Пыль. Часть I. гл.11

***

Паша притоптал в пепельнице окурок сигареты, похмыкал тихонько, прочищая горло, и прихлебнул из стоящего рядом, на полу, стакана коньячок. В голове чуть заметно пошумывало, все-таки вслед за Анькой выпил он изрядно, хотя и вполне приемлимо для его-то весовой категории.

Из встроенных прямо в экран телевизора продолговатых динамиков негромко раздавался сочный цыганский романс, исполняемый маленькой, худенькой девушкой, внешне вовсе не цыганкой, так задушевно и проникновенно, что закрыв глаза представлялся картинный табор, ночной костер, выбрасывающий в черное небо фонтаны искр, отдаленное фырканье лошадей… Слегка сомлевший от музыки и мечтаний, Паша, кажется, нащупал пультик от телевизора и нажал кнопку…

Дикторша на экране была миловидной, но вовсе не молоденькой и пустой «говорящей головой», каких привык видеть Паша в своем мире, а вполне зрелой женщиной далеко за тридцать. Тексты новостей и цитаты из обзоров аналитиков она не озвучивала, не читала, а пропускала через себя и говорила так, будто сама все это видела, слышала, читала и анализировала. Создавалась, казалось бы, простейшая телевизионная иллюзия, но при этом зритель понимал и принимал её, как понимает и принимает театрал условности классической сцены.

«В Польше по-прежнему безрезультатно продолжаются переговоры между представителями силезской немецкой диаспоры и профсоюзными лидерами из «Солидарности», проходящие под эгидой Лиги Наций. Попытки примирить стороны и уговорить их воздержаться от применения насилия друг против друга безрезультатно продолжаются вот уже четвертый год».

Дикторша, Мария Васильева, как свидетельствовала аккуратная, неброская подпись у края экрана, переложила влево от себя прочитанный лист и подняла к зрителям глаза с нового. И – вдруг обворожительно улыбнулась совсем не к месту и не по теме очередного сообщения.

«Ряд крупных воротил химической промышленности Бельгии и Франции обратились к своему правительству с жестким требованием оказать давление на руководство нашей страны и добиться кардинального пересмотра цен и объемов поставок «черного золота» в эти страны из ближневосточного региона. Однако, как отметил наш посол в Берлине, ни о каком пересмотре цен до конца следующего года не может быть и речи. «Пусть требуют чего угодно. Это вовсе не значит, что мы должны идти на поводу у империалистических хищников», – сказал товарищ Романов. И в то же время фабриканты угрожают массовыми увольнениями рабочих и повышением цен на бензин и другие продукты нефтехимического синтеза, что непременно приведет к социальной напряженности в этих странах».

«К сожалению, неудачей закончились переговоры в Самаре лидеров повстанческих отрядов Намибии с представителями Председателя Верховного Совета страны. По-прежнему большинство развивающихся стран, особенно африканского континента, считают, что старое, снятое с вооружения нашей армии оружие и боеприпасы ничего не стоят и их можно получить задаром, только лишь объявив о своей приверженности делу построения справедливого общества. При этом намибийские лидеры забывают, что и алмазов, и золота в нашей стране вполне достаточно для нормального функционирования промышленности. А иных ликвидных активов нам в обмен на возможные поставки вооружения предоставлено не было».

В этом неторопливом, спокойном перечислении зарубежных новостей было что-то фундаментальное, настолько прочное, что не стоило даже и опасаться возможных катаклизмов в любой точке земного шара. А небольшие, локальные «возгорания» рассматривались, как неизбежное, но вполне приемлемое на общем, мирном фоне зло. Ибо «что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?»

А перед этим Паша смотрел и слушал внутренние новости. К удивлению – интересные, живые, совсем неформальные и незаполитизированные. О том, как под Владимиром три дня искали в лесу потерявшихся детей. Как запускали очередную турбину на Братской ГЭС. О сельскохозяйственных  итогах года в средней полосе и Поволжье. О съемках нового фильма, посвященного корейской войне и её последствиям. Об окончании осеннего призыва на военную службу. Мелькали умело смонтированные кадры, раздавались нужные в нужный момент реплики корреспондентов…

«Теперь вот эти мальчишки, совсем недавно бывшие студентами, станочниками, дорожными рабочими, продавцами, отправятся на полгода в учебные роты и батальоны, что бы оттуда уже придти в войска подготовленными к службе специалистами», – без запинки, но как-то по-домашнему тепло рассказывал коротко постриженный, лет тридцати с лишком, круглолицый и плечистый корреспондент, провожая камерой отъезжающий от военкомата автобус с призывниками. Паша еще успел подивиться натуральности съемок: некоторых из ребят под руки заводили в салон, другие с трудом держались на ногах, явно употребив на проводах не одну бутылку вина. Но всё это попало в кадр и не было вырезано бдительной цензурой. Если тут есть цензура. И если она бдит. Впрочем, может быть, выпившие перед уходом в армию призывники – не такой уж страшный грех, что б его нельзя было показать по телевизору? Тем более, все прекрасно знают об этом обычае… и зачем же тогда прятать голову в песок, выставляя наружу яйца? Особенно учитывая, что несмотря на опьянение, вели себя ребята достойно, без матюгов и скандалов.

Дикторша неторопливо сменила очередной листок с новостями.

«А сейчас информация из Нового Света.

Энергетический кризис, вызванный небывало нерациональным потреблением нефтепродуктов в Северной Америке грозит перерасти в прямое военное столкновение между Северными Штатами и их основным  поставщиком нефти – Венесуэлой. Корреспонденты различных новостных агентств сообщают, что правительство Никсона выдвинуло нечто подобное военному ультиматуму руководству Венесуэлы: если через двое суток не будет увеличена квота поставок сырой нефти и уменьшена цена оной, то северные американцы грозят взять под свой контроль и без того практически им принадлежащие нефтяные скважины на территории Венесуэлы. Язык диктата, к сожалению, единственный, на котором умеют разговаривать американцы. И даже события тридцатипятилетней давности, кажется, ни чему их не научили. Разве что – не становиться поперек дороги русским. В остальном же мире империалистические хищники ведут себя как в собственной колонии, хотя сами громогласно призывают к уничтожению остатков колониализма.

По данным агентства Рейтер часть оппозиционных нынешнему правительству Венесуэлы лидеров обратилась за поддержкой в Москву, но – «нам ничего неизвестно ни о таком обращении, ни о том кем и к кому конкретно оно было направлено» прокомментировал эту новость дежурный дипломат Комитета по иностранным делам при Верховном Совете».

«Ряд общественных гуманистических организаций Британии, Германии и Югославии обратились к просьбой к Верховному Совету помочь установить местонахождение почти двух десятков врачей и добровольцев, оказывавших медицинские услуги и раздачу гуманитарной помощи населению в пострадавших от военных действий южных районах Пакистана вблизи с границами Ирана, которые, по просьбе шаха Мохаммеда Второго, охраняют советские войска.

Врачи перестали выходить на связь со своими товарищами в Европе около двух недель назад. Пакистанские власти, не признавая этого открыто, тем не менее, юго-восточную часть своей территории фактически не контролируют и помочь в поисках пропавших не смогли».

«И в заключение выпуска новостей – прогноз погоды…»

Дикторша улыбнулась еще раз и исчезла с экрана, расплывшись в туманной дымке смены кадра.

Паша почесал за ухом и вздохнул. У него за спиной, раскинувшись на постели, беспокойно всхрапывала Анька, недавно  принявшая почти без закуски пол-литра хорошего коньяка. «Что бы мозги не вытекли», – пояснила она, то и дело посматривая на свою вновь приобретенную безделушку с желтым камнем гелиодором – «солнечным камнем», как понял Паша из несвязного перевода Аньки этого слова с греческого. Несмотря на то, что выпил Паша ненамного меньше своей подруги, спать ему вовсе не хотелось, не та весовая категория. И он успел перед тем, как Анька окончательно угомонилась на постели, уговорить её включить телевизор, совмещенный с облегченным вариантом компьютера. А потом присел перед ним, посмотреть, что же все-таки творится в этом мире.

Паша снова задумчиво вздохнул, нажал на кнопку пультика и тут же попал на какой-то исторический фильм на соседнем канале. Хорошо знакомый, но давным-давно забытый приземистый, усатый и чуть рябой персонаж расхаживал по знаменитому кремлевскому кабинету с трубкой в левой руке и вразумлял стоящих по стойке «смирно» генералов и маршалов. Вот их лица Паша не мог идентифицировать, военной историей он никогда не интересовался, да и трудно было в лицах актеров угадать реальных исторических персонажей. Но то, что это были, несомненно, прославившиеся полководцы говорил настоящий иконостас орденов на груди у каждого из актеров.

Прислушавшись к разговору на экране, Паша неожиданно заинтересовался.

«Товарищ Ильичев на сто процентов уверен в решимости северных американцев применить атомную бомбу, – с нажимом выговаривал актер. – Мне кажется, что такой шаг они предпринять вполне могут. Это в характере наших бывших «друзей» – бить изо всех сил по тем, кто не сможет ответить. Мы в этой войне не участвуем. Разве что иной раз отгоняем самолеты американцев, приближающиеся к нашим границам и границам дружественной Манчжурии…»

Вождь хитро ухмыльнулся, и прошел от стола к входной двери. Камера напряженно и тщательно следила за его движениями: мягкими, плавными, но – неожиданными.

«Как же мы должны отреагировать, если совсем рядом с нашей землей будет взорвана такая бомба? Какие у вас предложения, товарищи?»

Военные не успели еще и рта раскрыть, как вдруг заговорил еще один персонаж, спокойно сидящий возле длинного приставного стола и как бы со стороны наблюдающий эту сцену. С первого взгляда Паша даже принял его за какого-то помрежа, случайно влезшего в кадр. Но таких ляпов в серьезном кинопроизводстве не бывает…

«Вариант, что мы промолчим, как я понимаю, не рассматривается?» – спросил коренастый мужчина в странного покроя распахнутой кожаной куртке. Он, в пику военным, смотрел прямо перед собой, в стол, и перекатывал по нему пальцами левой руки несколько остро отточенных карандашей.

«Не рассматривается! – жестко, но негромко сказал Вождь. – Ответить мы должны».

«Да простят меня военные товарищи, – сидящий поднял в камеру ясные голубоватые глаза. – Но, кажется, у американцев совсем рядом с полуостровом сосредоточена авианосная группа? А еще – сам пехотный корпус генерала Макартура сосредоточен на очень небольшой площади. Тут вам не российские просторы…»

«Вы предлагаете нанести бомбовые удары по американцам?» – спросил кто-то из маршалов, но камера не задержалась на нем.

«Зачем же просто бомбовые? – сделал вид, что очень удивился сидящий. – У нас тоже есть атомное оружие. Пусть американцы и не знают об этом. Пусть будет для них сюрприз…»

«Это же прямая война…» – нерешительно произнес кто-то из генералов.

«Война? – сидящий удивленно поднял бровь. – Воюют американцы только со слабыми. А мы должны показать силу, и такую, что б им не захотелось с нами воевать…»

«Товарищ Камов сказал правильно, – вмешался в разговор Вождь, до этого момента как бы со стороны внимательно вслушивающийся в короткую перебранку. – Показать силу, остановить северных американцев в Корее и заставить их уйти без продолжения войны».

Кадр сменился и теперь под крылом самолета, под печально-торжественную музыку, простирались горы, изрезанные узкими, зеленеющими долинами, потом пейзаж изменился на руины большого города. Голос за кадром пояснил: «25 июля 1948 года североамериканская военщина нанесла атомный удар по Сеулу, занятому несколькими днями ранее бойцами Народно-освободительной армии. В результате атомной бомбардировки погибли около пятидесяти тысяч мирных жителей, еще не менее сто тысяч скончались позже от ранений, лучевой болезни, недостатка медицинской помощи…» Трагическая музыка постепенно перерастает в бравурную, идет панорама морского побережья, и – дальше, дальше-дальше, в открытое море уносится самолет с камерой на борту.

«27 и 28 июля по решению советского правительства были нанесены ответные удары по американским и южно-корейским военным, принимавшим участие в конфликте». Под крылом самолета, будто игрушечные, видны боевые корабли: авианосец, линкор, несколько тяжелых крейсеров, десятки эсминцев сопровождения. Внезапно экран забеляет беззвучная вспышка. И уже следующим кадром камера показывает то, что осталось от авианосной группы: искореженный металл, медленно погружающийся под воду, призрачный водяной столб ядерного гриба чуть в стороне. «В результате атомной бомбардировки были уничтожены и приведены в небоеспособное состояние американская авианосная группа у берегов Корейского полуострова, американский экспедиционный корпус на территории Кореи, база американских вооруженных сил на острове Окинава, генеральный штаб и основной узел связи южно-корейских и американских войск».

…Паша, вздрогнув, широко распахнул глаза и, кажется, рефлекторно нажал кнопку переключения на пульте. На следующем канале худенькая девчушка в простых брючках и цветастой блузке пела цыганские романсы. И голос у нее был удивительно сильным, мощным и красивым по сравнению с невзрачным телом и одеждой. Заслушавшись, Паша подумал: «Мне все это приснилось, или здесь атомные бомбы швыряют без всяких проблем и боязни всеобщего уничтожения? А может, я ненароком во сне на фантастический фильм попал? Про вариативность истории? А все равно, интересно, что из всего этого получилось тогда, в конце сороковых…» Сейчас в новом для них с Анькой мире шел уже 1983 год от рождества Христова, ну, или новой эры, это уж как кому удобнее.

Окончательно стряхнув с себя полудрему и наслаждаясь романсами, Паша повнимательнее посмотрел на пульт. Анька говорила, что телевизор можно перевести в режим компьютера, войти в местный аналог интернета, посмотреть там про Корейскую войну. Вот только поясняла она это всё второпях, утром, а уже после возвращения с прогулки ей было не до того. А все надписи на пультике – сокращенные, и аббревиатуры незнакомые, разве что понятно, как переключать каналы и прибавлять-убавлять громкость.

Впрочем, даже расшифровав вполне понятные любому сокращения «ВВ», «Паут», «Глоб», «Усл», Паша вряд ли  смог бы так же свободно и непринужденно, как делала это Анька, пользоваться услугами местной сети. Все-таки от вычислительной техники он всегда был далек даже, как простой пользователь. Вот если бы понадобилось из простых подручных средств соорудить взрывное устройство или рассчитать пути отхода после правильно и во время произведенного выстрела метров этак с пятисот, или просто схватиться на ножах с парочкой шальных, упивающихся своей силой и безнаказанностью, парней…

Поэтому просто приглушив звук цыганских романсов, он отвлекся от экрана, поднял с пола пустой стакан и подошел к столу. Среди пары стаканов, тарелочек с недоеденными закусками, салфеток и вилок стояла недопитая до конца бутылка коньяка, кажется, третья... Паша налил янтарный напиток в стакан, повертел его в руках перед тем, как выпить, разглядывая зачем-то в тусклом свете экрана, но так ничего нового или необычного для себя не обнаружил  

Другие произведения автора:

Искажение. Следствие продолжается

Пыль. Часть I. гл.12

Fugit irreparabile tempus 6