную усмешку весьма вот самодовольного злорадства.
Причем если для всего того и впрямь надо немного испачкать руки так то вовсе не беда, другое дело, что никак нельзя имея дело с тем совершенно откровенным злом испачкать себе душу, пытаясь докопаться до всех его где-то там до чего затаенных в самом глубоком прошлом тех или иных изначальных истоках.
И, конечно, нет ничего всецело раз и навсегда справедливого и во вполне полноценной зависимости от конкретных обстоятельств можно признать, что хотя человек и жил с закрытыми глазами, но это было чисто его решение их закрыть, а потому его и можно считать виновным в тех или иных несчастьях других людей.
И именно тогда любой весьма грозный ответ и близко не будет чем-то уж явно никак несправедливым.
Но такие вещи точно вот не делают, озлобленно мстя за что-либо и близко вовсе несбывшееся.
Однако же у некоторых по одному тому, как есть чисто их внешнему виду довольно-то благородных и честных друзей общества, еще изначально, где-либо глубоко, глубоко внутри сколь, несомненно, сидит тот истинно праведный инстинкт, всецело нацеленный на смердящий запах какого-либо отъявленного преступления.
А потому тот, кого эти люди никак недолго про то вот, подумав на редкость спешно и впрямь захотят, попросту извести, буквально-то сжив его со света, столь непременно затем и окажется зловеще жутким вурдалаком, и главное тут оно то, что вся его демоническая суть будет полностью разъяснена, всякого рода доверчивым слушателям.
Ну а как раз потому все с ним в том самый момент уж действительно станет до чего еще вполне окончательно полностью ясно…
А и вправду у кое-кого между тем и грамма кальция в костях, нисколько ведь не должно было, затем остаться, раз столь житейски весомо ему со всею той неспешной основательностью до чего тщательно промыли все его злые и подлые косточки.
А между тем у зла много лиц и среди них имеются гордо ликующие, а есть и безумно мученические.
Правда, тот, кто мог откровенно наслаждаться чужими мучениями, никак не достоин не малейшей жалости и он все равно тот же преступник, даже если на его долю выпало весьма ведь много тяжких испытаний.
Однако сущее равнодушие, к общим радостям жизни ярко выраженное неверие в свой грядущий успех, а еще и жуткие черные пятна в биографии, которые ничем нельзя затем смыть…
Нет, нечто подобное нужно рассматривать в несколько совсем ином свете.
Причем есть принципиальная разница между действиями человека уже вполне себя до конца, трезво осознающего, и то чего сколь так осознанно сотворили некие те совсем вот другие люди…
Жертву чьих-то чужих и откровенно подлых интриг никак нельзя до чего откровенно красить в жутко черные тона…
Это ведь попросту до чего уж дико так противоестественно для абсолютно любого полноценно развитого интеллектуала.
И это при том, что всякое хитроумное зло в отличие от отсутствия должного добра нужно сколь неизменно судить строго и обезличенно потому как если начать без конца ковыряться в самых гиблых его истоках обязательно сам увязнешь в большой куче дерьма и потом уже от него точно целый век не отмоешься.
И да чистым людям вовсе вот явно никак не следует ворошить прошлое, тщательно выявляя те мелкие беды, которые некоторые до чего еще умело, умеют представлять как истинно большие.
Только дикое бедствие достойно того, чтобы кто-то чистый склонился над тем, кого вынесло на обочину жизни, и попытался ему чем-либо на деле так разом помочь.
Причем сами эти чистые люди отнюдь не ангелы во плоти!
Да они весьма тщательно следят за своей речью и у них вполне безупречные манеры…
Но это ведь все чистая и гладкая поверхность их облагороженных воспитанием душ, а внутри сколь еще легко чувствуется явный сумрак низменных страстей, которые только лишь подавлены, но вовсе до конца не изжиты.
Причем всякое будущее без душевной темени никак невозможно, потому как это будет нечто навроде земли без теней и главный залог светлого грядущего заключен в одном только явственном умении облагородить черную тьму людских душ придать ей кучу разных оттенков, а также надобно разделить всю серую толпу на самые отдельные личности.
И вот как раз тогда их тьма и не будет крайне же социально опасна, а в особенности в мире, где ныне вовсе исчезла вящая простота всего того некогда былого и минувшего.
Но кто-то думает обо всем этом более чем определено иначе, а потому он либо вообще не замечает серые массы, считая их одной весьма незатейливо пустоголовой стаей кем-то уж наспех прирученных животных, либо что хуже кое-кто сколь еще явственно хочет освободить несчастных тружеников от всех тех или иных их многовековых оков.
А между тем коли чего точно никак и никому нельзя так это хоть как-либо на деле считать людские массы тупым и совершенно же никчемным сбродом.
Или темной и заблудшей массой, которую и впрямь-то можно сколь яростно растормошить и тогда точно ведь вполне полноценно сделать ярким участником неких великих событий.
И вот хуже всего, что при любом раскладе народ воспринимается именно как некая тягловая сила, а это совершенно же недопустимо.
Правда, в тех самых донельзя сложных играх всей своей на редкость возвышенной духовной организации, величественные патриции возвышенной духовности, почти уж никогда и близко не рассматривают серую толпу, как нечто сколь однородно и впрямь на редкость явственно так состоящее из одних лишь тех откровенно тупых и безликих баранов…
Да вот, однако, на том наиболее низменном уровне всех тех своих беспечно же воспоренных над всем этим миром серой обыденности бескрайне возвышенных чувств, они-то ее никак иначе, собственно, и не воспринимают.
Ну а себя при этом кое-кто явно мнит чуть ли новым создателем этого пока крайне уж жалкого во всей его донельзя примитивной естественности мира до чего только безликих вещей.
И главное, всегда ведь кому-либо чего-нибудь этакое обязательно надо бы при этом спешно еще всячески же переделать, подправить, переосмыслить существование чего-либо в свете каких-либо новых, великих и светлейших открытий.
Поскольку само как оно есть блистательное величие их высокого разума, до чего непременно во весь голос совершенно же благодушно потребует более чем незамедлительного внесения весьма ярких изменений в то даже и наиболее обычное наше житейское существование.
Да и главное, КАК-НИКАК, а безо всяческих хоть какого-либо рода существенных скидок на притирку всего того безупречно же нового ко всему тому, что довольно-то давно сколь намертво вросло корнями в быт всего ведь того или иного человеческого социума.
А между тем коли и вправду начать до чего безжалостно же именно так с мясом отрывать от и впрямь будто бы столь «нелепого» прошлого целые общественные пласты то уж только разве что за счет этого никакую наилучшую жизнь точно ведь затем не создашь.
А только лишь и можно будет именно что всецело вот сходу разом обеспечить обществу вечный зуд и постепенное омертвление всего того, на чем это когда-либо доселе вообще только держался весь этот наш подлунный мир.
Причем люди хозяйственные, а потому и зажиточные от всего того вполне ведь честно ими своим горбом нажитого в прошлом если и отказываются то со столь безобразно отвратительной неохотой, что то единственное, что кое-кому и вправду-то остается так это чисто физически сводить на нет всякое их дальнейшее бренное существование.
Однако сама по себе свобода подобных действий может быть куплена только за счет до чего только весьма благодушного пренебрежения к абсолютно любым действиям властей со стороны значительной части и впрямь-то чрезвычайно разноликой интеллигенции.
То есть нелюди ставшие фанатиками очищения общества от всех тех до чего пресловутых привилегированных классов могут наслаждаться безнаказанностью, только если мозг нации попросту давно вот уснул и погряз в блаженной нирване.
И главное адские стоны только лишь еще, куда поболее ныне угнетаемых масс его ото сна никак не пробудят.
Нет, естественно, что это не касается всех, а только абсолютного большинства, но это именно оно и придает власти чувство свободы и раскрепощенности во всех ее более чем традиционно неправых делах.
Да только ничего подобного уж и близко ведь вовсе не выйдет, коли, конечно, люди высокого духа не будут именно что каждодневно же обитать, где-либо за высокими облаками и все что хоть сколько-то копошится там далеко внизу, их вообще при этом никак, собственно и не заинтересует.
И главное все это только потому, что сладкий дурман чисто книжного бытия вызывает чувство эйфории и сколь явной приподнятости над всем этим чисто же житейским и уныло обыденным существованием.
И как оно чисто ведь сходу понятно именно подобного рода до чего ласково всеми теми щедрыми дарами культуры подслащенная действительность, более чем явственно уж затем и ведет племя вконец раздобревших душой и славными мыслями интеллектуалов именно к тому весьма безнадежному отрыву от всех тех трудовых масс простого народа.
Ну а те при всем том разом собственно и остаются попросту один на один с всепожирающим чревом технически вконец до чего безнравственно переразвитой цивилизации.
Причем если бы всем этим миром столь давно и впрямь завладели всякие лютые демагоги буквально любого рода и толка, да и удалось бы им со временем всеми силами действительно так на деле добиться той самой истинно безраздельной власти…
То уж именно как раз тогда вся планета Земля, в конце концов, и могла бы оказаться заселена людьми с сознанием, всецело низведенным до уровня функций всякого того полностью осмысленно ползающего по ней насекомого.
И есть вот ныне для того те самые что ни на есть более чем подходящие медицинские препараты, да и приготовить их во вполне надлежащем количестве и близко-то не составило бы совсем никакого действительно титанического труда.
Причем все те, кто мыслят абстрактными категориями светлого добра против всего того возражать и близко уж вовсе явно не стали.
Они ведь ведут свой путь, по стремнинам жизни пользуясь при этом системой координат всецело состоящих из всяческих тех донельзя так чисто абстрактных понятий.
А потому им совсем нипочем и горы будет свернуть во имя самого наилучшего сладкого грядущего.
То есть, коли во имя неких пресловуто светлых дней и впрямь нужно будет вполне упростить жизнь умственно недоразвитых людей, то пусть они рожают вволю сколько угодно душой и телом себе подобных…
Но это разве что те, кто покажутся того достойными и будут при этом иметь самое полноценное право на свое собственное индивидуальное сознание, а остальные, пусть живут без единой мысли, а главное, что в мире и согласии и любви в их головы весьма старательно закладываемые в виде одного социального инстинкта.
И главное, все это на деле могло быть тогда уж преподано в виде самой наивысшей вершины прогресса, то есть именно нечто такое, что может закрепить право того полноценно достойных на обладание интеллектом, а недостойные, пусть живут и здравствуют безо всяких лишних мыслей, которые им вовсе-то никак явно и не нужны.
И этакая концепция вполне еще могла встретить полное одобрение и понимание в той как есть до чего необъятно широкой научной среде.
А все, потому что ученый люд слишком эгоцентричен и его мало волнует общая судьба человечества, а только лишь свое место под солнцем и только-то и должно было быть всецело вот ярко согрето его сколь очаровательно ласковыми лучами.
И до чего умилено самые различные ученые при всем том так и глядят и впрямь-то тем еще неусыпным оком на те беспрестанно умножающиеся и умножающиеся немыслимо приятные мелкие житейские удобства, которые ныне разом и порождает тот как есть уж всесильный технический прогресс.
А между тем этот суровый мир чересчур капризен, чтобы вполне уж воспринимать его как шкатулку с сокровищами, к которым надо бы разве что подобрать нужный ключик и все!!!
Мы никак не сможем стать настоящими владельцами сокровищ совершенно так бездумно разбазаривая их и пуская на ветер то, что некогда до нас создавалось и складывалось в единое целое долгие миллионы и миллионы лет.
Правда и дуракам иногда без тени сомнения безумно везет, но, как правило, не слишком-то долго, а посему всему тому ныне живущему человечеству и близко негоже рассчитывать на какое-либо неизменно во всем крайне на редкость переменчивое везение, целиком и всецело зависящее от одного слепого случая.
Жизнь она вполне может быть славной и ласковой или наоборот многозначительно так до чего явственно недоброй и скаредной на все те, какие только чьей-либо душе поистине возжелается - всевозможные удобства и пряники.
Однако чем только поболее сладкого достанется нам сегодня, тем лишь горше и горше, в конце концов, окажется чаша страданий всех тех, кто еще непременно придет нам вослед.
А между тем и об их судьбе тоже вот следует, пусть хоть и изредка, а все же достаточно всерьез прямо сейчас сколь здраво и делово как следует призадуматься!
А в особенности это, в первую очередь, весьма основательно же касается как раз именно тех власть кичливо и самодовольно никак не бессребренно подчас предержащих.
И главное, совсем не о тех крайне ведь до чего отдаленных потомках тут, собственно, так или иначе, ведется речь!
Нет, уже внуки сегодняшних молодых людей вполне еще будут иметь должное удовольствие появляться на улице в чрезвычайно жаркие летние месяцы в одних лишь и только специальных защитных костюмах.
И как есть с чего это те чисто пока только грядущие беды нынче вот, как есть уж основательно, разом и берут весь свой наиболее главный исток?
Ну, так, наверное, со всех тех совсем безосновательно светлых надежд на некое более чем лучезарно светлое завтра.
А его из всяких розовых мечтаний никак и никогда ведь ни в жизнь не построишь.
Да и вообще нынешний человек должен быть вполне безупречно разумным не только по своему так сказать весьма незатейливо хвастливому латинскому самоназванию, но и вообще в рамках всей своей невообразимо широкой и крайне уж разнуздано бесхозяйственной деятельности.
Его отъявленное насилие над природой вовсе не может слишком долго уж оставаться совсем безо всякого ответа.
Да и вообще явно не выйдет ничего из всего того, собственно, путного, если подбоченясь сгибая пальцы обеих рук, с их-то благой помощью и подытожить все те «однозначно разумные», да еще и седым временем будто бы совсем же давно сколь досконально так веско выверенные «светлые принципы» искрометно иного техногенного бытия.
А между тем наша нынешняя эпоха вовсе-то ничего кроме довольно многих общемировых проблем грядущему миру нисколько-то никак попросту вполне вот возможно и не оставит.
Точечные прорывы в грядущее и медленно тянущийся из самых глубин просветлевшего прошлого шлейф самовлюбленно умиленного самосозерцания, это и есть наиболее выпуклые признаки всей этой нашей нынешней бедовой эпохи.
А природа, если и не сумеет сколь всерьез отомстить всем нам сегодняшним ее праздным обитателям, то ведь всенепременно, она еще затем некогда явно уж отыграется на тех еще наших грядущих потомках.
Да и никому то, ныне негоже так и дрожа при этом от безумного восхищения пред нынешним вселенским могуществом, как бы, между делом только-то и подумывать, что будто бы ныне безмолвно окружающая нас среда точно также и далее будет терпеть наше безнадежно наплевательское к самой-то себе явно же вовсе неправое отношение.
Причем идя тем совсем никак неверным путем восторженно бравых умственных заключений можно и вправду прийти к весьма строгим выводам как раз о том, что человек, будучи царем природы, может полноправно властвовать над ней, как ему только самому попросту ныне сколь еще и впрямь вот на деле заблагорассудится.
Потому как уж следуя более чем давно изрядно проторенной тропой поистине непримиримо бесславной мысли, что была заключена в твердые рамки именно тех рассуждений, что люди они вовсе и не есть самая неотъемлемая часть от всего того просто живого…
Причем все это лишь оттого, что, они как оказывается во всем значительно выше остальных совершенно безмозглых существ, а точно также и весьма же сугубо серьезнее во всех своих (надо же) изумительно грандиозных и совсем незнамо, куда бездумно и слепо широким шагом уж так ведь и следующих планах и намерениях.
А между тем современный человек он зачастую, сам себе истинно наихудший из лютых недругов, ну а в особенности, коли он донельзя старательно самого-то себя безо всякого чувства меры радостно превозносит буквально над всем и вся в этом как есть необъятно широком мире.
И вот теперь он и вправду изумительно так славно способен вполне ныне достичь всех тех ранее попросту и немыслимых благ, о которых он когда-либо ранее и помыслить, собственно, вовсе-то уж попросту нисколько не смел.
Причем не столь и редко люди вообще и впрямь сколь бездумно считают, что буквально-то все в их пресно сером и весьма безнадежно обыденном существовании попросту само собой разом еще крепко-накрепко вполне обеспечено именно тем наиболее главным и истинно первостепенным фактором во всем том не слишком полноценно их благоприятном житии-бытии.
А именно как раз-таки той чисто всегдашней их явной готовностью урвать бы от этой жизни абсолютно все, что только окажется для них наиболее легко и вправду как есть уж до чего ведь благополучно доступным.
То есть, в сущности, им и вправду с самой великой радостью охота заполучить в свои алчные руки, все то безумно сладостное и заветное, до чего, пусть и издали, но между тем исключительно всерьез вполне наметилась перспектива хоть когда-либо вскоре добраться всеми мыслимыми да заодно и вовсе немыслимыми неимоверно сложными путями.
Причем это нисколько не свойство каких-то совершенно так донельзя озверелых мещан, а, пожалуй, что самого ведь абсолютного большинства всех жителей планеты Земля.
В принципе, и в наиболее древние времена можно сказать зари рода людского, когда руки у людей были довольно-то пока еще коротки (хотя до этого были гораздо длиннее) для больших и настоящих дел они и тогда явно преуспели, полностью свести на нет, всю популяцию мамонтов, самой активнейшей на них беспрестанной охотой.
Конечно, в ту первобытную эпоху то разве что была вот одна лишь только та всего-то обыденная, как впрочем, и сам этот мир живых существ… уж однозначно так истинно простейшая конкуренция видов.
Однако при этом человек тогда истреблял гигантских животных, которых никак не мог целиком употребить себе в пищу, а только ту достаточно небольшую часть от общего объема их крайне жесткого и волокнистого мяса.
Да вот ведь, однако, даже и самая незначительная, еще лишь разве что самая зачаточная разумность охотников, до чего всерьез и приводила к весьма значительно большему изничтожению, чем то и впрямь бы потребовало столь естественно до чего только обычное плотоядное желание всякого хищника.
Поскольку даже и самый малый разум до чего только неизменно захочет всецело доказать всю свою немалую значимость именно за счет одного того, что берет он разом так до чего смело вверх над кем-либо во много раз, куда значительно большим чем он сам.
Недаром племена южноамериканских индейцев сначала убивают анаконду, ну а затем сколь еще унижено поклоняются ее великому духу.
Причем не одна на свете змея саму себя в хвост никогда не укусит, так как это почти что исключительное свойство всяческой той общечеловеческой мудрости.
Подобное поведение в просто живой природе, в принципе, несвойственно даже бактериям.
Да и вообще цельным, действительно вполне полноценно живым микроорганизмам вовсе не свойственны некоторые наиболее отъявленно неприглядные человеческие черты!
Наш вид ведет себя в точности, как тот же вирус, клеточный паразит, выпивающий все соки из той среды, в которой он обитает, как и довольно-таки последовательно всячески ее затем отравляет всеми отходами своей собственной чрезвычайно обильной жизнедеятельности.
Код всеобщего разрушения явно заложен в саму человеческую природу, раз даже и самая изначальная разумность довольно-то четко под собою подразумевает сущую же способность к необычайно разностороннему иррациональному поведению, а куда поточнее к свершению самых донельзя уж всевозможных кретинических глупостей, а совсем не некий высший и светлый ум.
Поскольку никак не дано было тому донельзя ведь серому уму до чего полноценно так вволю царствовать над тем от века сколь неспешно так и плетущимся след в след за людскими потребностями самым-то весьма будничным нашим бытием.
И само собою, то вполне еще сходу понятно, что весь этот наш технический прогресс всеми теми своими несусветно чудовищными отходами до чего всерьез разом же напоминает именно те на редкость загаженные пеленки малыша, никак пока нисколько не приучившегося до конца самостоятельно ходить на горшок.
И это лишь в тот момент, когда нынешнее человечество сколь наглядно сумеет утилизировать высокими грудами, везде и всегда создаваемый им мусор и можно будет в полный голос заговорить о самом доподлинном прогрессе ума, поскольку тот должен быть основан на искренней любви к природе, а не на безбожно утилитарном ее освоении.
В конце концов, пара другая столетий донельзя активного освоения недр и поверхности нашей планеты может в конечном-то своем итоге явно еще окончиться самой той чисто, как есть вовсе безвременной «колонизацией» миллиардами скелетов всех тех бескрайне необъятных земельных площадей, что некогда ранее использовались под жизненно важный засев всяческих культурно выращиваемых растений.
Причем тем самым донельзя так безупречно объективным и естественным началом данного временного промежутка, несомненно, уж и должно будет считать ту самую отчаянно ведь адову середину минувшего 20 века.
Раз до тех самых времен лошадь пока не совсем еще вполне перестала быть до чего только обыденным средством передвижения, а также и вовсе-то никак неспешного вспахивания сельских полей…
Новых технологий, что постепенно преобразили большие города в острова потихонечку все и вся сколь отвратительно загаживающего смога до той поры во многом попросту и близко так явно пока именно что не существовало.
Да и в производстве в те времена использовалось гораздо меньше всякой отвратительной химии, а потому и вся окружающая нас среда как-никак, а хлебала гораздо поменее совсем ею неудобоваримых миазмов (отходов), чем то стало, почти повсеместно происходить в те самые лишь затем только последующие куда «поболее прогрессивные в техническом плане» десятилетия.
Ну а, проходили бы те прочие процессы несколько скоротечнее, как это, к примеру, имело место с фреоном, и вот тогда люди о том сколь давно призадумались бы, а именно чего это им, собственно, надо делать с теми другими совсем не до такой степени опасными для самого ближайшего будущего ядовитыми веществами.
А то и впрямь донельзя уж совсем невесело оно выходит во всей этой нашей до чего вот искрометно самобытной и яркой нынешней повседневности…
А именно совсем не выходит у кое-кого из головы та самая отчаянно шальная мысль, что раз та наиболее основная опасность, явно ведь находится, где-либо довольно-то далеко за самой линией горизонта, то и все дело тут, в принципе, фактически именно плевое.
Ну а, следовательно, именно потому и не будет никак ничего, куда только и впрямь поболее целесообразного, нежели чем всецело так загодя от нее чисто еще походя вовсе-то сколь так беспечно разом и отмахнуться.
У нас, мол, сегодня и без экологии и всех ее, как всегда совершенно уж совсем неразрешимых загадок-головоломок дел ведь по самое горло - говорят нам сегодняшние политики.
Причем невольно при этом возникает до чего твердое ощущение, что кое-кто попросту по самой простоте душевной всего-то навсего вознамерился, только лишь чисто совсем сложа руки сидеть и молча выжидать пока проблемы с экологией не превратятся в ту катастрофу, что и станет тогда сколь гнетуще угрожать всякому будущему всего рода людского.
Да вот, однако, кое-кому уж наскоро и бесцельно и впрямь-таки было всецело же свойственно до чего настойчиво отрицать саму их суть как нечто ныне весьма болезненно назревшее, а не чего-то, что можно будет до чего беззаботно вполне отложить до лучших дней эпохи неведомо прекрасного техногенного грядущего.
Поскольку те безумно острые как клыки вопросы всей этой нашей нынешней индустриальной действительности не столь актуальны, как всякие те отчаянно суетливые и бесконечные политические дрязги, да и тот сколь этак неистово яростный передел всех сфер отчаянно грозного идеологического влияния.
А как раз потому наиболее ныне главное оно чисто ведь не в едином глазу вовсе вот явно не прозевать самое начало и близко уж никак вовсе недозволительно мощного усиления потенциального противника на случай и впрямь до чего отъявленно самоубийственного грядущего ядерного конфликта.
Ну а то самое донельзя нерациональное уничтожение богатств дикой природы возможно уж будет при этом списать на одни лишь острые нужды второй природы, что весьма внешне изумительна и искусственна, а ее цветочки вечно свежи и красивы и поливать их некому будет совсем уж нисколько не нужно.
Но может все-таки, вполне вот стоило бы и поберечь все то, что действительно может раз и навсегда вконец вскоре разом завянуть.
Да и вообще никак не стоило задирать перед создателем нос, а в особенности посредством тех еще гигантских небоскребов.
Они до самого неба точно вот не достанут, но сколь явно при этом поскребут они его и уж точно тогда соскребут они с него все его «допотопную» синеву и хлынет тогда с тех высот все то, что доселе туда поднялось как раз ведь благодаря никак нерасторопному нынешнему человеку.
Ну а тот все время разве что лишь откладывал и откладывал на потом фактически любые серьезные вложения в дело защиты окружающей нас среды от тех самых чисто бесконечных плевков чрезвычайно переразвитой индустрии, которой и впрямь-таки хотелось всех нас именно что попросту завалить чьей-то самой разной и более чем ходовой продукцией.
А то весьма уж безупречно «толковое» использование всяческих тех еще новых технологий и было идеей фикс этой нашей эпохи, которая была рождена, чтобы из любой волшебной сказки так уж и сварганить самую конкретную и очень даже красочную быль.
А между тем у матери природы разум вполне до конца тот истинно так практичный, а у человека он донельзя мелкий, суетливый и чудовищно алчный.
Да только тем единственно верным было бы как раз у той донельзя презренной внешней среды, и поучиться довольно-то правильному и взвешенно разумному обиходу, а все, потому что и близко никому не стоило до чего еще безразлично пожирать все те непомерно обильные ее более чем сытные плоды.
Да только вот истинно многие сегодняшние большие люди совершенно же бессердечно и вправду считают мир, в котором, они живут зоной больших и смелых донельзя доблестных испытаний…
И уж делают они это по тому самому вовсе-то до чего неистово вот чисто сиюминутному принципу…
Разом, накладывая буквально на все сомнения и тревоги сургучную печать абсолютно так анемичного своего безразличия ко всем тем сколь отдаленно далеким послезавтрашним реалиям.
И с них взятки гладки, поскольку они буквально обо всем рассуждают именно в рамках полностью ныне назревших и самых что ни на есть до чего еще насущных требований этого нашего сегодняшнего и нынешнего всеобщего дня.
А как раз потому они и считают, что все эти назойливые, словно мухи экологи, попросту только и хотят все эти свои вовсе-то совсем бесперспективные проекты весьма нагло протиснуть на самый перед, причем явно за счет других, куда поболее значимых и злободневных на наш сегодняшний день КРАЙНЕ-ТО ВАЖНЫХ ВО ВСЕМ начинаний.
Однако, что есть, то есть и вся эта наша охрана природы сколь еще, несомненно, имеет практически именно в точности тот же бюрократический механизм, что и все те другие прочие, так или иначе, во всем этом мире где-либо только вообще существующие государственные структуры и организации.
А как раз потому не столь и редко господа экологи по одному тому чисто ведь официальному своему долгу службы - глухим говорком, собственно, довольно-то давно всем нам, то никак недоброе разом и предрекают, а именно что вся та беда она как оказывается совсем не за высокими горами.
И можно ли в том хоть сколько-то сомневаться, что всецело объятая пламенем человеческого гения природа обязательно уж некогда точно ведь выкинет какой-либо совсем вот невообразимый фортель, рядом с которым сегодняшний СПИД или вот самого так разного рода гриппы, скорее всего, попросту сходу окажутся всего-то лишь той еще чисто детской игрушкой.
Причем как-никак, а самое так сколь искрометное свое наступление на человечество вся та окружающая нас среда может начать более чем, несомненно, сразу с нескольких исключительно так вовсе разных сторон, ну а тогда абсолютно любые высокие технологии до чего только не изящно разом покажут нынешнему недалекому человеку весь свой оголенный зад.
А между тем никто и не подумал до чего же осмысленно потрудиться над весьма полноценно продуманным созданием максимально так мощных аккумуляторов, которых и вправду могло бы хватить действительно ведь и впрямь безупречно вот сколь так надолго.
Да еще и надо было, прежде всего, весьма конкретно обо всем том вполне призадуматься, что именно та максимально безопасная атомная энергетика и есть наиболее наилучшее решение всех проблем с экологией.
И если бы люди вместо того, чтобы вкладывать совершенно так вовсе безумные средства в те самые чисто так условно всемогуще оборонительные ядерные вооружения вложили бы их в ту донельзя же действенную защиту от заражения радиацией при том самом до чего еще только безупречно житейском и мирном использовании урана и плутония…
Нет, именно как раз тогда и можно было практически полностью почти ведь, и перестать травить атмосферу всеми теми страшными дымами тепловых электростанций и не строить плотины на реках, которые до чего сильно нарушают природный баланс, да и выхлопов автомобилей тоже никак явно и не было бы…
Ну а нечто подобное как раз и было нужно для всего того чтобы некогда уж затем оставить нашим внукам и правнукам именно ту планету, которая и близко совсем не будет при этом напоминать до чего истинно так можно вот о том совершенно уж откровенно и прямо сказать - гигантскую помойку.
Правда для того, чтобы атомная энергетика была действительно безопасной, было необходимо самое максимальное внимание к тому, чтобы свести к самому минимуму всякую вот вообще возможность какой-либо еще вообще вот только аварии.
И вот, к примеру, та всем до чего ныне печально общеизвестная японская атомная электростанция Фукусима…
Да то был, считай, что тот еще новый мини Чернобыль…
Ну, разве кому-либо, то и вправду может хоть сколько-то оказаться и близко так даже на деле вовсе не ясно, а именно, что уж продержись она на автономных аккумуляторах до самого полнейшего окончания свертывания станции и ничего существенного бы никак тогда явно вот не произошло.
Но только всем этим надо было весьма делово и всерьез же заниматься, вкладывая при этом «бешенные миллиарды» не в одну ту чисто разве что совершенно же сумасшедшую гонку атомных вооружений, но и в АБСОЛЮТНУЮ безопасность МИРНОГО АТОМА.
Да только над чем-либо подобным хоть как-то стояще заранее призадуматься кое-кому и близко-то было чисто вот никак недосуг.
Зато именно тем безупречно рачительным и вполне сосредоточенным сотворением безотказно надежных атомных бомб люди со всею той подчас весьма же свойственной им скрупулезностью сколь иступлено занимались, тратя на это самые невероятные творческие силы, а впрочем, и всякое попросту и немыслимое свое рвение.
А между тем данная ядерная мощь и вправду будет способна до чего еще беспрецедентно разом уж сокрушить буквально все на этом свете вообще ныне живое…
Причем совсем не помешает именно то чисто сходу весьма внушительно повторить, а именно, что те наиболее отчетливо фатальные для всего этого мира вооружения и были досконально так со всею тщательностью подлажены, дабы сколь полноценно избежать самой малейшей возможности их вовсе-то непреднамеренного и до чего явно никак непредвиденного отказа.
И главное сколько творческого ума и народных денег было истрачено во имя того дабы и вправду во всем том дальнейшем весьма вот действенно обеспечить неотвратимо максимальную их чрезвычайно же безупречную надежность?
И это именно та фактически абсолютная их безотказность и впрямь по всей своей сути более чем явственно и выражает акт нашего считай ведь всеобщего последующего самоубийства, да и как вообще оно может быть хоть сколько-то иначе в случае всего того на редкость весьма уж действенного их применения?
Причем тем самым до чего отъявленно явным поводом к тому и поныне могут оказаться разве что какие-либо чисто случайные политические поползновения.
А впрочем и без того вскоре на деле могут настать и близко ведь на редкость донельзя же невеселые времена.
Причем всему тому наиболее веской первопричиной и может послужить разве что то самое до чего полнейшее же отсутствие, всяческого вполне этак назрело полноценного желания действительно разом уж призадумываться обо всех тех всевозможных бедах совсем и впрямь самой неразрывной нитью связанных со всей той ОКРУЖАЮЩЕЙ НАС СРЕДОЙ.
Ну а, говоря обо всем том несколько уж донельзя попроще той самой землей, что у нас под ногами, как и воздухом, которым мы дышим.
А они с каждым прошедшим днем становятся все более и более явно загаженными нашими отходами, а нечто подобное никак не будет во благо тех, кто еще, быть может, и не родился на белый свет со всеми теми чисто как есть начисто врожденными уродствами.
Но, правда, зачем - это обо всем их том некогда лишь грядущем благополучии и впрямь-таки нам вполне до конца ныне ведь необходимо со всей ответственностью разом же призадуматься?
Мол, когда и вправду на деле возникнут все эти глобальные неприятности, то это лишь разве что тогда и станет кто-либо там, в сколь ныне далеком грядущем явно же печься (жарясь при этом в печи адской жары) об их вовсе незамедлительном разве что только последующем предотвращении вот и весь, собственно, сказ.
А, между тем, один весьма уж небезызвестный китайский философ Конфуций очень даже, кстати, довольно-таки давно всем нам в назидание однажды поведал:
«Того, кто не задумывается о далеких трудностях, непременно поджидают самые близкие неприятности».
И в случае, когда речь идет о некоей той исключительно отдельной личности, что, скажем, так бесцельно разом уж пускает все свои болячки на полный и сколь безнадежный самотек…
…то это, как и понятно, одно лишь чье-либо сугубо личное дело и может оно вполне всерьез обеспокоить одних лишь чьих-либо довольно-то близких родственников.
Поскольку жизнь всякого человека она точно как раз разве что во всем лично своя, и каждый вправе распоряжаться ей, как то ему самому будет столь еще явно ведь разом угодно.
Ну а гибель всей той безупречно и безыскусно живой природы это, прежде всего, смерть всего того доселе полноценно естественного ареала в котором человек некогда вовсе-то небезуспешно существовал еще испокон веков.
Правда уж чего-чего, а на редкость смертельно ранить в самое сердце всю ту буквально вдоволь задолго до нас вполне самостоятельно существовавшую жизнь, да и как есть на всей этой нашей планете нам, наверное, будет ведь и близко никак попросту не по плечу.
Однако в том, что с какого-либо боку было, как есть на деле касаемо той самой мертвенно неприглядной возможности безо всякого промедления, всеми-то силами сколь последовательно так явно заставить мать природу белозубо же широко улыбаясь попросту всех нас в единой братской могиле фактически сходу до чего безоглядно вот похоронить…
И это как раз именно этого мы и вправду безо всякой в том тени сомнения довольно-то вскоре сумеем вполне уж на деле со всем ведь старанием явно добиться.
А между тем это и есть все, что ей только тогда и останется сделать, «как тому и впрямь бесподобно заправскому «доктору Айболиту».
То есть, ничего иного ей тогда вовсе и не останется кроме как столь так ответственно констатировать сам факт нашей уж до чего всеобщей грядущей погибели.
А мать природа она в этом деле тот еще самый более чем безупречно педантичный эскулап!
И чтобы нечто подобное весьма своевременно и главное вовремя предотвратить давно бы пора обо всем том никак немаловажном до чего своевременно разом уж сходу так действительно призадуматься…
Поскольку все эти на данный момент донельзя ужасающие и вовсе безмерные трудности…
Попросту и вправду собственно могут на редкость неприметно где-либо капля за каплей до чего тягуче медленно год за годом лишь разве что постепенно накапливаться ну а, затем сколь внезапно и проявить себя сразу всем тем до чего значиться чудовищным скопом…
…вот эдак-то безо всяческих долгих прелюдий и пятидесяти китайских предупреждений.
Однако хоть как-либо вообще уж принять нечто подобное ныне вот к сведенью дело слишком и вправду весьма ведь невероятно до чего еще только более чем вполне затруднительное.
И это как раз подобным образом оно и будет фактически, что для всех, кто исключительно уж ясно и отчетливо видит на своем длинном носу очки, ну а осени беспрестанно жухнущей и увядающей природы некто такой попросту никак не видит ни в едином своем глазу.
Причем окружающая нас среда ныне поболее всего жухнет как раз именно из-за чьих-то почти злонамеренно по отношению к ней и впрямь-то сколь еще чудовищно во многом разорительных действий.
Однако ведь нечто такое кое-кому и близко было ни в какую же щелочку явно не разглядеть.
Причем все это так, а совсем не иначе только поскольку, что само как оно есть то весьма вот до чего насущное рассмотрение данной проблемы, кое-кто более чем многозначительно разом считает делом и близко никак вовсе нецелесообразным.
Ну а ко всему тому сходу и прибавляется именно та исключительно уж твердолобая позиция чьей-либо совершенно во всем святой убежденности, что речь и впрямь тут будто бы идет о чем-то и близко совсем вот нисколько несвоевременном.
Да и вообще наиболее главным тут будет как раз-таки чье-то истинно ледяное спокойствие, что и вправду было крепко-накрепко фактически мертвым узлом более чем сходу увязано только лишь с тем, что весь этот наш необычайно благополучный и столь многозначительно вчерашний день пока еще явно никак не стал тем самым зловеще завтрашним.
А уж именно он истинно как есть весьма закономерно, и будет исключительно так для всех крайне во всем до чего только неуютным.
Правда, до тех самых донельзя же удручающе тяжких времен как-никак, а вполне надо бы некогда и впрямь полноценно дожить, ну а пока все на редкость безукоризненно более-менее и впрямь до чего только хорошо.
Ну а в том самом истинно лучезарном завтра все вот, ясное дело, будет разве что, куда, несомненно, до чего значительно лучше да лучше!
Поскольку мы нынче имеем весь тот всеми нами сколь верно порядком поднакопленный опыт по донельзя же беспрецедентно существенной и исключительно эффективной переделке всего этого мира, и нечто подобное нас нисколько ведь пока и близко не привело ни к чему донельзя неисправимо дурному.
Да только когда совсем этак неизвестно откуда попросту сходу появится тот еще самый дико же острый запах гари так и исходящий со стороны именно тех на всех-то нас разом и впрямь вот вовсе неотвратимо наползающих проблем…
Причем он, в конце концов, явно уж сходу пробьется и в ноздри тех, кто ежечасно принимает весьма ответственные и судьбоносные решения…
Но между тем и тогда эти крайне суетливые люди разве что только-то лишь поболее отодвинутся от всякого разума до чего прискорбно вдыхая запах того самого безумно чудовищного и как есть именно ими и раздутого пожара.
А впрочем, именно в тот самый момент они как-никак, а сколь поспешно начнут истинно так сходу готовиться, донельзя же ответственным образом вполне ведь сходу спасать все, то ко всем чертям до чего еще безнадежно доселе загубленное.
А между тем именно этим они весьма вот всерьез только лишь всецело отяготят и без того доселе причиненный природе и впрямь истинно необъятный ущерб.
Попросту лишь тем более и близко при всем том никак не оставив ведь совсем ничего от всего того на редкость невозмутимо-то прежнего и былого всеобщего же людского благоденствия.
И те, кто будут против всего того взвешенно и ответственно всячески возражать услышаны и близко тогда совсем уж не будут.
Причем это как раз-таки наши ученые с них это станется, до чего еще нелепо сходу введут ту самую до чего безупречно надежную и до чего многообещающе результативную сыворотку в вены и без того до сей поры совершенно ведь вовсе поникшего тела дикой природы.
Да вот уж, однако, она и вправду на деле способна не только из-под палки гнуть и гнуть на нас свою крепкую спину…
Поскольку когда-нибудь точно уж спешно разом сможет та попросту вездесущая мать природа чисто так сходу столкнуть весь этот наш сколь недалекий род людской с той самой донельзя ведь помпезно захваченной им вершины эволюции.
Причем наиболее скорейшее ускорение люди истинно же непременно, вполне успешно придадут себе сами!
Раз им-то и вправду чисто житейски свойственно до чего сосредоточенно вглядываться теми и впрямь на редкость безумно пытливыми глазами во все происходящее в этаком необычайно большом мире при всем том так и живя в той самой явной атмосфере почти как-никак, а полностью ведь бесформенных сладостных грез.
Причем столь многие из всех тех более-менее достойных упоминания представителей интеллектуальной элиты, вовсе и близко нисколько не придают слишком большого значения всяческим весьма скороспелым мечтаниям, совсем же нелепо рожденным в пылу праздных дискуссий тех людей, что буквально все наше будущее видят в одних лишь безумно ярких и розовых тонах.
Но при всем том беспардонно заносчивые идеалисты всегда же яростно заражают своими эмоциями всяких других людей, и благодаря им те становятся вполне пассивными разносчиками зловредной социальной болезни, а та, доходя до народа, затем и оказывается весьма существенной первопричиной его брожения и оно совсем запросто может вылиться и в полноценную революцию.
Ну а у той отчаянно дикой смуты всегда еще обязательно будут те самые так и налитые кровью безумные глазища и не единой капли сострадания к ближнему своему, а точно также и не малейшей ведь толики здравого смысла.
Но кто-то ее более чем словоохотливо явно боготворит, поскольку всякие ее яркие благие намерения всецело согревают чьи-то сердца, ну а то, что беспочвенные устремления всецело утяжеляют камень тянущий вниз, такие люди не то чтобы не знают, а просто в их системе координат принципиально отсутствуют всякие полутона.
Ну а как раз именно потому и все, то чертовски черное по их донельзя скудному разумом мнению и можно будет, считай что во мгновение ока сколь уж быстро до чего запросто переделать в нечто ослепительно белое.
Причем то, что всякую серость можно разве что сколь этак уж быстро перекрасить в один лишь строго черный цвет прекраснодушные левые интеллектуалы никак попросту в упор нисколько ведь и не видят.
Да и вообще перед их взором дорога вперед после определения ясных целей и переделки общественного сознания была крайне на редкость до чего еще чудесно весьма уж легка и проста, и никаких диких буреломов на ее пути вовсе-то совсем явно и не было.
То есть такие люди и близко не будут вглядываться в ту самую невообразимо дальнюю даль полную мрака и самой безнадежной непредсказуемости…
Да и вообще господа идеалисты и впрямь до чего свято верят в технический прогресс, а он между тем имеет очень даже жесткий и совершенно же нестерпимо холодный внешний каркас.
Правда весь он при всем том снизу доверху же увешан всяческими блестками, но они и близко не самоцветные, а потому и всенепременно они потребуют присутствия постоянных источников электричества.
Ну а если их в единый миг попросту никак не станет, они сходу явно как есть, довольно-то быстро вскоре померкнут и полностью угаснут.
Причем не то чтобы никто ныне и близко вовсе ведь не понимает саму суть всех тех донельзя суровых превратностей судьбы, с которыми и впрямь может в один тот ужаснейший день сходу так беспечно столкнуться вся эта наша дико озаренная светом искусственных огней чисто нынешняя цивилизация.
Да только именно подобным образом оно сколь уж всегдашне и происходит, когда те доселе назревшие и прагматичные представления буквально обо всем, что бывает или не бывает на белом свете довольно-то телесно и плотски разом сходу соприкасаются с чьей-либо весьма наивной любовью, к новым игрушкам нашей нынешней закоренело обыденной повседневности.
Но те игры дело хорошее только лишь в пору самого постепенного становления личности, ну а затем явно вот всецело становятся они и впрямь на редкость же смертельно опасны.
Правда этот мир никак пока не стал нам во всем враждебен и вконец потускневшие небеса пока еще не нависают грозным алым маревом над нашими головами.
Ну а когда та неимоверно большая беда все же до чего закономерно вполне вот как есть, обозначится и вовсе не на том, крайне неприметно призрачном и отдаленном горизонте…
То это как раз тогда более чем полновесно и явит она весь свой ужаснейший лик прямо-таки можно сказать именно что прямо напротив нас…
И это как раз в этот самый момент и впрямь определенно заставит та вконец взбунтовавшаяся природа о чем-либо этаком спешно и ответственно чисто же сходу вконец призадуматься.
Да и вообще данное вовсе-то совсем незавидное положение вещей сколь еще сходу потребует самых максимально быстрых и весьма решительных и суровых мер.
И речь тут идет именно о действиях, что вполне ведь и смогут уж никак небезосновательно нанести природе, именно тот бездумно увесистый и несусветно сокрушительный удар, попросту до чего незатейливо и надолго разом отправив ее в тот сколь до чего безнадежный и фатальный нокаут.
И именно тогда мы все, как та наиболее естественная ее часть разом сходу окажемся в точности в том до чего малозавидном же положении.
И главное все это чисто вот из-за тех буквально любыми путями к своей отчаянно доблестной цели, считай, что уж полностью напролом идущих прорабов, мастеров максимально скоропалительных решений по сколь неотъемлемо насущному и донельзя безответственно спешному обустройству этого крайне же разноликого мира…
И это как-никак, а разве что из-за тех медленно, но верно назревающих экологических проблем людям грядущего и будет довольно-то вскоре начисто так сходу отказано, чтобы вот, в том уж числе и у их детей, а далее внуков точно также был именно тот ярко синий купол неба над их головами.
Но необходимо до чего еще сходу вполне откровенно заметить, что именно данного рода страшная беда на редкость безрадостно серыми тучами некогда затем и грядет в той самой донельзя размытой дали вовсе-то, пожалуй, совсем несветлого будущего.
И как-никак, а после всех тех чудовищно тяжких времен самой беспросветно мглистой темени может случиться и так, что и вылазить на свет божий окажется попросту некому, а потому и те подземные обезьяны Герберта Уэллса из его повести «Машина Времени» это и есть наши с вами очень-то даже возможные - грядущие потомки.
Но все это, несомненно, один лишь тот еще чисто самый ведь донельзя презренный карточный блеф.
А та поистине ныне насущная реальность, безусловно, ведь сколь давно была заключена нами в некий тот необычайно гигантский трубопровод, несущий свои бурные, мутные воды к светлым далям безупречно верного последующего освоения всех тех благ, что и впрямь-то весьма успешно фактически загодя были вырваны нами из совсем обессилевших лап дикой природы…
И вся мощь технически развитого интеллекта была нам в том в самую явную и исключительно уж самую эффективнейшую помощь…
И главное все это разве что до чего еще многозначительно именно вот только лишь потому, что на данный момент времени мы сколь этак чудодейственно всемогущи, словно бы те самые созданные древними людьми - каменные исполины!
Да вот, однако, данные языческие изваяния, несомненно, переживут своих создателей на миллионы и миллионы лет и то, как есть без тени сомнения, вполне вероятно, что полностью сгореть им доведется только когда наше солнце, действительно станет красным гигантом, сверхкорона которого, вероятнее всего тогда уж достигнет окрестностей орбиты Земли.
Так что на самом-то деле вечности могут принадлежать одни лишь наши самые долговечные творения и они отнюдь не из железа и стекла.
И все то наше нынешнее цивилизованное настоящее, что и впрямь было столь незамысловато же вздернуто к самым небесам небоскребами и рядом вот никак не стояло с величием и долголетием гор, созданных силами вечно живой природы.
Причем мы, оплетя весь этот мир паутиной интернета и стали вполне до чего только соответствующие пассивны, словно те еще пауки.
И это вот как раз во имя того дабы нынешнее человечество на редкость достойно же преодолело самим-то родом людским до чего и впрямь более чем безукоризненно «воздвигнутые трудности» и нужно было нечто во многом, куда только значительно большее, нежели чем те до чего безумные и никак и близко нездоровые амбиции.
Причем все те ныне разве что вскользь зачинающиеся экологические проблемы нисколько не возникли сами по себе вовсе из ничего, раз их весьма последовательно шаг за шагом и созидала вся эта наша довольно-то близорукая современная цивилизация…
А, между тем, их безумно тяжкое присутствие в сущей мерзости самого повседневного завтрашнего бытия и близко вот нисколько же несовместимо со всею безоблачно полноценной жизнью наших грядущих потомков.
Да и вообще это только именно ради их хоть сколько-то лучшего грядущего и нужно бы сеять добро и свет, а не таранить ворота неизвестного чересчур самонадеянно целенаправленными устремлениями…
А мы между тем и сами до чего трагически явно ведь совсем вовсе недолговечны.
Ну а кроме того и все эти наши более чем доблестные открытия относительно же схематичны, ну а также и более чем до чего беспечно скоры на всякие те сколь уж на редкость безответственно всеобъемлющие выводы.
А также заодно и вполне чревата их нынешняя весьма же щедро сеющая блага большущая польза как раз тем донельзя обескровливающим истощением, причем первым при всем том сгинет в сущее небытие именно то, что нас в этом мире до чего повседневно и ежечасно почти до сущей тучности ныне питает.
ОДНАКО ЖЕ кое-кому то по всей на то видимости до чего наглядно вот представляется совсем еще явно так донельзя иначе!
То есть и впрямь истинно многим безответственно и беззаботно, разом уж сходу ведь думается, что буквально любые стоящие какого-либо реального обсуждения проблемы, так или иначе связанные с экологией слишком уж несусветно пока далеки от этого нашего сегодняшнего светлого дня.
И попросту чего тут поделаешь нынешней породы человек, он и близко пока не умеет хоть сколько-то старательно заглядывать в то вовсе-то и не свое истинно родное близлежащее будущее, поскольку он непременно ныне живет в густой тени своего славного или бесславного (у кого как) ничем непроницаемого былого.
И все это до чего многозначительно именно так, а никак не иначе, а главное считай, что и близко вот уж несмотря на все то, что разом навеки оно фактически сгинуло в то самое чисто полнейшее сущее небытие.
А под чем-либо подобным тут ведь имеются в виду все те и впрямь невероятно долгие и самодостаточно спокойные века всей той еще доиндустриальной эпохи.
И это именно чьих-то тех никак уж и нечестивых рук делом и стало то беспринципно рьяное формирование чудовищно неповоротливого и чисто, считай утилитарного мышления.
Ну а в том вполне уж возможно, что и беспросветно несветлом грядущем как минимум широкого синего неба нашим потомкам долго еще будет и близко так, затем вовсе-то и не видать.
Ну а заодно все это только лишь оттого, что кому-то ныне более чем явно по нраву вся эта чисто сегодняшняя мишура, бестолково красочных новых вещей.
Причем под всем этим автор имеет в виду, прежде вот всего именно то, что между тем совсем не является первой и наиболее первостатейной необходимостью, как например - персональные автомобили в городской черте.
И дело тут явно не в том, что людям, уж, непременно, так надобно сколь еще вновь сходу начать действительно, что есть духу вполне приучаться до чего неспешно вот ездить на одних лишь тех ими единолично оседланных лошадях, а не на той целой же пресловутой ораве чисто как есть сотни условных.
Однако ничего подобного тому здесь уж никто ведь вовсе и не предлагает!
Нет, речь тут может идти разве что только о самом максимальном вложении средств, дабы как есть разом, этак затем удалось инженерам сколь порядочно вот, до чего же всерьез изменить саму форму двигателя личного автомобиля.
Причем нынешним производителям вполне следовало всячески отдавать мыслимое и немыслимое предпочтение совсем никак не тем, куда и впрямь поболее выгодным внешним формам дизайна автомобиля, а как раз-таки тому, чтобы его выхлопы стали значительно ведь поменее гаже и их количество было бы самым уж впредь истинно минимальным.
Причем именно это, прежде-то всего и нужно как раз ради того, дабы далее и впредь двигатель внутреннего сгорания раз и навсегда отныне хоть сколько-то перестал весьма немыслимо отравлять воздух всеми своими совершенно же адскими выхлопами.
Серный ангидрид это же тихий ужас, медленно удушающий животный и растительный мир всей планеты.
А впрочем, и без него сколь много на редкость до чего безумно зловредного нынче уж разве ведь действительно маловато?
Да и, кстати, именно благодаря всяческим чисто общечеловеческим бесславным усилиям где-либо еще глубоко внутри самого лона всей этой новой и чисто рукотворной природы и может некогда разом остаться только лишь место для всяческих крыс, мух и тараканов ну а собственно, и ничего поболее того…
Причем вся та сущая загазованность городского воздуха, до чего неизменно связана разве что с самым-то полнейшим отсутствием буквально всяческого желания, найти себе хоть какой-либо полноценно иной альтернативный источник энергии вместо нефтепродуктов и всех тех выхлопных газов в качестве главного «подарка» за их сказочно так плодотворное и безудержно деятельное повсеместное использование.
А между тем вокруг нас полным-полно весьма ведь стоящих ей альтернатив для нефти и надо бы только лишь научиться, уж достаточно как есть продуктивно их всецело задействовать и ничего, собственно, более…
В подобном ключе, явственно может послужить энергия ветра или же солнца, а также, к примеру, океанского прибоя, и надо бы человеку всего-то, что постепенно приспособиться, дабы действительно, научиться, сколь верно извлекать из всех этих природных сил крайне остро нам практически каждодневно нужное электричество.
Ну а затем и весьма делово овладеть всеми теми исключительно нам уж ныне вполне этак донельзя потребными знаниями как это именно с самыми минимальными потерями достаточно ведь разумно и переправлять электричество во все те поистине нужные места в тех самых для того вполне подходящих емких аккумуляторах.
Причем в случае явного вот отсутствия всякого военного противостояния во всем этом мире уже довольно-то давно и впрямь можно было бы вовсе напрочь полностью отказаться от всех тех, так и дымящихся выхлопами двигателей внутреннего сгорания.
И кто-либо, конечно, сразу ведь скажет, что электромобили пока еще относительно тихоходны, а мы, мол, живем в век бешеной скорости, но все это разве что производное того самого куража, что сходу-то и толкает народы ко всяческим военным столкновениям.
Причем то же самое касается и аварий, а они ежегодно отбирают множество жизней, а между тем все технические трудности со временем как-никак, а будет вот возможность достаточно вот верно и надежно более-менее толково до конца разом-то вполне утрясти.
Ну а сейчас на этот наш текущий момент было бы сколь явно так до чего неотъемлемо важно и близко уж не нестись все время вперед и вперед попросту очертя голову в ту абсолютно полную неожиданностей тьму тьмущую всякой той еще грядущей неизвестности.
Поскольку ясно как Божий день, что тот, кто хочет жить значительно дольше и красивее, а главное точно того желает и всем своим детям и внукам вовсе не должен, никуда до чего беспечно и безумно всеми-то силами никак не в меру действительно поторапливаться.
Да, кстати, вполне уж обезличено ныне ведь ясно, что та самая весьма так наболевшая проблема экологически безопасной добычи электроэнергии совершенно так давно бы нашла самое конкретнейшее свое разрешение, кабы не сжигалось понапрасну столько усилий творческой мысли, дабы создать наиболее грозное оружие самого максимального поражения.
А между тем речь тут идет именно о средстве самого тотального уничтожения буквально всего на свете живого, а никак не о том «чудо оружии», при помощи которого всецело окажется полностью так перспективным и возможным попросту мигом принудить другой народ скорехонько сдаться на милость того самого довольно-то снисходительного победителя.
И главное на все это наиболее величайшее во всем этом мире безумие неизменно расходуются гигантские силы и средства, а вот перенаправили бы их в некое иное русло, и до чего тогда широчайшей рекой на нас довольно-то давно бы и впрямь полились всевозможные всеблагие открытия.
Да и авось столь давно уж вполне полноценно бы стали самой явной частью до чего обыденной житейской действительности, те самые на редкость емкие солнечные батареи.
И это именно в них сконцентрированное в миллионы ватт электричество и передавалось бы затем из всех тех сколь широчайших пустынь совершенно вот непосредственно в те самые наши большие города.
Энергии мы пока явно, что как-никак употребляем совсем с гулькин нос, но зато беспрестанно все вокруг себя пачкаем, словно та еще свинья, валяющаяся на белой скатерти, которую она безо всяких церемоний смело, стряхнула с большого, и кем-то ведь точно не про ее честь празднично накрытого стола.
Автор абсолютно в том убежден, что лет через двести количество употребляемой людьми (разного рода и вида) энергии попросту неимоверно вполне еще возрастет, однако добывать ее тогда станут несколько иными методами или будет выродившиеся человечество сидеть где-либо глубоко, ГЛУБОКО под Землей, да и останутся от него одни лишь рожки да ножки.
И те самые жители подземных городов сколь непременно и впрямь-таки разом окажутся, словно те могикане почти начисто вымершим племенем, жалкими остатками до чего только весьма недалеких нынешних недоумков.
Сейчас, конечно, в нечто подобное явно никто не поверит, поскольку всякий обыватель неизменно видит перед собой так и сияющий дивным мишурным светом завтрашний день, ему и в голову не придет, что опасное будущее это не одни глупейшие пророчества, исходящие от недалекого ума непрофессионала, но и выжидающая удобного часа большая беда.
Да только вот разве она, собственно, всецело-то как есть, именно что фактически уж полностью до чего еще только вполне неизбежна?
И как-никак, а более чем должно будет всему человечеству действительно приложить, куда только и впрямь значительно поболее зрелых и более чем безупречно слаженных усилий, дабы мать природа и вправду была далее хоть сколько-то, затем ограждена от всего этого нашего донельзя всеобъемлющего и всепожирающего варварства.
Правда, есть и те, куда значительно же поболее первостепенные задачи, а именно как можно только весьма почаще и весомей спускать бы на воду те самые доверху начиненные верной и неминуемой смертью - атомные подводные лодки.
А между тем они, несомненно, хотя бы отчасти точно же уцелеют в случае нежданно-негаданно вдруг все-таки разразившейся (по всех нашу душу) ядерной войны.
НУ а затем и начнут экипажи этих подлодок до чего старательно прослушивать весь эфир, и коли доведется им еще внезапно расслышать сквозь треск атмосферных помех русскую или английскую речь (смотря вот кому) с просьбой о самой экстренной помощи…
Уж этак точно вот сразу они ее и окажут… как то вполне понятно, запросив предварительно чьи-либо максимально точные координаты.
Причем ясно зачем!
Только затем дабы сколь экстренно кому-либо сразу помочь, причем буквально еще и именно с той почти космической скоростью.
И то вполне вероятно, что командиры этих подлодок имеют как раз-таки подобного рода весьма строгие инструкции на данный счет.
И все, это, собственно, лишь оттого, что в наиболее главном своем смысле теория попросту напрочь отличается от практики, а имперские амбиции знамо дело кому-либо до чего еще непримиримо во всем явственно дороже и важнее любых доводов объективно и здраво вполне последовательно и конкретно мыслящего разума.
Вот и Деникин в своих «Очерках русской смуты» пишет о том же!
«Я верю, что каждый народ имеет право с оружием в руках защищать свое бытие; знаю, что долго еще война будет обычным средством разрешения спорных международных вопросов; что приемы борьбы будут и честные и, к сожалению, бесчестные. Но существует известная грань, за которою и низость перестает быть просто низостью, а переходит в безумие. До такой грани мы уже дошли. И если религия, наука, литература, философы, гуманисты, учители человечества не подымут широкого идейного движения против привитой нам готтентотской морали, то мир увидит закат своей культуры».
А теперь и всего своего существования то же, наверное, вполне еще как есть этак-то явно и вообще…
Марк Алданов, куда ведь весьма прагматичнее и дальновиднее Деникина…
Вот что он пишет в своей серии «Портреты Эрих Людендорф»
«Борьба так борьба, но зачем же непременно при помощи танков и пулеметов?
Для борьбы партий есть парламент и газеты, для борьбы государств третейские суды, гаагский трибунал. Правда нет ничего убедительнее танка и пулемета, но именно чрезмерная их убедительность способна вызвать некоторые сомнения. Если спор, который велся с 1914 по 1918 год при помощи танков и пулеметов стоил Европе 10 миллионов людей и 10 миллиардов денежных единиц, то весьма правдоподобно, что после следующего спора, который будет вестись, скажем в 1950 году при помощи каких-нибудь сверхтанков и сверхпулеметов вообще больше некому и не о чем будет спорить. Тогда последние пулеметчики, вероятно, вспомнят о существовании разума и морали».
Да нет, совсем уж как есть навряд ли что и при этаких довольно-то весьма прискорбных обстоятельствах, хоть кто-либо о чем-либо таком и вправду до чего еще толково и на самом-то деле действительно вспомнит.
И главное, все это явно лишь потому, что те самые буквально же завораживающие умы чудовищно вот неуемные имперские амбиции, как о том не раз и не два сколь и впрямь пространно упоминалось выше столь еще многим нынешним политикам во всем как есть истинно дороже любых доводов всякого здравого рассудка…
А происходит нечто подобное истинно уж как есть только ведь потому, что цивилизация весьма явственно так вытесняет собой культуру, подталкивая вверх все, то донельзя низменное и ничтожное во всем том напрочь лишенном всякой той доподлинной искры разума и по сей день совсем мелкотравчатом человеке-потребителе.
И это именно она сколь же значительно поболее разом и укрепляет, то самое безумно дикое его заблуждение, о некоем более чем невозмутимо мнимом его величии, да и той и близко никак непотребной низости всех тех, кто данного величия вполне наглядно попросту уж явно совсем недостоин.
Причем как раз из-за этаких крепко-накрепко обосновавшихся в до чего многих умах мыслей и плодится, затем до чего откровенно пуская в любые зачатки нового свои мрачные корни то доселе вовсе совсем же неведомое зло.
И это как раз-таки оно до чего еще беспардонно себя объявляет истинно же доблестным санитаром всею душой ратующим за самую незамедлительную очистку до чего и поныне безбожно грязной человеческой клоаки.
А как раз в связи с этим и в тех более чем непримиримо суровых условиях, всей этой нашей нынешней современной обыденности может и вправду, затем оказаться то ведь явно уж и близко нисколько неважным, а кого это именно кое-кому сходу вполне наглядно понадобиться, попросту сжить со всего бела света.
И главное все это лишь потому, что у кого-то до боли конкретного и впрямь сколь несносно разом и зачесалось в заду от чего-нибудь этакого весь этот мир до чего явственно, считай в одночасье сходу вот безумно разом очистить, попросту уж изведя его буквально под самый-то корень.
Хотя тут, как и во всяком любом ином явлении, порою случаются достаточно мелкие казусы и проказы злой судьбы, но также и непомерно великие, словно чудовищное светопреставление вещи, и вправду при этом явно способные чисто в одночасье фактически изничтожить все то доселе культурное и вполне полноценно как есть наглядно же цивилизованное…
И главное все это от одной лишь той чисто стихийной горячности, нелепых выводов, а также совсем ведь уж непродуманных и чисто спонтанных действий во имя самого как-никак, а вездесуще яростного укрощения чьего-либо сколь откровенно так невероятно злого и подлого недобра.
Причем еще раз и все о том же, подобные вещи всецело зомбируют личность не оставляя ей даже и самого малейшего шанса на проявление чисто вот именно что своего собственного простецки живого житейского УМа.
А как раз, потому неизбежно оставшись вовсе-то безо всякого над собою командования и хоть сколько-то внятных приказов, военные моряки, скорее всего и не подумают, что теперь стало разом никак неважно, где теперь находится бывший враг, а надо бы просто тихо причалить к какому-либо берегу, заняться поспешными поисками выживших, спасать науку.
Нет, не дадут эти люди всему человечеству его второго и самого последнего шанса, они-то всем своим истым маразмом именно что окончательно уж тогда его и добьют.
И произойдет нечто подобное чисто уж вскоре после всякого сколь донельзя так скоротечного окончания всех тех истинно бестрепетных и искрометных кнопочных битв, которые весьма ожесточенно и будут начаты всякими теми донельзя узколобыми военными спецами.
А за их спинами будут и впрямь как почетный караул на вытяжку стоять грязные политики, для которых отныне уж станет вовсе неприемлемо всякое продолжение постыдного мира, коли при его крайне до чего неблагоприятных условиях им только лишь всего-то, что оставалось пассивно и жалко выжидать неких лучших и светлых дней…
А именно исключительно вот потому при подобном раскладе и будут гражданские руководители страны, как никогда с совершенно обескровленным лицом всячески же давить на своих почти безропотных военных…
И ведь что те, что другие до чего всерьез будут при этом ориентироваться разве что на самую полнейшую сохранность именно своего хорошо же сшитого мундира, а вовсе-то им при этом не будет суждено хоть как-либо вполне еще призадуматься о той самой какой-либо сохранности больших городов со всем их многомиллионным населением.
Поскольку при всем том у них так и будет подступать к горлу страх совсем уж не за дальнейшую судьбу всего человечества, а только вот разве что за свой чрезвычайно никак не в меру раздутый имперский престиж.
Да и вообще и близко нет у самого разного рода и толка политиков даже и понятия, о том, как есть поистине наиглавнейшем аспекте всего этого нашего нынешнего бытия…
И это именно им разом и свойственно буквально-то все при этом уж видеть в одних лишь рамках никак совсем неуемных щенячьих восторгов по поводу истинно так лично своей ничем несокрушимой мощи, а между тем это дело явно уж житейски нисколько нехитрое.
И вся та безумно ужасающая военная мощь и вправду может оказаться, сколь невероятно несокрушима да вот, однако и вся эта наша жизнь крайне-то во всем сколь донельзя хрупка.
Ну а как раз именно потому пытливо и вызывающе играя ядерными мускулами супердержавы вполне еще могут оставить после себя на память вконец одичалым потомкам одни лишь бессчетные горы скелетов посреди всего того до чего необъятного моря радиоактивных руин.
И это как раз-таки над чем-либо подобным и следовало бы ныне вполне призадуматься и всем тем простым людям, что и впрямь-то как есть, сколь же взахлеб восторгаются тем чисто в доску своим отечественным вооружением.
Да только зачем это им обо всем том более чем горестно думать, коли мысли такого рода только лишь явственно портят им их весьма ведь на редкость прекраснейший аппетит!
А впрочем, и всяким до чего только большим умникам подобного рода рассуждения, собственно, тоже и близко явно так ни с руки…
Однако может и то сходу разом так еще статься, что уж после всего того никак нескончаемого потопа радиоактивных осадков вовсе и некому станет хоть сколько-то и вправду вообще употреблять до чего только живительный кислород!
Увы, одна лишь разве что Япония эта страна воинственных самураев вполне ведь молниеносно и до конца времен осознала на своей собственной шкуре, чего это вообще такое - ядерная бомба, а для всех остальных народов - Хиросима это не более чем грибок на длинной палочке или та еще довольно жутковатая японская страшилка.
Да только между тем все эти их донельзя так весьма праздные мысли на данный счет не столь уж, собственно, и важны!
Раз есть и все те, кто сколь во многом в той уж как есть, на редкость основательной мере совершенно так заранее предопределяют исключительно многие грядущие пути развития современного общества, и это как раз они зачастую первыми и смакуют самые последние достижения всего того истинно величайшего человеческого гения.
Причем нечто подобное происходит, собственно, как раз-таки исключительно потому, что этим людям, безо всякой тени сомнения, вполне вот все это сколь произвольно дозволяется, причем прежде-то всего именно в свете всех их донельзя немалых финансовых возможностей.
И у них на том самом чисто и впрямь переднем плане более чем невозмутимо стоят одни лишь те весьма благочинно восторженные, и крайне себялюбивые амбиции, ну а на втором сколь еще всевозможные и исключительно же приветливо ласкающие им душу и тело удобства.
Причем эти вершители судеб всей Земли и мысли о том или ином сценарии конца света вовсе-то не приемлют уже исходя из того, что он им попросту как есть, явно кажется чересчур эфемерным, на фоне безумно невероятных побед своего чисто субъективно ими возвеличиваемого разума над всяческой им принципиально чужой отъявленной дикостью.
Хотя вот некоторые новые технические достижения как-никак, а приводят в разум даже и самых отпетых варваров нашего века.
Ясное ясного, вебкамеры на каждом углу это наиболее наилучшее во всем этом мире достижение великого человеческого интеллекта во всей его непримиримо ярой борьбе с безумно же хищническим нутром нашей с вами весьма ушлой современности.
Человек, он ведь так и не научился не только тому, что то будет явно так никак нехорошо совсем небрежно плевать мимо урны, но и даже пока он вовсе не начал (в связи со всеми теми великими достижениями современной цивилизации) хоть сколько-то, поболее уважать чужое право на жизнь и личное имущество.
Всего лишь навсего в тюрьме никому из простых обывателей, сидеть верное дело явно уж попросту неохота, а как раз потому и вынуждены они неукоснительно придерживаться установленных законом жестких, но и близко не то чтобы для всех и каждого полностью приемлемых правил.
И только самый последний идиот, будет пытаться взывать к их доброте и совести, поскольку дело это, на данный момент пока уж исключительно как есть бессмысленное и безнадежное.
Однако в том и поныне донельзя отдаленном грядущем когда-нибудь станет и вправду возможным вполне еще сделать именно так, дабы чьи-либо полностью противоправные действия, ничего кроме горя совершившим их уж далее никак этак и близко более не приносили.
И это как раз тогда и начнется постепенное перевоспитание человека в том самом несколько ином, новом духе, однако ведь безо всех тех до чего немыслимо продолжительных и сколь откровенно бичующих душу и плоть преступника чисто же пустозвонных словопрений.
Да и заодно еще, тут вот вполне надо взять в расчет, что всякими там пространными нравоучениями никому нынче плешь, собственно, уж именно что безусловно-то и не проешь.
Причем, в особенности весьма вкратце выше изложенное, несомненно, как раз-таки будет касаемо тех еще вовсе незрелых умов малолетних преступников, что только лишь разве что недавно вступили на тот неимоверно же тяжкий преступный путь.
Если их вообще и пытаться как-либо исправить, то строго и веско направлять их на путь истинный посредством нравоучений и благожелательных бесед дело как вот дикое, да и полностью безмерно абсурдное.
Да и вообще никому и никогда попросту и не удаться, сходу разлучить кого-либо с его безбожно злосчастной судьбой так и зарядив его весьма ведь пламенным энтузиазмом при помощи каких-либо совсем не в меру восторженных речей.
Темные и невежественные натуры никак не осветить чудодейственным светом его если и можно будет, пролить, то только в души тех в ком худо-бедно найдется некий внутренний отблеск так и открывающейся в ответ на что-либо чисто внешнее разом навстречу.
А впрочем, да, как уж вполне искренне хочется верить, что все, то хорошее, в конце концов, сколь непременно и вправду возьмет вверх буквально над всем в этом мире истинно так отвратительно и впрямь сколь еще донельзя плохим.
Да только при всем том разве что одним лишь тем более чем несусветно злостным кощунством над всяческим здравым смыслом собственно так и стоило бы сходу ведь обозвать всяческие шальные мысли о том, что какое-либо людское сознание можно будет достаточно легко весьма полноценным образом трансформировать при помощи всяческих благих эмоций.
Ну а для того самого хоть как-либо стоящего того доподлинного успеха на данном поприще надо бы исключительно вот трезво научиться, до чего безупречно во всем весомее воспринимать мир другого человека через мост надежных и прочных логических построений, а именно тогда и создается тот наиболее подходящий для подобного определения - душевный контакт.
И, в конце концов, именно то, что лишь совсем же истинно поначалу более чем явственно показалось во всем именно неодолимым и отчаянно непреступным препятствием на пути к дружбе, любви и счастью будет, затем вполне ведь успешно до чего мимоходом все-таки как-никак, а со временем вполне еще преодолено…
И всему тому, чему уж до чего жестко некогда и довелось чисто, как есть сходу разделять людские души, и станет некогда проще и доступнее разом согласовать в довольно-то строгих рамках, всяческого чисто самого так простейше житейского взаимопонимания.
Ну а коли мосты сходу навести, вовсе-то никак попросту и не удается, то, вот как раз тогда и следует действительно пойти путем до чего тщательнейшего и всестороннего обдумывания буквально-то всего о человеке столь непосредственно уж давно этак явно известного.
Да только зачем это о чем-либо подобном хоть сколько-то вот излишне поистине же призадумываться, раз всегдашне имеется, тот на редкость безупречно легкий и главное давно еще издревле проторенный путь…
Да вот ведь, однако, мир ныне стал значительно шире и в нем далеко не по каждой-то твари ныне по паре.
И если в ком-либо всячески чувствуется тот уж до чего неподдельно настоящий большой интерес, то и следует сколь многозначительно так тщательнее изыскивать какие только угодно полноценно доступные подходы к чьей-либо совсем вот вовсе уныло одинокой душе.
Но между тем надо бы как-никак, а всегда при этом явственно понимать, что настоящей причиной одиночества попросту уж не может быть хоть чего-либо действительно на деле хорошее, а потому и надо бы действовать вполне взвешенно и обдуманно, а не разом и наобум.
Потому как одной лишь смертью может окончиться гонка за ускользающим, словно мокрое мыло из рук неким чисто совсем пресловуто наилучшим завтрашним счастьем.
Да и вообще в лихорадочных поисках всеобъемлюще технически обновленного общечеловеческого счастья давно бы пора уж начать до чего решительно действовать несколько продуманнее, а потому и куда ответственнее проявить, значительно, так большую резвость, талант и смекалку.
А между тем снова хотелось бы никак не вскользь, а столь раз за разом весьма ведь трезво и взвешенно до чего еще веско же повторить, что коль скоро все человечество, куда поменее плодотворно бы тратило все свои неистощимые творческие силы во имя всего своего собственного более чем внезапного тотального уничтожения…
То уж вполне, наверное, как раз именно тогда и мог бы на этот наш сегодняшний день куда полноценнее и праведнее всецело так оказаться изыскан именно тот весьма достойный того чисто же альтернативный источник крайне-то всем нам чисто до зарезу необходимого электричества.
Причем как есть, безусловно, куда и впрямь поболее экологически чистый, да вот, однако вся беда как есть, заключена, именно в том, что экономически совсем немыслимо трудоемок к чему-либо подобному сколь еще явно никак неблизкий же путь.
Да и для всего своего последующего бытового применения нечто подобное без тени сомнения ведь как-никак, а обязательно потребует довольно-то многозначительно продолжительных многомиллиардных затрат.
Причем как оно и понятно, тот самый на редкость разумный подход к использованию будто бы и впрямь совершенно же несметных природных богатств вовсе так совсем недешевое дело.
Однако то до самого полнейшего неприличия катастрофически последовательное «освоение» и близко уж ясное дело, что никак и близко не бездонных ресурсов природы кое-кому и поныне кажется делом уж явно до чего только благоприятствующим ко всему тому чисто дальнейшему развитию всей этой нашей именно что нынешней цивилизации.
И ведь кое-кому без тени сомнения видеться чем-либо весьма безрассудным и непрактичным сколь бесцельно вкладывать средства в некий вечный двигатель, поскольку у нас под рукою неизменно есть нефть, а также и замечательные продукты ее переработки, пусть и отвратительно загаживающие все вокруг даже и в процессе самого первоначального своего производства.
Да и ничего тут и близко не попишешь раз такова, собственно, в целом вся эта наша чисто же именно нынешняя суровая современность и с нею попросту ведь явно так не поборешься!
И автор со всем этим до чего безгранично уж всецело согласен, однако можно было все-таки как-никак, а посильно вложить в развитие альтернативных источников энергии достаточно большие средства, хотя бы, к примеру, ровно, столько, сколько их вкладывают, в один из тех космических аппаратов для вполне ныне самых насущных исследований солнечной системы.
Да вот, однако, вся тут проблема она как раз именно в том, что при том самом всецело действенном освоении новых источников энергии более чем верно и наглядно пострадают весьма степенные люди, в свое время вложившие астрономические средства в ту, пожалуй, что на наш сегодняшний день совсем несоразмерно переразвитую - нефтяную индустрию.
А все-таки как-никак, а хотелось бы начать хоть сколько-то надеяться, что уж когда-нибудь, а на северные просторы перестанут алчно зариться, видя в них только-то безумно прибыльный нефтеносный регион, откуда в те последующие десятилетия всенепременно получиться выкачать из-под земли или вод океана еще и еще миллиарды баррелей чисто пресловутого черного золота.
А между тем довольно-то давно бы пора чисто уж во всем фактически разом и до конца вполне сходу понять, что всякое сущее таяние тех доселе вечных льдов, всенепременно под собою подразумевает разве что чисто как есть заранее предопределенное последующее убывание контуров берегов суши…
А ведь и впрямь-таки в самое уж относительно ближайшее время, к нам чиня при всем том самое ужаснейшее беспокойство, как есть, ЧИСТО ведь сходу весьма обильно нагрянет тот самый великий и нисколько не библейский потоп.
Но может, и вправду тот полоумный человеческий род вскоре опомнится да и отыщет более-менее подходящий способ добывать энергию, которой в природе хоть отбавляй, не превращая ее при этом в того донора, у которого, в конце концов, попросту никак не останется какой-либо вполне верной возможности как-либо полноценно восстановить всякое нормальное кровообращение?
И уж хоть когда-нибудь, а еще надобно будет на деле начать, куда только ведь продуктивнее приноравливаться, дабы на деле затем изыскать несколько иной способ создавать электричество, топливо, как и всякое прочее сырье для всех этих наших каждодневных нужд!
Экологически чистое: дабы затем, всем тем только грядущим историкам стало бы сколь весьма затруднительным делом - школьникам своего времени вполне этак трезво и толково как следует разъяснить, а чего это были за те дребезжащие, испускающие черный дым повозки, на которых некогда разъезжали все их до чего стародавние дикие предки.
Причем вот, конечно, со временем (очень даже хотелось бы на это надеяться) буквально ведь все даст Бог само собой как-нибудь явно еще более-менее наладиться, и чисто житейски сгладится и утрясется.
Самая главная опасность нынешнего переходного периода как раз в том, и заключена, что слишком же донельзя увесистый узелок старинного зла был пронесен (и вовсе не контрабандой) через ту никак так невидимую глазу границу, отделяющую тот еще прежний мир доиндустриальной эпохи, от всего этого нового, будто бы вполне просвещенного ныне мира.
Образованность это далеко не всегда одно лишь сущее благо!
Оно как орудие, молотком им и впрямь можно гвозди в стену забивать, ну а можно им и черепа своим ближним яро крушить.
Бездумное возвеличивание всего того невероятно нового уж как есть неизбежно разом и доведет всех нас до совершенно же заплесневело старых, как и сам этот мир бед раз вымирание видов вещь на редкость естественная, как впрочем, собственно, и сама наша жизнь вообще.
Причем под чем-либо подобным автор подразумевает и весь этот наш довольно малоразумный род людской!
Немалое количество тех ранее считай, что чисто ведь повсеместно распространенных видов животных, уже полностью так раз и навсегда прекратили всякое свое существование, по меньшей мере, в дикой природе и это из-за одной лишь той, как есть сколь невозмутимо разнузданной человеческой «полуразумной, полубезумной хозяйственной деятельности»…
Они-то попросту ныне превратились в сущие окаменелости индустриальной эпохи, да только о том, что и сам по себе человек более чем однозначно может, в конце концов, разом попасть за всякую грань полнейшего вымирания, его вот самого как-то попросту явно же запамятовали загодя так весьма поспешно и вовсе невесело сходу оповестить.
И дабы всего этого нам избежать - людям, надо бы как следует еще научиться быть отнюдь никак не превыше всякой природы, а вполне однозначно уж только лишь стать самой естественной и полностью разумной ее частью.
Ну а нечто подобное не столь уж на деле и просто, как до чего этак впустую более чем совсем беспричинно куражиться над всеми ее большими причудами, а также и тем наиболее элементарным ее здравым смыслом.
А может все-таки чисто на деле как есть, и впрямь еще следовало вполне ведь порядком пораскинуть мозгами, да и подумать, а чего это, собственно, просуществовало, куда только значительно дольше мы или мать всего сущего природа?
И есть лишь один тот донельзя существенный фактор, что до чего принципиально неизменен во всех нас в буквально любую эпоху, и это, прежде всего, как раз те более чем отвлеченно вездесущие совесть и мораль, а их-то как раз у всех тех современных правителей нисколько и не хватает!
И только-то в этом и заключена, наиболее важная первопричина всего того, почему это тот воздух, которым мы все одинаково дышим, сколь неумеренно ныне засоряют именно те наибеднейшие развивающиеся страны с очень даже порою богатыми правителями, а безбедно живущим государствам на это пока попросту совсем бездушно же наплевать.
Хотя на редкость то было бы весьма безупречно естественным, кабы они (если уж только того захотели) и впрямь оказали достаточно серьезное политическое давление, дабы суровую силою принудить кое-кого явно не бедного целенаправленно перенаправить некоторую часть своих, как правило, личных средств на посильное решение отчаянно ныне серьезных проблем с экологией.
Да и помочь безвозмездно кое-кому тоже было бы совсем этак вовсе нисколько не лишне.
Но вот уж, однако, вся тут загвоздка была весьма ведь естественно разве что в том, что тем развитым державам на данный момент времени от этаких дел попросту ни горячо, ни холодно, а чисто посему и вся эта проблема никак не считается ими хоть сколько-то актуальной и первостепенной политической задачей.
Да только когда безнадежно тупое дикое варварство по отношению к буквально повсеместно «окружающей нас среде» действительно станет по-настоящему поперек горла, причем сразу на всех пяти континентах, не поздновато ли будет весьма поспешно, затем опоминаться и развивать безумно кипучую деятельность по самому скорейшему устранению нами самими почти злонамеренно причиненного природе ущерба?
Ведь и в Антарктиде тогда станет настолько уж нестерпимо так жарко, что даже и там жалким остаткам рода людского будет совсем тогда вовсе не отсидеться, даже если дыру в озоне довольно-то посильно и залатают другие беды, и там, в конце концов, сколь неизбежно тех людей всех еще разом сходу настигнут.
Однако совсем уж безнадежно так многое пускать на полный самотек оно, куда только, по большому счету, значительно дешевле, да и всецело экономичнее.
А впрочем, и вообще нынешнее житие-бытие до чего чудно как хорошо, но этак оно разве что только до поры до времени…
Ну а некогда уж затем, откуда это вообще только найдется возможность, сходу привлечь на редкость немалые средства, дабы всему этому миру разом затем удалось более чем вполне результативно помочь по мере сил действительно выкарабкаться из тех ныне сколь давно назревших неприятностей?
Да и откуда это вообще их будет тогда, собственно, взять?
Удар он всегда именно тем и страшней, что он вот как-никак, а совершенно уж явно внезапнее.
Развитой экономике богатых и на наш сегодняшний день буквально ко всему на этом свете и впрямь-то чисто же флегматически совсем равнодушно сытых стран, при всем том будет до чего еще наглядно нанесен всецело так полностью и близко непоправимый ущерб.
Причем все это тогда будет выглядеть именно как гром среди ясного неба…
И именно в то самое время сколь наспех так избранные средства борьбы со всем этим отчаянным ненастьем и будут уж тщательно и долго явно ведь необдуманными и чисто ведь запредельно авральными.
Нынешний человек он слишком самонадеян, чтобы понять ту исключительно простую истину, а именно что если сверху вместо дождя льется то крупный град, то кипяток то вот надо бы при этаких делах спешно спрятаться, а не пытаться до чего еще срочно отвоевать у природы, ранее наспех захваченные позиции.
Раз они были захвачены безо всякого ума и смекалки, а только лишь при никак вовсе недюжинном посредстве напористости и сообразительности.
И то были весьма хорошие задатки, только пока технический прогресс не создал у природы патологический стресс.
Ну а как раз именно тогда люди начнут всячески метаться и создавать вселенской широты проекты, а они между тем приведут только лишь к большей же катастрофе…
А, кроме того, и само время будет очень даже тогда без тени сомнения явно поджимать…
Ну а потому и придется кое-кому разом придумывать чего-либо прямо на ходу, и это будет то самое сколь искрометно чисто так именно весьма ведь глобальное решение.
И как тут при всем том вполне на деле будет возможно еще обойтись и без великого множества самых различных побочных эффектов?
Ведь как-либо иначе, а с человеческой полуразумной, полубезумной деятельностью оно и быть вовсе-то никак этак совсем вовсе не может.
Да вот, однако, наиболее тут главное это, конечно, именно сейчас безо всякого промедления до чего еще спешно со всем уж полностью, как есть разом взвешенно разобраться, а там и со всем тем остальным как-нибудь со временем попросту обязательно справимся!
Да только может и нечто подобное хоть сколько-то, и вправду окажется до чего уж явно вполне полноценно возможным?
А именно чисто вот сегодня весьма ответственнее сходу начать самое интенсивное финансирование во имя того, дабы и на самом-то деле были бы во всем том дальнейшем построены всяческие более-менее действенно работающие очистительные сооружения для всех тех хило развивающихся стран, что как-никак, а давно между тем пережили свой бронзовый век?
Правда все это ни в чем не касаемо спинных мозгов их и по сей день безмозгло туповатых, да и морально на редкость слепых же правителей!
А между тем то и есть наиболее важное и крайне на сей момент наиболее необходимое дело.
И прежде всего, именно в связи с тем, что сама как она есть, донельзя безнадежно запущенная проблема всей грязной клоаки отходов человеческой цивилизации сугубо же глобальна, а вовсе-то не безнадежно личное дело каждого отдельного государства.
Но при всем том, конечно же, все это не столь ныне поистине важно, а еще и жизненно так ныне до чего и впрямь беспредельно вот разом насущно…
Причем как-никак, а все это разве что лишь, оттого что той истинно большой беды на горизонте пока на данный момент абсолютно и близко этак совсем не наблюдается.
А именно только поэтому ее как есть довольно-таки легко и будет возможно вполне ведь рассматривать, разве что как некую ленточку на той еще финишной прямой, мол, порвем мы ее и даже того нисколько вот явно и не приметим.
А между тем умные и талантливые люди стали уж обращать самое пристальное свое внимание на более чем отчетливо ныне существующие огрехи технически совсем уж явно переразвитой цивилизации сколь многозначительно так задолго до тех наиболее последних лет адской жары в тех регионах, где ничего подобного отродясь ранее и не бывало.
И вот он всему тому самый конкретный и более чем веский пример:
Писатель Куприн писал в своей повести «Молох».
«- А известна ли вам, - продолжал с еще большей горячностью Бобров, известна ли вам другая статистическая таблица, по которой вы с чертовской точностью можете вычислить, во сколько человеческих жизней обойдется каждый шаг вперед вашей дьявольской колесницы, каждое изобретение какой-нибудь поганой веялки, сеялки или рельсопрокатки? Хороша, нечего сказать, ваша цивилизация, если ее плоды исчисляются цифрами, где в виде единиц стоит железная машина, а в виде нулей - целый ряд человеческих существований!
- Но, послушайте, голубчик вы мой, - возразил доктор, сбитый с толку пылкостью Боброва, - тогда, по-вашему, лучше будет возвратиться к первобытному труду, что ли?
Зачем же вы все черные стороны берете? Ведь вот у нас, несмотря на вашу математику, и школа есть при заводе, и церковь, и больница хорошая, и общество дешевого кредита для рабочих…
Бобров совсем вскочил с постели и босой забегал по комнате.
- И больница ваша и школа - все это пустяки! Цаца детская для таких гуманистов, как вы, - уступка общественному мнению… Если хотите, я вам скажу, как мы на самом деле смотрим… Вы знаете, что такое финиш?
- Финиш? Это что-то лошадиное, кажется? Что-то такое на скачках?
- Да, на скачках. Финишем называются последние сто сажен перед верстовым столбом.
Лошадь должна их проскакать с наибольшей скоростью, - за столбом она может хоть издохнуть. Финиш - это полнейшее, максимальное напряжение сил, и, чтобы выжать из лошади финиш, ее истязают хлыстом до крови… Так вот и мы. А когда финиш выжат и кляча упала с переломленной спиной и разбитыми ногами, - к черту ее, она больше никуда не годится! Вот тогда и извольте утешать павшую на финише клячу вашими школами да больницами…»
Нет, автор вовсе-то никак со своей уж личной стороны нисколько так явно и близко не против строительства школ и больниц!
Он попросту в самой полнейшей мере довольно же простосердечно вполне всерьез полагает, что Александр Куприн более чем однозначно подпал под самое сильнейшее влияние бредовых идей, так или иначе отображенных Чеховым в его рассказе «Дом с Мезонином».
Там великому гению общемировой литературы попросту как есть ни с того ни сего до чего вдруг разом вздумалось смачно высказаться о некоем и вправду «невообразимо гуманном» перераспределении всего того неизменно же вдоволь по нашу душу сколь еще и по сей день беспрестанно имеющегося тяжкого физического труда.
Причем надо бы тут и впрямь чисто же мимоходом заметить, что точно также нисколько не менее губительные фантазии, присутствуют и в некоторых других поздних сочинениях великого классика.
Раз уж в них он буквально ведь надрывно измывается над всяческой житейской логикой и самым обыденным здравым смыслом.
В частности, во всем своем более чем откровенно так совсем уж безапелляционно догматическом повествовании он самым простейшим образом разом вот проявляет самое явное свое пренебрежение ко всем, тем до чего насущным нуждам народного образования…
Причем Лев Толстой, во всем вторил ему, а потому и оба они, в сущности, кровные братья по полнейшему так сказать вовсе неправедному неприятию общественных реалий своего века.
И они между тем до чего сходу разбрызгивали вокруг себя черную ненависть ко всему тому ныне полноценно же давно существующему…
А между тем всякие те и впрямь до чего наилучшие общественные перемены должны были ко всем нам явиться максимально же бескровно, а еще и никак не грозно, а ясно, светло и полностью уж житейски безоблачно.
Но оба великих писателя, наверное, и не могли бы сеять нечто вечное, да и вполне полноценно затем чреватое какими-либо добрыми всходами.
И все это разве что явно учитывая, что буквально всякое их непомерно широкое мировоззрение никак не могло хоть как-либо до чего задушевно же сжиться с мыслью, что нечто подобное может произойти без какого-либо вовсе бесповоротного выворачивания во все времена и впрямь-таки совсем одинаково имеющейся действительности до чего безбожно вот наизнанку.
И заноза эта в их великие души вполне и вправду-то естественно перекочевала как раз-таки из тех самых тяжких псевдоинтеллектуальных измывательств над истиной, что сколь запросто были некогда всевластно осуществляемы в затхлых вертепах от рождения еще слепого на оба глаза, как и явно вовсе безнадежно же чуждого для России «мысливедения».
Философия определенного рода и толка это, прежде всего целый ворох безжизненных сопоставлений холодного, как лед весьма на деле тщедушного ума.
Да только чувства даже и внутри фантастически абстрактно мыслящей философии должны бы занимать хоть какое-либо место, а иначе подобного рода высушенный, словно старый заплесневелый бублик схоластический постулат разве что только подчас и вызовет у всякого обывателя тот еще самый вот отвратительный кашель.
А между тем то самое сколь невозмутимо так безупречно ведь строгое моральное обоснование всего того ныне существующего бытия и должно быть самой основой основ всякого нормального развития далеко-далеко же вперед семимильными шагами ныне до чего беззаветно же верно продвинувшегося техногенного бытия.
Мы ныне чисто вот мысленно давно уже приблизились к звездам, но морально остались, где-то еще в тех самых довольно темных пещерах, и то и впрямь безумно яростное размахивание ядерными томагавками самое так до чего только наглядное всему тому на редкость безнадежно ведь безрадостное подтверждение.
А между тем до чего строго надо было всем тем подчас излишне бравым философам новой эпохи как есть этак действительно вкладывать все свои довольно немалые силы никак не в возвеличивание трона суровой государственности, А ЗАОДНО и в том наиглавнейшем смысле именно его величайшей значимости в жизни всего общества в целом.
Ну а также и близко совсем не изыскивать наиболее короткий путь, к лучшей жизни до чего безнадежно так и погрязнув посреди сущей тьмы дикого и чудовищно же заплесневелого общественного невежества.
Поскольку совсем нет этаких чудодейственных истин, что и впрямь-таки сходу бы разом позволили фактически в единый миг считай вот навек перекроить весь белый свет на совершенно тот новый и будто бы наиболее так вполне праведный лад.
От их бравого имени может лишь до чего еще быстрыми и верными шагами прийти одна разве что вековая темень и смерть многих миллионов безвинных людей.
Причем явственной причиной тому будут не только какие-либо те или иные донельзя пространные философские трактаты, потому как эти схоластические труды доступны разве что лишь довольно-таки малому числу лиц.
Нет, главная беда тех двух раз и навсегда ныне прошедших столетий была ведь заключена в тех весьма этак сладостных потугах всех тех знаменитых писателей, что брались за перо, дабы разом вызволить добрейшую истину из того как есть сурового же векового плена.
Причем Лев Толстой и Антон Чехов тоже вот приняли на себя тяжкий груз праздных и совершенно так вовсе до чего еще безнадежно липовых мечтаний.
Но, конечно, не нам судить великих духом людей, а потому если Чехов вместе со Львом Толстым порою яростно несут немыслимо вредный, чудовищный вздор и всевозможнейшие благоглупости, пускай то всецело так и остается тенью на личной совести этих двух на весь Божий свет ныне прославленных авторов.
Ну а если после той весьма и весьма до чего и впрямь чрезвычайно затянувшейся паузы вновь же хоть как-либо постараться вспомнить, а с чего это здесь вообще тут еще начинался весь разговор, а как раз потому и мысленно вернутся назад к прославлено пророческим словам Куприна…
То вот тогда и надо бы сколь как есть непременно ведь доходчиво и здраво сходу заметить, что совсем этак никак оно не иначе, а с «клячей технической революции», у него буквально все было и впрямь сугубо во всем вполне явно разом логично.
Поскольку он точно на редкость отчетливо воспринимал конечный финал всех тех до чего еще вовсе так невероятно доблестных технических нововведений.
Писатель Александр Куприн, полновесно углядел в той не столь уж призрачной в его время грядущей перспективе самые неимоверные усилия наилучших умов своей эпохи сдвинуть бы по наклонной плоскости большое колесо немыслимо всеобъемлющего технического прогресса.
Да только как есть оно, между тем, именно при подобном раскладе и будет явно же разом так и способно совсем ведь безжалостно раздавить собой все то, что жило, да и более чем весьма неприметно радовалось всему тому сколь этак доселе простодушно славному своему существованию.
И, пусть и было оно, как есть и вправду убого, но зато оно уж действительно, как-никак, а всецело вот выдержало до чего долгое испытание прошедшим временем.
Ну а то чисто так пресловутое бесподобно же лучшее бытие только лишь и было радужным сновидением в горяченном бреду тех еще расхристанных фанатиков.
Да только сами эти слова, как и понятно некоторым явно ведь непременно покажутся разве что бредом сивой кобылы столь бесцельного и донельзя так вовсе-то на редкость бессмысленного неприятия всего того до чего ярчайше светлого нового…
А именно уж того, значит, самого, что и вправду на редкость «железобетонно» будет основано как раз на куда и впрямь значительно поболее просвещенных взглядах на всю эту нашу сегодняшнюю, вдоль и поперек освещенную слепящим светом электричества будто бы как есть весьма надежно так отныне навеки обустроенную наилучшую жизнь.
А мы между тем достаточно уж давно разве что вот тщеславно весим на довольно-то тоненьком волоске от самого бесславного заката всей человеческой истории, и если это пока не произошло из-за Третьей ядерной войны, то это может некогда все же случиться и из-за неких других не менее немыслимо ужасающих обстоятельств.
И понятное дело, что кое-кому с одного только виду и впрямь-то на редкость вполне этак еще обоснованно кажется, что если та большая беда и нагрянет, то явно это случится вовсе-то не в самое ближайшее, грядущее время.
А как раз-таки только поэтому если об том сколь посильно здравом ее предотвращении и надобно будет некогда так уж действительно позаботиться, то это разве что как-никак и будет делом тех на редкость далеких и совершенно ведь ныне туманных дней и близко пока неопределенного будущего.
Да только насколько уж конкретно от нас она поистине далека вся эта невероятно жуткая пора тех самых достаточно так всеобъемлюще критических, как и до чего только вот донельзя существенных изменений во всем том чисто общемировом климате?
Нет уж ничего такого той чисто, будто бы и впрямь всемогущей нынешней науке точно ведь и близко никак пока явно не предсказать, раз для этакого рода весьма насущных прогнозов всецело был сколь неотъемлемо нужен именно тот прежний опыт, а также и обширные знания считай, что на нем весьма твердо основанные.
А между тем, чего еще довольно-то вскоре может собственно уж произойти вовсе и невозможно будет узнать и трезво оценить безо всяческих более чем досконально выверенных, а потому и вполне этак достоверных научных данных.
Однако сам по себе фактор абсолютной внезапности более чем, к сожалению, явственно же обоснован.
Раз промеж челюстей мамонтов действительно находили так и не пережеванную ими траву.
Будь то африканские слоны, захваченные метелью до чего только внезапно наступившего ледникового периода, и то и впрямь как-никак еще запросто можно было бы уж смело списать на ту сколь до чего неожиданно налетевшую суровую метель…
То есть сам факт их внезапного замерзания был бы полностью уж обусловлен как раз-таки тем самым простым и до чего только-то совсем внезапным падением температуры до минус 10 градусов по Цельсию.
Ну а коль скоро речь идет никак не о слонах, а о мамонтах то ведь сама по себе та найденная промеж их челюстей, так и не пережеванная ими трава, безусловно, вот всецело свидетельствует о том, что температура должна была упасть очень резко и за 70 градусов ниже нуля.
Мамонт был гигантским, сильным зверем, хорошо защищенным от ледяной стужи, а потому простой метелью его бы вовсе и близко не подкосило и не замело!
И как то при этом вполне еще должно быть более чем сходу разом понятно подобные явления носили тогда именно тот самый локальный характер, да только все это было 26 тысяч лет назад, и это совсем не то, что со всеми нами истинно так запросто может случиться именно что вот послезавтра.
Человек на редкость заправски всячески изменяет всю же окружающую его среду, а тем и вызывает довольно-таки сколь, безусловно, существенные сдвиги, как в биосфере, да так и во всех тех других всепланетных свойствах, сколь неизменно уж плавно до этого складывавшихся долгими миллионами лет.
И главное, сама по себе до чего донельзя броско же естественная возможность резких и внезапных перемен вовсе-то никак не исключена, в том самом как он только ныне есть процессе всеобщего изменения климата.
Вот только разве что как это крайне уж и впрямь весьма и весьма до чего еще совсем этак крайне неприглядно видится автору, сценарии похолодания или наоборот резкого потепления слишком-то ныне донельзя не в меру сколь явственно примитивны.
Человек он чересчур ведь всецело разносторонен во всех трудах своих нисколько неправедных, чтобы на деле из всего того им повседневно уж до чего беспрестанно так наспех свершаемого некогда и вправду-то вышло чего-либо, значится, только одно!
А как раз именно поэтому и стоило бы фактически разом вполне ведь сходу явно вот заговорить именно о некой той довольно-то чисто же катастрофически смешенной тенденции, а нечто подобное и будет до чего отчаянно во всем пострашнее чего-либо только еще.
И это именно так и есть, поскольку снегопады в июле и жара в январе совершенно уж напрочь нарушат тот до чего извечно сам собой заведенный природный баланс, а как раз потому нечто подобное затем непременно и приведет во всем том дальнейшем к величайшему голоду.
И кто-то, конечно же, сходу так скажет, что все это до чего и впрямь только абсолютная ерунда, раз те самые годовые изменения температуры всецело зависят от наклона земной оси и это действительно именно так.
Однако при том самом чисто считай так всеобъемлюще общем потеплении разница между зимой и жарким летом может еще стать, куда только враз несколько размытее, из-за значительно большей подвижности всей земной атмосферы.
Ну а именно потому арктический воздух, почти никак при том, совсем не согревшись, сколь вот запросто сможет достичь, чуть ли не тропиков, а июльская жара явно сумеет навестить приполярные области в разгар никем от века вовсе так и близко совсем уж не припоминаемой лютой зимы.
Это и убьет миллиарды, ну а едва-едва уцелевшим то единственное, что уж вообще ведь тогда на деле останется так это разве лишь почти беспрестанно носить защитные костюмы, и без них на улице будет попросту никому явно так нисколько не выжить.
Водяной пар при всем том дальнейшем потеплении сделает нашу планету попросту раскаленной болванкой в кузнице всеобщего нашего дальнейшего неблагополучия.
Однако все это, ясное дело, пока одни разве что исключительно те еще байки сивого мерина, да и близко вот совсем уж того явно не более.
Да и вообще во все то, как и понятно ныне попросту никто уж совсем никак не в едином глазу не поверит, раз все это и вправду чисто ведь ирреально в том самом более чем невозмутимо и безупречно ярком солнечном свете нынешнего вроде бы как относительно так во всем благополучного существования.
Ну и в принципе та самая сколь еще основная проблема современного человека в том и состоит, что он более чем явственно до чего только чересчур напряженно вглядывается разве что в то, что находится у него прямо под самым носом, ну а на все остальное ему именно вот как есть трын-трава.
Технический прогресс буквально же вовсю весьма ласково щекочет ноздри щедрым запахом сирени чрезмерно ведь возвышенного богоборческого вдохновения…
Ну а не потому ли и сам человеческий интеллект, нежась в лучах славы, до чего бесцельно источает аромат, кем-либо несколько уж во всем на редкость как есть до чего переоцененного своего величия.
Причем все это на деле разом касаемо буквально-то всякого того, кто, мысленно пребывая на высоких облаках сколь бесцеремонно так благих своих мечтаний, при всем том явно ведь всячески мнит, что его великое я и впрямь-таки обитает в сущем же ореоле собственной, как есть донельзя вездесущей значимости.
Вот будто бы он и вправду тот еще истинный небожитель, живущий в том
никем из нас вовсе-то никем и никак непознанном пока мире того самого чисто уж пресловутого светлого завтра.
А между тем говоря обо всем том до чего этак вполне откровенно и непосредственно, так называемый homo sapiens САМ ТОГО НЕ ОЧЕНЬ-ТО и приметив, взял да и пересел с лошади питающейся сеном на этакого железного коня, яростно пожирающего все, что когда-либо только создавала мать всего сущего природа.
Навоз этой лошадки пони исключительно так безнадежно попросту неудобоварим, а его до чего и впрямь неторопливое естественное рассасывание займет не менее нескольких тысячелетий, даже если люди вдруг и угомонятся, а потому и попросту враз совсем перестанут сводить на нет, все же живое на этой Земле.
Да только как человеку взять, да вполне умерить свой весьма неуемный пыл, раз ему нынче на черепушку пока нигде еще вовсе не падают откуда-то свыше градины величиной со спелый ананас, вместо обычного дождя, да и не сносит его жилище ураганом в отличие от торнадо, никак не являющегося чисто локальным смерчем.
Но то и впрямь уж как есть самая истинная правда, что нечто подобное ныне пока не более чем бабушкины сказки про весьма упитанного белого бычка, однако Господь Бог некогда создал этот мир до чего надежным и твердым, словно гранитная скала…
Однако вода, из которой на 75 процентов состоит всякий человеческий мозг еще и не то когда-нибудь черство же сточит.
Автору и впрямь до чего безотрадно так вполне отчетливо видеться, как люди сколь громогласно при всем том, гогоча, так и плавают по жизни, словно рыбешки в аквариуме пока их все те пять стихий до чего основательно не возьмут уж за самые жабры, безнадежно лишив их всякого доступа кислорода.
И автору думается, что матушка природа она-то со всеми нами всенепременно нечто подобное вскоре еще обязательно с великого-то своего горя явно уж и сотворит.
И это как раз именно тогда человек и начнет так вот явно трепыхаться, куда ведь на редкость сколь значительно, так поболее прежнего, ну а тем и совершит он наиболее страшную свою ошибку, разом-то сходу пытаясь всячески перерубить все Гордиевы узлы весьма поднакопившихся на тот момент времени тяжких проблем.
Однако как-никак, а в ту полностью доселе до самого уж фактически его дна ему родную стихию человеку точно будет явно не возвратиться, а разве что только и станет он тупо биться, словно рыба об лед возле лунки, проделанной именно тем-то самым до чего пресловутым техническим прогрессом.
Человек он вообще отнюдь не царь, а куда вернее сущая гроза всей природы!
Причем озон мы при этом вовсе не вырабатываем, а строго наоборот его медленно, но верно постепенно уничтожаем.
И может быть в том самом чистом виде он и ядовит, но находясь как раз-таки на своем месте он нас от той самой неимоверно страшной внешней угрозы всецело так надежно вполне пока защищает, да только в последнее время однозначно тает и истончается весь его и без того безмерно тонкий слой.
И слишком уж много самых разных веществ тому во всем мало-помалу до чего безнадежно крайне этак умело ведь ныне способствуют…
Да вот и леса бездумно вырубаются под новые сельхозугодия, а они межджу тем легкие нашей планеты, и их постепенное варварское изничтожение точно еще, в конце-то концов, попросту и приведет к чисто всеобщему туберкулезу. Правда то никак, пока неизвестно, кто это вообще тогда кровью умоется, мы или наши не самые отдаленные потомки?
Ну а с нас взятки гладки на наш сегодняшний век, кислорода вполне еще вволю явно-то хватит!
Да вот, однако, сколь бездумно и бездушно срубив все деревья под самый их корень, одной лишь той наспех переработанной в искусственной лаборатории фотосинтеза углекислотой и дышать всем тем уцелевшим только-то разве что тогда ведь и доведется.
И автор именно в том до чего глубочайше искренне убежден, что это как раз-таки вовсе совсем до предела зарывшись в самые недра земли, медицина когда-нибудь всемогуще сумеет полностью так всеобъемлюще верно синтезировать фотосинтез.
Однако и человек тогда тоже станет полностью уже синтезированным, а не той еще естественной и хотя бы отчасти на редкость разумной составляющей пока и близко так явно неискусственного жития-бытия той пока этак не совсем ведь былой природы.
Причем надо бы как-никак и про то донельзя откровенно же до чего ведь остро разом заметить, а именно то самое чисто систематическое нарушение естественного природного баланса сегодня идет по довольно-то многим самым что ни на есть исключительно разноплановым направлениям и параметрам.
И ясно же, что именно подобным путем и можно будет корни, сколь конкретно нас связывающие с самой матерью природой буквально, что совсем невзначай попросту обрубить, чисто наспех переделав всю свою наиболее главную суть по облику и подобию всей этой нашей глиняной словно прах, из которого мы все созданы глупости.
Человек, он на редкость так вовсе так неизбежно нынче запятнан всею той и впрямь неизменной же скверной безумно гордого и вполне осознанного своего умения на редкость самоуверенно и яростно манипулировать кирпичиками, из которых состоит он сам, да и весь тот, кстати, уж весьма плотно его обступающий мир.
Да вот, однако, сколь беспечно и весело играть в эдакий «кубик-рубик», ясное дело, если бы и стоило то разве что только в одних лишь тех наиболее естественных и до чего и впрямь самых микроскопических масштабах, вовсе-то, не вынося их до поры до времени за пределы своей маленькой уютной лаборатории.
А именно как раз-таки до всего того сколь углубленного изучения всех тех действительно хоть как-либо еще возможных посредством всего того необычайно же долговременных и отчаянно так гибельных последствий.
И ведь те чудовищно страшные беды могут и из того полного неоткуда сколь еще сходу нагрянуть да и стать при всем том именно той донельзя удушающей рыбьей костью, так и застрявшей у всех нас весьма глубоко в дыхательном горле.
Люди они нынче явно этак чересчур вот сосредоточены на некоей, считай ведь чисто сиюминутной же выгоде, и она весьма необычайно сияет перед их глазами изумрудно зеленным светом и это из-за нее глаза у некоторых из них и становятся алчными и желтыми как у тех до чего вечно голодных хищников.
А между тем никак нельзя при этом собственно знать, а чем это именно некогда так разом на деле окончится весьма же беспрестанное и систематическое расшатывание миллионами лет доселе тщательно ведь выверенного природой баланса.
Вот, к самому наилучшему примеру, всякий тот чересчур не в меру самоуверенный современный генетик, так и ковыряющийся внутри самых уж разных клеток доселе живого организма…
Причем если он их оттуда изъял и с ними чего-то делает, то это вот просто такой научный эксперимент и нечто подобное явно движет науку вперед и путь познания приоткрывает новые двери для большего долголетия и облегчения мук страждущих.
Ну а потому честь и хвала тому, кто не заигрывает с природой, пытаясь ее как-либо до чего еще весьма резко улучшить, дав ей какие-либо безапелляционно твердые и совсем недвусмысленные указания.
Раз все те «улучшения» они нечто навроде мины замедленного действия, поскольку слишком этак ажурна система биологических механизмов, и туда надо бы до чего нагло лезть, отнюдь не скальпелем…
Должен быть некий совсем иной гораздо более сложный набор инструментов для того, чтобы можно было успешно вживлять гены и этого бы не дало затем никакого самого что ни на есть более чем отрицательного эффекта.
ПРИЧЕМ МУЧЕНИЯ ЛЮДЕЙ РОЖДЕННЫХ СО ВСЯКИМИ ГЕНЕТИЧЕСКИМИ ДЕФЕКТАМИ НИКАК НЕЛЬЗЯ ОПРАВДАТЬ ЧИСТО ТАК НЫНЕШНЕЙ НЕОБХОДИМОСТЬЮ СОТВОРИТЬ КАК МОЖНО БОЛЬШЕ «ПОЛЕЗНЫХ» ПРОДУКТОВ ПИТАНИЯ.
И как бы это только тем довольно-то многим и многим людям вовсе уж разом в полной мере не скушать ими собственноручно заваренную кашу!
И опять как-никак, а вполне еще надо бы снова и снова буквально так именно, что совсем на ходу всецело же заострить именно ведь на том до чего и впрямь более чем максимально пристальное свое внимание.
Вот взять, скажем, тот горький и мелкий плод, который селекционеры путем неимоверно долгих опытов сделали большим, спелым и сладким.
Ясное дело, что это не чудо природы, а чудо, сотворенное именно человеком, и он может без всякой опаски употреблять его в пищу и никому из его потомков посредством этого никаких неприятностей вовсе совсем попросту же и не предвидится.
Хотя вот, конечно, может найтись некто совершенный невежда, который сколь незатейливо брякнет нечто, что только-то и предстанет одним сущим же воплощением самой беспардонной блажи, а именно, что у энного поколения тех, кто будет, есть эти плоды или овощи вдруг этак еще вырастут на голове длинные рога.
Да только на самом-то деле все это полная чушь, поскольку без самого бездумного вмешательства в те до чего откровенно тонкие настройки генетического кода ничего подобного произойти вовсе вот и не может.
Ну а коли так, то и несусветно суетясь до чего грубыми и неумелыми руками распутывать всякие там нуклеофильные нити никому так пока уж никак и не следовало бы…
Потому что именно этим путем вполне ведь и можно будет разом создать все условия для всяких тяжелых и массовых генетических заболеваний.
Да и вообще всякое внесение в нашу жизнь каких-либо любых существенных изменений, будучи сколь наспех реализовано на вящей первооснове совсем на ощупь прогрессирующей сметки может привести только-то к самому непосредственному переполнению этого мира чудовищной скверной, а это и превратит пищу в нечто несъедобное, а былые жилища в почти необитаемые развалины.
Ну и к чему это могут, в конце концов, действительно привести все те большие успехи, которые были достигнуты разве что за счет широчайшего продвижения вперед в самых различных областях сухой и крайне так пока явно беспечной науки?
А заодно и как это нечто и впрямь-таки вот фривольно уж ныне освоенное истинно так реально на деле всецело-то сможет фактически сходу разом еще гарантировать ту самую абсолютную нашу всеобщую безопасность от безмерно подчас адски злой человеческой воли?
И разве не сможет какой-нибудь новый Бен-Ладан от биологии, точно также как и какой-либо любой другой попросту более чем незамедлительно воспользоваться с крайне так отчаянно недобрыми намерениями всеми теми именно что чисто всеобщими в этой науке сколь ведь и впрямь вполне этак немыслимо смелыми наработками?
И, конечно, есть уж люди совершенно так отлично во всем знакомые со всей удивительно сложной биологической картиной мира во всем ее самом до чего превеликом многообразии и им явно может еще показаться, что все эти рассуждения на уровне сухопутного моряка, никогда не выходившего в море познания далее, чем по колено.
Это, они, мол, те самые старые морские волки буквально безбрежного моря тщательно ведь ими доселе освоенных и до самого конца полностью выверенных знаний и их отнюдь не беспочвенные выводы неизменно зиждутся на практическом опыте истинно многих предыдущих исследований, а потому это им и известно, чего это именно там почем.
Однако при всем том исключительно так явно уж надо бы весьма ведь сколь еще осторожно и веско сходу заметить, что всякая правильность логических построений вовсе не измеряется милями, оставленными за килем большой науки.
Одно дело совершить великое же множество всевозможных промеров глубин и свойств различных течений, а также и более чем самым тщательнейшим образом изучить всевозможные практические свойства самых так разнообразных насущных явлений…
Но сие еще никак не даст понять саму суть огромного океана, а только-то и предоставит самые приблизительные и чисто общие сведения, оставив в глубочайшей тайне все, что таиться в самых необъятно широких его глубинах.
И кстати, надо бы при этом и про то никак не вскользь, а достаточно так более чем взвешенно и здраво до чего только сходу с места в карьер разом заметить.
Ничего ведь тут не поделаешь, а на сей момент, уж осуществляются все эти великие научные изыскания на довольно-то пока совсем вовсе необычайно примитивном уровне, да и очень даже крайне во всем пока явно неумелыми руками.
А именно потому нам-то ныне будет и близко никак не ко времени, чего-нибудь этакое смело менять во всем том созданном не нами, а высшими силами живой природы.
Прочитав выше крайне заносчивые и безответственно невежественные высказывания насчет высших сил дикой природы и исключительно грубых, недальновидных, полуграмотных, как и не до конца во всем компетентных научных исследованиях, кое-кто, может, конечно, сколь еще негромко разве что только весьма ведь дерзко саркастически хмыкнуть.
Ну что же пущай он тогда в качестве всем нам исключительно так вполне явно полезного новаторства и впрямь-то всерьез испробует создать из всегда непременно так имеющегося под рукой строительного материала аминокислот, хотя бы один по-настоящему живой многоклеточный организм.
А автор с превеликим удовольствием на то поглядит, чего это именно путного у него из всего этого хоть сколько-то вообще же на деле затем вот получится.
Причем сотворить нечто и вправду изумительно схожее с тем еще как есть первоначальным бульоном аминокислот или даже суметь сотворить из отдельных кирпичиков жизни искусственную бактерию (да даже и амебу) вовсе-то пока нисколько не означает совершить то наиболее главное…
Поскольку в некоем том чрезвычайно большом смысле сотворения всей этой жизни нечто подобное прямиком столь многозначительно так схоже с колыхающимися крылышками у вполне конкретного человека где-то уж за спиной…
То есть, хотя оно все вроде бы, как тому уж и впрямь сколь еще должно было быть на самом-то деле, да вот, однако с башни с ними прыгать, никому, собственно, и близко-то вовсе не следует…
А то может и чьи-либо кости собирать станет тогда совсем уже попросту некому…
Причем надо бы при всем том разом и сходу весьма ведь до чего твердо заметить, что со всем тем и близко-то недозволительно скороспелым и исключительно незабвенным полностью незамедлительным внедрением в жизнь всяческих тех или иных самых разных технических благ можно было и довольно-то взвешенно и трезво вполне явно и обождать…
И вовсе-то не только в смысле одной лишь сколь на редкость донельзя же конкретной человеческой жизни, но и вообще в том самом глубокомысленно всеобъемлющем смысле всего ведь того до чего еще необычайно так глобального развития всей нынешней науки…
Ну так здесь, несомненно, могут быть уместны и 300 лет, а то и все 700.
А все потому, что мы вообще уж сейчас живем в том самом сущем средневековье, и лет через тысячу нашу эпоху как раз и назовут – технически жестко оснащенным средневековьем
Да действительно сегодняшняя наука, стремительно движется куда-либо совершенно вот неумолимо вперед, однако не прыгает ли она с высокой башни с куцыми крылышками за спиной?
А между тем чего-либо хоть сколько-то поистине же путного, пока и близко ни в жизнь попросту совсем этак ведь не добьешься…
И ныне как-никак, а попросту именно что совсем вовсе еще не ясно до чего и впрямь поистине широка же полоса времени, что собственно и должна явно пролечь меж созданием той самой безупречно настоящей живой жизни и всем тем нынешним сотворением отдельных цепочек ДНК.
Да только сходу уж разом именно ясно, что нечто подобное будет, как минимум явно включать в себя точно тот промежуток совсем этак нелегкого пути, что некогда сколь ведь более чем определенно пролег промеж созданием самого первого паровоза и вполне успешного проектирования сверхзвукового лайнера.
И при этом вся разница, в сущности, в том, что в эпоху стратосферных лайнеров (в конце концов, признанных нерентабельными) мы все существуем довольно-то пока благополучно, ну а во времена хорошо налаженного «конвейерного производства» живых организмов в лабораторных условиях (глубоко под землей) почти вся жизнь на поверхности может уж полностью сгинуть.
Скорее всего, то будут, как раз-таки водоросли способные совершать фотосинтез при искусственном люминесцентном освещении…
Интересно вот только, а смогут ли жители этих медленно углубляемых подземных обиталищ (не сами ученые) сколь еще достойно уж оценить данный прорыв в могучем научном познании?
И, конечно, для человека действительно грамотного в области биологии или любых иных точных наук все эти рассуждения, они фактически на уровне вящих мудрствований безграмотного чабана… того самого, что лишь вчера вечером спустился с гор и только сегодня на заре краем уха услыхал о революционном (в науке) клонировании бедной овечки Долли.
Что же пусть это будет именно так, однако слишком мала разница между знанием и незнанием, когда речь идет о весьма поверхностном зазубривании причин и следствий явлений природы безо всякого твердого осознания всей их сути, изначального происхождения, как и крайне медленных этапов вовсе-то немаловажных ступеней их самого постепенного развития и преобразования.
Но разве нельзя посмотреть на довольно многие вещи с несколько иной и куда только поболее всесторонней и многообразной точки зрения?
И именно как раз тогда сколь еще возможно и будет не так ведь и сложно разом уж осознать, что вся та более чем насущная мудрость истинного понимания всей бесценности и хрупкости жизни никак не может являться предметом хвастливого бравирования всякими наукообразными терминами…
Можно подумать, что все мы сегодня достигли наивысшей стадии совершенства ума и надо же сотворили себе чего-либо столь, несомненно, великое, что в том далеком грядущем (наверное) еще будет и впрямь-таки вызывать у наших потомков одну лишь более чем неуемную черную зависть…
Однако уж автору более чем искренне думается, что коли все человечество само себя заживо не истребит и отчего-нибудь почти поголовно не вымрет, то вот тогда…
Нет, тот считай любой современный «великий Дарвин», оказавшись в том, как есть разве что лишь только начале 23 века, выглядел бы в точности, что твой дикарь никогда и близко ранее не видевший паровоза, раз смотреть ему там доведется именно так на совершенно невообразимые, говорящие приборы.
И поначалу он их вполне естественно может до чего и впрямь ненароком принять почти, что за черную магию.
Но там может и не быть вовсе и близко так совсем никого… одни лишь барханы необъятной пустыни на месте всей той ранее некогда цветущей жизни.
Поскольку чего-либо как есть ни с чем несоизмеримо благостное, и хорошее может случиться, только если разум действительно благоразумно и взвешенно победит всю ту сардоническую, донельзя вот самоуверенную тупость.
И именно как раз тогда наши нынешние ученые мужи по мере сил своих и преступят ко всему тому, что на данный момент и является чем-либо столь во всем весьма и весьма уж донельзя так критически важным.
И ведь явно как есть должно было им нынче сколь разом так предпринять хоть какие-либо довольно значимые меры предосторожности, попросту говоря, более чем четко при всем том учтя всякое, то чисто как есть самое дальнейшее вот возможное использование всех их порою на редкость отчаянно благих начинаний.
Причем речь тут идет именно о тех самых обыденно мирных вещах, которые некий извращенный и изощренный разум вполне еще может сходу использовать, в том числе и в чисто всеобщую нашу самую же чудовищную погибель.
Причем одной из самых немаловажных первопричин могущих нечто подобное спровоцировать неизменно является именно то крайне так неуемное желание буквально-то вконец беспардонного властвования над природой, а между тем с нею надо бы не воевать, а как-нибудь разом постараться ее, хоть сколько-то получше и всесторонне рациональнее до самого-то конца же понять.
А оттого и будет, собственно, толк, а то от сущей войны с природой наши косточки точно ведь от времени только лишь совсем этак уж только и побелеют.
И нашей нынешней цивилизации при этаком уж до чего и впрямь безразличном подходе ко всяким проблемам экологии никакого того вполне серьезного общемирового кризиса все равно будет попросту никак и не пережить.
А между тем до чего еще бы явно хотелось, дабы уж всецело создались именно те условия, дабы наши потомки смогли вот спустя столетия некогда так и вправду на деле зажить и никак при всем том вовсе-то не тужить!
Но человек ныне почти начисто лишен всякого инстинкта расового самосохранения и главное все это разве что лишь за счет всей его совершенно, как есть до чего только неуемной гордыни.
А между тем ему сколь давно уже следовало на деле, а не на словах хоть сколько-то вполне научиться начать думать не только о том чисто сегодняшнем, но и о том и впрямь-таки уж ныне, безусловно, насущном завтрашнем дне.
И именно как раз вот тогда чего-либо более-менее путное из нынешнего человека, может быть, со временем еще уж действительно хоть когда-либо выйдет.
Причем вовсе не в каком-то разве что чисто самом конкретном и личностном плане, а, прежде всего, в смысле общем, и однозначно до чего ярко донельзя же широко социальном.
А то ведь все, нынешнее современное общество явно устроено именно тем никак неправым образом, а как раз потому и самозабвенно им изничтожаются всякие белые вороны, но зато черных воронов, что всласть проповедуют ненависть и войну, людская масса при всем том весьма вкрадчиво будет слушать с тем еще самым запредельным вниманием.
Причем нисколько, то, как есть, окажется и близко, уж вовсе нисколько неважным чему это именно ныне будет до чего бескомпромиссно без году неделя сходу объявлена та самая святая война.
И это как раз-таки ведь об этом до чего только славно же написал в своей книге «Лезвие Бритвы» Иван Ефремов.
«В Древней Элладе люди хорошо понимали, что доброта и красота, не используемые для себя, справедливый ум и поиски правды, - попытки жить по-иному, чем другие, подчиняющиеся угнетению или обманутые, ведут к мучительной жизни, а все эти качества, соединенные вместе, - к неизбежной и скорой гибели. На разных полюсах ойкумены - населенной земли - у индусов и греков - сочли, что боги не любят совершенства, не поняв простой истины, противоречия плохого общественного строя и подлинно хороших людей – провозвестников будущего человечества».
Но только одного тут явно нет, как нет, а именно того сколь отчаянно вот принципиально же важного, а именно того самого главного зерна истины, что всецело-то и заключается исключительно в том, что до конца полноценных со всех видимых сторон чистоплотных праведников на этой планете попросту и близко не существует.
Да и сама по себе до чего безалаберная, буквально так по самое горло увязнувшая в глине тупой и беспросветно серой обыденности нисколько ведь совсем несветлая жизнь до чего еще непременно может исковеркать буквально всякому всю его душу и характер.
Но может и этак-то само собой разом уж статься, что тот некто, кто, будучи живым, казался кое-кому сущим воплощением зла, будет затем без году неделя до чего сходу причислен к лику святых мучеников.
Ну, или для начала его лишь, куда поболее чем некогда ранее ногами попинают, ну а, как следует, до чего взвешенно взвесив все те довольно-таки внезапно всплывшие факты, а также и сколь конкретно и основательно их, обдумав, попросту вообще затем сходу лишат его всего человеческого, оставив ему одни возвышенные идеалистические черты.
Можно подумать, что вязкая устойчивость ко всей так и исторгаемой из чужого и чуждого всякой справедливости ума грязи есть самая неотъемлемая часть сознания во всем нечестиво далекого от всего того суетливого и земного…
Ну а на самом-то деле это всего лишь обычное свойство всякого порядочного человека во всем уж стремиться идти строго наперекор… тому, значит, самому бесконечно грязному, что в нем запросто могло появиться именно из-за внешней физической, а не из-за некоей совсем уж вовсе неясной и непостижимой уму душевной патологии.
Да только те самые «доблестные воители» буквально всегда готовые повоевать со всяким тем бессердечно гнилым общественным злом…
Они-то сколь сходу весьма благосердечно способны действовать в сущее и истое благо, ориентируясь при этом во всем этом мире, как уж в чем-либо ими самими чисто ведь заново пересозданном, поскольку никак не видят они какой-либо существенной разницы между делами всегдашне так естественно, что природными и своими значиться явственно собственными.
И они вполне могут, в принципе, рассуждать и в этаком до чего занимательном и благодушном ключе, а именно, что, (как оказывается) они нисколько не затем создавали прогрессивное общество, дабы всяческие крайне неудобные интеллигентной среде подонки преспокойно на свободе без всякого конвоя уж и далее до чего нелепо так и разгуливали.
Причем коли речь пойдет именно о педофилах, то именно тут нечто подобное сколь запросто и будет разом так объявлено ничем иным, а до чего чудовищно никак уж недопустимым нарушением всех элементарных прав человека…
То есть то самое юридически закрепленное в законодательстве создание именно тех достаточно так жестких условий, когда всякий действительно пойманный за его оконечность педофил не сможет более находиться на улице безо всякого весьма бдительного сопровождения и представить себе попросту именно что совсем уж ныне и невозможно.
А между тем как раз именно этак оно ведь и должно вот собственно быть, по самой меньшей мере, пока тот педофил сам над всем тем всерьез пораздумав, не согласится на вроде бы вполне безболезненную химическую кастрацию.
Но учитывая всю нынешнюю толерантность, будет попросту, считай недопустимо все-таки избавить общество от некоторой части только-то пока будущих педофилов, потому как немалая часть из их нынешнего числа сами в детстве были изнасилованы и если сегодня потенциальные половые агрессоры будут под должным каждодневным присмотром, в будущем их точно станет несколько меньше.
И нечто подобное ныне даже и потенциально рассматриваться никак этак вовсе явно не может.
Это ведь живые люди и у них есть их полностью законные права и все такое прочая и прочая…
Да только все это разве что чистая дребедень и полная белиберда.
Права детей надо бы в первую голову защищать, а не права половых извращенцев!
Зато вот в каком-либо чисто ином случае, раз кое-кого совсем не удается именно что мигом ликующе радостно посадить за решетку, то тогда и впрямь ведь явно окажется полностью необходимым только и всего, что на тот свет его гада совсем этак ненароком как есть весьма спешно разом спровадить!
Причем нечто подобное никак не может иметь хоть какое-либо даже и самое малейшее отношение ко всяческой той или иной форме истинно же наивысшей общественной справедливости.
И очень этак точно обо всем этом некогда высказался писатель Иван Ефремов в его великой книге «Час Быка».
«На нашей общей родине в старину почему-то никто никогда, повторяю - никогда не уничтожал истинных преступников, по чьей воле (и только по ней!) разрушали прекрасное, убивали доброе, грабили и разбрасывали полезное. Убийцы Добра и Красоты всегда оставались жить и продолжали свою мерзкую деятельность, а подобные вам мстители предавали смерти совсем не тех, кого следовало».
А все тут между тем донельзя невообразимо же просто - демоны мщения никак этак и близко не смогут со всею той нисколько неистощимой и неистовой воинственностью более чем яростно добраться до самых глубоких корней настоящего зла.
Ну а именно потому они всегдашне удовольствуются лютой местью как раз-таки тем самым людям, чья жизнь была вконец до чего неправо во всем исковеркана…
И, кстати, те, кто их отъявленно науськивает, действуют, как правило, из самых тех до чего безнадежно скабрезных соображений сколь надменно же слепого и весьма этак донельзя окаянного эгоизма.
И этакий слепой эгоизм во всех своих главных проявлениях на редкость незыблемо и безотрадно более чем всепоглощающе схож в своем мученичестве с теми попросту невообразимыми страданиями всякого кем-либо раненного зверя.
Правда, может быть чисто уж внешне это и выражается, несколько по-иному, но вовсе не так чтоб, пожалуй, сколь явно иначе оно было бы где-либо там глубоко ведь внутри.
Поскольку фактически на том же самом уровне мыслят и люди денно и нощно изыскивающие способы благополучно отнять, а не так чтоб и впрямь благодарно принять в дар от природы все те ее немыслимо великие богатства.
Причем человек в том самом своем до чего отчаянно дремучем первобытном неистовстве, прежде так всего, явно так постарается самоутвердиться, изваляв в грязи и скверне честь и достоинство тех или иных своих политических оппонентов.
Ну а мечта попросту уж сходу стереть их всех разом с лица земли еще и может еще привести к той самой чисто так вселенской ядерной вакханалии.
Причем коли чего-либо такое вообще и произойдет, то уж виною всему тому будет как раз именно, то, что буквально все эти наши правители и близко не умеют - мыслить хоть сколько-то до чего только разносторонне и обдуманнее, а только лишь разве что до чего угрожающе махать своими ядерными дубинами.
А до чего строго подчиненная им армейская верхушка, состоящая из весьма же бравых господ генералов, только лишь спит и видит, как бы это им покрепче ударить своим ядерным кулаком по тому самому чисто гипотетически предполагаемому противнику.
И сама причина тут предельно ясна, главное оно ведь буквально все перекроить по своему, чтобы оно действительно при этом стало бы значительно лучше, чем оно было некогда раньше.
И уж то, что весьма напористо и задиристо пишет про врачей писатель Иван Ефремов в своей книге «Час быка» еще явно так можно было бы более чем широко экстраполировать и в ту самую сугубо военную сферу.
Вот они его слова.
«Если не дойти до нужной грани, тогда из врачей получаются прожектеры или неграмотные чинуши. Но всех опаснее фанатики, готовые располосовать человека, не говоря уже о животных, чтобы осуществить небывалую операцию, заменить незаменимое, не понимая, что человек не механизм, собранный из стандартных запасных частей, что сердце не только насос, а мозг не весь человек».
И сам же писатель до чего еще проникновенно переводит все стрелки и в область сколь безнадежного, да и столь откровенно вполне так конкретного применения (по самому прямому его назначению) весьма вот до чего только могучего ядерного потенциала.
Вот они его слова ранее исключительно так нещадно же тщательно вымаранные советской цензурой.
«Однажды ей попался обрывок фильма о войне. Гриб воды и пара от ядерного взрыва стоял над океаном на заоблачной высоте, над холмами и пальмовыми рощами крутого берега. Несколько кораблей были опрокинуты и разметаны. Из берегового укрепления двое людей наблюдали за происходящим. Пожилые и грузноватые, они были в одинаковых фуражках с золотыми символами - очевидно, командиры. Их лица, освещенные заревом морского пожара, изборожденные морщинами, с припухшими веками усталых глаз, не выражали испуга, а лишь сосредоточенное внимание. У обоих были крупные черты, массивные челюсти и одинаковая уверенность в благополучном исходе титанической битвы…»
И, конечно же, тут совсем не указаны политические первопричины подобных сладострастно пещерных пристрастий, однако ведь их более чем наглядно описывает, тот, кто довольно-то сполна наполнил стакан всею горечью своей явно, пожалуй, что полностью вынужденной эмиграции, а именно никак небезызвестный писатель Алданов в его историческом романе «Истоки»
«Только идиоту в Петербурге может быть нужна германская Польша и восточная Пруссия, но чем глупее мысль, тем больше оснований думать, что она осуществится».
А ведь при этом ясна, как божий день та самая до чего чудовищная неотвратимость ярой несгибаемости позиции некоей той другой стороны, которая и будет готова сжечь дотла, но не отдать свое кровное лютому врагу.
И вот и в той другой самой уж последней своей книге «Самоубийство» Марк Алданов пишет нечто подобное, да только в куда поболее развернутом виде.
«Константинополь с проливами, по записке Тонышева, отходил к России. Об этом у него в Москве выходили часто споры с Ласточкиным, который с раздражением доказывал, что турецкие земли, где никаких русских нет, России совершенно не нужны, что из-за Айи-Софии турки все лягут костьми, как русские люди сражались бы до последней капли крови за Кремль, и что вообще не нужны никакие аннексии, - достаточно глупо было и завоевывать в восемнадцатом веке Польшу».
И вот нынешнее посильное расширение границ (а в том числе и геополитического влияния) вполне еще уж может, в конце-то концов, явственно затем и привести к буквально всеобщему нашему безвременному упокоению во мраке всех тех сумрачных и отчаянно темных грядущих времен.
Да и главное все это явно может разом так произойти именно из-за одного того донельзя ведь яростного столкновения всех тех взаимовражеских интересов.
Но главное тут это, ясное дело, как раз-таки именно уж сейчас всецело добиться всевозможных громких успехов, а там чего это со всем этим миром когда-нибудь сходу так еще потом станется, про то мы будем думать, только тогда когда дел других у нас и близко вовсе-то никак совсем не останется.
Да и вообще этакие раздумья довольно-таки зачастую отчаянно вредны, а то и опасны, раз суровое время неизменно так движется только вперед и надо всегда же успеть попасть в нужную струю, а то еще унесет течением черт знает куда…
И вот вполне хватает людей, которые думают не об окончании всех времен, а только лишь о своем удобном кресле и уж никак не желая с него слезть, они и будут до чего тщательно подготавливать все должные условия для обретения человечеством чисто этак всеобщей же нашей братской могилы.
Причем военная и медицинская сферы здесь явно переплетаются в единый комок, который и может застрять в горле у всего ныне живущего несметного населения планеты Земля.
Потому как лечение застарелых социальных язв или чьего-то вконец болезненно уязвленного великодержавного самолюбия и близко вовсе в корне не отличается от того самого сколь простейшего желания именно уж никак недаром закормить максимальное количество население чем-то на редкость своим чисто экономически его полностью раз и навсегда закабалив…
Ну а коли всячески в липких путах закабалить, никак не предоставляется хоть как-либо явно на деле уж сходу возможным, то вот тогда всего-то делов только и остается разом так выжечь довольно большой участок суши, словно бы начисто вырезав из организма смертельно опасную для него раковую опухоль.
Причем даже и в сугубо мирное время медицина подчас проявляет себя диким агрессором, что собственно так вполне находит отображение в том самом крайне так эффективнейшем закабалении масс до чего и впрямь совсем же бессильными перед самой причиной болезни лекарствами.
И простые люди при всем том явно сходу становятся именно что «военнопленными» самого безотлагательного, да и как есть чисто подневольного и ежедневного их даже и почасового приема.
Ну а заодно дело никак тогда вовсе не станет и за тем сколь многозначительно смачным выдавливанием солдатской крови, словно всего содержимого тюбика с масленой краской и главное все это разве что ради одного того самого ведь бесстрашно же яростного перекрашивания контуров всех тех ныне существующих государственных границ.
И кстати, вот еще что разбирать и собирать людей на самые отдельные запчасти мечтают как раз уж, собственно, те, кто мыслят о некоем весьма и весьма на редкость более чем вполне благоразумном продлении жизни путем донельзя так действенного и исключительно удачного препарирования наиболее важных для государства органов человеческого тела.
Ну а затем под конец и вообще самого еще явного придания человеческой натуре, безусловно, как есть этак до чего наибольшей, будто бы и впрямь на редкость усовершенствующей ее искусственности.
К примеру, коли для вящей надобности действительно удастся же сохранить только лишь то, что действительно ценно и вполне этак на деле поистине важно…
…а именно как раз-таки тот удивительно большой и светлый интеллект…
Вот как описывает данные устремления большой и ДОБРОЙ НАУКИ великий писатель Ефремов в его романе «Час Быка».
«— Вы ошибаетесь! «Джи»— самая ценная часть населения. Наш долг — исцелять их всеми способами, отвоевывая от смерти. Идеально, конечно, было бы, если бы мы могли сохранить один лишь мозг, отделив его от обветшалого тела».
И главное пока что все эти доморощенные мыслители не слишком ведь сколь основательно поднаторели в делах подобного рода, но то дело, безусловно, явно ведь до чего только всецело так наживное.
Поскольку нынче стало уж до чего окончательно ясно, что как-никак, а само этак по себе сколь еще полноценное достижение каких-либо поистине великих успехов в области генной инженерии и нейрохирургии один лишь тот не слишком вот ясный, но вполне однозначный вопрос не столь и продолжительного времени…
И разве могут в том вообще найтись хоть какие-то весьма существенные сомнения, что именно эти направления в науке до чего широко и могут быть ангельски кротко некогда оказаться, чисто на деле использованы разве что во всех тех искренне благовидных целях бесподобно-то ласково сходу «улучшить нашу природу».
Да вот действительно полезным все это будет лишь разве что во всем на глазок, ну а в особенности безо всяческих твердо впечатанных в гранит биологии знаний с той или иной стороны явно этак касающихся всего того, а до чего это и впрямь можно будет никак недальновидно, в конце-то концов, довольно же наскоро затем доиграться.
Однако зачем уж это вообще безо всякой меры пыхтеть, да и чересчур старательно так подводить под все свои благие выводы безупречно твердую теоретическую базу и много, много раз чего-либо весьма вот основательно и последовательно апробировать в каких-либо малых его масштабах, раз сколь неизменно-то истово хочется…
Чего-нибудь этакое взять да на самую скорую руку спешно сварганить, а затем и внедрить его со всей той бравой же основательностью совсем и впрямь незамедлительно в дело.
Причем буквально любые новые ранее вовсе-то никем и нехоженые тропы науки разом так сходу дают нам довольно простую возможность почти без труда сколь еще верно взобраться высоко в гору, при этом до чего вполне незамедлительно становясь весьма уж явственно выше и донельзя как есть, намного значительнее.
Да и сами те главные ресурсы для более-менее серьезных изменений внутри всей той, так или иначе, уж окружающей нас среды растут не по дням, а по часам впрямь-таки, словно грибы в 30 километровой зоне отчуждения Чернобыльской АЭС.
И стоит на какого-нибудь нового Ньютона яблоку упасть и сразу вот его начинают со всех сторон обступать людишки только и старающиеся пригнуть к сырой земле ветви той яблони, на которой и растут плоды способные украсить жизнь, тех, кто их весьма спешно и безо всякого разбора и начнет уж, затем срывать.
То есть речь тут идет именно о тех, кто всецело вот разом и станет до чего толково и умело до чего дьявольски весомо сходу подсчитывать все те неотъемлемо возможные барыши, которые уж, скорее всего, и впрямь сможет всем нам, в конце-то концов, некогда затем подарить данное большое и ценное открытие.
Причем кое-кто явно так при этом умудряется до чего сосредоточенно принимать лакомый загар, сколь же чувственно греясь в лучах чужой и нисколько никак немеркнущей славы…
И ведь все тут получается именно так при деле и чертово колесо технического прогресса несет нас истинно уж вертикально вверх…
Однако весьма неспешно и главное на редкость более чем основательно же ковыряться в глубоко сокрытых от нашего глаза тайниках природы - это совсем не то, что в своем собственном носу.
И ничто подобное отнюдь не популистская метафора!
Да, только к чему - это веско и строго вполне всерьез напрягать свой недюжий ум, дабы хоть сколько-то вообще попытаться действительно предсказать последствия совершенно вот чисто наспех внесенных человеком изменений?
Причем речь не идет о строительстве шоссейных дорог, что соединяют воедино большие города, а о тех произвольных «поправках», что на редкость бестрепетно рвут в микромире все, то неимоверно сложнейшее и тончайшее, что воедино испокон века было сплетено некими не столь и прочнейшими нитями.
А между тем данное самоуправство более чем безответственно же представляет для всех нас достаточно серьезную опасность.
И главное все это исключительно лишь потому, что вовсе-то и невозможно будет на самом-то деле действительно знать, а как это вся та нынешняя микрофлора уж станет некогда довольно-таки самостоятельно развиваться, да и мутировать в условиях всех тех разве что последующих наших дальнейших экспериментов с живой, а заодно и неживой природой!
И, однако же, надо бы и про то сколь еще твердо и прямо чисто во всеуслышание дор чего этак громко сказать…
Уж ничего тут и близко-то не поделаешь, раз то и другое между собой самой этак неразрывной нитью весьма ведь непосредственно как есть до конца полностью взаимосвязано.
Ну а в особенности на том самом вовсе уж никак и невидимом нашему невооруженному глазу уровне живых клеток.
А они не просто живые, но еще и крайне сложно устроенные, причем внешнего общего охвата знаний не может хватить для той до чего серьезной внутренней их перекройки.
Жильцам многоквартирного дома лучше так будет его как есть изнутри вовсе вот не перестраивать, раз у них точно не хватит образования сделать это вполне до конца уж верно и разумно.
А уж весь тот микромир он и впрямь-то, куда всемогуще сложнее и тоньше нашего макромира, в котором мы все вроде бы более-менее как есть, весьма благополучно нынче обитаем.
Ну а, следовательно сколь донельзя планомерное его вспахивание «плугом» при помощи набора инструментов генетика может разом так еще оказаться сущим-то выведением чудовища Франкенштейна, даже если и оно окажется величиной с микрон, а то и того явно ведь всецело же несколько и поменьше.
Мери Шелли написала свой всемирно известный роман, сидя взаперти из-за того самого внезапно привалившего снега в том-то самом 1816 году, что вслед затем и был прозван «годом без лета».
Нынче извержения вулкана (и послужившего причиной кратковременного изменения климата) вовсе так совсем уж не нужно.
Климат мы и сами теперь (и то ныне более чем простецки очевидно) до чего и впрямь более чем толково ныне изменим и если не бесповоротно, то вот очень и очень даже надолго…
И уж, вряд ли, тогда краска зальет лица тех, кто сегодня нервно сморкается и чихает, полностью осознав, что, им нисколько не было суждено разом разжиться на все, то доброе и светлое, что им сколь однозначно пригрезилось в сущих потемках полуприкрытых век, так никогда и не реализовавших самих себя пустопорожних надежд.
То есть весь этот совершенно будто бы до чего стремительный и необратимый технический и духовный прогресс есть только лишь чистая фикция внешняя оболочка гигантского мыльного пузыря и как бы он не переливался на свете солнца всеми цветами радуги, а внутри там совершенно так пусто и темно…
Но при этом то самое краснознаменное прошлое для кое-кого разве что одно только до чего на редкость досадное же недоразумение.
Ну, а технически светлое будущее – это, мол, и есть заря новой эпохи, при которой человек явно ведь и станет самым настоящим властелином всей вселенной и она должна будет вконец оголиться, предоставив ему самый прямой доступ к самым потайным своим местам…
И вот как есть через силу став ее личным доктором этот самый «человек разумный» буквально сразу и вылечит все те до чего весьма застарелые ее болячки.
Правда - это все более всего похоже на лечение примочками на лоб при самом том еще до чего явственном несварении желудка.
Природа вовсе не сможет наспех переварить наши славные отходы, и они в ней медленно, но верно постепенно же накапливаются.
Ну а это, в конечном счете, и приведет к самому резкому и довольно-то внезапному обострению и вот тогда человек и ощутит себя тем еще разорившимся богачом, истратившим все былые никак немалые средства, на всякую пустую мишуру совершенно никчемных вещей.
Причем все это самой так прочнейшей нитью взаимосвязано и с тем до чего и впрямь нелепым былым величием весьма вот достославных и донельзя никчемных идей…
И они могли только лишь увести во тьму потому как главное в истинном просветлении душ – это поднятие уровня общей культуры, а не яростное устранение всей надстройки вовсе-то не состоящей из одних только паразитов, активно питающихся народными соками.
И это само собой вполне этак всякому должно быть понятно.
Однако вот те, кто не сделал абсолютно так никаких должных выводов из всего того некогда произошедшего, обо всем этом думают явно этак совсем вот иначе.
А именно, скорее всего, они до чего обрывисто и веско разом и скажут, что, то был один лишь неудавшийся опыт, продолжавшийся целую историческую эпоху пробный социальный эксперимент, а то, что миллионы и миллионы были зверски замучены и убиты, так, это, мол, самая естественная плата за всеобщий и всеблагой духовный прогресс.
Причем весьма полезные выводы из всего того доселе произошедшего еще уж будут сколь полноценно и взвешенно явно ведь сходу произведены.
Да только при всем том разве у кого-либо из тех, кому есть дело разве что до одних чисто абстрактных понятий хоть чего-либо может шевельнуться в душе при той самой даже и совсем мимолетной мысли о тех кроваво и бесследно ушедших в сущее сумеречное небытие бескрайне как море бесчисленных человеческих жизнях…
И вполне этак при всем том само собой явственно разве что лишь, то одно, а именно что подобные донельзя прискорбные умозаключения и далее ни в какой тот довольно-то весьма существенный расчет у кое-кого и близко-то вовсе совсем не пойдут.
Раз, не все ли тут сколь безупречно едино, поскольку, то само собой неизменно, что массы простого народа безнадежно же обречены от рождения и до самой смерти, быть одними мелкими и ничего незначащими кирпичиками в великой стене и впрямь-то самого неспешного обустройства именно так того чисто грядущего счастья…
А впрочем, это пресловуто же завтрашнее и на редкость безупречно наилучшее бытие пока никак не несет в самом себе каких-либо явных намеков на некие вполне полноценно стоящие того перемены в том самом до чего остро торчащем гвоздем вопросе…
А именно как раз того совсем же безучастного восприятия всего того человеческого разноликого социума, словно так как именно того еще поголовья скота и впрямь разве что совсем насильно ведомого к счастью, словно на заклание, в точности как в далекой древности клали жертвоприношения языческим богам.
Поскольку ныне и сейчас, по всей на то видимости, только и ведется тот довольно-таки совсем ведь невероятно затянувшейся эксперимент, явная задача которого, весьма вот досконально выверить и проверить, а выдержит ли природа все эти наши усилия по ее донельзя бесславному, и бесхитростно свойскому закабалению.
И люди нынче сколь еще безмерно же поднаторели как раз-таки в деле совсем уж до чего только непомерного удовлетворения всех тех никак не ко времени и впрямь безмерно возросших индустриальных своих нужд.
Да только как бы это наши крайне беспечные плевки, попадающие точно в цель самого лона природы, в конце-то концов, сходу затем явно ведь не обернулись одним лишь именно тем донельзя вот отчаянно знатным ответным ее плевком… и надо же вмиг полчеловечества, словно уж корова языком разом слизала…
СПИД, атипичная пневмония, а также и всякого разного рода гриппы и коронавирус это пока одно лишь преддверье тех еще разве что именно так грядущих и вполне настоящих же бед.
Причем нынче, то фактически ведь полностью считай этак заранее ясно, что как это тут не крути, а самый наибольший процент погибших буквально-то всегда явно придется именно на те наибеднейшие страны, не имеющие ровным счетом вовсе так никакой весьма существенной, как и действительно более-менее хорошо развитой системы здравоохранения.
Однако раз те самые разнесчастные люди сколь мучительно умирают вовсе не у нас прямо вот на глазах, то и дело то, в принципе, исключительно плевое всякая их скоропостижная смерть и яйца выеденного совершенно как есть, нисколько не стоит…
А заодно, и можно будет донельзя сурово и крайне же насуплено, попросту разом взять, да и от всей той большой правды какой-нибудь до чего удобный ломоть наспех отрезав, этак, словно золотую истину сходу изречь, что, мол, туда, им всем (как оказывается) примитивным и дорога.
И уж, какая кому разница, что они тоже как-никак люди, а не аморфная масса лишенная буквально всего кроме самых тех еще и впрямь безнадежно слепых инстинктов.
Да и вся это их необузданная дикость вовсе не следствие довольно-то весьма наглядной общей отсталости, а прежде всего тут дело, как правило, в одном лишь самом явном отсутствии более-менее вполне достойного же развития.
Но те, кто живут всяческими праздными фантазиями, зачастую напрочь разделяют ничтожную и никчемную людскую толпу и тот всецело ведь наскоро просветленный идеями народ, который можно будет сходу облачить в одежды витязей верной правды и разом отправить в дальнюю даль отчаянно светлого и чисто грядущего бытия.
И все это считай на самом-то откровенно уж общем фоне весьма вот безотлагательно явного вытеснения вовсе-то доселе неотъемлемо объективных реалий чем-либо крайне так призрачным и иллюзорным…
А точно также заодно и будут вполне же осуществляться этакого рода донельзя славные общеблагие начинания как раз же посредством самых расплывчатых формулировок, что были до чего всерьез основаны на одних лишь чудодейственно утопических всеблагих книжных фантазиях…
Ну а действительно самым наилучшим образом всю общественную жизнь еще уж можно будет переоформить, разве что, только создав новые и куда истинно ведь значительно лучшие условия труда, а также и воспитав целое поколение детей думающих несколько иначе, чем обо всем том вполне насущном рассуждали их родители.
И именно данным путем никак не брутально, а ласково и сколь ненавязчиво уж может когда-нибудь вот и получится сходу изменить социальные отношения, освободить народ от ига извечно так до чего безотрадного рабства.
Но нечто подобное будет возможно разве что лишь при помощи ярких лучей сколь отрадно же доподлинно верного знания никак не слабо рассевающего всю ту исконную тьму людского слепого невежества.
И это как раз-таки при помощи данных безупречно же верных усилий и можно будет некогда довольно-то дельно и вправду чисто этак со временем весьма ведь явственнее заговорить о некоем, куда значительно поболее должном воспитании каждого отдельного индивидуума, дабы он затем и стал самым доподлинным образцом общественно полезного разума…
Ну а в случае, когда ко всем суровым будням житейской действительности вполне подходят с той еще донельзя же твердой позиции чересчур ведь сладостного и елейного притирания «чудных реалий» с мясом и кровью изъятых из недр всяческих литературных сокровищ…
Нет, это же просто тогда создает весьма яркую ширму, за которой совсем ведь не будет видно ничего того, что на деле необходимо полностью искоренить, ну а, следовательно, навек этак искорененным тогда и окажется разве что чистая как слеза людская вера в свет и добро.
Ну а сеется в массах, при всем том уж будет одно разве что черное зло, тупость и ненависть, а это и есть именно те компоненты, что и смогут затем вот создать цепную реакцию, действительно могущую совершенно так изничтожить все живое на нашей планете.
Причем книги вполне создают очень даже приятный уют, но они могут, в том числе и почти до конца разом лишить всякого широкого кругозора…
То есть может быть чисто уж декларативно весь тот чудодейственно искусственный их мир и должен помогать, сколь этак посильно улучшать весь этот мир житейский и насущный…
Да вот подчас всецело свойственно ему донельзя уж беспутно извращать сознание причастных к нему людей именно таковым образом, дабы они вовсе-то вообще перестали явственно видеть окружающие их реалии во всем их самом доподлинном свете, а разве что только и довелось им, затем глядеть на него через дымку литературных сладких грез.
И разве уж будет возможно донести до душ таких людей, что все те необычайно минорные настроения по поводу великих приобретений культуры слишком до чего пока немыслимо ведь преждевременны.
А для того самого более чем доподлинного успеха на данном поприще сначала бы надо весьма толково научиться посильно и действенно хоть иногда отрывать от всякой канвы обыденности всю ту отчаянно безликую и бескрайне серую толпу…
И это разве что именно тогда, когда интеллигенция действительно станет вполне ведь искренне верным всему своему делу духовным поводырем простого народа, она, быть может, и сама несколько, куда поболее просветлеет и помудреет от всей той не одной лишь внешней, но и чисто житейской народной премудрости.
Ну а, совсем не вскользь говоря про то, как это вообще вольно или даже невольно подчас происходит со всеми нами сегодня…
Попросту и близко же ничего иного вовсе-то и не остается, кроме как нисколько так невзначай до чего беззлобно разом заметить - духовные и ментальные поводыри сколь бесцельно жующей свой хлеб человеческой массы не более чем самая естественная ее часть.
А заодно и надо бы именно с той донельзя своеобразною кислою миною взвешенно и трезво считай же сходу как раз-таки и подметить, что во всем, что могло иметь хоть какое-либо более-менее здравое отношение касательно тех доподлинно настоящих общественных преобразований…
Нет, уж в этом вопросе российская интеллигенция во всем как есть, до чего неизбежно являет миру сущий образ вовсе-то напрочь отстраненного от всех дел мирских, крайне и по сей день донельзя беспечно праздного праведника.
А еще и всякие те горячие головы из ее числа неизменно были вполне так готовы сколь беззаветно и радостно всячески поддержать буквально любую даже и самую отъявленную демагогию лютого, как и безмерно во всем восторженного варварства.
Попросту и впрямь-то как есть до чего сходу и вознамерившегося буквально в единый миг всеобъемлюще верно и славно преобразить реалии всего этого мира к чему-либо до чего чудно и крайне-то как есть уж до чего еще вполне ненаглядно хорошему.
И главное исключительно лишь потому, что сознание до чего многих российских интеллектуалов было на редкость стабильно и невозмутимо весьма неповоротливым, все человечество и имело шанс разом-то заплатить никак немалую цену, причем именно за то самое донельзя безрадостное отсутствие ясных и здравых планов на какое-либо значительно поболее светлое людское грядущее.
Причем основная проблема, она сколь естественно в самом полнейшем отсутствии истинной неспешности и размеренности, которая, в принципе, и должна быть свойственна людям, всецело опирающимся на действительно нами надежно и основательно так освоенное, а не наобум и наощупь в самой дальней призрачной дали где-либо кем-то, словно во сне разом увиденное.
И попросту и близко-то нельзя в той самой до чего полноценной мере исключительно уж доблестно опереться, на нечто, так и свешивающееся с низко летящих над землей облаков, куда некоторые явно возносятся на воздушном шаре своих мнимых побед над всею той будто бы донельзя хлипкой разумом своим - матерью природой.
А между тем буквально всякий, кто во всем том прекрасном грядущем попросту и души своей нисколько не чает, вовсе-то при этом не ведает абсолютно никаких идейно верных путей, что и вправду ведут ко всему тому, полноценно же взвешенному и постепенному приближению каких-либо и впрямь наиболее наилучших времен…
Однако у кое-кого из тех чудодейственно же возвышенных душой и телом интеллектуалов именно ради довольно-то деятельного достижения светлой эпохи прекраснейших грез все же средства фактически одинаково будут сколь безупречно вполне хороши!
Да только в некоем том полноценно конечном своем итоге, буквально-то все затем и расплачиваются за свою весьма ведь чрезмерно излишнюю поспешность, поскольку она-то и при ловле блох не всегда непременно же действительно помогает.
Причем наиболее тут главное оно ведь еще и в том, что все те невообразимо смелые устроители чего-либо донельзя так искрометно нового неизбежно затем оказываются, куда явственно большими невеждами, нежели чем были те до чего надменные и напыщенные низколобые ретрограды.
И все это только лишь, потому, что им, видите ли, никак этак явно совсем не терпится сходу утвердить некий новый порядок вещей, не просто вот сдав старый в архив истории, но и поставив на нем кладбищенский крест.
Ну а нечто подобное и будет вполне однозначно затем ведь чревато постепенным же превращением общественной жизни в вечное славословие новому порядку, безусловно-то, единственное наилучшему из всех тех когда-либо бывших на этой земле.
Да только все это поистине уж разве что схоже с той разве что донельзя так элементарной подделкой драгметаллов, когда вместо монеты из чистого золота…
Современный тоталитаризм, он-то и являет собой самый наилучший пример того как нечто весьма феерично сказочное сурово и беспощадно самым тем еще надругательским образом систематически воплощают в реалии всецело новой «светлой жизни», делая из нее яркую конфетку при этом до чего горестно только и состоящую из одного того броского фантика.
Причем вся та чисто вот многозначительно внешняя до чего только вполне толково прилизанная форма и близко при этом не подразумевает того самого доподлинно настоящего внутреннего всеблагого содержания…
Раз тот парадно наружный каркас власти вполне может быть до чего уж относительно чистым и исключительно опрятным, но зато те полностью сокрытые внутренние ее черты могут, в том числе и явно оказаться беспредельно во всем противоположными тому самому исключительно внешне сколь беспардонно и декларативно загодя так во всеуслышание кем-то заявленному…
И верой и правдой будет такое правительство всячески рассеивать тьму до чего подчас въедливых людских сомнений в своих самых этак благоверных дальнейших намерениях относительно всегда, как есть неизменно же грядущего построения буквально всеобщего людского счастья.
И главное все те сущие прелести новой жизни и впрямь-то будут до чего широко приоткрыты, да вот уж совсем не иначе, а только для того и близко так нисколько непритязательного взора тех вовсе так никак совсем не в меру поверхностно мыслящих людей.
И этим индивидам подчас до чего же только еще именно что совсем нелепо кажется, что это сами ведь благие намерения все обязательно дочиста когда-нибудь разом прилично так вычистят.
Да только между тем они весьма сходу и ведут прямой дорогой в ад и чем больше народа будут ими затронуты, тем разве что поболее ужасны будут все те бесконечно долгие последующие людские мучения.
А впрочем, ту довольно-то невзрачную сегодняшнюю действительность без тени сомнения к чему-либо лучшему вполне еще возможно будет со временем посильно порядком так изменить.
Да вот только как-нибудь явно иначе, а, вовсе-то не становясь в позу вестника высшей правды сколь осанисто и смело, так и бравируя терминами из весьма славно же зазубренного кем-то латинского лексикона целиком состоящего из пустопорожних восторженных фраз.
Поскольку для каких-либо доподлинных и последовательных улучшений был нужен именно тот донельзя тяжкий и интенсивный труд во благо всего общества, а к тому же и должен он был производиться совсем этак не вопреки неким тем чисто пресловутым привилегированным классам, которые всегда есть и будут буквально при любом общественном строе.
Да и вообще совсем не следует всячески уж без году неделя стремиться, чего-то этакое себе более чем наспех разом ведь выгадать, зверски исполосовав мать природу потому как она, видите ли, вполне ответственно создавая все живое, никак не позаботилась о какой-либо абсолютной выгоде крайне бездумно всеядного нынешнего человека.
А ему между тем нужно все попросту как есть исключительно так наилучшее, да и самого на редкость наивысшего качества.
Хотя вот между тем нечто подобное и вправду как раз-таки поболее всего отчаянно же лихо разом и напоминает более чем удачную попытку ограбления некоего известного музея.
То есть когда кто-то действительно умудрился туда без всякого же спроса туда залезть, да и умело отключив сигнализацию, сколь подло вот выкрал выставленные там бесценные произведения искусства великих мастеров.
Причем для вполне безоглядного совершения подобного рода действий и близко-то не нужно именно что самому быть истинным творцом и настоящим художником.
Это ведь вовсе не то же самое, как всем тем до чего самоотверженным трудом действительно уж на деле сотворить нечто всецело так гениально свое.
То есть нечто такое, чего может совершить разве что тот человек, который еще от рождения был и впрямь наделен большим и искрометным талантом, а также и до чего весьма неординарно ярким воображением.
Причем, конечно, нет никакой особой сложности на месте бывших ранее оригиналов, вывесить искусно выделанные копии, чтобы затем их безо всякого сколь безупречно тщательнейшего химического анализа было бы попросту от подлинников, вовсе-то и близко не отличить.
Однако подобного рода вещи могут иметь не столь уж и донельзя плачевную цену только лишь со всякими творениями рук людских, ну а с матерью всего сущего природой этакий обман, совершенно этак явно ведь никак не пройдет.
Она-то сама и близко так и не думала сходу же кромсать и резать беззащитные клетки, чтобы затем разом вот и пересадить их ядра и отдельные элементы с место на место!
Причем где-то так почти в самую точку попасть - это очень даже вполне хорошо, но только когда речь идет о некоей картонной мишени, ну а коли разговор пойдет о чрезвычайно сложном устройстве микромира, то там, то считай почти уж точное попадание никак и ничего гарантировать уж явно затем не может.
Да и вообще в том самом никому и близко пока не ясном грядущем любое произвольное отклонение от каких-либо чисто же первоначальных параметров может и впрямь некогда разом создать целую массу заранее и близко так никем непредвиденных сущих проблем.
Но при всем том автор вовсе ведь ни в коей мере не является тем еще сталинским старовером, то есть одним из тех крайне заносчивых и невзрачных мыслью людишек, которые без тени сомнения были некогда сколь твердо и никак нездраво со всей серьезностью убеждены, что вся генетика - лженаука.
Генная инженерия очень даже важная область знаний и от ее постепенного и крайне уж всеобъемлюще необходимого развития во многом и будет зависеть будущее лечение весьма многих истинно различных наследственных заболеваний.
Да вот, однако, некоторых отдельных безнадежно больных людей лечить это совсем и близко не то же самое, как до чего только бездумно и произвольно всячески изменять всю эту нашу бескрайне многообразную биологическую природу.
А все потому, что она-то явно создавалась и впрямь-таки именно теми невероятно так долгими миллионолетиями, а еще и из тех самых чрезвычайно мелких кирпичиков.
А именно потому и надо бы до чего многозначительно и нарочито сходу-то донельзя этак веско же заметить, что даже и одной отдельной женщине никак не стоит искусственно приживлять яичники обезьяны, чтобы как есть, вслед затем, она взяла да и разрешилась от бремени, родив мужу какого-нибудь волосатого урода.
И, кстати, больно так все это совсем уж на редкость подозрительно схоже с теми самыми чисто так лысенковскими опытами только тут вместо того совсем отчетливо и до чего донельзя откровенного очковтирательства, понимаешь ли, сколь ведь немыслимо смелое переосмысление всех этих наших новых великих научных возможностей.
А они и впрямь до чего неминуемо явно ведь постепенно растут, причем, словно бы, на дрожжах и то, что тут наиболее главное, так это, то, что нечто подобное ныне происходит, в том числе и в той совсем невероятно широкой области весьма же различных биотехнологий.
А все их влияние на окружающую нас природу вообще никем еще толком от края до края толком пока никак не изведано…
Да и вот он тому вполне во всем как есть уж до чего наглядный и весьма яркий пример.
Скажем так, коли в каком-нибудь невероятно сложном суперкомпьютере все время менять, да менять контакты, а также совсем так бесконечно же переписывать всевозможные мелкие программы, то, в конце концов, его когда-нибудь до чего только разом тупо сломаешь.
И при этом и близко далее не останется даже и самого малейшего шанса на хоть сколько-то вполне возможную и достаточно так сносную чисто ведь лишь затем еще уж последующую его починку.
По крайней мере, до получения более-менее подробных инструкций по исправлению всех тех до чего вот беспрестанно по ходу дела сколь внезапно ныне появившихся довольно-то грубых его неполадок.
Причем для изумительно тонкой отладки безумно сложного механизма живой природы явно понадобится более чем спешно получить довольно подробные разъяснения, причем как раз оттого, кто еще изначально все это некогда долго и кропотливо фактически с нуля создавал, и уж как есть явно задолго до появления на свет всего рода людского.
Мы ведь ныне никак не изобрели вовсе-то ничего такого действительно вот, безусловно, так нового.
Любое наше изобретение это всего лишь то колесо, которое давит и давит то самое обычное житейское чудо, всей той или иной биологической жизни.
Причем она тоже, кстати, передает и получает те самые вот различные электронные импульсы.
Ну а в тот самый момент, когда людской прогресс поистине так станет матери природе совсем уж чисто поперек горла, она до чего неминуемо взбунтуется и укажет человеку именно на то самое его настоящее место…
И это как раз тогда всякая суматоха и неразбериха только лишь весьма поболее сходу заставят ученых сколь дико занервничать и крайне бестолково начать суетиться.
Ну а как раз-таки именно потому и наворотят, они сей же час целые горы чисто ведь чудовищно наихудшего дикого хаоса.
Причем ничто иное, а только лишь подобного рода события и поглотят затем всю нынешнюю цивилизацию вместе со всем тем сколь вот ныне исключительно так самодовольным ученым людом.
И кое-кто уж точно решил, что он властно держит руку на пульсе, а он между тем свою хваткую длань держит на том еще водопроводном кране и если давление сколь резко вдруг возрастет, то он точно тогда никак через силу его тогда не закроет…
И ГЛАВНОЕ все это как есть исключительно ведь, потому, что всякие презрительно кичливые бонзы науки пока и близко не имеют даже и понятия обо всех тех самых разных тонкостях невероятно сложного обустройства всех тех биологических процессов протекающих в мире живой природы.
И это разве что, сколь смело, так ориентируясь в дебрях чисто ведь искусственно как раз-таки им самим и созданного электронного мира, нынешний человек действительно так практически многое сколь и впрямь поистине ведает, зная, считай как есть на зубок, где и что там вообще должно находиться и какова его главная функция.
Нет, как-никак, а во всем том, что собственноручно как раз ведь именно им и было создано наш весьма самоуверенный интеллект заправляет донельзя так уверено, да и вполне вот чувствует он себя внутри им самим же разбросанных сетей, словно та еще рыба в воде.
Но этак оно исключительно потому, что это именно люди и создавали сами основы всей той общемировой паутины интернета, а, следовательно, как и понятно все, что было создано чисто полностью-то своим умом на редкость легко же доступно для самого безукоризненного понимания, до чего многими истинно настоящими специалистами своего дела.
Ведь на абсолютно любых этапах претворения в жизнь чего-либо подобного усердно работали одни лишь человеческие руки и мозги, ну а мать природа кисло улыбалась, сидя где-то далеко, далеко вовсе-то в стороне.
Да вот уж, однако, чего это именно автор прямо-таки и не может даже и вообразить…
Так это того самого заискивающе скабрезного и чрезвычайно же слезного обращения ученых к Всевышнему мы тут, знаешь ли, донельзя так бестолково напортачили попросту совсем этак никак непонятно чего. Снизойди Ты до нас сирых, будь так добр, разъясни Ты нам, чего - это нам теперича сызнова следовало бы начать спешно и безутешно ныне переиначивать, дабы буквально все в этом мире само собой к тому чисто прежнему, то бишь к самому изначальному своему состоянию и впрямь-то вскоре сколь безупречно вернулось.
Но между тем, именно во имя того дабы в том некогда последующем и обессиленно бесславном грядущем не возникла потребность сходу начать задавать непонятно к кому обращенные риторические вопросы, и надо бы теперь весьма подолгу и с толком всячески обдумывать свои действия, а лишь затем чего-либо новое… бесстрашно так смело внедрять.
А то на все те до чего слезно же отчаянные призывы и мольбы к Всевышнему о той самой сколь незамедлительной его скорой помощи и отвечать, тогда станет попросту некому, поскольку люди всем своим деланным высокомерием, истинно так бездумно ведь убивают Бога в самом сердце своем…
А как раз потому для начала, несомненно, и следует никак этак не доводить уж дело до того самого отчаянно пагубного момента, когда и впрямь сходу возникнет нужда вполне всерьез исправлять все то до того часа именно нами весьма многозначительно вконец искореженное…
Нет, конечно, мы и сами тоже кое-чего на деле действительно можем, да еще и делаем нечто подобное со всем тем самым надлежащим вкусом и оно подчас исключительно так, сколь ведь и впрямь долговечно.
Причем да: та практически слепая на оба глаза мать природа, вовсе-то никогда не создавала всякие те безупречно же замечательные архитектурные комплексы, большая часть из которых, однако, до самого основания было в то или иное время разрушено, либо временем, либо тем до чего самым так вовсе неуемным человеческим варварством.
А впрочем, да эти великие постройки все равно столь долговременно живут в той до чего на редкость удивительно прочной человеческой памяти.
Но разрушать нечто изначально так мертвое, то еще не самое так страшное дело, поскольку куда же пострашнее будет слишком-то смело экспериментировать, над тем, что создавала мать природа в течение многих и многих миллионов лет.
Раз вот нечто подобное и подразумевает одно лишь до чего этак отчетливо верное устремление совсем же неимоверно так всемогуще сокрушать все то, что до того возводилось кирпичик за кирпичиком медленно, верно и продуманно в течение целых геологических эпох.
И чисто как-никак во избежание подобного рода чудовищных казусов если и следует вносить весьма существенные изменения в генетические структуры, то уж осуществлять нечто подобное надобно будет разве что в случае самой полнейшей уверенности в том, что вследствие этаких чисто человеческих манипуляций вслед затем не последует каких-либо немыслимо зловредных мутаций.
Причем сама уверенность в правильности намеченного пути должна при этом базироваться на тех самых сколь вот тысячекратно до того проверенных знаниях, а не на тупом и совсем неуместном во всяком серьезном деле безумно воинственном снобизме.
И уж для того чтобы все здание научной и ничем непоколебимой истины было действительно по-настоящему прочным, а не стояло на зыбком болоте беспрестанно так и булькающих в пробирке чрезвычайно вот смелых предположений и надо бы знать фактически все и обо всем.
А о чем это именно?
Да уж не о чем другом, а именно о том самом, как это только вообще на деле этап за этапом шел весь тот невообразимо длительный процесс формирования всего того, что и будет в той или иной мере действительно так еще вполне ведь явно затронуто в ходе широчайше необхватного эксперимента.
Ну а в точности так никак вовсе-то не менее важно будет уж знать и обо всех тех пертурбациях, что когда-либо вообще ведь только вот и происходили в течение немыслимо продолжительных эонов донельзя взвешенного и постепенного развития жизни на этой земле.
Причем, даже и тогда стоило бы всегдашне быть до чего досконально так прагматичным, да и в самой полноценной мере донельзя осторожным…
Потому как, без конца и края наспех перепутав между собой все проводки «мины замедленного действия», что и была именно нами подложена под тот сколь доселе полноправно ранее существовавший природный баланс, посильно развернуть весь этот процесс сходу вспять к тому безупречно естественному и благому началу будет и близко-то явно вовсе непросто.
И вполне еще может чисто так сходу разом вот статься, что это именно от подобного рода попыток какой-либо стоящей пользы и близко во всем том дальнейшем попросту вот тогда никак и не жди!
Поскольку разве что чисто уж наоборот все и станет в тот самый момент, куда только лишь до чего вот значительно на редкость так совсем вот явственно хуже.
И уж всего того именно, что и близко не понимать абсолютно ведь попросту так нисколько нельзя.
Однако как раз-таки чисто этак подобным образом и устроен современный человек, раз он буквально горит синим пламенем энтузиазма сотворить бы для самого себя некий тот абсолютно новый мир.
Да и, ясное дело, никак не иначе, а как раз по тому сколь однозначному образу и подобию именно того рая, о котором ему столь давно весьма же блаженно мечталось, то есть еще вот с тех самых времен, когда он жил в холодных пещерах и грелся в них у костра.
Причем все те до чего досуже праздные его мысли с тех самых давнишних времен мало в чем хоть сколько-то вполне на деле действительно переменились, все его тогдашние мечты так и остались, фактически на том же самом, всецело прежнем уровне.
И автор со всей основательностью весьма ведь резонно так полагает, что людям и в те сколь ныне далекие времена, как и людям сегодняшним фактически, точно того же и было сколь еще чисто простецки явно охота…
А именно всем-то сердцем своим они неизменно жаждали где-нибудь да отыскать себе этакую волшебную травку, употребляя в пищу которую для них и впрямь бы оказалось уж, затем сколь привольно возможным до самой глубокой старости заниматься вдоволь любовью, да и вообще как следует пожить бы значительно подольше и покрасивей.
И вот как весьма уж хлестко описывает данное устремление тех еще когда-либо только живших людей великий писатель Иван Ефремов в его романе «Лезвие Бритвы».
«Издавна мечтой людей был напиток счастья, например в Ведах Индии, эта, как ее?
- Сома?
- Да, да! И помните у поэта: "Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой".
- Так вот хотите заняться изобретением напитка?
- Лекарства!
- Все равно! Лекарства "Сон золотой"?
- Вот именно! Подумайте только…
- Давно уже думано. И отброшено.
- Но почему же?
- Чтобы видеть сны золотые, надо иметь золотую душу. А в бедной душе откуда возьмется богатство грез? Люди лишь отупеют и одуреют, как от алкоголя. Некогда вино вдохновляло поэтов, а теперь обессмыслившиеся от него до скотского состояния мужчины избивают детей и женщин.
- Значит, дело не в лекарстве?
- Вы поняли меня. Надо дать человеку богатство психики - вот за что мы, врачи, должны бороться. А без этого, как бы хорош ни был ваш состав, он неминуемо обернется бедствием, расслабляя торможение и высвобождая дьявола первобытных инстинктов».
Ну а на самом-то деле и высвобождать чего-либо сколь до конца мерзкое и отвратительное, нисколько ведь подчас совсем и не надо, а стоит лишь попросту ему разом вовсе же ненароком дозволить и вправду выползти куда-либо наружу, а далее так и все!
В человеке слишком еще много всего того невообразимо так дико звериного, и оно разве что всецело запрятано под замок вездесущей культурой, а по большой части и вообще всячески зажато внешним каркасом общей цивилизованности, но стоит лишь этим показным оковам пасть, и все первобытное сразу польется изнутри весьма обильной рекой.
При этом наши технические возможности все время растут и растут, а потому Братья Стругацкие в их провидческой повести «Хищные вещи века» отнюдь не разыгрывают тот самый наиболее ужасающий сценарий жизни в условиях засилья совершенно же осоловевшей, буквально-то промаринованной вездесущей скукой праздности.
И они тоже пишут именно в точности о том же самом, что и Ефремов и даже дают всему тому самое так конкретнейшее название.
«Твой слег - та же ядерная бомба, только замедленного действия и для сытых».
Однако подобного рода строгие предупреждения, что так и вопиют ко всему тому исключительно широкому, как великое море людских душ здравому смыслу, при всем том и близко никак не достигают ни разума, ни сердца действительно развитых людей, поскольку для всего этого они, пожалуй, не вполне достаточно уж столь ведь истошно пронзительны.
Ну а кроме того и сама жизнь нисколько так пока не дошла до той на редкость вот истинно нужной кондиции…
Да еще между тем и сами авторы гениально созданной ими антиутопии, безусловно, вовсе-то явно недооценили весь тот полет своей собственной высокой фантазии.
То есть совсем никак не до конца сами Братья Стругацкие уж и впрямь явственно осознавали во время написания данной повести донельзя тягостные последствия сколь наглядного и изумительно зрелищного воплощения всего созданного их богатым воображением в те от века до чего невзрачно суровые будни нашей чисто ведь повседневно-то весьма насущной действительности.
А между тем все то, что было описано в книге «Хищные вещи века» может и вправду на деле уж стать сущими реалиями того самого этак совсем недалекого и несветлого будущего.
Хотя вообще вот литература разве что куда и впрямь нагляднее и основательнее всячески так выпячивает одни лишь те чудовищно острые углы, а совсем этак не создает цельной картины мира со всем его величайшим и буквально вопиющим безумством.
И весьма ведь простецки конкретная тому первопричина неизбежно заключена как раз-таки в том, что всего того в целом нисколько так наскоро сходу не ухватишь, а, значит, и разбрасываться, попросту явно же и близко так совершенно не стоит.
Ну а если и впрямь донельзя ведь беспристрастно и пристально взглянуть на всю эту нашу ультрасовременную жизнь именно с той самой чисто так общей точки зрения…
То вот разве мы порою чересчур активно и яростно не вызываем злых духов природы, путем до чего еще всевозможнейшей ворожбы, а как же иначе все это, собственно, и назовешь?
К примеру: раздавать пилюли вечной молодости, которые уже и впрямь-таки именно сегодня, безусловно, могут оказывать на весь организм до чего безупречно действенный омолаживающий эффект…
А между тем нечто подобное может оказаться до самой той чертовой крайности истинно преступным занятием, если вследствие длительного воздействия на организм этих лекарств через каких-то два-три поколения у потомков тех людей, что их принимали, непременно разовьется неизлечимая даже в условиях светлого грядущего крайне тяжелая, как и весьма затяжная генетическая болезнь.
Конечно, отрастят ли наши потомки через 25 тысяч лет себе длинные антенны за ушами, чтобы воспринимать радиосигналы или сделают ли они свои уши (как это могут летучие мыши) попросту именно что явно этак на деле способными воспринимать ультразвук – то ведь однозначно будет разве что лишь сугубо их личным делом.
Автор до чего на редкость сколь весьма во всем обосновано полагает, что у них на нечто подобное действительно вполне еще хватит знаний, дабы данные модификации своего организма они могли, как надо (без спешки) продуманно проделать, не навредив при этом ни себе, ни природе.
Но все это коли и будет иметь свое более чем, как есть законное же место, то разве что в одном том крайне отдаленном и на данный момент и близко совсем никак неопределенном грядущем, да вот, однако, действия совершенно в корне несовместимые с жизнью всех тех только лишь последующих поколений…
И разве не сможет чья-либо та крайне амбициозная тупость весьма же напрочь сколь бойко так явно отмести всякую возможность прихода подобного сказочно счастливого золотого века?
И до чего только совсем же безостановочно разом скользя по той, как она есть наклонной плоскости вовсе-то никак совсем неразборчиво всеядного потребления, все человечество как единое целое некогда ведь на редкость запросто сможет вполне на деле дождаться дня всякого своего полнейшего и более чем истинно так окончательного самоуничтожения.
Нас не будет, не будет и дней и лет…
Потому как любое наше исчисление времени может запросто оборваться вместе со всем этим нашим всеобщим существованием.
И на данный момент времени, мы все крайне еще невероятно далеки от всех тех истинно необъятных и всеобъемлющих знаний, что может и будут вполне вот в наличии, но только разве что у наших самых же отдаленных потомков.
Однако мы ведь ныне как-никак, а в самых-то мелких деталях знакомы с теми сколь безупречно так верными методами весьма деятельного превращения всего их существования в те самые нисколько и близко несбывшиеся мечтания наших сегодняшних писателей-фантастов.
Так и видится авторскому взору, как через пару миллионов лет новое разумное существо, расшифровав текст из завалявшегося в скалах ноутбука, (некогда разбившегося там альпиниста) бесцеремонно вчитывается в эти наши возвышенные мечты и мысленно с ехидцей улыбается, сколь откровенно подумывая, что уж нарисовать яблоко вовсе-то никак не, значит, его действительно съесть.
А между тем всякий тот наш сегодняшний человек более чем безупречно готов к безмерно радостному поглощению всего того, что разве что может ведь дать ему ныне мать всего сущего природа.
Да вот, однако, явно уж держит она про запас большой мешок с орехами, многие из которых ему будет, затем, собственно, так чисто совсем никак вообще не разгрызть.
Причем сразу уж взять все в охапку, да и унести его бесследно в могилу, именно что фактически разом так надорвавшись, дело оно, конечно, довольно-то явно нехитрое, да только и близко оно при всем том нисколько ведь не почетное!
И весь вопрос он как раз-таки в том и состоит, а понимают ли некие те донельзя недалекие утописты все то сущее безумство донельзя же сколь этак преждевременного освящения всех тех и поныне до чего затаенных темных углов вовсе-то чисто элементарного нашего незнания?
И при всем том им сколь весьма же конкретно и сколь неотъемлемо кажется, что все, мол, в полном порядке и нет никакого смысла о чем-либо подобном хоть сколько-то совершенно так заранее думать и вполне всерьез как-никак только ведь до чего совсем зазря беспокоиться…
Но это разве что тот сколь восхитительно бравый успех во всех тех чересчур нескромно так ныне восхваляемых технических делах и кружит кое-кому его светлую голову.
И вот, совсем безнадежно же вслепую всею душой ориентируясь, именно на данные чисто внешние ярчайшие призраки как есть именно теперешнего нашего процветания некоторым людям, и хочется всею душою устремиться к неким новым вершинам славы во имя тех ласковых благ, что только пока и ждут своих доблестных первооткрывателей.
Однако при всем том наш нынешний человек и близко никак при этом не должен уподобляться той крысе в мозг которой вживлен электрод и она гребя своими лапками тем самым и создает для себя тот ведь самый эффект ни с чем несравнимо сладкого наслаждения.
И чем радушнее ведутся те сколь откровенно праздные разговоры про ласковую и бесконечно любящую нас вторую природу, тем только поболее она само собою и становится всецело подобной удавке на шее во время удушения, которая, как известно, тоже на самый короткий миг создает некую иллюзию блаженства на определенном этапе нехватки кислорода.
Да вот, однако, тот самый сколь весьма благополучно сытый человек так и смотрит на весь этот мир разве что одними широко открытыми глазами, на редкость переполненными беспечной радости и умиления по поводу всего-то своего нынешнего цивилизованного и комфортного бытия.
Ну а также заодно еще и переполняет его сущая гордость за все то, что ему до сих самых пор и впрямь вполне вот удалось ныне отыскать и создать.
И в точности то явно касаемо и всего того, что на деле вполне способно сходу обратить в сущий прах все, то ныне живущее на этой нашей, безусловно, именно что как есть поистине общей планете.
И вот уж он, тот на все те грядущие времена истинно славный пример отчаянно всемогущего величия того самого чисто ведь общечеловеческого разума, который будто бы сколь этак весьма хладнокровно возвышается над всем тем ныне, как есть безнадежно прежним и отчаянно примитивным житьем-бытием.
И заключается он, прежде всего в том, что мы ныне создали нечто, что ранее вовсе-то никогда и близко так попросту вот никогда и ни с кем не бывало…
Причем дело-то оно тут считай что сколь еще безупречно же плевое наиболее чудным воплощением всего того чего и впрямь ныне достиг человек и может будто бы послужить та самая безумно красочная неоновая неорганика…
Да только все это явно так и радует глаз, разве что лишь пока идет процесс именно того уж до чего весьма отменного «блочно-фатального» строительства.
Ну а когда всему тому, так или иначе, будет положен конец, причем все, то на редкость комфортное житие полностью при этом разом окажется всецело же отсоединено от всей той только-то и сегодня почти бесперебойно питающей его сети.
И ведь, ясное дело, собственно почему, раз уж случится нечто подобное именно в той самой вполне этак наглядно просматриваемой и до чего еще четкой так связи со всеми теми донельзя тяжкими недугами всякой живой природы…
И автор тут сходу берет на себя смелость сколь веско разом уж утверждать, что оставшиеся в живых ученые совсем безотрадно до чего быстро затем сгорят на кострах новоявленной инквизиции.
Ведь взлет всей той античной культуры некогда сколь однозначно, в своем уж чисто как есть конечном итоге вполне и привел именно к тем безумно темным векам всего того лишь разве что вслед затем и последовавшего Средневековья.
А это и стало реальной былью, отчаянно бесславного общеевропейского прошлого, в котором язычество весьма тесно переплетясь с христианством вместо всяких бессловесных тварей сколь шибко начало приносить в жертву Ваалу живых людей, то есть попросту вернулось оно к наидревнейшим истокам всего человеческого бытия.
И вот до чего вскоре все это может еще и еще неожиданно сходу-то повториться, и главное все это будет донельзя отчетливо происходить, совсем уж, несмотря на то, что автоматические спутники, как ни в чем не бывало, так и продолжат посылать свои сигналы на землю…
НО она-то при всем том может вдруг сразу весьма ведь резко потрескаться, а потому и вообще разом уж перестать приносить вообще вот какой-либо стоящий того урожай, и кто это сколь самоуверенно мог бы тут сходу сморозить этакую глупость, что люди от него ныне никак более уж явно и не зависят?
Причем на сколь еще относительно многое им и впрямь тогда станет до чего искренне совсем наплевать, когда им попросту истинно так окажется вот и нечего более хоть как-то жевать.
И это тогда ни кто-нибудь другой, а те самые наиболее цивилизованные нации, и проявят сущую же беспомощность, поскольку это их представителей вовсе-то явно не приучили к чему-либо вообще приспосабливаться, а только лишь брать и брать от матери природы все, что она могла им дать в одни руки.
И вся та жизнь при этом, уж, конечно, так явно не кончится, а так или иначе в том или ином виде непременно продолжится, но разве что там, где края горизонта будут максимально отодвинуты от всех тех или иных центров новоявленного техногенного быта.
Причем и во всяком том сколь давно и безвозвратно как есть уж именно что навеки ныне утерянном прошлом, люди простые и неотесанные всегда вот имели, куда только большие шансы вполне благополучно пережить бесславный конец той или иной великой империи…
А, в особенности все это и вправду как-никак, а всецело ведь явно касалось именно тех, кто жил своей мелкой жизнью совершенно уж вдали от всякого центра каких-либо исторических событий.
И вот уж и нынче, куда большие шансы на выживание в случае общемировых катаклизмов, всенепременно будут как раз-таки у азиатов и вовсе не из-за одной их весьма определенной и довольно-то незатейливо значительной численности, но прежде всего из-за исключительно явной их доподлинной неприхотливости и приспособляемости.
А нечто подобное само собой вполне означает, что если тот новый Рим действительно падет, то уж тогда живущие где-то до чего от него только вдали бывшие кочевники вновь ведь вскоре устроят свое ханство, беспардонно всею силою захватив те народы, что куда слабее и значительно менее воинственны.
И на ту донельзя широкую область познания всего этого необъятно широкого мира и всякие технические изощрения однозначно тогда будет наложен строжайший запрет, раз никак не иначе, а в эпосе народов, безусловно, останутся самые яркие и живые воспоминания о том до чего оно всех нас безвозвратно-то некогда вполне вот еще довело.
Автор, данный сценарий и близко ведь совсем вовсе не смакует, а только лишь весьма активно жаждется ему в меру своих исключительно наискромнейших возможностей, куда только его как можно так явно подалее разом же отодвинуть, а по возможности и вообще же и полностью предотвратить.
Причем все тут более чем явственно начинается, можно сказать с того самого исключительно каждого отдельного человека, который тоже по мере сил и впрямь-таки может встать на защиту природы!
Вот как безо всяческих прикрас описывает всякое его вполне уж возможное да и как есть до чего только посильное во всем этом деле участие великий писатель Антон Палыч Чехов в его на весь мир знаменитой пьесе «Дядя Ваня».
«Русские леса трещат под топором, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи, и все оттого, что у ленивого человека не хватает смысла нагнуться и поднять с земли топлива. (Елене Андреевне.)
Не правда ли, сударыня? Надо быть безрассудным варваром, чтобы жечь в своей печке эту красоту, разрушать то, чего мы не можем создать. Человек одарен разумом и творческою силой, чтобы преумножать то, что ему дано, но до сих пор он не творил, а разрушал. Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее. (Войницкому.) Вот ты глядишь на меня с иронией, и все, что я говорю, тебе кажется не серьезным и… и, быть может, это в самом деле чудачество, но, когда я прохожу мимо крестьянских лесов, которые я спас от порубки, или когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный моими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти, и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я».
Причем эти его слова действительно звучат донельзя так тревожным набатом для всех нас уж ныне живущих!
Потому как в то самое время, как люди все делят и делят, словно бы последний кусок хлеба шкуру совсем еще пока неубитого медведя их собственная шкура явно между тем довольно-таки давно и впрямь вот до чего еще точно стоит на кону…
Но, дело ясное, пока то лихо до чего тщательно затаилось и сидит себе тихо, на него неимоверно же трудно будет сколь этак стояще обратить хоть сколько-то донельзя пристальное свое внимание.
Оно ведь лишь и близко никак затем неукротимую силу весьма же постепенно раз за разом пока еще вполне вот явно так набирает…
Однако стоит данным процессам перейти и близко-то нынче с виду невидимую глазу границу и все - на нас и впрямь, словно из рога изобилия разом тогда и посыпятся всякие самые различные беды и несчастья.
Причем ныне будет совсем этак вовсе не поздно, постепенно уж во многом сколь вдумчиво и вкрадчиво вполне переменить сам подход к природе, которая пока что разве что шлет всем нам свои сигналы бедствия, а не более чем до чего бездушно топит прибрежные города в пучинах морей и океанов!
Завтра, когда с почерневших небес грянет всеми своими оглушительными раскатами чудовищный гром, явно окажется несколько затруднительным даже и попытаться приостановить, все то, что ныне является наиболее главной предтечей где-то вдали зарождающегося все и вся начисто испепеляющего сколь неимоверно грозного глобального потепления.
И может, конечно, кто-либо и нечто такое себе сколь незадачливо так сходу удумает, да и на ус более чем скорехонько до чего благочинно и деятельно сходу же намотает…
Попросту вняв как светлой истине только лишь, именно тому, что само собой при этом весьма твердо как есть, разом ведь явно напрашивается…
Мол, если к некоему, неописуемому вселенскому несчастью и возникнут проблемы в том, как есть чисто общемировом масштабе, ну так тогда мы, собственно, и начнем сколь спешно соображать, как это, значится, весьма незатейливо вытащить эту занозу из наших неистово всесильных технически вполне толково оснащенных пальцев.
Да и сколь грешно думать о том, что человек современный и не слишком, как правило, более-менее благоразумный, до чего своевременно, внеся некие те искрометно продуктивные изменения в тот именно благодаря его бравым усилиям и пошатнувшийся миропорядок… хоть чего-либо полезного вскоре затем уж еще разом на деле добьется.
А между тем ничего того поистине толкового и путного из всех тех чисто сослепу и до чего наспех резво и никак почти непродуманно осуществляемых исправлений пока ведь, собственно, совсем еще явно и близко не выходило.
И может то окажется довольно-то крайне же весьма поздновато со всею поспешностью верно и праведно приступить к тому до чего только незамедлительному обжигу кирпичей, когда с небес сколь так давно и вовсе-то некстати вот так и грянул оглушительный ливень?
Хотя и вполне, то возможно, что кто-либо, читая данные строчки, может чисто мельком сколь небрежно подумать, что если чего-либо подобное и начнется, то уж всенепременно вскоре тот крайне незадачливый род людской до чего запросто сможет довольно-то многое весьма разумно и трезво сходу разом тогда восстановить.
Да и главное именно в точности как оно и некогда было задолго до него, на тот самый момент уж навеки так истинно прежде.
А впрочем, будет и то вполне ведь еще вероятно, что у тех или иных наших потомков нечто подобное, пусть и понемногу, однако хоть как-либо не мытьем так катанием уж и начнет некогда действительно, затем выходить, а заодно и тем самым полноценно должным образом и вовсе-то никак совсем не иначе.
То есть, наверное, им и впрямь тогда станет явно по плечу и вправду суметь все то нами ныне «воздвигнутое» несколько уж отодвинуть куда-либо посильно в сторону и пусть и крайне удрученно, а весьма ведь безукоризненно как есть надежно, затем и восстановить нами доселе более чем бессчетно загубленное.
И главное, вполне этак дружно создав все те более чем должные условия, дабы оно вот само собой и вернулось, почти так к тому, как оно и было до тех самых и впрямь будто бы новых времен.
Да только сколь этак вероятно, что коли у них из всего этого хоть чего-либо путное более чем самоотверженно на деле худо-бедно уж все-таки некогда явно ведь выйдет…
То уж само собой разом ясно, что всякое их отношение к нам будет тогда до чего еще во всем более чем резко так сколь безнадежно совсем отрицательным.
А как оно может быть иначе коли нынешний человек решительно преступил к вящему уничтожению всего того прекрасного прошлого и насаждению тьмы тьмущей железобетонных конструкций?
Причем если наши потомки их и уберут с лица земли, спрятав их, к примеру, глубоко под землю то уж при всем том точно ведь они не забудут нас еще при этом вот как-никак помянуть одним только грубым и очень недобрым словом.
Ну а заодно, уж может быть, что и вправду выйдет у них на деле хоть как-то исправить кое-чего нами в природе донельзя так бездумно и впрямь, как есть по-свойски доселе искореженное…
Но может и будет нечто подобное вполне этак осуществлено во всем как есть донельзя уж блекло и криво, а также и близко совсем неестественно.
То есть может быть разве, что только и окажется оно на тот самый исключительно короткий миг сколь удивительно довольно-то красочным и эффектным, будто бы и впрямь вот к нам вернулось светлое прошлое, ну а потом и совсем для наших потомков небо станет вовсе в очинку.
Причем может еще статься, что разом и предстанет затем то самое диво возрожденного прошлого в сколь броском и самом наглядном виде, да только будет нечто подобное разве что явно бесперспективным, а потому и исключительно недолговечным и только лишь полностью весьма незадачливо демонстративным.
И нечто подобное оно разве что именно поскольку, что уж чего это тут не делай, но все на тот момент сколь безвременно ушедшее если и вернется, то лишь на самое, то вовсе вот ничтожно короткое и исключительно непродолжительное время.
Зато затем вся та насущная действительность и станет, куда только хуже и довольно ведь сколь безрадостно многообразнее во всех тех своих ничего хорошего и близко никому никак не предвещающих явлениях второй и будто бы всесильной природы.
Раз уж в этом мире имеется слишком так необъятно много до чего невероятно разнообразных факторов, что донельзя скоординировано действуя в одной той широчайшей упряжке, ныне и создают всю эту нашу в некоем том еще глобальном смысле, весьма вот как есть на редкость, многопланово существующую реальность.
Ну а как раз потому нам их всех считай, что совсем до единой, их и «в том удивительно светлом технически переоснащенном грядущем», будет вовсе-то совсем уж явно вот нисколько так не учесть.
И автору ДО ЧЕГО невольно так думается, что наиболее основной бедой нынешнего ученого люда, что весьма благодушно и браво, творит для нас полностью ныне иную грядущую будущность является именно то, что сколь бездумно мнят ученые обо всем этом мире как о чем-то, так и оставшимся совсем неизменным.
А между тем пока вот у живой природы попросту и не было какой-либо той и впрямь вполне уж существенной причины, чтобы действительно наскоро выгнув спину сколь еще максимально так резко переменить всякое ее отношение ко всему тому крайне беспечному человеческому роду.
И куда только весьма ведь получше уж будет, коли до чего-либо подобного оно вовсе-то никак далее и не дойдет.
Поскольку у всей той сколь незатейливо живой природы хватит же терпения, лишь пока речь идет о чисто временном людском умопомрачении, но все измениться в тот самый момент, когда нынешний человек фактически разом докажет, что он и гибель всего живого на этой земле фактически так чисто вот ныне синонимы.
Да только ничего подобного тому, пока явно уж нисколько попросту так не случилось.
Но в том самом не столь уж относительно отдаленном грядущем, до чего многое может сколь тотально раз и навсегда ведь сходу на деле уж еще действительно перемениться.
Ну а пока тот исключительно широчайше разнообразный растительный и животный мир планеты не столь сильно так вполне уж на деле оказался всецело раздавлен и погребен под троном царя природы (нынешнего никак неразумного человека).
Да вот, однако, в результате безобразно варварской людской жизнедеятельности стали ныне до чего большой же относительной редкостью или совсем исчезли самые неисчислимо многие виды живых существ.
Наша цивилизация активно гадит и засоряет истинно так все и вся где-либо ведь только уж вообще вокруг или около себя.
Но это пока явно цветочки, а ягодки будут лишь некогда затем когда-нибудь позже.
И это именно наша современная цивилизация, до чего неспешно так создавая у всей живой природы полнейшее «несварение» при помощи самых разнообразных факторов чисто техногенного характера попросту никак доселе не преуспела переработать всякую естественность, раз и навсегда всецело придав ей более чем отчетливо придав ей некоторый же привкус явной искусственности.
И этакие весьма вот дивные ее «славные дела» она более чем беспрестанно до чего всегдашне осуществляет, попросту безо всякого какого-либо разбора сходу так подмешав во все и вся гордую струю чисто же своих донельзя неизменных и более чем ядовитых отходов.
И то действительно, как есть самая чистая правда человек уж давно ведь начал всячески так приспосабливать внешние условия окружающей среды ко всем своим чисто личным и более чем самым насущным нуждам.
И кое-кто попросту и близко при всем том не в едином глазу нисколько не видит никакой той более чем весьма существенной разницы между костром из дровишек и коптящей небо трубой огромного завода.
Раз та самая труба у некоторых недалеких людей всегдашне только и ассоциируются с одним лишь тем еще, как он есть всяческим же домашним уютом.
А между тем те сухие ветки, сгорая, несли с собой жизнь, а не всеобщую грядущую медленную и сколь явно так самую уж вовсе мучительную смерть.
И давно бы пора вполне этак сходу разом понять, что, в самую первую очередь, мы ныне овладели тайнами до чего посильного изничтожения мира прежнего стайного и стадного, что как-никак сколь изначально будто бы весь и состоял из совсем никак «неразумного» бытия.
Причем происходит все это разве что потому, что человек как социальное существо, прежде-то всего воинственный потребитель всего того, что только лишь и попадется ему прямо под руку.
И есть, же среди нас вполне предостаточно, в том числе и тех, кто непременно живут все теми же прежними давно в наш просвещенный век полностью истлевшими языческими идеалами.
Их разум до чего неизменно зиждется на точно том же самом, что полностью давно свое, отжило, почило в лету, отмерло, словно прах в могилах наших далеких предков.
И это потому нам и надо бы никак так не создавать пантеоны богов совершенно же необъятной разрушительной силы, а то и без того обширной и раскидистой сенью так и раздувающегося в атмосфере ядерного зонтика можно будет сходу сесть в ядовитую лужу год за годом давно этак явно поднакопившихся производственных отходов.
И пока все это разве что только те самые весьма горькие слова…
Поскольку никакого чисто незамедлительного эффекта вовсе-то нет, и так сразу нисколько ведь и не будет, да и дедушка с неба из мифов древней Греции совсем не одернет за руку, да и не пригрозит грозно пальчиком.
И вся самая непомерная жуть как раз и начнется, когда изменить чего-либо станет уж совсем поздновато, а то и вообще как есть попросту именно нечего.
Что, правда, то, правда, чем больше самоуверенности, по отношению, к матери всего сущего живой природе испытывает человек, тем страшнее будет для него то самое и впрямь весьма неожиданное открытие…
А именно когда-нибудь он уж точно узнает насколько ведь он во всей своей нелепо разнузданной сущности, вовсе так явно нелеп и жалок по сравнению с неумолимо и неминуемо карающей ее дланью.
И это разве что, смотря прямо в глаза суровой опасности, и можно будет хоть сколько-нибудь полноценнее и вернее осознать все истинное значение тех лишь издали грозящих нам бед, а точно также и верно ощутить всю степень своей, пожалуй, чисто детской незащищенности от многих прихотей мудрой и седовласой старушки природы.
Правда, и близко нельзя при всем том фактически-то разом сказать, что чего-либо подобное действительно окажется вполне доступно к осознанию тем самым невозмутимо безынициативным большинством совершенно праздных умом потребителей всевозможных благ.
И все дело тут в том, что перешагнули они в век бетонных джунглей из века каменного с точно тем камнем за пазухой совсем нереализованных своих светлых мечтаний.
И главное вовсе-то никак не дано всем этим людям над чем-либо тем сколь полноценнее и здраво весьма ведь толково до чего уж старательнее сходу так вполне еще призадуматься…
А именно, что те до чего необычайно колоссальные климатические неприятности всех нас в том полностью безвозвратно неприветливом грядущем чисто как есть, исторически давным-давно более чем неминуемо ждут, причем точно они нас со временем явно так непременно дождутся.
Причем не столь ужасен вид того на нас лишь разве что издали более чем грозно наползающего общемирового катаклизма, как до чего и впрямь безмерно опасна абсолютно полнейшая к нему, а в том числе и чисто психологическая весьма уж чисто так донельзя самоуверенная общая неподготовленность.
А между тем лютая смерть никого не ждет на лавке возле кабака, чтобы сколь вполне по-приятельски выпить пивка с любителем, покататься подшофе, пускай вот он даже перед тем более чем основательно же закусил.
И зачастую это как раз-таки та самая сколь чрезмерная расслабленность и абсолютный душевный покой, и послужат именно той наиболее главной первопричиной для всякого как есть разного рода катастроф, причем как мелких, да уж тем более и во всем этом мире до чего и впрямь максимально больших.
А как раз именно потому и тем до чего запоздалым делом тогда и окажется сколь во всем безупречно верная людская способность этак вдруг на редкость взбаламошенно опоминаться, да и вполне всерьез, в кои-то веки действительно браться за ум.
Ну а впрочем, может сколь сходу само собой уж разом некогда статься, что и делать нечто подобное будет тогда именно что далее вовсе-то некому…
Костыли заднего ума до чего и впрямь так нередко сколь многое лишь поболее усугубят, чем хоть сколько-то безотлагательно они поистине так спасут не за один тот довольно-то короткий день кирпичик за кирпичиком более чем неблагополучно сложившиеся вконец уж крайне до чего весьма откровенно же застоявшееся положение вещей.
Нет, скорее наоборот, именно как раз они и изымут последние крохи из того, что еще только могло бы оказаться истинно так разумно вполне ведь обдуманно, и учтено при помощи полностью как есть на редкость естественного здравого смысла.
И существует как раз именно то весьма ведь безупречно же самое так наглядное проявление, всей как она только есть человеческой натуры издревле более чем бесхитростно прозванное местью.
Причем в принципе, когда какое-либо сколь жестокое возмездие несет в себе сколь прагматичные черты, донельзя четкого и продуманного желания поучить уму разуму, и не ради удовлетворения злого чувства, как такового… то именно тогда и будет оно делом, по сути, более-менее полноценно лояльным по отношению к каким-либо людям так вообще.
Однако во всем тому подобно оно уж на деле окажется никак не в том самом, собственно, случае, когда чье-либо необычайно «беззлобное Возмездие» проявляет себя явно не на том чисто вот двуногом, а куда только, вернее, на том самом исключительно «косолапом уровне». «Ты мне на одну лапу наступил, аж до сих пор еще болит, ну ничего я тебе все четыре разом отдавлю, а потому ты у меня своей напрасной и неправедной жизнью премного в долгу нисколько этак ведь вовсе совсем не останешься»…
Подобное восприятие донельзя подчас суровой, а иногда и безо всякого злого умысла всецело фатальной действительности только и выявляет, считай вот чисто звериное начало, безнадежно при всем том помноженное на тот довольно убогий (в плане истинно широкого понимания морали) интеллект.
Как это там было в фильме «Сказка Странствий»
«Мы поставлены над такими как ты и очень дорого стоит мой расквашенный нос».
А между тем нет ничего исключительно же поважнее, того самого достаточно ведь искреннего, да и вполне, кстати, столь до конца более чем всерьез осознанного понимания всего того, что буквально любая месть должна бы нести в себе, как можно поболее прагматичных и всесторонне положительных сторон.
Ну а, в случае, когда нечто подобное происходит несколько ведь (мягко говоря) совсем так иначе, все это непременно окажется одной лишь той донельзя подлой интригой, от которой безусловно станет, разве что куда только донельзя темнее во всем этом и без того на редкость более чем сумеречном мире.
В нем еще издревле живут те самые полуразумные, полубезумные создания, что достаточно вот плохо умеют хоть как-либо вполне достойно прощать все, то и поныне крайне ведь уродливое его общее несовершенство.
А между тем буквально все доступное нашему взору есть одна лишь именно чисто лицевая сторона весьма уж отчетливо видимой при ярком свете дня всей той чисто вот общей действительности, а, сколько в ней до чего безнадежно скрытого, да и относительно мало пока кем-то ныне более чем этак верно изведанного.
И это именно поскольку и в самых донельзя будничных человеческих взаимоотношениях зачастую может присутствовать, чего-либо чисто никак не вскользь покрытое густой тенью мрака, причем подчас оно и близко так явно несложное, но сокрытое, а потому и восприниматься оно будет всецело иначе, чем оно было и есть на самом-то деле.
И главное именно то, что совсем вовсе-то абсолютно же непонятно и вызывает то самое наиболее воинственно твердое отторжение и отчаянно лютую неприязнь.
А промеж людей и так подчас ведь случаются, а иногда даже и невольно всяческие те или иные сколь многозначительно острые конфликты.
Причем те или иные глубоко затаенные мотивы, ставшие побудительной причиной для какого-либо откровенно вот неправедного социального поведения, могут вообще кое-кого совершенно и не интересовать, поскольку есть люди большого, но очень поверхностного ума и все что скрыто их может попросту нисколько так явно и не заинтриговать.
Хотя и надо бы при этом разом заметить, что не только каким-либо уголовным, но и самым разным аморальным поступкам весьма определенного рода и толка вовсе так не может быть никакого достаточно же веского оправдания.
И таки, да сведение счетов вполне возможно будет и впрямь еще посчитать делом по сути верным и праведным, но только лишь, если мститель действительно более-менее верно знает и понимает за что это именно и кому он вообще ныне мстит.
Грязная и грозная молва до чего запросто может все косточки в муку перемолоть человеку виноватому лишь в том, что его не научили жить, да и весьма старательно помешали полноценно и правильно сложиться во всяком том или ином личностном плане.
А, кроме того, человек вообще может попросту совершенно так истинно потеряться, как маленький ребенок в большущей толпе и почти что все его дальнейшие действия это не столько его сознательная и продуманная воля, а одна лишь сила ураганного ветра его эпохи дующего в какую-либо вполне определенную сторону.
И вот сколь яростно обвиняя кого-либо конкретного, в том, что он такой-сякой нисколько не воспротивился той могучей стихии, что порою влечет ко вполне осознанному или тем паче никак неосознанному злу надо бы сколь еще конкретно же помнить, чего это такое, та, значит, самая простейшая житейская мораль.
И ведь и близко она совсем не является неким тем немыслимо всеобъемлющим фактором, а разве что чем-либо, что можно довольно-таки смело примеривать только лишь к тем как они есть донельзя житейским вещам, но и никак того и близко уж явно совсем так не более.
Поскольку лишь при тех сколь легко поддающихся самому элементарному логическому анализу досконально между тем разом понятных и как есть уж проще простого ясных ситуациях житейского и общего людского быта и можно будет делать те самые на редкость более чем смелые выводы.
И даже тогда, безусловно, так будет, куда вот значительно лучше всецело еще постараться именно что все же простить кому-либо всякое причиненное им зло, нежели чем сколь отъявленно за него дьявольски мстить.
Раз всякое злое начало надо бы истово укрощать, топча все его последствия в себе и других, ну а на его крайне отчетливо видимый первоисточник если и следует замахиваться, то только-то в самый момент диких и злых неприятностей или в том запросто обозримом времени вслед за некими сколь злосчастно произошедшими событиями.
Однако никак нельзя будет всем этим со всею охотой заняться через какое-либо достаточно продолжительное время, когда вовсе так ничего теперь будет явно так совсем попросту уж не предотвратить.
Правда, у животных месть всецело заложена самим их инстинктом, ну а человек, а в особенности человек широко образованный вполне должен был оказаться значительно превыше подобных исключительно низменных проявлений.
Поскольку убить кровного врага в тот самый момент, когда он взял на мушку твоего родственника это нечто вовсе так невообразимо иное, нежели чем вслед затем уж продолжить путь кровавой мести, которая запросто при этом может перекинуться и на другие поколения, отобрав у него всякое нормальное и достойное будущее.
Да только никак вот не все это хоть сколько-то и впрямь поистине понимают, а это очень и очень уж действительно жаль!
Вот как обо всем этом до чего вдумчиво высказался знаменитый писатель Сергей Алексеев в его в целом вполне так достойном (не отдельными антисемитскими выпадами) романе «Крамола».
«Неужели нужно пройти дорогу длиною в целую жизнь, чтобы лишь к концу ее понять такую простую истину: зло тем и живо, что стремится к размножению, подобно чертополоху, занимающему каждый кусочек невозделанной земли.
А как заполонит он пустыри, наберет семенную силу - тут и пашне несдобровать. И рядится сорная трава под хлебный колос…»
Да только и близко вот явно не у всех оно уж действительно именно так!
Некоторые люди, фактически до конца своих дней и близко не смогут с тем самым сколь вот безрадостно же примириться, что им как-никак нисколько так ныне более не светит до чего яростно и веско со всею отчаянно присущей им суровостью сколь полновесно отомстить за то некогда им нанесенное оскорбление или обиду.
А между тем очень многое в этом мире происходит от одних явных недомолвок или скрытого подтекста, который будучи обнаружен, вывернул бы всю ситуацию вот истинно наизнанку, и попросту начисто лишил бы ее того злого, что в ней было заложено одной двусмысленностью, а никак не чьей-либо насквозь подлой сущностью.
Причем на редкость сходу буквально само собою оно и получается, что большинства тяжелых конфликтов и не было бы вовсе, коли уж мы все в одночасье исключительно так полноценно овладели телепатией, и сходу прямиком приучились полностью ведь отчетливо и ясно воспринимать мысли друг друга.
И вот бы высокой духом культуре в последние 200 лет над всем тем и вправду, как следует, довольно-то взвешенно и разумно со всем, тем истинно ее неуемным рвением как раз-таки вполне и поработать!
Поскольку надо было до чего слаженно четче и обдуманнее сколь еще тщательнее разом начать совсем не мимоходом изыскивать явные пути славной замены всей этой дикой мистики чем-либо, куда и впрямь совершенно так полностью тривиально обыденным!
Так нет донельзя сытая цивилизация, сколь нарочито, да и весьма чопорно, а точно также и крайне же анемично только-то и последовала принципам всяческого самого последовательного замазывания житейской грязи искристо блестящим глянцем красивых полунамеков, завуалированных угроз, а также и туманных фраз с тем еще бездонным двойным дном.
А между тем, в общем и целом, когда люди и впрямь непременно ведь хоть сколько-то захотят сколь неотложно поговорить о чем-либо полностью начистоту, у них это вроде очень даже совсем неплохо вполне явно же еще получается!
Ну а привычка сколь повседневно так до чего изощренно лгать и сколь хитромудро от всего, затем более чем сходу разом же отпираться берет свое изначальное начало и близко никак не от тех еще сущих демонов зла.
Поскольку нет, уж все ее как есть более чем самое ведь истинно настоящее происхождение именно что из тех чисто семейных взаимоотношений, которые были вовсе вот попросту никогда не основаны на какой-либо более чем подлинной честности и открытости.
И прежде всего, нечто подобное пускает самые глубокие корни внутри той или иной человеческой души именно в силу нисколько никак небеспочвенной заразительности всей той до чего откровенно нескончаемой лжи тех родителей, что друг другу беспрестанно лгут и при этом и близко даже совсем не краснеют.
И вот нет, чтобы вместо привычки к изысканной, гладкой речи та же культура, прежде всего, прививала довольно многим людям вполне отчетливо явную манеру говорить правду и только правду, кроме, конечно, тех особых случаев, когда сама истина повернется к человеку своим наиострейшим углом, глубоко раня его в самое сердце.
Так мало того - культура буквально во всем сколь весьма благоразумно расстаралась, всеми-то силами до чего же постепенно создать именно тот чисто показной, сколь всемогуще со всех сторон положительный и очень даже удобный для всякого внешнего восприятия удивительно так впечатляюще действенный эффект.
Но зато во всю ту внутреннюю и невероятно таинственную ширь души человека, она весьма вот неизменно до чего и впрямь вовсе уж богобоязненно явно так опасалась даже и невольно когда-либо столь еще сходу достаточно так глубоко разом заглядывать.
Раз для чего-либо подобного со всею ответственностью весьма сходу затем и потребовалось именно что до чего явственно поднимать в нем всю ту более чем откровенно мрачную бурю эмоций, которая непременно тогда ведь и вздыбит в нем все, то исподне грязное, и совсем никак дочиста неизгладимое.
Да и вообще разве уж можно было ей этими своими крайне нежными ручонками, хоть сколько-то вообще вот коснуться всего того, что на деле является ничем иным кроме, как до чего, и близко так совсем неистребимым звериным естеством.
Однако можно ли в том как-либо усомниться, что уж на деле, куда праведнее и разумнее было бы сколь неизменно вполне ведь продуманно действовать истинно же совсем этак всецело иначе?
То есть порою вступать в открытый конфликт с общественным злом, никак не боясь при этом донельзя перепачкаться в каких угодно нечистотах…
А впрочем, да из-за всяческой подлой ерунды пачкать руки точно уж никому и никак вовсе-то явно совсем так не стоит.
НО ЭТО ТОЛЬКО ЛИШЬ КОГДА РЕЧЬ ИДЕТ ОБ ОДНИХ ТЕХ ЕЩЕ МЕЛоЧАХ!
Большие и подчас истинно неисчислимые беды, как правило, мертвым узлом сколь еще конкретно будут увязаны именно с той до чего отвратительно неприглядной порочностью буквально-то всяческой человеческой натуры…
Другое дело, что люди достойные, самого естественно разом вот умудряются себя порядком так усмирить и всеми силами до конца подавить то темное, что так уж до чего мерзко крадется в глубокой тени их светлых душ.
Но есть и люди, вполне сознательно разжигающие внутри себя чудовищный пламень всяческих чисто же сатанинских страстей…
И никаким тем сколь ласковым увещеванием подобного рода проявления крайне-то низменного человеческого естества и близко уж до чего еще отчаянно ведь вовсе попросту так явно не пересилишь.
Зато все, то донельзя тяжелое и невообразимо грязное можно уж будет довольно-таки легко сколь тщательно замести в самую откровенную глушь исподнего естества и там оно до поры до времени весьма вот неприметно сколь славно, полностью так тогда затаится.
Однако когда-нибудь, все эти свойства чьей-либо большой и светлой души обязательно еще до чего неизбежно вот до чего невесело сходу проглянут наружу, словно бы острое шило из дырявого мешка.
И произойдет все это чисто уж потому, что сколь разом более чем однозначно ведь одеть и обуть в красивые одежды вовсе-то нисколько не значит полностью отмыть где-то изнутри все те лишаи того самого считай уж изначального, исподнего зла.
Человек, он и вправду вполне непременно так должен быть по всему своему собственному свободному выбору чистым, высоким и добропорядочным, а к тому же еще аккуратным, причем как в речах, да так и в одежде.
Ну а приучить его ко всему этому можно будет разве что только при помощи некоего чисто же личного примера, а книги в этом случае разве что только и окажутся одной той разве что твердой рамкой к его всецело полностью так совсем неизменному психологическому портрету.
Да только, как это там уж чего ведь только тут не крути, а ничего подобного и близко не может нигде и никогда произойти по чьей-либо весьма откровенно навязанной извне мелкой прихоти… как по мановению некой волшебной палочки.
Поскольку буквально всегда и везде к чему-либо подобному чисто уж за руку и может ведь привести одно лишь хоть какое-либо разумное наличие своей собственной воли, попросту вообще еще явно учитывая тот еще сам по себе ныне имеющейся уровень всей этой нашей нынешней новейшей культуры.
Но некоторые почему-то сколь до чего уж прагматически думают, что с этакой вовсе ведь невообразимо сложной задачей буквально каждому отдельному индивидууму как-никак, а всецело ведь запросто разом поможет хоть когда-либо действительно справиться та самая высокоидейная - художественная и философская литература.
А между тем человек, сколь уж отчетливо увидит в книге большую и очень даже неаппетитную фигу, коли его, конечно, загодя еще специально не приучили срывать с дерева добра и зла «яблоки знаний» о той самой вот вовсе-то нравственно не отвлеченной стороне всей той так или иначе окружающей его действительности.
Причем согласно еврейской, а не древнехристианской традиции Змей соблазнил Еву именно инжиром, что на старославянском, и было же фигой.
И даже если тот добрейшей души человек вполне полноценно внемлет книгам всею своей светлой и доброй душой, а потому и принимает он все в них довольно-то наглядно изложенное, собственно, что как есть считай так за самую чистую монету…
Однако не все ли равно, раз на всю эту презренно плотскую жизнь он вот затем до чего неизменно будет только лишь и поглядывать исключительно так полузакрытыми глазами полными книжного самообмана, а потому и пытливо узрит он вокруг себя одни те картины полные радости и счастливого благоденствия.
А между тем для вящей полноценности картины нужно будет иметь самое этак вполне твердое знание обо всех явных и не явных свойствах зла и только тогда можно будет не только всеми фибрами души чувствовать добро, но и знать ему настоящую цену.
Но кто-то только лишь и строит высоченные терема из чудесного, но чисто воображаемого материала светлой духом и плотью литературы…
А потому и живут такие люди именно что посреди благоухающих цветов всяких светлых истин…
И наиболее тут бесцветно главное заключено как раз-таки в том, что уж, делают они все это и близко вот совсем без того, чтобы к тому хоть сколько-то имелось весьма веско продуманное этическое обоснование.
Или, наоборот, будучи напрочь вышвырнуты эпохой из своей среды будут они бескрайне так опечалены чьей-то насильственной смертью, а то и побудит их к неким самым решительным действиям во имя спасения своего донельзя бренного существования.
И в этом, как раз все и дело, мир книг в самой значительной мере, сколь беспардонно изымает из душ некоторых недальновидных людей, считай так всякую твердую взаимосвязь со всем тем вполне объективно ныне существующим миром вещей, заменяя ее целой вселенной цифр, планов, идей, да и далее именно таковым и прочим…
Ну а чисто затем - это некогда и выливается в сущую вакханалию неуемных бесовских страстей, которые некогда столь старательно и нагнетались во имя создания чертогов вселенского рая вовсе не почетно возводимого на костях его подчас подневольно строивших, да только при всем том и близко ничего совсем не построивших заблудших поколений.
И вот он всему тому наиболее конкретный пример, что и близко так был нисколько так совсем вот не наспех, сходу уж вынут автором из тех до чего еще и впрямь некогда зверски суровых реалий века.
Взято из Норильских рассказов Сергея Снегова.
«- Скачков, ребята, устроил блестящий спектакль. Собрал сотню доходяг и отправил вас на поправку, а нам растолковали, что вы ждете суда за саботаж и нам такой же суд грозит, если не выложимся. И две тысячи зеков вкалывали до опупения!
А что вас подкормили, а не расстреляли, хоть это было бы еще проще Скачкову, так причиной тому великие "преимущества" нашего социалистического строя.
Все у нас совершается по плану, имеется план и в тюрьме. В прошлом году в Соловки спустили контрольные цифры на отстрел - выполнили, получили благодарность и премию. В этом году надо направить на строительство столько-то голов – попробуй Скачков недосчитаться сотни, нагоняй за срыв плана! Мы теперь числимся в программе выдачи, он плановую цифру блюдет. А куда плановая выдача налево или в руки другого конвоя, ему безразлично. Им командует целесообразность, а не мораль. Знает, знает за что сегодня получать премию!»
И подобное уж как есть до чего еще откровенно по-скотски чисто так советское отношение к живым людям, буквально, как неким вовсе-то бессловесным тварям и есть самая явная заслуга литературной пыли безмерно заполонившей как многие чистые души, да так и отдельные дьявольски хитрые мозги.
В современной литературе, стало слишком так ныне модно всячески изыскивать некое общее, а вовсе не личное и частное.
Да и всякие те совсем не экстравагантные эмоциональные всплески ныне стали слишком так ярко выступать в качестве чего-то до чего необычайно основополагающего и более чем явственно разом сходу и определяющего общую судьбу слишком многих наиважнейших общественных начинаний.
Причем данные слова взяты никак не с потолка, а уж вполне до конца проникнуты они всякой жизненной опытностью, а также и не менее важной основой для них послужило и самое так внимательное чтение литературы до чего только весьма разных веков и стран.
И вот он ниже всему тому сколь безупречно же явный пример из рассказа великого гения своей эпохи – Антона Чехова.
И, кстати, этаких жалостливых и сердобольных авторов, пером, словно лопатой довольно-то эффективно закапывавших старый патриархальный мир было некогда попросту и впрямь на редкость уж более чем до конца предостаточно.
А между тем всю эту нашу омерзительно скотскую жизнь надо бы сколь рассудительно принимать абсолютно со всеми ее полностью так изначально врожденными и вовсе уж как есть бесчисленными ее суровыми недостатками.
Причем исключительно многие из них всецело ведь беспроглядно совсем этак как есть, чисто вот житейски обыденны.
Да и вообще попросту нет никакого надежного способа от них хоть сколько-то ныне разумно и делово сколь еще действительно разом чисто вот до чего наспех сходу избавиться.
Все зверства нынешнего времени некогда станут далеким и крайне несветлым прошлым, но при этом новую жизнь никак не приблизишь тем вот самым до чего яростным уничтожением жизни старой.
Да и вообще вот он тот сколь каверзный вопрос уж, неужели всему этому миру было вовсе-то попросту так явно и близко совсем недостаточно тех еще сколь и впрямь суровых его бед?
Ну а кроме того и все, то чисто человеческое некоей той насильно усредненной меркой мерить было хоть сколько-то разве вполне этак можно?
И вот он, кстати, тот весьма и весьма ослепительно яркий, а точно также и донельзя же ядовито жалостливый пример, собственно, ведь ИХ более чем невозмутимо чисто как есть более чем невозмутимо трогательной логики.
Чехов «Припадок».
«Неужели, неужели вы не понимаете, как это ужасно? Ваша медицина говорит, что каждая из этих женщин умирает преждевременно от чахотки или чего-нибудь другого; искусства говорят, что морально она умирает еще раньше. Каждая из них умирает оттого, что на своем веку принимает средним числом, допустим, пятьсот человек. Каждую убивает пятьсот человек.
В числе этих пятисот - вы! Теперь, если вы оба за всю жизнь побываете здесь и в других подобных местах по двести пятьдесят раз, то значит на обоих вас придется одна убитая женщина! Разве это не понятно?
Разве не ужасно? Убить вдвоем, втроем, впятером одну глупую, голодную женщину! Ах, да разве это не ужасно, боже мой»?
И какая и впрямь великая жалость, что до чего беспрестанно гибнут те самые донельзя так разные и сколь весьма и весьма разнесчастные люди!
Однако есть при всем том и то, что действительно может оказаться как есть еще немного поболее сколь невообразимо же разом печальней.
И это как раз именно та чудовищная гибель, куда несоизмеримо большего числа людей, причем только лишь разве что в связи с тем, что вместо простого и ясного восприятия самого конкретного человеческого горя, весь народ, словно товар в лавке начали делить на какие-то классы, группы относиться к ним совершенно вуцелом.
Причем заслуженная гордость возвышенного усреднения всего и вся отчасти имела место именно из-за тех людей, которые буквально-то все неизменно хотели до чего только враз округлить и методом вычитания и прибавления сколь еще сходу избавить весь этот мир от всех тех более чем тяжких его самых повседневных же горестей.
Ну, а как раз именно потому и пытались эти люди решать все те имеющиеся проблемы не частным и сколь вполне неизбежно ГРЯЗНЫМ образом действий, а буквально наотмашь всею душою желая в единый миг довольно многое, переделать исключительно уж явно во всем этак чисто по-своему.
И при всем том, они и близко не вглядывались во все те примитивные реалии сколь безнадежно и неприглядно ныне существующей жизни, а разве что до чего еще восторженно и вовсе не уныло они во все глаза глядели на призрачно и ласково все и вся обволакивающую их чисто книжную тень.
Ну а заодно и до чего благосердечно сколь вот упрямо стремясь верно и славно весьма сходу сколь всесильно же подогнать весь этот мир под то самое несусветное громадье чисто своих непомерно величественных, духовных, а также и меланхолично моралистических устремлений.
И, наверное, кое-кому было бы на редкость до чего только попроще, собственно, жить, вовсе-то считай уж в упор, и близко не видя вполне доподлинно и не бестелесно настоящие реалии своего века.
Поскольку для кое-кого и близко совсем не существовало ничего, собственно, лучшего, нежели чем тем до чего еще тщательным образом приторно так и ласково впитывать в себя тьму-тьмущую именно тех слепых и слащаво праздных иллюзий.
А они между тем необычайно хороши разве что при том самом своем чисто наружном употреблении.
Да уж ничего тут не поделаешь, вся сила духа довольно многих представителей современной российской интеллектуальной элиты и по сей день так и тратится только лишь, дабы безумно и сладостно вбирать и вбирать чудодейственный аромат всех тех удивительно очаровательных книг.
И вот восторженно и кособоко опираясь именно на те чисто же совсем абстрактные духовные блага, им и было дано поразвести во всем том с ними никак не рядом существующем обществе всякого розового киселя самых несбыточных заветных мечтаний как раз о той многозначительной другой, куда только поболее светлой жизни.
Ну а буквально все рьяные деятели, сколь безрассудно тем или иным образом промышлявшие истинно так чудовищными деяниями чисто ведь с виду уж до чего и впрямь ненаглядной романтической «всенародной социальной справедливости», и близко так никогда не имели в детстве доброй няни, читавшей им на ночь сказки.
А именно потому и не было в их черно-бело праведных душах даже и малейшей тени доподлинно настоящего представления о хоть каком-либо во всем этом мире вечном, разумном и добром, а потому и творили они свое «правое дело» по сущему принципу вытравливания тараканов… и из мозгов, однако ведь тоже.
Причем еще в те самые нисколько уж незапамятные дореволюционные годы этакие нелюди явно ведь не отбирали у богатеев совсем вот ничего иного кроме того самого истого права всего населения жить вполне обеспеченной и безбедной жизнью.
Так называемые экспроприаторы были беспросветно темны и более чем до чего бестрепетно фанатичны…
Да и большевикам совершенно же всякая добродетель, что как пить дать, а должна была оказаться основана на всяческих взаимных компромиссах и совести была уж попросту никак не по карману, а потому они и пользовались одними медяками слез по поводу несчастливой судьбы неких маленьких и вовсе этак явно чужих оборванцев…
Однако было ли им при этом хоть какое-либо дело до того самого сколь невообразимо гиблого омута, в котором благодаря гражданской войне разом вот оказались их собственные малолетние соотечественники?
Нет, конечно, и для них тоже кое-чего и вправду тогда действительно делалось, да только было бы весьма многозначительно лучше не убивать их отцов в страшной резне и при этом раскладе, они бы и сами о них, куда и впрямь понадежнее тогда позаботились.
А то чисто само собой оно ведь тогда уж разом и вышло, что это именно та суровая безотцовщина и стала затем причиной для создания целого класса пламенных душой и сердцем люмпенов, которых вообще ничего кроме собственного благополучия попросту ведь нынче явно так попросту и не интересует.
И это именно их воинственность и превосходит всякие размеры самого ведь доселе обыденного в этом мире сущего же стяжательства и связано это ни с чем иным, а только лишь с внутренним отторжением от всего того в песнях и лозунгах наизусть и нараспев весьма славно заученного.
Причем кровью своих бывших эксплуататоров наспех умытые массы стали господами своей судьбы только формально, а на деле вся власть перешла к партийным функционерам и их мягкая ладошка в жесткой рукавице и стала над всем уж сходу довлеть и бесцеремонно командовать парадом.
Ну а эксплуатация народа вышла тогда на куда только поболее крутой и новый виток, а потому и говорить об освобождении и раскрепощении масс из всех их крайне тягостных оков при таких делах было бы до чего простецки вполне же кощунственно.
Ну а те старые правители были только равнодушны к судьбе народа, они никак не старались его обвести вокруг пальца, сделав из него тупой скот, на котором и можно будет в рай при жизни всем тем весьма резвым кагалом въехать.
И можно подумать, что будто бы весь тот верхний ярус еще же царской России только лишь сплошь и состоял из истинных кровопийц и угнетателей всего трудового народа.
Причем весьма существенной первоосновой для кликушествующе грозных воззваний к массам раз и навсегда сбросить подлое иго эксплуататорства брало свое начало именно с тех злых строчек авторов, что попросту всею душою чувственно возненавидели всякую пассивно и серо с ними соседствующую более чем совсем же вовсе никак невзрачную обыденность.
Причем вполне этак на то похоже, что этим деятелям пера более чем воинственно до чего сходу возжелалось всенепременно придать значительно большее ускорение буквально всяческому духовному прогрессу.
Правда речь тут идет не об улучшении всей человеческой породы, а об усреднении масс и превращении всего того сколь многоликого людского конгломерата в однородную и гомогенную субстанцию, не имеющую, ни своих амбиций, ни своей хоть какой-либо настоящей и зрелой годами воли.
А говоря об том безо всяких обиняков вполне полноценным идеалом данных «реформаторов» стали безликие люмпены, не имеющие ровным счетом ничего за душой кроме крайне так аляповатого их счастливейшего завтра.
И они и впрямь должны были обрести общее и единое на всех счастье, после до чего незамедлительного ухода в небытие всего того замшело старого, выцветшего, пожелтевшего от времени, а потому и вконец пропахшего старым тряпьем.
Да вот уж, однако, любое будущее безо всякого прошлого абсолютно так явно вовсе-то мертво и бесцветно.
А кроме того идеалы воинственно требующие сходу убить не только тело, но и душу былого общества это никак уж не идеалы некоего светлого грядущего, а сами так как есть более чем весьма явственные постулаты гибели всякого общественного разума ровно как и всякой совести нации.
А. И Б. Стругацкие в их повести «Хищные вещи века» в почти одной той единственной фразе сколь верно отобразили всю канализационную суть этакого рода изначально так более чем до чего гротескно добреньких начинаний.
«Твой идеал - дерьмо, Римайер. Если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу – дерьмо».
Сила добра в его тихой скромности, а потому и никак не может оно быть заключено в той самой свирепо бурной, так и рвущейся наружу фантазии сытых литературных обывателей, и близко ведь явно совсем не познавших на своей собственной плоти ни кнута, ни унижений простого народа.
Хотя и впрямь, несомненно, будет довольно-таки разом легко всякому тому, кто сам никогда не пробовал на своей спине до чего нещадно хлещущих ее плетей полностью во всем как есть сколь яростно разглагольствовать о некоем исключительно злостном поругании каких-либо безмерно благостных, блестяще светлых добродетелей.
И вот уж мнение Льва Толстого о телесных наказаниях, а оно весьма беспросветно и хмуро совсем ведь неласково отображает всю его самую полнейшую нравственную отстраненность буквально от всех на этом свете страданий простого народа, а вполне при этом серьезного отношения к одним лишь всецело до чего невообразимо абстрактным высоким материям.
Лев Толстой том второй «Война и мир».
«- Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, все останутся такими же спинами и лбами».
Человека, его попросту как бы вовсе и нет, раз он та самая скотина, у которой есть лоб, спина, душа, воспринимаемая, пожалуй, что несколько вот отвлеченно от всего того остального его естества…
Люди винтики большого общественного механизма это откуда-то явно считай этак именно что отсюда!
Буквально все на этом свете искренне новое Чеховы и Львы Толстые до чего всенепременно были разом готовы возвести исключительно за счет весьма же радостно сурового всеобщего обращения к неким тем необычайно светлейшим идеалам, а также и самой наивысшей честнейшей правде.
Да вот, однако, все те блестяще же верно теоретически обоснованные фетиши на самом-то деле со временем явно предстали разве что в виде весьма отменно рьяного обоснования для самого безмерного закабаления масс непобедимой кривдой во имя вознесения ввысь чудаковатой химеры воспламенившей людское воображение чисто так мнимой-то достижимостью ослепительно светлого грядущего бытия.
И вот это в нем сами собой будто бы вскоре разом исчезнут и растворятся в полном небытии всякие те абсолютно ныне вездесущие беды этого как есть чисто сегодняшнего, и донельзя же безысходно неряшливого настоящего.
«Вишневый сад» Чехова - это и есть тот безупречно наглядный и сколь еще весьма вот очаровательно ненаглядный всякому подслеповатому глазу (вследствие всей своей гениальности) образец именно подобного безмерно сладостного предвосхищения грядущего падения (со свистом) в тартарары всего старого и совершенно обветшалого, что доселе закостенело в самом уж укладе всей общественной жизни.
Причем, прежде так всего и впрямь-то разом уж следовало до чего сурово расправиться именно с тем без всякой меры еще издревле неправым помещичьим бытом.
И, ясное дело, что после той твердокаменно самоуверенной и беспристрастной расчистки на месте прежних основ злого духа батрачества, и чересчур так осанисто благородной помещичьей стати и должно было, затем объявиться чему-либо вовсе другому, небесно чистому и ослепительно светлому, да и немыслимо дорогому сердцу буквально-то считай именно каждого доброго душой человека.
И уж сокрушить все то былое и крайне так вконец опостылевшее было не просто мечтой, а более чем самой ведь явственной основой основ мышления всей той еще дореволюционной российской левой интеллигенции.
И при всем том вполне очевидно, что нечто подобное должно было быть сколь верно же осуществлено разве что ради самого доподлинного как есть затем возникновения чего-либо значительно вот поболее красочного и ярко нового, чистого, свежего и ароматно благоухающего…
….а старые помещичьи усадьбы попросту должны были быть разом и начисто до самого основания стерты с лица земли.
И это и есть именно тот почти нескрываемый подтекст чеховской пьесы.
А кроме того в ней есть и еще кое-что, а именно та сколь откровенно слепая вера в того, кто явно никак не смог заполучить законченное высшее образование, остепениться, обзавестись семьей и детьми.
Таких людей бывает, хлебом не корми, а дай им разве что чего-либо эдакое сколь ведь достаточно так всерьез полностью переиначить во всем этом для них и впрямь-то совсем же вконец разнесчастном мире!
Правда вовсе не всегда в чем-либо подобном до чего неизменно будет заключено, какое-либо вполне ведь действительное и самое конкретнейшее зло, поскольку со стороны оно может быть иногда подчас до чего во всем сколь еще и впрямь гораздо виднее…!
Однако коли подобный бездумно и праздно бредущий по жизни человек, так и корча при этом из самого себя великого вестника высшей правды неистово позовет других изменить весь давнишний уклад их от века устоявшейся жизни, а также и вообще весьма недобро желает напрочь снести голову всей многовековой власти в своем государстве…
А между тем тот гулко чугунный и кроваво красный омут грядущего сталинизма в сколь немалой же степени возник из самой сути крайне вот небрежно чисто так ребром поставленных вопросов «Кто виноват» и «Что делать», да и громогласных оргвыводов подобных возгласу искреннего поборника общественной морали Катона Старшего в римском сенате.
«Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен».
Неистово вопиющие возгласы «Так дальше жить нельзя» они ведь совершенно так того же плана и направления.
Причем Антон Палыч Чехов, и был одним из тех довольно многих праздно мыслящих духовных поводырей, что донельзя же слаженно как раз-таки и проторили тот весьма верный путь ко всей той лишь некогда еще вот затем явно лишь только последующей деморализации и демонизации всего тогдашнего общества.
Ну а заодно нечто подобное теми гигантами мысли было вот разом осуществлено как раз-таки в тот самый момент, когда той державе была попросту чисто как воздух жизненно необходима самая максимальная консолидация сил, дабы, затем и пожинать бы новым поколениям плоды военных успехов, добытых кровавым потом и огромными людскими потерями.
Причем либеральными кругами той еще старой России были в свое время предприняты все самые надлежащие меры, дабы сколь посильно так вполне поспособствовать делу развала и разброда внутри всего российского общества.
И сами причины всего этого сколь абсолютно так на редкость понятны многим из них суконная серость старой жизни была излишне вот в тягость, да и вполне искренне им казалось, что вместе с царизмом уйдет в небытие и весь давнишний уклад института рабства.
Ну а тот между тем именно как раз после низвержения в ад всех уж основ былого царизма разом так сходу затем и обрел новую и попросту невероятную силу.
И вот стоило ли оно того именно что как раз ради чего-либо подобного на редкость уж планомерно и хладнокровно всячески так зверски разваливать немецкий фронт Первой Мировой войны?
И кому, собственно, все это было более чем истинно тогда на руку?
Так ли соответствовало это всем тем и впрямь хоть сколько-то доподлинным либеральным интересам всего того российского общества?
Расшатывая ли свой дом во время бури его и вправду когда-нибудь уж разом, затем вот и сделаешь, куда ведь и впрямь значительно поболее во всем надежнее и краше?
Однако те самые агрессивно настроенные радетели прав всего честного народа со всей очевидностью как раз именно в том и узрели весьма многозначительно великое и попросту всеобщее благо, сколь явственно выражавшееся именно в том совсем безотчетном разрушении тех самых чисто навеки кое-кому вовсе-то опостылевших оков того самого донельзя стародавнего схоластического бытия.
Поскольку нынче более чем своевременно все это разом и полагалось, считай вот более чем безотлагательно заменить некою новой жизнью, как есть, находясь при всем том в тех еще необычайно узких кандалах блекло светлой идеи.
Да и вообще буквально всем при этом попросту уж явно и надлежало идти вперед, совсем безрадостно и до чего прискорбно только лишь ими весьма ведь громко звеня.
Как говориться, чего только не сделаешь во имя той и вправду наиболее наивысшей социальной справедливости.
А между тем это самое «новое никому доселе и близко никак неведомое добро» более чем явственно оказалось сколь значительно так бездушнее и агрессивнее того самого до чего вполне безобидно уж донельзя совсем простоватого старого зла.
Ну а те самые наиболее первоначальные чьи-то гулкие заявления были одной лишь той до чего еще необычайно окрыленной блеклыми радужными иллюзиями, более чем явственно одной лишь и только тысячеголовой революционной химерой…
Однако чисто внешняя сторона медали, была при этом всячески так разом тогда начищена до самого же блеска…
Но именно разве что в тех невообразимо благостных целях весьма и весьма до чего неукоснительного соблюдения всех ритуалов безапелляционно суровой идеологии, что всецело так и довлела тогда над всем и вся, а в особенности, над теми сколь откровенно невежественными умами.
Что же, так или иначе, а вообще было касаемо ее исключительно невзрачной и чисто внутренней стороны…
То, тут сходу необходимо прямо ведь разом заметить - все те насуплено суровые воинственно невежественные новые хозяева единолично ими, затем и приватизированных общественных благ как-то уж никак не удосужились, загодя еще поделиться всеми-то своими более чем нескромно выжидающими подходящего часа чисто так сатанинскими планами… со всем кагалом относительно мелких своих приспешников.
А между тем вся та единственно верная конечная цель, была тем мелким большевикам, как правило, вовсе и неведома, то есть оказалась она сколь всецело сокрыта за туманом большого жизненного этапа, который страна до чего непременно далее проползет фактически на карачках, в сущем преддверии безумно так радостно ожидаемого грядущего великого счастья.
ОДНАКО весьма нарочито и бойко предрекать, а чего это затем из всего того в конце-то концов, уж обязательно еще весьма безотрадно и чудовищно весьма этак как есть еще выйдет…
А чего вообще могло выйти из той сколь донельзя неуемной попытки сразу и на-гора ту полудетскую сказку буквально-то мигом и переделать в ту целиком и полностью настоящую и довольно-таки полноценно насущную быль…
Правда, те истинно чудесные реалии самого ведь безупречно наилучшего грядущего были и впрямь до того прекрасны и удивительны, что с ними было бы чисто во грех не сродниться, став при этом именно тем считай единым целым с тем, что вполне предвещало всем и каждому по большому куску долгожданного счастья в практически любые смело протянутые к нему руки.
Но все то всеобщее счастье целиком же состояло разве что из одного безнадежно лживого блефа!
А, следовательно, никому и близко бы явно не стоило даже и пытаться из тех до чего мелких блесток черствой и пустозвонной идеологии хоть как-либо всеобъемлюще выстроить, нечто осязаемо конкретное, а то еще вполне образуется из чего-либо подобного исключительно так одни казематы самой страшной за всю историю человечества общенародной тюрьмы.
А чтобы вот действительно создать нечто лучшее и светлое надо бы всячески образовывать простых членов общества более чем здраво это сочетая с самым уж безупречно действенным подъемом всей их сознательности, а также и постепенного обострения в их душах чувства морали.
Ну а сходу весьма вот лихо, резво и делово разом так оседлав тот еще самый темный народ, в том уж числе и некто другой почти наверняка только и оказался бы сходу способен, всецело-то воссоздать одну лишь лютую древность, а никак не возвести невообразимо лучшие чертоги некоего нового бытия…
Да только нечто подобное кто-либо или уж вовсе совсем не в едином глазу попросту и не видел, либо уж кое-кто истинно так явно и не хотел чего-либо подобное видеть, а именно столь откровенно наползающую на всю его современность страшную бесовскую тень.
А впрочем, тот еще дикий отрыв многих представителей интеллигенции от всего остального общества был столь уж при этом донельзя велик, что хоть как-либо толком предупредить весь тот добрый и праведный, православный люд о том сколь несусветно печальном и несветлом краснознаменном грядущем было ведь тогда именно считай что и некому.
Раз те люди этакого провидца совсем не иначе как в единый миг растоптали бы и все равно шеренгами в ногу отчаянно уж смело пошли бы именно вслед за тем, кто их вдаль позовет - с песней боевой на устах…
И в точности так оно и сейчас.
Но все же чисто по-человечески хотелось бы ведь явно надеяться, что их кто-либо истинно на деле сумеет относительно вовремя всеми-то силами до чего еще резво обуздать и приостановить.
А как раз именно потому и не дойдут люди до самого края пропасти, за которым вовсе-то и не окажется абсолютно ведь ничего кроме самого же чисто всеобщего нашего забвения.
Правда нечто подобное может случиться разве что в том единственном случае, коли вся интеллектуальная элита страны сколь стояще и до чего конкретно сходу так поистине призадумается, а куда это, собственно, все ныне сколь нелепо и вполне неизбежно уж ныне действительно катится…
Однако при этом может случиться и нечто такое, что это именно интеллигенция как раз поболее всего, куда лишь значительнее сходу и подтолкнет исконно слепые народные массы.
Да и вообще сколь до чего максимально сосредоточив буквально все усилия своей большой, светлой, но как есть при всем том несколько подслеповатой души и можно будет некогда разом дойти уж до всякого неистово жуткого зверства ранее и невиданного во всей истории человечества.
Причем подобного рода вещам еще и доведется вполне ведь случиться лишь исключительно во имя на редкость волшебно ласкового, да и безумно же, считай вовсе неземного добра.
А в особенности чего-либо подобное сколь непременно затем и произойдет коли у кое-кого душа до чего еще воинственно чересчур же черствая для всякого доподлинно праведного сострадания буквально ко всякому ближнему своему…
Нет уж те гении - нещадные просветители совершенно так бесплотных для них народных масс исключительно как есть, весьма беспамятно сроют горы, обратив их в низменные равнины…
И кстати, всем тем донельзя типичным представителям серой толпы на абсолютно любые стройные логические построения прекраснодушных утопистов будет попросту уж именно что разом сходу фактически этак совсем начихать.
И вот оно то, как на нечто подобное и впрямь сколь до чего наглядно указывает Владимир Федюк в его книге «Керенский».
«В истории русской революции большевики одними из первых открыли для себя несложную формулу - громкий крик вполне компенсирует отсутствие аргументов».
А если после всех тех крайне ведь неприязненных для чьего-либо слуха и зрения вышесказанных слов вновь уж всем лицом истинно разом и повернуться к тому и впрямь никак незабвенному чеховскому «Вишневому саду», то тогда и получается, собственно, вот оно что!
«Оставь, оставь… Дай мне хоть двести тысяч, не возьму. Я свободный человек. И все, что так высоко и дорого цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти, вот как пух, который носится по воздуху. Я могу обходиться без вас, я могу проходить мимо вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах! Лопахин. Дойдешь? Трофимов. Дойду. Дойду или укажу другим путь, как дойти».
А то и есть самая истинная правда, уж куда поточнее нам всем прямо-таки указательным пальцем до чего разом так ведь и ткнули, а именно в то донельзя тупое бездорожье навеки бесславного пути…
Причем именно туда довольно многим явно и предстояло, затем уж прямехонько и отправиться по той самой бесконечно далекой и страшной дороге, строго заложив при этом себе руки за спину… а именно в Сибирь в лагеря, в холод и голод!
Причем другое дело, когда это было вполне заслуженным наказанием…
И вот коли бы убийце трех человек, включая 9 летнего ребенка, вздумалось еще поискать утешения у автора данных строк по поводу всей своей горькой судьбы, то ответ тут мог быть только один:
Такому как ты нет места среди живых, и если жену с любовником можно убить в приступе бешенства, то вот сына твой он или нет, не один человек у которого есть сердце в груди убивать, точно же никогда вот не станет.
А потому и после того как этакий ублюдок провел целых 18 лет местах не столь отдаленных это совсем никак не смоет людской крови с его рук…
Да и вообще коли бы автор был назначен судьей, то он со спокойной совестью вынес бы такому убийце тот еще самый в России напрочь ныне отменный смертный приговор и, кстати, более чем по заслугам.
Да только вот когда на бесконечно долгие десятилетия в лагеря отправляли миллионы совершенно безвинных людей, все это выглядело вовсе ведь более чем наглядно иначе.
И что же это нужно было во имя усовершенствования всего этого мира, да и сколь исторически и диалектически вполне этак было оно неизбежно?
Причем разве что оттого, что некогда ранее действительно уж сколь самодовольно существовал целый институт дикого рабства, а всяким тем праздно мечтательным людям разом ведь возжелалось его куда-либо донельзя спешно и до чего благодушно весьма уж чисто так сходу вполне вот спровадить в сущее небытие?
Однако чего только именно подобные праздные мечтатели при всем том вообще принесли в этот мир кроме той чудовищно же кровавой смуты, да и непомерно великих разрушений душ, а не только ведь разве что сокрушения храмов всех религий?
Чехов «Вишневый Сад».
«Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов… Владеть живыми душами - ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней… Мы отстали по крайней мере лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом».
И уж естественно, что крайне тупой и ратный труд и есть, тот самый считай единственный духовный стержень и нравственное мерило всякого раба, совсем уж оно не иначе, а именно за этим его и кормят!
Но труд созидательный сколь хорошо более чем основательно вполне ведь кем-то обдуманный, а также и непременно при этом приносящий с собою радостное удовлетворение от всего кем-либо доселе сделанного это всегда один лишь только продукт постепенного освобождения человека от всякого хомута стародавнего рабства.
Да вот ведь экая оказия Чехов, ничего подобного толком нисколько так совсем вот явно никак и не проповедует…
Да еще и по всей на то видимости, Антон Палыч со всем тем более чем невозмутимо верным ко всему тому основанием и впрямь-таки исключительно уж смело рассчитывал затянуть бы на шее всех тех всевозможных ленивых бездельников тот еще самый предельно жесткий хомут.
Уж дабы, дело ясное, сколь донельзя так старательно принудить их всех до единого чисто так из-под палки, как тому и было должно вполне еще созидательно день и ночь беспрестанно трудиться.
Поскольку в некоем том удивительно призрачно светлом грядущем в полной мере одинаково работать будет должно именно всем безо всяческих вообще каких-либо поблажек и исключений.
И неужели же, как раз-таки в этом и есть самая наилучшая доля для всякого до чего этак вольно отныне дышащего человечества?
Да нет ведь, конечно!
И, само собой разумеется, что, нечто подобное и вправду является неким тем, сколь аксиомно же разом вполне очевидным и можно даже сказать, более чем основательно ведь явно бесспорным, а именно, что этакий подход к делу чисто экономически никак уж вовсе попросту и невыгоден.
Поскольку для той более чем безупречно настоящей пользы дела будет, куда и впрямь лишь значительно лучше, дабы люди совершенно неприспособленные ни какому труду получали бы свое достаточно жалкое пособие по безработице, которое в принципе, при всем том полностью уж предостаточно на самый что ни на есть минимальный прожиточный минимум.
Да и не путались бы при этом под ногами у людей, действительно умеющих и любящих скромно трудиться.
Кроме того, является донельзя так сколь безнадежным делом даже и в мыслях своих раз и навсегда пытаться сходу покончить со всяким, тем еще прежним прошлым.
Человек, как он ходил на двух ногах, так он доселе ходить и должен, а не опускаться на все четыре и никак вовсе не должно ему скакать, играя в детскую игру классики, только ведь на той одной чрезвычайно резвой ноге.
Точно также это касается и всего остального прочего в этой жизни, а еще между тем и все то донельзя темное прошлое надо бы изводить внутри крайне невежественных душ только лишь просвещением, а не пытаться безотчетно и бездумно весьма вот доблестно на редкость уж смело разом его приканчивать.
Кровавая смута порождает одну лишь разве что большую темень, а для того чтобы грядущие поколения жили действительно получше надо бы не убивать всякое опостылое прошлое…
Нет, надо бы разве что лишь до чего последовательно всячески так еще постараться сделать из него все те безупречно существенные, верные выводы.
Причем сделать их вполне естественно следует именно во имя полностью так чисто житейски достойного улучшения всей этой нашей жизни в той отнюдь совсем не радужной перспективе, что так и тает в довольно-то призрачной дымке ныне лишь разве что пока выжидающего своего часа дальнейшего-то грядущего.
Да, уж действительно бывает, сколь искренне жаль всех тех людей, что слепо влачат свой тяжкий хомут.
Однако то доселе никак и неведомое лучшее не только враг всего того непременно ведь всею душою нами более чем искренне так желаемого хорошего, но иногда и очень-то даже, несомненно, во всем явно плохого.
Надо бы знать, что все уж познается разве что в самом том сколь до чего отчаянно суровом сравнении.
Жизнь рабочих при сатрапе СССР, стала отнюдь вовсе не лучше а, пожалуй, куда явно только лишь значительно хуже, чем она до чего долгие века протекала при том самом трижды проклятом царизме.
Поскольку при новых хозяевах пролетариях она сразу стала чересчур как-никак сколь чрезмерно зубасто идейной, но нисколько совсем не то чтобы весьма значительно ведь более праведной…
Да только все те вечные трудности внезапно разом стали как есть непоправимо уж чисто ведь именно временными, а значит, и решались они исключительно во всем тем еще более чем соответствующими темпами…
А, кроме того, при царе и близко не было одного на всех чудовищно своевольного и донельзя скупого хозяина, а потому те отдельные мерзавцы, что и впрямь держали своих рабочих в скотском состоянии, никак не являлись вполне неотъемлемо наглядными образчиками всей той весьма разветвленной фабричной и заводской жизни старой России.
Однако же доктору Чехову было сколь нестерпимо так «больно» глядеть вовсе не на все те донельзя беспрестанные стенания фабричных рабочих, а куда скорее на свой собственный семимильными шагами до чего спешно же приближающийся грядущий конец…
И может он попросту вознамерился забрать царский режим с собою в могилу, благо тогдашняя цензура ему - это действительно столь еще безответственно явно так дозволяла!
Это только лишь некогда затем при той самой тысячу раз треклятой советской власти каждая реплика в театре, стала со всех видимых и невидимых сторон до чего тщательно изучаться на предмет ее самой ведь полноценной лояльности к нынче существующей власти.
Как-никак, а театр место истинного лицедейства, а потому и его влияние на буквально всеобщее течение жизни совершенно же наглядно и проявляется в том, как есть самом конкретнейшем смысле до чего исключительно яркого своего взаимодействия со всею той общественной и культурной жизнью общества.
И вот она та свинья, что месье Чехов вполне соизволил некогда подложить под весь царствующий трон дома Романовых в его во все колокола так и прославленной пьесе «Вишневый сад».
«Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят "ты", с мужиками обращаются, как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота»…
И, конечно же, все вышеизложенное, может кому-либо без малейшей в том тени сомнения явно еще показаться разве что простым наговором, а как раз потому и самой элементарной фикцией, однако никакого телевидения тогда и близко так не было именно вовсе.
И по большому счету людское сознание формировалось театром, тем более что театр в те времена имел все черты сегодняшних мыльных опер, в сочетании с выдающейся экспрессией – сегодня, быть может, и не совсем уж вполне нам ныне понятной…
И вот чего пишет обо всем этом Владимир Федюк в его книге «Керенский».
«В случае с книгой читателю приходилось прилагать собственную фантазию, чтобы довершить облик и характер персонажа. Театр же предлагал готовый, законченный образ. Но до великой революции, совершенной К. С. Станиславским, русский театр находился в плену штампов и сценических условностей. В значительной мере они были неизбежны уже в силу несовершенства технологии. Публика на галерке с трудом могла различить мимику актеров. Отсюда и аффектированное поведение героев тогдашних пьес - любое чувство должно было быть подкреплено жестом, позой, движением. Если уж персонаж переживал горе, то он должен был плакать навзрыд».
Причем может обо всем том, и надо было до чего безапелляционно во всеуслышание разом заявлять и не только заявлять, но и громко требовать самого немедленного исчезновения всего этакого совершенно давнишнего дикого позора?
Да только от всех этих явлений нисколько не избавиться сколь яростно отпихнув от них серую толпу поскольку, поменяв одну лишь и только идею царствования - экономику на некий тот совершенно новый и истинно наилучший же уровень точно ведь тогда никак не поднимешь.
Нет, этаким путем только лишь разве что и задвинешь ее на уровень крайне до чего допотопный и весьма стародавний.
Потому, как весьма ведь несоизмеримо далече в единый миг, сходу так, уйдя от всех тех до чего издревле весьма ведь безупречно привычных всему человечеству хозяйственных отношений только уж разом и можно было, в конце-то концов, полностью отойти от всех тех до чего давнишних моральных устоев.
То есть, разрушив ныне существующую власть - только лишь затем и возродишь кровавый призрак власти предшествующей, да еще и в самом низком и карикатурном ее виде.
Ну а лучше от всего этого никому точно тогда явно так совсем вот не станет.
Ну а тем более всякие общественные язвы от перемены политических декораций совершенно так в единый миг никак вовсе и близко не исчезнут.
Скорее наоборот все лучшее из прошлого будет при этом наскоро скомкано, а также и разом вымазано в самых отвратительных нечистотах, да и более чем бесстыдно же сожжено в печке буржуйке из-за самого что ни на есть острого недостатка дров.
А между тем всего этого вполне возможно было избежать в случае если бы кое-кто думал не только о той лучшей доле для всего человечества, но и также о том чтобы оно совсем ненароком не скатилось в адскую пропасть существования в условиях того самого нового, и как есть чисто суперкаменного века.
Но есть при этом и те люди розовые мечты, которых явно ведь фактически во всем чрезвычайно завышают всяческую планку, вполне уж как есть на деле возможных улучшений в самой, как она есть природе любых вещей.
Причем, как и понятно все эти блажные начинания именно, так и должны были фактически разом окончиться одним сущим же крахом добра, поскольку это именно социальное зло фактически вечно, а душа человека, прежде всего, принадлежит плоти и только отдельные представители разума по-настоящему выше всех своих мелких страстишек и горестей.
Правда в подобном виде оно бывает явно так не всегда, а лишь пока все в этой жизни совсем этак полностью тихо и весьма уж до чего задушевно на редкость спокойно.
И при этом разом этак всецело поистине ясно, что вот всяким тем наилучшим качествам в людях вовсе вот не дано, будет себя проявить во всей той чудовищно невзрачной суете той еще донельзя обыденной толкотни самой еще вполне вездесущей повседневности.
Да и вообще явно окажется оно именно таковым, разве что покуда, нет той великой беды, что железным обручем скрепит народ, а уж тогда он и проявит настоящие чудеса мужества, хотя в простой, обыденной жизни он и ведет себя подчас не слишком порою достойно, а даже иногда и впрямь довольно-то по-скотски.
Другое дело, что простой народ немыслимо стаден, а потому и крайне ведь во всем он всецело зависим как раз от того, кто уж это конкретно сейчас стоит во главе страны или любого иного формирования имеющего самую явную иерархическую структуру.
Народная мудрость не зря говорит «Каков поп таков и приход».
А как раз-таки поэтому диктатура до того сколь неимоверно тлетворна буквально-то для всего общественного организма.
А между тем число убитых из-за одних тех еще блажных идей некоей совершенно несбыточной лучшей жизни могло бы оказаться, и куда значительно больше, да и сама система отбора лучших из лучших могла бы функционировать изрядно-то поболее продуктивнее…
…если бы только те самые личные качества Иосифа Сталина и впрямь оказались, куда лишь поболее наихудшими, чем они и так уже были в той-то так и пропитанной безжалостной серостью суровой действительности первых пятилеток СССР.
Из центра частенько сколь явно звучали одергивания, а вовсе не понукания чрезмерно порою излишне старательных и неистово ретивых товарищей на местах.
И главное, все и вправду разом так сходу и начинается именно с того, что законы целесообразности более чем неизбежно становятся, куда значительно превыше всякой духовной сути и всего того вообще, собственно, человеческого.
И именно тогда вдруг и выясняется, что каждый из нас, он как есть разве что некий винтик крутящейся в невероятно громоздкой машине, которой попросту фактически начихать на всякую сохранность отдельных, быстро изнашивающихся ее частей.
Главное у нас теперь это великий конечный результат!
Только до чего же мало он, собственно, стоит, коли тех настоящих людей нигде и близко вскоре ведь именно что совсем попросту и не останется…
Как уж про то некогда спел великий голос постной советской эпохи Владимир Семенович Высоцкий «Бродят толпы людей на людей непохожих равнодушных, слепых».
А они-то отныне были никак не живые существа, истинно так самостоятельно мыслящие индивидуумы, а одни лишь фантомы, движимые биологические механизмы, почти сызнова пересозданные в одну только вот угоду крайне глупой и беспринципно франтоватой политической власти.
А потому, и были они начисто так весьма помпезно и официально во всем лишены почти же всяческих собственных своих желаний и уж только вот в угоду неких тех исключительно абстрактных грядущих свершений.
Ну а те весьма же разного рода немыслимые подвиги, что и впрямь были столь геройски, будто бы осуществлены наиболее «передовыми людьми», на самом-то деле являлись чем-либо весьма вот неотъемлемо весомым на одних тех пламенно праздных и безалаберных словесах никак и никогда не краснеющей красной пропаганды.
Да и вообще было нечто подобное по всей ее сути одной разве что той еще палкой, которой и гнали народ вперед во тьму грядущих веков новоявлено идейного и вовсе так ничем отныне именно что попросту как есть чисто же несокрушимого рабства.
Правда может это, конечно, и некоторый перегиб, да только вся история нашего советского отечества времен вождя всех времен и народов этак уж сколь направо и налево кишмя кишела теми еще самыми непоправимыми перегибами…
Да и, в принципе, все едино - главное в пошаговом развитии сталинской экономики всенепременно заключалось в сущем удушении всяческой (хозяйственной) частной инициативы и централизации всей полноты власти в государстве в одних лишь только крайне так нечестивых руках.
А сделано это было именно путем самого тщательного опутывания всего и вся ниточками всевозможных директив, за которые затем и можно было сколь безостановочно и последовательно дергать и дергать…
И, кстати, именно как раз-таки в чем-либо подобном и была же весомо заключена та самая чисто изначальная суть наиболее отвратно нелепой во всем этом мире коммунистической идеи.
Ну а не могло ли из тех чисто ведь изначально благих начинаний со временем разом еще действительно выйти хоть чего-либо явно другое и вполне принципиально отличное оттого, что этак вот весьма же больно некогда было наблюдать до чего еще повсеместно воочию?
Да только нет, чего-либо подобного и быть-то никак, ясное дело, вовсе и не могло, поскольку довольно же широкий класс новоявленной пролетарской аристократии был попросту так чисто исторически не готов ни к чему иному кроме как «одержанию народа» в рамках всего того чисто своего искренне пламенного вероучения.
А потому при большевиках сходу вот так и воскресла та самая до чего же только нечестиво прежняя абсолютная монархия, поменявшая разве что форму, но нисколько не все свое заклятое внутреннее содержание.
А между тем прививка учением марксизма полагалась вовсе уж никак не России, а как раз-таки той весьма давно просвещенной и донельзя искушенной в делах цивилизованности и степенности старушке Европе.
Под немцев, к примеру, марксизм уж буквально так именно скроен и столь до чего изящно же чисто с иголочки разом подогнан.
Сплошное единообразие мыслей, железный порядок, целомудрие общественных нравов, бездушная канцелярская целесообразность всех принимаемых решений… вот она твердая программа большевиков…
Андрей Платонов в его повести «Ювенильное море» повествует об этом в эдаком до чего вполне праведном духе.
«В вещах Босталоевой Вермо нашел "Вопросы ленинизма" и стал перечитывать эту прозрачную книгу, в которой дно истины ему показалось близким, тогда как оно на самом деле было глубоким, потому что стиль был составлен из одного мощного чувства целесообразности, без всяких примесей смешных украшений, и был ясен до самого горизонта, как освещенное простое пространство, уходящее в бесконечность времени и мира».
Да и сам по себе марксизм есть не более чем одно же наиболее жестокое ответвление исключительно так всеобщей для всего этого мира истово черствой идеологии, заменившей собой многие прежние, «твердокаменные убеждения».
Ранее, то был институт веры в загробную райскую жизнь, а теперь он, понимаешь ли, разом так и спустился с синих небес на эту вовсе ведь до чего неизменно грешную землю.
Однако то сколь посильное истребление скверны так и осталось в точности на том же самом весьма безыскусно и буквально ко всему полностью совсем безучастно незыблемом уровне.
А в чем-то оно еще и явно усилилось, поскольку там за облаками вакуум, а не Бог, а стало быть, и стеснятся нам теперича некого, да и совсем ни к чему стало ожидать наказания за все свои самые до чего и впрямь вовсе уж непоправимо неправые деяния.
А потому и можно до чего вовсю неистово изничтожать буквально уж всяческую в этом мире скотскую грязь.
Исходя, так сказать из всех тех до чего донельзя скользких, хотя и с виду весьма многозначительно благообразных соображений, чего это вообще только именно есть святая обязанность всякого того, кто с нею хоть сколько-то даже и нечаянно некогда разом вполне вот еще уж действительно так вполне на деле соприкоснулся.
Причем разбирать, кто действительно прав, а кто нет, вовсе и близко нисколько не требуется, главное это спешно создать широкое общественное мнение, что всегда ведь явно не трудно тому, кто стоит у горнила какой-либо серьезной власти, пусть, то будет даже и сила всего его довольно мощного научного авторитета.
И главное, что зачем это при этом учитывать, что кто-то мог быть и впрямь совершенно так полностью опустошенным и внутренне отравленным, потому что он появился на белый свет в зоне большого эксперимента над всяческим человеческим долготерпением.
И в принципе и по сей день в абсолютно любой точке земного шара и поныне еще уж можно так стать злосчастной жертвой этого как есть до чего изначально рожденного замогильным социалистического строя.
Причем коли до чего же внезапно так проблеснет ярким и ослепляющим светом все ведь зеркально изменяющая до чего еще вовсе непоколебимая истина…
Ну, а как раз тогда и появится та сколь этак насущная надобность сколь искрометно так исхитриться действительно стать белым и пушистым, дабы и далее вполне вот оставаясь совсем незапятнанным разом и выпутаться из некой той самой пренеприятнейшей истории.
К примеру, буквально-то все и вся сколь обстоятельно объясняя одним лишь наиболее полнейшим своим абсолютным неведением, а точно также и ко всему тому произошедшему максимально очевидной и на редкость скромной своей чисто уж полной своей непричастностью…
Поскольку у кое-кого точно ведь есть самое настоящее железное алиби.
Раз он, к примеру, в те самые чудовищные сталинские времена может быть, еще не народился на белый свет, а именно потому и близко не было никакой его личной вины в том словно Белое море широком физическом и моральном уничтожении самых наилучших граждан его страны.
И вот он тот истинно живой всему тому до чего еще сколь бесславный пример из книги Сергея Алексеева «Крамола».
«А мне - за что? - возмутился Кирюк. – Я не виноват в смерти этих людей. Но вынужден принимать меры! Судьба нам такая, Березин. Они, сволочи, из земли пирог с человечиной сделали, а жрать его нам!
- Нет, ты врешь! - приступил к нему Николай. - Ты уже впрягся, ты уже с ними заодно, если их следы прятал и кислотой жег. Ты ведь следы прятал?
- Что ты хочешь сказать? – Кирюк отшатнулся. - Что я с этой мразью Деревниным заодно?
- Деревнин простой забойщик, - отрезал Николай. - Ты же защищаешь тех, кто делал политику. Зачем тебе это? Зачем?
- Березин, прекратите немедленно! - оборвал его начальник УВД. - Хватит виноватых искать! И так вон уже поискали… Не знаем, что с ямами делать. Чужой грех на душу берем».
А между тем бывает оно и так, что кое-кто вполне искренне берет на себя чужой грех, весьма охотно сопутствуя устранению всяких не тех людей еще не убитых, но при этом в самом обязательном порядке, безусловно, нуждающихся в довольно-таки незамедлительном захоронении в связи со всей их глубочайше нечестивой и нечеловеческой порочностью.
То есть кто-либо и вправду действительно может именно загодя уж оказаться до чего нарочито и безапелляционно разом так обвинен в сущей диспропорции чувств и разума во всех тех, несомненно, как есть и вправду более чем немаловажных нравственных вопросах всего того так или иначе ныне существующего бытия.
И какое бы тому не дали донельзя скользкое и слизкое (от тех так и брызжущих во все стороны слюней) определение, да только это тот же, по сути, липкий ярлык «враг народа» и людей подобного плана обязательно, найдется, кому только славною и верною рукой затем вот браво и бескомпромиссно всячески изничтожать.
Поскольку главное тут, оно в том чтобы сколь еще многозначительно уж имелся некий тот отчаянно строгий социальный заказ, а остальное как-нибудь вскоре само собой разом приложится…
Раз и близко оно не иначе, а то одни те довольно мелкие, ровным счетом ничего по ходу пьесы никак незначащие, чисто так формальные детали.
Если быть сильно хитромудрым подобного рода комбинацию вполне еще будет возможно провернуть и сегодня!
Просто сами цели могут быть в достаточной же степени явно, что несколько вот иными.
Ну а главное, это как раз именно то, что буквально все эти вещи делаются на одном лишь зыбучем песке вящего самообмана, так сказать, чтобы всенепременно кого-либо разом сходу взнуздать, причем именно ради весьма ведь доблестного выполнения данной архиважной и кому-либо уж сколь отчаянно еще жизненно нужной задачи.
Раз вокруг столько явных и ярких бликов всеобщего самого банального преуспеяния…
Уж чисто лишь потому сев в свою персональную лужу, кое-кто и вправду большой и сильный вполне может начать из нее во все стороны безумно так яростно брызгать, неистово и отчаянно на кое-кого злобно указывая, словно бы на того, кто его в нее такого ведь разнесчастного подлый гад вовсе-то неожиданно посадил.
Причем, нечаянно он это сделал или злонамеренно, то уж, увы, явно останется полностью так совсем вот за кадром, поскольку нисколько, то будет, в дальнейшем и близко-то никак несущественно.
А люди они вообще сколь неизменно до чего отчаянно падки на всякие «эдакие» пикантные подробности, ну а потому и все те чрезвычайно страстные россказни про чью-либо вовсе-то чужую низменную грязь они и будут без всякой тени сомнения сколь еще сладостно поглощать, именно словно манну небесную.
И уж в сущей так особенности, окажется она на редкость безумно им явно по вкусу, коли находится она именно в области столь и впрямь отчаянно скользкой на всякие осознанные и неосознанные подлости.
Ну а как раз потому в ней буквально у каждого из нас хоть в чем-либо, да рыльце в чужом пушку.
И все-таки человеческие межличностные отношения это самая что ни на есть сколь же сумасшедше запутанная система взаимосвязей в сообществе из всех тех, какие и вправду только вообще ведь имеются во всякой живой природе.
И это разве что у диких животных все более чем неизменно заранее обусловлено одними лишь теми еще врожденными же инстинктами, а потому их поведение довольно-таки часто более-менее предсказуемо.
А человек он до чего явно имеет этакое количество предрассудков, убеждений, представлений о самом себе, что уж истинно так сухим логическим путем обосновать все социальные корни его поведения, попросту никак и нисколько не представляется действительно возможным.
Зато нет ничего, собственно, легче, нежели чем сколь ведь беспардонно и вполне невозмутимо сходу так весьма уж запросто предсказать достаточно весомую, как и столь явственно обоснованную реакцию просвещенного общества на все те крайне неудобные ко всему их до чего обезличено нравственному восприятию - моменты жизни.
Однако стоит ли вовсе совсем не по-божески до чего еще интенсивно так и горя от праведного гнева столь зверски и впрямь замусоливать сознание и близко не имевших ровным счетом никакого прямого отношения к делу вовсе так посторонних людей?
Однако, как правило, над этим и близко не призадумаются, а полностью целиком отдаются во власть безмерно правого инстинкта всевластно требующего сурово и безотлагательно покарать кого-либо и впрямь до чего неестественно так гадко и зло нехорошего, что и был буквально весь, как он есть в белом пуху начисто разоренного им курятника.
Попросту надо бы, значит, непременно надеть наручники на грязные лапы того кто осмелился топтать кому-либо ноги и отравлять своим нечистым дыханием чьи-то прекрасные, как цветок ландыша и чистейшие словно утренняя роса, светлые чувства.
А между тем им вряд ли что кому-то стоило одевать на себя судейскую мантию, никак не пройдя довольно-таки весьма схожий путь.
И как это только совсем уж неправы те, кто попросту подчас вообще вовсе вот и не смогут взять себе в толк, что буквально все из чего состоит их внутреннее содержание, нисколько не есть столь этак личная их в том самая прямая заслуга.
Раз вся та их духовная плоть и близко не состоит из одной лишь сплошной благости и вящей доброты.
Мало, ведь кто появляется на белый свет с теми самыми именно до чего изначально во всем готовыми достоинствами или чего доброго, самыми уж попросту ужасными низменными качествами, как и исключительно дичайшими душевными недостатками.
Очень многое в человеке развивается довольно-то весьма последовательно и постепенно, приобретается вместе с общим воспитанием, как и влиянием всего течения жизни вокруг.
То есть легкость и плавность или наоборот шершавость и резкость вовсе не связаны самой неразрывной нитью с одними нашими наиболее явными ко всему тому запросами, но сколь во многом и со всеми теми другими факторами, не столь и редко от нас независящими, а в особенности в пору юности и отрочества.
Поскольку бывает оно и так, что люди всем уж лицом падают в грязь, будучи от нее в детстве в полной мере до чего ласково ведь изолированными.
Помнится у Александра Куприна в его повести «Впотьмах» об этом довольно уж неплохо было вот сказано.
«- И вы суетесь с помощью! Да если бы вы даже вздумали продать себя, понимаете, продать себя, то ведь никакой идиот не дал бы вам и двадцатой части того, что я проиграл в одну ставку… Что? Поняли? В другой раз, я думаю, уж не станете великодушничать…»
И ведь только если в человеке поистине глубоко сидит подлый червь он со спокойной душой примет от полностью постороннего ему человека буквально именно что любую, даже и самую непомерную жертву!
Правда вот человеку, которому в свое время пришлось порядком недоедать, может еще оказаться нисколько уж не под силу из одной той вполне надлежащей вежливости разом так отстраниться и отказаться от той именно что до чего только и впрямь невольно предложенной ему еды.
Но он от нее непременно откажется, если и вправду точно до него дойдет, что она у человека самая вот последняя и, отдав ее, он попросту разом останется голоден.
Однако есть еще и такие, которым окажется вовсе-то нипочем принять абсолютно любые жертвы ради самого так незамедлительного восстановления всей их поруганной чести!
Причем, столь уж исключительно так радостно и самодовольно, приняв нечто, подобное из чьих-то протянутых им на выручку рук они порою могут более чем наглядно при этом остаться (в глазах просвещенного общества) все теми же, чем они были некогда ранее, раз подобного рода вещи нисколько не афишируют.
И ведь тем более все это будет именно так, коли речь без тени сомнения пойдет о самом что ни на есть доподлинном негодяе, поскольку тот непременно затем разом-то сможет явно остаться полностью прежним, погубив жизни двух вполне достойных людей.
Да еще и отравив жизнь маленькой девочки, которая оставшись круглой сиротой без отца и без матери, может, затем так и пойти по кривой дорожке, будучи, к примеру, обобрана до самой последней нитки своим же алчным опекуном.
Причем учитывая ее пол, он может чужими деньгами себя никак вот не ограничивать, а пойти, куда далее есть и такие сладострастные, дальние родственники.
И это подобным образом, и вправду будет затем возможно уж заодно и от финансовых претензий той самой ныне половозрелой особы сколь легко наспех ведь до чего полностью тогда вполне разом и отпереться.
А виновником всего этого был именно тот человек, что со спокойной душой принял чужую жертву!
И если Аларин выглядел совсем ни как огурчик, возвращаясь назад в Москву, то нечто подобное только и означает, что уж все-таки не был он тем отъявленно закоренелым бездушным подлецом, попросту начисто лишенным всяческой житейской совести.
«На одной из северных железных дорог в вагоне третьего класса ехал Аларин. Но это не был тот прежний веселый красавец с открытым лицом и заразительным смехом: щеки Александра Егоровича ввалились и пожелтели от забот и бессонных ночей, в волосах серебрились седые волосы».
Честный человек в положении Аларина никак так не стал бы до чего еще невесело распространяться о своих и впрямь весьма бедовых делах с той вполне определенно (по всему ее внешнему виду) бедной девушкой, а тем более брать у нее неизвестно откуда появившиеся деньги.
А вот было бы нечто подобное так именно наоборот, как говорится, с кем это, вовсе уж совсем оно никогда не случается, нашло чего-то безумно темное с пьяных глаз на душу!
Проигрался попросту в пух и прах от одного бездумного желания пофиглярничать, да и порисоваться на публике и уж тогда что?!
Пуля в лоб или позор.
А если все-таки взять да предположить, что Аларин никак не стал бы унижать женщину или после именно так взашей бы ее выставил вместе со всеми теми неизвестно откуда у нее вдруг появившимися деньгами…
Ну а потом он, ясное дело, взял бы да застрелился, то уж какой это именно образ он о себе до чего еще непременно разом и оставил тогда во всей той безумно долгой людской памяти?
Растратчик казенных денег не выдержавший позора и пустивший себе пулю в лоб и весь сказ.
Ну а был бы он тем самым на редкость законченным негодяем, у которого в жизни вообще попросту нет совсем ничего святого…
То это ведь как раз уж при данном раскладе вовсе-то как есть чего-либо страшного в его жизни ровным бы счетом и близко явно ведь вовсе вот не случилось.
В глазах всего общества, он бы так и остался, как и был исключительно положительным, как и всеми и вся вполне уважаемым человеком.
Кашперов, явно не стал бы звонить во все колокола, раззванивая всему этому миру причину всех своих до чего еще совсем безутешных страданий.
А из всего этого само собой следует, что вся эта история именно что так и должна была остаться темной ни в чем и близко при всем том, не затронув чести и достоинства господина Аларина.
А между тем человек он именно что как есть из безупречно хорошей семьи, где его, несомненно, воспитывали в уважении к другим, и прежде всего к дамам.
И если благородный господин, некогда получивший то ведь самое полностью должное воспитание, в конце концов, более чем безответственно скатывается к тому самому безмерно алчущему буквально-то любого спасения истинно так всеядному себялюбию, до коего Аларин, в конечном итоге, сам уж своими-то ногами разом вот явно, что и дошел…
А именно потому и оказался он всецело запятнан сущей скверною хватающегося буквально за любую соломинку нечестиво же слезливого эгоизма…
А между тем это разве что сходу так попросту и указывает на все его исконно и близко не лучшие душевные качества.
Однако бывают в реальной жизни истории и полностью противоположные этой, да и происходит нечто подобное как раз тогда, когда, кто-либо, истратив на то все свои душевные силы, сумел вот на деле выкарабкаться из совершенно непролазной трясины, да только оказался он крайне слабым после всех тех, несомненно, тяжких и утомительных усилий.
А между тем всячески поддержать подобного человека нужно бы только вот вооружаясь трезвым и здравым умом, поскольку сердцем тут почти никак и ничем никогда не поможешь.
Слишком сильны оковы зла, и они держат всякого, кто в них попал в своих до чего тяжких и фактически железных объятиях.
Люди, вышедшие из подземелья тьмы, яркий свет воспринимают очень даже болезненно и крайне так совсем недоверчиво…
Да и вообще совершенно так оно попросту безответственно чего-либо требовать от людей никогда и не видевших настоящего, искристо сияющего добра в глазах своих близких.
А потому и дело это явно никак ведь неправедное, да и совсем не достойное оно всякого того истинно же светлого душой настоящего разума.
Вовсе неоткуда было ущербным людям и вправду ведь возыметь хоть какое-либо вполне определенное представление о чем-либо высшем и поистине благом во всей этой жизни.
А потому и сколь безапелляционное требование от всех тех всеобъемлюще достойных того людей истинно же полноценной духовной зрелости - это именно та вещь, что сама по себе плоска, словно наковальня и молотом по ней бьет нисколько не чье-либо крайне черствое бездушие, а именно то чье-либо кому-то донельзя злосчастно родное извечное прекраснодушие.
Да это истинная правда обманывать людей и впрямь до чего еще совсем вовсе так нехорошо, а посему, когда грязный и плохой человек, поначалу подсоберет в кулак всю свою волю, дабы, затем донести всю имеющуюся в нем низменную пошлость до каких-либо достаточно близких, а тем паче интимных отношений…
Да уж, пожалуй, это и есть более чем явная и исключительно так злодейская подлость, если вообще не самое отъявленное негодяйство.
Честь и совесть, говорят нам о том, что всякий подобного рода человек попросту обязан был назвать все свои беды четко по имени, и тогда люди, к которым он обращается, и смогут вполне уразуметь (если действительно того захотят), что для данного индивида, нечто подобное, и вправду является чем-либо донельзя же непреодолимым.
Ну, тут ведь есть один тот очень даже более чем важный момент, а именно всякая та исключительная необычность совсем не житейской ситуации, что и вполне может так привести как раз к тому, что кое-кому, скорее всего вовсе-то и не стоило издавать даже и звука…
Как сказала Метелкина в роли Полины в фильме «Гостья из будущего» «потому что вам просто никто не поверит».
Но все-таки тот наиболее главный элемент того воинственно ожесточенного презрения к недоумку не умеющему радоваться жизни, да и самого принципиального недоверия к никак не миновавшим его бедам всецело заключен именно в том, что для некоторых людей жизнь невероятно прекрасна и удивительна, а по-иному оно и быть вообще и не должно.
А между тем никто и близко не должен разом так навек сходу зарекаться от чрезвычайной запутанности некоторых житейских ситуаций.
И в особенности все это может коснуться тех, с кем никак и никогда не делились своим жизненным опытом родители, поскольку столь ответственно считали, они всем своим долгом в смысле создания уюта одни те наиболее простые функции, явно заключавшиеся только лишь в том, чтобы не совсем-то ласково кое-кого накормить и обогреть.
Да что правда то правда никто ни от кого вовсе так никогда не сможет потребовать, чтобы его сколь до чего благосердечно повели уж по жизни как есть считай вот прямо под ручку…
Но при этом должно бы все-таки дать человеку какое-либо еще время более чем совсем вот непосредственно прямо этак попросту напротив себя, и может тогда хоть когда-либо несколько потом уж и станет он вполне полноценным членом всего того сколь широко и бескрайне раздольного интеллигентного общества.
Правда некоторые люди думают примерно следующим образом; да кому-то может быть в детстве, и не совсем вот явно повезло, однако этот человек до чего еще давно уж вырос и чего это именно теперь ему мешает поистине достойно и светло зажить?
А между тем великий педагог Януш Корчак на основе реального жизненного опыта делает нисколько и близко совсем неоспоримый и самый так, в принципе, более чем закономерный вывод.
«Те, у кого не было безмятежного, настоящего детства, страдают всю жизнь».
Да, что, правда, то, правда, все эти сколь непомерно злосчастные события чьей-либо жизни сами-то по себе никак вот еще не приведут человека в состояние лютого, и беспрестанного попросту уж осатанелого бешенства.
Однако при всем том на редкость блестяще ведь яркое несоответствие всех тех благих ожиданий какому-либо истинно нелепому и бессердечному конечному результату и может до чего непременно так стать именно той весьма вот неотъемлемой частью подчас порою довольно прискорбной и вездесуще суетливой действительности.
Но при всем том то, чего вообще еще было касаемо именно тех до чего многозначительно внешних, и чисто ведь повседневных проявлений человеческой души, вполне полноценно является наиболее ярким следствием прививания самых многослойных наслоений цивилизации и высокой культуры, а они между тем могут оказаться и близко-то явно совсем уж неодинаковыми.
Внешне выраженную культуру через книги никак так достойно вовсе же не освоишь, поскольку с этим могут помочь одни лишь разве что живые учителя.
Во многом - это вполне так зависит и от самого уклада жизни, причем нисколько-то не в одной той некоей отдельной семье.
Частенько до чего серьезное влияние на человека оказывают истинно уж несколько предыдущих поколений, а не одно то наиболее последнее его звено, что действительно как есть, более чем напрямую весьма непосредственно соединяет человека с той самой весьма длинной чередой всех его предков.
А потому и рассматривать тех самых бесконечно дорогих себя в качестве обладателей неких наивысших моральных устоев легче так всего окажется именно тем у кого, они и близко-то не были намертво принайтованы, дабы при всем том дальнейшем им оказались вовсе-то, не страшны какие-либо суровые бури (в стакане воды, они или нет).
А между тем почти все жизненные невзгоды до чего еще и впрямь неразрывно так связаны именно с чьей-либо довольно же многозначительно большой и самой явной нерасторопностью, а также и всякими всевозможными людскими оплошностями.
Да только все-таки та чисто так обезьянья привычка искать блох или кого-нибудь самого крайнего никак не есть до чего явственный признак высокой разумности, а скорее наоборот - это и может свидетельствовать, как раз-таки о чем-либо вовсе как есть до конца всецело же разом обратном.
И коли кто-либо был в чьем-либо, даже и безо всякой вины виноват, то вот это как раз с ним и надо было сходу и разбираться на том самом месте, да и на вполне конкретной и полностью разумной основе.
Это ведь разве что у того сильно же раненого животного злоба и близко совсем не проходит покуда внутри чего-либо еще нестерпимо пока вот еще болит, а тем более, что если глубокая рана вовсю интенсивно же кровоточит.
И, в принципе, с тем хоть как-либо вообще вот как-то поспоришь…?
Ясное дело, что буквально-то все те инстинкты диких или одомашненных зверей всенепременно послужат тем самым истинно как есть наиболее простым и закономерным потребностям довольно–таки многих живых существ.
А человек, как относительно развитое и с какого-то боку, полноценно разумное создание должен всегда вот ориентироваться совсем не одно то, на что ему подчас и было бы охота сколь откровенно и весьма плотоядно совсем уж по-свойски разом глядеть.
И пусть о чем-либо том или этом ему сколь ведь ласково в его сладких розовых снах до чего беспрестанно ведь явно так и мечталось…
И главное, нечто подобное оно при всем том, что было бы, куда только между тем, несомненно, вернее сколь предельно уж пристальнее обратить свой полностью затуманенный вожделением взор, как раз именно на то, что и вправду будет до чего еще непременно так хорошо и действительно необходимо.
Причем, ко всем людям интеллигентным все это должно соотноситься полностью как есть вдвойне, а то подчас и втройне.
А то, чего это братцы, собственно говоря, вообще уж разом только выходит, вся эта чья-либо попросту так ни с чем несравнимая возвышенная духовная сущность разве что лишь и являет одно вязкое мучное тесто, сдобу, поднявшуюся над всем этим миром обыденности на одних весьма и весьма уж отменных дрожжах царственного прекраснодушия.
А вот надо так будет еще кое-кому заскочить в то самое объятое пламенем здание, чтобы совершенно чужого человека спасти и то будет нечто другое, чем за спичками куда-то далеко, далеко сбегать, чтобы дать женщине прикурить сигарету.
И кстати, до чего принципиально так мало будет всего-то лишь навсего сколь изысканно и полюбовно как есть пожелать, чтобы буквально все в этом мире совсем неизбежно до чего только сходу и стало весьма ведь ярко, светло и хорошо, а также удивительно так изящно и на редкость до чего действительно красиво…
Раз для доподлинно верных изменений жизненных реалий надо было бы истинно на деле суметь, как-никак, а сколь многое более чем сходу разом очистить от всяческой дичайшей скверны всего того как есть более чем недавнего и самого так донельзя бесславного прошлого.
И вот идя именно тем до чего откровенно простым логическим путем, и, кстати, действуя вовсе-то явно не во имя того до чего скорейшего и весьма вот верного приближения грядущих светлых дней, да и вообще и близко-то не изощряясь в тех донельзя бесславно воинственно праздных пустых словах…
И надо бы нести свет, а тьму надо подавлять разве что рефлекторно, когда она сама идет в атаку и тем истинно напрашивается на самый полноценный и более чем достойный ответ.
Да и вообще то самое как есть безупречно реальное улучшение всей этой нашей жизни никак под собою не может подразумевать ту и впрямь сколь искрометно до чего еще неотъемлемую надобность чьего-либо чисто так физического уничтожения, а особенно целых классов или наций так будто бы и состоящих всяческих буквально-то бесчисленных недочеловеков.
Поскольку всю ту безумно яркую и нисколько совсем несусветную проблематику всей той общей человеческой низости будет вовсе и невозможно вполне разумно и делово до чего вот просто-напросто разрешить, сколь обильно всячески же окропив свежий снежок красненьким.
Физическое устранение живых людей, когда оно не было полностью так вполне обосновано той самой чисто критической опасностью для чьего-либо самого конкретного существования почти что всегда под собою подразумевает предумышленное убийство, а в особенности, будет то и впрямь самое наглядное подлое дело, коли было оно осуществлено чьими-либо вовсе-то явно чужими руками.
Помнится на Камчатке имел место весьма и весьма исключительно так поучительный случай, когда несчастная мать убитой и изнасилованной юной девушки, принесла в зал суда ружье и слегка ранила того ублюдка в плечо.
До этого он вел себя крайне заносчиво и нагло, самым омерзительным образом, самоуверенно смаковал все подробности сотворенного им дикого злодейства.
Хотя убивать то зачем уже насытив свою плотскую, животную страсть?
Но это других некоторым убивать и впрямь-таки именно что совершенно вот считай раз плюнуть.
А когда речь уж заходит об их собственной драгоценной жизни, они ведь тогда явно будут готовы ноги своим палачам целовать лишь бы только жизнь себе вымолить.
И как раз-таки в данном до чего наглядно конкретном случае после того как того змееныша совсем вроде как слегка лишь немного ранила мать убитой, а ему при этом было строго заявлено, что эта женщина будет присутствовать и на всех последующих заседаниях…
И это вот именно тогда он чуть было под себя со страху не сходил.
А прокурор тогда именно что прямо и веско во всеуслышание заявил, что покуда он здесь главный в вопросе кого сажать, а кого нет, эта женщина в тюрьму не сядет.
И это как раз при подобных до чего истинно конкретных и крайне прискорбных обстоятельствах всяческие сомнения о том, что речь тут идет о самой наивысшей справедливости уж вроде бы сколь явственно разом и следовало вполне еще соотнести только лишь ко всяческого рода бездумно сюсюкающим бредням о полной той на редкость как есть чрезвычайно ведь незыблемой неприкосновенности буквально-то всяческой человеческой жизни.
Хотя, конечно, этакой ни в чем и близко совсем нераскаявшейся гниде смертный приговор должен был вынести именно тот беспристрастный и справедливый уголовный суд.
Поскольку это именно у него и есть то еще издревле же до конца определенное законом право распоряжаться людскими судьбами, а потому эти его священные функции никак и не должны были перейти к той вконец убитой горем матери.
При этом этот самый тип явно не является наиболее наихудшим из всех тех доселе известных миру сексуальных маньяков.
Однако жалеют же этаких цивилизованных извращенцев, а потому их повсюду в отдельные камеры под самую надежную охрану сажают!
Хотя вот на самом-то деле все оно проще простого - ничего кроме жизни государство подобному выродку рода людского обещать, ну нисколько так вовсе-то совсем не обязано.
Раз смертную казнь почти уж насовсем и главное чисто так подчас зазря отменили.
А между тем это более чем плевое дело попросту и впрямь сколь ненадолго нанять двух хороших психологов, которые явно не наспех подберут данному арестанту товарищей в камеру.
Таких, что не убьют, и, разумеется, что с ними надо будет еще и беседу соответствующую провести, дабы убедить их не брать себе лишнего греха на душу, который для них непременно будет тогда означать дополнительный, и подавно им и близко ненужный тюремный срок.
Причем, можно для данного дела и добровольцев весьма старательно поискать!
И общество вполне могло о чем-либо подобном давно ведь здраво и до конца всерьез позаботиться, коли бы ему в целом – подобного рода нелюди и вправду чинно и праведно как есть еще показались бы и впрямь на деле достойными той еще самой наиболее наихудшей тюремной участи.
Однако это зачастую вовсе не так, поскольку некоторые им вообще попросту довольно ведь серьезно завидуют, находясь при этом на очень даже высоких государственных постах.
Вот, к примеру, у нас в Израиле был в начале 21 века этакий случай; насильник, за которым числилось 36 только доказанных эпизодов, вдруг сбежал из-под стражи.
Три недели он где-то прятался, а когда его изловили, то надо же тем полицейским, что на этого редкостного урода наручники нацепили, с какой-то еще стати тут же устроили дисциплинарный суд.
А все, потому что они его, видите ли, самым оскорбительным образом держали!
Все ж таки человек как-никак не скотина от своего стада вконец отбившаяся.
Интересно, а чего это вообще должно было иметь место, в том самом случае, коли бы тот серийный насильник свои жертвы к тому же вот и убивал?
Нет тогда явно оно вовсе-то не иначе, а представителям власти попросту уж вполне этак тогда бы еще надлежало перед ним назад в отдельную камеру красный коврик стелить и все время ему улыбаться, а то и чего доброго прямо в ниц пред ним ежеминутно падать.
А все тут дело только лишь в том, что слишком так порою всерьез сочувствуют половым агрессорам люди, имеющее большую власть и влияние!
А авария, (кстати, являющееся самым обычным делом) буквально запросто может, в том числе и извести под самый корень целую семью, но даже в случае, когда человек грубо нарушил правила, будучи пьян как свинья, это вовсе нисколько не повод, чтобы его и впрямь тут же заинтересованные лица дружно судили судом Линча.
Однако коли он окажется чьим-либо ненаглядным и любимым сыночком, то уж явно тогда сколь непременно с него все те вовсе-то никак неправые обвинения более чем незамедлительно разом и снимут, да еще уж именно никак не иначе, как пятясь и заикаясь…
Ну а затем и предъявят весьма существенные претензии тем самым нерадивым свидетелям, что до чего нагло посмели оклеветать этакого важного и всеми уважаемого человека.
И вполне уж толково им будет при этом вот твердо так разъяснено, что за то самое их несомненное лжесвидетельство им могут даже и задним числом сколь неотвратимо впаять довольно немалый срок.
Но то дело никак ненарочное, да только выполняя чей-либо тот сколь неотложно благой заказ, а именно устраняя кого-либо недостойного всякого продолжения своей вовсе никчемной жизни, и вправду ведь кто-то запросто мог спешно и безотлагательно ликвидировать того самого ни в чем ни перед кем не виноватого случайного прохожего…
Потому как нечто подобное может и близко так явно не обойтись без той донельзя скользкой возможности той еще совсем и близко никак неспециальной трагичной ошибки?
И это сколь запросто могло бы произойти и по той и впрямь печальной и донельзя существенной причине…
…раз те посланцы чьей-либо канализационно аморальной справедливости глазки свои, от того что впереди неизменно в сторону отводили, дабы свою поганую задницу затем более чем надежно так разом прикрыть.
Не видел, мол, я никого, а наехал, совершенно не разглядев впереди человека и все тут, а этаким макаром шансы лишить жизни или же причинить серьезный ущерб здоровью кому попало, до чего этак резво ползут незамедлительно вверх.
А между тем те до чего сугубо безоговорочно объявленные общественным злом люди могут быть разве что той еще самой простой и именно что чисто так вовсе несудебной ошибкой.
Ну а что уж, так или иначе, вообще вот касаемо сексуальных маньяков, то это как раз их и надо бы, по меньшей мере, кастрировать, дабы эти мерзавцы более никогда не сумели снова вот сотворить, то самое, чего им было полностью законно до того инкриминировано в прошлом.
И данное действие к тому же и всем тем другим - подобным им будет способно еще вполне послужить сколь гулко ведь грозным явным предостережением, но опять-таки речь тут может идти об одних только явных маньяках, а не о простых насильниках.
Поскольку и женщина тоже порой бывает в чем-то явно сколь немало же виновата!
Но тут как-никак весь вопрос, а кто это она вообще такая!
Из чего само собой следует, что легкое ненасильственное принуждение, когда парень всего-то, что поставил богатую куколку на место может вдруг оказаться жестоким изнасилованием и с точностью до наоборот - жестокое групповое изнасилование вдруг сколь обезличено и уж будто бы законно разом и может сходу так стать совершенно вот добровольным сексом.
Но речь о маньяках…
И это им зачастую и создаются те самые чисто особые (царские) условия!
А знают ли они обо всем том, собственно, так как есть, вот считай что заранее?
И автору вообще столь искренне думается, что вся та до сурового же стояния торчком накрахмаленная судейская гуманность к маньякам зачастую идет именно за тот чей-либо полностью разве что явно чужой счет.
И вот если бы те до чего узко мыслящие законники, след в след за Европой, пришедшие к выводу об абсолютной неприменимости смертной казни, вполне ощутили бы на себе всю горечь утраты, тех людей, чьих родственников лишили жизни по одной той чьей-либо адски злой, как и до конца, осознанной воле…
Нет уж тогда бы они совсем вот явно не стали слишком поспешно и столь ретиво отменять сей суровый, однако, как правило, уж кем-либо до чего еще полноценно вполне заслуженный приговор.
Однако надо бы его применять к одним лишь преступникам с большим стажем, а не столь беспечно чисто по-детски радуясь именно так тому, что на ком-то все улики буквально в точности безупречно же разом так сходятся.
Голову ее, отрубив - никому назад нисколько затем не приставишь!
Да и то это лишь тогда и будет полностью на деле справедливо, когда человек действовал продуманно и осознано, неся смерть ближнему своему по тому заранее на самую трезвую голову им тщательно намеченному плану…
А то ведь дай только волю некоторым отнюдь некровожадным монстрам и почти всякая авария со смертельным исходом, непременно уж еще приведет к суду Линча над виновным даже, если он весь в бинтах и лежит на больничной койке.
Между прочим, и безо всякой смерти из-за одних лишь тех достаточно вот крупных неприятностей не так и редко честные граждане на каком-либо этапе всей той своей вполне благополучной жизни всенепременно готовы совершить какое-либо до чего и впрямь отвратительное, гнусное злодеяние.
И то единственное, что их от всего этого явно удерживает так это одни лишь серьезные опасения грядущей уголовной ответственности.
Но никакие укоры совести им, как правило, при всем том никак так затем вовсе ведь и не грозят, раз им все полностью сошло с рук, буквально безо всяких на то серьезных последствий.
А между тем, когда человек идет по пути физического насилия, и к чему-либо подобному его нисколько не принудила сама ситуация, как таковая, то уж во всем этом его поведении и близко-то нет совсем ничего из того, что совесть и мораль на деле могли бы хоть сколько-то безупречно вполне еще оправдать.
Однако общие моральные постулаты у иных людей имеют насквозь уж дырчато сквозную структуру.
В них завсегда разом еще отыщется некая явная лазейка для тех самых до чего весьма разносторонних оправданий своей собственной ни с чем непримиримо брутальной жестокости.
Зато этаким гражданам бывает и впрямь до чего затруднительно найти повод, чтобы не бросаться сразу в атаку на оскорбившего их человека, а прежде всего, попытаться на деле добиться каких-либо извинений.
Поскольку бывают и очень на редкость основательные и серьезные внешние причины для безумно жестокого варварства грязных слов со стороны всяких уж других людей.
То есть даже и простое недомыслие, слепое раздражение на кого-то еще, озлобленность из-за некой крайне сложной бытовой ситуации сколь непоправимо могут привести к случайно брошенным в чей-либо конкретный адрес, безусловно, совсем так крайне невежливым словам.
А человеку, между тем вполне надлежит затем дать, хотя бы минуту, чтобы он успел вовремя опомниться, остыть и очень даже вежливо, подчеркнутым речитативом за все извиниться.
То есть, уж совсем вот вовсе нельзя попросту нисколько не оставлять ближнему никакой возможности взять все свои слова обратно, а может и более чем весьма толково прояснить причины всей-то своей исключительно излишней грубости.
Существенная часть этаких порой до чего неожиданных событий разом так и заканчиваются чьей-либо напрасно пролитой кровью!
Попросту далеко не во всех случаях люди (еще смотря ведь какие) будут в чем-либо вдумчиво разбираться, во что-то житейски мудро вникать, стараться по мере сил выяснить все те явно сопутствующие каким-либо событиям жизни побудительные мотивы!
Нет, конечно же, есть самые так конкретные ситуации, когда все до чего и впрямь предельно просто и ясно, а потому человек, вовсе не выбравший себе профессию следователя совсем уж не должен хоть как-либо лезть к насильнику в его поганую душу совершенно вот чисто случайно застигнув его на месте преступления.
Ведь по логике все, что ему в данном случае вообще еще, полагается сделать так это вот на пару другую секунд довольно-таки весьма внимательно заглянуть тому в глаза.
И если в них он увидит явную полнейшую муть и бессмыслие, а также на лице будет ясно читаться полнейшее отсутствие всяческого испуга или раздражения, то руки ему распускать станет тогда вовсе и не обязательно…
Максимум пнуть сумасшедшего ногой, чтобы он от своей жертвы на полтора метра отлетел и уж того с него и вправду так далее само собой попросту хватит.
Но тут надо бы до чего откровенно высказать мысль о том чего это вообще только может, собственно, и вправду случиться во всей этой жизни…
Если какой-либо человек, обладающий большой физической силой действительно во многом симпатизировал человеку никак совсем неспроста, показавшемуся ему очень так даже интересным и во всем исключительно приятным собеседником…
А между тем у некоторых людей, в которых гниль спрятана где-либо очень даже глубоко внутри, внешнее поведение при этом вполне может быть практически идеальным и никогда вообще, и не подумаешь, на что это именно они когда-либо еще могут оказаться при случае на деле вот явно способны.
Причем речь тут может идти и о человеке мыслящем более чем последовательно и прагматично.
И главное, это ведь именно в том самом случае, когда человек внешне казался до чего и впрямь изумительно приятным и обаятельным, а общение с ним во всем доставляло кому-либо истинное же удовольствие…
И вот как раз это при этом раскладе, кто-то, достаточно так припозднившись, а потому и наткнувшись на явную картину преступления, сколь озабочено может устроить целую пантомиму с заглядыванием в глаза и возгласами со слезами в голосе.
- Друг, ну как это ты мог до такого дойти, ты и меня при этом подставил, поскольку все тут знают, что я с тобой столь много общался…
Нет, конечно, вот кто-либо почти тут же сразу вызовет полицию, но она и это точно не на армейском вертолете мигом так прилетит, а потому вполне может быть минут десять, а то и все пятнадцать для как раз-таки подобного рода до чего еще сколь этак задушевных разговоров.
Ну а в том самом чисто так вовсе другом случае, тот самый человек нисколько не будет разбираться было ли какое-либо достаточно мелкое преступление, или вообще ничего подобного и близко так совершенно и не было.
А всего-то навсего его попросту сколь скромно и смело решили использовать в качестве грубой и суровой силы, а для этого, понятное дело, все средства более чем одинаково хороши.
Надо ведь было кое-кому только лишь за своей фигурой несколько так получше следить и как раз тогда…
Да и вообще во всей той подчас безумно сложной и запутанной жизни может еще разом, собственно, уж приключиться, и то, что кто-либо и впрямь бы оказался настоящим героем, то есть пистолета вооруженного охранника он нисколько ни капельки бы не испугался…
Однако же спал он (один или с кем-то, что явно лучше) и обо всем произошедшем в том здании, в котором тот человек работает и учится, он вот узнал разве что лишь только поутру и никак не раньше того.
Однако любые происшествия, оставляющие на душе отвратительный осадок, да вот уж, так или иначе, а происходят они в течение довольно длительного времени и о которых точно до конца подробно известно…
Причем во всяком том и впрямь сколь этак безутешно неправом деле есть еще уж буквально ведь обязательно те две целиком и полностью во всем противоположные стороны медали.
А потому и надо бы до самого конца вызнать относительно так поистине все, прежде чем столь и впрямь до чего немыслимо так смело выносить какому-либо постороннему лицу свой исключительно весьма суровый и самый вот окончательный приговор.
Да и вообще в этой жизни непременно хватает всех тех ситуаций, когда вполне наилучшим будет сколь однозначно придерживаться чисто внутреннего кодекса справедливости.
И человек, всецело добившийся чего-либо в этой жизни, совершенно так неизменно имеет право на некоторую суровость в смысле самых явственных требований действительно достойного к самому себе отношения и уважения.
Однако уж ни у кого вовсе нет никакого права спрашивать с кого-либо за то более чем явное несоответствие всего его духовного облика, именно как раз всему тому, что он якобы был и впрямь всецело обязан из самого так себя еще вот представлять на самом-то деле.
И что правда, то правда, как следует, искупавшись в чьих-либо явственно дрянных нечистотах душу, потом долго так еще затем никак не отмоешь…
И этот мир он буквально до самых кроев полон всевозможными разными мерзостями, и некому из чистых людей в них окунаться, вовсе и близко нисколько не стоит.
Однако все это явно еще не значит, что надо бы кого-либо всем миром до чего беспристрастно так дружно судить, да еще и столь огульно, на редкость скрупулезно и коллективно…
И если кое-кому и вправду придет в голову хоть сколько-то вдумчиво попытаться, пусть и назойливо, но ласково уж постепенно разговорить человека ведущего себя совсем ведь нисколько неподобающим образом, то в результате ему, наверное, постепенно так и вправду станет известно, откуда это именно тот сумел несмотря ни на что все-таки выкарабкаться.
Хотя может быть, кое-кому и впрямь надо было, именно вот просто колокольчик, как прокаженному носить, чтобы все представительницы прекрасного пола от него тут же сразу в единый миг в разные стороны так вот и разбегались?
А между тем, до чего непременно бы надо в той довольно-таки легкой и задушевной беседе еще всею душой постараться исключительно так доходчиво и верно разом и разузнать главные контуры чьего-либо и впрямь, несомненно, несветлого прошлого…
Ну а затем по мере сил, соответственно, и попытаться весьма разумным и действенным образом кое-кого затем и вправду так защитить от всего того сколь никак ведь крайне невзрачного его убогого прошлого.
Причем во всем том настоящей грязи нисколько нет, истинная грязь может заключаться в одной лишь явной утрате своего собственного духовного уровня, что невольно само собой порою и происходит от того самого исключительно противоестественного желания всенепременно к кому-либо спуститься, чтобы всеми силами добраться до его беспросветно темной и невежественной души.
А это и есть тот самый порочный и до чего неверный путь, а человеку между тем непременно бы надо постараться указать дорогу, вкратце определив те вещи в его поведении, которые ему до чего неспешно и обдуманно уж и следовало бы этак в себе раз и навсегда вот изжить и изменить.
Однако говорить об этом надобно по возможности мягко и даже кротко…
Зачастую человек сам себе жизненную канву вовсе не выбирает, а только лишь идет и идет по пути, еще издревле проторенному длинной чередой его предков.
А, кроме того, есть еще и жизненные передряги, хищнические инстинкты родственников, которые запросто могут себя повести, словно пауки в стеклянной банке.
Однако при этом повторять то же самое по многу раз совершенно так именно что во всем бесполезно… как, в принципе, и пространно реагировать на тот до чего весьма инфантильный вопрос, «а почему»…
Поскольку это если бы некий человек и вправду жил на этом свете все 2000 лет, то это только тогда ему и было бы никак не зазорно потратить очень короткий для него промежуток времени, дабы научить всем премудростям взрослой жизни, того, кто сам не умеет делать выводы из сказанных ему слов.
Взрослый, хотя и ущербный человек вполне может даже и слепо принять чужие слова на веру, но по-детски выспрашивать, заглядывая в глаза, отчего, да почему он уж точно никогда нисколько не станет.
Причем у довольно многих людей все им непонятное вызывает отторжение, неприятие, а то и откровенную ненависть.
Да и вообще зло внутри чьей-либо души может до чего и впрямь порядком поднакопиться.
Однако при этом оно никак не балласт для воздушного шара, без которого попросту и близко этак нельзя будет и далее порхать по ясному небу своих всеблагих эгоистических амбиций.
А они между тем могут вот вполне оказаться, в том числе и следствием как-никак, а привитого извне лейтмотива всей той еще дальнейшей жизни.
«Чтобы все дрожали, чтобы уважали» из мультфильма «Капитошка».
А человеческое сердце оно вообще между тем зачастую во многом заполняется одними лишь чисто внешними эмоциями.
Поскольку еще изначально оно почти, что во всем неизменно так истинно полое.
То есть, в нем, пожалуй, уж есть, исключительно многие так или иначе врожденные, а можно даже сказать генетически во всем заранее предопределенные черты, но человеку надо бы их еще довольно вот действенно всячески реализовать, а иначе они попросту начисто отомрут внутри его души, причем вовсе-то не сами по себе.
И уж на деле встретившись на своем жизненном пути с тем человеком, у которого хорошее напрочь совсем умерщвлено темной и злой серой обыденностью, ну а над внешними факторами и проявлениями верховодит все то сколь надежно им усвоенное из внешней среды плохое, надо бы обязательно дать ему тот явный реальный шанс.
А нечто подобное сделать если, и окажется явственно так еще уж на деле всецело возможным то ведь случится, это разве что только если кто-либо до чего неспешно кое-кому со знанием дела всячески разъяснит, чего это именно ему совсем так никак попросту и не хватает.
Да и заодно к чему это ему действительно бы следовало всею душой на деле стремиться.
Но чего-либо подобное делать следует вовсе так не самым конкретным, а лишь наиболее общим образом, поскольку свою голову никому надолго и близко вот явно не переставишь, а если кому-либо это и удастся, то, уж, скорее всего нечто подобное, прежде всего, принесет кому-то вот один лишь самый неописуемый вред.
Да и вообще при любых разъяснениях чего это, значит, человеку и впрямь надлежит сколь незамедлительно далее предпринять для всего его лишь грядущего форменного благоденствия, наиболее главный упор должен был оказаться сделан в том самом истинно критически важном направлении.
А именно, прежде всего, важно будет сделать акцент как раз на том чего бы ему делать и близко никак совершенно этак явно и близко не следовало.
Поскольку от всех тех, порою и впрямь до чего назойливых указаний как это человеку вообще ведь улучшить весь свой жизненный быт у него в голове, как правило, только и останется один лишь розовый туман полностью уж на деле напрасного оптимизма или вот черная патока сущего нигилизма.
Причем вполне раз и впрямь-таки надо бы именно то сколь весьма еще совсем незатейливо и назойливо всячески раз разом и повторить.
Вовсе не надо бы до чего только безнадежно и восторженно забивать другим людям голову сплошными вопросами, а чего бы это им ведь обязательно же явно следует сходу так еще предпринять во имя исключительно наилучшего улучшения всей своей и близко так совсем не удачной жизни.
А заодно и никак не сходя с этого места блаженно приплюсовывая к ним весьма ведь однозначно вполне этак заранее готовые ответы.
Поскольку ничего хорошего во всем этом попросту нет!
А между тем надо бы кое-кому и впрямь до чего старательно помочь исключительно же аккуратно развенчать в душе весь тот сколь тяжкий груз прежних устоявшихся сомнений.
И именно как раз-таки ради вот чего-либо подобного и следует некоторых людей вызывать на тот самый вот откровенный разговор, чтобы сколь еще посильно при этом поистине приподнять с самого дна их души весь поднакопившийся там ил тягостных переживаний уж всею силою не вбивать в их сознание сваи всяческих моралистических бредней…
И уж только лишь в нечто подобное и следовало бы вкладывать все силы своей высокой и чистой души, при этом неизменно следуя принципу совсем уж никак не яростного навязывания всей своей воли, а разве что лишь мягко и осторожно разъясняя самые страшные последствия чьих-либо нисколько вот явно неправильных действий.
В то же время как неистово вопрошающие к небесам возгласы, до чего тупо и занудно твердящие разве что только о том, что далее так жить и близко вот нельзя и все тут…
Ну а как раз потому и нужно бы буквально-то все вовсе-то, не сходя с этого места в великой спешке сходу ведь чисто разом с ног на голову к черту же лысому явно так вполне переменить…
Да только ни к чему тому сколь и впрямь безупречно хорошему подобные веяния совсем ведь абсолютно же никак не приведут.
После сокрушения старых оков может быть один только краткий промежуток дикой анархии, ну а затем возникнут оковы гораздо уж еще покрепче тех прежних, а все, потому что общество монолитно и его облик можно трансформировать только самым позитивным образом…
Ну а воинственный нигилизм только лишь отчаянно разорвал путы, сдерживающие прежние пороки, а потому и напрочь стерлось в России всякое представление о какой-либо вполне степенной цивилизованности.
Причем начало свое данные тенденции брали именно из тех самых воззваний общественных деятелей, так и стремившихся на мелкие куски разом разорвать сытую плоть серого мещанства…
А между тем голод и холод затем и стали вящим уделом освобожденных масс, и все их счастье было чисто провозглашенным, а реальностью стали одни бараки, да комнатенки и это именно им и суждено было стать самым же безнадежно угрюмым символом весьма ведь до чего широчайшего социалистического уюта.
И уж главное все это началось именно с того, что те яркие, словно блеснувшие в небе молнии - мысли Чернышевского и Герцена и вправду некогда оказались чисто во всеуслышание громоподобно провозглашены как нечто, что и будет способно и вправду указать тот наиболее короткий путь к самим доподлинно верным истокам добра.
Однако на деле эти их крайне острые вопросы «Кто виноват»? и «Что делать»? разве что только и оказались дорожным указателем, прямиком вот ведущим в самую непролазную и гиблую топь.
И это чисто ведь действуя в самом полном и сколь безответственно неразумном соответствии со всеми теми самими разудалыми и разнузданными требованиями прянично-книжной действительности и было возможно сколь ненароком по мере сил от всей души еще разом прибавить ко всей той довольно-то порядочной внешней испорченности весьма многозначительно существенный и веский довесок.
Автор имеет в виду те уж совсем непрезентабельные качества, что столь отчетливо выражаются во всех тех внешне ярко проявленных душевных недостатках того еще чисто ведь социального, а никак не морального плана.
Причем, то и близко совсем не одно и то же, коли до чего остроглазо и деловито взглянуть в сам корень проблемы, а не ограничиваться видом того что выросло посреди сора и чертополоха.
Правда, можно вот хотеть видеть только хорошее, потому что оно светлое, нежное и правильное, а потому и откровенно радует нечто подобное кое-кому его острый глаз.
Однако то самое донельзя так страстное устремление ко всему тому чисто и впрямь более чем наилучшему может, как есть без тени сомнения уж действительно сразу и привести и к тому до чего еще невообразимо же истинно наихудшему…
Причем разве что именно оттого, что у всех тех подобного рода нисколько вот ни с чем несоизмеримо высоких задушевных подъемов, как правило, силенок хватает на одни лишь те весьма и весьма бескрайне так распрекрасные чувства, а сами по себе они, в общем-то, хоть сколько-то многого явно уж вовсе не стоят!
И это никакая не злая ересь, а самая что ни на есть чисто святая правда, поскольку для вполне подлинной полноценности высоких чувств на них обязательно должен был еще, затем как-никак найтись полностью вот того достойный ответный отклик.
Но все это во всей своей совокупности нисколько и близко не означает, что человек, к которому были весьма беспечно обращены все те и близко совсем не нашедшие ни малейшего желанного отклика в его сердце светлые чувства, безусловно, так воинственно во всем своем чреве плох и невзрачно затхл!
Но раз в ком-либо ничего подобного попросту нет, как нет, то уж всего того в нем и не следует чересчур долго и безуспешно изыскивать, как и ту черную кошку в темной комнате, а то так и до банды «Черная Кошка» будет совсем ведь считай что рукой подать.
И все дело тут в том, что чего-либо решать надо бы всегдашне только вовремя, а не занозиться до заражения крови – ядовитой ненавистью совсем непонятно к кому и за что!
В конце-то концов, иногда подчас до чего и впрямь более чем безысходно само еще собою оно как раз уж и выходит, причем исключительно так потому, что неким людям вовсе-то некуда изливать всю ту чрезвычайно в них поднакопившуюся неприязнь и сущий яд всех своих сурово благочестивых, отрицательных эмоций…
И главное все это происходит, собственно, лишь оттого, что некое уж весьма определенное культурное окружение с самого детства приучает всех членов единоутробного сообщества все свои переживания пережевывать лично в себе, не вынося совсем ничего из всего этого куда-либо далеко наружу.
А именно это в конечном итоге явно и приводит к тому, что светлая любовь в них порой, в конце концов, и может обернуться отравляющим душу ядом.
А что же затем?
Каждая попытка более чем недвусмысленного чьего-либо физического устранения в конечном итоге никак не помогшая уничтожить подлого злодея, а всего навсего попросту снова, как всегда пошедшая прахом будет вызывать один лишь более крутой виток, и дополнительные силы непременно будут яростно привлечены ради решения данного исключительно так насущного и всецело «праведного вопроса».
Хотя уж нисколько не стоит и думать, что то необычайно так светло просвещенное общество любой страны всего этого довольно-то разноликого мира крайне вот ревностно и строго проявляет самую насущную заботу о том, чтобы вполне еще надежно и надолго засадить в тюрьму, а то и физически ликвидировать всяческих дьявольских сексуальных маньяков.
А между тем, Сабина Дарденн, явно вот никак не описала бы в своей книге, всей же ужасающей действительности вопиющую правду…
Поскольку с нею ничего ужасного этак вовсе могло бы и не произойти, коли бы, конечно, те совершенно недальновидные власти Бельгии не отпустили бы душегуба и маньяка на все те самые считай этак те самые четыре стороны.
Причем во все те дни сколь и впрямь чисто так по-детски непродолжительного его тюремного заключения он без тени сомнения вполне может вести себя словно кроткий ягненок, но это все очень даже обманчиво и таким людям совсем не место на свободе.
И ведь тому маньяку точно же срок на целых 10 лет подсократили!
То есть выпустили его значительно ранее, нежели чем, то вообще хоть сколько-то поистине следовало уж согласно приговору суда осудившего его за те самые предыдущие его ратные подвиги на половом фронте.
Причем, точно так оно и в случае поимки тех, кто был во весь свой рост по самые же уши занят сьемками до самой последней степени отвращения ужаснейшего детского порно…
А между тем, в том самом случае, когда нелюди снимают на камеру педофилию с детьми детсадовского и младшего школьного возраста то это то самое преступление против всякой человечности и за такие дела надо бы сажать на пожизненное, поскольку место таких преступников только в тюрьме, а никак не на свободе.
А если и будет возможно некогда еще предоставить им явную возможность и вправду так оказаться совсем не под надзором, то сколь непременно вполне ведь должно было их перед чем-либо подобным старательно же кастрировать, либо если и отпускать подобных субъектов на волю вольную, то только лишь седыми старцами.
А между тем это проблема надо бы прямо сказать истинно общемировая… и не только в одной маленькой Бельгии педофилов спешно выпускают из тюрем после довольно вот смешных сроков заключения.
А они между тем в промежутке между отсидками, так и плодят то новое следующее поколение будущих педофилов.
И не то чтобы этого никто явно попросту и не понимает…
Ну а в то же самое время именно на косматого злодея до чего страшно и безответственно терзавшего женские сердца, действительно могут всем ведь миром безо всякой так тени сомнения в душе весьма и весьма резво, всячески так разом и ополчиться…
Все и впрямь как у Чехова в его «Палате номер 6» иногда некоторой частью общества вполне может овладеть волна массового психоза по поводу как раз-таки того строго одного безмерно раздражающего их всех и впрямь-то вполне вот дестабилизирующего фактора.
И вот они слова Чехова.
«Да и не смешно ли помышлять о справедливости, когда всякое насилие встречается обществом, как разумная и целесообразная необходимость, и всякий акт милосердия, например оправдательный приговор, вызывает целый взрыв неудовлетворенного, мстительного чувства»?
Вот это в точку!
Чехов был изумительно гениальным мыслителем да вот, однако, при всем том являлся он разве что лишь самым простым человеком со всеми теми однозначно же свойственными вполне ординарным личностям явными недостатками и совершенно так вовсе несносными ярыми предубеждениями…
Ничем он, в сущности, нисколько не возвышался в смысле всех тех наиболее простых своих задушевных качеств над всеми теми лишь разве что внешне строго облагороженными цивилизацией людьми.
А потому и незачем рядить его в сущие одежды святости…!
И надо бы сколь полноценно учесть, что некоторые люди чертями оказались исключительно из-за внешней крайне неблагополучной, да и сколь невзрачно же повседневно окружающей их обстановки.
Правда это никого, в сущности, нисколько так начисто не оправдывает, когда кто-либо начинает до чего зверски ломать чьи-то чужие судьбы… но все-таки изобличать злодеев надо бы всегда именно во всем собственноручно, поскольку передавая заботу обо всем этом каким-либо другим людям, никак не обязанным этим заниматься по «священному долгу их службы», однозначно так совершаешь грязный более того - откровенно подлый поступок.
Слова Иисуса Христа «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень» может вполне прозвучать и полностью наоборот, кто из вас также грешен, пускай остается где-то в стороне.
Подобные перевертыши очень уж хорошо умеет создавать извращенное сознание современного цивилизованного человека.
Конечно, кто-либо может сказать, а чего это было когда, кто-то сам творил принципиально им никак не контролируемое зло, и о чем это он в то время вообще только думал?
Да вот однако у того же в славную пору его розовощекой юности во многом и впрямь белоснежно чистого и праведного Чехова (вовсе еще, пока не вышибленного из седла туберкулезом), есть до чего прекраснейшая мысль по данному поводу.
Он высказал ее в том самом весьма вот отменном своем детективе «Драма на охоте»
Вот она.
«Теперь, когда я могу глядеть беспристрастно на прошлое, я не объясняю свою жестокость состоянием души… Мне сдается, что, не давая ей ответа, я кокетничал, ломался. Трудно понять человеческую душу, но душу свою собственную понять еще трудней».
И как уж по временам оно совсем вот невзрачно порою ведь только бывает, кто-то именно сам и был тем еще ужасным преступником, но уж вполне вот отдуваться за него придется кому-либо совершенно так явно другому.
Но всю эту схему можно и весьма вот порядком явно же усложнить, что никак не будет то вовсе иначе, а отвечать за казнь грязного ублюдка никому тогда, собственно, нисколько и не доведется!
Ведь так же оно, не правда ли светлой души ревнители святой и совершенно обезличенной мести?
Однако есть между тем способы обойтись с человеком во всем разумно и культурно, вовремя указав ему не только пальцем на дверь, но и сказав при этом довольно-то весьма нелицеприятные слова относительно будущего, и если он их не понял и не принял их к сведенью, то это лишь только его беда.
Но это вовсе так, значит, никак не по-нашему!
Нам чего-либо в лицо кому-либо выпалить нежное и деликатное воспитание нисколько вот совсем этак попросту не дозволяет…
Уж и в самом-то деле, мы до чего немыслимо более чем благородно и благочинно кем-то воспитаны, а также стоически сдержаны, что совсем без обиняков изложить кое-кому все свои исключительно так давно поднакопившиеся конкретные претензии мы и близко уж чисто так явно не в состоянии.
Но зато за спиной долдонить рассекая кулаками, воздух это мы, увы, очень даже большие и славные мастера.
И зачем это нам вообще, собственно, действовать хоть сколько-то взвешеннее и иначе?
Свои они и так все до самого конца полностью уразумеют, поскольку им все это будет до чего однозначно сразу понятно!
Это лишь у чужих и понятия подобного подчас никакого нет, а чем это должна идти речь, да и как это ему вообще ведь так или иначе уж на деле положено выглядеть.
И это, между прочим, и есть, то самое чего бы надо вполне полноценно так более чем твердо же осознавать!
А то чего это затем не делай, а природа все равно, в конце концов, обязательно еще вот точно возьмет свое.
И тогда те люди, что сколь невольно некогда претерпели в самом превеликом множестве всякие большие или даже огромные неудобства яростно взрываются «лавой» раскаленных добела эмоций.
Причем, как оно будет вполне ведь понятно, все это совсем невзначай произойдет именно что где-либо чисто вот далеко за спиной у всякого того, кто разом вовсе ведь совсем незадачливо поспособствовал возникновению данных сколь еще полностью противоречивых чувств.
И ведь ясно, как божий день, что тот огромный камень, брошенный кем-либо в кого-то, уж обязательно затем создаст непомерно мощный (по его эху) камнепад, от которого в той или иной степени непременно пострадает, куда поболее совершенно невиновных, чем уж действительно хоть в чем-либо на деле во всем виноватых.
Поскольку всякая лютая злоба всегда безоглядно слепа, а потому и крайне плохо управляема, из того самого чисто первоначального ее источника.
Она льется и льется совсем неудержимым потоком, а потому и направление ее не может быть совершенно так точечным и узким.
А, кроме того, и до чего нежно ласкает данная всепоглощающе страстная злоба душу всяческого рода потенциальных палачей всегда до чего смело разом готовых именно грудью встать за правое дело обличения до чего неизменно разве что чего-либо уж сколь весьма отъявленно чужого и безмерно вот сколь грязного уродства.
Поскольку буквально все в этой жизни хоть чем-либо, вполне полностью всерьез явно же недовольны, а тут это донельзя суровое недовольство приобретает по-свойски самые конкретные очертания.
Человек, довольно так пристально посмотрит на всякого того, кто причинил неким другим людям нисколько никак и близко несоразмерные с его чрезвычайно мелкой личностью богопротивные неприятности, именно как на более чем весьма долгожданную возможность, наконец и вправду поквитаться за свои собственные личные беды и обиды в той или иной мере связанные с тем, кого может, и в живых давно нет.
А между тем самой еще первоначальной причиной обращения к кому-либо совершенно так постороннему, явно не имеющему ровным счетом никакого касательства ко всему тому отныне разве что чисто так отныне навеки вот прошлому делу…
Нет, во всем том более чем и впрямь же сколь ярко проявлялось то самое на редкость безыскусное неудобство своего собственного недюжего ума - принимать те самые безупречно ведь совсем нестандартные, да и во всем, собственно говоря, нисколько непростые решения.
Ну а затем, вдоволь наглотавшись тех безрадостно горьких слез, уж и близко никак не оказалось ничего такого, что было бы действительно проще, нежели чем толково и верно сколь весьма банально интерпретировать чью-то явную неспобность, должным образом отреагировать на обращенные к нему чувства именно как то самое чудовищное злодейство.
А между тем о свойствах смрадно грязной, словно гнилая колода натуры гораздо вернее будет судить по тем вполне состоявшимся отношениям, и вправду так кончившихся той еще истинно настоящей трагедией.
Ну а коли тот прямой и давно вот заранее надежно выверенный путь никак не привел к некой всегда всеми нами исконно желаемой цели, это вовсе уж может быть и не так.
Причем разве можно, в случае если и вправду возникает препятствие совсем ведь нисколько по сторонам близко как есть попросту не глядеть?
А между тем и впрямь находясь по дороге к тому самому заветному берегу счастья нужно бы всегда при этом сохранять здравый ум и смекалку.
А потому коли весьма настойчивые призывы (если остаются они почти безо всякого ответа) надо воспринимать как нечто в чем явно так стоило бы должным образом еще разобраться…
Причем бесчувственность и жестокость бывают совершенно так разные и если женщина рассказывает, как насильник вел себя с ней с той откровенно же жуткой жестокостью это ведь исключительно так вовсе другое дело.
Причем точно также это может быть и жестокость во время состоявшихся отношений, когда кто-то чьими-то светлыми чувствами себе и впрямь-таки задницу с тем уж еще до чего большим удовольствием разом вот и подтер, не причиняя при этом физической боли, но отравляя всю душу девушки острой болью душевною…
Но когда у человека просто так нет внутри, ничего чтобы ответить на чувства это ведь чего-то явно другое.
Но бывают же люди, которые именно это и воспринимают за то самое и впрямь чего-либо, исключительно так вовсе наихудшее из всех зол на этом свете.
И именно этак оно и бывает у тех, кто нисколько и близко не понимает, что буквально все, что относится ко всяким задушевным качествам, закладывается в нас еще в детстве или отрочестве ну а после происходит перековка розовых юношеских мечтаний на самые обыденные житейские рельсы.
Причем если она не произошла сама по себе, значит, надо бы искать обходные пути потому что, скорее всего ничего хорошего шаблонным образом тут и близко так никогда не добьешься.
Да и вообще довольно мудро и толково задействовать все то, что ранее никак не было развито, а как следствие этого фактически оно уж и отмерло, или как минимум полностью заиндевело…
Нет, чего-либо такого и близко вот не произойдет, если кто-либо до чего наскоро окунется в чьи-либо такие и впрямь высокие, светлые чувства.
Поскольку для начала надо бы разом так приподнять человека над всею его горестной обыденностью, а лишь затем и одаривать его светом всех своих сладостных чувств.
И только после того как он и сам приподнимет голову над всем тем мраком своего нисколько ведь несветлого прошлого он может и сумеет действительно стать человеком во вполне полноценном смысле этого слова.
Ну, а как раз потому и окажется он постепенно, затем и вправду на деле способен разом принять нечто для него, пусть и не совсем поистине новое…
Да оно и вправду, может уж быть, что и достаточно так хорошенько ему сколь давненько знакомым, но только по одним тем безумно отстраненным от всех истинных реалий его жизни чисто вот абстрактно познанным книжным проблескам.
Ну а серая повседневность его блеклой жизни была, как правило, пуста и невзрачна…
А потому и освещать внутренний мир подобного человека искрометной любовью вовсе ведь сразу явно не следует…
При этом нисколько не обязательно избегать постельных отношений, но это тоже и вправду зависит и от весьма многих не за один тот единственный день разом сложившихся обстоятельств.
Главное тут оно то, что никак нельзя рубить с плеча, а то уж можно этак и на жуткие оскорбления совсем вот ненароком невольно нарваться…
Но их явно вот нисколько и близко не будет, если ко всему этому делу действительно со всем тем трезвым умом здраво и взвешенно вполне еще как-никак верно же подойти.
То есть нужно суметь сориентироваться на сильную сторону души, а не давить на любимую мозоль, поскольку чувства в полумертвом человеке всегда находятся, может в зачаточном состоянии, а может они завяли и их надо поливать слезами, а не пытаться агрессивно разбудить!
Но у кого-то есть вера во всепобеждающие свет и добро, а потому и будут они сыпать соль на старые раны, при этом воспринимая душевную апатию и неверие в лучшее как тьму бесовского духа.
И главное нет ничего важнее, чем найти верный ключик к чужой душе и как бы человек не был закрыт, а самая малая тропка к его сердцу всегда так при этом все равно ведь останется.
Правда кто-то может сказать, мол, к чему такие сложности?
Да только все и впрямь исключительно просто и ясно лишь там, где все к тому было весьма же тщательно и толково заранее так еще подготовлено.
Люди выросшие в хороших семьях уходят в одиночное плавание своей взрослой жизни на великолепном паруснике, а кроме того у них есть хорошая навигационная карта, а потому они нигде и никак точно вот не пропадут.
Ну а люди, что и вправду родились в довольно-то неблагополучных для всякой же жизни местах, они-то подчас покидают берега унылого детства, в утлом суденышке, беспрестанно вычерпывая воду из всех его многочисленных щелей.
Да и вообще, надо бы сколь искренне разом уж вполне понимать, что как-никак, а само по себе сущее и впрямь-таки исключительно разумное упрощение жизни это, как раз и есть самая вот явная квинтэссенция великой сложности заранее осуществленных для всей той простоты всяческих-то долгих и старательных приготовлений.
И по уму-разуму в случае возникновения истинно серьезных проблем из-за чьих-либо совершенно так необычайно больших комплексов можно и девушку кое-кому нисколько не постеснятся разом так заказать, еще и переплатив ей за расспросы о том все ли у кого-либо в порядке в чисто физическом смысле.
И ведь пересечение весьма различных жизненных путей в этом нашем сегодняшнем мире делает эти слова кое-кому еще очень так, даже вполне как есть понятно ведь истинно нужными и крайне полезными, да и попросту до чего жизненно необходимыми.
Уж во всяком случае, при той еще самой более чем определенно ведь совсем вовсе-то непростой житейской ситуации.
Автор имеет в виду тот самый до чего явный и весьма нелепый случай, когда культурная и очень даже интеллигентная девушка полюбила парня из крайне неблагополучной семьи.
И они совершенно так запросто могут учиться на одном и том же курсе какого-либо государственного университета, да только понять друг друга, им может вот оказаться очень даже и близко так до чего еще и впрямь нисколько так явно непросто.
А между тем для начала (по тому самому поистине светлому уму) разве вот не полагалось создать человеку максимально удобные для него условия, а лишь затем только и можно будет разом заняться той еще самой весьма насущной и совершенно неизбежной переделкой всей его несколько увядшей и заплесневевшей души!
Однако путь этот и близко никак не может быть до чего нескончаемо же бесконечно длинным или попросту окажется он одним лишь бессмысленно праздным и пустым времяпровождением.
Но прежде чем тащить кого-то в постель надо бы сначала изыскать должные средства проникнуть человеку в самую глубину его сердца и души…
И именно нечто подобное и следует перво-наперво сколь еще деятельно сходу предпринимать, а лишь затем только начинать всячески льнуть к его бренному телу своими большущими глазами.
Причем явно так будет оно уж гораздо ведь лучше, если первоначально контакт будет, сугубо визуальным.
Это также затем поможет вовсе вот не перепачкаться чьей-либо чисто поверхностной грязью до чего глубоко совсем этак изнутри.
Да и у кого-то внутри, как правило, одна бездонная пустота раз если само сердце человека не было даже и на четверть заполнено положительным внешним содержанием оно-то попросту и не имеет внутри самого себя абсолютно ничего из того светлого, чему в нем должно было присутствовать при каких-либо других житейских обстоятельствах.
А, кроме того, то, что в чьем-либо сердце несмотря ни на что все-таки сохранилось, уж полностью вот имеет самый крайне до чего исключительно неблаговидный вид и характер.
Его и от зла не столь, пожалуй, легко будет как-никак, а вполне еще стояще на деле так отличить.
Поскольку внутри него все равно главную роль играет именно ненависть, однако этот пережиток тяжелых дней еще непременно выйдет с болью и главное тут только лишь им нисколько враз уж вовсе-то совсем не отравиться…
И подобному человеку непременно ведь так надо хотя бы и на время искренне поверить, если, конечно, во всей его порою невероятной истории нет скрытой корысти, зазнайства, а также и явной тупости безупречно же внешне самой матерью природой весьма старательно сколь верно оттесанного естества законченного эгоиста…
Причем, для полноценного восстановления всякой той сколь изрядно потертой жизнью личности, нужно будет, как есть попытаться постепенно и без рывков перенастроить человека на некие другие грядущие более светлые дни его быта в условиях несколько иных, чем были те, что во всей его жизни присутствовали когда-либо только ведь разве что ранее.
Ну а нечто подобное и явит собой, то главное в том истинно насущном деле самого вот доподлинного исправления чьей-либо совсем уж чужой души.
Причем, явно так далеко не все будет возможно довольно-то легко и просто сколь сразу, и разъяснить всеми теми полностью доступными для всякого чужого сознания словами.
Из чего само собой и следует, что кто-либо и близко не сможет вкрадчиво и более чем доходчиво разъяснить, кто он вообще такой и чем это он дышит, а значит, и будет он несколько преувеличивать все то и впрямь самое тягостное значение не очень, в принципе, вполне вот существенных вещей…
И надо бы хоть как-то суметь отличить является ли это признаком полновесно детского сознания (во взрослом же человеке) или неких иных исключительно латентных факторов, о которых сразу во всей их полноте совершенно-то попросту вовсе и не расскажешь.
Но все это ровным счетом не имеет абсолютно же никакого хоть сколько-то достаточно существенного отношения к тому самому нисколько ведь небезызвестному товарищу Шарикову.
Поскольку его голова это всего лишь навсего так и поросший волосами шар, ну а мозг в нем явно до самой еще чрезвычайности испорченный звериный, а никак вовсе не человеческий.
И «Собачье сердце» это нисколько не та полная ярости книга, до чего болезненно всем нам повествующая как раз обо всем том, как это, значит, злой пес Шарик сумел-таки стать человеком, в силу чего он и оказался способен безнадежно, что сколь этак мерзко докучать двум людям с высшим образованием.
Раз вот нет, уж столь, то до чего вернее будет вполне охарактеризовать данную книгу как грустную повесть о том, как это значится некий великий хирург, профессор вывел себе гомункулуса, при этом до чего как есть, неразумно и впрямь-то во всем уподобившись Господу Богу.
А результат он совсем никак не заставил себя сколь еще долго вот ждать!
Попросту не в силах человеческих переплюнуть Всевышнего или же природу как то кому разве что только будет угодно в создании разумного, вечного, доброго.
Писатель или поэт может до чего сколь отчетливо начертить его на бумаге, но то так и останется всего-то лишь весьма незатейливым и славным чертежом, не имеющим ровно никакого отношения ко всем доподлинным реалиям всего этого буквально-то вездесуще житейского быта.
Причем книги, это разве что лишь один из источников всей той великой духовности, и сама суть ее в них, до чего подчас весьма пространно изложенная зачастую одна та чистейшей воды безнадежно абстрактная погоня за неким незримым, а подчас даже и всецело призрачным идеалом.
Ну а посему, несмотря уж на то, что это как раз книгам и будет совсем неизбежно вот суждено до чего и впрямь-таки надежно являться сущей сокровищницей знаний для всего просвещенного человечества…
Да, только, во всей своей наиболее заглавной сущности, они нисколько не более чем наспех оттиснутые свинцовым порошком на белой бумаге листки, сколь изящно затем вместе сшитые в некое большое и единое целое.
Нет, конечно, кто это с этим будет сколь совсем безграмотно спорить они и вправду вполне наглядно всегда олицетворяли все, то до чего доподлинное интеллектуальное богатство всего цивилизованного человечества, по крайней мере, до возникновения интернета, электронных, как и аудиокниг.
Однако не все ли равно книга это тот еще исключительно нужный для всякого праведного развития интеллекта инструмент, но никак и не более того.
Нельзя же, к примеру, безмерно и бездумно восхвалять всяческий садовый инвентарь, причем только за то, что при его самом непосредственном посредстве, безусловно, становится явно возможным, выращивать розы и тюльпаны буквально потрясающей красоты.
И кстати, самая основная, более того чисто первостепенная задача книг заключена, прежде уж всего, именно в том чтобы до чего непосредственно и последовательно более чем старательно так научить кого-либо быть вполне стоящим подобного бравого определения настоящим ведь человеком, когда бы только того от него не потребовали всевозможные злые жизненные обстоятельства!
Как, то, к примеру, способность прийти на помощь к тому какому-либо ближнему, причем вовсе-то оно, ясное дело, никак не иначе, а рискуя при всем том и своей головой, то есть, по меньшей мере, отчасти вот жертвуя во имя кого-либо другого своей собственной более чем однозначно единственной жизнью!
Однако порою бывает и с точностью до наоборот, а именно, когда уж какой-либо тот или иной человек весьма бесцельно поначитавшись всевозможных слащавых романов смотрит на все реалии жизни разве что через ту еще призму никак так не в меру возвышенно книжных о ней представлений.
А ведь как вообще можно уж верить, словно в Бога тем книжным изделиям рук человеческих, в которых зло всегда вычурно и ему загодя неизменно грозит судьба в самом том, как есть конце повествования до чего еще неизбежно сходу разом оказаться поверженным оземь?
А в жизни все вот между тем бывает иначе, и подлое зло вполне может рассмеяться прямо в лицо светлому добру.
Но и добро, контуры которого слишком так более чем благообразно общи и впрямь еще может во всю глотку насмехаться над тем, кто по несчастью застрял страшной занозой в сердце у довольно многих людей.
Причем насмешка эта будет очень даже глубоко искренняя и откровенно глумливая.
Хотя вот откровенное и вполне осознаваемое зло нельзя вот словно фиговым листочком прикрывать злосчастной и хромой судьбой.
То есть только если человек действительно был в полном неведении о том, что именно он делает…
Нет, это лишь в этом вот случае и можно считать его жертвой неких чисто внешних обстоятельств.
Причем отсутствие после детского сада всякой той человеческой среды, которая и должна была сформировать нормальное сознание и может привести к искривлению души, да и ночные пустые коридоры тоже делают из человека чистого лунатика.
НО КТО-ТО ПРОСТО ВОТ ВИДЕТ ТОЛЬКО ТОТ ОСТОВ, КОТОРЫЙ НИЧТО НЕ СМОГЛО ВОТ РАЗРУШИТЬ, А ПОТОМУ ВОТ И ВЫНЬ И ПОЛОЖЬ ИМ ТО, ЧТО ЕЩЕ ИЗНАЧАЛЬНО БЫЛО ЗАЛОЖЕННО МАТЕРЬЮ ПРИРОДОЙ.
А может они просто вот слишком любят сладостно фантазировать…
И это при том, что всей этой житейской рутине всегдашне так свойственно самое безвременное прозябание в серых буднях, но кто-то их до чего весьма прекраснодушно разукрашивает липкими нитями литературной ирреальности.
Причем в результате подчас и может возникнуть острый конфликт из-за того, что чистая и светлая духовность попросту никак не приемлет черных пятен всевозможных жизненных казусов, которые ей могут разве что при этом показаться только лишь чьим-либо неимоверно хитрым и подлым злом.
А между тем, во всякой той подчас до чего и впрямь неправедно обустроенной человеческой судьбе всегда может быть именно все безо всякого конца и края безмерно же разом совсем перепутано.
Ну а как раз-таки, поэтому разве что лишь явное и до чего наглядно легко логически объяснимое злодейство и подлежит суду общественной совести.
Причем в особенности это так, коли имело оно те самые до чего весьма простые и явственно корыстные цели, вполне полностью, до чего элементарно и житейски просто прослеживаемые…
Но и тогда что-либо подобное предпринимать следует только лишь в том единственном случае, когда нелюдю в образе человеческом попросту явно вот удалось избежать довольно строгого официального наказания.
Но именно при подобном раскладе людям и будет как есть еще свойственно разом вот тогда и заговорить о всеблагом всепрощении, как и всеобщей, в принципе грешности, поскольку они ведь нисколько совсем не прощают разве что то, что, они и сами считают самым смертным грехом для всякого действительно развитого сознания.
Иногда чем-либо подобным может оказаться и благо, которое попросту никак не сумели правильно разглядеть и весьма достойно, затем оценить, да и сколь полноценно так здраво задействовать во всеобщей схеме вещей.
Да и вообще застрять костью в горле может все, что только угодно в самое нужное время из него нисколько так верно сходу не извлеченное…
И кстати, амбициозная великограмотность порою совершает самые черные дела чисто ведь во имя всеобщего светлого блага людского, и ее при этом явно заботит одна лишь лучшая доля всего своего народа, а тем более еще и всех народов планеты Земля.
Причем, само собой при этом сколь этак нездраво подчеркивается, что это делается как раз-таки ради жизни всех и вся в том самом чисто условном раю.
А для того чтобы его ворота пред всеми нами действительно открылись и было надо до чего только незамедлительно и принести смерть всем тем, кто всякий народ нагло и зло каждый день вовсю обирает…
А между тем давно бы пора именно то самое полностью здраво понять, что это одним лишь тем весьма многозначительно и делово праведным пониманием всех тех наиболее главных атрибутов той грядущей новой жизни и можно будет чего-либо новое постепенно построить, не разрушая, а только постепенно модернизируя все то былое и прежнее.
И для того самого более-менее полноценно приближения всех тех истинно наилучших времен всему человечеству давно бы пора раз и навсегда отбросить старые костыли изъеденных ржою амбиций, да и встать на ноги, как тому самому попросту вот чисто единому целому.
Однако знанием всего этого почти никто из высоких интеллектуалов нынче ведь совершенно же никак вовсе и не обладает.
Да и старым идеалистическим принципам терпимости к поверженным врагам в новое время пришло на смену убеждение, что враги должны валяться в ногах и умолять дать им черствую корку хлеба…
Ум житейский уже лет триста безостановочно вытесняется разумом общим попросту до чего однозначно сколь непременно желающим все прочее и незначительное враз и поделить совсем так на ноль, этим лишь умножая свою собственную во всем этом мире до чего и впрямь вполне полноценную значимость.
И надо бы заметить, что некоторые достаточно так образованные и очень даже, несомненно, сколь еще начитанные личности более чем запросто могут выпестовать в своем отпрыске, все те наиболее отрицательные свойства и качества, что как-никак, а испокон веков всегда считались наиболее наихудшими из всех проявлений буквально всяческой человеческой натуры.
А в то же время папа с мамой, будучи темными и неграмотными крестьянами, запросто могли воспитать в своих детях все те высшие ценности, которыми и могут, в сущности, вполне вот гордиться всяческие уважающие себя люди.
Сама между тем и другим до чего явственно осязаемая разница проистекает из того главного, нисколько не связанного с огромным миром литературы, а именно умения научиться, не подавлять в себе эгоизм, а всецело приподнять его, причем этаким образом, дабы он включал в себя необходимость во всем том самоуважении, достоинстве и благородстве.
А нечто подобное и вправду безо всякой тени сомнения окажется еще возможным осуществить разве что одним лишь и только путем во всем этак сколь еще зримо наглядного опыта.
А его вовсе никому не накопить всего только навсего, вскользь пробежав глазами по страницам великого множества различных книг.
Причем весьма толковые и твердые, но при всем том явно уж не твердолобые объяснения, во что это именно при их прочтении действительно следует вглядываться, тоже есть достаточно так существенная часть более чем естественного воспитания личности, в правильном и истинно так чисто вот до конца разумном ключе.
Ну а кроме того ребенок должен видеть, что его родители никак не лгут, не лакействуют перед начальством, да и вообще нисколько не делают все те всевозможные мерзости и гадости, которым так или иначе в хороших книгах был объявлен самый что ни на есть непримиримый, суровый и праведный бой.
Вот как раз тогда чье-то до чего ненаглядное чадо, собственно, и получит то надо бы вот, прямо сказать, как-никак самое полноценное подтверждение всему тому, чего ему всецело довелось уж узреть в добрых книгах, а еще и в том до чего этак на редкость наглядно полезном и самом безупречно естественном виде.
Да и то далеко не всегда это хоть сколько-то действительно сможет помочь, коли все задушевные качества чьего-либо и впрямь ненаглядного отпрыска, совершенно так всерьез оставляют желать весьма и весьма много лучшего.
А из всего этого само собой разом и следует, что, хотя автор и считает самой полноценной же глупостью попросту как есть на корню отрицать всякое полезное влияние книг на развитие моральных устоев во всяком людском лишь пока еще медленно формирующемся естестве, да только все ведь едино…
Не будучи хоть сколько-то должным образом, подкреплено в строго семейных рамках, чаще всего оно попросту окажется разве что фикцией, лишенным всякого истинного содержания, до чего немыслимо и невероятно яростным пустозвонством.
Хотя, в принципе, стоило бы и впрямь-таки именно то до чего весьма благочинно так вполне вот подметить…
Нет, никак, и близко совсем уж абсолютно этак вовсе неважно, откуда это тот самый человек явно еще разом получит довольно достойную и существенную подпитку ко всему своему внутреннему я.
Если кто-либо действительно стремится всею душою к добру, то всенепременно и станет он тогда обязательно вот искать к нему наиболее близлежащие подходы.
Однако при всем том до чего невзначай ошибиться, выйдя вовсе не на тот путь, ясное дело, куда только проще простого…
И пусть кому-то обязательно встретятся на пути те самые вполне достойные люди, да и внутренний свет сколь непременно сходу укажет дорогу…
Но разве не все тут едино не столько из книг, сколько по чужому доброму наущению, он и окажется, вполне же способен извлечь изнутри самого себя некие доселе вовсе затертые и всецело вот положительные стороны всего своего характера.
Причем, именно нечто подобное и будет ему разом уж потребно как раз-таки для буквально любого хоть сколько-то тонкого развития всей своей духовной личности.
Ничто не приходит к нам само по себе от одного лишь никак этак несоразмерного всяким нашим истинным возможностям желания быть значительно выше и лучше, а потому все эти сентиментальные прения по поводу вящей красоты великих духовных изысканий не более чем где-то глубоко внутри урчащее сколь еще весьма утробное наслаждение…
Да, оно духовное, утонченное и правильное, но раз оно и впрямь невероятно так прочно закупоривает от всякого взгляда подобного человека весь мир страданий, а также, безусловно, отгораживает его каменной стеной от всех тех беспрерывно страждущих…
То нет уж тогда совсем ничего, что было бы понятнее, яснее и доходчивее…
Подобного рода слащавое мировоззрение беспрестанно так и несет в самом себе полнейшее и всеобъемлющее пренебрежение ко всему этому миру, который до чего еще пока на редкость более чем откровенно переполнен всякой той или иной беспросветной серости.
Но при всем том - это как раз живые люди, а не те донельзя отвлеченные абстрактные понятия и должны быть на самом первом месте во всех тех планах по исключительно так сколь еще весьма благословенно славной переделке всего этого нашего правого или же нисколько так никак ни в чем неправого быта.
Причем, все те великие беды нынешнего человечества сколь неразрывно связаны именно что с чисто вот житейской средой, в котором почти уж неосмысленно прозябают 95% всего нынешнего населения Земли.
А именно нечто подобное и стоило бы брать в самое, то сколь на редкость так пристальное свое внимание.
Эти люди подчас действительно более чем и вправду достойны некоей другой и значительно лучшей доли, да вот, однако этой вовсе иной судьбы им было никак нынче и близко не удостоиться, раз само их сознание не может послужить основой для создания чего-либо принципиально вот истинно нового…
Да и, кстати, сама та до чего безнадежно дымчатая перспектива жития-бытия в мире принципиально других человеческих взаимоотношений уж хоть как-либо обеспечить людей столь еще необходимым им счастьем попросту и близко так нисколько не сможет…
Да и сама та сколь безнадежно утопическая мысль яростно же предвосхитить до чего еще естественное и природное развитие общества, абсолютно абсурдна, причем во всех своих практических смыслах.
А как раз потому, в том числе и в тех чисто воображаемых планах и неких розовых мечтах переделывать весь этот мир тем самым наилучшим образом вовсе вот нисколько уж явно так попросту и не стоит.
Этот мир и без того всегда был более чем беспрерывно заливаем до чего обильною людской кровью.
Ну а благодаря свету и теплу чрезвычайно высоких идей и поныне могут совсем беспрепятственно возникнуть невероятно твердые основы для заливки фундамента тысячелетнего Рейха, который браво и стильно воспользовавшись относительно временными трудностями с экологией, еще уж вполне безупречно сумеет явно поставить себе на службу весь тот можно сказать дальнейший технический прогресс.
И все эти крайне сумрачные (но никому ведь пока никак не свербящие по душе) ныне и впрямь-таки невероятные сценарии того или иного крайне так неприглядного и чисто так гипотетически некогда затем еще реально возможного грядущего развития всего человеческого общества не столь и зависимы от каких-либо на редкость хороших книг.
Нет, дело тут по большей части в одном лишь их весьма благодушно и сколь насуплено умиленном восприятии в чьей-либо начисто подчас оторванной от всякого житейского разума духовности.
Хотя вот, конечно, о том самом как есть беспристрастно житейском здравом смысле тут никто и ничего вовсе-то и не говорит.
Поскольку именно в этой узкой области безыдейно обыденного существования почти абсолютно никто из тех в ком душа поет восторженные песни всякому тому или иному напечатанному слову…
Нет уж в этом они мало в чем отстают от остальных во всей своей более чем практической и трезвой сметке…
Да только как раз именно в том, что, так или иначе, касается никак не личностного, а всецело так донельзя широкого общественного плана им вполне уж и доводиться денно и нощно пребывать в мире всех тех иллюзорных и радужных грез, при этом и впрямь подчас и напоминая собой наркоманов.
И подобная сколь явственно кособокая оторванность людей чрезмерно совсем уж глубокомысленно погруженных в чувственное самосозерцание самым отрицательным образом влияет и на все воспитание нации в целом, в духе большей и светлой любви к тем чисто абстрактным понятиям, не привязанным даже и самой тоненькой тесемочкой к каким-либо, несомненно, суровым житейским реалиям.
Зато то немыслимо преступное восхваление несокрушимой мощи народной массы как чего-либо фольклорно могучего и всесильного, да и во всем однозначно раз и навсегда справедливого это и есть неотъемлемая часть мышления людей бесконечно далеких от каких-либо разумных ответов на самые насущные вопросы куда более верного обустройства всего того ныне существующего бытия.
И вот он тому самый конкретный бесславный пример: Антон Чехов «Свистуны»
«- Ты западник! Разве ты понимаешь? Вот то-то и жаль, что вы, ученые, чужое выучили, а своего знать не хотите! Вы презираете, чуждаетесь! А я читал и согласен: интеллигенция протухла, а ежели в ком еще можно искать идеалов, так только вот в них, вот в этих лодырях… Взять хоть бы Фильку…
Восьмеркин подошел к пастуху Фильке и потряс его за плечо. Филька ухмыльнулся и издал звук "гы-ы"… - Взять хоть бы этого Фильку… Ну, чего, дурак, смеешься? Я серьезно говорю, а ты смеешься… Взять хоть этого дурня… Погляди, магистр! В плечах – косая сажень! Грудища, словно у слона! С места, анафему, не сдвинешь!
А сколько в нем силы-то этой нравственной таится! Сколько таится!
Этой силы на десяток вас, интеллигентов, хватит… Дерзай, Филька!
Бди! Не отступай от своего! Крепко держись! Ежели кто будет говорить тебе что-нибудь, совращать, то плюй, не слушай… Ты сильнее, лучше! Мы тебе подражать должны»!
О, этот дивный путь совершенно так сколь беспричинно бравого прямохождения в самые дебри истово простого народа, сколько же бед РОССИИ ты с собою разом вот и принес!!!!
А между тем неистово восхвалять всяческую темную серость, что зачастую абсолютно так слепа во всем, что хоть как-либо могло оказаться вполне вот еще касаемо всех тех сколь достойных подлинного величия разума - духовных благ…
Да и вообще делать ее истым примером для всеобщего подражания, уж чего это тут и впрямь-то могло быть донельзя уж хуже и всецело страшнее…
Нет, дело - это вполне безысходно истинно вот вовсе совсем непристойное, да и, кстати, никак оно неестественное, а заодно и до чего весьма гиблое оно и крайне жестокое.
А между тем ведь никакая грубая сила нисколько не сможет этак еще оказаться предметом сущего преклонения кроме как, пожалуй, что, в цирке, а то ею и взаправду всенепременно запросто могут уж возжелать, разом вот сходу воспользоваться, ради решения любых крайне щекотливых и до чего повседневно насущных вопросов.
И главное, ни у кого и близко о том какого-либо совета совсем не спросясь, да и вообще далее более никого уж явно совсем не стесняясь и не опасаясь.
А ведь в России народ Бога боялся, словно Перуна, что может с неба молнией враз поразить, если его действительно посметь вдруг, ослушаться, а тут, понимаешь ли, какой-то лохматый горлопан, сходу так враз залез на трибуну и завопил, про то, что никакого Бога, нет как нет.
И молнией с небес его за это в тот же миг вовсе-то не поразило!
А значит, его и вправду нигде нет, а стало быть, и боятся нам более совершенно так далее некого.
И как уж тут было разом не распоясаться, скинув с себя не только все цивилизованное, но и вообще хоть сколько-то относительно человеческое.
Революция это вообще тот еще чистейший обморок всей как она только есть общественной совести.
Ну а во имя того дабы истинно на деле вообще еще только заимелась возможность более-менее увереннее дождаться всех тех до чего этак весьма долгожданных, радостных и благих перемен, народ стоило бы именно что ко всем тем культурным ценностям чисто ведь загодя весьма поощрительно всячески лишь разве что постепенно так приучать.
Да и совсем и близко вовсе вот нисколько не следовало им бесцельно бродить вокруг до около него, так и пичкая его прокламациями обо всех тех до чего весьма вот великих его правах и достоинствах.
Как про то сколь ясно и вполне правдиво написал в своей книге «Крамола» писатель Алексеев:
«А вы считаете, что все в порядке? - спросил его человек, развязывающий руки. - И наше место в этом амбаре?
- Твое место в гробу! - прорычали из угла.
- Интеллигенция собралась, мать вашу…
Это вы народ довели! Вы ему мозги заквасили! Теперь - охо-хо-хо! аха-ха! Что происходит! Руки вяжут! Да вам надо было глотки всем перевязать! Еще в пятом году»!
А как раз-таки в том и есть самая же достойная всякого уж здравого смысла идея…
И ведь как есть чисто так вовремя надо было вполне еще приструнить ту чересчур не в меру вольнодумную прессу.
Потому как, никак не должна она была разве что только и нагнетать и нагнетать всей эдакой донельзя промозглой сырости сколь беспрестанно же до чего разнузданно глаголя по поводу серых казематов нынешней (тогдашней) несвободы.
И точно та пресса между тем разве что лишь лила и лила до чего беспрестанные слезы безмерно обильного и сколь еще восторженного умиления по поводу разве что только пока так и топчущихся на пороге грядущих благ весьма ведь долгожданного счастья того нового однозначно уж поболее просвещенного светлого бытия.
Причем было все это именно так, раз тот до чего невероятно жаркий пламень души абсолютного большинства российских левых интеллектуалов, попросту и впрямь вовсе ведь беспрестанно впитывал в себя одну лишь разве что как есть общеевропейскую кромешную тьму совершенно так фантастических умозаключений, высосанных из неважно чьего указательного пальца.
Ну а мораль и совесть, да и разум в придачу почти всех тогдашних тоже уж подчас довольно-таки просвещенных крепостников, что при этом имели чрезвычайно твердые и суровые принципы…
А между тем их надо было научиться несколько, смягчать и тогда вовсе не было бы этакого дикого разрыва внутри всего российского общества.
Да и вся эта их воинственно восторженная праздная сентиментальность, собственно, и являлась тем еще только злым хлыстом при помощи, которого народ держали в узде веками, совсем этак не давая ему продохнуть от побоев, поборов и унижений.
Однако был ли метод раскрепощения народа при помощи вольностей ему до чего еще наскоро наобещанных вполне полноценно во всем действительно эффективен?
Нет, конечно! Тут ведь нужен был исключительно иной подход.
А между тем, яснее ясного, что горлопанам большевикам на пустом месте было ведь нисколько уж не развернуться, их и слушать тогда бы никто вовсе и близко тогда не стал!
Да только место то было до чего весьма давно обсижено и обгажено язык попросту никак не поворачивается сказать «облагорожено» всяческого разного рода представителями интеллигенции, а главное еще и до тех самых чего уж больших дыр в штанах.
И это им и довелось быть, как раз-таки именно теми, кто до белых пятен в глазах излишне так явно зачитался литературными трудами Радищева, Герцена и Белинского.
И вот он тому достаточно поучительный и самый между тем вполне наглядный пример взятый автором из книги Вадима Александровича Прокофьева «Желябов»
«Желябов не был одинок в своих попытках до конца разобраться в идеях, которые вскоре стали называться "народническими". Тысячи таких же, как он, юношей и девушек на юге и севере, в Поволжье и Киеве штудировали "Исторические письма" Лаврова, статьи Бакунина, заграничные эмигрантские издания. А заодно и их вдохновителей - Прудона, Лассаля. Одни принимали на веру каждое слово, каждую мысль. Другие что-то отрицали, третьи, подобно Желябову, метались, запутавшись в противоречиях теории и опыта, взятого прямо из жизни. Но все были единодушны - так дальше жить нельзя, нужно бороться, бороться с царизмом, бороться с бюрократизмом, а будущее покажет. О нем не слишком задумывались, веря, что оно будет прекрасным».
Конечно же, прекрасным, да только для одной той грядущей нечестивой когорты бравых чистильщиков, что вычищали до блеска свои сапоги, и буквально обо всем на свете рассуждали лишь разве что именно при их так и блестящем на солнце посредстве.
Ну а для всего остального народа, то было время и впрямь сколь наиболее наихудшее за всю ту до чего еще необычайно долгую его тысячелетнюю историю.
И все дело тут было не в одних тех достаточно суровых, отчаянно вот смело задравших бороды вверх и близко совсем не к месту размечтавшихся фанатиках-теоретиках.
Нет, уж случилось нечто подобное как раз-таки из-за ярого прекраснодушия доверху переполнившего до чего только многие праведные сердца людей, мысленно живших попросту вне всяких пределов для них истинно совсем не своей «серой и унылой» родины.
Ну а именно потому та прежняя Россия и оказалась вся залита кровью своего всегда ведь более чем никак неправо одинокого народа.
Причем и наиболее выдающиеся духовные вожди, были людьми весьма и весьма уж довольно-то нечестивыми, нечто странное и малопонятное так и привязывало их мертвым узлом ко всем тем пламенно революционным сатанинским делам.
И это никакие не пустые слова вот оно тому самое надежное свидетельство, взятое, кстати, из вполне заслуживающего доверия первоисточника.
Рыбас «Сталин» серия ЖЗЛ.
«Безусловно, для террора требовались соответствующего склада люди, но главная его база была не в них, а в глубинных настроениях российского общества. Удовлетворение от убийства русских министров испытывали даже люди, вся жизнь и деятельность которых, казалось, кричала о недопустимости пролития человеческой крови. В. Короленко рассказывает об отношении к убийству министров и погрому дворянских имений Л. Толстого: "Чехов и Елпатьевский рассказывали мне, что когда ему передали о последнем покушении на Лауница, то он сделал нетерпеливое движение и сказал с досадой:
- И наверно, опять промахнулись…
Я привез ему много свежих известий. Я был в Петербурге во время убийства Сипягина… Толстой лежал в постели с закрытыми глазами. Тут его глаза раскрылись, и он сказал:
- Да, это правда. Я вот… понимаю, что как будто и есть за что осуждать террор… Ну, вы мои взгляды знаете, и все-таки…
Потом глаза опять раскрылись, взгляд сверкнул острым огоньком из-под нависших бровей, и он сказал:
- И все-таки не могу не сказать: это целесообразно.
Я удивился этому полуодобрению террористических убийств, казалось бы, чуждых Толстому. Когда я перешел к рассказам о "грабежке", то Толстой сказал уже с видимым полным одобрением:
- Молодцы.
Я спросил:
- С какой точки зрения вы считаете это правильным, Лев Николаевич?
- Мужик берется прямо за то, что для него важнее всего. А вы разве думаете иначе"?
Власть и общество были враждебны друг другу».
А в результате всей этой всепоглощающей конфронтации, собственно, и возникла затем та самая бесновато-большевицкая новая власть, что была совершенно так полностью уж одинаково до чего еще вполне во всем враждебно настроена по отношению ко всему своему до чего разноликому и разношерстному обществу.
Вот как это совсем ведь глубочайшим прискорбием описывается несколько далее в той же книге Рыбас «Сталин» серия ЖЗЛ.
"Я видел такое, чего нельзя забыть до смерти: в хуторе Волоховском, Лебяженского колхоза, ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели возле огня. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве же можно так издеваться над людьми?
…После этого по району взяли линию еще круче. И выселенные стали замерзать. В Базковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь ходила она по хутору и просила, чтобы ее пустили с ребенком погреться. Не пустили, боясь, как бы самих не выселили. Под утро ребенок замерз на руках у матери. Сама мать обморозилась".
И уж и впрямь-таки всякая помощь отверженным - воспринималась большевиками как явное двурушничество по отношению к самой ревнивой и беспардонной власти за всю ту до чего долгую историю всего человечества…
ЕЕ властители всегдашне стремились не только к ее самому непомерному упрочнению, но и к глубочайшему укоренению в самих душах людей совершенно так иссушающего душу патологического страха, пусть даже и вовсе невольного и совсем и близко никак непредумышленного какого-либо еще ослушания.
А между тем сами истоки всему тому явно так насаждались буквально всяческой разве что когда-либо только вообще существовавшей в России властью.
Да и сколь и впрямь задолго до того по большей части чисто мнимого переворота, который только и всего, что разом перевернул пирамиду, немного ее покривил, но главное при этом оставил в самой доподлинной целостности и сохранности, как то и было всегда этак значится ранее.
Причем, довольно-то многое в российской истории неизменно же предопределялось как есть весьма насущной ролью той еще думы думающей интеллигенции.
Раз все как они есть идеалы и фетиши более чем неизменно впитываются российским обществом и близко как есть не иначе, а как раз-таки только посредством всего того именно ее донельзя так широчайшего восприятия мира.
Ну а также и вовсе-то никак нельзя забывать и о том безумно доблестном насаждении всем этим конгломератом «светлячков» всяческих бликов далеких и светлейших реалий, куда еще многозначительно лучшего и чудодейственно лучезарного будущего.
А между тем оно может быть сколь проникновенно и бездеятельно светлейшим исключительно вот в чьем-либо чрезвычайно до чего только богатом на праздные иллюзии воображении.
В истинной реальности ради настоящего приближения лучших времен надо месить и месить ногами грязь самой ведь донельзя обыденной простоты и суеты.
Но кое-кто мысленно вполне как есть, всегдашне более чем беспокойно переносился в некие те самые запредельные дали совершенно иного грядущего, а еще и делился своими восторженными мечтами со всем белым светом…
А между тем может быть, как раз этим людям и надо было хоть иногда и впрямь довольно-таки весьма трезво подумать совсем не о том вычурном и безликом, а о самом что ни на есть истинно так насущном же благе своей страны?
А потому и позаботиться о некоторой переплавке дум всяких донельзя невежественных умов, однако осуществлять нечто подобное следовало уж точно никак не при помощи ярых и восторженных грез о том самом более чем на редкость вовсе ином облике этого уж до чего необъятно широкого мира…
И то вот было поистине сколь этак всеобъемлюще важно, поскольку это именно с тех, кто неистово пламенен и горяч и начинает свой длинный и извилистый путь всякая та вполне вот реальная машина реформ.
Ну а все те осанистые и лютые в гневе ретрограды, уж как бы это они во весь свой голос яростно так не вопили, о том донельзя так сколь отчаянно сладостном для них былом, на самом-то деле всего лишь явно хотят сохранить в нисколько совсем нетронутом виде все свое теперешнее настоящее.
Им и впрямь попросту нет никакого дела до тех самых крайне, может быть действительно весьма ведь благих перемен, как таковых, поскольку им, если что и нужно, так это разве что наскоро упрочнить все сегодняшнее, а ради этого, они и пойдут на буквально любые, даже и самые грязные ухищрения.
В совершенно отвратительно мутной воде им всегда будет удобнее выловить рыбку своих личных выгод, а потому за сменой декораций вовсе не обязательно затем явно уж еще последует истинное изменение всех тех более чем неизменно при любой же власти принципиально так полностью во всем всецело ведь одинаково существующих реалий.
Причем «благие перемены» в те и без того тяжелые времена только лишь явно чреваты разве что тем вот истинно дополнительным утяжелением вериг на теле всего того трудового народа.
И уж он-то под их непосильной ношей точно еще согнется значительно ниже, чем то было когда-либо прежде.
Темное зло минувшего только лишь конденсируется в недрах бесславных социальных переворотов и все только самое наихудшее разом как-никак консолидируется вокруг так называемых социальных до чего будто бы светлых преобразований.
Ретрограды и мракобесы не только тормозят духовный прогресс, но и что, есть, силы притормаживают скатывание общечеловеческой истории в кювет вечного небытия.
А потому и всячески ругать тех людей, что нисколько ведь на дух не терпят все то новое надо бы между тем с самой крайней и до чего исключительно весьма уж значительной опаской.
Да посреди тех еще ретроградов порой и впрямь попадаются люди не столь вот хорошие, а потому и слова Виктора Гюго это вполне полновесно им верно отмеренная самая же более чем настоящая правда.
Поскольку никак так оно не иначе, а то самое удивительно верное о них представление взятое автором этих строк из истинно великого романа «Отверженные» им и в самом-то деле во всем прямо вот и к лицу.
«Люди, которым удалось обзавестись этой превосходной философией, испытывают приятное чувство полнейшей безответственности и считают, что могут безмятежно пожирать все: должности, синекуры, высокие звания, власть, приобретенную как честным путем, так и нечестным.
Они могут разрешать себе все: нарушение слова, когда это выгодно, измену, если она полезна, сделки с совестью, если они обещают наслаждение, а потом, по окончании пищеварительного процесса, спокойно сойти в могилу».
Однако же до чего яростно устраняя подобных людей именно теми же явственно противоправными методами ничего действительно существенного, и близко вот никогда вовсе-то к лучшему затем вот не переменишь, поскольку до чего вскоре всем им на смену непременно придут точно такие люди из простого народа.
Никому иному бремя власти в государстве, насквозь пропитанном древнейшей историей подчас совсем же безнаказанной коррупции попросту окажется нисколько никак явно не вынести, поскольку то еще, как есть будет ни для кого иного попросту именно что и близко совсем невмоготу.
Лев Николаевич Толстой сколь, безусловно, считал исключительно во всем иначе!
Да только этот классик мировой литературы при всем том поистине большом и славном уважении к его великому прозаическому таланту очень так даже большой любитель праздной и доморощенной донельзя плотской фантазии буквально уж ничего общего никак не имеющей с самой-то, как она только есть весьма примитивной житейской действительностью.
Как только он переходит от ярких жизнеописаний к чему-либо напрямую с ними нисколько несвязанному, как тут же из него непременно до чего острым гвоздем так и выпирает тот самый недалекий отставной поручик, всенепременно желающий, чтобы все у всех было разом так райски светло и хорошо…
Да и Антон Палыч Чехов тоже был отнюдь уж немногим его хоть в чем-либо и вправду сказочно лучше.
К примеру, в своем коротеньком рассказе «Шампанское» он фактически выразил всю суть своего подхода к этакой далеко не всегда столь нежной, веселой и пряничной жизни.
Именно в этом его коротеньком повествовании удивительно так изящно изложены все те донельзя слащавые принципы, которые он на самую скорую руку и насаждал в умах своих до чего немыслимо бесчисленных почитателей.
Рассказ гениален, однако, житейские истины, в нем довольно-то гниловаты на вкус!
А ведь всякий творец волшебного литературного слова должен был всею душой создавать ярко и красочно жизнеутверждающие образы, а не только до чего и впрямь нелепо вытаскивать из-за пазухи на свет Божий во всяком том или ином быту до конца уж вполне одинаково существующие так и сводящие ему скулы общественные недостатки!
Но медленно умирающему Чехову в конце его творческого пути было разве что дело до одного того бескомпромиссно яростного обличения всех тех порою начисто же им перекрашенных в тот еще ведь блестяще лакированный черный цвет самых так исключительно же старательно выпячиваемых им отрицательных черт своего времени и народа.
Да и вообще во всем его позднем творчестве явно уж чувствуется желание до чего и впрямь вовсе-то неласково свернуть бы шею всему тому проклятому самодержавию, при котором он-то сам всю свою жизнь жил и никак не тужил.
Да была та жизнь довольно во многом действительно несовершенна, однако до чего, несомненно, многие эти ее черты были самым непосредственным образом всецело же связаны с одним тем безмерным людским невежеством, угнетенным и скотским состоянием до чего еще долгими веками чисто так совершенно уж по всему своему определению бесправных масс.
Ну а если вместо того, чтобы плавно и планомерно начать избавляться от всех этих темных призраков нелегкого прошлого…
Нет кое-кому, безусловно, вот всячески и понадобилось, именно же скорчившись в три погибели от невыносимых народных страданий, до чего согбенно и создавать блеклые призраки значительно поболее стоящего, а главное и весьма навязчиво будто бы совсем уже явственно ныне близкого светлого будущего…
И вот сколь искрометно отрицая вместе со всею той проклятою тьмой минувших времен еще и их же весьма впечатляюще яркий и лучистый свет…
Причем, то, как есть уж осмысленно чисто, заранее будет ведь разом и предопределено, что при этаких кровавых делах все то старое зло будет изумительно так спешно и фатально более чем тщательно ведь всячески удалено, но корни его разве что лишь значительнее сходу во всем вполне тогда лишь сколь значительно укрупнятся.
Да и вообще всякие революционные начинания только лишь безжалостное взрыхление почвы всей той чисто житейской действительности.
Ну, а нечто подобное разве что только и поможет злостным сорнякам до чего еще вволю, затем буквально везде сколь безрадостно и прорасти.
Причем общественное зло став всесильным как-никак и устроит «прополку» всего того лучшего и светлого, а это явно будет под собою подразумевать навек покалеченные судьбы тех еще миллионов самых наилучших людей.
Да и вообще во всей же стране тогда именно что разом и настанут времена сущего беззакония и всевластия узаконенной анархии.
А именно потому всего-то лишь пуще, чем некогда ранее затем все и вся и станет тогда до чего еще постепенно подтачиваться, загнивать, да и бессмысленно по всем его швам трещать и разваливаться!
Уж попросту ясно как Божий день, что и смысла вовсе никакого нет строить нечто новое, отрицая буквально всяческий его прежний фундамент…
Еще Петр Великий воздвигнув в России европейский город, тем самым и создал предпосылку к тому лишь еще некогда только грядущему на самые долгие века антагонизму между ним и всей той остальной империей.
И будет совершенно ведь невразумительным делом пробивать нечто новое силой и принуждением, раз оно всенепременно и впрямь-таки должно было найти себе сколь вполне явный отклик в людских сердцах для того чтобы именно некогда затем действительно и вправду так затем вот и стать для них чем-либо исключительно милым и родным.
Да вот, однако, таковым оно попросту никогда и нисколько не будет, пока его совсем уж не выведут из всяческих рамок чисто так принудительного действия.
Стрелой пущенной в глаз старому напрочь вовсе так выбивается даже и азы всякого вот должного понимание всего того действительно нового!
«Новое» попросту тогда принимается, как буквально всякая неизбежность, но всякою житейскою мыслью при этом оно отрицается буквально же безоговорочно и на корню.
Без сознательного участия, действуя, в точности как табунщик, набрасывающий на лошадей лассо страстная еще дореволюционная либеральная агитация, явно только и подготовила грядущую арену для всего того гигантского цирка под открытым небом величиною со всю ту колючею проволокой так уж тщательно и огороженную шестую часть суши.
И в этом цирке главную роль играли дрессированные лошади, отныне ставшие политически верно подкованным человеческим материалом, и ему затем явно так нашлось предостаточно места на великих (людским потом и кровью сколь нещадно же возводимых) стройках новоявленного точно того древнейшего Египта.
Нет, уж и близко не может быть в том совсем никакого здравого смысла даже ведь и пытаться в том самом неистово бурлящем котле яростных самобичеваний и обличений действительно наскоро еще, затем выловить хоть какую-либо юшку грядущего вполне до конца реального общественного процветания.
Так, что в этом-то смысле горбачевская Перестройка разве что один лишь тот еще ослепительно яркий пример, а чего это вообще выходит из всех тех сколь этак надуманно благих начинаний вместо чего-либо кем-то и впрямь изначально задуманного в его ранее и невиданно грандиозных, самосозерцательно величественных планах.
Поскольку их вообще в том самом полностью вот изначальном виде нисколько не осуществить в тех самых мучительно тяжких условиях довольно-то однобокого и чисто управленческого поворота руля, к тому же еще и полушутя осуществляемого исключительно криворукой властью.
И ведь делала оно это именно во имя более чем на редкость чисто бессмысленного, да и никак вовсе до чего только совсем уж явно незамысловатого переустройства всего того и впрямь-таки испещренного оспинами прошлых времен, несомненно, вот как есть всегдашне чисто только лишь прежнего общества.
Но уж всегда в России найдутся те, кто сломя голову окажутся готовы бросить все же силы на борьбу с косностью и замшелостью собственнического мышления.
Только лишь и видя в том сколь уж злосчастно весьма спешном переустройстве всего и вся наиболее главнейший козырь, что до чего неизменно вскоре и приведет к донельзя существенному улучшению, всей той и по сей день страшно так неопрятной общественной жизни.
А и заодно как раз именно чему-либо подобному и быть во главе угла во всем, что касается планов на близлежащее будущее, а его ясное дело собираются при этом полностью преображать, причем практически в любых аспектах и поныне в том же виде до чего сколь безрадостно существующего тяжкого бытия.
Однако при этом бесспорно, что те никак не оправдывающие себя надежды на лучшее точно также как и береденье старых ран неизменно так вызывают одно лишь самое опаснейшее кровотечение…
Вовсе этак нельзя только лишь и растравливать людям душу, раз те вовсе несбывшиеся ожидания рая только ведь и приоткрывают для них врата ада…
Но есть ведь и те, кто, мысленно возносясь на самые небеса, так и мечет оттуда стрелы во все низменное и недостойное, а оно вполне уж имеет право на свое самое повседневное существование.
И его и близко нельзя беспощадно так гневно порицать, поскольку его искоренять умом и совестью, а, не тыча в него пальцем как в величайшее зло.
Вот и чеховская борьба с ленью это нисколько никак не иначе, а в сущности то же самое…
…раз до чего бесподобно так пафосно кого-либо там обличать и топать ногами это явное занятие для одного лишь самого отъявленного демагога, а вовсе не для истинного «святого правдолюбца».
Советский лозунг «Слава Труду» есть самое наглядное перенесение в суровые социалистические будни всех тех чеховских весьма сладкоречиво праздничных принципов, куда и впрямь поболее светлой и радостной жизни, в которой попросту и близко не могло оставаться места для всяческого рода разгильдяев, лентяев и тунеядцев.
И это при том, что именно именем труда тупых и болтливых бездельников и стало в разы больше, а рабочий и крестьянский труд стал в разы горше.
А иначе то и быть вообще никак нисколько так явно и не может - раз вот для каких-либо вполне положительных изменений во всем том или ином существующем обществе в абсолютно любом до чего грозном обличении обязательно как пить дать должны были присутствовать мысли о вполне действительно здравых и альтернативных путях развития.
Ну а тем более, если восторженно чувственной интеллигенции предлагают весьма явственную деградацию, до чего наглядно во всем выражающуюся в самом еще явном и более чем существенном устремлении поделить бы весь тот имеющейся физический труд промеж всех слоев общества…
И это все вместо тех тщательно взвешенных размышлений над тем, как - уж это, собственно, приподнять до своего интеллектуального уровня некоторых отдельных представителей всего того простого народа…
Ну а кроме того надо ведь было еще и изыскивать пути, хоть немного отдалить от корыта праздного потребительства подавляющее большинство остальных его представителей, пусть и на самое короткое время всецело же возвысив их над всем тем извечно присущим им житейским варварством.
Да только всему тому места в общественной жизни царской дореволюционной России попросту совсем вот именно что никак не нашлось…
Почти все ее сколь искренне ликующие интеллектуалы, попросту разом предпочли совсем на редкость яростно всею толпой устремиться в те самые заоблачные дали совершенно иного, иллюзорно сказочного бытия, в котором попросту никак не останется никакого места всем тем осоловевшим от всякого своего прежнего безделья самым тем еще отъявленным тунеядцам и лентяям.
А это и было более чем доподлинным проявлением сущего слащаво благожелательного идеализма, к тому же и безо всякой меры всецело перенасытившегося всем тем бездонно идейным миром европейской культуры.
Уж простите, но другого определения этому начинанию для здравомыслящего человека попросту нисколько и никак ведь совсем и не существует!
Потому как, топая ногами, ходить в народ, нужно было разве что одним лишь только этнографам, да и собирателям эпоса, а также отчасти еще и артистам, но точно вот не всей интеллигенции скопом.
И вроде бы нет ничего действительно проще, нежели чем войти с народом в те самые крайне доверительные отношения, однако, от всех этих духовных устремлений Льва Николаевича Толстого и получилось в самом конечном своем итоге, нечто до чего, в сущности, полностью этак явно обратное.
И именно более чем бесславно и обрело весь свой достаточно ведь естественный и трагичный конец то самое их истинно так весьма же гулкое хождение в массы суровой простоты чрезвычайно дикого и первостатейно невежественного народа.
Попросту чьи-либо весьма благожелательные хлопоты совершенно так неизбежно затем обернулись тем еще самым вполне повсеместным половозрелым насаждением слезливо удрученной, как и донельзя так склизко слащавой демагогии.
Да и вообще уж завершилась вся эта сколь горемычная толстовщина разве что, пожалуй, той весьма ведь уж значительно большей, нежели чем когда-либо прежде, сущей-то элитарностью почти, что всей российской интеллигенции.
Так что если, строго говоря, и выдавливать из себя лентяя и раба, то надо бы еще поостеречься, дабы не возникло даже в зародыше в массе народа - черт, нашедших в нем свое явное отображение как раз-таки из-за вынесенных наружу из глубин авторского нутра (страшных для общества) комплексов и недостатков.
А между тем именно это и произошло в России с ее-то извечной верой в человека, как в Бога!
Да только объяви великие писатели Лев Толстой и Чехов весьма же относительно победоносную (в их время) войну вовсе не всем тем донельзя так и режущим им глаз вящим остаткам крепостничества и рабства духа…
Нет, уж им явно так следовало бы встать на борьбу со всеми теми долгими веками всецело вот никак неизменными «лишаями» буквально-то всяческого человеческого общества, взяточничеством, воровством и коррупцией, и прежде всего вездесущим зловредным кумовством…
А между тем как раз во имя создания подобного рода яростных обличений им и, следовало до чего еще на редкость более-менее полноценно и вправду на деле вкладывать все силы своего большого литературного дарования.
И это именно вскрытием старых общественных гнойников и можно было донести до сколь многих людей то самое заветное, что и могло еще послужить как-никак, а затем вполне подходящим фундаментом во имя построения несколько иного и куда поболее светлого будущего.
Да только первоначало построить его надо было именно так на той еще белой бумаге, ибо все вот всегда еще начинается именно что с каких-либо самых первичных же чертежей.
Ну а когда сначала до чего только восторженно и слепо создаются в совершенно праздном воображении одни лишь те весьма блажные иллюзии в виде всяческих воздушных замков, а люди выдающегося ума разве что лишь пассивно ждут лучшей доли для всего своего народа…
И главное все это явно же пребывает на одном том сколь весьма шатком обосновании, что как-никак, а морально сами благие мечтатели ко всему тому до чего еще давно были исключительно так полноценно вполне ведь более здраво неизменно готовы…
Ну а затем на белые листы бумаги остро отточенным чернильным копьем так и польется кровь тех лучших людей, чьи светлые мозги при подобном раскладе в абсолютном своем большинстве увидели белый свет сколь задолго до проклятой 37 годины только и олицетворившей собой итог двадцатилетнего срока правления власти безвластия, анархии и произвола.
Причем это царство лжи и неправды было создано при самом том еще явном некотором, пусть и заочном содействии и посредстве тогдашних властелинов умов всего же того интеллигентского предреволюционного поколения.
Ну а вздумалось бы Чехову и Льву Толстому всю ту свою правду говорить в несколько ином тоне и духе…
И, конечно, с одной стороны – то непременно так повредило бы их общемировой славе, а все ж таки ежели взглянуть с другого конца, авось и спасло бы жизни миллионов и миллионов их сограждан, да еще и при истинно любом всецело вызревшем горькой полынью политическом раскладе.
Писатель, он уж фактически именно обязан высмеивать и издеваться над теми, кто более чем явственно потакает буквально всем тем «застарелым недугам» светского общества, как это весьма вот до чего изысканно делал к наилучшему примеру Николай Гоголь в его бессмертной комедии «Ревизор».
Причем, в особенности, резко он должен был отзываться никак совсем не о конкретном человеке, а обо всех тех отрицательных социальных явлениях в целом.
И при всем том явно уж должно было всякому писателю безукоризненно же создавать простой, не слишком изыскано восторженный позитив, а тем паче из под его пера и близко не должен был до чего еще беспрестанно источаться яд донельзя так воинственного негатива.
Поскольку при всяком ином яро режущем глаза подходе ко всей той довольно-таки весьма разноликой общественной действительности и до междоусобной резни будет не очень вовсе-то затем еще далеко.
И вот чего только пишет великий Александр Пушкин об том совсем не слишком уж и вправду искренне сердобольном Александре Радищеве:
«В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера, филантропия Руссо, политический цинизм Дидрота и Реналя; но все в нескладном, искаженном виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему; слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне; частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, - вот что мы видим в Радищеве. Он как будто старается раздражить верховную власть своим горьким злоречием; не лучше ли было бы указать на благо, которое она в состоянии сотворить?»
Последняя фраза Александра Сергеича живи он сегодня, более чем вероятно выглядела бы примерно так.
«Он столь недвусмысленно изгаляется при помощи всех тех своих злободневных речей над правительством, дабы как можно только посильнее его уколоть; не лучше ли было бы ему указать на все то благо, которое оно вполне еще нынче и впрямь-то в состоянии действительно совершить?
Вот оно чем всегда была горда и сметлива российская интеллигенция, пока ей рот кляпом весьма ведь сурово разом не затыкали…
Хвалебно и восторженно восхвалять западноевропейский УМ, А ТАКЖЕ СОВСЕМ ЖЕ ЧУЖЕСТРАННЫЕ ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ и было одним из самых любимейших ее занятий.
Ну а все, то издревле свое – неизменно так бросово находящееся в самых естественно родных ей пенатах, было попросту до чего и впрямь неласково разом уж принято изысканнейше ругать и топорнейше порицать…
И, ясное дело, что для абсолютного большинства российских интеллектуалов вовсе вот нисколько не было бы ничего действительно лучшего, нежели чем чего-нибудь этакое супер идеалистическое всенепременно вот сходу и сотворить, а главное, чтобы это и вправду произошло под те до чего долгожданные шумные фанфары и всеобщее одобрение всей-то значиться мировой общественности.
Да только уж может и то как-никак вполне еще статься, что это самое пресловутое мнение всей мировой общественности, было исключительно так исподволь всецело подогреваемо всеми теми, кто попросту совсем недвусмысленно захотел расчленить Россию на великое множество мелких сатрапий.
И было оно так, именно поскольку кое-кому она сколь неприглядно уж явно и представлялась, собственно, тем самым попросту совсем этак единственным местом, которое и можно было вскоре до чего делово сходу занять под свои колонии, раз уж все остальное было кем-либо давным-давно вот хватко отхвачено…
А то вдруг она и сама чего доброго когда-нибудь выразит весьма плотоядное намерение ко всей той своей чисто дальнейшей экспансии и ненароком при всем том явственно потеснит всех тех в крайне суровом ратном деле и впрямь-таки мягкотелых западноевропейских соседей.
Причем сколь воинственно же часто, они до этого пользовались той еще самой чисто вот явно безвозмездной помощью России в решении любых своих политических задач, а потому и довольно-таки многое знали о силе духа русского войска…
Причем пользовались, они бравыми услугами российской армии с самым огромнейшим удовольствием и энтузиазмом, однако при этом считали Россию страной диких азиатов, от которых совсем неизвестно чего вообще еще можно будет некогда и вправду затем только ожидать…
А к тому же до чего подкупающе искренне, нисколько так явно не любят всякие чопорные западные европейцы тот самый жертвенный российский идеализм, поскольку совершенно ведь отчетливо видят они в нем, куда большее зло, нежели чем самое откровенное дикое варварство.
Фактически он для них представлялся тем еще сущим гадким святотатством, более чем до чего возмутительно обращенным супротив всех тех тщательно ими ухоженных принципов всей этой нашей чисто современной цивилизации.
Ну а потому нос к носу, с ним вовсе-то невольно столкнувшись, они и впрямь сделают именно все, чтобы его раздавить и извести, словно самую жуткую зловонную заразу.
А почему?
Да потому только что для них праведных соискателей большой личной выгоды в этом и был неизменно заложен принцип исключительно так всецело же яростно восстающий супротив всех тех издревле привычных им обиходных постулатов всякой, как она ныне есть общественной, да еще между тем и сугубо личной жизни.
Они вот, видите ли, во всем том со всей серьезностью попросту так разом и углядели некий самый явный образец неизвестно зачем воскресшего средневекового рыцарства, коему давно уже место в музее посреди всех тех раз и навсегда проржавевших, алебард, мечей, стрел и копий.
Нынче-то, мол, у нас, век совсем иных стимулов и устремлений.
А как раз потому в дни этакого нашего сугубо цивилизованного столетия, попросту ведь именно что само собой и принято всегда и во всем сколь неизменно стремиться поиметь тот еще как раз-таки же всецело свой сугубо личный, здравый интерес.
И как всегда во всех случаях употребления в дело большой, однако, до чего неизменно куцей правды, в ней более чем неприметно присутствует маленькая, но до чего во всем на редкость безыскусно подлая ложь.
Абсолютно, так несомненно, что личный интерес, он всегда и впрямь до чего еще вполне неотъемлемо окажется важен, и сколь многое будет свершаться разве что весьма и весьма гораздо удачнее, коли тот окажется истинно во всем полностью преобладающим над некими смутными, неясными большими и общими интересами.
Но все-таки он должен быть в них твердо вклинен со своей собственной и чисто индивидуальной точки зрения.
А между тем бывает оно и так, что явно начинает чьей-либо беззастенчиво заносчивый личный интерес разом так занимать нисколько вот никак совсем неподобающее место в жизни того социума, которым зачастую правит вовсе не сила общественного разума, а прежде всего сила чьих-либо личных абсолютно ведь непосильно всесильных амбиций.
А, кроме того, чей-либо свой ничем неукротимо и до чего беспардонно волчий воинственный стимул довольно многих людей и впрямь-то невообразимо сколь еще более чем весьма основательно скривит.
Попросту именно совсем бездушно делая из них тех еще послушных марионеток, коих запросто можно будет дергать за все ниточки, играя на скрипке самых различных их комплексов и страстей.
И в них более чем запросто будет возможным еще уж действительно вызвать те или иные чувства, а в особенности это так коли, они чисто же негативного плана…
И все ниточки вполне естественно, что будут исходить из одного мозгового центра, а им-то сколь безупречно может оказаться, в том числе и человек в самом принципиальном смысле этого слова добрый и очень даже большой, да вот уж как-никак, а чрезвычайно так донельзя обиженный на явную несправедливость его-то собственных нерадивых чувств…
Причем тем основным материалом для чьей-либо и впрямь исподней ненависти более чем непременно послужат одни лишь те огромные и сколь откровенно неуемные амбиции во всем и близко несоразмерные с тем маленьким и злым эго, сидящем где-то глубоко внутри эго большого и до чего исключительно так всецело будто бы доброго.
Но это именно суровая идеализация действительности и приводит к тому, что некоторые люди совсем этак не понимают разницы между злом, тщательно отточенным в своем сердце и чужим злом, буквально пронзившем чье-то сердце полностью же насквозь.
А между тем вполне надо суметь отличить Кая из сказки Андерсена Снежная королева от Шарикова из повести Булгакова Собачье сердце.
Но те, кто мыслят общими категориями всего этого, наверное, вообще попросту и не могут.
Правда Снежная королева персонаж чисто сказочный, но вот серная кислота имеет те же самые инициалы, а если в ней черт так в ступе чего перемешано, то тогда только тем более…
Причем младенец сам себя пока еще вообще никак не отвечает.
Ну а чисто общие критерии не всегда имеют к самой конкретной судьбе вполне еще хоть сколько-то истинно так более чем определенное отношение.
Да и вообще аморальные дела они от жуткого животного эгоизма происходят, а потому и следует понимать, что там, где его явно не наблюдается надо искать другие объяснения чьему-либо совсем так неправедному поведению.
Но это ведь дело будет совсем недостойное и грязное…
И главное все эти казусы происходят именно как раз-таки из-за наличия сколь необъятно большого числа людей, что весьма страстно желают добиться, куда и впрямь исключительно большого внутреннего совершенства всецело сроднясь именно с тем несоизмеримо ни с чем целебным родником всего того высокого искусства…
Разумеется, что не только из-за этого в тех самых как есть эпохально катастрофически обведенных красной чертой странах попросту уж житья никакого вовсе и не было от всяческого рода прохвостов, причем как уголовных, да так и политических.
В странах, где слащавый потребительский идеализм был никак нисколько не в моде, как то имело место в России или скажем во Франции, Робеспьеров или Лениных и слушать никто бы совершенно не стал.
В Венгрии и Баварии им довольно-таки быстро руки за спину разом вот закрутили.
Попросту потом чисто до чего по-варварски более чем так неизбежно обернулась же боком до чего исподволь подспудно чисто извне навязанная немцам пустопорожне болтливая демократия.
И это именно смертельный страх немецкой буржуазии пред тем багрово кровавым деспотом, занявшим собой всю шестую часть суши и привел к власти клику бесновато речистого Гитлера.
А ведь трусливо бояться им-то явно было кого!
Этот воинственно бравый, хотя и безвременно нищий монстр СССР еще и других членов соцлагеря на короткой цепи очень так долго затем держал, и надо сказать, что силенок на это у него вполне вот хватало.
А основная причина тому сущее раболепство пред светлыми идеями…
И дело тут не в некоем мистическом русском характере, на который буквально все, пожалуй, хотел бы списать знаменитый писатель Алданов, а куда, вернее, в тех максималистах, которые из-за всякой ерунды фантастическую бурю в стакане воды подымают, а великому неистовству страстей (и своих в том числе) сдаются практически безо всякого боя.
И как уж все это живописал тот самый знаменитый писатель Алданов в его книге «Бегство» да только слишком-то сузил он при этом рамки:
«Вот она, буржуазия! - сказал он. - Прибавят ей два процента к подоходному налогу, она вопит так, точно ее режут. А когда ее, в самом, деле режут, сидит, тихенькая, все ждет, не придет ли откуда избавитель… Нет, глупее наших революционеров только наши "правящие классы". Хороши правители!..»
А правители это между тем, вся ведь как она есть интеллектуальная каста страны, а не одни те власть и деньги безо всякой меры и права на то загребущие.
И почему это если всему славянскому духу и впрямь-таки сколь нелепо люб и дорог весь тот донельзя пресловутый социализм те же чехи со словаками некогда ведь тоже разом так со всею той неуемной свирепостью явно уж как есть попытались сходу сбросить исключительно ненавистное им коммунистическое иго?
Причем нечто подобное попытался осуществить именно их вождь, а не простые невежественные крестьяне!
Да и речь тогда шла именно о том чисто так специально же выпестованном ставленнике Москвы.
Да и поляки уже в 80ые годы тоже, до чего только бестрепетно разом так смело осмелились как-то именно что совсем по-своему бучу устраивать.
А между тем и русский крестьянин не раз и не два пытался подняться с колен, дабы сбросить с себя оковы проклятого большевизма-бандитизма, однако был он слишком слаб, а еще и со всех сторон замордован всеми теми доселе так бывшими прежде всевластными же заправителями заплечных общегосударственных дел.
А, кроме того, его оказалось нисколько так вовсе не сложно попросту выселить, да и заморить голодом под пламенные аплодисменты всей той никак не в меру чрезвычайно так восторженной интеллигенции.
Интеллигенция она ведь и вправду мозг всякой нации, а потому без ее совершенно безоговорочной поддержки фактически любой правитель, пусть и самый жестокий может тут же и заказывать по самому себе до чего и впрямь весьма скорбные поминки.
Не у кого и близко не выйдет хоть сколько-то управиться с делами государственными без зрелых мужей интеллектуалов, поскольку они и есть тот еще самый костяк любой государственной машины.
И, конечно, будет до чего легко сказать какие, мол, в 1937 году могли быть у интеллигенции возможности влияния на ту на тот момент совершенно же всесильную сталинскую власть?
Однако было уж время и несколько более спокойное и надо было лишь тех отдельных, совестливых людей, на заклание Чека не отдавать, а до чего яростно выступить в их защиту, и вот тогда 1937 года в том виде, в котором он некогда был, и близко-то бы попросту никак и не было.
Ранее до этой треклятой исторической даты бывали ведь этакие отважные люди, что как-никак, а находясь на расстоянии револьверного выстрела, все же как-то отваживались, ставить палки в колеса террора, или чего доброго коробить народу слух всевозможными рассуждениями на уровне самого так элементарного здравого смысла.
Да только неизменно еще тогда они сразу оказывались либо на Соловках или с пулей в башке они полегли, в безымянном рву самой уж истинно наивысшей большевистской социальной защиты.
Причем никто вот не мог успешно бороться с красным демоном большевизма разве что лишь потому, что довольно многие левые интеллектуалы погрязли именно так в сущем зазеркалье пламенных идей, а их правые оппоненты наоборот плавали в море печали по давно этак самой естественной смертью умершему быту неких до чего стародавних времен.
Ну а затем и возник тот тоталитарный режим, что всею силою своих репрессивных органов и создал более чем надежную перемычку между теми и другими лично себя вот и объявив самой наилучшей когортой всех и вся сразу ведущей к свету и самому полнейшему дальнейшему процветанию.
Причем никто тогда и единым словом никак не решался выступить супротив той совсем уж последовательно демагогически воюющей со всякой настоящей жизненной правдой не политической, а, пожалуй, как раз-таки чисто во всем именно что априори уголовной власти…
И было все это только лишь именно потому, что слишком ведь весьма слабо было то интеллигентное общество в плане до чего безупречно верного восприятия всей той от века вовсе так до чего неизменной действительности.
Причем слабина эта была исключительно аналитической, поскольку никак не были чьи-либо воззрения хоть сколько-то вполне наглядно более чем зримо отдалены совершенно так четкой перегородкой от всякого фаталистического вероисповедания или той еще веры в истинное чудо.
Да и очень мало кому было тогда совсем близоруко уж свойственно ни с того ни с сего брать в свои руки оружие и яростно восставать супротив власти, когда ведь вполне была она всецело отныне признана полностью легитимной.
Ну а значит и быть ей отныне самым доподлинным оплотом всего того, что и впрямь именуется светлым именем родина.
И это вот разве что донские казаки из города Новочеркасска уж явно раз и навсегда отменили по всей необъятно широкой стране, тот еще абсолютно так дико бесправный, беспаспортный режим советских крепостных колхозников.
Очень легко прослеживаться более чем прямая взаимосвязь между событиями 1, 2, 3, июня 1962 года время единственного послевоенного антибольшевистского восстания…
Ну а затем 17 августа пленум ЦК постановил выдать всем крестьянам паспорта.
А ведь этакого славного и героического результата вовсе вот никогда не добился бы буквально никто из тех, кто просто чего-либо втихомолку в тайне читал, собирался в кружки, чем-то весьма осмотрительно только лишь разве что сколь весьма негромко возмущался…
А между тем сама степень защемления неправой властью простого народа исключительно ведь неизбежно будет зависеть именно от подчас, как есть самого вот посильного же сопротивления всем ее козням так или иначе исходящим со стороны довольно-то многообразно думающей светлой умом интеллигенции.
Молодое советское государство не могло и в 1937 полностью раз и навсегда запретить концерты классической музыки, поскольку это неминуемо бы подорвало все те главные основы власти над всем ее и сегодня (а уж тогда тем более) сколь мало просвещенным народом.
Оно и понятно, что сегодня без тени сомнения можно вот громко и во всеуслышание всячески глаголить о том, что высоколобые люди попросту наивно поверили в то, что Советская власть действительно отдаст народам страны все то, что исподволь доселе крали все те его прежние, кровавые деспоты-правители.
А интеллигенция, мол, попросту никак не могла пойти против воли всего своего вконец изможденного тяжким царским гнетом малопросвещенного общества, каковое попросту слишком так устало от бессмысленной войны и желало самых скорых и весьма ведь благих перемен.
Однако при той самой вовсе-то совсем несанкционированной смене власти новоявленные правители практически всегда поначалу приоткрывают все свое истинное лицо это затем, они могут до чего старательно напялить на него благодушную, так и отсвечивающую изящным глянцем добротную маску.
Румынская бархатная революция, при которой погиб один лишь злосчастный диктатор и его супруга, ясно дала понять миру какие это именно люди пришли в этом охвостье римской империи к новой политической власти.
Большевики, осуществляя тот еще сколь несусветно доблестный октябрьский переворот, более чем наглядно себя показали во всей ужасающе варварской красе, безусловно, ведь всецело дискредитировав себя, причем буквально-то сразу и полностью, как есть еще вполне до конца.
Но к величайшему сожалению российская интеллигенция всегда сколь еще однозначно доверяла одним лишь тем всевозможным воззваниям, воодушевленным в фанатическом порыве лицам, напечатанному слову.
Вглядываться же в грязные, словно свиные помои рыла новых хозяев жизни ей, было нисколько совсем вовсе не к лицу, а главное и не по вкусу.
Раз ее всегда более всего каждодневно интересовали одни лишь исключительно вот беспримерно чистые и красивые вещи.
А сама как она есть постановка вопроса о том, что слепые массы явно нуждаются хоть в какой-либо надежной защите от сущего произвола властей, и что эту роль волей-неволей должна брать на себя интеллигенция…
Нет, в той еще дореволюционной России никто ребром все те вопросы никак уж не ставил, а если и ставил, то только лишь абстрактно и донельзя фантасмагорично.
Главное, это было обязательно до чего поспешно взбудоражить народ, а он-то, проснувшись, сколь еще безоглядно затем уж разбудит всех, кто спит, да и радостно сбросит сразу так всех, кто от века на его воловьей шее сколь этак вальяжно сидит.
Все ведь то прошлое совсем неизбежно всегда было утоплено в крови, и пот издревле вот заливал глаза честных тружеников вынужденных трудиться в жутких условиях, а кто-то до чего только бессовестно пользуясь дарами их труда, безмерно же повсеместно барствует и жиреет.
И как это и впрямь некогда более чем совсем неистово так жгуче муссировалась одна на всех дореволюционных либералов принципиально «больная» тема, а зачем это нам вообще нужна такая-сякая сто раз треклятая царская власть?
Как будто все те исстари существующие в стране механизмы хозяйствования и вправду хоть сколько-то вполне всерьез на деле зависят разве что лишь оттого, а кто это ныне будет заседать в Кремле, и уж… надо так стоймя стоять у того, значит, чисто же пресловутого руля власти.
В каждой отдельной стране от верховного правителя и его ближайших именитых сановников неизменно всегдашне будет еще зависеть, а станут ли, они использовать, те или иные силовые рычаги воздействия на общество в целом, дабы действительно изменить быт людей к чему-либо хоть сколько-то лучшему или наоборот, только весьма значительно худшему.
Ну а все остальное это традиции и преемственность, а они никак не лозунгами и декретами изменяются к лучшему, а прежде всего истинной готовностью интеллектуалов вести вполне сознательную и созидательную (а не истово разрушительную) борьбу за права граждан, то, что почти никогда под собою не подразумевает уничтожение всего нынче существующего государства.
И во многом именно та искренняя готовность интеллигенции возглавить массы, идущие на баррикады, в самом корне всецело и определяет характер взаимоотношений народа и центральной власти, в условиях чисто так современного светского государства, ныне построенного отнюдь не на прежних религиозных догмах.
Ну а в той еще дореволюционной России всегда наблюдался тягчайший нравственный кризис, как промеж интеллигенции, извечно парящей лебедем в облаках, да так и реакционным чиновничеством, что словно рак неизменно ползло назад, а еще и щуками вековой коррупции, что беспардонно разворовывали страну, видя в ней разве что только-то свою личную вотчину.
То святое место, где всегда вот имеется возможность полностью и до конца сколь последовательно реализовать все те на удивление заветные свои притязания на явно этак, как есть совсем несоизмеримо другую, чем у кого-либо весьма ведь простодушного иного личную жизнь…
И опять же на пути жуликов мощной грудью могла встать одна та исключительно степенная и совестливая интеллигенция, но она, однако и близко не стала бы этого делать, поскольку ее всегда волновало одно только безмерно высокое и возвышенное, ну а грязь под ногами ее ведь не очень-то хоть сколько-то вообще волновала…
А между тем как о том и впрямь некогда сказали Стругацкие в своем романе «Трудно быть Богом»
«Если Бог взялся вычищать нужник, пусть не думает, что у него будут чистые пальцы…».
И тут же совершенно вот вовсе незамедлительно сходу и доказали, что слова для них, как оказывается это чего-либо, значит, одно, ну а реальное дело то уж без тени сомнения нечто вот принципиально совсем ведь попросту так явно другое.
И это именно как раз, поэтому любое действие, требующее отказа от столь весьма излюбленного интеллигенцией чистоплюйства для них попросту никак неприемлемо и невыносимо… да и абсолютно, кстати, попросту и немыслимо.
А главное, еще и всегда им будет сколь этак еще надобно более чем незамедлительно спрятаться за тем самым своим собственным и впрямь-то как есть еще только вычурным недопониманием самых тех наипростейших житейских истин.
А между тем жить в искусственно первозданной чистоте буквально ведь инстинктивно уж полностью до чего только и впрямь отстраняясь от вязкой и прилипчивой общественной грязи…
И это как раз-таки в этом, собственно, и находит все свое проявление тот утонченный, да только в точности тот же животный эгоизм, что именно в виде сколь чрезмерной чистоплотности и выходит наружу, всячески так оберегая себя и свое нежное до самой трогательности уточенное Я.
А между тем при всей его весьма уж крайне как есть чудотворной красе, да и лакированной сути он никак совсем не более чем искусственно настроенный остов над безбрежным морем тупого невежества.
Причем свое родное и благоуханное существование кое-кто точно еще будет ведь защищать с самым так пылким сердцем, ну а все общие интересы общества (не во время некоей той чисто внешней угрозы) стоически отстаивать будут одни отдельные весьма чудаковатые сподвижники.
А как раз, поэтому всякий потомственный интеллигент столь нижайше и стелется пред всяким тупым холуем начальником, но зато в исключительно домашних условиях, как только неистово бьет он в пол поклоны светлейшему разуму вездесущих, возвышенных, да и вот еще и как само небо чистых амбиций.
А ведь совсем чисто так искусственно приподняв себя над всею той едва-едва взрыхленной разумом почвой невежества, сколь важно будет никак уж при этом не отрывать от нее своих ступней…
Поскольку всякий человек вполне образованный буквально за все, что ни есть у него вокруг непременно несет самое явную долю своей ответственности перед тем истинным создателем всего сущего.
Однако коли и сумеет некто осуществить чего-либо настоящее и большое во имя донельзя подчас призрачного и пресловутого всеобщего блага, то уж, случиться нечто подобное разве что там, где тот человек действительно сумеет всецело же осознать все ЕЩЕ, так сказать возможные последствия своих действий.
Причем то будет и близко неважно, а сколь и вправду будут, его благие деяния всецело неспешны или наоборот чрезвычайно так расторопны, а разве что, то вполне уж окажется при этом истинно ведь неотъемлемо важно, дабы были они им на редкость последовательно взвешены и по-настоящему зрело обдуманы.
И полностью так посильно очистив от скверны свой собственный мир, и близко никак затем не обязательно будет идти вычищать мир во всем чужой и далекий, а в особенности, коли все процессы развития в нем идут именно по тому до чего неизменно самому размеренному долгими столетиями выверенному пути.
Вот уж то чего и близко нельзя нарушать во имя любых и вправду прекраснейших, да и наиболее во всем сколь возвышенных идеалов.
Причем в точно так это и в межличностных отношениях.
Однако может же интеллигенция тем еще самым исключительно суровым тоном сколь явно потребовать от своего государства разом-то выделить всевозможные дополнительные ассигнования для того чтобы одаренные ученики из очень даже бедных семей сумели бы занять исключительно достойное их интеллекта место, причем именно в свете довольно-таки больших их индивидуальных способностей.
Вот это в действительности и могло бы привести к однозначно так весьма и весьма большой общественной пользе.
И ходить за всем тем в народ вовсе ведь не было хоть сколько-то поистине серьезной нужды, поскольку для этого бы хватило одного лишь умения попросту до чего искренне отстаивать все его самые доподлинные интересы.
Для чего, в первую очередь, и надо было для начала еще приучиться понимать не только самих себя и свои личные надобности, но и, то, что в целом этак уж нужно людям, рядом с которыми как-никак живешь и хлеб жуешь.
Да и вообще общее внимание интеллигенции, сколь вполне бескорыстно проявленное ко всем жителям своей страны, непременно еще затем и повлияет на схожесть взглядов, вкусов, представлений о жизни, что и являет собой наиболее главную основу для всей той самой насущной целостности буквально всякого народа или тем более многонационального общества.
При настоящей общей цельности монолита государственного обустройства, даже если враги и изыщут способ уничтожить все правительство в его полном составе, то и тогда одним только этим скальп сплоченному государству никак этак вовсе разом не снимешь!
Поскольку низшие структуры безо всяких лишних ссор и сущего разлада тут же изберут себе новое полноценно как есть до конца разумное руководство.
Автор упаси Господи, нисколько не желает подобной участи своему государству Израиль да вот, однако при этом он именно в том безо всякого лишнего пафоса довольно-то искренне убежден: в данном конкретном случае никакого непоправимого несчастья и близко-то явно затем не случится.
А, что еще в данном случае произойдет с Россией, один Бог только ведает…
Демократия это отнюдь не одна та совершенно пустая и безалаберно никчемная говорильня чего-то уж беспрестанно мямлящая обо всей своей большой и непомерной любви ко всякому ближнему своему.
Нет, это еще и более чем действенное умение думать своей собственной светлой головой.
Причем никак не только во имя более-менее успешного наполнения своего личного сколь безмерного кармана.
В истинном понимании власти всегда заложен здравый прагматизм, неизменно стремящийся приподнять все нынче существующее общество на некую совсем иную новую ступень развития.
А также должно бы еще присутствовать и весьма изящному следованию принципам государственно полезных преобразований, что неизменно подразумевает самую неотъемлемую способность к принятию тяжких решений, обязательно затем вполне еще чреватых всегдашним ощущением нечистой совести, коие, однако вовсе-то нельзя перекладывать на покатые плечи тех, кому и реки крови окажутся совсем по колено.
Так что, то истинно незыблемое во всем своем всемогуществе советское прошлое нисколько и близко не повод для какой-либо искренней гордости…
Власть алых знамен стала сущим знаменьем того, что для всей России и впрямь наступили времена безвременья и всеобщей гемофилии.
Последний наследник престола был болен болезнью своего века и страны.
А так и сияющая всем своим ярким внутренним светом чистота переполненной прекрасных дум души запросто может быть оплачена слишком-то совсем немалой ценой, а именно уж той наиболее суровой платой за все ее наваждения затем и окажется самое непременное полное пренебрежение к весьма вот горестной судьбе всей своей родной отчизны.
Правда, над всею Россией, как страной все еще и поныне довлеет как страх, да, и действительно всеобщее духовное разобщение, поскольку людей к тому сколь долго, да и на редкость старательно ведь более чем сознательно всегда ведь и приучали.
То есть, как раз именно к тому, что и впрямь никак никому, собственно не возбраняется всегда большою горою невозмутимо стоять за нечто свое, а также разве что коли последует команда сверху разом и нужно будет чисто вот мигом встать во фрунт за некое, то призрачно и всесильно всеобъемлюще общее.
Ну а всеми правдами и неправдами выступить в защиту соседа нисколько совсем, ясное дело, нельзя, поскольку власть просто так никого не наказывает.
Да и вообще ничего, что делает начальство порицать вовсе-то и близко попросту никак нельзя.
Однако если и впрямь до чего невесело заговорить про тот самый безумно ведь застарело жесткий контроль современных российских властей, то он-то до чего и впрямь явно всегдашне касаем в основном разве что именно самых так простых и чистых путей.
А коли удастся вывести толпы народа на уличную демонстрацию протеста…
И что же кто-либо до чего непременно ради подобного события ту еще самую специальную детективу и вправду выдавать буквально-то всем и каждому будет разом вполне так именно на деле обязан?
Понятное дело, что власть сделает все, чтобы всякие (не в свою пользу организованные) демонстрации ПОЛНОСТЬЮ НАЧИСТО ИМЕННО ЧТО ЯВНО ПРИСЕЧЬ…
Вот тут-то и надо бы проявить свой характер…
И после подобных выступлений протеста их освящение в печати вещь ВЕДЬ практически попросту чисто затем именно во всем неизбежная…
А как раз тогда и будет нисколько далее неважно - понравится это или нет всем тем местным маститым бонзам - яростным укротителям так и не наступившей в их краях подлинной (не ядовито желтой) демократии.
Они-то невозмутимо и радостно всегдашне предпочтут иметь у себя в загашнике одну лишь ту чисто разве что мнимую ее суть, в виде праздной когорты писак яростно вывешивающих все тем же красным знаменем язык, а именно только таких журналистов, которые чего-либо хают только лишь после команды сверху.
Ну а довольно многие российские либералы они и сегодня вовсе так бездеятельно ждут от всех тех местных властей, примерно того чего они от них и всегда совсем вот неизменно только и ждали…
Им уж попросту должны были до чего только милостиво предоставить самую так насущную для всей их высокой души священную прерогативу, а именно начать и впрямь высказываться в местной прессе как им самим, значится, разве что будет того охота.
И как раз, тогда во всем по-деловому сходу воспользовавшись весьма долгожданно и благополучно им всем дарованной свободой, местечковая российская интеллигенция, встав в позу вестника высшей правды, и впрямь будет сходу готова рубить с плеча, требуя и требуя всех насущных и давно назревших перемен во благо всего остального премного исстрадавшегося общества.
Да только, куда скорее, нежели чем к чему-либо вовсе ведь иному кое-кто, в принципе, весьма поспешно так и преступит как раз к тому совсем невозмутимо сладостному для него процессу «промывания косточек» именно в местных, а не в тех бескрайне широких, как и вся родная отчизна до чего вширь необъятных просторах.
И это при подобных делах вполне полностью предсказуемым результатом всех тех «благих усилий» собственно разом еще затем и станет именно то, чем и вправду некогда окончилась для всей страны в целом та сколь изначально многообещающе, но всем своим весьма плачевным итогом чисто вот дутая горбачевская перестройка.
Поскольку буквально все яро развенчивать и крушить то вовсе вот совсем не то, как чего-либо более чем издревле укоренившееся, а потому и прочное всем тем миром до чего неспешно же переиначивать.
Причем коли идти сходу и напролом, то лютая смерть явно заберет значительно больше людских жизней, чем их заберет любая полномасштабная война, да только кто это об чем-либо таковом вообще еще думать действительно станет, коли все до чего, несомненно, и впрямь-таки совсем уж ужасно на редкость запущенно!
И вот она прямая словно магистраль логика людей неторопливо ожидающих в очереди за всенепременным исполнением всего, значит, того, что им так или иначе довелось где-либо углядеть в ими-то буквально, как есть до дыр зачитанных книгах.
Причем, все то, наглядно в них существующее показалось им совершенно так беспричинно, считай уж полноценно реальным, а как раз потому оно кое-кому и стало казаться сколь знаменательно ныне существующим, совсем ведь рядом где-либо наяву.
Никак не иначе, а должен был объявиться некий добрый дядя волшебник, который буквально все мудро обустроит, дабы и впрямь оно оказалось именно таковым, как оно и есть в том истинно великолепном, словно хрустальный дворец, бумажном мире в одной лишь чьем-либо изумительно ярком воображении вполне этак живой стране фантазии и вымысла.
Российской интеллигенции, вообще было свойственно неизменно уж таскать свой маленький, но до чего только уютный домик разве что более чем радостно всегда за собой.
Некоторые даже и на Калыму его с собою свозили, ну а потом через много, много лет с великой радостью они его повезли обратно на по-прежнему тогда заколюченную «большую землю».
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0042659 от 31 марта 2012 в 16:18
Рег.№ 0042659 от 31 марта 2012 в 16:18
Другие произведения автора:
Посвящается стихотворению Сергея Карамазина Расстрельные списки
Рейтинг: 0Голосов: 01001 просмотр
Нет комментариев. Ваш будет первым!
