Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 7

 Эндра

 Оборотни, как и было ими же обещано ранее, отправились на охоту и оставили меня одну в лесной избушке. А я себе места не находила. Огонь в печи потихоньку погас, а где взять новые дрова – я не знала. Дом был настолько маленький, что не имел ни сеней, ни подпола, ни чердака, ни даже каких-либо перегородок. Одна тесная комната с голыми бревенчатыми стенами и крохотной печкой, забитая под завязку поделками Гюнтера – такое чувство, будто он годами, день за днём, терпеливо их выстругивает, и ничем больше в жизни не занимается. С грубо сколоченного стеллажа скалились волки, изгибались рыси и расправляли крылья диковинные птицы, но больше всего там было медведей. Больших и маленьких, грозных и добрых, сидячих, стоячих и свернувшихся калачиком. Был даже один медведь в малиннике. Что ж, кого что вдохновляет.

Мне вдруг сделалось жутко в душной полутьме, среди неживых зверей. От боли навалилась липкая дурнота, и казалось, что деревянные поделки пристально изучают меня, готовясь наброситься и растерзать. Большая Охота.

Большая Охота…

 На месте мне не сиделось. Почему-то запомнились слова рыжего офицера, который меня подстрелил. «Ты ведь людей не убиваешь». Он говорил так уверенно, что не поверить ему было просто невозможно. А откуда он, интересно, мог знать, убиваю я или нет? Вот, и не угадал. От этой мысли мне хотелось выть и кричать в голос. Как это я могу кого-то убить? Я же никогда… Хотя, о том, что я оборотень, я тоже не подозревала. Но похоже на правду…

Злости на патрульного я больше не испытывала: в конце концов, его вполне можно понять. И он в итоге все же оказался прав насчёт оборотня – но неправ насчёт убийств. Даже он в меня поверил. А я…

 От таких открытий разболелась голова. К тому же, ужасно саднили и дёргали раны, как будто там кто-то поворачивал раскалённый прут. Ох, и скверно. Снаружи и внутри.

 Но хуже всего было, что я знаю, куда и зачем отправились оборотни, а поделать ничего не могу. Отговорить их, понятное дело, было совершенно нереально, а удержать силой я не смогла бы и без ран, а уж с ними – тем более. Тому, высокому, с надменным взглядом, похожему на волка, вообще достаточно меня толкнуть, и я отлечу, как осенний листик. Все-таки, плохо быть слабой девкой.

 Хотя, стоп. В виде лисицы я, наверняка, буду сильнее. Да и дедушка говорил, мол, куда пойдёшь – прими облик зверя. Вот, только как…

 Снаружи что-то скрипело, двигалось и шевелилось, и высовывать нос было, откровенно говоря, боязно. Ну, да, я не герой. Ну и что? Боязно-то боязно, но надо. Я вздохнула и подхромала к двери. Правду говорил дедушка – оборотни, действительно, восстанавливаются куда быстрее людей. Будь я человеком, я бы с такими ранами провалялась пару дней без сознания, а потом ещё с неделю не смогла бы пошевелиться. А теперь – пожалуйста – вполне себе шевелюсь. Правда, больно, зараза, больно так, что глаза временами застилает влажная пелена. Ну, ладно, ладно, слезы… Вот мне, кстати, и ещё один повод – у животных болевой порог выше, чем у людей. Будет не так больно.

 С противоположной стороны двери что-то гулко ударилось о доски и заскребло. Я даже отскочила от неожиданности. Что-то снаружи проползло мимо двери. Я вздохнула и, набравшись духу, толкнула створку.

 Ночь обрушилась на меня миллионами запахов. Пахло смолой, травами, хвоей, перегноем, зверями и – нечистью. Последняя буйствовала вовсю. Честное слово, я никого не боюсь. Никого из людей, оборотней и прочих разумных существ. Но от вида этих вот, непонятных, жутких, бессмысленных у меня немедленно захолодило под ложечкой, а внутри все сжалось. Захотелось спрятаться обратно и не высовываться. Но я напомнила себе, что у меня, в конце концов, важное дело и ничего подобного не сделала.

 Слева нечто размером и видом похожее на небольшое дерево, скребло ветками стену. Впереди что-то, напоминающее большую гусеницу, мерно извивалось, ползя по холодной траве. Над головой что-то постукивало и ревело – видимо, кто-то обосновался и на крыше. Кто-то длинный, ледяной и вёрткий скользнул мне по ногам, немедленно обвивая колени и пачкая повязки какой-то слизью, от которой по коже разлился неприятный холод.

    — Уйди! – пискнула я, отшвыривая его. Признаться, голос прозвучал не очень уверено.

 Так, все, сосредоточиться. Дедушка говорил, если обратиться – меня не тронут. Только вот, как можно сознательно сменить облик, я не представляла. До этого у меня это выходило как-то само собой. Последний раз, когда чернявый патрульный чуть меня не подстрелил, видимо, это вышло под влиянием стресса. А перед этим, когда я пришла в себя на дороге? Нет, я не знаю.

 Тут нечто, похожее на куст, активно задвигалось и поползло в мою сторону. Честное слово, оно было очень жуткое – что-то среднее между растением и какой-то тварью, то ли со стеблями, то ли со щупальцами. Оно перебирало своими отростками по земле и так двигалось. Да ещё и пощёлкивало – у него были такие штуки, похожие на цветы, только жёсткие и, наверное, выполняющие функцию челюстей или клюва.

 Самым простым было, конечно, вернуться обратно, в избушку и захлопнуть дверь, но этого я себе позволить никак не могла. Поэтому просто шагнула назад. Куст-переросток радостно наступал на меня.

 «Обращайся-обращайся-обращайся-обращайся» – скороговоркой твердила я себе. Только это мало помогало.

 А тут ещё и сверху что-то зашуршало так близко, как будто намеревалось плюхнуться мне на голову. Нервы у меня, наверное, стали похожи на туго натянутые струны. Больше всего хотелось заорать во все горло. Но этого я тоже себе позволить не могла. А тут ещё и раны разболелись так, что хоть плачь. И, ни с того, ни с сего, мучительно заныли кости, как будто их кто-то выламывал. Или…

 Дальше я не помню – перед глазами полыхнула ослепительная вспышка, а тело в который раз взорвалось болью.

 Потом мне казалось, начался какой-то бред. Я очнулась в тёмном затхлом тоннеле. По стенам метались огоньки от фонариков. А прямо перед собой я увидела… Ну, кого бы вы думали? У вас три попытки. Жар-птицу? Нет, не верно. Белую кошку с бантиком и с чашкой чаю в лапе? Тоже не то. Ага, а вот теперь верно – рыжего патрульного. И что бы вы думали, он делал? Точно, целился в меня. Помню, что я инстинктивно вскинула руки в защитном – и крайне глупом, надо признать – жесте. Ещё помню, что он спросил про оборотней. А потом грянули выстрелы, и снова перед глазами у меня полыхнуло.

 Потому, когда я в следующий раз пришла в себя, то решила, что умерла. Тем более, рядом не оказалось ни патрульных, ни фонарей, ни пистолетов. Вообще никого и ничего. Только тихо плескалась вода.

 Правда, после смерти раны так не дёргают, так что чуть погодя я пришла к выводу, что, все-таки, мне удалось на этом свете задержаться. Правда, как – это оставалось загадкой. Ага, должно быть, обращение удалось.

 Я поднялась на ноги и обнаружила, что меня шатает, а колени дрожат. Прислушалась, но кругом было тихо. Воздух тоже был неподвижен, так что, в какую сторону идти, было совершенно неясно. На этом силы кончились, и я опустилась обратно на склизкий пол тоннеля.

 Дэннер.

 Ворчание в отряде, наконец, стихло, и на смену ему повисла прямо-таки гнетущая, очень напряжённая тишина. Чувствуя неодобрительные взгляды товарищей, я не мог даже приструнить их, но это обстоятельство почему-то не трогало. Главное, что дальше идут – что немаловажно, молча – остальное неважно. В другой момент я бы запретил бомбардировать себя негативными флюидами – но только не теперь. Потому что сам дурак.

Дурак, которого ни жизнь, ни смерть ничему не учат. Мне хотелось ругаться, браниться, отправить самого себя под трибунал, назначить командиром кого-нибудь поумнее, а более всего – бегом вернуться назад и тормошить убитых, пока не встанут и не скажут, что с ними все в порядке – вот только фарш не умеет разговаривать, а заменить меня некому. Сам начал – так самому и доводить дело до конца, нечего сваливать ответственность на других, а уж, тем более, на молодняк.

Что я сделал не так?.. С самого начала месяца – провал за провалом. Оборотни. Сбежали в лес, десять погибших. Теперь – коллектор. Минус одна тварь – минус…

Плюх!..

Задумавшись, я оступился и по колено ухнул в наполненную водой трещину. Выбрался.

Так. На чём мы остановились?..

 Нэйси жалась рядом, но молчала как рыбка. Должно быть, и ей передалось всеобщее подавленное настроение. Я вдруг разозлился ещё больше, и сам не заметил, как вскинул голову, стискивая зубы и непроизвольно сжимая пальцы в кулаки. Хватит! Позор, Селиванов! Давай-ка ещё, забейся в уголок и поплачь, как обиженный ребёнок, пока твари твоих людей жрут!

Нетушки, я их всех убью. Клянусь!.. Вот этими вот самыми руками, если потребуется – и безо всякого оружия. Всех. Слышите, всех!..

Я не знал, на кого больше злюсь – на себя или на тварей.

Присутствие твари ощутилось быстрее, чем запищали датчики.

 В следующую секунду я инстинктивно оттолкнул Нэйси и рванул из кобуры оружие. Из бокового узенького тоннеля, больше напоминающего щель, прямо на меня вынеслась… лисица. Я даже головой тряхнул, как лошадь. Что за бред?.. Лисица – рыжая шерсть перепачкана, припадает на все четыре лапы. Значит…

 Моя догадка тут же подтвердилась. Лисица рванулась из трубы, и под ноги мне покатилась рыжая девчонка с грязными повязками на руках и ногах.

Бестолочь!.. Я ведь предупреждал…

 Лисица инстинктивно вскинула руки, бессмысленно загораживаясь от моего пистолета, и жалобно и как-то обижено всхлипнула:

    — Не надо… Я хотела оборотней остановить! Они на охоту ушли… – Тут глаза её распахнулись. – Это опять вы?!

   — Оборотней? – рефлекторно уцепился я, игнорируя последний вопрос. – Погоди... они в городе?

 И грохнуло один за другим сразу четыре выстрела.

    — Не стрелять! – вскрикнул я, оборачиваясь и вскидывая руку. Меня, разумеется, не поняли.

    — Оборотень, командир!

    — Осторожнее!

    — Не стреляйте! – повторил я. В общем, я догадался, что передо мной не простая лисица. Эта, кажется, ещё не успела обратиться до конца и сохраняла пока что, человеческие чувства. Я знал, что осталось ей недолго. Но все же, передо мной был все ещё человек – а я не мог заставить себя убить человека – чужими ли руками, своими ли – неважно. Просто не мог.

 Расцвели на грязной рубахе алые цветы, Нэйси вскрикнула, а лисица, вновь ставшая лисицей, с тихим скулящим стоном метнулась в темноту.

 Кто-то подошёл со спины и, ухватив за плечо, резко развернул меня лицом к себе.

    — Ты совсем рехнулся, Селиванов?! – Я увидел искажённое злостью лицо одного из ребят. – Все, хватит! Тебе пора на заслуженный отдых. Ты совсем уже тронулся, окончательно и бесповоротно!

    — Эй! – оскорбилась Нэйси, пытаясь отцепить руку солдата от моего плеча. – А ну, не психуй, придурок! Сам ненормальный!

 Вот так-так! Нэйси...

 Я прищурился. Затем встряхнул плечом, высвобождаясь, и наградил подчинённого ударом в челюсть. Он отлетел, шлёпнувшись на пол, а я шагнул вперёд и вздёрнул его за ворот куртки, заставляя подняться.

    — А ну, успокоиться. Если ты считаешь, что я не справляюсь со своей задачей – так прошу, поменяемся местами. Веди отряд сам. Уж ты-то со своими железными нервами будешь прекрасным командиром. У меня нет в этом ни малейшего сомнения.

 Он притих и отступил, пошатываясь и потирая лицо. В глазах отразились страх и растерянность. Пробормотал едва слышно:

    — Ладно, извини... нервы расшатались. Проехали, а?

    — Как скажешь. Но ты всегда можешь передумать, – добил я, разворачиваясь обратно.

 Таким образом, порядок был восстановлен, и мы все, миновав небольшую металлическую дверь с вентильным замком, оказались в помещении очистительного резервуара.

Тихо плескала вода. Через резервуар вёл узенький решетчатый мостик, покрытый кое-где бурыми пятнами. Я пригляделся. Так и есть. Кого-то тут сожрали. М-да. Час от часу не легче. И как эту штуку оттуда выманить? Ясно же, что по мостику нам не пройти. Датчик лениво пискнул и заткнулся. Видимо, оно достаточно глубоко под водой. Но если понадобится – вынырнет, можно не беспокоиться.

Аретейни

 Эхо искажало звуки, и невозможно было определить, бежит ли за нами кто-то, или это наше собственное дыхание. Бежали мы недолго, и вскоре остановились и огляделись. Последнее, впрочем, мало нам помогло – мы здесь ничего не знаем, а коридоры все одинаковые.

    — Может, следовало взять с собой карту? – пробормотала Лесли, опираясь руками о перила мостика, посередине которого мы стояли. Я перевесила винтовку поудобнее.

    — А где она есть?

    — В участке есть... наверняка.

    — Ну, теперь уж поздно. У тебя нет случаем, с собой мелка или цветного карандаша, или чего-нибудь ещё пишущего?

 Лесли заинтересованно на меня покосилась.

    — Зачем?

    — Отмечать дорогу.

    — Нет.

    — Тогда придётся полагаться на память. Куда они могли пойти? Наверное, надо искать где-нибудь недалеко от входа.

 И мы направились обратно. То есть, это мы думали, что направились обратно, а на самом деле уклонились куда-то к востоку, что я поняла только тогда, когда коридоры сделались заметно суше и вроде даже новее. Во всяком случае, мне пришла в голову совершенно сумасшедшая мысль о том, что их тут кто-то ремонтирует и чистит. Но это бред – ремонт в заброшенной канализации. Мне снова начало казаться, что все это мне только снится. Правда, если мне снится Дэннер – то это нечестно. Я все же надеюсь, что он живой и настоящий. Где-то в груди разлилось мягкое тепло. Черт, кажется, я влюбилась...

 Ну, да, как же иначе. Или с чего бы мне не находить себе места от беспокойства, сломя голову лезть в канализацию и постоянно думать о человеке, которого я знаю всего-навсего неполные сутки. И даже, очутившись в по сути, кошмарном для человека, месте не хотеть из этого места поскорее выбраться – а наоборот, всей душой желать задержаться.

 Нет, с коллектором определённо что-то не то. Чисто, сухо и...

 Я даже остановилась.

 Ну да, так и есть.

 По кирпичным сводчатым стенкам горели электрические фонари.

 Я прислушалась. Сердце колотилось как бешеное, но сквозь этот стук был различим мерный далёкий гул где-то под ногами. И дробный частый перестук, будто под нами работал огромный подземный электрогенератор.

    — Лесли... – тихонько прошептала я. – Нам надо отсюда уходить.

 Лесли молча кивнула, вцепившись в мою руку.

    — Ты помнишь, откуда мы пришли?.. Как-то мне не хочется узнавать, кто здесь живёт.

 Мы как будто по команде развернулись и, не сговариваясь, кинулись бегом, изо всех сил стараясь не топать, но каблуки все равно цокали, будто вместо меня по коридорам галопом скакала подкованная лошадь, а не наступать на них было невозможно.

 Свет все не кончался. Или это мы бежали неправильно, или слишком поздно заметили, но освещённый участок тянулся и тянулся, и я, наконец, отметила, что мы снова потеряли направление. Захотелось выругаться хорошей матерной тирадой на весь коридор, но рядом, все же, бежала Лесли – и только это меня удержало. Нет, так мы только ещё больше запутаемся.

    — Стой, стой, стой. – Я замедлила шаг, удержав Лесли за плечо. – Надо подумать, куда идти дальше. Мы, похоже, заблудились.

    — Ой, – сказала Лесли. Она опасливо втянула голову в плечи, затем огляделась. – Как ты думаешь, кто они?

    — Кто бы это ни был, они нас в гости не приглашали. – Я была настолько зла на себя, что с трудом удерживалась от желания надавать себе по голове. Это ж надо – заблудиться в опасном месте с ребёнком! – И неизвестно, чем они тут, под землёй, питаются. Может, и человечиной не брезгуют. Идём.

 Мы двинулись дальше, и вскоре перед нами оказалась лестница, ведущая вниз. В груди похолодело.

    — Лесли. Ты помнишь лестницу?

    — Нет.

    — И я не помню. Идём обратно.

 Мы прошли обратно через низкую арку – и тут оглушительно завыла сирена.

 Мы снова кинулись бегом, свернули куда-то вправо и – остановились как вкопанные.

 Навстречу по коридору, заполняя его целиком, стремительно неслась, разрастаясь, клубящаяся огненная волна. Нас обдало жаром, я ощутила, как плавятся ресницы и, ухватив Лесли за руку, со всех ног понеслась обратно.

 Сирена била по ушам и нервам, огонь догонял, в боку немилосердно кололо, раскалённый воздух обжигал лёгкие, Лесли за мной не успевала, а взмокшая детская ладошка выскальзывала из пальцев. Я перехватила её за запястье, мы снова вылетели к лестнице и, споткнувшись о низкий порожек, кубарем покатились мимо неё, вскочили, побежали дальше.

 Я не сразу поняла, когда мы оказались в резервуаре, помню только, что бежали долго, очень долго, иногда переходя на рысь и цепляясь за стены, иногда падая и некоторое время продолжая путь на четвереньках, задыхаясь, но ни на секунду не останавливаясь. Не помню, когда под ногами снова сделалось скользко от микрофлоры, когда с влажных стен посыпалась кирпичная крошка, не помню, как пролетели через маленькую дверцу вниз по узенькой шаткой металлической лестнице и вдруг – оказались в воде.

 Я вынырнула, отфыркиваясь, и только тут сообразила, что вокруг темно. А через чёрную гладь воды светилась россыпь синеватых кружков – фонари.

 Лесли вынырнула чуть поодаль и мы поплыли к берегу, стараясь стать как можно незаметнее. Отчего-то нам все ещё казалось, что таинственный подземный город недалеко.

 Выбравшись из воды, мы поспешно поднялись по лестнице и снова оказались в широком коридоре с потоком посередине.

 И обессилено сползли по стенке, пытаясь перевести дыхание.

 Эндра

 Когда я в следующий раз пришла в себя, то первая и единственная мысль, которая меня посетила – это что все очень и очень хреново.

 Я заблудилась в канализации, я понятия не имею, как я сюда попала, и не знаю, как выбраться. Впрочем, выбраться я и не могу – повязки превратились в грязные тряпки, а раны, видимо, снова открылись. Ну, это те, которые успели закрыться, и, похоже, меня ещё раз продырявили патрульные. Замечательно, сейчас ещё и занесу в раны какую-нибудь заразу. А если даже мне как-нибудь и удастся выбраться – к людям все равно нельзя. А к оборотням я сама не пойду. Доброе утро, давно мне не было так весело. Вляпалась, так вляпалась. От души.

 От воды, в которой я благополучно провалялась все это время, начал колотить озноб. А может, это от ран, кто его разберёт. Стуча зубами и скуля от боли, я кое-как выбралась на «бережок». Он состоял из мокрого песка и отбросов. В общем, вполне себе цивилизованно. Джинсы и рубашка у меня промокли насквозь и безнадёжно утратили свой первоначальный цвет. В ботинках хлюпало. Их надо бы снять, а не ходить в мокрых, но тут очень холодно. Так что неважно – все равно я уже наверняка безнадёжно простыла. Оставалось только свернуться калачиком на берегу, мёрзнуть и ждать смерти.

 Но я, вместо этого, поднялась на ноги.

 Вернее, попыталась подняться. Признаюсь, мне это не очень-то удалось. Пришлось цепляться за стенку и, все равно, коленки дрожали и подгибались. Приблизительно таким вот образом я и потащилась вперёд, иногда переходя на иноходь на четвереньках. Впрочем, какая там иноходь – это я себе льщу. А что, сам себя не похвалишь – никто не похвалит. Поэтому я взялась себя ободрять и приговаривать: «Давай, Эндра, давай, все получится. Ну, ещё один метр, ещё один. И ещё немножко. Вот ещё три шага и можно будет передохнуть. Ну, или ещё пять… или семь… Давай, шагай, ползи… Давай, дура рыжая, сама вляпалась – сама и вылезай! Шевелись, идиотка, работай!» Ну, и все в таком духе.

 Сколько именно времени я совершала трудовой подвиг – сказать точно не могу. Потому что в темноте я как-то потеряла счёт минутам. А временами и просто теряла сознание. Наверное, вид у меня со стороны был жутковатый. Ползёт по песочку нечто непонятное, грязное и окровавленное, отдалённо-рыжее и тихо матерится сквозь зубы. Жаль, оценить красоту момента было некому. Скоро коридор повернул влево. Может быть, разветвился на два – не могу сказать. Наверное, прошло довольно много времени. Во всяком случае, мне так казалось. А ещё мне казалось, что я проползла уже достаточно.

 Тут я замерла и вжалась в стенку. В канале, почти неслышно раздвигая воду, мимо меня проплыло что-то большое и тяжёлое. И явно, живое. Что-то вроде большой рыбы. Только откуда рыбы в канализации… А если это не рыба, значит…

 От этой мысли у меня даже силы появились, откуда ни возьмись. Я поднялась на ноги и захромала дальше, хватаясь за стенку. Шла довольно долго – на этот раз, видимо, из-за опасности в голове у меня более или менее прояснилось, и я вполне отдавала себе отчёт во времени. Благо, оборотни видят в темноте лучше людей – хоть на том спасибо.

 Правда, в конце концов, коленки предательски подогнулись, и я шлёпнулась. Ладони увязли в мокром грязном песке, который казался очень противным. И я в очередной раз потеряла сознание.

 Очнулась от чувства постороннего присутствия, отчего в мозгах разом прояснилось. Я задрала голову и увидела тёмный силуэт, который стоял надо мной. Силуэт, по счастью, кажется, человеческий.

    — И что это такое? – поинтересовался он.

 Дэннер.

    — Вот она!

    — Вылезла!..

    — Здор-ровая!..

 Тварь и вправду была здоровенная, гораздо больше той, первой. Щупальца стремительно выметнулись из воды, рванувшись к противоположному берегу и – нырнули обратно. Я успел подстрелить одно. Тварь спряталась.

    — Та-ак. – Я пригладил ладонью волосы, чтобы не лезли на лицо. – Теперь мы знаем, кто это есть.

 Уже хорошо. Угу. И что дальше-то делать?.. Нырять за ней в резервуар?.. Эх, будь у меня сейчас какой-нибудь электроприбор... да, и любезно предоставленная розетка. Соберись, Селиванов.

 Что-то привлекло её внимание. Так... а если...

 Я подобрал с пола осколок кирпича и запустил в середину резервуара. Кирпич булькнул на дно. Не реагирует, сволочь. Ну, да, я бы тоже на её месте не реагировал.

 И тут Нэйси выдала абсолютно передовую идею:

    — Командир, а давайте я нырну и быстренько вынырну обратно, а она вылезет.

    — ещё чего не хватало! – взъярился я, резко разворачиваясь и машинально вытирая взмокшие ладони о штаны – от таких предложений бросило в холод. – Долго думала, героиня?

    — Нет, – призналась Нэйси. Она стояла чуть поодаль, между двумя патрульными и началом мостика. – Вот, только что в голову пришло. Готовьтесь!

 И никто не успел её остановить.

 Нэйси легко вспрыгнула на мостик, пробежала несколько шагов и – ужом скользнула в воду.

    — Стоять!! – заорал я, вскидывая на чёрную воду винтовку. Вот, чертовка! Нырнула-таки!

 Щупальца на этот раз не показались – действовали умнее. Нэйси вдруг вздрогнула, глаза распахнулись – и девчонка в мгновение булькнула под воду.

 Я не раздумывал ни секунды. Швырнул винтовку и пистолет кому-то из товарищей, а в следующее мгновение ладони вспороли воду, и над головой сомкнулась темнота.

 Я действовал вслепую, ориентируясь только на слух и на интуицию. Звуки совершенно непредсказуемо распространялись под водой, но я чувствовал тревожную, пульсирующую энергию Нэйси. Открывать глаза было бы бессмысленно, фонарь остался на поверхности, у ребят. Я успел вытащить из ножен бастард, когда одно из щупалец крепко обвило за пояс, вышибая воздух из лёгких и быстро утягивая вниз. Глубина у этого резервуара немалая, и тварь может прятаться сколь угодно глубоко – чего нельзя сказать о людях. Я рубанул по щупальцу и услышал приглушенный толщей воды утробный вой. Ах, тебе тоже бывает больно?! Прекрасно.

 Игра велась насмерть, на доли секунды. Или она успеет меня достать – или я её. Главное – спасти девчонку. Успеть.

 Остатки воздуха заканчивались, лёгкие горели от нехватки кислорода, в ушах начинался звон. Когда, каким образом я ухитрился скользнуть вниз и взмахнуть оружием фактически наугад, я так и не узнал. Может быть, мне просто сказочно везло, но пальцы неожиданно сомкнулись на вороте курточки, а вторая рука наткнулась на основание щупальца и – морду. Тварь успела подтянуть Нэйси к самой пасти, и именно это её и погубило. Я размахнулся изо всех сил, – двигаться под водой было легко, – и меч по рукоятку вошёл в пасть, прошибая нёбо, а тварь задёргалась, извиваясь, вода вспенилась и наверняка почернела – во всяком случае, мне пришлось закрыть глаза обратно, но кровь – или что там у неё вместо крови – все равно немилосердно жгла и уши, и глаза, и даже руки. Меня отшвырнуло хвостом об стенку резервуара, меч, который так и не выпустила рука, выскользнул из головы твари, волны поднялись такие, что нас с Нэйси буквально вынесло на поверхность. Я приложился головой и на какое-то мгновение потерял ориентацию, но привычно не разжал пальцев и не выпустил ни меча, ни воротник Нэйси. Стоило мне прийти в себя, как следующая волна швырнула грудью на край решетчатого мостика, и я бы шлёпнулся в воду вторично, но сверху протянулись сразу несколько пар рук.

 Меня выволокли на решётку, и Нэйси вытащилась вслед за мной – я так её и не отпустил. Ожила, заговорила у кого-то рация, и я узнал голос Обреза, но слов не мог разобрать. Нэйси бессильно обвисла, лёжа на животе и свесив в воду руки. Я приподнялся, помотал головой, чтобы вытрясти воду из ушей и принялся тереть глаза. Не самая лучшая идея – после этого они вообще не открылись. Кто-то сунул фляжку с чистой водой – сообразительные они у меня все-таки! – и спустя несколько минут я кое-как вернул себе зрение. Перекинул Нэйси через руку и хорошенько встряхнул, отчего из носа и рта у неё вылилась вода. Нэйси закашлялась и уцепилась мне за руку, пытаясь выпрямиться. Глаза распахнулись, они были пепельно-серые и очень удивлённые, хотя постепенно приобретали светло-оранжевый цвет. Это было очень интересно: рыжина будто пробивалась в сером золотистыми искрами, вызывая ассоциации с осенью. Все правильно – небо серое, листва рыжая. Осень. Я впервые видел сам процесс.

    — Командир?.. – сипло пробормотала наша «приманка», шлёпаясь на зад и хлопая себя по ушам. – Мы живы?.. У нас получилось?.. А где тварь?..

 Я поднялся. Немного шатало, но это ничего, пройдёт.

    — Нэйси... Попробую объяснить тебе ситуацию. Мы победили, но должен тебе сказать, что, если ещё раз повторятся подобные подвиги с твоей стороны, коллектор станет тебе могилой. Причём, даже, не посредством меня! – Я не успел заметить, как спокойная и размеренная речь превратилась в громкую и резкую чеканку. – Ты соображаешь, что делаешь, безмозглая девка?! Ты могла погибнуть, и погибнуть без малейшей пользы для остальных! В следующий раз, если ты только посмеешь за нами увязаться, я привяжу тебя к решётке и там оставлю!! Глупая, непослушная, безалаберная девчонка! – Я размахнулся и наградил Нэйси лёгкой затрещиной. Остальные молчали.

 И только усевшись рядом, я заметил, что Нэйси ревёт. Беззвучно и абсолютно незаметно, закрыв лицо мокрыми слипшимися волосами. Мне сделалось стыдно. Вот так всегда бывает – вначале сорвёшься, обидишь человека и уже не объяснишь, что просто испугался. А уж тем более, Нэйси – она же ребёнок! И неизвестно, как моё поведение впоследствии отразится на её психике. Она же старалась, рисковала, хотела как лучше, едва не погибла, сама перепугалась до смерти, а тут – не успела очнуться, а уже получает такие вот «благодарность и одобрение» со стороны взрослых.

 Я мысленно чертыхнулся, вздохнул и прижал её к себе.

    — Эй, ты не реви... Прости меня. Ты очень нам всем помогла, правда. Просто я идиот. Прости меня, Нэйси...

 Нэйси уткнулась мне в плечо, затем отстранилась, неожиданно перестав реветь.

    — Ой... у вас рана.

    — Что? Какая ещё рана?

    — Да вот же. – Нэйси коснулась пальцами моего плеча, и я невольно зашипел. Ну да, так и есть. Не рана, пожалуй, ожог. Болит, зараза. Я постарался улыбнуться.

    — Ничего, все в порядке. Ты, главное, не плачь больше. Ты отлично справилась, молодец. Просто не следует меня так пугать! – Я протянул руку и щёлкнул Нэйси по носу, после чего девчонка разулыбалась, а глаза у неё медленно позеленели.

    — Я поняла, командир. Но ведь со мной ничего страшного на самом деле не случилось, правда?

 Я хмыкнул и заинтересованно уставился в потолок.

    — Командир?.. – осторожненько позвала Нэйси, стараясь поймать мой взгляд. Я вздохнул.

    — Ну, не совсем так. Это я тебя вытащил.

    — Спасибо, – сказала Нэйси. Вообще-то, у нас не принято благодарить за спасение жизни, но я сделал вид, что не заметил. Все же, она ещё ребёнок, и ребёнок напуганный. Незачем. – И мы с вами даже в здравом уме... странно...

    — А кстати, почему? – подал голос кто-то – и ребята зашевелились, недоуменно переглядываясь.

    — Вода, – предположил я. – Вспомните, когда первая упала в воду, она принялась работать челюстями. И эта действовала щупальцами – а мы все трое, находились под водой. – Я даже рассмеялся. – Вот оно, их слабое место! Вода. Только не следует загонять их на глубину, необходимо узкое пространство. Они хорошо душат. И, к слову, кровь... Она кожу разъедает на ура, лучше под неё не попадать.

 Рация у меня на поясе снова зашуршала, донося сквозь помехи далёкий голос Обреза. Голос был прерывающийся и испуганный.

    — Дэннер!.. Дэннер, отзовись!.. Нам нужна ваша помощь, Дэннер!..

 Я схватил рацию.

    — Понял. Куда идти?

 Но тут связь прервалась и радио умолкло.

 Напрочь.

    — Ладно, – вздохнул я. – Идём туда, куда они предположительно ушли.

 Пронёсся, будто рябь по воде, недовольный ропот и кто-то спросил:

    — Командир, а как же твари?

    — Если убьют отряд Обреза – некому будет их убивать, – отрезал я. – Идёмте.

 И мы все направились обратно.

 Аретейни

 Немного отдышавшись, мы принялись соображать получше. Правда, успели сильно замёрзнуть в мокрой одежде.

    — А ты поняла, кто это был? – спросила вдруг Лесли. – Те, с фонариками.

 Я шмыгнула носом. Сигареты, к счастью, не успели сильно промокнуть, лёжа в кармане кожаного плаща. Но вот с огнестрельным оружием пришлось распрощаться. Тяжёлая винтовка превратилась теперь в обузу, а лёгонький пистолет Лесли – в бесполезную игрушку. Я расстроилась окончательно.

    — А может, это они. Идём обратно?

    — Идём. – Лесли поднялась.

    — Только осторожнее.

 Мы спустились по лесенке и по мостику пересекли резервуар. В нём плавало что-то длинное, немыслимое, страшное и, похоже, дохлое.

    — Ой, – сказала Лесли, немного опасливо косясь на неведомое животное, походившее одновременно и на мифическую гидру, и на вымахавшую до невероятных размеров мокрицу – если можно вообразить себе мокрицу без привычной хитиновой брони. – Похоже, они. Зря мы убежали.

    — Да нет, – говорю, – не зря. Мешались бы только.

    — Это точно, – грустно согласилась Лесли.

    — Вон они! – Я услышала впереди голоса и прибавила шагу. – Подождите!

 Почти одновременно раздался треск затворов, идущий чуть сбоку от основной группы Дэннер резко развернулся в нашу сторону, маленький тоненький силуэт рядом с ним взвизгнул и кинулся навстречу.

    — Дэннер!

    — Нэйси!

 Орали мы одновременно. Удивление последовало не менее слаженное.

    — Лесли?!

    — Ласточка?!. Что ты здесь делаешь?! Что с ва...

 Договорить он не успел, поскольку я, не удержавшись, кинулась ему на шею и, пока Лесли шерстила сестру за наглое и бесследное исчезновение, ухитрилась полной грудью вдохнуть бьющий от него сильный железный запах крови. Дэннер машинально обнял меня в ответ, но я уже отшатнулась. Даже не обратила внимания на «ласточку» – не в пример больше меня интересовала рана. Я подняла фонарик и невольно вскрикнула.

 Дэннера было не узнать. Кровоточащие открытые раны покрывали шею, плечи, левую половину лица и даже кисти рук. Будто кто-то протёр кожу наждаком вместе с курткой, рубахой и перчатками. Глаза покраснели и распухли, волосы на затылке поблёскивали темной кровью. Одежда выглядела так, будто за несколько часов успела состариться на несколько десятилетий. Кстати, Нэйси – а это, как я поняла, была именно она, – выглядела ничуть не лучше. Поодаль двое держали под руки третьего, он то бессмысленно улыбался, то принимался тихо смеяться и гулить, словно младенец. Ещё двое держали руки на перевязи.

    — Ребята... – выдохнула я. – Ребята, что с вами?.. Где это вас так?!

 Дэннер опомнился и немедленно осведомился:

    — Вы что тут забыли?! Вас дома оставили, на случай, если вы не в курсе.

    — Дэннер... – Я шагнула вперёд и осторожно, опасаясь причинить боль, прижалась к нему. – Дэннер, ты только не злись. Я очень за тебя беспокоилась. Я просто не могла сидеть и ждать от твоего начальства похоронки. Это... это невыносимо! – Тут к горлу подкатил предательский ком, и я совершенно глупо разревелась. – Дэннер, прости меня! Только не ругайся...

    — А я разве... – ещё больше удивился он. – Я... Нет, это-то все понятно, но как вы нас нашли?

    — Не знаю, – призналась я. – Мы вначале заблудились. Но... Слушай, можно тебе кое-что сказать?

 Он согласился, кивком указал в сторону стены, и мы отошли на несколько шагов. Тут я, нахально пользуясь поводом, обхватила его за плечи и, заставив наклониться, прошептала на ухо:

    — Дэннер, там целый подземный город! Честное слово! Мы видели. Я и Лесли.

Эндра.