Новые
МенюШТИРЛИЦ И ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА-5часть (1-4 главы)
18 августа 2014 — Лев Казанцев-Куртен
(продолжение)
ПЯТАЯ ЧАСТЬ
1. ШЕЛЛЕНБЕРГ НАМЕРЕВАЕТСЯ УСТРОИТЬ
КОММУНИСТИЧЕЧЕСКИЙ СУББОТНИК
И ВОСКРЕСНИК ПО ВЫЛАВЛИВАНИЮ ШПИОНОВ
Шелленберг получил втык от Гиммлера, что его подчинённые совсем обленились и не ловят шпионов. Он вызвал Штирлица, чтобы тому передать этот втык. Штирлиц, взглянув на лицо бригаденфюрера, догадался, что тот не в духе и поздравил его с Рождеством.
– Рождество в понедельник, Штирлиц, – ответил Шелленберг. – А сегодня только пятница.
– Но завтра суббота, бригаденфюрер. Мы собираемся начать праздновать уже сегодня. Приглашаю и вас.
– Какой праздник, Штирлиц! Русские у границ рейха! – вскричал Шелленберг. – По Берлину разгуливают свободно шпионы! Я объявляю субботник и воскресник по очистке города от шпионов. Старшим назначаю вас, Штирлиц. И не вздумайте отговариваться тем, что у вас начались месячные.
– Вы прямо, как товарищ Ленин, бригаденфюрер. А насчёт месячных вы не правы. Отговаривайся, не отговаривайся, бригаденфюрер, а запой у меня строго по расписанию. Вот отмечу Старый Новый год, тогда, пожалуйста, буду ловить шпионов.
– На фронте будете его отмечать, Штирлиц! – взвизгнул Шелленберг. – В то время, когда Родина истекает кровью своих верных сынов, защищающих её от наступающих варваров, вы со своими приятелями…
– Вы не имеете права отменить приказ рейхсфюрера, бригаденфюрер, – прервал Шелленберга Штирлиц. – А он приказал мне быть сегодня вечером в «Синей птичке» с ящиком «Толстого Германа», который я проиграл ему на этих днях в «трыну». Кстати, на ужин будут тушёные кролики с фермы рейхсфюрера.
– Тушёные кролики? – переспросил Шелленберг, плотоядно облизнув губы. – А гарнир тушёная капуста?
– Именно, бригаденфюрер. Неужели вы упустите, возможно, в последний раз полакомиться настоящим немецким блюдом перед тем, как русские будут нас вешать вдоль Унтер-ден-Линден?
Шелленберг покрутил головой, видимо, ему показался тесноватым воротничок рубашки, потрогал галстук и ответил:
– Уговорил, Штирлиц.
– А какие там девочки, бригаденфюрер! Или они вас не интересуют?
– Интересуют, – зардевшись, ответил Шелленберг.
Их беседу прервал очередной сигнал воздушной тревоги, и они поспешил в бомбоубежище.
2. БОРМАН ИСПУГАН
Борман сидел за своим столом в своём уютном кабинете и в десятый раз прочитывал короткое послание, полученное от анонима:
«Нам, патриотам Германии, известно, что ты, гитлеровский прихвостень, по поручению своего чокнутого фюрера прячешь золото нашей партии в швейцарских банках. Предлагаем передать коды всех шифров нашему представителю. В случае согласия, завтра будь в «Синей птичке». Твоё не появление там будет расценено нами, как отказ от сотрудничества с нами. Тем самым ты подпишешь себе смертный приговор. Доброжелатель».
Борман понимал, что «Доброжелатель» не шутит и его угроза может быть реализована в любой момент. Но он также знал, что никакого золота партии нет и в помине. Всё, что было, давно израсходовано. Партийные взносы – лишь маленькая толика, идущая только на поддержание скромных потребностей фюрера. Сам рейхсляйтер уже три месяца не получал зарплаты и был вынужден сократить партийный аппарат, оставив при себе лишь секретаршу Гуннель. Если бы этот «Доброжелатель» знал, что в кармане у самого Бормана нет и пфеннига. Только вчера у него вытянули из кармана бумажник, подаренный ему фюрером на сорокалетие. Да, хрен с ним, с бумажником. Дрянь из кожзаменителя. Кроме неоплаченной жировки на воду, в нём ничего не было. Не это беспокоило Бормана, а то, поверят ли ему эти «патриоты Германии, что в тех баулах, что его люди перевозят в Швейцарию подшивки старых газет и всякий металлический лом? Поверят ли они, что фюрер тем самым пытается ввести в заблуждение членов партии в том, что и после войны партия не даст им пропасть. Возможно, благодаря этой надежде мелкие партийные функционеры до сих пор не разбежались. Но если раскрыть секрет фюрера…
Размышления Бормана прервал ввалившийся в кабинет Штирлиц.
– Хайль Гитлер! – поприветствовал он рейхсляйтера и сообщил: – Сегодня собираемся в «Синей птичке». Будут все наши. Пойдёте?
Борман замялся. Упомянутое в письме «завтра» было уже сегодня. Пойти, значит, согласиться на встречу с «Доброжелателем» и предать фюрера.
– Будут тушёные кролики с капустой, – добавил Штирлиц.
Борман был голоден и к тому же любил тушёных кроликов с капустой. У него потекли слюнки, и он подумал:
– Да хрен с ним, с фюрером! Что я нанялся ему каштаны из огня таскать?
– Я пошёл бы, Штирлиц, но мои финансы поют романсы, – сказал Борман. – Вчера у меня украли бумажник. А в нём была вся наличность.
– Не беда, рейхсляйтер, – ответил Штирлиц. – Сегодня я помогу тебе, завтра ты мне.
Борман благодарно посмотрел на Штирлица и подумал:
– С ним можно посоветоваться.
– Штирлиц, – сказал он, – посмотри. Это мне принёс вчера какой-то человек. Он не представился, а секретарша не смогла узнать.
Борман протянул Штирлицу злополучное письмо. Штирлиц для приличия пробежал по нему глазами, вчера он сам надиктовал его Мюллеру, и, сделав серьёзное лицо, протянул:
– Вы здорово влипли, рейхсляйтер. Золото – это смертельно опасная вещь.
– Так что же мне делать, Штирлиц? Я вынужден отказаться от охраны. Мне нечем платить за неё. Я хожу на работу и с работы пешком и езжу на метро.
– К чему такая экономия, рейхсляйтер? – удивился Штирлиц. – Неужели из тех миллионов, что вы переводите в швейцарские банки, вы не можете оставить себе некоторые суммы для повседневных нужд?
– Какие миллионы, Штирлиц?! О чём вы говорите?! Те четыре баула, что мои люди перевезли в Швейцарию, наполнены всякой туфтой и железным ломом! Фюрер не хочет, чтобы члены партии знали, что мы банкроты.
– Тогда вам не о чем переживать, рейхсляйтер. Сообщите Доброжелателю коды. Пусть берут ваш хлам.
– Но если всё откроется? Фюрер меня сотрёт в порошок.
– Рейхсляйтер, посмотрите в окно. Если вы сегодня ещё не видите за ним русские танки, то увидите завтра. Отдайте коды банковских сейфов Доброжелателю и спите спокойно. Вы ничего не теряете. Ждём вас в «Синей птичке».
Борман сидел за своим столом в своём уютном кабинете и в десятый раз прочитывал короткое послание, полученное от анонима:
«Нам, патриотам Германии, известно, что ты, гитлеровский прихвостень, по поручению своего чокнутого фюрера прячешь золото нашей партии в швейцарских банках. Предлагаем передать коды всех шифров нашему представителю. В случае согласия, завтра будь в «Синей птичке». Твоё не появление там будет расценено нами, как отказ от сотрудничества с нами. Тем самым ты подпишешь себе смертный приговор. Доброжелатель».
Борман понимал, что «Доброжелатель» не шутит и его угроза может быть реализована в любой момент. Но он также знал, что никакого золота партии нет и в помине. Всё, что было, давно израсходовано. Партийные взносы – лишь маленькая толика, идущая только на поддержание скромных потребностей фюрера. Сам рейхсляйтер уже три месяца не получал зарплаты и был вынужден сократить партийный аппарат, оставив при себе лишь секретаршу Гуннель. Если бы этот «Доброжелатель» знал, что в кармане у самого Бормана нет и пфеннига. Только вчера у него вытянули из кармана бумажник, подаренный ему фюрером на сорокалетие. Да, хрен с ним, с бумажником. Дрянь из кожзаменителя. Кроме неоплаченной жировки на воду, в нём ничего не было. Не это беспокоило Бормана, а то, поверят ли ему эти «патриоты Германии, что в тех баулах, что его люди перевозят в Швейцарию подшивки старых газет и всякий металлический лом? Поверят ли они, что фюрер тем самым пытается ввести в заблуждение членов партии в том, что и после войны партия не даст им пропасть. Возможно, благодаря этой надежде мелкие партийные функционеры до сих пор не разбежались. Но если раскрыть секрет фюрера…
Размышления Бормана прервал ввалившийся в кабинет Штирлиц.
– Хайль Гитлер! – поприветствовал он рейхсляйтера и сообщил: – Сегодня собираемся в «Синей птичке». Будут все наши. Пойдёте?
Борман замялся. Упомянутое в письме «завтра» было уже сегодня. Пойти, значит, согласиться на встречу с «Доброжелателем» и предать фюрера.
– Будут тушёные кролики с капустой, – добавил Штирлиц.
Борман был голоден и к тому же любил тушёных кроликов с капустой. У него потекли слюнки, и он подумал:
– Да хрен с ним, с фюрером! Что я нанялся ему каштаны из огня таскать?
– Я пошёл бы, Штирлиц, но мои финансы поют романсы, – сказал Борман. – Вчера у меня украли бумажник. А в нём была вся наличность.
– Не беда, рейхсляйтер, – ответил Штирлиц. – Сегодня я помогу тебе, завтра ты мне.
Борман благодарно посмотрел на Штирлица и подумал:
– С ним можно посоветоваться.
– Штирлиц, – сказал он, – посмотри. Это мне принёс вчера какой-то человек. Он не представился, а секретарша не смогла узнать.
Борман протянул Штирлицу злополучное письмо. Штирлиц для приличия пробежал по нему глазами, вчера он сам надиктовал его Мюллеру, и, сделав серьёзное лицо, протянул:
– Вы здорово влипли, рейхсляйтер. Золото – это смертельно опасная вещь.
– Так что же мне делать, Штирлиц? Я вынужден отказаться от охраны. Мне нечем платить за неё. Я хожу на работу и с работы пешком и езжу на метро.
– К чему такая экономия, рейхсляйтер? – удивился Штирлиц. – Неужели из тех миллионов, что вы переводите в швейцарские банки, вы не можете оставить себе некоторые суммы для повседневных нужд?
– Какие миллионы, Штирлиц?! О чём вы говорите?! Те четыре баула, что мои люди перевезли в Швейцарию, наполнены всякой туфтой и железным ломом! Фюрер не хочет, чтобы члены партии знали, что мы банкроты.
– Тогда вам не о чем переживать, рейхсляйтер. Сообщите Доброжелателю коды. Пусть берут ваш хлам.
– Но если всё откроется? Фюрер меня сотрёт в порошок.
– Рейхсляйтер, посмотрите в окно. Если вы сегодня ещё не видите за ним русские танки, то увидите завтра. Отдайте коды банковских сейфов Доброжелателю и спите спокойно. Вы ничего не теряете. Ждём вас в «Синей птичке».
3. ТОВАРИЩЕСКИЙ УЖИН В «СИНЕЙ ПТИЧКЕ»
В «Синей птичке» в этот предрождественский вечер было многолюдно и шумно. Штирлиц и его компания заняли угловой столик так, чтобы можно было видеть эстраду и обозревать весь зал. Конечно, все были в штатском. Даже Мюллер сменил свой гестаповский китель на штатский костюм, в котором выглядел заурядным обывателем.
Отсутствовал только Геринг. Он был приглашён на ужин к фюреру. Борман был тоже зван, но отговорился болями в желудке. Он предпочёл тушёного кролика с гриппозной фермы Гиммлера салатам фюрера.
– Не миновать сегодня хорошей драки, – с удовольствием подумал Штирлиц, обведя глазами зал, заполненный эсэсовцами, и нащупал в кармане свой именной кастет.
Ярко сияла под потолком громадная люстра на 100 свечек. Горели свечки по стенам. Свет их отражался в фальшивых бриллиантах дам.
На эстраде выкаблучивался какой-то хмырь во фраке и с бабочкой. На бабочке были только махонький лифчик и узенькие трусики. Кажется, бабочка готова была избавиться и от них, чтобы порадовать глазеющих на неё эсэсовцев.
Борман смотрел в зал и думал:
– Кто из них Доброжелатель?
– Он найдёт вас сам, – шепнул ему на ухо Штирлиц. – Не портите себе аппетит, рейхсляйтер.
Айсман разлил по стаканам «Толстого Германа». Гиммлер по праву
старшего по должности и чину сказал тост:
– Ну, будем!
Борман вскинул руку в партийном приветствии, но кто-то поспешил дать ему по ней так, что чуть не сломал кость.
– А если крикнете «хайль», получите ещё и в зубы, рейхсляйтер, – прошептал Борману Штирлиц. – Понятно?
Борман понял и, влив в себя самогон, принялся, громко чавкая, за кролика.
Штирлиц тоже выпил и стал заедать кроликом, подумав:
– Гриппер – это не триппер.
Но триппера Штирлиц тоже не опасался. «Толстый Герман» оказался лучшим лекарством от этой болячки.
– А вот и наш лучший друг, – воскликнул Гиммлер, пожимая руку подошедшему шибздику с жидкими волосёнками на маленькой головке. – Знакомьтесь. Господин Бандера, лидер новой Украины.
Придвинув свободный стул к столу, Гиммлер усадил Бандеру рядом с собой и пояснил:
– Господин Бандера наш второй после генерала Власова помощник.
– Почему второй? – обиделся Бандера. – Почему после этого подлеца Власова? Мы, Степан Бандера, первый помощник Германии в деле освобождения нашей неньки Украины от большевиков и москалей. Скоро мы освободим Галичину и пойдём на Киев, на Харьков, а там освободим и наши северные земли вплоть до Москвы, и восточные – до Владивостока.
– А ху-ху не хо-хо? – не выдержал Штирлиц и далее высказался по-русски.
Бандера не был знаком со Штирлицем и, конечно, с его именным кастетом, а Гиммлер не успел его предупредить, поэтому он, выпятив нижнюю губу, надменно ответил:
– С москалями не разговариваю.
– И не надо – усмехнулся Штирлиц и врезал наглецу кастетом в зубы.
Бандеру, словно ветром сдуло со стула. Он пролетел мимо дамы в фиолетовом платье, попытался за неё удержаться, ухватившись за край роскошного декольте, но неодолимая сила штирлицева удара увлекла его дальше вместе с платьем. Дама осталась на месте, голая. Её кавалер в генеральском мундире, выхватил пистолет, но не знал, в кого стрелять: в Штирлица или в Бандеру, и выстрелил в потолок. Выстрел был столь точный, что сбил крюк, на котором висела многопудовая люстра, рухнувшая на сдвинутые столы, за которыми сидели десятка полтора окосевших эсэсовцев.
В зале померк свет. В полумраке оставшиеся в живых эсэсовцы накинулись на генерала и на его даму.
Штирлиц не терпел, когда при нём били дам и даже просто женщин. С криком «бей фашистов!» он накинулся на эсэсовцев, отвешивая налево и направо зубодробительные удары. Мюллер, Айсман, а за ними и Борман поспешили ему на помощь. Вскоре все эсэсовцы угомонились, и публика смогла продолжить празднование.
После третьего стакана Бормана потянуло в туалет. Следом за ним вышел и Мюллер. На это никто не обратил внимания, и только Штирлиц был в курсе, что сейчас в укромном месте произойдёт важный разговор между рейхсляйтером и группенфюрером СС.
Они вернулись через четверть часа. Мюллер широко улыбался. Штирлиц понял, что всё в порядке.
На сцене начался стриптиз. Зазвучал марш: «Марширен, марширен, вир югенд официрен…». Полдюжины девушек в эсэсовских мундирах маршировали по сцене и по команде снимали с себя одежду.
Вскоре после полуночи раздалась сирена и началась бомбардировка. Все поспешили в бомбоубежище.
В «Синей птичке» в этот предрождественский вечер было многолюдно и шумно. Штирлиц и его компания заняли угловой столик так, чтобы можно было видеть эстраду и обозревать весь зал. Конечно, все были в штатском. Даже Мюллер сменил свой гестаповский китель на штатский костюм, в котором выглядел заурядным обывателем.
Отсутствовал только Геринг. Он был приглашён на ужин к фюреру. Борман был тоже зван, но отговорился болями в желудке. Он предпочёл тушёного кролика с гриппозной фермы Гиммлера салатам фюрера. – Не миновать сегодня хорошей драки, – с удовольствием подумал Штирлиц, обведя глазами зал, заполненный эсэсовцами, и нащупал в кармане свой именной кастет.
Ярко сияла под потолком громадная люстра на 100 свечек. Горели свечки по стенам. Свет их отражался в фальшивых бриллиантах дам.
На эстраде выкаблучивался какой-то хмырь во фраке и с бабочкой. На бабочке были только махонький лифчик и узенькие трусики. Кажется, бабочка готова была избавиться и от них, чтобы порадовать глазеющих на неё эсэсовцев.
Борман смотрел в зал и думал:
– Кто из них Доброжелатель?
– Он найдёт вас сам, – шепнул ему на ухо Штирлиц. – Не портите себе аппетит, рейхсляйтер.
Айсман разлил по стаканам «Толстого Германа». Гиммлер по праву
старшего по должности и чину сказал тост:– Ну, будем!
Борман вскинул руку в партийном приветствии, но кто-то поспешил дать ему по ней так, что чуть не сломал кость.
– А если крикнете «хайль», получите ещё и в зубы, рейхсляйтер, – прошептал Борману Штирлиц. – Понятно?
Борман понял и, влив в себя самогон, принялся, громко чавкая, за кролика.
Штирлиц тоже выпил и стал заедать кроликом, подумав:
– Гриппер – это не триппер.
Но триппера Штирлиц тоже не опасался. «Толстый Герман» оказался лучшим лекарством от этой болячки.
– А вот и наш лучший друг, – воскликнул Гиммлер, пожимая руку подошедшему шибздику с жидкими волосёнками на маленькой головке. – Знакомьтесь. Господин Бандера, лидер новой Украины.
Придвинув свободный стул к столу, Гиммлер усадил Бандеру рядом с собой и пояснил:– Господин Бандера наш второй после генерала Власова помощник.
– Почему второй? – обиделся Бандера. – Почему после этого подлеца Власова? Мы, Степан Бандера, первый помощник Германии в деле освобождения нашей неньки Украины от большевиков и москалей. Скоро мы освободим Галичину и пойдём на Киев, на Харьков, а там освободим и наши северные земли вплоть до Москвы, и восточные – до Владивостока.
– А ху-ху не хо-хо? – не выдержал Штирлиц и далее высказался по-русски.
Бандера не был знаком со Штирлицем и, конечно, с его именным кастетом, а Гиммлер не успел его предупредить, поэтому он, выпятив нижнюю губу, надменно ответил:
– С москалями не разговариваю.
– И не надо – усмехнулся Штирлиц и врезал наглецу кастетом в зубы.
Бандеру, словно ветром сдуло со стула. Он пролетел мимо дамы в фиолетовом платье, попытался за неё удержаться, ухватившись за край роскошного декольте, но неодолимая сила штирлицева удара увлекла его дальше вместе с платьем. Дама осталась на месте, голая. Её кавалер в генеральском мундире, выхватил пистолет, но не знал, в кого стрелять: в Штирлица или в Бандеру, и выстрелил в потолок. Выстрел был столь точный, что сбил крюк, на котором висела многопудовая люстра, рухнувшая на сдвинутые столы, за которыми сидели десятка полтора окосевших эсэсовцев.
В зале померк свет. В полумраке оставшиеся в живых эсэсовцы накинулись на генерала и на его даму.
Штирлиц не терпел, когда при нём били дам и даже просто женщин. С криком «бей фашистов!» он накинулся на эсэсовцев, отвешивая налево и направо зубодробительные удары. Мюллер, Айсман, а за ними и Борман поспешили ему на помощь. Вскоре все эсэсовцы угомонились, и публика смогла продолжить празднование.
После третьего стакана Бормана потянуло в туалет. Следом за ним вышел и Мюллер. На это никто не обратил внимания, и только Штирлиц был в курсе, что сейчас в укромном месте произойдёт важный разговор между рейхсляйтером и группенфюрером СС.
Они вернулись через четверть часа. Мюллер широко улыбался. Штирлиц понял, что всё в порядке.
На сцене начался стриптиз. Зазвучал марш: «Марширен, марширен, вир югенд официрен…». Полдюжины девушек в эсэсовских мундирах маршировали по сцене и по команде снимали с себя одежду.
Вскоре после полуночи раздалась сирена и началась бомбардировка. Все поспешили в бомбоубежище.
Наступило тёмное декабрьское утро. Мюллер открыл глаза и в призрачном свете ночника увидел себя в постели рядом с радисткой Кэт. Та лежала, нежно прижавшись к нему.
– Чёрт побери, – подумал Мюллер, – как я попал сюда?
Он попытался осторожно выскользнуть из-под общего с девушкой одеяла, но разбудил её. Кэт схватила его за руку и прошептала:
– Я жажду продолжения, Генрих. У тебя так классно получается.
– Неужели я поимел тебя? – изумился Мюллер.
– Поимел. И не раз! – восторженно отозвалась Кэт.
– Да я после аншлюса Австрии не спал ни с одной женщиной. Даже с женой.
– С ними не спал, а со мной спал. Три раза!
– Три раза?! – ещё больше изумился Мюллер, глядя на прекрасное тело Кэт и ощущая нарастание желания снова обладать им. Тем более те «три раза» у него полностью
– У меня получилось! – воскликнул он. – Я снова могу считать себя полноценным мужчиной.
Но тут он вспомнил о Штирлице и испугался, что за пользование Кэт без его ведома может получить по зубам. В таких случаях Штирлиц чинов не разбирает.
– А где… где Штирлиц? – спросил он Кэт, спеша покинуть жаркое ложе, ставшим горячим, как хорошо разогретая сковородка.
– Штирлиц у себя в спальне с дамой, – ответила Кэт.
– С какой дамой? – продолжил допрос Мюллер.
– С фиолетовой.
Ничего не понимая, Мюллер натянул на себя шерстяные кальсоны с надписью «Только для офицеров СС» и услышал шум в соседней комнате. Он встал, подкрался к двери и заглянул в щёлку. Он увидел вчерашнюю генеральскую пассию. Она голая носилась по спальне и громко кричала:
– Что я скажу мужу?.. Он убьёт меня и вас… У него пистолет… Где мои трусики и
– Милая, у меня тоже есть пистолет, – послышался голос Штирлица. Мюллер его не видел. Видимо, он ещё был в постели, а кровать была вне поля зрения группенфюрера. – А трусиков и лифчика на тебе не было, честное пионерское.
Женщина в слепой ярости наткнулась на бюст товарища Сталина и испуганно спросила:
– А это что за монстр?
– Это Будда, Линда. Такое индийское божество.
Наконец, Линда нашла своё платье и возопила:
– Кто мне разорвал платье. Весь перед. Как я в нём поеду домой?.. И на чём?
– Платье тебе разорвал Бандера, – снова послышался спокойный голос Штирлица. Или ты уже была так пьяна, что уже и этого не помнишь? Поверх платья ты наденешь шубку. У тебя чудная каракулевая шубка.
– У меня не каракулевая, а норковая шубка.
– Когда ты впорхнула ко мне в машину, на тебе была каракулевая.
– И никакого Бандеру я не знаю.
– И не удивительно. Тебе его никто не представлял. Но это он сорвал с тебя платье. И уже тогда, увидев тебя голой, мне захотелось тебя трахнуть. Что и случилось. Ведь сейчас Рождество. А в Рождество должны сбываться все наши желания. Вот оно снова у меня появляется.
– Ты большой нахал! – воскликнула Линда.
– Он действительно большой – ответил Штирлиц. – Смотри какой. Неужели ты не хочешь сделать ещё один заезд прежде, чем я тебя отвезу домой?
– Ты мерзкий соблазнитель… – уже тише проговорила Линда. – Ты развратник… – то получилось у неё нежнее. – Ты… ты… Конечно, хочу!..
Мюллер увидел метнувшееся к кровати тело дамы и последовавшие страстные вопли, крики и стоны. Дальше наступила тишина, нарушаемая непонятными шорохами и неясными звуками. Мюллер, чтобы не отвлекаться на постороннее, закрыл глаза. Но и это не позволило ему прояснить того, что происходило в спальне Штирлица. И вдруг что-то садануло его по лбу так, что он отлетел от двери, а когда открыл глаза, то увидел на пороге Штирлица.
– Ай-яй-яй, группенфюрер, разве мама не говорила вам, что подглядывать это очень плохо.
– Вся моя жизнь заключается в том, чтобы подсматривать и подслушивать, Штирлиц, – ответил, поднимаясь с пола и потирая набухающую шишку на лбу. – И не тебе меня корить, шпион.
– За шпиона получите, группенфюрер – пообещал Штирлиц. – Только не при дамах. Кстати, как у вас с Кэт? Получилось?
– Четыре раза, Штирлиц! – похвастался Мюллер.
– Молодец, группенфюрер! – похвалил его Штирлиц. – Можете продолжать. А я пока доставлю Линду к супругу. Да снимите вы эти эсэсовские яйцегрейки. Кэт нравится смотреть на голых мужчин.
Штирлиц вернулся домой через час с небольшим.
– Ну как, всё обошлось, Штирлиц? – поинтересовался Мюллер.
– Всё отлично. Правда, генералу придётся задержаться в Берлине, чтобы вставить зубы. Ну, это мелочи. Ты получил от Бормана коды?
– Получил, Штирлиц, – ответил Мюллер. – Твоя уловка сработала. Интересно, сколько там миллионов? Если мы поделим их с тобой, нам хватит на всю оставшуюся жизнь. Только нужно добраться до Бразилии.
– Напрасно радуетесь, группенфюрер. В тех баулах вы не найдёте ни пфеннига, –
– Так, значит, всё напрасно, Штирлиц?
– Почему напрасно, группенфюрер. Мы выполнили задание Москвы, достали коды сейфов. А до того, что там находится, нам нет дела.
– Но ты говоришь Штирлиц, Сталину нужно золото. Я предлагаю такую же операцию провести с Шелленбергом. Уж он-то действительно прячет золото в Швейцарии. Это я знаю точно, хотя они с Гиммлером и пытаются свои операции скрыть от гестапо.
– Золото СС? – задумчиво переспросил Штирлиц. – О золоте СС я не получал задания. Не будем проявлять, группенфюрер, ненужную инициативу. У нас этого не любят. Отправим донесение в Москву и сообщим всё, как есть.
(продолжение следует)
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0173531 от 18 августа 2014 в 12:55
Рег.№ 0173531 от 18 августа 2014 в 12:55
Другие произведения автора:
Рейтинг: 0Голосов: 0709 просмотров
Нет комментариев. Ваш будет первым!
