ЛЕЙТЕНАНТ АБВЕРА (4)

 

(продолжение)

Начало см. АГЕНТ НКВД

ЛЕЙТЕНАНТ АБВЕРА 

1.

Краткие данные на курсанта Пауля фон Таубе.

Пауль фон Таубе. Родился 20 июня 1914 года в Санкт-Петербурге. 
Отец – Рудольф фон Таубе, в то время русский офицер, работал на немецкую разведку, ныне подполковник абвера, продолжает работать в России. 
Мать Анна, урожденная графиня фон Шерер, после бегства мужа в 1915г. из России, вышла замуж за генерала Красной армии Лунина, казненного за измену Родине по делу маршала Тухачевского. В настоящее время арестована. 
Пауль фон Таубе окончил в 1934 г. военную школу в Москве. Служил в Красной армии в чине лейтенанта, командовал пулеметным взводом. Летом 1937 года случайно застрелил солдата и во избежание суда скрылся. Через родную тетку Елизавету Гольцеву познакомился с нашим агентом оберст-лейтенантом фон Таубе, родным отцом, которого до этого не знал. Фон Таубе ходатайствовал перед командованием абвера помочь сыну покинуть Советский Союз, что было успешно сделано. 
По прибытии в Берлин был зачислен в абвер и направлен на обучение в Центральную абвер-шулле. Обучался с 23 апреля 1938 г. по 17 сентября 1938 г. Экзамены сдал успешно по всем предметам.
Пауль фон Таубе истинный ариец. Характер нордический, выдержанный, твердый, дружелюбный. Хорошо знает жизнь в Советском Союзе. Во время учебы показал большие способности к работе разведчика. По мере наработки им опыта возможно использование его для выполнения ответственных заданий.
Достоин присвоения чина лейтенанта.

2.

Фон Ризе поздравил Павла с производством в офицеры.

– Перед тобой, Пауль, широкая дорога к служению Великой Германии и фюреру, – сказал фон Ризе Павлу. – Твой отец, узнав о том, что ты стал офицером абвера, будет горд за тебя. Об этом мы ему сообщим в ближайшее время.
– Как он там? – спросил Павел, воспользовавшись тем, что полковник впервые после апреля упомянул об отце
– Работает, – ответил полковник. – У него все благополучно.

Это было странным для Павла: почему чекисты до сих пор не арестовали отца?

3.

Не мог знать Павел то, что его отец на грани провала. В то время, когда он получал поздравления по поводу присвоение ему чина, группа чекистов под руководством Громова готовилась к операции по задержанию немецкого шпиона. Только в мае пришла капитану в голову догадка, что вероятным «почтовым ящиком» Воинова является буфетчик Большого театра. Иначе чем объяснить то, что шпион посещает театр только в третью субботу каждого месяца?

В мае Воинов тоже не изменил своей привычке. Правда, в этот день Вольфплетцер в театр не пришла. Зато появился помощник военного атташе Бергер. 

Как обычно, в антракт Воинов посетил буфет, взял кофе с бутербродом, расплатился за них «трешницей». При этом, как отметили наблюдавшие за шпионом чекисты, буфетчик положил ее не в ящик с деньгами, а сунул в карман своей куртки. Бергер пристроился в очередь за ним через пару человек. Он расплатился за кофе десяткой. Буфетчик, сдавая ему сдачу, достал из кармана куртки «трешницу». 

– Не исключено, что это была купюра, данная ему Воиновым, а на ней донесение в абвер, – сказал Громов Куприну, когда тот ознакомился с рапортом «наружников», следивших в тот вечер за шпионом. – Жаль, что театральный сезон закончился, и нам придётся ждать до сентября, если у Воинова нет запасного канала.

За прошедшие летние месяцы иного шпионского канала чекистам выявить не удалось.

Задержание шпионов было намечено на 17-е, третью субботу сентября. Оно произошло в то время, когда Павел, получивший трёхдневный отпуск, приехал к старому графу. 

По случаю получения Павлом первого офицерского чина фон Шерер приказал старому слуге Иоганну открыть бутылку коньяка и предложил выпить «за успешную службу на благо Великой Германии». 

Группой захвата командовал лейтенант Куприн. Магду Вольфплетцер и буфетчика задержали одновременно в буфете. Воинов покинул театр беспрепятственно, даже не заметив их ареста.

– Пусть ещё погуляет на свободе, – пояснил Громов Куприну. – Его мы всегда успеем взять. А так, посмотрим, нет ли у него каких-либо запасных каналов связи.

При обыске у немки была изъята трёхрублёвая купюра, полученная ею от буфетчика.

Всех задержанных незамедлительно отправили на Лубянку, не обращая внимания на протесты Вольфплетцер и ее заявления о своей дипломатической неприкосновенности.

– На месте разберемся, фрау, – заверил Куприн шпионку.

На Лубянке их уже ждали.

4.

Назначение в отдел Z для Павла было неожиданным. Он предполагал, что фон Ризе оставит его при себе. 

В отделе Павел попал под начало гауптмана Зибеля, неповоротливого толстяка в поношенном мундире, обсыпанном пеплом сигарет, которые он не выпускал изо рта. Он больше походил на счетовода небольшой кампании, чем на разведчика. 

На первый взгляд, отдел занимался рутинной, канцелярской работой.
– Наше дело просматривать и систематизировать все донесения, поступающие от агентов из России, Польши и Чехословакии, а также всю тамошнюю прессу, – сказал Зибель. – Вы, понятно, займётесь советской.

Однако через несколько дней, Павел понял, что получил доступ к весьма важному источнику информации – разбирая полученные донесения агентов, он скоро начал определять их местонахождение, профессию, положение, разведывательные возможности. Там, на месте, чекистам по этим данным будет легче выявить шпиона. Только когда он сможет передать эти данные в Москву? Прошло уже пять месяцев, как он отправил открытку в Дрезден некоей тёте Матильде. 

«Милая тётя, я благополучно доехал до Берлина. Дядя Петер принял меня хорошо и обещал мне помочь найти работу. Привет Марте. Целую всех вас. Ваш Карл».

В Москве должны были понять, что он успешно легализовался, получил назначение в абвер и ожидает связного. Но Москва пока молчала.

5.

Громов впервые прибыл на доклад к начальнику Управления Берии, недавно сменившему на этом посту исчезнувшего из НКВД Лазарева.

– Задержание Вольфплетцер и буфетчика Серенко прошло тихо, и, я уверен, незаметно для Воинова, товарищ комиссар, – проговорил Громов. – У немки изъята трёхрублёвка с написанной на ней симпатическими чернилами шифровкой. Она передана для работы дешифровальщикам.
– Почему вы оставили Воинова на свободе? – поинтересовался Берия, холодно взглянув на Громова сквозь стёкла пенсне. – Он может скрыться, если он узнает об аресте Вольфплетцер и Серенко. Он понимает, что они его могут сдать.
– Узнает, – согласился с комиссаром Громов. – Но он уверен в том, что Вольфплетцер, обладающей дипломатическим иммунитетом, грозит только высылка из страны, и ей нет смысла сдавать нам агента, а Серенко заявляет, что о человеке, передававшем через него донесения, ничего не знает и может лишь описать его внешность. Однако портрет этот бандит со стажем дал нам далекий от оригинала. Он понимает, что даже чистосердечное признание не спасет его, ярого врага Советской власти, от расстрела. У него руки по локоть в крови. 
Воинов же остаётся под нашим наблюдением. Он явно спокоен. Нас интересует, как он поведёт себя в создавшейся ситуации и как отреагирует на нее абвер. Не исключено, что у Воинова имеется запасной канал с хозяевами, или они через некоторое время пришлют к нему связника. 

Берия после недолгого молчания кивнул головой и коротко бросил:
– Хорошо, посмотрим, капитан.

6.

Павел не любил утренние телефонные звонки, прерывающие самый сладкий сон после бурных любовных баталий. А сегодня он провел очередную ночь с фрау Кесслер. В ее некрупном теле бушевало пламя страсти, присущей баваркам. Она хотела любить и умела любить. 

Стараясь не разбудить Кити, Павел вылез из-под одеяла и подошел к телефону.

Звонила Лора. Голос ее был капризен и требователен.

– Ты совсем забыл нас, – сказала она.
– Ничуть, – ответил Павел, стараясь пробудиться. – Это вы забыли отца. Когда ты у него была в последний раз? А я езжу к нему каждые две недели. 
– Вот и отвези меня к отцу сегодня. Альфи уехал в командировку… со своей шлюхой, а я скучаю.
– Ты же сама прекрасно водишь машину, – ответил Павел. Он был у графа в воскресенье и на этот выходной у него были другие планы.
– Вожу, но не люблю. Мне нравится, когда меня возят и… носят на руках. Заезжай ко мне. Я буду готова через час.

Послышались короткие гудки. Лора положила трубку, не дожидаясь ответа Павла.

Сон ушел. Павел окончательно пробудился и решил пойти навстречу Лоре и отвезти её в Карл-Хорст. Благо стояла прекрасная погода.

Граф встретил их на аллее парка, где прогуливался, совершая свой обязательный моцион. 

– Я рад, что вы вспомнили старика, – радостно сказал он, обняв по очереди Лору и Павла, и тут же сообщил – А вы знаете, что фюрер Рихарда произвел в генерал-майоры и назначил его командиром танковой дивизии? 
– Здорово! – воскликнула Лора. – Рихард – генерал.
– Кстати, Пауль, что у вас в абвере говорят о Чехословакии? – спросил граф Павла. 
– Не знаю, – ответил Павел. – Но, кажется, готовится ввод наших войск в Судеты.
– Рихард мне намекнул по телефону, что ему приказано готовить дивизию к броску в восточном направлении. А что у нас в том направлении? Чехословакия. Аннексия Судет, уверен, сойдет с рук Гитлеру.
– Возможно, фюрер прав, так решая этот вопрос, – проговорил Павел. – В Судетах проживает девяносто процентов немцев. Фактически, это наша территория, несправедливо отторгнутая от матери-родины. 
– Только Гитлер не остановится на этом, Пауль. Аппетит приходит во время еды, – усмехнулся граф.

За ужином Павел решился возобновить разговор с графом об отце. 

– Я скучаю по отцу, – сказал он графу. – И представляю, как он скучает по мне. Одиннадцать лет он среди врагов. Один. Даже металл устает, а что говорить о человеке.
– Рихард разговаривал с полковником Пикенброком, в чьем подчинении находится твой отец. Тот обещал выяснить целесообразность дальнейшего пребывания Рудольфа в России.
– Отцу скоро шестьдесят. Каждый день он ходит по краю пропасти… – сказал Павел. – И крепкий человек может сорваться.
– Ты знаешь, Павел, для истинного немца – Германия превыше всего, – ответил граф. – А твой отец настоящий немец.

После ужина Павел собрался уезжать. 

– Не уезжай, – попросила его Лора. – Побудь еще с нами… со мной… 

Павел посмотрел на ее лицо. В голубых глазах прозрачными жемчужинами стояли слезы.

– Не уезжай, – повторила она тихо и умоляюще.
– Хорошо, – ответил Павел. – Воля твоя.

Уже лежа в постели, Павел подумал, что зря он послушался Лору. Он понял ее. Но нужна ли ему любовная связь с женой могущественного эсэсовца? 

Павел уже засыпал, когда тихо скрипнула дверь, и в дверном проеме он увидел Лору, освещенную падающим из коридора светом, пробивающим насквозь ее почти прозрачную сорочку. Она притворила дверь и приблизилась к кровати Павла.



– Можно к тебе? – спросила она дрожащим голосом.
– Мы же с тобой родственники, – ответил Павел.
– Не кровные. Ты же знаешь, что я приемная дочь графа. Моя мать умерла в родах, а отец, друг графа, разбился на лошади, когда мне было три года. Граф удочерил меня.

Павел откинул одеяло, и Лора, дрожа всем телом, легла рядом с ним… 

Утром Павел уехал, не простившись с Лорой, ускользнувшей от него лишь под утро. Проводил его граф. Павлу показалось, что в глазах его застыл немой укор.


(продолжение следует)