Новые
МенюИнь Ян. Оттенки прошлого. Глава 35
27 апреля 2015 — Анна Магасумова
Глюк "Танец блаженных духов"
Пристанище людских пороков
Лесть — помощница пороков.
(Цицерон)
Льстецы — худшие из врагов.
(Тацит)
Тот, кто в счастье низко льстит,
Верь, в несчастье изменит.
(Уильям Шекспир)
В восьмой круг Ада Данте и Вергилий спустились на Герионе, олицетворении лжи и "омерзительного обмана". По легенде это крылатое чудовище дружелюбно привлекало к себе в дом чужестранцев, а потом убивало их. Данте опасаться не стоило. Он же был рядом с Вергилием, знавшим заветное слово для стражей Ада.
Хайме увидел трёхголового великана с ясным и приветливым лицом. У него было пятнистое тело змеи, две волосатых лапы с длинными когтями и острый раздвоенный, как у скорпиона, хвост.
— Не удивлюсь, — подумал он, — что хвост начинён ядом.
И действительно, как напишет Данте в "Божественной комедии":
«Вот острохвостый зверь, сверлящий горы,
Пред кем ничтожны и стена и меч;
Вот кто земные отравил просторы».(1)
А просторы действительно выглядели отвратительно и зловеще.Героин сел на дно провала у островерхой скалы. Взмыл и исчез. У Данте создалось ощущение, что он находится на краю вселенной.
— Не вселенной, а в центре Ада, — иронично усмехнулся Хайме. — Я, что, уже и мысли читаю?
— Скоро ощутишь прелести Ада на своей шкуре!
Неожиданно раздался голос Хроноса, а вслед за ним его ехидный смешок.
— Ты хочешь сказать, что на мне есть какой- то грех?
В ответ услышал:
— Ха-ха, ха! Ты сам поймёшь.
Другой бы на его месте испугался, но Хайме был не из пугливых.
— Все мы не без греха, даже совсем маленького.
— Ну, да! Ну, да!
Продолжал ехидничать Хронос.
Время, время! Как часто ты смеёшься над нами! То бежишь, тебя не остановить, когда, наоборот, хочется задержаться. А то замедлишь, словно совсем встанешь, посмотришь, а времени то мало прошло.
То совсем времени не замечаешь, и такое бывает! Просто некуда спешить, некому звонить, никто тебя не ждёт. И не представляешь какой сегодня день недели, который час — безразлично. Нет, не хандра, безразличие.
— Ага! Вот и нашёлся грешок!
Опять засмеялся Хронос каким-то неприятным, хрюкающим смехом.
— Надо было сразу захрюкать, — подумал Хайме.
— Что! Чтооооо? — разгневанно закричал Хронос. — Мальчишка! Я что, с тобой в игрушки играю? Как ты смеешь?
Хайме было всё равно.
— Разве не из-за Хроноса я попал в прошлое? Что мне нужно осознать, что понять? Оттенки прошлого? Да они разных цветов: от ярких, красочных, до серых и тусклых, от чёрных, печальных до искрящихся, радостных, — закрутились, замелькали в голове Хайме, как картинки, мысли. — Или осколки прошлого? Никак не мои!
— Твои, твои! Твоих предков, а ещё и Хелен, и Вероны. Ну, немножко от Тумбулата. Эх, ты! Xame-Hame! Так ничего и не понял!
— И ты туда же! Вот после этих слов Тумбулата я и очутился в местах отдалённых от Верники и Эленеума. — Эх...
Хронос молчал. Хайме вздохнул и продолжил наблюдать за Данте и Вергилием.
Перед его взором возвышалась скала, а от неё тянулись мраморные чёрные мосты, радиусами к центру – к глубокому каменному колодцу, спускающемуся к самой нижней бездне Ада – к девятому кругу.
С высокой кручи падает вниз вода, поэтому слышался страшный гул.
Данте закрыл уши руками. А вслед за ним и Хайме. Теперь он слышит и чувствует всё, что здесь происходит. Теперь он и есть Данте.
— Как можно терпеть такое?
Вергилий разводит руками.
-Это же Ад, а восьмой круг самый "посещаемый" грешниками.
— Как это? - удивился Данте-Хайме.
— Здесь томятся больше всего народа. Это обманувшие и не доверившиеся. Сводники и обольстители, льстецы и высокопоставленные духовные лица, торговавшие церковными должностями.
Данте, а с ним и Хайме, не уставал удивляться.
— И такие сюда попадают?
— Тайное всегда становится явным. Здесь даже прорицатели, гадатели, звездочёты, колдуньи всяких мастей.
— И они, зная о своей участи, продолжали свою деятельность?
Вергилий вздохнул.
— Каждый занимается тем, что может и к чему, как говорится, "руки лежат". В 8 круг Ада попадают и взяточники, и лицемеры, и воры, и лукавые советчики, даже те, кто является зачинщиками раздоров между людьми и государствами.
— Действительно большая компания, — согласился Данте. — Не только самый посещаемый круг Ада, но и самый вместительный!
— Но не безразмерный, — подумал Хайме. — А компания, я бы сказал, разноцветная.
Хайме теперь был в сознании Данте.
— Чем ниже круг, тем больше людских пороков и грехов.
Данте в это время лишь покачал головой, отгоняя чужие мысли. Ему даже показалось, что голова слегка закружилась Тут опять заговорил Вергилий:
— Но и это ещё не все!
Данте округлил глаза.
— Как, кто же ещё? Вроде, столько много назвал, учитель!
— А также алхимики, лжесвидетели и фальшивомонетчики. 10 групп людей, 10 рвов, злопазух или злых щелей.
"Есть место в преисподней, Злые Щели,
Сплошное каменное, цвета чугуна..."(1)
— Злые Щели? Ну и название!
-Злые Щели? Ну и названьице!
Воскликнули одновременно Хайме и Данте.
Данте вслух, а Хайме мысленно.
Зрение у него странно обострилось: видел не только глазами Данте, но и со стороны, как если бы находился сверху.
— Почему не Злые Щёки? Щели?
— Злые рвы!
Создавалось впечатление, что Данте разговаривает сам с собой. Вергилия это не удивило. Ещё в самом начале пути Данте так и сказал:
-И если я сойду в страну теней,
Боюсь, безумен буду я, не боле.
На что древний поэт, заметил:
— Нельзя, чтоб страх повелевал уму.
Восьмой круг Ада реально перерезан десятью рвами, выглядевшими как щели, — злопазухи.
Их пересекают валы или перекаты. По направлению к центру область Злых Щелей поката, так что каждый следующий ров и каждый последующий вал расположены несколько ниже предыдущих. Рвы упираются в широкий и тёмный колодец, на дне которого лежит последний, девятый, круг Ада.
От круговой стены, к этому колодцу идут радиусами, подобно спицам колеса, каменные гребни, пересекая рвы и валы, причём над рвами они изгибаются в виде мостов, или сводов. На удивление белых, мраморных.
Первый по счёту вал примыкает к круговой стене. По дну первого рва в обе стороны бредут толпы сводников и обольстителей. Их бичами бьют и подгоняют рогатые бесы. Те стараются убежать, только пятки сверкают!
О, как проворно им удары эти
Вздымали пятки! Ни один не ждал,
Пока второй обрушится иль третий.(1)
Во втором рву, заполненном жидкой и вонючей грязью и нечистотами находятся льстецы и обманщики. Они вопят и стонут от бессилия. Среди них Данте увидел Ясона, который отправился в Колхиду за золотым руном.
— Как здесь очутился Ясон?
Вергилий вынужден был пояснить:
— Он обманул девушку Гипсипилу. Не стоит её жалеть, она сама обманывала своих подруг. За это находится здесь, а Ясон несёт казнь и за свою возлюбленную Медею.(2)
Данте покачал головой.
— Почему за неё? Медея ведь убила своих детей, когда Ясон задумал жениться на другой. Я знаю, погубив соперницу, она скрылась на крылатой колеснице, посланной за ней дедом богом Гелиосом.
Вергилий не удивился, что Данте знает об этом.
— Брошенная Медея пропитала волшебными травами роскошный пеплос (3) и отправила отравленный подарок сопернице. Когда царевна надела его, платье немедленно вспыхнуло, и Главка, так звали невесту, сгорела заживо вместе с отцом, который пытался её спасти.
— Девушка сгорела заживо? Да ещё убийство детей!
— Согласно Еврипиду, объяснившему, почему Медея убила своих детей...
— Что, она сошла с ума?
— Нет, она сделала это, чтобы причинить Ясону боль.
— Да, какой мужчина вынесет это...
— А, знаешь, современные писателю злые языки утверждали, что Еврипид (4) приписал убийство мальчиков их матери, хотя это совершили коринфяне, за огромную взятку в 5 талантов, так он хотел обелить и вернуть доброе имя городу Коринфу.
— Понятно, — согласился Данте, — но я слышал, согласно мифу, Медея вернула молодость Ясону и изобрела краску для волос, что омолаживало стариков. Она много сделала доброго.
Вергилий удивился:
— Ты и это знаешь?
Но тут поэтов отвлекли визгливые крики толпы людей, находившихся во втором рву. Толпа кричала и хлестала себя ладонями.
Далее Вергилий и Данте, а также Хайме в сознании поэта, преодолели горбатый мост. С высоты им открылась страшная картина: в третьем рву "по скатам" тянулся"неисчислимый ряд округлых скважин в камне сероватом".
Из каждой ямы грешник шевелил
Торчащими по голени ногами,
А туловищем в камень уходил.
У всех огонь змеился под ступнями.(5)
В третьем рве мучились те, кто торговал должностями и заботился лишь о богатстве. Они обманывали суеверных и невежественных людей. За это испытывают страшные муки: грешники вниз головой погружены в отвратительные ямы, полыхающие огнём.
Здесь находятся многие папы, в том числе Николай II и Николай III. Николай II убедил антипапу Бенедикта X, избранного ранее его папой кардиналами в Риме, отречься от престола и удалиться в свои владения. Вскоре Бенедикт был арестован, лишён имений и сослан в приют для бедных, где скончался в глубокой нищете.(6)
Папа Николай III был хорошо образованным, человеком с сильным характером. Он навлёк на себя ненависть и церковников, и прихожан за то, что продвигал по карьерной лестнице своих внуков, племянников и других родственников.(7)
А также в 8 круге Ада было приготовлено место ещё одному папе Бонифацию VIII, ответственного за отречение Целестина V.(8)
— Ни один человек не может пройти по жизни без греха, — убеждал Бенедетто Каэтани, будущий Бонифаций VIII, римского папу.
Бонифаций VIII стал последним из пап, пытавшийся осуществить доктрину верховенства церковной власти над светской. Он плёл политические интриги, конфликтуя с французским королём. За это он и оказался в третьем рву 8 круга Ада головой вниз.
Торчащие наружу ноги жжёт огонь "пурпурного цвета".
Хайме вдруг ощутил, как огонь лижет его ступни, хотя это было невозможно, он же был в теле Данте. Данте ничего подобного не испытывал, но ещё шаг и он бы оказался в этом рву.
— Вот Хронос, на меня обиделся, — думал Хайме. — Не понимает шуток.
Вергилий вовремя подхватил Данте обеими руками, прижав к груди, вернул его на место, на обрыв, где четвёртый вал смыкался с пятым.
Каждый из мучеников четвёртого рва обращён лицом назад и не мог видеть даже на шаг перед собой. Это бывшие прорицатели, предсказатели будущего, гадалки, ворожеи, волхвы и лжепророки. Те, кто "взоры свободно и в ночные небеса, и на морские устремлял просторы."(5) Они идут молча, со слезами на глазах. За желание слишком далеко видеть вперёд, они смотрят теперь назад и движутся вспять.
… Каждый оказался странно скручен
В том месте, где к лицу подходит грудь;
Челом к спине повёрнут и беззвучен,
Он, пятясь задом, направлял свой шаг
И видеть прямо был навек отучен. (5)
Так с моста на мост Вергилий с Данте, в сознании которого из-за обиды Хроноса оказался Хайме, дошли до пятого рва. В огромном котле, больше похожем на озеро, в густой кипящей чёрной смоле, варятся взяточники. Бесы ворочают их острыми вилами, толкая в бока. Хайме тоже ощутил лёгкий укол в бок, хотел почесать его, но опомнился:
— Я же не могу это сделать!
Данте непроизвольно положил руку на бедро, но тут же отдёрнул. Вергилий удивлённо посмотрел на своего спутника.
— Что-то не так?
Данте не успел ничего ответить. Им навстречу вышел демон, без лица, роста высокого. Склонился перед путниками и вежливо проговорил:
— Дальше не пройти одним вам этим гребнем… шестой обрушен мост и нет пути. Вам дам в проводники я бесов.
Данте стоял ни жив, ни мёртв. Вергилий тронул его за локоть.
— Не бойся, не тревожься понапрасну, они нам не сделают ничего.
Подведя Вергилия и Данте к шестому рву, бесы разбежались. Стало совсем темно. Но тут появились движущиеся огоньки и всё вокруг осветилось.
Неспешным шагом, как в траурной процессии, закутанные в монашеские рясы, блестящие позолотой, шли лицемеры, сладкоголосые, лукавые советчики и льстецы. Шли с трудом переступая ногами, рыдая от безысходности.
В слезах, устало двигаясь вперёд.
… Снаружи позолочен и слепящ,
Внутри так грузен их убор свинцовый...
О вековечно тяжкие покровы!(5)
Вот от жёлтого, такого необычного наряда, нависшего на грешников свинцовым сводом, исходил свет.
Я жить в реальности стараюсь
(Но этот случай не забыть),
И всё ж, признаться, опасаюсь
С поры той в сумерках ходить.(9)
— Ну, это пусть Данте опасается ходить в сумерках, — думал Хайме. — В его время, возможно и надо было дома сидеть в тёмное время суток. У нас в Эленеуме сумерки — самое сказочное время. Когда ещё не темно, но уже пелена синеватого тумана укрывает землю, поля, леса. Это на природе, а в городе — светло от люминисцентных фонарей, самовыключающихся с рассветом. А в Вернике!
Хайме вздохнул.
— В Вернике сумерки — это межсезонье между осенью и зимой. Ох… и когда я попаду обратно?
Данте не думал ни о чём. Ему было страшно от увиденного. Они с Верглилием продвигались с утёса на утёс вверх. Уже не хватало дыхания.
— Всё, дальше я не в силах идти!
Но вот верх обвала. Данте сел, прислонившись спиной к большому камню, закрыл глаза. но тут же очнулся от грубого возгласа Вергилия:
— Встань! Победи томленье, нет побед,
Запретных духу, если он не вянет,
Как эта плоть, которой он одет!
Ещё длиннее лестница предстанет.
И если слышишь, пусть душа воспрянет.(5)
Данте встал. Он хотел показать, что дышит свободно и уверен в своих силах:
— Идём, вождь, я бодр и смел!
Данте мысленно называл Вергилия вождём, а сейчас произнёс это вслух. Вергилий для него на всю оставшуюся жизнь останется учителем, вождём, ведущим к свету. Так, преодолевая испытания, поэты шли дальше. Путь был трудный, тяжёлый.
Обрывистый, крутой, в обломках скал,
Он был, чем тот, каким мы шли доселе.(5)
Сойдя неторопливо с моста, Вергилий и Данте увидели с обрыва 7 ров. А внутри — клубок, нет огромный ком змей. У Данте застыла кровь. А Хайме непроизвольно охнул:
— Ох....
— Здесь ядовитые змеи кусают воров, они гибнут и оживают вновь, оплетённые змеиными телами, — пояснил Вергилий.
Между страшным количеством змей в ужасе вперёд и назад бегают грешники. Руки у них связаны змеями за спиною, змеи впиваются им в бёдра, бока, клубятся у них на груди и подвергают разным превращениям.
Вдруг к одному, — он был… всех виднее, -
Метнулся змей и впился, как копье,
В то место, где сращенье плеч и шеи.(5)
— Быстрей пошли отсюда! — Вергилий потянул Данте дальше. — Нечего нам больше здесь делать. Кто знает, может укусы змей и для нас ядовитые.
— Вот это испытание!
Пробормотал Данте.
— Да, наваждение так наваждение! — согласился Хайме. — Мой дух такого ещё не испытывал.
— Здесь каждый дух затерян
Внутри огня, которым он горит.
Будто услышав его мысли проговорил Вергилий, когда они подошли к восьмому рву, где носятся злые, коварные и фальшивые советники, заключенные в пожирающие их огненные языки.
Сюда на вечные муки отправлен Улисс, по древне-гречески Одиссей.(10) Он предстал перед поэтами бородатым мужчиной в овальной шапочке греческих моряков.
Узнав его, Вергилий удивлённо воскликнул:
— Улисс! Ты! Откуда?
— После войны я долго скитался в открытом океане, Посейдон (Нептун рим.) не давал мне вернуться домой на Итаку, — стал рассказывать Одиссей. — Поднялась буря и разрушила корабль, а вместе с ним потопила моих товарищей. А я спасся, зацепившись за обломок корабельной мачты.
Одиссей отличался не только отвагой, но и хитрым, изворотливым умом, отсюда и его прозвище «хитроумный».
— Согласно Птолемею Гефестиону, его первоначально звали Утис "Никто", — дополнил рассказ Вергилий.
— Теперь понятно! — воодушевился Данте. — Так что Одиссей не обманул ослеплённого им Циклопа, когда назвался именем Никто.
Тут Одиссей споткнулся и упал в ров.
Он вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился,
И тело, рухнув, утерял свое.
Когда он так упал и развалился,
Прах вновь сомкнулся воедино сам
И в прежнее обличье возвратился.(5)
— Вот это да! — подумали Данте и Хайме. — Именно так сгорает птица Феникс, чтобы возродиться вновь.
Огонь поднялся вверх, чуть ли не под ноги нашим путникам. Они отпрянули от края рва и вовремя, потому-что вслед за Одиссеем поднялся ещё один знакомый Вергилию человек. Это был Эней (11). Без предварительных вопросов он начал говорить.
— Давно здесь не было людей,
Кому бы я историю поведал,
Что ж, на войне под Троей я — герой,
Дожил без ран я до победы!(12)
И я в морской отважился простор,
На малом судне выйдя одиноко
С моей дружиной, верной с давних пор.
Я видел оба берега, Моррокко,
Испанию, край сардов, рубежи
Всех островов, раскиданных широко.
Но море, хлынув, поглотило нас.(5)
Эней вздохнул.
— Друзья погибли, я живым остался,
Пришёл мой срок и вот, я в яме оказался.
Огонь терзает моё тело,
Я не ропщу, ведь то за дело!(12)
Данте особенно потрясли страдания и мучения грешников огнём. На глаза навернулись слёзы. Если бы не Хайме в его сознании, он наверное бы не сдержал рыданий.
Как зачарованный, Данте продолжал смотреть в глубину, где полыхал огонь, внутри которого спрятаны и горят души.
— Чем нас так привлекает пламя? — думал он. — Огонь согревал наших предков длинными зимними вечерами. Открытый огонь притягивает взгляды, в нём определённо присутствует мистика.
Хайме рассуждал несколько иначе.
— Когда смотришь на огонь, видишь в нём много разных оттенков от жёлтого, золотистого до ярко красного, от багрово-красного до голубого и синего. Так и у прошлого свои оттенки и свои цвета. Только чёрный я не признаю! Как в старинном романсе?
Черный цвет, мрачный цвет,
Ты мне мил навсегда,
Я клянусь, не влюблюсь
В другой цвет никогда.
Не принудят меня,
Не заставят меня
Разлюбить черный цвет.
Силы нет, власти нет! (13)
— Да… сыграл всё-таки злую шутку чёрный цвет над автором этих строк Александром Чавчавадзе, крестником российской императрицы Екатерины II. Он вылетел из экипажа, который понесла внезапно перепугавшаяся чего-то лошадь, и разбился насмерть. Вот тебе и чёрный цвет! Это цвет траура. Хотя у мусульман траурный цвет — белый…
Размышления прервал громкий окрик Вергилия. Хайме этого не ожидал, а Данте вздрогнул от неожиданности.
— Зачем твой взор прикован к глубине?
Чего ты ищешь...
Среди калек на этом скорбном дне?
Другие рвы тебя не так манили.
— Учитель! Ты и здесь, в Аду остаёшься поэтом. А в начале нашего странствия был немногословен.
Данте тоже мог бы ответить стихами, но у него не было вдохновения.
— Возможно, потом я опишу всё это… — думал он.
— Великий поэт Средневековья скромничает! Такое произведение напишет! На протяжении почти 7 веков люди будут читать, многие до конца так и поймут, и не откроют для себя пути в Рай, — рассуждал Хайме. — Я то как сюда попал, тем более в сознание Данте?
— Каждому человеку даются свои испытания, — услышал он незнакомый, совсем молодой, почти мальчишески, голос.
Это был один из Всевидящих Наблюдателей Рем. Хайме об этом не знал.
— Хронос тебе уже многое объяснил.
— Хорошо, хорошо! — согласился Хайме. — Я даже не спрашиваю, кто ты, уже привык к неожиданным появлениям и перемещениям. Но время -то проходит, я беспокоюсь, как там Хелен, Верона, Хорхе, Тумбулат, наконец! Я и по его шуточкам скучаю!
— Могу одно сказать, что у них всё нормально. Они и не заметили, что ты пропал.
— Как, не заметили?
— Объяснять не буду, времени нет, да и время течёт по-разному. Всё, отключаюсь, я и так рискую, связываясь с тобой....
Если бы Хайме был в своём теле, он бы остановился и подумал над тем, что ему сказали, но он -то был, вернее, его сознание, было в теле Данте, а они с Виргилием продолжали свой трудный путь к свету.
Ночь близилась к концу, а темнота ещё не проходила. Появилась луна, но она почему-то плыла по низу.
— Вроде бы, Ад — это подземное царство, но луна должна быть на небе, - думал Хайме.- Всё здесь необычно… Это же сон! Спит Данте, сплю и я! Точно, как в сказке: сон не сон, сон про сон… Да… задали мне задачку со многими неизвестными. Я всё-так компьютерщик, а не математик.
Данте в эти минуты хмурил брови, не понимая, почему в висках слегка покалывает, это от мыслей Хайме.
Путешественники или всё-таки странники? (от слова "странно") взошли на новый свод над следующим рвом. Если бы было светлей, то они смогли бы увидеть, что происходит в самой глубине предпоследней, 9 "обители" Злых Щелей.
— Недолгий срок осталось нам скитаться, — обратился Вергилий к Данте, опять заговорив стихами. — И впереди тебя другое ждет.
— И что же? Удивить меня уже ничто не может.Ох! — охнул Данте. — И я непроизвольно уже стихами говорю...
Вергилий кивнул. Они с Данте уже давно настроились на одну волну.
— В девятом рву особенные люди.
— В чём необычность их?
— Здесь сеятели войн, соблазнов и раскола, раздоров всяких маленьких, больших.
Хайме понял, что в этот ров 8 круга Ада помещены те, кто вносит раздоры как в семейные отношения, так и политические, государственные.
— Таких судить нужно по полной программе! — решил он.
Данте со страхом наблюдал, как огромный демон, вооруженный острым мечом режет, крошит плоть грешников, но раны тотчас же заживают. А тела подвергаются новым ударам.
— Воистину прометеевские муки! И им нет конца! Это для них невыносимо, но справедливо, — согласился Данте, качая головой.
— Прометей был прикован к скале за то, что он принёс людям огонь и научил им пользоваться, — вспомнил Хайме. — Каждый день прилетал к скале орёл, рвал клювом и когтями печень героя. Но он бессмертный и печень восстанавливалась. Орёл прилетает вновь и вновь долгие годы, пока не появился Геракл, убил орла и освободил Прометея.
Всё верно! У Хайме не только хорошие знания, но и память.
— Люди не забыли о Прометее.
Хайме говорил, будто читал лекцию в УНИТЭ, куда его недавно пригласили для ведения спец семинаров по новым информационно-развивающим технологиям.(14)
— До нашего времени сохранилось вручение интернет-премии за технологический, экономический, культурный и социальный вклад в жизнь людей. Было издательство "Прометей", сколько санаториев, клубов, домов культуры и организаций носило и носит имя "Прометей"!
— Но прометеевские муки всё-таки не вечны, — продолжал Данте глубокомысленно .- А здесь терзают души беспрестанно и им покоя нет...
Хайме, если бы смог, закричал:
— Разве можно найти покой?
Данте, соглашаясь с немым вопросом, пробормотал:
— Покой, покой… как оказалось, и умерев, его не найти.
Вергилий тянул дальше. Когда они встали над последней бездной, то услышали громкие вопли и проклятия.
— Будто кто-то незримый включил звук, ранее отключенный, — подумал Хайме.
В этих криках была такая тоска и безысходность, что резало слух. Данте от боли зажал уши. Хайме в его сознании тоже стало неприятно.
В последнем, десятом рве восьмого круга мучаются люди, посягавшие на различные подлоги. Среди них лжесвидетели, алхимики, фальшивомонетчики. Они покрыты страшными язвами от проказы и лишая, и ничто не может уменьшить их боли, они расчёсывают кожу, кричат и стонут.
… по дну слепому
То кучами томились, то вразброд.
Кто на живот, кто на плечи другому
Упав, лежал, а кто ползком, в пыли,
… Бессильных приподняться от земли.(5)
Вергилий, видя страх Данте, одной рукой обнял его за плечи.
— Как бронь одел, — подумал Данте.
Ему сразу стало легче. Вергилий и Данте далее в глубоком молчании продолжали идти вдоль рва, "склоняя взор и слух к толпе болевших".(5) Принимая всё происходящее уже более спокойно. Тем не менее, Данте просто ужасался от того, что видел. Это мысли Хайме оказывали влияние на эмоциональное состояние и усиливали напряжение.
— Это действительно Ад! — думал Хайме. — Огонь мне понятно, это мы проходили, когда сжигали книги. Но это уже слишком!
А было чему удивляться! Двое, сидевшие до этого спина к спине, от головы до ступней ног покрытые струпьями, резко соскочили с места и бросились в противоположные стороны. Они с дикими криками начали бегать и кусать всех, кто им встречался на пути.
В тени, что их даже не было видно, сидели несколько человек, опухшие от водянки. Доносились только стоны:
— Пить, пить!
— Дайте пить!
— Хочу пить! Умираю…
Но вскоре эти крики затихли. Вергилий и Данте подошли к мрачному тесному колодцу, стены которого поддерживаются великанами. Это дно вселенной и вместе с тем последний — девятый круг Ада, где карается высшее человеческое преступление — измена. Ад кончается.
***
Все извилисты дороги -
Нет прямых. Все тернисты,
Но усердно люди мнут и топчут их.
Так иди по ним, надежду не теряя
Ни на миг, мертвецом себя
Не чувствуй, коль идёшь среди живых!(15)
(1) Данте Алигьери "Божественная комедия" песни 17, 18, 2
(2) Медея — в древнегреческой мифологии колхидская царевна, волшебница и возлюбленная аргонавта Ясона. Влюбившись в Ясона, она помогла ему завладеть золотым руном и бежала с ним из Колхиды в Грецию.
(3) Пеплос — женская верхняя одежда из легкой ткани в складках, без рукавов, надевавшаяся поверх туники. У Гомера слово "пеплос" обозначало длинную, до земли одежду, надевавшуюся прямо на тело и оставлявшую один бок открытым. Руки также оставались открытыми, откуда обычный эпитет гречанок — белорукие.Ткань пеплоса была обыкновенно цветная, чаще всего, шафранового, ярко-красного цветов; нередко пеплос украшался вышивками. Необходимой принадлежностью пеплоса был пояс. Снятый пеплос служил подстилкой на сиденьях и на колесницах; в пурпурный пеплос была завернута золотая урна с прахом Гектора.
(4) Еврипи́д (правильнее Эврипи́д 480-е — 406 до н. э.) — древнегреческий драматург, крупнейший (наряду с Эсхилом и Софоклом) представитель классической афинской трагедии. Написал около 90 драм, из которых до нас дошло 17 трагедий и сатирическая драма «Киклоп».
(5) Данте Алигьери "Божественная комедия" песнь 18, 19, 20, 23, 24, 25, 26, 29
(6) Николай II/ Жерар де Шерон(?-1061). Кардинал Гильденбранд отказался признать итоги выборов папой Бенедикта X в апреле 1058 года и в г. Сиене в декабре 1058 года папой был избран Жерар де Шерон — епископ Флорентийский, принявший имя Николая II
(7) Николай III /Джованни Гаэтано дельи Орсини (1216-1280) — католический прелат, римский папа (1277-1280) из княжеского рода Орсини
(8) Бонифаций VIII/ Бенедетто Каэтани (1230-1303) — римский папа с 1294 по 1303 годы. Ему пришлось столкнуться с набирающими мощь централизованными государствами Францией и Англией.
(9) valtntina kononova "Огненный шар с сайта "Стихи и проза России"
(10) Одиссе́й (др.-греч. страдающий; лат. Ули́сс) — в древнегреческой мифологии царь Итаки, сын Лаэрта и Антиклеи, супруг Пенелопы и отец Телемаха, прославившийся как участник Троянской войны, был умным и изворотливым оратором. Один из ключевых персонажей «Илиады», главный герой поэмы «Одиссея», повествующей о долгих годах скитаний и возвращении Одиссея на родину.
В наше время словом «одиссея» стало обозначаться любое долгое странствие (книга «Одиссея капитана Блада», фильм «Космическая Одиссея»).
(11) Эней -в древнегреческой мифологии герой Троянской войны и главный герой поэмы Вергилия "Энеида" (29-19 гг.до н.э.), его сын Ромул — основатель Рима. Спускался в царство мёртвых, где узнал о своём будущем и о расцвете Римской державы.
(12) стихи автора
(13) Из репертуара Саши Давыдова (1849-1911) старинный цыганский романс, стихи Александра Чавчавадзе. Александр Гарсеванович Чавчавадзе (1786 — 1846) - князь, генерал-лейтенант, участник Отечественной войны 1812 года, сын посла грузинских царей Ираклия II и Георгия XII, выдающийся грузинский поэт и переводчик, видный государственный деятель.
(14) УНИТЭ — университет новых информационных технологий в Эленеуме (вымысел автора)
(15) Акмулла
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0199708 от 27 апреля 2015 в 16:22
Рег.№ 0199708 от 27 апреля 2015 в 16:22
Другие произведения автора:
Комета Лодорра. Привет из прошлого ч.5
Рейтинг: 0Голосов: 0580 просмотров
Нет комментариев. Ваш будет первым!
