Перевертыш гл.18

***

Всё утро и первую половину дня Октябрьского мучили короткие, бессвязные сны, которые он забывал, едва проснувшись. Просыпал Егор Алексеевич от мучительной тянущей боли в ноге, ругал себя за то, что, как мальчишка, увлекся ночью преследованием, побежал сам на захват, да еще и там, вместо того, что бы, как порядочный «представитель», руками водить из далекого и надежного укрытия со всеми удобствами, решил лично посмотреть на происходящее с близкого расстояния. «Вот тебе и близкое расстояние, вот тебе и посмотрел», – укорял он себя, с трудом сползая с постели.

Впрочем, было в этих укорах что-то наигранное, нарочитое, потому что собой Егор Алексеевич был доволен. И все, что предпринимал за это короткое время в далекой командировке за океан, оказалось правильным, а главное – результативным. Чего давненько не случалось. Не вообще в его работе, тут достижения были и – значительные, но вот в этой теме никак не удавалось добиться настоящего результата. И заплатить за этот результат всего лишь болями в ноге казалось Октябрьскому вполне приемлемым.

Правда сейчас, дохрамывая к выставленному в углу за ширмой большому отхожему ведру с крышкой, он думал только о болячке, прицепившейся к нему десяток лет назад и мешающей нормально жить и работать. Он всегда думал, как хорошо быть молодым и здоровым, когда хотел отвлечься от других мыслей.

За его спиной, в другой походной постели, заворочалась, замычала что-то во сне Марта. Она тоже переживала предрассветный набег на домик у берега океана. Да и кто же не переживал случившегося заново, хотя бы и во сне?

Здесь, в одной из отдаленных, просторных комнат бывшего губернаторского дворца, собрались на отдых все непосредственные участники вылазки: и капитан Мишин, и старший сержант Успенский, и рядовой Панов. Часть своей добычи – «Мартышку» – они «замуровали» в небольшую, смежную комнатку без окон. Видимо, сам зал когда-то служил кабинетом значительному чиновнику, а комнатка за ним – комнатой отдыха. Дверь в нее прикрыли, но даже не стали запирать на замок. Октябрьский почему-то был твердо уверен в безопасности для окружающих плененной вновь мулатки, да и Пан подтвердил это, покивав головой, мол, чувствую, что так, но почему…

Кроме непосредственных участников операции, в комнату загнали досыпать и доктора Соболева, и майора Прошина, но майор спать не стал, предпочтя дежурить у дверей, сидя на стуле. Да и то ладно, он успел подремать в то время, пока остальные бегали по побережью или лежали на гребне обрыва, всматриваясь в предрассветные сумерки. Да и кроме самого майора с противоположной стороны дверь охранял специальный пост, выделенных комендатурой солдат, и еще десятка два патрульных специально следили за окнам кабинета, пусть и находящимися на высоком втором этаже.

А под присмотром майора оставались еще и «останки» некоего существа, убитого или отключенного Паном, и таинственный аппарат, который это существо держало в руках. Помещать его вместе с как бы живой мулаткой ни у кого не возникло даже мыслей. Кроме этих трофеев, в домике на берегу океана не нашлось ничего. Хотя, Октябрьскому очень хотелось ободрать до последней досочки весь дом, особенно – гладкий, будто сделанный из одной, огромной по длине и ширине доски, пол. Но для этого потребовалась бы работа целой бригады, а значит, последующий контроль еще за двумя-тремя десятками душ. И контроль за контролирующими, и проверка достоверности, и периодические провокации… Словом, тьма всяческих оперативных рутинных мероприятий, до которых Октябрьский был большой неохотник. К чему распылять и без того не безразмерные силы и средства? Впрочем, и предавать огню, всеблагому и заметающему любые следы почище воды, домик тоже не стали, рука не поднялась. Пришлось так и бросить его без особого присмотра, надеясь только на уже имеющуюся у строения славу «нехорошего места» и относительную отдаленность от городской черты. Даст бог, любители поживиться чужим имуществом не найдут в нем ничего для удовлетворения своей хищнической страсти.

Впрочем, сейчас Егору Алексеевичу хотелось больше всего наглотаться болеутоляющего, снова лечь и поспать, наконец-то, нормально. Но – болеутоляющее он уже принимал перед рассветом, когда выезжали из города. Повторять прием ранее, чем через сутки он себе просто не позволял, не столько боясь привыкнуть и «подсесть» на лекарства, как наркоман подсаживается на трубочку с опием или понюшку кокаина, сколько продолжая непрерывно воспитывать себя в духе борьбы с трудностями. Да и не требовалась сейчас, после завершения активной фазы операции физическая выносливость, а моральной у московского гостя было вполне достаточно.

То ли заслышав возню Октябрьского у ведра, то ли уже потому, что время пришло, но следом за «высоким гостем» стали просыпаться и остальные обитатели комнаты, без стеснения громко зевая, кряхтя, потягиваясь, поругиваясь в полголоса, закуривая тут же, не вставая с постели, первую утреннюю папиросу.

Справедливости ради, надо отметить, что за папиросу схватился не привыкший жить в общежитиях и казармах старенький доктор, остальные же пока терпели, дожидаясь общего подъема, одевания, возможности выйти в коридор, а уж там…

Отбросившая всякие намеки на стыдливость в мужском обществе Марта поднялась с постели в одном нижнем белье, по-королевски сморщила носик, проворчала: «Тут есть не хорошо пахнет…», и, сунув босые ноги в сапоги, прошествовала за ширму.

Слегка смутившийся Пан, поспешил открыть настежь пару окон, и сразу в комнату потянуло свежим, совсем не осенним воздухом, запахом зеленеющей листвы и травы, горящих где-то недалеко ароматных сосновых дров.

– Молодец, Пан, – похвалил его Октябрьский, – а то и в самом деле, казармой попахивать стало…

– Так ведь сколько народу набилось, – пояснил Успенский, одеваясь и позевывая, – да еще никто не помылся после возвращения…

– А что же – у вас в батальоне солдаты каждый день моются? – заинтересовавшись, спросил Егор Алексеевич.

– В обычное время – только под душем, – сообщил старший сержант. – Баня раз в неделю, а уж если в боях, то по всякому бывало…

– Про бои и полевые условия я понимаю, – согласился Октябрьский. – А как же вот там, у вас, без водопровода, было душевые-то организовать?

– Водопровод есть, – не согласился Успенский. – Только вода в нем холодная, но воду чуток подогреть и душ-то сделать проще, чем неделю ходить-вонять. Опять же всяких кожных болячек у бойцов меньше…

Давным-давно забывший, что такое рядовая срочная служба в армии, да и никогда не служивший в военное время, Октябрьский с интересом слушал старшего сержанта, излагавшего, как тому казалось, прописные истины заботы о здоровье личного состава, без чего любая служба превращалась в насмешку на самим этим понятием.

Пока они обменивались мнениями, подъем местного «личного состава» и приведение себя в порядок окончился и как-то, не сговариваясь, все собрались возле большого письменного стола, стоящего здесь еще со старых времен.

– Товарищ лейтенант, – попросил Октябрьский Прошина, – не сочтите за труд, пошлите кого-нибудь в столовую за завтраком… или уже за обедом, если точнее сказать… На всех…

– Слушаюсь, – ответил Прошин и собрался было сам отправиться в коридор, как его остановил возглас Марты:

– Что это там?

Девушка в одиночестве сидела на широком подоконнике, попыхивая папироской, и просто смотрела в глубину парка, окружавшего бывшей губернаторский дворец. И вот там, в парке, она и заметила нечто… Привлеченные её словами, все мужчины, кроме Октябрьского, торопливо подошли к окнам.

Среди вечнозеленых деревьев и кустов видно было небольшую группу явно местных жителей. Присмотревшись, можно было разобрать, что там собрались в основном молодые девушки с редкими вкраплениями юношей, пестро одетые, что-то выкрикивающие, то и дело подымающие над головами самодельные плакатики. Но на таком расстоянии, да еще и за деревьями, надписей на маленьких листах ватмана было не видно, даже знающий язык капитан Мишин только покряхтел недовольно, безуспешно пытаясь прочитать хоть что-нибудь.

Откуда-то слева к двигающимся в сторону дворца местным выскочили десятка два патрульных во главе с офицером. Сблизившись, солдаты построились в неровную шеренгу и попытались вытеснить девушек из парка. До окон долетели крики, ругань, женский визг, хотя, как успел заметить Мишин, в прямое соприкосновение с пришлыми бойцы еще не вступали.

– Это беспорядки? Здесь? – слегка презрительно спросила Марта, освобождая место у подоконника подошедшим.

– Да хрен его знает, – высказался Успенский, оказавшийся рядом, – извините, фройлен.

– Не беда в словах, – с милой неправильность простила Марта.

– Этого только не хватало, – проворчал добравшийся, наконец, до окна Октябрьский, наблюдая, как кто-то из солдат дал над головами девушек трассирующую очередь.

Женский визг и вопли усилились, и наблюдающие увидели, как девушки попадали на землю, прикрываясь, как фиговыми листочками, своими плакатиками. Офицер, возглавляющий патрульных, нервно походил вокруг группы лежащих, потом отдал какую-то команду, и возле девушек осталось трое бойцов, остальные, вместе с самим офицером зарысили куда-то за угол здания.

– Бардак в нашем колхозе… – высказался капитан Мишин.

– Ладно, товарищи, теперь у лейтенанта Прошина будет еще одно задание, кроме обеспечения нас обедом, – узнать, что происходит вокруг комендатуры, да и вообще в городе, – сказал Егор Алексеевич.

– Я могу сходить, уточнить, – вызвался капитан Мишин.

– А потом три дня писать отчеты о том, где были, с кем и о чем разговаривали в это время? – язвительно спросил Октябрьский.

– Зачем? – не понял Пан, уже вполне освоившийся при своем низшем звании быть на равных с офицерами и «личным представителем» из Москвы.

Впрочем, освоившись, Пан не зарывался, стараясь соблюдать положенную дистанцию. Просто в разговорах он уже не ждал, когда поинтересуются его мнением, а смело высказывал его, и задавал вопросы, вообщем-то, нижним чинам не положенные.

– А зачем я вас всех сюда собрал и вместе спать положил? – спросил в ответ Егор Алексеевич. – И еще охрану, в лице товарища Прошина, приставил?

«В самом деле, зачем такие сложности, если мы с Вещим вполне могли уехать вместе со взводом в батальон и спокойно выспаться там на своих кроватях», – подумал Пан. Но вслух говорить не стал, сообразив, что его мысли посчитают верхом наивности.

– Да просто для того, что бы потом «высокие» дяденьки из разных проверяющих управлений и отделов не сомневались, была ли от нас утечка информации, или её источник надо искать в другом месте… – пояснил Октябрьский. – Вам же легче будет…

– Обязательно должна быть утечка? – поинтересовалась Марта.

– Обязательно будет, – убежденно ответил Егор Алексеевич. – Но не от нас.

– Вы, Георг, не очень хорошего мнения о своих людях, – с упреком сказала Марта.

– Я очень хорошего мнения, – возразил Октябрьский. – Просто информация – это не слиток золота, который можно спрятать в подвал и забыть про него. С информацией постоянно работают, сталкиваются с ней самые разные люди. Вот потому она и распространяется чаще всего независимо от воли и желания человека.

Заслушавшийся Прошин не успел приступить к выполнению приказа, как за дверями, ведущими в коридор, послышались громкие голоса, невнятная толкотня, будто кто-то хотел кого-то оттеснить в сторону, потом в дверь громко постучали, и в комнату ворвались отпихивая друг друга, караульный начальник, выставленный Прошиным для охраны самой комнаты и окон, выходящих в парк, а вместе с ним – плотный, бритоголовый полковник в полевой форме и с бешеными, возмущенными глазами.

Навстречу им тут же уставились четыре ствола: Пан и Успенский достали оружие автоматически, у майора-лейтенанта Прошина два пистолета, казалось, сами впрыгивают в ладони при малейшем намеке на опасность, – а капитан Мишин и Марта скромно «припрятали» свои пистолеты у бедра, так, что они не сразу бросались в глаза.

– Комендант, – негромко сказал Мишин Октябрьскому, которого заслонил своей спиной майор Прошин.

– Комендант города полковник Сизовцев, – подтвердил слова капитана сам вошедший в комнату полковник. – Безобразие, меня сюда собственный же караул не пускает…

– Молодцы караульные, – сказал Октябрьский, появляясь из-за спины Прошина. – Вам благодарность, товарищ лейтенант!

Караульный начальник, вытянувшись в струнку, гаркнул: «Служу Отечеству!», поедая глазами столкнувшееся в комнате, на его беду, начальство.

– Извините, товарищ, – обратился полковник Сизовцев к Октябрьскому, – если бы не чрезвычайные обстоятельства, не стал бы тревожить…

– Откуда вы меня знаете? – вгляделся в коменданта Егор Алексеевич, продвигаясь поближе.

– Больше года назад, а Ставке… – начал было полковник, но Октябрьский его перебил обрадовано:

– Точно-точно, вы тогда в группе генерала Кондратьева были, что-то по тыловой работе…

– Так точно! Тыловое обеспечение третьей ударной, – с облегчением доложил Сизовцев. – А тут я за коменданта города, временно… Как узнал, что вы прилетели, то старался не мешать, у каждого свои дела и задачи, но сегодня…

– А что у нас сегодня? Престольный праздник? – решился пошутить Егор Алексеевич.

– Беспорядки в городе, – доложил полковник. – Пока еще стихийные, в студенческом районе и среди негритянских кварталов, эти-то, черные, всегда побузить готовы, но как бы и сюда не перебросилось…

– Так и причем тут я? – уточнил Октябрьский немного удивленно. – Вам ведь и карты в руки, зачищайте улицы, арестовывайте главарей… Особый отдел-то функционирует? Или проспали?

– Особый отдел работает, сложно только тут, да и вот, там у них требования такие… – комендант чуть понизил голос, оглянувшись на так и стоящего столбом у двери карнача.

– Н-да, – хмыкнул Октябрьский. – Товарищ лейтенант, продолжайте несение службы…

– Есть!

Козырнув, лейтенант с облегчением в душе вышел за дверь, плотно прикрыв её с обратной стороны, а Егор Алексеевич жестом пригласил коменданта к столу, из-за которого обитатели комнаты выскочили на еще призыв Марты.

– Присаживайтесь, и потерпите еще минутку, – попросил Октябрьский, поворачиваясь к Прошину: – Все-таки, озаботьтесь обедом на всех, товарищ лейтенант, а уж с обстановкой мы теперь как-нибудь разберемся…

Когда Прошин вышел, а все присутствующие расселись за столом, полковник, подозрительно покосившись на сержантские лычки Успенского и пустые погоны Пана, продолжил:

– Вообщем, как мне доносят, студентишки эти требуют немедленного освобождения задержанных днями капитаном Мишиным гражданских, ну, и отмены комендантского часа, прекращения патрулирования… А вы ведь, товарищ, прилетели специально к капитану, как бы не в связи с этими задержаниями…

Переведя дыхание, и подержав паузу, нарушать которую никто не стал, комендант скомкано закруглился:

– Я, конечно, понимаю, что не мое это дело, и лезть в него не собираюсь, а вот предупредить вас просто обязан был, тем более, только что, в парке, у дворца прорвались какие-то профурсетки с плакатами, да и вообще, за оградой какое-то шевеление непонятное…

– За предупреждение, конечно, спасибо вам, товарищ Сизовцев, – спокойно ответил Егор Алексеевич. – А сколько у вас в подчинении народа?

– Непосредственно – запасной полк внутренних войск МВД, – доложил полковник, – и прикомандированных – два стрелковых полка, механизированная бригада, штурмовой батальон, но они, как бы, просто в городе обитают, хотя – помогают без слов, если попросишь…

– То есть, сил достаточно и ни о каком захвате власти в городе можно не думать? – уточнил Октябрьский.

– Боже упасти, – присутствующим показалось, что полковник Сизовцев сейчас перекрестится, да и он сам с трудом сдержал правую руку, потянувшуюся ко лбу. – Но побоище они устроить могут… вооруженных много, почти у каждого второго – дома пистолет или ружье, им тут раньше так можно было, а сдают неохотно, если только за продукты или работу хорошую…

– Ну, да их пистолетики-то дрянь, – прокомментировал Успенский, – сталкивались, приходилось…

– Связь с частями поддерживается? перебоев нет? – уточнил Октябрьский.

– Связь надежная, – заверил комендант. – Со всеми, а если надо, то и с одиннадцатой армией…

– А что ж, может пригодится и одиннадцатая, – задумчиво сказал Октябрьский. – Несите-ка сюда карту, товарищ полковник, здесь, на месте, подумаем и решим, как быть… Только всяких адъютантов, помощников и прочих с собой не приглашайте, разберемся и решим своими силами…

– Слушаюсь! – вскинулся с места обрадованный комендант.

Едва только захлопнулась за полковником дверь, а сунувший в комнату голову карнач удостоверился, что комендант и в самом деле пошел за картой и обратно его можно будет пустить без всяких препон, Марта сказала:

– Таких совпадений не бывает. Кому-то очень надо задержать нас здесь.

– Не преувеличивай, – мягко посоветовал Егор Алексеевич. – Мы отсюда в любой момент вырвемся. Да хоть вот – под прикрытием штурмбата…

Он кивнул на Мишина, Успенского и Пана, сидящих рядком.

– И все равно… – заупрямилась Марта.

– Не умножай сущностей без необходимости, – Егор Алексеевич задумчиво потер переносицу. – А тут и сущностей-то всего раз-два – и обчелся… 

Другие произведения автора:

Fugit irreparabile tempus 5

Грустная сказка. V

Искажение. Перекресток миров