Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 17

Дэннер

 

 Алису пришлось с собой тащить – оставлять её одну в таком состоянии было бы неосмотрительно. По-моему, она явно не в себе и рискует либо заработать серьёзную простуду, либо... либо таки утопиться. Делать нечего, я заставил девочку влезть в седло, проклиная своё полуобморочное состояние, и потащил упрямого Эмпидо... тьфу ты, черт, да кто ж там такой шутник-то, на конюшне?!. язык сломаешь... В общем, коня я повёл под уздцы.

 Добрались, к счастью, без приключений. Попалась одна ползучка – да и та при виде нас предпочла тихо и ненавязчиво прокусить мой сапог вместо того, чтобы кидаться в открытую, но Эмпидоклюс раздавил её раньше. Не завидую бедняге – получить копытом по голове малоприятно, в особенности, если ты – маленькая и относительно безобидная тварь.

 Электрогенератор снова ожил – над баром горела неоновая вывеска. Черт возьми, и ведь, могу поспорить, что в ближайшие несколько часов весь город снова будет обесточен. Лидия, наверное, радуется жизни, а точнее, замечательной штуке – электричеству. При мысли о Лидии что-то неприятно кольнуло в груди, что – я так и не сообразил. Но царапнуло довольно-таки чувствительно. Лидия, Лидия... странно.

 Мысли были прерваны оживлённым разговором из-за двери бара. Я узнал голоса Обреза, Кондора, Даклера, и ещё пары ребят из отдела. Мелькнула моя фамилия. Тут я, не удержавшись, сбавил шаг, тихонечко шмыгнув к коновязи, привязал свою упёртую животину, снял с седла Алису и велел обоим не шуметь. Затем метнулся обратно и по возможности бесшумно, проследовал не так, как все нормальные люди ходят – а через окно уборной. Что позволило мне появиться незаметно и, скромненько стоя за шторкой, любоваться чудесным представлением в собственную честь.

 Ребята пили. Пили не закусывая. Причём, к моменту моего появления, поминание усопших как раз таки до меня и дошло.

    — ...И такой человек был замечательный! – глухо повторял Кондор, тяжёлым взглядом гипнотизируя столешницу. – Такой честный, надёжный!.. Работал! – Это слово полковник выделил особой интонацией – мне даже показалось, что он сейчас отвесит подзатыльник сидящему рядом и все ещё полубезумному Артемису, но Кондор, конечно же, ничего такого не сделал. Просто повторил со значением:

    — Работал! Не то, что вы, обалдуи!.. Единственный человек во всём отделе был хорошим – да и тот в туман ушёл!.. А какой товарищ был надёжный!..

    — ...Очень! – воодушевлённо подхватил Обрез, заставив меня распахнуть глаза и где-то в районе пола потерять челюсть. Образно. – Помню, как он меня из лесу вытаскивал – сам раненый, еле дышит, а меня тащит... я ему – да брось ты, а он мне – молчи уж... думал, помрёт по дороге... а он... да что уж говорить... – Джонни безнадёжно махнул рукой, всхлипнул и опрокинул стопарик. Даклер сидел с таким видом, будто это его в туман провожают, а вовсе не меня. Включилась Лидия.

    — Я просто не представляю, – сквозь слезы затараторила она, – как теперь-то все будет, без него... как будто жизнь кончилась... ну, вот, кто теперь нас всех будет поддерживать и успокаивать?!. кто теперь так, как он... он же один умел заставить нас не терять надежды... все говорил про какие-то поезда... будто сказки рассказывал – вроде и бред, но так хочется верить...

    — Да что там сказки!.. – снова завёл Кондор, дав возможность Лидии разрыдаться и упасть на стойку. – Вот, тварей он как валил – вам бы всем у него поучиться!.. Теперь у нас полгорода сожрут...

    — А давайте его в тумане поищем, товарищ полковник, – вставил зацепленный Артемис, сверля взглядом пространство где-то в районе своего левого плеча. Никто не обратил внимания – покалеченный – он и есть покалеченный, что с него взять.

 Я ещё некоторое время выслушивал дифирамбы в свой адрес – когда ещё столько комплиментов наговорят, кроме как посмертно! А то все – Селиванов псих, Селиванов ненормальный, Селиванов то, Селиванов се, и трали-вали гусельки. Кто ж такого гения как я при жизни-то оценит! Затем шагнул вперёд, появляясь в поле зрения сидящей за столом компании и от души наслаждаясь эффектом. Все, потешили тщеславие, самооценку подняли, теперь получите, распишитесь, ваш подарочек.

 Обрез поперхнулся водкой и закашлялся. Лаэрри оборвала мелодию резким, неслаженным аккордом и едва не стукнулась носом в клавиатуру. Лидия замолчала, будто её выключили. Кондор с грохотом и звоном ухнул на край столешницы бутылку, уставившись на меня, как на привидение. Впрочем, для них для всех я и был в тот момент кем-то вроде привидения.

 А я продолжил наглое издевательство.

    — С ума сойти!.. Какой человек-то был!.. Меня аж на слезу пробило... – Я показательно шмыгнул носом – благо, кровотечение оттуда мне это позволяло. – Жалко-то как, туман меня побери... Вот, слушаю вас, слушаю, а у самого слезы наворачиваются... Ой, ребят, а кого, собственно, провожаем-то?..

 Ага, покойников по имени звать не полагается. Мало ли, в какую мерзость он преобразовался, покойничек. Ещё притащится на зов, на пару рюмок живой крови – мало не покажется. Разумеется, было бы непростительно не воспользоваться данным обстоятельством и не прикинуться дурачком.

 ...А куда, кстати, Алиса делась? Черт, пропала, пока я тут трескал мёд ложками из уст дорогих сослуживцев и тихо сдерживал смех. Ну, почему о живых никто ничего хорошего и не подумает сказать?! Ну, вот, почему, объясните идиоту тайну мироздания!

 Сбежала, наверное. Это на неё похоже...

 Кондор, наконец, пришёл в себя – как и полагается хорошему начальству, первым.

    — Назови своё имя.

 Проверка. Ага, я-то думал, он пьяный в хламину – ещё бы, на трезвую голову про меня оды не слишком-то посочиняешь. Особенно, если ты – мой непосредственный начальник. Про такого-то придурка.

    — Владимир Селиванов, – послушно отрекомендовался я. – Служебный псевдоним – Дэннер. Живой я. Да чего вы уставились, товарищи?

    — Не «служебный псевдоним», а позывной, – ворчливо исправил Кондор. – Сколько раз повторять.

 Вот, пожалуйста. Я ж говорил, меня только посмертно ценят. При жизни никак. Та-дам! Я не удержался от паскудной улыбки. Уж простите!..

    — Где отчёт? – подлил масла в огонь мой любимый начальник. Ответить я не успел – меня сшиб метеорит. Или комета.

 У кометы были светлые волосы и оч-чень костлявая правая рука, на которую я благополучно приземлился рёбрами.

    — А-ай!.. – захрипел я из-под Лидии. – Ты меня сейчас добьёшь!.. Туман тебя побери… з-зар-раза...

    — Ой! – опомнилась она. – Я тебе руку не сломала?..

    — И руку тоже! – Я извернулся ужом, пытаясь выбраться. Раны болели так, что сознание призывно махало мне платочком откуда-то очень издалека. Да что ж это такое-то! Не успеешь толком восстать из мёртвых – тут же убивают обратно. Выбраться удалось, и я немедленно пополз вверх по стенке, отчаянно цепляясь за деревянную панель. – Отчёт где?! – с праведным возмущением заорал я, послав к чёрту устав и дисциплинарные нормы. Я крайне замечательный покойник, мне можно. – Отчёт?! Да я еле живой из этой чёртовой канализации выполз, едва не сдох десять раз, впору на переплавку к чёртовой матери, ползком в позе каракатицы, как грёбаный ответственный сотрудник, в туман меня восемьдесят семь раз, добираюсь до чёртова отдела – а там глухо, как в танке! И где я должен был искать твою чёртову рожу, Кондор, когда...

 На этой торжественной ноте мой безумно содержательный и поэтичный монолог был прерван объятиями «чёртова» Кондора. Он, правда, вёл себя не в пример осторожнее некоторых... чрезмерно эмоциональных... А?.. Я что-то сказал?

    — С возвращением, сынок. – Мне показалось – или голос у него действительно прервался? Ну и дела...

 Тут-то все остальные на меня и накинулись – будто по команде. И едва не сшибли вторично. Радости было столько, что я почти поверил во все эти комплименты, что они мне тут коллективно наговорили. Пока я честно пытался ответить на бурное проявление эмоций каждому из двух десятков человек в баре, объявилась сонная и зевающая во весь рот Нэйси. Она остановилась на пороге и хрипло поинтересовалась:

    — Эй, народ, а в честь чего кипеж-то?.. Шумиха на всю улицу...

    — Нэйси!! – взвыл я. – Спаси меня!

    — Чего?.. Товарищ командир, это вы?..

 Нэйси не сразу сообразила, какую подставу я ей заделал, а когда сообразила – было уже поздно. Я же с облегчением сполз по стенке и, поманив рукой растерянно оглядывающуюся Лаэрри, тихонько попросил у неё еды для Ласточки. Лаэрри кивнула и умчалась.

    — Я вам это припомню! – возмущённо пискнула Нэйси.

 Правда, на этом сюрпризы не кончились. Только мои замечательные товарищи несколько усмирили свои бурные эмоции, как в бар ворвался ещё один колоритный персонаж.

 Дверь распахнулась и в зал влетела рыжая девчонка-оборотница. Жить надоело.

 Все отработано схватились за оружие – кроме Артемиса, который пока ещё был не в себе, и, почему-то, Кондора. Ну, и меня.

    — Не стрелять! – Я-то знал, что девка ничего плохого не хотела. По крайней мере, в прошлый раз. Правда, почему-то со мной в один голос рявкнул полковник. Чем дальше, тем интереснее...

 Рыжая вздрогнула и сделала вид, будто не замечает оружия. Она ладонью оттолкнула ствол ближайшего к ней Обреза и тряхнула кудряшками:

    — Скорее! Там помощь нужна! Ну, скорее, а то он умрёт!

    — Кто? Куда идти? – вскочил Кондор.

 Тут уж даже не пришедший в себя Чернявый подобрался. Обрез развернулся к выходу, а Даклер машинально хлопнул себя по ремню, проверяя наличие ножа.

    — Никуда, – выдала тут Рыжая, заложив руки за спину. – Я просто хотела вас отвлечь. Не стреляйте, я все равно раненая. А если обращусь – вы успеете меня убить. Я хочу помочь.

 Я моментально вскочил, подарив миру цветистую матерную тираду, а стенке – хороший удар с кулака.

 Честное слово, большей идиотки, чем эта рыжая представительница лесной фауны даже моя неуёмная фантазия выдумать не в состоянии. Я, черт возьми, дважды её спасал! Или трижды... не помню. Да какая разница! Куда эта бестолочь постоянно лезет?

 Пока я так возмущался, ребята похватались за оружие, Кондор как-то побледнел и замер, быстро переводя настороженный взгляд с одного на другого, а Лидия тихонько вскрикнула. Взгляд мой и зафиксировал тут же эту парочку. Выдают себя оба, со страшной силой. Их и допрашивать не нужно – и без того все видно.

    — Та-ак... – тихонько прошипел я, нарушая достойную звания классики немую сцену. Мой начальничек вместе с моей бывшей любовницей резко обернулись сперва на меня, затем друг на дружку и тут же, будто по команде – на рыжую. Она замерла, видимо, – о, чудо!.. – сообразив, что рыпаться ей сейчас нерентабельно, и бежать некуда. А я выдал ещё более свежую мысль:

    — Ай да новости. Тяжела и неказиста жизнь советского чекиста!.. Товарищи, вам не надоело разочаровывать в жизни такого чудесного сотрудника и верного друга, как я?.. Может, вас там, чисто случайно, совесть мучает?.. Нет?.. Какая жалость. Достались мне три идиота. Идиота окончательных, безнадёжных, феноменальных и клинических. Ребята, ну, скажите мне только одно – вы это серьёзно?.. Вот, черт, я так и думал.

 Ладно, касательно Лидии с оборотнем вместе я никогда и не сомневался – но, боги, Кондор-то куда?! Вроде, умный мужик был... Влюбился он в эту рыжую, что ли?! О-ох...

 Ребята завозились, недоуменно переглядываясь. Полетел по небольшой компании шёпот, будто рябь по воде.

    — Почему?..

    — Почему не стрелять, товарищ полковник?..

 И я не успел ничего сделать.

 Сразу несколько пуль прошили воздух.

 Три из них, выпущенные Артемисом – подозреваю, что абсолютно случайно, покалеченный, все-таки – отшвырнули к стене рыжую, ещё две – заставили пошатнуться Кондора, оставшиеся три – расцвели карминовыми астрами на полосатой футболке Лидии. И последняя досталась Артемису.

 И повисла тишина.

 Рыжая застонала, завозилась у стены, неосознанно царапая пол и пытаясь подняться, Кондор, согнувшись и упираясь одной рукой о край столешницы, другой зажимал рану на боку, Лидию я не видел за стойкой, но слышал хрип. Жива. Все живы... Артемис с безумным смехом выпустил остаток обоймы в окно, загремели выстрелы, стекло оглушительно зазвенело, кто-то кинулся отбирать у чернявого оружие, а сам патрульный Фиар, вывернувшись из протянутых рук, с безумным смехом выпрыгнул в окно, в которое, навстречу ему, ринулась относительно некрупная летающая тварь. Тут уже я, вскинув пистолет, уложил незваную гостью – и понеслась. Словами и не передать.

 Чего уж там, попробую.

 Выстрелы загремели неслаженной оглушительной дробью, потолок брызнул кусками отколотой штукатурки, половина народу попадали на пол, опрокидывая столы, Кондор пытался что-то хрипеть, но его, разумеется, никто не услышал.

    — Рехнулись!.. – заорал я, кидаясь к полковнику и оттаскивая его к Лидии за стойку, на что у меня ушли последние силы. А перестрелка тем временем, продолжалась. В окно полезли ещё несколько тварей, с жалобным звоном брызнула осколками посуда. – Значит, так, ребята. Или вы мне сейчас рассказываете все по порядку, – зашипел я, – или я вас своими руками убью.

 Они не ответили. Лидия, кажется, потеряла сознание. Я перемахнул стойку, кубарем перекатился на середину помещения, вскидывая вверх правую руку и, что было сил, рявкнул:

    — Смир-рно!!

 Сработало. Тишина повисла такая, что сделалось слышно, как под потолком бьётся маленькая, походившая на усатого жука, тварь. Ребята замерли в тех позах, в которых их застал мой голос – кто высунувшись из-за стола, кто – припав на колено с винтовкой. А мне было жалко пианино.

    — Всем оставаться на местах! – велел я, думая, как бы не свалиться – голова кружилась, сердце колошматило отбойным молотком, во рту пересохло. А валиться мне сейчас категорически нельзя – иначе этот цирк в ближайшее время не прекратится. То есть, пока патроны не закончатся, и эти придурки не поубивают друг дружку к чёртовой матери.

    — Прекратить стрельбу, – устало распорядился я. – Окно закрыть... чем-нибудь. И приниматься за уборку. Даклер, Лаэрри, Салейман, Этьен. Позаботьтесь о раненых. Чтоб вас всех... – С этими словами меня оставили последние силы, заставив опуститься на пол. Кто-то побежал закрывать окно ставнями, кто-то вытаскивал убитых тварей. Раненых, вроде, больше не наблюдалось. – Не, ребята, так дело не пойдёт. Палите куда попало, словно обезьяны...

    — Кто?.. – удивлённо обернулась Лаэрри.

    — Ша! – рявкнул я, окончательно разозлившись. Лаэрри сдуло. И ведь теперь им тут и за целый день порядок не навести...

 Ладно, мне Ласточку кормить пора. В связи с этим я кое-как поднялся, разыскав принесённую Лаэрри сумку, и отправился домой.

 

 Нэйси

 

 Ну, команди-ир! Я вам это припомню, так и знайте.

 А если серьёзно – то, вообще-то, мне было приятно такое внимание. Правда, Кондор, конечно же, на меня взъелся и сильно отругал. Ну и пусть ругает, победителей не судят, а я сделаю вид, что полностью раскаялась и так делать больше не буду.

    — А мы с товарищем командиром, – все же не удержалась я под конец, – тварь завалили. Вдвоём! И ещё в подземном городе...

 Полковник аж задохнулся. Пожалуй, не стоило с ним так, он же уже старый, к тому же, раненый...

    — Что?!. – ахнул он. – В каком городе?!.

 Я сообразила, что сболтнула лишнего, но отступать было некуда. Все даже притихли после этого. Краем глаза я заметила, что они все нас слушают, и Лаэрри, и Даклер, и Обрез, и Лидия, которая, кажется, успела прийти в себя и теперь лежала на носилках перед отправкой в госпиталь. Этот госпиталь у нас из окна видно, если на чердак залезть. А если глядеть со второго этажа – то виден только краешек грязно-белого длинного здания. Я всегда думала, что, когда меня ранят в рейде (правда, это вряд ли, я же хорошо дерусь, но вот, вдруг, если), то мне хорошо, недалеко от дома.

    — Ну, в подземном городе, – повторила я. – Там, по-моему, все передрались только, а когда мы убегали – свет погас. А так они там, вроде, хорошо живут. Ну, кроме охотников. Правда, люди там немного странные...

    — Да погоди ты!.. – обрывая мою болтовню, взвыл Кондор. – Какой город, где? Кто это – мы?

 Я вздохнула. Вот, не поймёшь этих взрослых. То им молчи, то им рассказывай. Хоть бы, что ли, сразу определялись, а то не знаешь, что и делать.

    — Город, подземный, где – под землёй, конечно – иначе с чего бы он подземный!.. Мы – это я, Лесли, товарищ командир и Аретейни. Просто Лесли охотники поймали, а товарищ командир пошёл её спасать, а я просто знала, что он раненый, и что ему поэтому опасно одному, и мы с Аретейни пошли ему помогать, а Аретейни и Лесли его ещё раньше видели, пока мы за тварей...

    — Так там есть подземный город?! – сильным, резким голосом перебил Джонни Веррет, который Обрез. И почему-то прибавил:

    — Ну, Дэннер...

    — А чего Дэннер? – удивилась я. Странный он, все-таки. Видно же, что добрый – а сам ведёт себя так, что к нему и не подойди. Наверное, он переживает из-за чего-нибудь, раз так себя ведёт. – Дэннер тут не при чём, просто он Лесли пошёл спасать...

    — Город?! – снова захрипел полковник. – И вы молчали?!

    — А нас не спрашивали! – возмутилась я. Вот, чудилы они все, честное слово! ещё и я после этого виновата – нет, вы на них только поглядите!..

 А Лидия вдруг приподнялась и задала совсем уж чудной вопрос:

    — И поезда там есть?

    — Есть, конечно, – кивнула я. – Мы видели пути, а Лесли говорит...

 Лидия рухнула обратно на носилки и прошептала в потолок, будто бы ни к кому не обращаясь:

    — Значит, не бред это все и не выдумка, оказывается...

 Достали перебивать. Вот, возьму и ничего больше рассказывать не буду. Я демонстративно обиделась, но им всем на это было наплевать. Как, впрочем, и всегда. На этот раз отличился Обрез.

    — Так вы его точно видели?.. Все четверо?..

    — Точно! – зло буркнула я, чтобы он отвалил. Не подействовало.

    — А я-то думал, рехнулся Селиванов... – изумлённо выдохнул он, чем разозлил меня уже по-настоящему. Я очень обиделась за командира. Вот, он нас всех спасал – а они про него – рехнулся. Разве это справедливо?!

    — Чего-о?! – заорала я. – А ну, рот закрой! Тоже мне, товарищ, называется!.. Да наш командир в сто раз умнее вас всех, вместе взятых, понял!.. Ещё будешь на него гнать – я тебе так накостыляю... Все поняли?!

 Обрез, наконец, опомнился.

    — Тихо, тихо, – сказал он, примирительно касаясь моего плеча. – Я на Дэннера не гоню, ты не думай. Просто...

    — Не гонит он, – буркнула я, для приличия уворачиваясь и сбрасывая его руку. – Вам говорили, а вы не верили!.. Ну?.. Говорили вам всем – или нет?.. Не верите – так пойдёмте, я вам покажу! А то гоните на нашего командира. Он, мол, сумасшедший, а вы тут все умные, да, хотите сказать?.. А вот, ни фига! Наш командир – он знаете, какой! Он за Лесли пошёл, один, раненый, твари знаете, как больно жгутся! Вот! – и я с гордостью продемонстрировала один из ожогов, приподняв рукав куртки. Теперь и у меня есть боевые шрамы! Я теперь, вообще, настоящий патрульный, кстати, и пусть на моего командира тут бочку не катят. И я подземный город видела. Вот.

 Они все замолчали. Мне кажется, им стало очень стыдно, что они так говорили про командира. Даже глаза попрятали. А я победно фыркнула. Так им и надо. Будут знать, как за спиной сплетничать. Получили по заслугам!

 Я хотела ещё спросить, что делать со Странником и что за жёлтенькие огоньки у нас в городе появились за время нашего отсутствия – но мне не хотелось их тогда трогать. А то забудут, займутся другими проблемами. Пусть их совесть подольше помучает.

 

 Дэннер

 

 Я ехал домой и все никак не мог избавиться от мысли, что что-то здесь не так. Кажется, и из города выбрались, и тварей перебили – а все равно, что-то не клеится, и все тут. Беспокойство грызло, свернувшись маленькой холодной змейкой где-то в груди, и даже Эмпидоклюс нервно тряс головой, норовил выдернуть повод и то и дело без команды переходил на рысь, будто бы ему передалось моё настроение. Ехать рысью у меня не получалось – попробуй-ка, попрыгай с таким-то ранами. Я изо всех сил тянул поводья, откидывался в седле – но упрямой животине было плевать на мои команды. В итоге, я, измотавшись вконец, просто-напросто отпустил поводья, позволив коню бежать, как ему вздумается, в ответ на что Эмпидоклюс немедленно встал, как вкопанный. Я едва не клюнул носом в лошадиную шею.

 Впереди слабо светился огонёк.

 Жёлтенький.

 Я даже головой помотал. Не помогло. Огонёк продолжал светиться, размытый косой пеленой дождя. Я тронул коня, заставляя подойти поближе. Конь немедленно заартачился. По всему, ему не очень-то хотелось знакомиться с аномальными явлениями. Может, он опасный, огонёк?.. Животные ведь чувствуют опасность.

 Но проверить стоит.

 Проклиная раны, я спрыгнул на раскрошившийся асфальт, примотал повод к ближайшему фонарному столбу и подошёл поближе. В общем, ничего особенного не произошло, только по мере моего приближения к огоньку, нарастало странное головокружение. Я сунул руку в карман, снимая оружие с предохранителя. Брызги луж разлетались из-под сапог, дождь мерно шелестел, пузырями вздуваясь на воде, тяжестью вымачивая волосы и одежду.

 Было тихо. Настолько тихо, что даже удивительно. Ни людей, ни тварей, ни лошадей – никого. Нет, это уже становится интересным.

 Огонёк приближался, покачиваясь в такт моим шагам.

 И вдруг перед глазами взорвался каскад серебристых звёздочек. И что-то ударило. Мокрое, холодное, шершавое. Асфальт.

 То-то же, Селиванов. Вылечился бы прежде, чем расследовать природу аномальных явлений. Я хотел было встать, но в следующий момент мягко навалилась темнота.

 

 Вспыхнуло, пронеслось перед глазами вереницей фантасмагорических образов, закружило бешеной каруселью, воздух вдруг перестал поступать в лёгкие. Я, задыхаясь, упёрся обеими руками в шершавый асфальт – но он уходил куда-то, убегал из-под ладоней, будто зыбкий песок. Взревело над ухом, я рефлекторно шарахнулся в сторону, перекатываясь и – увидел, как мимо пронёсся автомобиль. Странно, их же больше нет...

 Над головой шумели деревья. Воздух пах весенней свежестью. Головокружение исчезло.

 Я приподнялся.

 Свет. Ослепительный, яркий, фантастически белый свет. И мерный шум. Что же произошло?..

    — Вам плохо?

    — Что?.. – Я честно постарался обернуться на голос, но мышцы свело судорогой, и тело мне не подчинялось. А кто-то продолжал трясти за плечо.

    — Мужчина! Вам плохо? Черт, да расступитесь же! Вызовите, кто-нибудь, «скорую» !.. Воды!..

 Заставив себя приподняться на ладонях и оглядеться, я увидел, что лежу прямо на дороге, на берегу пруда. Солнце светило просто невыносимо, резало глаза. И дождя больше не было. Вокруг собралось порядочно народу – мужчины, женщины, даже дети. Кто-то сунул стакан воды, и я рефлекторно ухватил его. Он оказался холодным, влажным от конденсата и пах чем-то терпким и вкусным.

    — Так, расступитесь, граждане. Дайте дорогу! – Ко мне склонился молодой человек в очках, одетый в синюю форму. – Как самочувствие? – Он улыбнулся, извлекая откуда-то тонометр. Я ошалело поглядел на стакан, все ещё пытаясь сообразить, куда я, собственно, попал, а главное – как это я ухитрился сюда попасть.

    — Нормально... Простите. Голова закружилась. Раны. Со мной все в порядке.

    — Да ну. – Человек невозмутимо обмотал манжет вокруг моего плеча, затянул застёжку-липучку. – Расслабьтесь. Давно вы так в обморок падаете?

    — Нет. – Я покосился на стрелку тонометра. – Ну и как? Нормальное у меня давление?

    — Как у космонавта. В больницу поедем?

 Я отрицательно мотнул головой.

    — Нет, я в порядке. Благодарю за помощь, и...

    — Ну, смотрите, – строго сощурился молодой человек. – Воля ваша. Хотя я бы на вашем месте... с такими ожогами... вы что, пожарный?

    — Ага, – зачем-то соврал я, поднимаясь на ноги. Фельдшер улыбнулся мне и протянул руку. Пожатие у него оказалось крепким, коротким и энергичным. Правильным. Не люблю, когда люди долго трясут руку или же слабо сжимают пальцы – в первом случае становится неловко, во втором – неприятно. Проще всего проверить человека, вызвав его на тактильный контакт. Хороший человек никогда не испугается объятий или рукопожатия. По взгляду фельдшера я понял, что меня как раз-таки проверяют – ну да, я бы тоже на его месте насторожился, учитывая мой внешний вид. Тем более, как я заметил, мужчины здесь, в большинстве, коротко стригли волосы, а у меня грива до середины спины, плюс меч. Ни у кого из всей собравшейся вокруг толпы я не заметил какого-либо оружия. Люди были крепкие, здоровые, но разглядеть подробнее мне было сложно при таком ярком свете. Какое-то странное место.

 И как меня сюда занесло?..

    — Дяденька! – Я обернулся и увидел мальчика лет восьми. Остальные подробности скрывал свет. – Дяденька, а у вас меч настоящий?

 Ну вот, я же говорил.

 Я хотел было ответить, но тут на моё счастье, мальчика оттащил за руку парень постарше – видимо, брат. На фоне ослепительно-белой рубахи алым цветком горел аккуратно завязанный не то галстук, не то платок. Знак отличия?..

    — Митя, не приставай к товарищу историку!.. Извините, он у нас ещё маленький.

    — Я не маленький! – искренне возмутился Митя и обиженно запыхтел. – Ты, Андрюша, ничего не понимаешь. Бывают настоящие мечи, а бывают – тренировочные!

 Андрюша грозно сощурился, а Митя не остался в долгу, показав ему язык, за что получил звонкий шлепок пониже спины, вырвался и отбежал на безопасное расстояние от брата, морщась и прихрамывая. Но Андрюшу, похоже, больше интересовал я, и вопросы педагогики получили отставку на неопределённый срок.

    — Мы тоже реконструкцией занимаемся, – сообщил он. – Мы древляне. А вы из какого клуба?

    — «Вервольф», – с самым честным видом брякнул я. Лицо Андрюши разочарованно вытянулось.

    — А-а, – протянул он, – фантастика, значит.

    — И вовсе не фантастика! – возмущённо прервал я. – У нас вначале драккар так назывался, потому что на киле была волчья голова, а потом и клуб так назвали. – Нет, ну что я болтаю?! Кто меня, вообще, за язык тянул?! Я даже не знаю, о чём он говорит, ещё попадусь на какой-нибудь мелочи, и привет. Нет, прав все-таки Чернявый, я идиот.

 Наверное, так бы и произошло – но тут события повернули в ещё более ожидаемое русло, а именно – сильно раненым долго бегать, да ещё и на такой жаре, мягко говоря, не рекомендуется.

 Какое-то время я ещё смутно видел все окружающее, успел заметить, как меня попытался подхватить Андрюша, как резко развернулся в нашу сторону уже садившийся на тот момент в машину фельдшер, услышал, как вскрикнула какая-то женщина.

 И снова темнота.