Новые
МенюШТИРЛИЦ И ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА-3 часть (9-12 главы)
12 августа 2014 — Лев Казанцев-Куртен
(продолжение)
9. ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ С ПОХИЩЕННЫМИ ДОСЬЕ
После долгого ожидания из Москвы прибыл курьер за украденными Штирлицем из сейфа Гиммлера досье. Они встретились на берегу Шпрее. Ровно в 21-ноль-ноль к Штирлицу подошёл мужик в шапке ушанке и с почтальонской сумкой через плечо и произнёс пароль:
– Мы оба с вами сегодня небрежны.
Говоря эти слова, он поправил шапку.
Штирлиц, тоже повернул фуражку козырьком вперёд, ответил:
– Главное, вовремя заметить небрежность и исправить её.
Печкин, лейтенант государственной безопасности, уже не первый раз бывал в Германии и в Берлине. Как ему удавалось проходить мимо гестаповцев, оставалось секретом для его руководства. Дело в том, что Печкин знал всего несколько немецких слов. Образование у него было невелико – всего три класса сельской школы. Но он умел читать и писать печатными буквами и считать почти до ста. Попал он на секретную службу случайно: служил почтальоном и однажды принёс почту на Лубянку. Там его с кем-то спутали и, быстро снарядив, забросили в логово врага, в Берлин. Печкин понял только одно, он, как почтальон, должен доставить советскому разведчику посылку. Это ничего, что для этого ему пришлось прыгнуть из самолёта с парашютом.
Вот и на этот раз ему приказали доставить почту из Берлина в Москву. Однако, когда он увидел связку папок, когда он взвесил её, то покачал головой и сказал:
– Перегруз, гражданин Штирлиц. Придётся вам что-то оставить. Согласно правилам советской почтовой службы перегруз почтовых отправлений запрещён. Эсесесер – это вам не Германия.
Штирлиц понял, что спорить с педантичным почтальоном Печкиным бесполезно. Он достал свой малоформатный фотоаппарат и переснял все документы на фотоплёнку.
– Вот теперь другое дело, – одобрил Печкин, увидев небольшую коробочку, в которую Штирлиц упаковал рулон отснятой плёнки.
Когда курьер Центра отбыл в обратный путь, Штирлиц задумался: куда девать досье? Просто сжечь? Жалко. Нужна была идея, и она родилась в мощном мозгу советского разведчика.
Аккуратно упаковав папки в картонную коробку, он обшил их дерюжкой и надписал адрес получателя: «Берлин. Рейхсфюреру Генриху Гиммлеру» и ниже адрес отправителя «Москва. НКВД. Л.П. Берия».
Переодевшись в поношенный костюм, немного подгримировавшись, Штирлиц, опираясь на костыль, отправился пешком до ближайшего метро. Несколько раз сменив вагоны и поезда, он убедился, что за ним никто не следит и вышел из метро как раз рядом с Главпочтамтом.
Войдя в здание, он встал в очередь к окошку, где принимали посылки. Очередь шла медленно, но, в конце концов, и Штирлиц добрался до него. Пожилой служитель поставил на посылке нужные печати и выписал квитанцию отправителю. Дело было сделано. Штирлиц вышел на улицу.
По улице под грохот барабанов маршировали эсэсовцы и гитлерюгенд.
Народ провожал их глазами и безмолвствовал.
10. НЕПРОБИВАЕМЫЙ ШТИРЛИЦ
Лето катилось к концу, но дни в Берлине стояли на редкость погожие и тёплые. Нежные девушки из охраны СС пороли во дворе здания на Принц-Альбрехт-штрассе по попкам
невоспитанных русских пионеров, не желающих вступать в гитлерюгенд и идти защищать родную Германию. Но всё это не радовало Гиммлера и не поднимало его боевой дух из-за неприятностей, начавшихся с непонятного сердечного приступа, испугавшего его. Вернувшись из отпуска, он обнаружил пропажу секретных досье с компроматами на руководителей Рейха. Он сразу понял, что никто, кроме оберштурмбанфюрера Майера, секретаря, украсть их из сейфа не мог. Только он имел свободный доступ в кабинет рейхсфюрера, и только он мог воспользоваться этой возможностью. Правда, Майер решительно отпирался. Он так и не признался на кого работал. Гиммлер сначала намеревался отдать виновного под трибунал и расстрелять, но затем решил не поднимать шума, и отправил беднягу в Белоруссию сражаться с лесными бандитами.
А тут ещё это! Гиммлер разглядывал посылку, обшитую дерюгой, на которой был чернильным карандашом выведен адрес получателя: «Берлин. Рейхсфюреру Гиммлеру», и адрес отправителя: «Москва. НКВД. Л.П.Берия». Посылку принёс в Управление берлинский почтальон.
– Каким образом посылка попала из Москвы в Берлин? – думал Гиммлер. – Этого не может быть потому, что не может быть этого.
Он хотел было приказать своему адъютанту гауптштурмфюреру Рашке вскрыть посылку, но тут ему в голову пришла страшная мысль: не заминирована ли она? В ней могло быть не менее двадцати килограммов взрывчатки, способной разнести кабинет и всех, кто в нём находится.
– Рашке, вызови сапёров, – приказал Гиммлер гауптштурмфюреру. – Пусть проверят посылку.
Рашке уже направился к двери, когда в кабинет ворвался Штирлиц. В кабинете сразу сладостно запахло винными парами.
– Никак любимец фюрера уже глотнул стеклоочистителя, – позавидовал Гиммлер Штирлицу.
А Штирлиц, увидев стоящую на стуле посылку, воскликнул:
– Что это, рейхсфюрер?.. Ха, посылочка из Москвы!.. От самого Берии!.. Посмотрим…
Выхватив из кармана ножик, он вспорол дерюжку. Гиммлер, падая на пол, успел только крикнуть:
– Не трогай Штирлиц! Там может находиться мина!
В тот же миг тишину кабинета разорвал ужасающий грохот. Штирлиц услышал что-то похожее на жужжание пчёл, мчавшихся, словно пули возле его ушей. Одна из пчёл ужалила его в висок, две другие ударили Штирлица в грудь и швырнули на пол. Гауптштурмфюрер Рашке, согнулся пополам и тоже упал. Ноги его нервно задёргались в смертельной тоске.
Грохот оборвался так же внезапно, как внезапно и начался…
…Штирлиц пришёл в себя. Он почувствовал, будто волны его несут куда-то, и открыл глаза. Что-то белое закрывало его лицо. Штирлиц поднял руку, чтобы смахнуть помеху. Послышался душераздирающий вопль. Покачивание оборвалось и последовало короткое падение и удар в спину.
– Блин, больно, – невольно простонал Штирлиц. Но боль была не в спине, а в грудной клетке, будто кто съездил по ней дубиной.
Откинув пелену с лица, оказавшуюся обычной простынёй, Штирлиц увидел двух эсэсовцев с дебильными рожами и выпученными глазами и рядом с ними испуганного Шелленберга. У Вальтера глаза были тоже круглыми, как у карпа.
– Штирлиц, ты живой? – промолвил он после недолгой немой сцены. – Тебя же прошило из пулемётов…
– Я, как вождь русских большевиков Ленин, живее всех живых, – ответил Штирлиц, поднимаясь с носилок, на которых его, оказывается, несли дебильные эсэсовцы в труповозку. – Жив ли рейхсфюрер?
– Он жив. Убит лишь его адъютант Рашке. И ты тоже должен был быть сражён наповал. С недавних пор у всех высших чинов Рейха в письменные столы вделаны пулемёты. У рейхсфюрера их три. Когда ты стал вскрывать посылку, он, полагая, что она может быть заминирована, испугался возможного взрыва, спрятался за стол и при этом нечаянно нажал на кнопку, приводящую в действие пулемёты. Твой мундир весь в дырках.
Штирлиц оглядел себя. Действительно, и левый, и правый нагрудные карманы были продырявлены. Сунув руку в левый, он нащупал две сплющенных пули, в правом аж три и показал их Шелленбергу.
– У тебя, что, шкура из брони?! – воскликнул поражённый бригаденфюрер. – Невероятно!
Штирлиц только улыбнулся. Не станет же он объяснять Шелленбергу, что в левом кармане кителя у него, как и положено, у сердца лежит партбилет члена ВКП (бе), а в правом – стальной портсигар с профилем товарища Сталина. Он только подумал:
– Спасибо Партии любимой и Вождю её товарищу Сталину.
А самого штандартенфюрера с того времени стали называть «Непробиваемый Штирлиц».
Лето катилось к концу, но дни в Берлине стояли на редкость погожие и тёплые. Нежные девушки из охраны СС пороли во дворе здания на Принц-Альбрехт-штрассе по попкам
невоспитанных русских пионеров, не желающих вступать в гитлерюгенд и идти защищать родную Германию. Но всё это не радовало Гиммлера и не поднимало его боевой дух из-за неприятностей, начавшихся с непонятного сердечного приступа, испугавшего его. Вернувшись из отпуска, он обнаружил пропажу секретных досье с компроматами на руководителей Рейха. Он сразу понял, что никто, кроме оберштурмбанфюрера Майера, секретаря, украсть их из сейфа не мог. Только он имел свободный доступ в кабинет рейхсфюрера, и только он мог воспользоваться этой возможностью. Правда, Майер решительно отпирался. Он так и не признался на кого работал. Гиммлер сначала намеревался отдать виновного под трибунал и расстрелять, но затем решил не поднимать шума, и отправил беднягу в Белоруссию сражаться с лесными бандитами.
А тут ещё это! Гиммлер разглядывал посылку, обшитую дерюгой, на которой был чернильным карандашом выведен адрес получателя: «Берлин. Рейхсфюреру Гиммлеру», и адрес отправителя: «Москва. НКВД. Л.П.Берия». Посылку принёс в Управление берлинский почтальон.
– Каким образом посылка попала из Москвы в Берлин? – думал Гиммлер. – Этого не может быть потому, что не может быть этого.
Он хотел было приказать своему адъютанту гауптштурмфюреру Рашке вскрыть посылку, но тут ему в голову пришла страшная мысль: не заминирована ли она? В ней могло быть не менее двадцати килограммов взрывчатки, способной разнести кабинет и всех, кто в нём находится.
– Рашке, вызови сапёров, – приказал Гиммлер гауптштурмфюреру. – Пусть проверят посылку.
Рашке уже направился к двери, когда в кабинет ворвался Штирлиц. В кабинете сразу сладостно запахло винными парами.
– Никак любимец фюрера уже глотнул стеклоочистителя, – позавидовал Гиммлер Штирлицу.
А Штирлиц, увидев стоящую на стуле посылку, воскликнул:
– Что это, рейхсфюрер?.. Ха, посылочка из Москвы!.. От самого Берии!.. Посмотрим…
Выхватив из кармана ножик, он вспорол дерюжку. Гиммлер, падая на пол, успел только крикнуть:
– Не трогай Штирлиц! Там может находиться мина!
В тот же миг тишину кабинета разорвал ужасающий грохот. Штирлиц услышал что-то похожее на жужжание пчёл, мчавшихся, словно пули возле его ушей. Одна из пчёл ужалила его в висок, две другие ударили Штирлица в грудь и швырнули на пол. Гауптштурмфюрер Рашке, согнулся пополам и тоже упал. Ноги его нервно задёргались в смертельной тоске.
Грохот оборвался так же внезапно, как внезапно и начался…
…Штирлиц пришёл в себя. Он почувствовал, будто волны его несут куда-то, и открыл глаза. Что-то белое закрывало его лицо. Штирлиц поднял руку, чтобы смахнуть помеху. Послышался душераздирающий вопль. Покачивание оборвалось и последовало короткое падение и удар в спину.
– Блин, больно, – невольно простонал Штирлиц. Но боль была не в спине, а в грудной клетке, будто кто съездил по ней дубиной.
Откинув пелену с лица, оказавшуюся обычной простынёй, Штирлиц увидел двух эсэсовцев с дебильными рожами и выпученными глазами и рядом с ними испуганного Шелленберга. У Вальтера глаза были тоже круглыми, как у карпа.
– Штирлиц, ты живой? – промолвил он после недолгой немой сцены. – Тебя же прошило из пулемётов…
– Я, как вождь русских большевиков Ленин, живее всех живых, – ответил Штирлиц, поднимаясь с носилок, на которых его, оказывается, несли дебильные эсэсовцы в труповозку. – Жив ли рейхсфюрер?
– Он жив. Убит лишь его адъютант Рашке. И ты тоже должен был быть сражён наповал. С недавних пор у всех высших чинов Рейха в письменные столы вделаны пулемёты. У рейхсфюрера их три. Когда ты стал вскрывать посылку, он, полагая, что она может быть заминирована, испугался возможного взрыва, спрятался за стол и при этом нечаянно нажал на кнопку, приводящую в действие пулемёты. Твой мундир весь в дырках.
Штирлиц оглядел себя. Действительно, и левый, и правый нагрудные карманы были продырявлены. Сунув руку в левый, он нащупал две сплющенных пули, в правом аж три и показал их Шелленбергу.
– У тебя, что, шкура из брони?! – воскликнул поражённый бригаденфюрер. – Невероятно!
Штирлиц только улыбнулся. Не станет же он объяснять Шелленбергу, что в левом кармане кителя у него, как и положено, у сердца лежит партбилет члена ВКП (бе), а в правом – стальной портсигар с профилем товарища Сталина. Он только подумал:
– Спасибо Партии любимой и Вождю её товарищу Сталину.
А самого штандартенфюрера с того времени стали называть «Непробиваемый Штирлиц».
11. ПЕЙТЕ САМОГОН, ГОСПОДА
Штирлиц ликовал: Красная армия уже на границе рейха. Ему хотелось петь от счастья, но он корчил скорбную рожу. А ещё ему хотелось на радостях надраться и набить морду какому-нибудь эсэсовцу или члену НСДАП. Подумав, он поехал в кабак «У рейхстага», любимое место партийной и эсэсовской элиты.
Штирлиц вошёл в зал. Все столики были заняты. За одним из них он увидел уже изрядно поддатых Геринга, Бормана, Геббельса, Гиммлера и Мюллера. Выхватив стул из-под задницы какого-то пьяного группенфюрера, Штирлиц бесцеремонно подсел к ним, махнув рукой:
– Хайль Гитлер. Что празднуете? – поинтересовался он у компании и, не дожидаясь ответа, поманил рукой официантку.
– До праздника ли нам, – ответил хмурый Борман.
– Да, мы научили русских воевать, – ухмыльнулся Штирлиц, – но повод ли это опускать нос? Давайте лучше выпьем за победу.
Он разлил по рюмкам коньяк из бутылки, стоявшей на столе.
– Ничего другого нам не остаётся, как пить клопомор, – проговорил Мюллер и поднял свою рюмку.
Штирлиц понюхал. От рюмки и впрямь разило чем-то ядовитым: не то жжёной резиной, не то ослиной мочой.
В это время в зале появился толстячок с широкой улыбкой на красивом лице.
– Кого я вижу! – воскликнул толстячок, обнимая Штирлица. – Дорогого друга! Сколько лет, сколько зим!
Штирлиц тоже улыбнулся.
– Привет, Остап.
– А эти с тобой? – толстячок небрежно кивнул в сторону сидящих за столом.
– Со мной, – ответил Штирлиц. – Зашли вот выпить к тебе с приятелями, а у тебя и выпивки-то приличной нет.
– Для дорогого друга и его друзей у Остапа всегда найдётся нечто достойное их. «Одесскую отборную» потребляешь? Прямо из Одессы водочка.
– Потребляю, – кивнул Штирлиц. – Познакомься с моими друзьями.
Остап протянул руку по очереди Борману, Гиммлеру, Мюллеру и Геббельсу, назвался:
– Бендер. Остап. Мой папа был турецкоподданный. А я хозяин сего заведения.
Те отозвались:
– Борман. Мартин.
– Геринг. Герман.
– Гиммлер. Генрих.
– Мюллер из гестапо.
Последним откликнулся Геббельс:
– Геббельс. Йозеф.
.– А, ты тот болтун, что нам лапшу по радио вешает, – ухмыльнулся Бендер. – Мне особенно нравится, когда ты про «оружие возмездия» рассказываешь. С таким аппетитом у нас в Одессе дядя Янкель Шлеймович о своих бабах рассказывал. Даже старые потаскуны заслушивались рассказами старого импотента.
Геббельс обижено поджал губы и зло подумал:
– Если бы ты не был приятелем Штирлица, я приказал бы Мюллеру этого идиота повесить.
Бендер ушёл и вернулся через несколько минут, неся на подносе полдюжины запотевших бутылок «Одесской отборной».
Штирлиц ещё раз обнял Остапа. Кроме него никто не знал, что Бендер уже не первый год работает на советскую разведку.
Штирлиц плеснул всем в рюмки одесской водки, сказал: – За победу! – и, сделав небольшую паузу, добавил: – За нашу победу.
Геббельс взмахнул рукой и заговорил:
– Это поражение обернётся русским нашим мощным стократным ударом. Оно не
ослабило дух наших солдат, но вызвало у них порыв отомстить врагу за кровь погибших героев. Весь германский народ от детей до стариков готов подняться на борьбу с варварами. Мы объявим тотальную мобилизацию, чтобы удовлетворить желание каждого немца убить хотя бы одного русского…Борман, лениво пережёвывая мясо с куриной ножки, оборвал рейхминистра пропаганды:
– Заткнись, Йозеф. Ты не на трибуне и не перед микрофоном.
– Каким образом ваш Остап, штандартенфюрер, мог получить водку из Одессы? Там же русские.
– Его Одесса, группенфюрер, у него в подвале. Там у него самогонный аппарат. Вот он и гонит первач.
Гиммлер посмотрел на Мюллера и проговорил:
– Мюллер, потребуйте, чтоб вам этот проходимец открыл секрет изготовления водки, и организуйте её производство в подвале гестапо.
– Интересно, из чего он гонит её, – спросил Штирлица Геринг. – Весьма вкусная получается водка. Лучше шнапса.
– Из пищевых отходом, рейхсмаршал, – ответил Штирлиц.
– Из каких пищевых отходов? – удивился Мюллер. – В наше время немцы съедают всё до крошки.
– Из продуктов переработки нашего кишечника, – ответил Штирлиц.
– Вы хотите сказать, Штирлиц, что мы пьём водку из гов..? – поперхнувшись, оторопел Геббельс. Его лицо позеленело, и он кинулся вон из зала.
– Слабоват наш рейхсминистр пропаганды – сказал Геринг, насаживая на вилку сосиску. – Надеюсь, что сосиска не из тех же отходов.
– Из брюквы, рейхсмаршал, – ответил Штирлиц.
– Эх, бывало, такие колбаски у нас делали дома… – мечтательно произнёс Геринг. – Пальчики оближешь…
Борман, уже отведавший и водочки из фекалий и сосисок из брюквы, обвёл погрустневшие лица соратников и сказал:
– Хотите, господа, я расскажу вам новый анекдот про Штирлица? – Компания не возражала и Борман, похихикивая, рассказал: – Штирлиц подошел к одной из проституток, взглядом знатока осмотрел ее со всех сторон и, протягивая деньги, вежливо спросил:
– Тридцать? Я угадал?
– Ты что, охренел, – возмутилась та, – как минимум пятьдесят!
– М-да, старовата, – сказал Штирлиц и спрятал деньги в карман.
Все рассмеялись, кроме Штирлица. Он подумал:
– Откуда Борман узнал об этом случае?
Когда смех утих, поднял палец Гиммлер и негромким голосом проговорил:
– Я тоже знаю один анекдот про Штирлица. Слушайте.
Мюллер и Штирлиц в кабинете группенфюрера.– Мюллер Штирлицу:
– На попе Евы Браун обнаружены отпечатки ваших пальцев! Как
вы мне это объясните?
Штирлиц:
– Объясните, группенфюрер, сначала, как вы их там нашли?
Мюллер:
– Я всегда жалел, Штирлиц, что Вы работаете не у меня.
Теперь не смеялись Штирлиц и Мюллер.
– Рейхсфюрер поставил у меня в кабинете прослушку, – подумал Мюллер.
– Рейхсфюрер прослушивает Мюллера, – подумал Штирлиц. – Значит, он не доверяет и ему.
12. НОЧНОЙ ВЫЗОВ ПОСЛА ВЕЛИКОБРИТАНИИ
К СТАЛИНУ
Сталин задумчиво ходил по кабинету, бесшумно ступая мягкими сапогами по толстому ковру, словно не замечая толстого сэра Керра, посла Великобритании. Последний с недоумением смотрел на Вождя: его выдернули прямо из постели от пышных сисек Мэри, его личной стенографистки, заменившей ему законную супругу на время его пребывания в Москве, и потребовали, чтобы он незамедлительно явился к товарищу Сталину. Это
было совершенно в нарушение всех дипломатических правил и законов. Теперь он сидел здесь, в самом главном кабинете Советской России, и ждал, что скажет ему Вождь. Но тот ходил, хмурил брови и молчал. Керр был готов уже нарушить молчание и поинтересоваться у хозяина кабинета, зачем его, посла великой державы, во втором часу ночи привезли сюда, словно арестанта.Наконец, Сталин подошёл к столу, сел и, достав две папиросы «Герцеговина флор», разломал их и стал набивать табаком трубку. И, только выпустив первый клуб дыма, спросил:
– Как здоровье моего друга сэра Уинстона Черчилля?
– Хорошее, господин Сталин, – ответил удивлённый Керр.
– Мы очень этому рады, сэр, – продолжал Сталин. – Мы также рады тому, как развиваются дела на фронте у войск союзников.
– Благодарю вас, господин Сталин, от имени королевы и сэра Уинстона Черчилля, – ответил Керр.
– А ведь у сэра Черчилля скоро день рождения.
– Да, господин Сталин. Тридцатого ноября.
– И ему исполняется семьдесят лет.
– Да, господин Сталин.
– Как вы думаете, сэр, Сталин должен отправить к этой дате сэру Черчиллю подарок? Это не нарушит какие-нибудь ваши каноны?
– Нет, господин Сталин, не нарушит.
– Но ведь и абы что не подаришь Премьеру великой страны в день юбилея. Вы согласны? Вот я и пригласил вас посоветоваться по этому вопросу.
Керр хотел было высказать Сталину, что ради этого не стоило вытаскивать его, посла, из постели ночью, но, подумав, решил промолчать. А Сталин смотрел на него жёлтыми глазами тигра и ждал ответа.
– Мне сложно дать вам совет, господин Сталин. Но если вы наградите его орденом Ленина, он будет доволен.
Сталин снова посмотрел на него тигриными глазами, в которых горел неугасимый огонь, и подумал:
– Ишь, чего захотел, чтобы мы на империалистическую грудь жирного борова повесили лик великого Ленина! – но вслух спокойным голосом ответил – Мы подумаем об этом, сэр. Но орден – это награда для премьер-министра, а нам бы хотелось что-нибудь от себя лично подарить ему, как нашему хорошему другу. Есть ли у сэра Черчилля какие-нибудь личные интересы и пристрастия? Может, он что-нибудь собирает.
– Он с юности собирает японские статуэтки нецке. У него уже большая коллекция их. Но есть лакуны, которые он стремится заполнить. Правда, не всегда это получается. Например, перед войной лично я с двумя специалистами летал в Японию, где мы по просьбе сэра Черчилля пытались договориться с представителями императора Хирохито о приобретении нецке шестнадцатого века, изображающую самурая, совокупляющегося с женщиной, и, простите, с очень большим членом.
– С большим членом? – рассмеялся Сталин. – Да, у японцев эротика хорошо развита. И что же, чем закончились ваши переговоры?
– Мы предлагали за самурая сначала пятьдесят тысяч фунтов, дошли до ста тысяч, но представители императора отказывались даже передать ему наши предложения, мотивируя тем, что вещи из сокровищницы императора не подлежат продаже. А потом мы узнали, что Хирохито собственноручно подарил этого самурая Гитлеру, когда был заключён военный союз между Японией, Италией и Германией. Позднее, мы узнали, что Гитлер этому подарку не придал никакого значения и держит нецке на своей тумбочке в спальне. К сожалению, даже наш лучший агент, которому поручили выкрасть нецке, не смог добраться до неё.
Раздавшийся в динамике селектора мужской голос, известивший Вождя о том, что все приглашённые на совещание генералы прибыли и находятся в приёмной, прервал разговор. Сталин поднялся из-за стола и проводил посла до дверей, по дороге, посетовав на загруженность военными и прочими делами.
Керр покинул Кремль и вскоре уже лежал подле Мэри, положив ладонь на её соблазнительную грудь.
(продолжение следует)
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0173105 от 12 августа 2014 в 14:52
Рег.№ 0173105 от 12 августа 2014 в 14:52
Другие произведения автора:
Поручик Ржевский за границей (9)
Рейтинг: 0Голосов: 02062 просмотра
Нет комментариев. Ваш будет первым!
