Против генов не попрёшь...

Да-а, малыш, ты бы только видел меня в те годы! Не смотри, что усы мои белее снега и повисли, словно твой флажок за окном в дождливую погоду. Тогда - ого-го! - тогда всё стояло как надо, будь спок. Красавец-драгун, косая сажень в плечах... И девчонки - девчонки все от меня без ума. А я - нет, я кремень - я всегда любил только её одну. Одну, понимаешь? Как благородный рыцарь свою даму сердца. На всю жизнь.
Драгун? Да, малыш, были такие древние воины. Что ты, мальчик мой, тех драгун мне застать не довелось, не так уж на самом деле я и стар.
Драга - так называли нашу землечерпалку по-научному. А нас, весь экипаж, за глаза дразнили драгунами. Мы не обижались, мой мальчик. Наоборот, мы задирали нос ещё выше. Кому ж ещё как не нам, спасателям, носить это гордое звание?
Времена были трудные, не то что нынче, поэтому, сам понимаешь, спасателям работы хватало. Всегда нарасхват, мы стали настоящими героями своего времени. Ты усмехаешься, не веришь, глядя на меня теперешнего, но это так, малыш. Мы выполняли виртуозную работу в самых дальних уголках галактики и нередко - за её пределами. Не смотри на затрапезный вид нашей колымаги. Это всего лишь по паспорту она землечерпалка. На самом деле наша старушка умела многое. Очень, я тебе скажу, многое. Боевая машина и полевая лаборатория, ноев ковчег и механический завод - и всё это про нас, драгун-спасателей, мой мальчик.
Конечно, время шло, прогресс не стоял на месте, и рано или поздно это должно было случиться. Тут уж ничего не попишешь, родной. Экспедиция, посланная вдогонку золотому астероиду, вернулась ни с чем. Мы, непобедимые герои и кумиры всех поколений, мы впервые не справились с заданием. Вездесущие пронырливые пегасяне умыкнули почти лежавший в нашем кармане золотой булыжник. Увели из под самого носа. А всё из-за этой проклятой „мирной конвенции"! Будь моя воля, загнал бы я парочку ядерных зарядов пегасянам в задницу. А так... Что мы могли поделать, малыш, с нашими безобидными лучевыми „пукалками"? Лишь скрипя зубами беспомощно смотреть, как золото - наше золото! - оседает в трюмах исполинского сухогруза и исчезает за поворотом Млечного пути.
Провал нашей миссии грозил планете неминуемым кризисом. Человечество давно исчерпало земные ресурсы и оказалось вынужденным закупать энергоносители за пределами солнечной системы. На какие, спрашивается, шиши мы должны существовать дальше?! Но, как часто в жизни происходит, малыш, вмешался случай. В то время никому и в голову не могло прийти назвать его счастливым. Напротив, люди считали это началом конца и, вознося молитвы всевышнему, готовились к грядущей катастрофе.
Первыми забили тревогу учёные черепа от астрономии. Им во всю глотку подвывали геофизики. Они сообща обнаружили странные, никогда прежде не виданные колебания земной оси. А вскоре на планете началось стремительное потепление. Полярные льды потекли полноводными реками, поднимая океаны, заливая пшеничные поля и коровьи выпасы. Голод костлявой рукой схватил цивилизацию за горло.
Вот тут-то, мой мальчик, правительство и вспомнило о нас. Да, малыш. Неудача с астероидом мгновенно забылась, и молящие взоры человечества вновь с надеждой обратились к нашей команде. Когда-нибудь и ты поймёшь, малыш, как это окрыляет. Мы тотчас воспрянули духом.
Ситуация требовала немедленного вмешательства, поэтому никто не собирался судить да рядить слишком долго, хотя, не скрою, сомнения одолевали каждого. Лишь чуть освежили краску на бортах нашей посудины, побрились, поцеловали жён и любимых и - в путь.
Пораскинув мозгами, решили очень просто. Поскольку интенсивнее всего льды таяли в Антарктиде, начали спасательную операцию именно оттуда. И что бы ты думал, мой мальчик? На этот раз удача повернулась к нам лицом. Мы угадали. Причина оказалась проста как бабушкины грабли. Подшипник, поддерживающий земную ось на южном полюсе, проржавел и развалился, проделав огромную брешь в литосфере, а вследствие сильного трения оси непосредственно о землю она раскалилась почти докрасна, что и вызвало массовое таяние ледяного покрова. Счастье, что мы успели вовремя! Думаю, ни один из этих плешивых выскочек-астрономов не сумел бы предсказать, в какую пропасть сорвалась бы матушка Земля, не сумей мы устранить поломку в кратчайшие сроки.
А заодно мы сбили с них спесь новым неожиданным открытием. Долгие века эти горе-академики не могли разгадать, почему Луна всегда обращена к Земле одной стороной. Дураки! Они не догадались о самом простом объяснении, известном с детства каждому мальчишке, хоть раз в жизни крутившим над головой деревянный самолётик, привязанный верёвочкой за крыло. Мы, малыш, обнаружили ту верёвку. Создатель, представь, не нашёл ничего лучшего, чем привязать её к кончику земной оси. Сказать по чести, никакая, конечно, это была не верёвка, а настоящий, добротный, пятидесятижильный плетёный металлический канат. Но только что это меняет? Конечно же, именно от такой непомерной нагрузки южный подшипник и сносился гораздо быстрее северного.
И что теперь прикажете делать? Отвяжешь канат - Луна улетит к чертям в тартарары, а Земля... А кто его вообще знает, что тогда случится с Землёй! Эксперимент, говоришь? Да, нашлись горячие головы, что предложили то же самое. Мы не осмелились, дружок. C нас хватило и прошлой неудачи. Решили не трогать и оставить как есть. Кто, скажи на милость, нас за это осудит?
И знаешь, впоследствии выяснилось - нет худа без добра. Всё пригодилось как нельзя лучше и в ближайшее же время. А дальнейшие события посыпались словно из рога изобилия. Потому и мои командировки, малыш, стали случаться всё чаще и чаще. Чуть ли не каждый день то здесь, то там требовалась наша помощь… Ты не спишь, мой мальчик? Ну, слушай, слушай...
Едва оправившись от увесистого щелчка по носу, учёные изобрели - как мы его тут же прозвали - трамвай, курсирующий по канату между Землёй и Луной будто по рельсам. Фуникулёр - а именно так звучало его официальное название - пришёлся опять же, как нельзя более кстати. Само собой, подобная новинка ознаменовала могучий прорыв в деле освоения спутника нашей планеты. В мгновение ока поверхность Луны оказалась разбитой на квадраты, распаханные вдоль и поперёк и засеянные рапсом, кукурузой и картошкой. Рапс перегоняли на биотопливо, а остальное, конечно же, моментально пошло на попкорн и чипсы для кинотеатров и баров. Человечество вздохнуло посвободнее. Разумеется, если бы не три миллиарда китайцев, мы бы и раньше в ус не дули. Но что прикажешь делать - войны запрещены „конвенцией", а всю эту узкоглазую ораву надо чем-то кормить. Океан, тем не менее, не обращая ни малейшего внимания на „конвенцию", поднимался всё выше, захватывая целые страны без единого выстрела и загоняя человечество высоко в горы.
Не хочется лишний раз хвастаться, малыш, но именно я - слышишь? - я предложил откачивать океан шлангом. Как куда? Ты удивляешь меня, малыш. Конечно на Луну. Часть воды как нельзя более кстати пригодилась для полива посевов, а излишками заполняли кратеры - на будущее. Шланг надёжно укрепили на том же канате, чтобы он не оборвался под миллионотонной тяжестью воды. Благоразумие не позволило нам тратить по прежнему дефицитное топливо на работу насосов, поэтому воду пускали самотёком и только днём, пока Луна висела внизу, под планетой. Но, не прошло и месяца, на Земле поняли: лунных кратеров не хватит даже на десятую часть разжиревшего мирового океана. Правительства всерьёз задумались о хотя бы временной приостановке „конвенции", а простой люд бросился откапывать и чистить припрятанные в лучшие годы дедовы ружья.
Наша посудина в то время занималась на Луне геологоразведкой - бурили скважины там и сям в поисках полезных ископаемых. И вот, мой хороший, когда бур провалился в пустоту в десятый раз подряд, до всех наконец дошло: Луна полая внутри. Ты понял, мой мальчик? Мы же... мы... Мы, понимаешь, сколько спасли мы жизней?! Я не берусь оценить. Много, очень много.
Тут же, не откладывая в долгий ящик, приняли, казалось, единственно верное решение - заполнять водой лунные внутренности. Как же, мой мальчик, мы ошибались! Ты не представляешь, что было дальше.
Видать, учёные вовсе не такие умные, какими желают казаться, раз не предвидели подобного исхода. Или - кто знает - власти сознательно шли на риск. Нам об этом никогда не узнать, малыш. Но факт остаётся фактом: лунная оболочка в один прекрасный миг не выдержала давления и треснула в том самом месте, где крепился удерживающий её металлический трос. Над нами снова нависла угроза потерять Луну навсегда, но на этот раз не гипотетическая, малыш, а вполне реальная, осязаемая, как докучливо осязаема песчинка, застрявшая между пальцев. Потерять, заметь, со всеми угодьями, попкорном и чипсами. Но даже не это оказалось самым страшным, мальчик мой, далеко не это.
Огромные саблезубые крысы - клянусь, величиной с телёнка, а то и с годовалого мясного бычка - бросились по канату на Землю через трещину, очевидно, почувствовав ту угрозу или просто спасаясь от прибывающей в лунных „трюмах" воды, совсем как земные их родственники первыми бегут с давшего течь корабля.
Всех обуяла паника. Мы не могли решить, что делать. Лететь заделывать лунный разлом или бороться с крысами здесь, на подходах к Земле. Мы конечно поставили несколько заслонок наподобие тех, что вешают на причальные тросы кораблей в порту, но разве могли они сдержать безумный серый натиск, когда задние напирают на передних и лезут по головам?
Помощь пришла откуда не ждали. Китайцы, всеми тремя миллиардами, будто только и ждали подобного подарка судьбы, накинулись на лунных крыс и сожрали всех до единой... Так, мой хороший, на земле снова остался лишь миллиард китайцев, совсем как в добрые старые времена. А что поделать - в пылу сражения никто из них не догадался проверить добычу на токсичность…
- Деда, - раздался вдруг детский голос из кроватки, - А скажи, только честно, в твои истории хоть раз в жизни кто-нибудь верил? Ну нет же никакой такой верёвки. И крысы на Луне не живут - там же воздуха нет. Мы это ещё в детском садике учили. А, деда, скажи?
- Верили, внучек, конечно верили, - седой старик крутанул пальцем безвольно обвисший длинный ус, - В годы моей молодости в стране как раз реформу образования затеяли, дружок. Люди и не в такое потом верили. Ты только бабушке не говори, внучек, ладно? Пусть это будет наш с тобой секрет.
- Хорошо, деда...
- Ну, спи давай.
- Деда…
- Что ещё?
- А расскажи мне про того дяденьку. Ну, на той странной картинке у тебя в кабинете...
- Эта картинка, малыш, называется гравюра. В былые времена ещё не умели делать объёмных картин как у нас, и поэтому рисовали их кисточками и другими специальными инструментами на бумаге или других примитивных материалах.
- А дяденька?
- А дяденька... Я даже точно не знаю, кем он тебе приходится, мой мальчик. Пра-пра... Или пра-пра-пра… словом, какой-то далёкий предок. Мне самому он прапрадед или вроде того. Вернее даже, брат моего прапрадеда. А если быть совсем точным - они близнецы, только тот, с картинки, на три месяца младше. А ещё - незаконнорождённый.
- А что это, деда, незаконнорождённый?
- Ну-у, как тебе... Не по закону, значит. Тайком. Пока их мама первого братика рожала, в город французы ворвались. Сам посуди, до родов ли тут. Она бежать, да где там! Её схватили, держали в плену, пытали... Только через три месяца и удалось второго выродить. Украдкой, пока охранник отвернулся...
- А дальше что, деда?
- Дальше? Дальше они как-то встретились. Никто не знает как. Мой прапрадед на войне улетел однажды в тыл врага, на разведку. А вернулся уже тот, второй, прапрадядя. Хотя говорил потом всем, что по пути на встречное ядро пересел. Как ему поверили, не знаю. Ясно же, что это невозможно. А потом уж война кончилась, и старший брат с победой вернулся. Тут-то и раскрылось, кто куда летал.
- А ядро, деда, это тот шарик, на котором он сидит?
- Наверное, внучек. Видимо, они так первые модели авиакапсул называли. Только мы в них внутри сидим, а они, вишь, верхом... Чудаки...
Ладно, спи, малыш, поздно уже. А то бабушка сейчас придёт - влетит нам, друг ситный, по первое число.

Дед осторожно закрыл дверь детской и на цыпочках вышел в гостиную.
- Всё не уймёшься, старый? - ворчливо прозвучало из дальнего угла. - Мне всю жизнь лапшу на уши вешал, теперь за внука принялся?
- Ну что ты, любимая? - старик всё так же, на цыпочках, прокрался к дивану и, плюхнувшись рядом с женой, обнял её за плечи. - Ты ж у меня одна-единственная, только тебя всю жизнь и люблю, ненаглядная моя.
Пожилая женщина, повырывавшись немного из крепких объятий - больше для вида, чем всерьёз - наконец, смирившись, перестала биться, прижалась теснее, положив голову мужчине на плечо и мечтательно глядя вдаль.
- А знаешь, - слабым голосом сказала она, - Я ведь тогда чуть не развелась с тобой…
- Когда это?- с деланым возмущением поинтересовался старик, - Когда я в метановой криосауне с голубоглазками с Сатурна отрывался? Даже не помню, в какую я тогда „командировку" отправился. Вроде на Луне дырки сверлил, да?
- Да ну, что мне те голубоглазки. Скажешь тоже. Они же бесполые. Овощи, почитай. Тьфу и растереть! А вот той „вымирающей цивилизации" я тебе, бабник, нипочём не прощу.
- Кого-кого?!
- Не прикидывайся, кобель! Помнишь тот звездолёт в Антарктиде, якобы с последними представителями планеты Икс Зет? Ты ещё сказал, что из-за особенностей климата на родной планете их организм утратил рецепторы, воспринимающие изменения температуры. Будто бы они не чувствовали холода, как земные люди не чувствуют радиации, что приводило к необратимому обморожению их тел в снегах Антарктиды. И, будто бы, спасти оставшихся можно лишь теплом собственного тела. Дура, я верила тебе! Ну, признайся хоть теперь, скольких иксзетянок ты успел пригреть? А? Чего молчишь? Слыхала я, колония их сильно разрослась за последующие годы. Не без твоей ли помощи, селадон ты чёртов?
- Наговариваешь ты на меня, мать. Не стыдно тебе? Да и потом, когда это было! Ты ж знаешь - кто старое помянёт, мать...
Старик прижался губами к тёплой седой макушке и, словно зачарованный переливающимися мягкими языками голографического пламени в камине, замер на полуслове...

Другие произведения автора:

Крамола

Эпитафия беспечному пешеходу

Мы будем вместе. Мартовское. Прощённое