Бюро необыкновенных услуг

 

 

 

 

 Антон проснулся в тягостном, тревожном настроении. Похмелье в физическом своём проявлении не давало о себе знать, чего нельзя было сказать о моральном состоянии. Антон даже слегка обрадовался своему внутреннему дискомфорту. Дело в том, что в последнее время он заметил некоторую взаимосвязь между своим поведением во время еженедельных традиционных посиделок  и своими утренними ощущениями. Прекрасное состояние духа поутру, после посещения облюбованного им заведения, могло означать его вчерашнее несколько неадекватное поведение. Выражалось оно в немотивированных вспышках гнева, направленного на окружающих его собеседников, с чем они со временем свыклись и перестали на это обращать внимание. Со стороны это могло выглядеть как проявление авторитарности и силы, но в действительности являлось одной из форм защиты. Причём  защищалось что-то не материальное, но сокровенное и важное, так до конца и не понятое им самим. Коллективный разум людей, постоянно наблюдающих  эти выходки, пришёл к выводу о  «выпуске пара» у него после продолжительной трудовой недели. С чем Антон для вида соглашался, но в глубине души подозревал о существовании более серьёзных и значительных  объяснений происходящего, в которых он не хотел и  даже боялся пытаться разобраться.

 «Уф, значит, вчера всё прошло без эксцессов», – подумал Антон, оценивая своё моральное состояние. Одно время взятая им на вооружение библейская истина «Дерево познаётся по плодам» при рассмотрении применительно к его личному жизненному опыту давала прямо противоположную картину своему смыслу. «Странное дело, – думал он, – ведёшь себя прилично и интеллигентно, а наутро всё болит и на душе кошки скребут. Стоит лишь на время превратиться в свинью, так в благодарность тебе – душевный покой и благостное расположение духа».  Когда всё  это он прочно осознал, религия перестала для него иметь серьёзное значение, хотя периодически он вступал в теологические дискуссии, но большей частью для поддержания разговора или  упражнения в логике

мышления.

 Первым делом после пробуждения Антон лихорадочно начал искать свой бумажник. Дело не в том, что он был бедным человеком, дрожащим над каждой копейкой, напротив, он был человеком  даже очень состоятельным в денежном отношении, о чём не подозревали его даже самые близкие знакомые. Скорее, это был некий ритуал, в смысл которого Антон старался не вдаваться, как и в причины внезапных вспышек гнева. Где-то на интуитивном уровне он чувствовал  что-то общее между этими с виду далёкими друг от друга явлениями. Проверив наличие бумажника и его содержимое, явно не выходящее за пределы предполагаемых вчерашних трат, Антон слегка успокоился. Вспомнилось, что вчера показывал музыканту из бара фирменный диск группы «Iron Maiden». Проверив барсетку, обнаружил, что диска нет.  Восстанавливать ход  вчерашних событий было бесполезно – среди отрывочных воспоминаний яркой картиной перед глазами стоял странно танцующий мужик.  Было что-то неестественное в его движениях. Эта неестественность гипнотически приковывала к нему взгляд. Недоразумение с диском внесло некую тревогу, истинной причиной которой было не исчезновение диска, а потеря ситуационного контроля. Ещё больше усилил тревогу взгляд в зеркало. На шее красовался огромный синяк, будто кто-то пытался его душить. Нервы срочно потребовали табака. Роясь в карманах куртки, Антон вместе с пачкой «Winston» извлёк незнакомую ему визитку жёлтого цвета. Её содержание стало последней каплей в череде утренних «сюрпризов». На ней скромно было написано: «Бюро необыкновенных  услуг» и длинный телефонный номер с уведомлением о бесплатности звонка на него. «Пошло все на хуй!» –  моментально промелькнуло в голове у Антона. Так у него часто бывало, когда возникал перегруз с большим количеством неопределённой информации. Организм, таким образом, давал временную передышку в решении периодически возникающих вопросов, связанных с пониманием происходящей действительности.

 «Надо срочно пожрать», – решил он. Найдя в холодильнике пельмени, Антон сварил себе сорок штук. Поесть он любил. Еда успокаивала. Сегодня решил никуда не ходить, а вечером обзвонить вчерашних сотоварищей по затянувшейся трапезе и аккуратно выяснить, что вчера происходило. Поев, Антон достал из холодильника несколько запотевших бутылок пива, включил телевизор и, разлегшись на диване, стал смотреть чемпионат мира по хоккею. Игра шла вяло и неинтересно. Незаметно для себя он задремал и погрузился в дневной послепохмельный сон. Вначале снились развратные голые девицы в сауне, с которыми он пил на брудершафт, потом он оказался на сцене в качестве оперного певца. В зрительном зале находились все его знакомые собутыльники вместе с подчинёнными, а также непонятно как оказавшиеся там голые девицы из сауны. Что он исполнял, Антон не знал, но это было что-то классическое, итальянское. Пел он отвратительно, но зрителям, как ни странно, нравилось. Зал содрогался овациями и криками «Бис! Браво!». Бесстыжие девицы свистели и кричали: «Тоша, Тоша, давай ещё!» – и звали к себе. Когда в зале появился его самый главный начальник, старенький, седой и с палочкой, у Тоши от волнения пропал голос, но начальник вместе со всеми, пусть немного сдержанно, но аплодировал. Всё происходящее вызывало в Антоне противоречивые эмоции. С одной стороны, искреннее восхищение зрителей его выступлением вызывало приятное и благостное чувство. С другой стороны, осознание своего омерзительного пения вызывало чувство глубочайшего стыда. Всё вместе создавало такую гамму ощущений, которую психологи характеризуют как когнитивный диссонанс. Затем всё пропало, и герой сна оказался в райском лесу. Признаков того, что лес райский, в сновидении не было, но Антон просто понял это, как такое бывает во снах. Смешанные и противоречивые переживания вмиг улетучились, и на смену им пришёл умиротворённый покой. Лес был сказочно красивым. Было очевидно, что людей в нём кроме героя оперной сцены нет. Все земные проблемы и заботы растворились во внеземной красоте причудливых форм  деревьев. «Вот бы здесь остаться навсегда», – подумалось Тоше на перепаде настроений. Однако вскоре прагматичный ум быстро оценил ситуацию. «Здесь хорошо, тихо, спокойно, безопасно, но здесь нет никакого движения, а главное – НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТСЯ, даже погода. У Робинзона Крузо были куда более разнообразные условия, чем предлагает этот лес», –  подумал Антон, и вдруг затылком почувствовал чей-то взгляд. Осторожно обернувшись, он с ужасом увидел на уровне своих глаз змею, сидящую на ветке и готовую броситься на него. Как только их глаза встретились, змея,  как распрямившаяся пружина, прыгнула Антону на шею и вцепилась зубами  точно в то место, где был неизвестно откуда появившийся синяк. Моментально проснувшись, Антон краем глаза успел заметить бутылку, отлетающую от его шеи, которую он опрометчиво поставил на высокий подлокотник дивана.

 «Чертовщина какая-то», – подумал он. Потом, так как был склонен к логическим заключениям, попробовал понять, что явилось причиной и что следствием. Падение ли бутылки на шею вызвало сон со змеёй, или же мозг, просчитав неустойчивость бутылки и предвидев её падение, разыграл дальнейший ход сновидения. Так и не придя ни к какому выводу, Антон стал просматривать свою жизнь, что в последнее время делал всё чаще.

С социальными  достижениями к 45 годам  у него было всё в порядке, даже, можно сказать, превосходно. Начальник отдела в крупной финансовой организации. На хорошем счету в головной конторе, высокий оклад, премии, а главное – его активы в акциях и на счетах  оценивались в  девятизначных числах. Живи – не хочу!   Только одно время беспокоили мысли об одиночестве в личной жизни, но потихоньку они стали приходить всё реже и реже, и в конце концов  вообще перестали иметь  какое-либо значение, даже если и появлялись. Результатом  холостого образа жизни стал негативный опыт женитьбы в далёком прошлом. Заключался негатив в попытке посягательства супруги на его уже устоявшийся жизненный уклад. Как-то раз она спрятала его одежду, чтобы не пустить в законный выходной в клуб. Гнев его был так страшен, что соседи потом долго боялись смотреть ему в глаза и обходили стороной.  На следующий день они развелись. Своё одиночество Антон обозначил для себя одним словом –  привычка.

 Но всё превосходно выглядело только со стороны. Работа отнимала столько времени и сил, что даже потратить деньги не было возможности. «Что толку от денег, если не можешь их потратить?» – как-то проскользнуло у него в голове. А недавно услышанное выражение: «Успешный человек – тот, кто в полной мере может воспользоваться плодами своего успеха», с новой силой погрузило его в пучину размышлений. Больше всего его беспокоил не недостаток свободного времени и сил, а система повторяющихся событий, основанная на каком-то дьявольском алгоритме, так как любые попытки выйти из неё оканчивались провалом. Находящийся в этой системе человек был чем-то похож на белку в колесе. Вроде есть какое-то движение ногами, затрачиваются силы и энергия, а тело остаётся на месте, и пейзаж за окном не меняется. Вопрос с определением успешного человека отпал после прочтения случайно попавшейся ему на глаза религиозной статьи в честь Дня Успения Пресвятой Богородицы. В ней слово «успение» приравнивалось к слову «успех», и  преподносилось как  зрелость, спелость, пора сбора урожая и готовность души к переходу в  Царство Божье. В Царство Божье Антон не спешил. Вопрос, связанный с однообразным круговоротом событий или «колесом сансары», как называл его он, оставался открытым. «Боже, боже! Всё те же сны! Те же самые сны!» – сетовал Фёдор Никитич Хворобьев, персонаж любимого Антоном произведения  «Золотой телёнок». Вот так было и у него, только повторялись не сны, а сама жизнь.

Жизнь была прочно связана с несколькими местами. Работа, дом и пара развлекательных заведений. Вне этих мест испытывался внутренний дискомфорт, готовый перерасти в панику. Попытка дать объяснение этому феномену, используя психологию, с треском провалилась. Дело в том, что эти места не только обладали необъяснимой притягательной силой, но и выполняли  стерегущую функцию. Антон заметил прочную связь между его намерениями посетить другое заведение и моментальными звонками из «своих», сообщавших о том, что  столик оставлен, или что сауна готова и ждёт. Даже мысленное планирование поездки на отдых в редкие случаи отпуска резко пресекалось срочными и неотложными делами на работе. Подозрение, что места  выбирал не он, а они его, постепенно перерастало в уверенность. Поразмышляв над всем этим и тяжело вздохнув, Антон стал обзванивать вчерашних  сотрапезников.

Никто толком рассказать о том, что было вчера вечером, так и не смог. Все, как сговорившись, жаловались на провалы в памяти.  «Полнолуние, что ли, вчера было?» –  подумал он, вспомнив передачу, в которой рассказывалось, что в полнолуние алкоголь сильнее воздействует на мозг. После сна остался неприятный осадок, в особенности – эпизод со змеёй. Захотелось узнать о змеях как можно больше. «Надо будет купить энциклопедию ядовитых змей, или какой-нибудь справочник по ним», – подумал Антон. Ядовитость змеи из сна не вызывала никаких сомнений. Доскональность и педантичность во всём были коньком Антона  так же, как и желание всё держать под контролем. Из-за последнего качества он так и не открыл своего дела параллельно основной работе. Дело было не в том, что он не доверял людям, как считали многие, а в  элементарной нехватке времени на контроль бизнеса. Весь остаток дня Антон провёл лёжа у телевизора, допивая остатки пива из холодильника. «Вот и ещё  один день прошёл», – подумал он и заснул крепким сном до утра.

 Начало новой рабочей недели омрачили представители иногороднего филиала. Они просили предоставить  им клиентскую базу. Справедливый гнев вызывала не только попытка нарушения корпоративной этики, но  и  то, что в качестве компенсации они предлагали один рубль. В середине недели зашёл попрощаться увольняющийся охранник. Антона это расстроило, так как было нарушением сложившегося порядка вещей. Даже незначительные перемены в окружающей действительности вызывали в нём лёгкое беспокойство. «Скорее бы пятница», – подумал он, и с рвением погрузился в работу, чтобы отвлечься от начинавшего накапливаться раздражения.

 Пятница была радостным и желанным днём. У всех офисных работников пятница вызывала ощущения, схожие с состоянием верующих перед исповедью. С утра в офисах начинала звучать музыка – словно  колокола в церкви перед утренней службой. Храмом офисных служащих являлись питейные заведения. В них, выплясывая под демоническую музыку местных музыкантов, они входили в состояние молящихся протестантов, предшествующее нисхождению Святого Духа. Какой дух в них вселялся, неизвестно. Однако то, как он заставлял их кривляться и неестественно дёргаться, доводя почти до конвульсий, говорило о неимоверной его силе. Местные музыканты втайне от клиентов называли их прихожанами, а свою игру – проповедью. Ритуальным танцам  всегда предшествовало причащение изрядным количеством горячительных напитков. Таинство исповеди же происходило в комнатах отдыха различных банных заведений. Роль священнослужителей выполняли женщины, изначально приглашённые туда на роли собеседниц. После непродолжительных бесед они удалялись с исповедуемым прихожанином в отдельный кабинет, где и отпускали ему все накопленные за неделю грехи. К какой вере и церкви эти женщины принадлежали, не знали даже они сами, но в криминальных сводках их часто называли  жрицами.

 В эту пятницу за ужином в баре у Антона как всегда завязалась бурная дискуссия с сотрапезниками. Книга рекордов Гиннесса была создана в помощь завсегдатаям ирландских пабов для нахождения ответов в их постоянных спорах на вопросы разнообразных викторин. На вопросы, возникающие у русских людей, уж точно не могла бы помочь ответить ни одна энциклопедия мира. Суть сегодняшнего спора заключалась  в том, кто «круче» – Гагарин или Высоцкий. То, что их деятельность находилась в далёких друг от друга областях,  почему-то во внимание не бралось. Возможно, по этой причине полемика приобретала сугубо эмоциональный характер. Когда все доводы были исчерпаны и подошло время к личным оскорблениям,  в зале погас свет. Это несколько сбило накал страстей, но только не у Антона. Выяснив, что неизвестно, когда появится электричество, все стали расходиться по домам. Вечер был безнадёжно испорчен. Придя домой во взведённом состоянии, Антон продолжал мысленно спорить с собеседниками, то и дело называя их дебилами и идиотами. Закончив с ними, перешёл на страну. «Что за блядская страна! – думал он. –  В  любой момент здесь может произойти что угодно – отключиться свет, исчезнуть вода на неопределённое  время. За одну ночь могут непонятно зачем  разрыть дорогу, которая так будет стоять неделями. И всё без предупреждений, извинений – как снег на голову. В подъезде, если нет света, можно запросто наступить в ГОВНО!!! Нет! Надо срочно отсюда уезжать! Здесь нельзя ничего планировать и ничему верить!»

Мысли об отъезде уже не раз посещали его. Однажды он даже чуть не подал документы на получение загранпаспорта. При всех его финансовых возможностях он так ни разу и не был за границей. Невидимая сила держала его как на привязи. Антон знал, что просто так она его не отпустит, и любые попытки противостоять ей могут окончиться непоправимыми вещами для него или окружающих. Решившись как-то съездить в соседний город на концерт мировых звёзд рока и уже купив билет, он был просто ошеломлён срывом концерта из-за  обрушения сцены. Разумом он понимал, что это чистой воды случайность, но такого рода случайности у него давно приняли характер закономерности. Зато в командировки по работе его отпускали легко и просто. «Любые бы деньги отдал, чтобы съебаться отсюда, –  подумал Антон, и взгляд его упал на визитку, неизвестно как появившуюся у него неделю назад. – Что, блядь, за бюро блядских услуг?» –  думал он, вертя её  в руках».

 Решив развлечься, Антон набрал номер.

– Бюро необыкновенных услуг, здравствуйте, –  прозвучал бархатный женский голос.

– Здравствуйте, здравствуйте, – ехидным тоном заговорил Антон.

– Мы рады вашему звонку, чем мы можем быть вам полезны? – ворковала невидимая собеседница.

 – Видите ли, я никак не могу покинуть эту страну, – к ехидному тону Антона добавился елейный.

– Понимаю, –  сочувственно ответили на другом конце. – Такое сейчас довольно часто бывает.

 – Может, вы могли бы мне помочь? – теперь к издевательским ноткам добавилась ещё  и вкрадчивость.

– Постараемся сделать всё, что в наших силах. Скажите, вы звоните со своего номера?

– Да! – неожиданно грубо ответил Антон.

– Вы пользуетесь одной картой, или есть ещё  другие? – никак не отреагировав на грубость, спросила она.

– Одной милая, одной, – теперь голос стал деланно весёлым.

– Мы всё выясним, и сами с вами свяжемся. Всего вам доброго.

–  Как звать-то тебя, родная? – торопливо заговорил Антон, предвидя конец разговора.

– Фея, – в голосе  явно послышался смех, и связь прервалась.

          «Фея? Может, Фая?! – в голове Антона возник образ Раневской с папиросой в зубах. – Хорошо, что, блядь, не Хая из какого-нибудь Шанхая.  В чём тут развод?» – думал он. На всякий случай проверил счёт на телефоне. Деньги со счёта не сняли, звонок действительно оказался бесплатным.

Всю следующую неделю свободное от работы время Антон  проводил за изучением  книг о ядовитых змеях. Эта тема так его увлекла, что он всерьёз стал подумывать завести  террариум. Способность тайпана носить в себе дозу яда, достаточную, чтобы убить 100 человек, вызывала страх, уважение и восхищение одновременно. Параллельно новому интересу шёл мыслительный процесс по теме эмиграции. Скрупулёзно взвешивались все «за» и «против». Результатов это не дало, так как оказалось, что единого объективного критерия для оценки  вещей не существует. Как поставить на чаши одних весов друзей и здоровье? Допустим, здесь есть друзья, а  также работа на износ, экология, качество пищи и медицинских услуг, которые даже при наличии хороших денег долгих лет жизни явно не гарантируют. Там нет даже знакомых, но есть условия для качественной и долгой жизни.  Вспомнилось изречение: «Чтобы что-то обрести, надо от чего-то отказаться или потерять». А чтобы от чего-то отказаться – пошла логическая цепочка у Антона, – надо как минимум это иметь, знать и понимать, что имеешь. Тут же вылезшее из уголков памяти выражение: «Что имеем – не ценим, потерявши – плачем» – ввело Антона в замешательство. Вспомнив, что в оригинале вместо «ценим» стояло «храним», замешательство стало перерастать в тревогу. Слово «хранить» у большинства россиян ассоциировалось со сбережениями и банком. При хороших прогнозах аналитиков банковский сектор имел плохую реальность и неизвестное будущее. Подтверждало это недавнее  заявление премьер-министра, что чиновники должны проявить патриотизм и  хранить все свои деньги в отечественных банках, разделяя тем  самым с народом и страной финансовые риски. Обращение государства к патриотизму всегда являлось выражением сигнала крайней опасности. От всего этого у Антона голова пошла кругом. Получалось, что хранить сбережения в российских банках – значит, их не ценить, и  добровольно от них отказаться. Но что тогда обретёшь взамен?!  Он понял, что вот-вот попадёт в какую-то ловушку. Кто-то неизвестный тактично и методично его туда загонял. Жизненный опыт подсказывал, что винить во всём происходящем одного себя – не только заниматься  саморазрушением, но логически неправильно воспринимать действительность. Если что-то происходит, значит, это кому-то выгодно. Но вот кому? Чтобы выйти из мыслительного процесса, Антон как обычно послал всё куда подальше. Пока это удавалось. При этом он понимал, что это всего лишь временная передышка. Скрытых внутренних вопросов накапливалось всё больше и больше. 

Неделей позже возникло подозрение, что за ним ведётся наблюдение. Никаких явных признаков не было, было только ощущение незримого присутствия кого-то или чего-то рядом. В мобильном телефоне стали часто появляться эффекты эхо, батарея стала разряжаться быстрее обычного. Однажды, проснувшись ночью, Антон отметил, что дисплей светится, чего раньше никогда не было.

 Всё началось с прошлой субботы. В тот день в баре, в котором он знал всех и все знали его, появились неизвестно откуда два представителя ортодоксального иудаизма. Выглядели, как и положено, – шляпы, бороды, пейсы. Антон ксенофобией не страдал, но их присутствие испортило ему настроение. Отчасти это было вызвано их свободным и независимым поведением. «Не ходи в чужой храм со своей молитвой», –  подумал, глядя на них, изрядно принявший на грудь Антон. Молитву этого храма они, похоже, знали хорошо, так как довольно лихо отплясывали вместе со всеми рок-н-ролл. Мысли вдруг неожиданно  резко переключились на тараканов. По тому, как они адаптировались ко всем видам ядов, их можно было отнести к венцу творения природы, а вот исход их из человеческих жилищ до сих пор вызывал споры учёных.  Недавно одна местная телекомпания сообщила о их появлении в квартирах одного района города. «Возможно, они в своё время создали какое-то тараканье государство, а теперь, окрепнув и расплодившись, начинают разбредаться по свету», – лениво подумал Антон. Тараканов он не любил.

Идя по улицам, Антон стал замечать пристальные взгляды прохожих. Раньше такого внимания к своей персоне он не замечал. Было ощущение, что взгляды обладают свойством рентгеновских лучей, пронизывающих и просвечивающих все уголки души. Кроме этого, они выполняли функцию вэб-камер, транслирующих всё, что попадалась в их фокус, на экран монитора, за которым сидел невидимый режиссёр жизни.  Это вписывалось в возникшую ещё  в детстве у Антона теорию о том, что все события подстроены и не случайны. Возле офиса стали появляться подозрительные машины, номера которых он на всякий случай пытался запоминать. Постепенно все люди стали делиться на «своих» и «чужих». Свои были светлые, улыбчивые и доброжелательные. Чужие –  тёмными, мрачными и недружелюбными. Было очевидно, что чужие  замышляют причинить какой-то вред Антону. Свои – наоборот, охраняют его от них. Вокруг всё стало зловещим,  как затишье перед грозой. Стало ясно, что скоро должно произойти что-то особенное, после чего наступит коренной перелом в его жизни.

Всё кончилось так же внезапно, как и началось. Происходящее Антон объяснил себе переутомлением и возникшей на его фоне сверхчувствительностью. В этот период он отчётливо ощущал все запахи, в особенности неприятные. Когда всё прошло, прохожие больше не смотрели странно, машины казаться подозрительными перестали. На всякий случай Антон  бегло прочитал статью о мании преследования, в которой отметил, что часто бывали случаи, когда предполагаемые больные оказывались правы в своих подозрениях и их действительно преследовали, и поэтому факты, предоставляемые ими, всегда нуждаются в проверке. Проверять Антон ничего не хотел.

 На следующий день после того, как всё закончилось, зазвонил телефон. Номер был неизвестный.

–   Антон Игоревич? – спросил мужской голос.

–   Да. Кто это? 

– Здравствуйте, меня зовут Вадим Владиславович. «Бюро необыкновенных услуг». Старший менеджер отдела консультаций, – представился звонивший.

– Мы просмотрели ваш случай, – при слове «просмотрели» Антон вспомнил взгляды прохожих и невольно вздрогнул. –  Всё достаточно серьёзно.

– Знаете, я сейчас занят, перезвоните ближе к вечеру. 

 Антон не был готов к разговору, так как уже забыл свой опрометчивый, как ему теперь представилось, звонок. Тем более что он был на работе. «Никогда не звони по незнакомым номерам», – перефразировал он цитату из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»  и уткнулся в монитор компьютера. «Откуда они знают моё имя?» – думал он, так и не вспомнив, говорил его им или нет.

Придя домой, он, как обычно, прилёг слегка вздремнуть. Зазвонил мобильный телефон. Антон, забывший отключить звонок, кинул на него подушку. Через пару минут стал подавать сигналы домашний телефон. Решив, что сон уже испорчен, Антон поплёлся к нему и снял трубку.

– Слушаю!

– Ещё  раз здравствуйте, –  прозвучал уже знакомый голос Вадима Владиславовича. 

«Блядь! Неужели я им ещё  свой домашний номер дал?!» – вспыхнуло в мозгу Антона.

– Так вот, мы просмотрели ваш случай, – продолжил Вадим Владиславович (на слове «просмотрели» Антону послышалось ударение в его голосе). – По нашему заключению, Антон Игоревич, вы встроены в систему четвёртого уровня.

– В какую ещё  систему? – переспросил Антон.

– В одну из самых мощных и влиятельных. Дело в том, что в своё время человечество создало системы, которые впоследствии, проникнув во все его сферы жизни и деятельности, обрели самостоятельность и стали саморазвиваться, используя человеческие ресурсы, такие, как мышление, физическая сила, время и здоровье. Проще говоря, они стали эксплуатировать человека, который из творца превратился в обслуживающий персонал своего творения.

– Какую же я, по-вашему, обслуживаю систему?

– Одну из самых влиятельных – финансовую.

– На что же она влияет? –  разговор стал заинтересовывать Антона.

– Много на что. На науку, энергетику, медицину. Сегодня ошибочно считается, что финансы являются только инструментом развития этих отраслей. На самом деле они  являются основным заказчиком их деятельности, преследующим только свои цели. Например, разработки экологичной, дешёвой энергии не найдут применения, так как гораздо выгоднее с финансовой точки зрения создавать гигантские механизмы по извлечению вещества и энергии из земли. Фармакологическим компаниям для получения  максимальных прибылей выгодней производить препараты с действием, направленным не на выздоровление, а лишь на поддерживающее лечение. Но для вас не столь важно, как финансовая система влияет на  жизнь человечества в целом, как то, что вы не можете покинуть страну.

 – При чём здесь системы  и то, что я не могу уехать? – перебил Антон.

– Ещё  одно сегодняшнее заблуждение заключается в том, будто бы человек сам выбирает систему, на которую он будет трудиться. На самом деле это она, обладающая набором требований, находит и подбирает себе тех, кто будет её обслуживать. Особо ценных для себя служащих  она буквально физически не отпускает от себя, – не сбиваясь, как по бумажке, шпарил Вадим Владиславович.

– Стоп, вы хотите сказать, что не я выбрал работу, а она меня? – вновь перебил Антон, ощущавший себя как на какой-то лекции.

– Совершенно верно.

– И каким же образом она меня держит? – в голосе появилась лёгкая ирония.

– Вы, наверное, слышали про такие вещи, как магический приворот. Вот примерно по этому принципу всё и происходит.

 «Вот оно в чём дело, – ликовал Антон, – теперь всё ясно, сейчас начнёт разводить на магический отворот, а всё так солидно начиналось, про системы рассказывал». Ему стало легко и весело.

– И что, вы можете меня вызволить из магического плена? – решил он подыграть и ускорить события.

– В вашем случае будет тяжело, но возможно, – вдруг повеселевшим голосом ответил Вадим Владиславович.

– Хорошо, я подумаю и, если что, обязательно к вам обращусь. До свидания.

– Ждём вашего звонка.

– Да, а что стоит выше моей системы? – всполошился Антон.

– Политика.

В трубке зазвучали гудки отбоя. После разговора Антон погрузился в размышления. Концовка прозвучала несколько несерьёзно, но в остальном  что-то было. Так, на работу он устроился не сам, а благодаря протеже влиятельного в своё время родственника, проблемы со свободой перемещения действительно были и есть. Насчёт главенства прибыли  он не сомневался. Даже если будет создан идеальный продукт, то его просто спрячут от потребителя, а будут предлагать ему всё новые и новые модели его основы – до бесконечности. Магические привороты он допускал. Если существует естественная природная связь между близкими  и любящими людьми, то, возможно, реально создавать её и искусственными методами. Такое может быть с живыми объектами.  Вот каким образом система может приворожить человека, в его мировоззрение пока не умещалось, хотя точно знал, что в советские времена КПСС и КГБ сами находили и подбирали себе людей. Оставались вопросы и по поводу осведомлённости о его номере домашнего телефона, имени, отчестве и роде деятельности.

В эту ночь приснился Антону странный сон: он смотрел на огромный город с высоты птичьего полёта. Упорядоченность движения автомобильных и людских потоков завораживала его. Город был похож на фантастический живой организм с сосудами, артериями и венами. Всё было подчинено слаженной системе единого ритмичного пульса. От одного из людских потоков отделился человек и стал переходить дорогу. С высоты он был похож на маленькую букашку. Из-за  ряда припаркованных на обочине машин человек не видел несущегося  в другом ряду автомобиля. Антон сверху увидел, что их траектории вот-вот пересекутся. Антон, желая предупредить того об опасности, усилием воли вмиг оказался внизу, но уже было поздно. Встреча состоялась. Пешеход лежал головой в луже крови. Когда врачи «Скорой помощи» стали укладывать его на носилки, Антон узнал в нём себя…

Сон не давал покоя. «Надо будет узнать у Алиски, к чему видеть себя трупом, – решил он. – Она наверняка знает». Алиса была сотрудницей Антона и обладала огромным количеством информации по мистическим  и околонаучным темам, и поэтому часто выступала в роли консультанта в ряде специфических вопросов. Когда-то она симпатизировала Антону, но её замужество не дало развиться симпатии во что-то большее. Частную собственность Антон уважал. Вердикт  Алисы, сведущей в тонких вопросах бытия,  вопреки неприятным ожиданиям удивил. «К счастью, Антон Игоревич», – сказала она и удалилась царственной походкой из кабинета. «Это что же за такое счастье, – думал он, – лежать с раскуроченной головой на носилках?»  Беда Антона заключалась в том, что он часто всё воспринимал в буквальном смысле. Связано это было с его работой, где властвовали логика и рационализм.

Мысли об отъезде с новой силой стали прорабатывать уже ставший насущным вопрос. Способствовали этому и появившиеся среди старых работников разговоры о диких нагрузках и оставляемом здоровье на рабочих местах.

– Для чего они, такие деньги? –  говорили старослужащие.

– Чтобы лечиться, – шутливо отвечала ещё  оптимистично настроенная молодёжь.

            В последнее время  почти нереальные требования центра в повышении показателей отдавались в сердце уколами невидимой рапиры. «Вот и ещё  один сгорел на работе, – представлял Антон перешёптывания сослуживцев на своих собственных похоронах. –  А ведь совсем был ещё  молодой, ему бы жить да жить. –  А потом все пойдут на свои рабочие места и будут выполнять работу, объёмы которой равняются бесконечности Вселенной. –  И ничего не изменится, и будет так до скончания веков. Аминь», – подытожил он.

Вопроса,  куда уехать, не было, это однозначно была Канада. Во-первых, там был схожий с Россией климат, а главное – почти идентичные правила ведения дел, связанных с его работой. Во-вторых, зная, что сегодня финансы в мире практически не обеспечены наличием товара, ему хотелось вложить деньги в сельскохозяйственный бизнес, который там был довольно успешен. «Куплю ферму, найму управляющего, и идите вы все со своими кризисами  куда подальше. Пара мешков картошки всегда будет, и никакой конец света не страшен», – лелеял он себя мечтами. Однако даже в короткое время отпусков после первых трёх дней в буквальном смысле отсыпания появлялось беспокойство. Антона тянуло на работу. Какая тут эмиграция?

Как-то, сидя вечером дома и бесцельно переключая каналы на телевизоре, Антон наткнулся на передачу о магии. В ней рассказывалось о сглазах, порчах, приворотах и зомбирующей и превращающей людей в рабов магии вуду. Проявления приворота были как две капли воды похожи на отношение Антона к работе. Из передачи он узнал, что действия колдовских чар имеют свой срок, и когда он заканчивается, колдун проводит продлевающий обряд. Если он этого не сделает, то будет испытывать страшные мучения. Ночью приснился сон. Антон лежал на столе, а рядом стояли два ортодоксальных иудея из бара. Один читал вслух на непонятном языке чёрную и старую книгу. Другой  пронзительно смотрел в глаза, держа в руке засохший хлеб. Взгляд его был такой силы, что Антон не мог даже шевельнуться. Антон понял, что хлеб этот – маца, и ему надо будет её съесть. Когда рука иудея с мацой приблизилась ко рту  Антона, он проснулся в холодном поту. Ощущение мерзости, произошедшей с ним во сне, моментально захотелось смыть. Вскочив с кровати, он поспешил в ванную принять душ. Теперь в том, что он приворожен, сомнений не было. Но кем, как, когда? Послать всё это, как обычно,  уже было нельзя. «Надо звонить в это бюро, – думал Антон, – но вначале навести о нём справки». За свою жизнь у него накопилось много связей в различных государственных организациях и системах. Поэтому узнать что-либо о какой-нибудь фирме или человеке проблем не было. Пользовался этим он редко, лишь в особых случаях. Сегодняшний случай был как раз таким. Обратившись к нужным людям, Антон узнал, что бюро зарегистрировано в Калининграде на некого Валентина Александровича Сапенина, явно подставного лица. Род деятельности был заявлен как оказание населению консалтинговых услуг в социальной сфере. Вот только финансовая составляющая деятельности бюро была покрыта таким мраком тайны, которому позавидовали бы все видавшие виды разведки мира. От тех же сведущих людей он узнал, что по номеру мобильного телефона можно не только узнать личные данные, слышать все переговоры и знать о перемещениях абонента, но и получать доступ к микрофону и камере, и тем самым даже видеть и слышать, что происходит вблизи телефона. 

Выбрав свободное время, Антон позвонил в бюро.

– Здравствуйте, я тут как-то вам звонил, – начал он.

– Здравствуйте. С кем конкретно вы разговаривали? – прозвучал женский голос.

– С Вадимом, – замялся Антон.

– Владиславовичем, – продолжила  девушка. – Подождите секундочку, сейчас соединю вас с ним, если он не занят.  –  В трубке послышались гудки.

– Слушаю вас внимательно, – сказал Вадим Владиславович.

– Здравствуйте, это Антон Игоревич, мы тут с вами беседовали, если вы помните, и мне хотелось бы кое-что уточнить.

– Как же, помню, Антон Игоревич. Буду рад  быть вам полезным.

– Скажите, каким образом и  для чего меня встроили в систему, как вы выразились в прошлый раз?

– Понимаете, Антон Игоревич, система, которую вы обслуживаете, в своё время довольно успешно контролировалась немногочисленными группами и семейными кланами. Когда система интегрировалась во все мировые процессы, она вышла из-под контроля и стала самостоятельной. Для того, чтобы восстановить статус-кво, кланы переключились на контроль людей, обслуживающих систему, используя для этого приёмы ментального воздействия, или, как их раньше называли, магических практик. В частности, то, что в  магии называется приворотом. Они называют это поставить на прикол. При этом у человека развивается такая стойкая психологическая и физическая зависимость к месту своей работы, что при любых попытках уйти у него ничего не получится.

– Как это происходит, и почему именно я? – занервничал Антон.

– Сравнить это можно с инфицированием вирусом, только в данном случае вирус информационный, и объект его воздействия – психика. Для этого подбираются люди с хорошими физическими данными и способные выдерживать высокие эмоционально-психологические нагрузки, чтобы по максимуму получить КПД от их труда. Любопытно то, что в старые времена выражение «поставить на прикол» означало убийство бешеной собаки путём привязывания её к колу, вбитому в землю, бегая вокруг которого, она сама себя душила. У человека же наступает невосстановимое нервное и физическое истощение, приводящее к инвалидности и смерти.

– На каком принципе это основано?

– Для науки, если необычное явление не вписывается в хорошо зарекомендовавшие себя научные дисциплины, проще объявить это явление несуществующим. Для тех, кто это делает, признание и обоснование того, что они делают, не имеет абсолютно никакого значения, для них важен только результат. Они просто проводят обряды, и всё.

– И вы можете снять эти заклятья или вирусы?

– Да, Антон Игоревич. Конечно, не во всех случаях, но в вашем это возможно.

– Спасибо за информацию,– решил взять тайм-аут Антон для переваривания услышанного.

– Всего доброго, звоните, если что, – попрощался Вадим Владиславович.

«Чёрт-те что, – думал Антон, – живём в век космических спутников, а здесь какое-то просто мракобесие,  хотя наука порой такие кренделя выкидывает, что лет так через несколько может, и сама начнёт эту магию использовать». Думал – зачем привязывать к работе, если платят неплохие деньги, хотя с каждым годом приносимая  лично им прибыль  была далеко не пропорциональна росту зарплаты. Перед мысленным взором предстала галера с прикованными рабами, ворочающими огромными вёслами. «Вот так и я пашу, как раб на галере, не зная, куда держит путь корабль, – подумал и тяжело вздохнул. – Может, скоро вообще рухнет вся товарно-денежная система, и все будут крепко привязаны к рабочим местам невидимыми колдовскими цепями». В наёмное рабство шли те, у кого не было средств на организацию производства. У него средства были, но он продолжал грести на чужой лодке.

Вскоре Антон стал собирать информацию о жизни в Канаде. О  законах, традициях и обо всём том, с чем сталкивается в первое время переселенец. Только он приступил к этому, так сразу пошли авралы на работе, вдобавок ко всему резко стал требоваться всем знакомым. Причём без всяких  веских на то причин. Ему было понятно, что идёт сопротивление даже просто его намерениям покинуть страну. «Ничего, ничего, значит, дело богоугодное», – вспомнил Антон высказывание некого священника насчёт преград дьявола делам, имеющим божественное начало. Хоть в бога он и не верил, но  религиозными присказками и притчами иногда пользовался. Опять начало пошаливать сердце. Врачи рекомендовали снижение нагрузок и ведение размеренного образа жизни, в противном случае грозили инфарктами, инсультами и прочими страшными вещами, приводящими к внезапной смерти. Но даже при сильном желании жить  Антон не мог сам изменить навязанный ему уклад жизни.  «Перемена мест – к  перемене участи», – как единственный спасительный выход из его положения, крутилось у него в голове. Для того чтобы это осуществить, надо было вырваться из держащих его невидимых пут. Он вновь набрал номер странного бюро. На сей раз попал сразу на Вадима Владиславовича.

– Рад вновь вас слышать, Антон Игоревич,– в ответ на приветствие Антона ответил тот. – Что вас интересует на сей раз?

– Я бы хотел снять своё так называемое заклятье. Как это будет выглядеть, и сколько будет стоить, вы ведь не бесплатно это делаете?

– Конечно, не бесплатно, Антон Игоревич. Выглядеть для вас будет совсем просто и необременительно, в отличие от наших специалистов. В определённое время вам надо будет принять горизонтальное положение и закрыть глаза буквально на 10-15 минут.

– И это всё? – удивлённо спросил Антон.

– Всё основное будут дистанционно делать наши специалисты. Только надо будет скорректировать время, так как у вас, возможно, будет головокружение, поэтому и необходимо лежать.

– Сколько мне это будет стоить и какие гарантии, что все это работает?

– Сто тысяч евро.

– Да вы что там, охренели все?! – возмутился Антон.

– Понимаете, оплата ритуала есть доказательство вашей готовности к изменениям, а сумма выражает степень готовности. Это своего рода жертвоприношение. И она обязательно должна иметь значение для того, кто жертвует. Поймите, сумма взята не с потолка, мы всегда проверяем,  с кем имеем дело. Насчёт гарантий того, что всё работает, можете не беспокоиться. Давайте сделаем так: без всякой оплаты  мы снимем вашу привязку, но не поставим защиту. Через три дня у вас всё будет как прежде. Вы согласны на такой эксперимент? –  не обращая внимания на выпад Антона, спокойным тоном ответил Вадим Владиславович.

– Согласен, – обрадованный тем, что сразу ничего платить не надо, сказал Антон.

– Тогда в следующую пятницу в 19. 00 по местному времени будьте готовы. С утра ничего не есть, ни капли алкоголя, никому не говорить об этом и сразу резко не вставать.

– Почему есть нельзя? – заволновался  Антон.

– Потому, что возможен рвотный рефлекс. Ведь вы же не хотите испачкать всё вокруг?

– А говорить никому нельзя почему?

– Говоря вслух о том, что вы задумали, вы тем самым рассеиваете энергию вашего намерения. Чем сильней энергия намерения, тем благоприятнее всё пройдет. Ещё  вопросы есть?

– Нет.

– Тогда до пятницы, – и, не дождавшись ответа Антона, Вадим Владиславович повесил трубку.

После заключения договора у Антона появилось  внутреннее спокойствие. Связано оно было с перенесением ответственности за решение своих проблем на сторонние лица. В выходные, как обычно, была выполнена традиционная программа – бар, сауна и воскресное лежание возле телевизора.

С начала следующей недели появилось новое, доселе неизвестное состояние. Возникло ощущение того, что всё происходящее с ним уже было. Сравнить это можно с повторным  прохождением уровня игры, который в своё время он не прошёл и теперь вновь пытается попасть на следующий уровень. Причём он не знал, где совершил ошибку и каковы истинные правила игры. Поэтому был осторожен не только в словах, но и в мимике и движениях. Иногда ему казалось, что он видит себя со стороны. В четверг вечером позвонил Вадим  Владиславович, напомнил о пятнице и просил подтвердить согласие Антона на ментальную операцию, как он её назвал. Антон подтверждение дал. Время в пятницу тянулось медленно. На работе все были в предвкушении выходных.  Хотелось есть, но есть было нельзя. Дождавшись окончания рабочего дня, Антон пошёл домой. По дороге вновь стал замечать пристальные взгляды прохожих. Придя домой, курил одну за другой сигареты, ожидая времени, назначенного Вадимом Владиславовичем. В 18.45 лёг на диван, закрыл глаза и стал ждать. Через несколько минут почувствовал, как будто он  проваливается вниз на лифте. Стала кружиться голова. Затем движение остановилось. Появилась тяжесть в груди, перед глазами начали появляться картинки пирамид с лежащими рядом обломками летающих тарелок. Потом невидимый лифт поднял наверх. В груди ощущалось копошение, как будто что-то там переворачивалось. Затем это «что-то» с силой вырвалось из груди, и моментально стало легко. Антон резко открыл глаза и увидел сидящую у него на груди огромную жабу, печально смотрящую прямо на него. Выглядела жаба нереально, как персонаж из 3D-фильма. Как только она увидела, что он открыл глаза, то спрыгнула на пол и, добравшись до стены, исчезла в ней. Оглядевшись по сторонам, Антон заметил, что все предметы стали видеться чётче и отчётливее. Возникло давно забытое ощущение мира, которое было в детстве. Все насущные проблемы стали не стоящими выеденного яйца, а будущее открылось чем-то широким и необъятным. С удивлением отметил, что его совсем не тянет в бар. Захотелось просто пройтись по улицам. На улице была осень, но Антону показалось, что пахнет весной. Он  всё же дошёл до бара пешком, чего никогда не делал. Зайдя внутрь, поразился убогости атмосферы, которой раньше не замечал. Лица посетителей были серыми и неестественными, как будто они жили в подземелье и никогда не видели солнечного света. Как ни странно, но его никто не замечал, а он и сам не хотел ни с кем здороваться. «Неужели я в этом гадюшнике проводил столько времени, –  думал он. – Что же за очки были у меня всё это время на глазах?» Выйдя из бара, он зашёл в презентабельный ресторан, где чинно отужинал, что самое  удивительное – обошёлся без алкоголя. На следующий день для проверки открывшейся свободы съездил в соседний город, где и провёл остаток выходных.

В понедельник на работе все сотрудники отметили свежесть его вида, чего он не мог сказать о них.

– Вы просто помолодели, Антон Игоревич, за эти выходные, – улыбаясь, заметила Алиса. – Наверное,  влюбились в кого-то?

 – В жизнь, родная, в жизнь! – радостно отвечал Антон.

Придя домой, боковым зрением заметил тень, скользнувшую вдоль стены. Прилёг отдохнуть. Только стал дремать, как почувствовал, что на грудь что-то прыгнуло или упало, и моментально проникло внутрь. Открыв глаза, Антон ничего не увидел, только было ощущение некоего копошения, как будто что-то искало удобную позу внутри него. Через несколько секунд всё прекратилось, и появилась тяжесть и муть в голове. Всё стало как раньше. Перспективы будущего растворились, как ложка сахара в чашке горячего кофе.  Зазвонил телефон.

            – Как здоровье, Антон Игоревич? – поинтересовался Вадим Владиславович.

            – Я согласен, – глухим голосом ответил Антон.

            – Вот и славненько. Тогда давайте так: как только подготовите дела к переезду, вы переводите деньги на указанный нами счёт, и мы снова проводим  ритуал по снятию привязки, только уже с функцией защиты. После этого вам необходимо в течение трёх дней покинуть страну, чтобы не возникли осложнения. Во время ваших сборов мы будем оказывать энергетическое сопровождение, поэтому не пугайтесь, если у вас возникнет ощущение слежки.

            – Где гарантия того, что всё у меня не начнётся вновь?

            – Гарантия качества – это залог нашего дальнейшего процветания. Вы узнали о нас от вашего знакомого Авдейкина Семёна, который и вручил нашу визитку, хотя вы и не помните этого по причине сильного опьянения. Он благополучно воспользовался нашими услугами и сейчас находится в Израиле. Надеемся, и вы вскоре найдёте нам клиента. «Вот оно что, – подумал Антон, – я давно подозревал, что Сёма с примесью. Так быстро сделать карьеру, занять такую должность в иногороднем филиале – одного везения недостаточно. А теперь ещё  и здесь вперёд меня пролез с этим бюро. Спасибо хоть не забыл обо мне».

            – Хорошо, давайте теперь подробности.

Обсудив все мелочи предстоящего дела, Антон стал  детально планировать все свои дальнейшие действия. «Перед прошлым мы снимем шляпу, перед будущим засучим рукава», – вертелось у него в голове.

            В течение трёх месяцев были решены вопросы с документами, видом на жительство и даже покупкой небольшой недвижимости в Канаде. Был вновь проведён ритуал, только теперь предварительно Антон перевёл 100 тысяч евро на указанный Вадимом Владиславовичем счёт. Счёт принадлежал некоему фонду помощи детям, страдающим церебральным параличом. Уже через два дня после проведения ритуала он летел рейсом Москва – Торонто. Задремав от монотонного гула двигателей и изрядного количества спиртного – он боялся трезвым летать на самолётах – Антон увидел уже знакомый сон. Ему снился волшебный лес. Наслаждаясь его безмятежностью, красотой и спокойствием, он ждал появления змеи. Но её, похоже, здесь уже не было, и  на сей раз из сна его вывел голос, сообщающий о приближении к аэропорту Торонто. Канада встретила солнечной погодой. Пройдя все процедуры контроля, Антон вошёл в большой и красивый зал аэропорта. «Ну, здравствуй, новая жизнь!» –  ликовало всё внутри. В толпе встречающих ярко выделялись две чёрные шляпы. Приглядевшись, Антон узнал двух ортодоксальных иудеев.

            Вид иудеев испортил благодушное настроение Антона.  В душу закралось подозрение, что ничего хорошего из его эмиграционной авантюры не выйдет. Это сомнение  он моментально выкинул из головы, В зале стояла молодая симпатичная женщина. Она была  одета в деловой костюм и держала в руках табличку,  на которой были написаны фамилия и имя Антона. Женщина была невысокого роста, черноволосая, с усталым лицом и вымученной улыбкой. «Что-то есть в ней иудейское», – подумал Антон. Он подошёл к ней и представился.

– Документы показать? – пошутил он.

– Что вы, я вам верю, –  сказала она на довольно чистом русском языке с акцентом человека, долгое время проживающего в другой стране. – Я Виктория Зильбер, буду вас сопровождать и немного адаптировать к новой жизни.

«Неплохо, если бы адаптация началась сегодня вечером в гостинице после хорошего ужина», – подумал, с вожделением рассматривая её довольно стройную фигуру, Антон. Та, заметив оценивающие взгляды, сделала вид, что совсем не понимает их смысла. «Крепкий орешек, – подумал Антон, – недаром говорят, что в тихом омуте черти водятся».

– Что у нас сегодня по программе?

– Для начала завезём  ваши вещи в отель, а затем позавтракаем.

– Полностью доверяюсь вам, прекрасная незнакомка, –  пошутил Антон.

– Мы с вами знакомились, меня зовут Виктория.

«Да, что-то с юмором здесь явно не дружат», – уныло подумал Антон.

Ловко поймав такси, Виктория назвала водителю  отель.Windsor Arms.Быстро доехав до него, они благодаря Виктории успешно оформили документы на проживание Антона. После чего вместе позавтракали в ближайшем кафе. Виктория объявила свободное время до завтра. Антон настоял на том, чтобы они вечером посетили местное увеселительное заведение, сославшись на то, что кроме Виктории он никого больше к Канаде не знает. Та, немного поломавшись, дала согласие, назначив встречу возле одного клуба недалеко от отеля.

– А там есть музыканты? – спросил Антон.

– Есть группа, играет мировые хиты.

– Ну, тогда до вечера.

Весь день Антон  бродил по улицам. В звучащей отовсюду английской речи ему слышались русские слова. Видно, таким образом его мозг пытался успокоить  нервную систему.  А в незнакомых людях  виделись знакомые из родного города. Вначале это его забавляло, а затем стало раздражать.

Вечером они встретились с Викторией возле ночного клуба. Виктория была одета в костюм, материал которого напоминал шкуру леопарда, очень хорошо подчёркивающий её фигуру. «Вот только ноги бы ей подлинней и нос чуть покороче», – мысленно произвёл вивисекцию Виктории Антон. В клубе Виктория, видимо, была частой гостьей, так как с ней приветливо здоровались работники и, что больше всего поразило Антона, местные музыканты.

– Вы, Викуля, пользуетесь здесь популярностью, гляжу я, –  перешёл на несколько фамильярное общение Антон.

– Я до того, как переехала в Канаду, пела в одном русском баре. Здесь изредка мне позволяют спеть пару песен. Возможно, в этом и заключается секрет моей небольшой популярности в этом заведении.

– А сегодня вы порадуете гостей своим пением, или, скорее, меня? Ведь я, можно сказать, меломан, и могу на должном уровне оценить вокальное искусство, тем более – мировые хиты.

– Будет вечер – будет пища, –  уклончиво ответила певица в шкуре леопарда.

– Ну, пища,  точно, будет. Помогите мне, пожалуйста, Виктория, разобраться с меню.

После долгих разбирательств местных блюд Антон остановился на более знакомых ему продуктах. Это были мясные нарезки, салаты  и мясное блюдо, по своему составу напоминавшее  Антону блюдо из родного бара под названием «Черчилль». Заказал он ещё  и триста граммов водки и кружку пива для себя, и какой-то экзотический коктейль для Виктории. Виктория, поморщившись, отпила из трубочки коктейль. Антон моментально подозвал официанта и жестами показал на водку и ещё одну стопку. Тот удивительным образом понял язык жестов и принёс  двести граммов водки и ещё  одну стопку. Виктория слегка ободрилась. «Вот же он, международный язык, все прекрасно поняли друг друга, – подумал Антон, – а они учёными сообществами выдумывали эсперанто. Всё гениальное просто. Мать вашу!»

Через полчаса в зале заиграла группа. Ничего особенного в их исполнении Антон не заметил. Единственное, что ему понравилось, –  игра барабанщика, который показался ему после четырёх рюмок водки не то цыганом, не то негром, не то помесью цыгана с негром. Цыганскую принадлежность явно выдавали вставные золотые зубы, которые он как бы специально всем демонстрировал, постоянно улыбаясь после удачной барабанной сбивки. Фальшивые золотые цепи явно роднили его с афроамериканцем. 

            – А что, мой родной адаптер к свободной западной жизни, не споёшь ли для меня что-нибудь поэкспрессивнее, а то эта группа такую тоску наводит, что прямо обратно домой уехать хочется, – обратился Антон к Виктории.

            – Сейчас узнаю у ребят, – сказала она и, встав из-за столика, направилась к сцене.

            Недолго переговорив с гитаристом, который явно был лидером группы, Виктория вернулась за стол.

            – Сейчас можно, только за отдельную плату, – сказала она Антону, – сегодня администратор дурная, просто зверь, никто не любит её здесь.

            – Не вопрос, лапонька. Давай вначале выясним, какие звуки ты исполнишь, а потом уже – какие деньги мы за эти звуки дадим этой ненавистной администраторше в её загребущие руки.

            – Всем здесь нравится, как я пою Venus из Shocking Blue.

            – По-нашему это Шизгара. С удовольствием послушаю.

            –   Сто монет это будет стоить.

            – Это просто не администратор, а какая-то Лакшми.

– Это кто?

 – Лакшми – богиня богатства и денег в индуизме. Пора бы уже это знать, всё же ты девочка уже большая и живёшь при хищном строе капитализма, основанного на прибыли и чистогане, достигаемых любым путём.

– Я и не знала про эту богиню. Хорошо, теперь буду знать, а Людка деньги действительно сильно любит. Это я об администраторше. Она, кстати, тоже родом из России. Говорят, из Сибири приехала, а там все уже давно на деньгах свихнулись. У них там бывает,  что что-то перепутают –  и нефть прямо из кранов течёт. А местные жители даже специально для этого дома фляги держат.

– Ох, дурит вас ваша пропаганда. Из кранов в Сибири может только канализационная вода течь, а фляги жители держат дома, чтобы делать брагу и гнать из неё самогон, так как водка простому жителю там давно уже не по карману. Похоже, мне долго придётся развеивать тебе мифы о России, которыми вас здесь закормили креативные люди,  или прочие пиарасты-общественники. Ладно, иди уже пой.

– Антон Игоревич, объясните, пожалуйста, куда деваются деньги от российской нефти, если в Сибири все такие бедные, что даже не могут купить себе в магазине водку?

– Докладываю, моя иностранная ученица. Деньги, которые зарабатывает область, неважно, на чём – на нефти, на угле  или на стали –  все переводятся в Москву. С каждого заработанного рубля  в область из Москвы возвращается 33 копейки. Из оставшихся 66 копеек 33 остаётся в Москве, а остальные уходят на Запад в виде кредитов, причём убыточных для России.

– Но это  же неразумно!

– Ещё  как разумно, моя сладкая ученица. Ты  из истории о монголо-татарском иге что-нибудь  помнишь?

– Да, тогда Русь платила дань монголам, чтобы те их не трогали.

– Умница. Пять с плюсом тебе за сообразительность. Вот сейчас то же самое происходит. Дипломаты для вида ругаются между собой, имитируют деятельность по вопросам, выеденного яйца не стоящим, а на самом деле вся стабильность в России строится на этих самых кредитах. То же происходит и с Чечнёй. России сегодня выгодней держать её на дотации, чем воевать с ней. Поэтому все умные люди и едут на  Запад, так как вся его экономика  обеспечена русской данью за спокойствие.

– Но это же рэкет?

– Нет, милая ученица, это политика, пятый уровень системы, как сказал один мой знакомый, Вадим Владиславович.  Ладно, беги уже, а то музыканты тебя заждались.

Виктория подошла к музыкантам, взяла микрофон – и зазвучали знаменитые гитарные аккорды старого хита. Пела Виктория великолепно, при этом её тело выдавало движения, способные свести с ума  даже 90-летнего старика. Антон был просто восхищён её пением, артистичностью и манерой держаться на сцене. Зал бурно аплодировал Виктории. Она скромно поклонилась и пошла к столику.

– Ну не ожидал, не ожидал, – только и повторял Антон.

– Спасибо, раньше, когда я чаще выступала, мне казалось, что я лучше исполняю эту песню.

– За талант, – и Антон налил две стопки водки.

– Антон Игоревич, дайте, пожалуйста, сто долларов, мне надо будет рассчитаться с администратором.

Антон вытащил из бумажника сто долларов и передал Виктории. Та, взяв деньги, пошла в середину зала и быстро переговорила с черноволосой женщиной, как две капли воды похожей на администратора Светку из  любимого Антоном бара его  родного города. «Опять мозг играет со мной в игры, понятные только ему», – подумал он. Дальше произошло нечто ещё более выходящее за рамки его понимания.

Спинным мозгом он почувствовал, что ему в затылок кто-то пристально смотрит. Обернувшись, Антон чуть не упал со стула. За близстоящим столом сидел его старый приятель Равиль. С ним они вместе учились в своё время в политехническом институте. Он был один и изрядно пьян. Судя по всему, он выпил не меньше бутылки водки. Его один глаз был плотно закрыт, а другим он силился рассмотреть Антона.

– О, Тоша, ты ли это, – сказал он и, встав, вытянул руку в его сторону в знак приветствия.

При этом  туловище потянуло его вперёд, и он рухнул прямо на стол, опрокинув на пол приборы и остатки закуски. К нему быстро подбежали официанты и привели, как смогли, в вертикальное положение.

– А вы говорили, что в Канаде вас никто не знает, – сказала подошедшая на шум Виктория.

– Виктория, вы бы смогли устроить так, чтобы моего знакомого доставили до места его проживания? И ещё  я заодно бы хотел узнать, где конкретно он проживает.           Сказав это, Антон достал из бумажника 300 канадских долларов и передал их Виктории.

– Хорошо, Антон Игоревич.

– И сразу возвращайтесь сюда, я здесь без вас как без рук.

Виктория переговорила с администратором, та выделила в помощь двух официантов, и они аккуратно вывели Равиля под руки из зала. Антон остался один за столом. Слушая музыкантов, Антон отметил, что в России, в родном его баре, музыканты играли хотя и менее профессионально, но с искоркой и задоринкой. «Как здесь оказался Равиль и что здесь он делает?» – думал Антон. Последнее время Равиль работал в компании, связанной с нефтедобычей.

Вдруг ему сзади кто-то закрыл глаза руками. Женский голос на чистом русском языке спросил: «Угадай с трёх раз!». Голос был слегка хрипловатый и до боли знакомый. «Сдаюсь», – не придя ни к какой мысли о том, кто это мог быть, ответил Антон.

– Эх, Тоша, не узнаёшь старых собеседниц, видно, богатой буду, – зайдя к нему спереди, сказала женщина, в которой Антон моментально узнал Леру, частенько составлявшую ему компанию в его родном городе в одной из саун за денежное вознаграждение.

– Лерка, твою мать, ты-то что здесь делаешь?

– Я, Тоша, ой, простите, Антон Игоревич, теперь не Лера, а Лаура. Управляю небольшой юридической компанией. Могу вам как старому, очень хорошему знакомому, сделать хорошие скидки, – она достала из сумочки визитку и вручила её Антону.

– Ты присаживайся, сегодня Торонто мне целый день приносит сюрпризы. Вначале русскую речь везде слышал, затем в канадцах русских знакомых видел.

– Такое вначале со всеми бывает.

– Это ладно, понимаю, игры разума, но вот пять минут назад я прямо здесь встретил приятеля, с которым жил на одной улице и учился в одном институте. Скорее всего, что и ты его знаешь. Часто вместе мы с ним зависали в «Берёзке».

– Ну, твоих знакомых я почти всех помню, в особенности одного, который меня загипнотизировал и рассказывал о путешествии на корабле. Кстати, я сюда на корабле и прибыла. Просто пророк или колдун какой-то оказался. Я ещё потом сказала тебе, что он очень интересный мужчина.

– Ты-то  здесь какого члена делаешь, мадам Лаура?

– Закончила юридический факультет, купила дочке квартиру, развелась со своим трактористом-животноводом. А потом подумала – что, я так и буду всю жизнь до старости по саунам рассекать? Порылась в Интернете, и поняла, что Канада – как раз та страна, которая подходит мне по духу, климату и образованию. Да и у дочки здесь жизнь будет гораздо лучше, чем в Рашке. Вот приехала, нашла работу по специальности, и абсолютно не жалею, что так поступила. А ты поди свой хоккей любимый сюда приехал смотреть? Как сейчас помню твою любимую команду «Монреаль Канадиенс». Помню, все уши прожужжал о ней, когда какой-то чемпионат был.

– А ты всегда отличалась сообразительностью по отношению к интересам важных клиентов. Таких, как я, ведь немного?

– Да, ты, Тоша, вообще единственный такой, я даже специально про эту команду в Интернете читала.

– Да тебе, Лерка, надо в спецслужбу было идти работать. Я всегда думал об этом.

– Вот бы и пристроил, а то вот всё самой в этой жизни устраивать приходится. Хотя я не жалею – ведь  ни от кого не завишу. Так ты на хоккей приехал?

– Да нет, милая собеседница, так же, как и ты, на ПМЖ.

– Вот здорово! Всегда приятно, когда свои, можно сказать, родные люди рядом. Ведь мы же родные? – и Лера-Лаура прижалась головой к плечу Антона.

Подошла к столу запыхавшаяся Виктория.

– Я всё узнала Антон Игоревич. Равиль Хасанович живёт недалеко, всего в двух кварталах от отеля. Работает в компании, занимающейся нефтедобычей вахтовым методом. Я взяла у него визитку, – и она передала её Антону.

– А это мой агент по адаптации к местной жизни и нравам, как говорят в России, смотрящий за мной, – сказал Антон Лауре.

– Виктория, – представилась Лере смотрящая за Антоном.

– Лаура. Очень приятно, мы с Антоном Игоревичем очень давние знакомые.

– Странно, Антон Игоревич впервые в этой стране, и уже за десять минут успел встретить второго знакомого. Причём так же давнего и старого, – с некоторым сарказмом сказала Виктория.

– Викуся, а здесь поблизости есть более или менее приличная сауна? – спросил Антон.

– Сауна есть при отеле.

– А ты не смогла бы узнать насчёт свободного  номера, желательно с бассейном?

– Сейчас узнаю, только я в ваших играх участвовать не буду. – Она оценивающе и плотоядно посмотрела на Леру и ушла в фойе клуба.

– Странная она какая-то, – сказала Лаура. – Случаем, не лесбиянка? Или, может, просто ревнует тебя?

– Пока ничего такого за ней не заметил.

            Через десять минут  Антону на мобильный телефон позвонила Виктория и сказала, что сауна свободна, и если заказывать, то надо не менее чем на два часа.

            – Ты по старой дружбе поддержишь беседу старого доброго приятеля? – спросил Антон Леру-Лауру.

            – В честь такой неожиданной встречи – с превеликим удовольствием.

            – Вика, – сказал он в трубку, – заказывай на два часа.

            Сауна оказалась великолепной. Виктория долго сопротивлялась, но всё же согласилась пойти в канадскую помывочную.

            – Я иду только из-за того,  что полностью отвечаю за вас, Антон Игоревич, – объявила Виктория, – вы тут беседуйте, вспоминайте прошлое, а я пойду плавать в бассейне. Заказав пива и салатов, Антон с Лаурой мило беседовали. В процессе беседы два раза отправлялись в комнату отдыха.

            – Ну, Тоша, как и не уезжала из сибирской столицы.

            – Да какая она столица, Лера, очнись?

            – Недавно нашла в Интернете статью некого господина Александра Полищука под названием «Культурная столица Сибири», где очень грамотно рассказывается о достаточно серьёзных перспективах того городка из, которого мы сбежали.

            – Да поди бред сивой кобылы. Ладно, на досуге почитаю. Я твоему уму и интуиции доверяю. Как ты сказала? Александр Полищук, «Культурная столица Сибири?».

            – Да.

            Подошла Виктория, завёрнутая в простыню.

            – Ну что, не наговорилась ещё, старые знакомые?

            Антон демонстративно увлёк Лауру в комнату отдыха.

            – Нет, Викуся, есть ещё  один очень большой секрет, который нам просто срочно необходимо совместно вспомнить.

            – Она, точно, тебя ревнует, – уже лёжа на огромной кожаной кровати, сказала Лаура.

            – Лично я ей никакого повода для этого не давал, так же, как и каких-то надежд.

            После сауны все мило распрощались, и Антон пошёл в свой номер. В номере ему было на редкость комфортно, он даже и не почувствовал, что находится в другой стране. «Надо бы завтра Равиля отыскать, а то сегодня с ним говорить было просто бесполезно», – засыпая, подумал Антон.

            Утром его разбудила звонком Виктория.

            – Антон Игоревич, через час будьте готовы спуститься в ресторан на завтрак.

            – Спасибо тебе, мой маленький неравнодушный  ко мне человек

– Вы чего там себе навыдумывали? – смутилась Виктория, и нажала кнопку отбоя.

В ресторане Виктория была одета в снежно-белое платье. Её чёрные волосы сильно контрастировали с цветом одежды. «Как невеста вырядилась», – подумал Антон, вспомнив, что, как объяснял ему один знакомый художник, цвет одежды, выбранный женщиной, имеет глубокий сакральный смысл. Если она оделась во всё белое, то это значит, что она хочет с вами близости. Сильно этому Антон не верил, так как художник был просто помешан на сексе и любой цветовой оттенок трактовал только с точки зрения этого аспекта.

– Как спалось на новом месте, Антон Игоревич? Приятные ли сны видели после вчерашних затяжных бесед со старыми знакомыми? – c еле уловимым ехидством, которое способны воспроизвести, наверное, только люди с примесью иудейской крови, спросила его Виктория.

– Спасибо, всё было великолепно, – сказал Антон, – и вкусно, – зачем-то добавил он.

«А ведь она и вправду меня ревнует», – подумал Антон.

– Сегодня по плану у нас поездка на ваше ранчо.

– Нет, Викуся, – сказал Антон, и, подозвав официанта, заказал рюмку запотевшей водки и кружку ледяного пива. –  Сегодня у меня встреча с другом. Кстати, найдите, пожалуйста, Равиля и договоритесь с ним о встрече со мной.

– Ваш друг вчера в такси вёл себя неприлично и даже хамски. Если бы он не был вашим другом, я бы заявила на него в полицию за оскорбления и сексуальные домогательства.

– Не может быть! Что творит с морально устойчивым человеком тлетворное влияние Запада! Прав был Маркс, говоря, что не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание.

– Знаете, Антон Игоревич, у меня ещё  вчера возникли сомнения по поводу вашего приезда. У меня создалось впечатление, что вы приехали сюда с каким-то заданием расстроить мирный устоявшийся уклад этой жизни. Ваши речи пропитаны провокационным бунтарским характером, не говоря уже о вашем поведении и ваших довольно сомнительных знакомых. Возможно, вы вообще приехали сюда вести шпионскую деятельность.

– Вы это так серьёзно думаете? – сказал Антон.

«Не хватало мне ещё шизофренички под боком», – при этом подумал он.

– Нет пока, но вскоре могу действительно так думать, если вы будете давать мне такие поводы. Все люди как люди – ходят в музеи, осматривают достопримечательности, интересуются бизнесом, а вы ведёте какие-то странные секретные беседы с непонятными девицами,  утверждаете, что Запад обложил данью Россию, что на внутренний мир человека способно влиять общественное бытие. В общем, ведёте разрушительную работу.

– Бог с вами, милочка, да какой я разрушитель? Тоже нашли во мне Конана-Варвара. Я простой русский человек, склонный к философии и своему собственному мнению на любой счёт.

– Если бы я работала в СSIS, то я бы обязательно взяла бы вас на заметку.

– Благо вы там не работаете, а теперь найдите мне Равиля Хасановича и привезите его сюда.

– Всё это я сделаю только под вашу ответственность.

– Под мою, только под мою. Вы что так за меня переживаете, Виктория? Вы, случаем, не состоите в партии людей доброй воли?

Виктория, насупившись, встала и, не говоря ни слова, вышла из зала.

«Вот послал мне бог мать Терезу, праведницу, комсомолку, и  – Антон задумался – просто хорошего человека».

Минут через сорок вернулась Виктория в сопровождении Равиля. Правильнее было бы сказать, что Равиля сопровождала Виктория. Он слегка запинался и пошатывался. Вид его несколько не соответствовал атмосфере ресторана отеля. Равиль был слегка опухшим, но зато у него были чисто выбриты щёки, чего нельзя было сказать о бороде и шее. По всему виду, он просто не успел их добрить.

– Вот ваш друг, – сказала Виктория, – ни в какую не соглашался идти, так как считает, что вы, Антон Игоревич, находитесь в России, а вчера ему просто показалось, что он вас видел, или что просто ему приснился сон, в котором он вас видел в ресторане.

– Ну, здорово, татарин, – сказал ошарашенному Равилю Антон. – Да я это, я. Можешь даже потрогать меня.

– Ты это, Тоха, чего здесь? – только и смог выдавить из себя Равиль.

– Всё, пора перемещаться. Здесь есть поблизости заведение, где бы было свежее пиво и свету поменьше? – спросил Викторию Антон, критично осматривая Равиля.

– Сегодня, выходит, на ранчо не поедем, – задумчиво сказала сама себе Виктория.– Идёмте, здесь недалеко есть хороший ирландский паб.

– И почему  вы знаете так хорошо местные злачные заведения, Виктория? Вы, случаем, не алкоголик?

Виктория нахмурилась.

– Шучу, Виктория, будьте проще. Мы добрые люди, и даже никакие не каннибалы. Вас есть не будем. Разве что Татарин, будучи пьяным, мне как-то высказал, что хочет отведать женского человеческого тела, – и Антон громко расхохотался. – Простите ещё  за одну дурацкую шутку, Вика!

– Я  уже привыкла к вашим дебильным шуткам.

– Да вы просто прелесть, Викуся! Слова «дебил», «дебильный», «дебилоид» – мои любимые слова. Я вас определённо уже заочно люблю.

– Это даже  не удивительно, что это ваши любимые слова.

Антон расплатился по счёту, и они втроём вышли на  18 St. Thomas Street. Виктория шла впереди, Антон рядом с ней, а Равиль плёлся сзади. Через пару кварталов Виктория завела жаждущих друзей в пивной бар. Полумрак зала вполне устроил Антона. Они сели за стол. Антон заказал три кружки пива. Посмотрев на Равиля, попросил у официанта ещё двести граммов водки. Равиль пытался что-то сказать, но Антон жестом его остановил и налил две стопки. Равиль быстро всё понял и опрокидывающим движением влил свою стопку себе в рот.

– А теперь пивком её, пивком, родимую, – говорил Антон, и пододвинул запотевшую кружку пива ближе к Равилю.

– Сумасшедшие! – глядя на них, произнесла Виктория.

– Ну, теперь рассказывай, – сказал Антон Равилю через пять минут молчания, убедившись, что смесь, выпитая Татарином, возымела на того некое оживляющее действие.

– Что рассказывать?  Посидели как-то с Бергом, хорошо так посидели. – Что ты тут, татарин, за копейки корячишься на этих олигархов, которым даже на твоё здоровье плевать, езжай в Канаду, там за такую же работу будешь получать чуть ли не в десять раз больше. Да ещё  и работать будешь в условиях приближённых к высшему партийному санаторию самых лучших застойных годов, – говорит мне он. – Накидал всяких на мыло ссылок в интернете, и вот я здесь.

– И как же, оправдались надежды, данные программным гением Бергом?

– Да эти надежды просто чем-то наподобие магической формы кражи оказались.

Услышав о магии, Антон насторожился: ведь он здесь тоже оказался в результате чего-то магического, но так до конца им и не понятого.

– И что же это за такая магическая кража?

– Да я просто так образно выразился. Приехал, устроился. Вначале всё как Берг говорил, так и было. Только одного он не договорил, – что здесь очень высокие требования к здоровью для такой работы. Вроде пекутся о здоровье, а на самом деле всё дело в социальной справедливости, которую власти стараются всеми силами ублажать. Вот поработал ты немного, заработал себе на неплохую старость, – дай и другим заработать. А все эти медицинские комиссии и нормы рабочего труда – просто отговорки, чтобы население не бунтовало и вело себя спокойно. Жизнь – это слоёный пирог, и у каждого своё место в нём, только если в России человек сам бьётся за это место и зубами готов защищать его, то здесь государство регламентированно регулирует этот процесс. Особенно на нефтяных скважинах. Прикрываясь нормами труда и медицинскими показаниями. Вот я и не прошёл второй раз комиссию. А я ведь здоров, как бык. В России на буровой мог по двое суток не спать и ещё  водку при этом пить.

При словах Равиля, что он здоров, как бык, Антон с сомнением посмотрел на его опухшее лицо и жёлтые круги под глазами.

– Так, значит, комиссию не прошёл, что теперь собираешься делать?

При этом вопросе у Равиля вдруг появились искорки в глазах.

– Есть одно стоящее дело, к которому у меня есть не просто склонность, но и даже думаю, что талант.

– Что же это за дело? – заинтересованно  спросил Антон, разливая остатки водки в рюмки и жестом подзывая официанта.

– Заняться писательством, – с гордостью сказал Равиль.

– Так-так, и что же ты собираешься писать?

– Эротическую прозу! – с воодушевлением сказал он.

Услышав об эротической прозе, Виктория  нахмурилась и слегка отодвинулась от Равиля.

– И ты уже пробовал себя в этом деле?

– Пока нет, но знаешь, Тоша, я как-то на одном застолье, слегка перебрав, начал импровизировать на эту тему. Ты не представляешь, какой это вызвало фурор и восторг у слушателей. Я понял, что, во-первых, эта тема востребована, во-вторых, что я талантлив в этой области.

Виктория отодвинулась ещё  подальше от Равиля. Антон заказал официанту уже целую бутылку водки и ещё  пива. Виктория заметно приуныла.

– Только, понимаешь, Тоша, пока у меня не получается оформить мысли на бумаге. В голове – всё объёмное, целое и ясное. А когда начинаю писать, то весь сюжет куда-то исчезает, и мысли просто разбегаются во все стороны, как тараканы.

– А может, тебе попробовать записывать мысли на диктофон, а потом их переписывать?

– Знаешь, я думал об этом, но оформлять мысли на бумагу  у меня не получится.

– Тогда найми для этого специального человека, – сказал Антон. – Виктория, у вас какое образование?

– У меня их два. Первое  –  филологическое, а второе – управление гостиничным бизнесом.

– Филологическое образование, говорите?.. – Равиль заинтересованно поглядел на Викторию.

– Даже и не думайте, переписывать вашу галиматью я не буду. Мне достаточно было того, что я наслушалась от вас вчера в такси.

– Послушайте, Виктория, у каждого великого человека в области искусства была своя муза, вдохновляющая его на творческий процесс.  Например, у великого художника Анри Матисса была муза, причём русского происхождения, – Лидия Делекторская. Она была помощницей в его делах, проще говоря, его секретарём. Но основная её функция заключалась в том, чтобы вдохновлять Матисса на создание шедевров художественного искусства. Самое забавное – то, что родом она была из города, из которого приехали мы с Равилем, – сказал Антон и выжидающе посмотрел на Викторию.

– Я не вижу никакой связи между Матиссом, мной, эротической прозой и городом, из которого вы приехали.

– Это всё оттого, что у вас синкретическое мышление, основанное на двусмысленности, – назидательно сказал Антон.

– Насколько я знаю, синкретическое мышление было присуще первобытному человеку. Вы намекаете на то, что мне присуща невозможность раcчленения восприятия причин?

При слове «расчленение» Равиль заинтересованно посмотрел на Викторию.

– Я просто вижу, что у вас сложился бы великолепный тандем. – Послушайте моего друга, Виктория, – сказал Антон. – В России, да и в мире слово «тандем» сейчас набирает большую силу.

–  Прекратите издеваться, пейте быстрее свою водку, мне сегодня надо будет связаться с управляющим вашего ранчо Алексеем Гнырем, чтобы договориться о вашем приезде на ранчо.

– Слушаюсь, моя маленькая Жозефина.

– Вы намекаете, что я малообразованная провинциалка, а  вы Наполеон?

– Вы эрудированная и приятная женщина, с вами приятно вести беседу. Вы могли бы стать достойной моей собеседницей.

При слове «собеседница» Равиль  оживился.

– А ты, Тоша, не инспектировал ещё  здесь местные сауны?

–  Всё соответствует стандартам, татарин. Виктория, вы не могли бы узнать, не будет ли в ближайшее время игра команды «Монреаль Канадиенс», и где, и с кем. Я буду очень вам признателен.

– Я с удовольствием это сделаю, чтобы хоть на время не слышать ваши пошлые намёки и бестактности, – сказала она и вышла из-за стола.

– А ничего материал-то, – заметил Равиль.

– Татарин! Не смей даже бросать свои похотливые взгляды на  мою помощницу, и, возможно, мою музу по совместительству. Общаясь с ней, я чувствую, что я внутренне делаюсь чище, благороднее и духовнее.

– Ты что, собрался рисовать картины или писать прозу?

– Нет, Рава, я собираюсь духовно переродиться.

– Понял, – сказал Равиль, хотя по его уже захмелевшим глазам можно было сказать, что он ничего не понял.

В ожидании Виктории они молча допили водку. Вернулась Виктория.

– Ближайшая игра «Монреаль Канадиенс» будет завтра с Бостон Брюинз в Монреале.

– Так, Виктория, делайте что хотите, но я просто обязан завтра попасть на этот матч. Мне надо три билета. Ваше присутствие там обязательно. Теперь я вас освобождаю от присматривания  за мной и отправляю на выполнение задания по поводу добывания билетов на завтрашний матч и всего, что с этим связано.

– Ура! Мы завтра едем на хоккей! – ликовал Равиль.

– Может, и едем. А сейчас ты, Рава, едешь домой баиньки, а то глазки у тебя совсем закрываются.

Антон купил Равилю литровую бутылку водки, посадил его в такси и успел засунуть тому в карман двести канадских монет. Сам же пешком добрался до отеля и пошёл к себе в номер. Через час позвонила Виктория и доложила, что билеты ею забронированы и завтра рано утром надо быть готовым к отбытию в Монреаль. Антон позвонил Лауре.

– Привет, моя самая сладкая собеседница!

– Это ты, Тоша, я так рада тебя слышать!

– Вот что хочешь делай со своими делами и прочими бытовыми вещами, но завтра мы с тобой едем в Монреаль на матч моей любимой команды.

– Для тебя я готова на всё. Во сколько и куда мне подъезжать?

– Я тебе сообщу чуть попозже.

– Жду звонка, мой всегда желанный собеседник.

Антон прилёг вздремнуть. Через два часа его разбудил звонок. Звонила Виктория. Она сказала, что заказала на завтра три билета на автобус, что выезд в 6 утра.

– А кто с нами будет третьим, неужели Маркиз де Сад, будущий мастер эротической прозы?

– Не угадали, Виктория, с нами поедет моя старая знакомая.

– А у вас кто-нибудь поприличнее есть среди знакомых?  –  c истерическими нотками спросила Виктория.

– Конечно же, есть, и это вы, Виктория, – деланно ласково сказал Антон. – А вообще, – теперь тон его стал стальным и жёстким, – я запрещаю вам впредь обсуждать моих знакомых. Иначе буду вынужден просить вашу фирму заменить мне гида в связи с его профнепригодностью. Всё ясно?

– Простите, Антон Игоревич, такого больше не повторится.

– Годится. Считайте, что первое китайское предупреждение вы получили.

Весь остаток дня Антон провёл в номере, заказывая местные блюда и пробуя различные виды пива, подыскивая себе пиво не только по вкусу, но и по душе. В общем, его времяпрепровождение в номере практически ничем не отличалось от времяпрепровождения в выходные дни в его родном городе. «Почему так, – думал он, – столько сил потратил, чтобы сбежать от замкнутого круга, а в итоге опять попал в него? Скорее всего, это остаточное явление прошлой жизни».

Рано утром в назначенное время троица собралась возле отеля. Виктория была одета в спортивный костюм. Лаура выглядела как светская дама. Антон разнообразием одежды не отличался – рубашка, джинсы и светлые ботинки армянского производства, в которых он прибыл из России.

Виктория вызвала такси, и через несколько минут они были уже на автовокзале. Расстояние до Монреаля было примерно 550 километров. Автобус был суперкомфортабельным, поэтому чуть больше десяти часов поездки пролетели практически незаметно. Монреаль отличался от Торонто тем, что здесь больше звучала французская речь, нежели английская.  Виктория отлично владела французским языком, также как и русским, и английским.

– Что бы мы без вас, матушка, делали? – отметив её превосходное знание французского языка, спросил Антон.

– Не паясничайте.

– Да я просто внутренне спокоен, и даже горд, что меня сопровождает такой опытный гид.

– Вчера вы были настроены несколько иначе, были бы готовы отказаться от моих услуг, и даже пугали меня какими-то китайскими карами.

– Прошу прощения. Беру назад своё первое китайское предупреждение.

– Принимается, хотя вы опять неискренни. Вы вообще когда-нибудь искренним бываете?

– Это самая  большая моя беда, Викуся, но я надеюсь, что, находясь рядом с вами, я избавлюсь навсегда от неё.

По реакции Лауры можно было сказать, что она воспринимает их беседу как забавный популярный телевизионный сериал.

Виктория попыталась провести экскурсию по знаменитым местам самого большого города провинции Квебек, но Антон на корню пресёк эту попытку, и они оставшееся до матча время провели в различных кафе и барах, дегустируя местные сорта пива.

К назначенному времени они прибыли на стадион «Белл Сентер». Нашли свои места и сели в ожидании начала матча. Атмосфера стадиона не положительно сказалась на Антоне. Большое скопление людей всегда вызывало в нём некоторую внутреннюю скованность. Резко заурчало в животе, он с трудом отыскал туалет, а потом и свои места, где его  ожидали Виктория и Лаура. Диктор объявил, что судить матч будут Келли Саверлэнд и Тим Пил. Все официальные формальности были произведены, и матч начался. Антон с удивлением отметил, что игра его команды «вживую» не доставляет ему удовольствия, как если бы он смотрел её по телевизору. Игра шла вяло, или это так ему казалось. В первом периоде «Монреаль» забросил одну шайбу в ворота «Бостона». Во втором периоде команды забросили по одной шайбе в ворота друг другу. Третий период вообще оказался сухим. В результате команда Антона выиграла со счётом 2:1. Впечатления от матча Антон не получил, и только потерял много моральных сил. Он понял, что смотреть матчи ему надо по телевизору. На стадионе  было много отвлекающих факторов: звуки, люди, всякие неприятные запахи, и тому подобное.

После матча они решили на ночь остаться в Монреале, а уж наутро вернуться в Торонто. Антон распорядился, чтобы Виктория заказала один одноместный номер для себя и один двухместный для него и Лауры. Помня о том, как Антон может жёстко разговаривать, Виктория с недовольством, незаметным для тех, кто её не знает, пошла выполнять его просьбу.

Вечером, сидя в ресторане, Антон вслух пытался разобраться с последними событиями.

– Что за чертовщина? Вроде всю жизнь мечтал попасть на родину своей любимой команды, вживую посмотреть её игру. И вот когда это свершилось, никакого ожидаемого удовлетворения от этого не получил.

– Удовлетворение относится к первейшим животным инстинктам, таким, как чувство голода, выживание и размножение, – сказала Виктория.

– Виктория! Не надо умничать, я ведь не спариваться со своей любимой командой мечтал, и не бифштекс из её игроков поесть. Я хотел соприкоснуться с тем, что считал для себя великим, а соприкоснувшись, понял, что нет никакого величия, а если оно и есть, то только в моей голове.

– Тоша, – вмешалась в разговор Лаура, – тебе просто необходимо поговорить с Майданом.

– Кто такой этот Майдан и почему я должен с ним поговорить?

– Это наш эмигрант из Питера, незаурядная личность, мыслитель, философ, постигший что-то во время сильной болезни. В общем, многие его считают чуть ли не гуру.

– Сектант, что ли? И почему его имя больше напоминает уголовную кличку, нежели что-то имеющее отношение к науке? Он, случаем, не бандит в прошлом?

– Тоша, твоя российская подозрительность здесь неуместна. Я лично с ним знакома. Вполне интеллигентный, или, как сейчас говорят, креативный человек.

– И сколько будет стоить разговор с креативным человеком?

– Для тебя нисколько. Я же тебе говорю, что он очень хороший мой знакомый.

– Простите,  Антон Игоревич, – вмешалась Виктория, – но я хочу вам напомнить, что нам необходимо встретиться с Алексеем Гнырем, управляющим ранчо. Он мне уже три раза звонил, а я ничего ему не могу сказать конкретного по поводу вашего приезда.

– Так, – сказал изрядно уже захмелевший Антон, – пока не поговорю с этим питерским Майданом, ни на какое ранчо не поеду. Понятно?! – и он стукнул кулаком по столу.

– Как скажете, – со вздохом ответила Виктория.

– А если я сейчас скажу, что мы все втроём  вначале пойдём  в сауну, а потом в один номер?

– Вы опять начинаете хамить!

            – Нет, дорогая Виктория, я не хамлю. Я преподаю  урок, что нужно очень и очень внимательно следить за своими словами.

            – Сразу видно, что вы жили во времена дикого накопления капитала.

            – Да, – важно сказал Антон, – я жил в эти времена, и до сих пор жив.

            – То, что  живы, это хорошо, а вот то, что методы тех времён до сих пор живут в вас, никоим образом вас не красит.

            – Не умничай, мой смотрящий делопроизводитель и вдохновитель. Скажи лучше – здесь есть поблизости караоке-бар?

            – Всё, хватит на сегодня, я устала, и петь не буду. Я отправляюсь в свой номер. А вы развлекайтесь хоть до утра, только помните, что завтра самолёт вылетает ровно в 11.40, а в 10.00 все должны быть в фойе в надлежащем виде.

            После того, как Виктория ушла к себе в номер, Антон предложил Лауре  пойти в их двухместный номер.

            – А она тебе нравится, Тоша.

            – Да брось ты, Лаура, она ещё  совсем маленькая и глупенькая девочка.

            – Ну-ну, – сказала умудрённая жизненным опытом Лаура.

            – Пойдём скорее в номер. Я заказал туда много всякой еды и разных  бутылочек с красивыми этикетками. Надеюсь, что их содержимое будет соответствовать красивым приклеенным на них бумажкам.

            В процессе ночных бесед Антон дважды назвал Лауру Викторией и даже не заметил этого. Лаура, как и подобает мудрой женщине, не подала вида, что заметила это, и впоследствии никогда не напоминала об этом Антону.

            Ровно в 10.00 троица встретилась в фойе отеля. Причём никто никого не ожидал. Антон с Лаурой просто вышли в фойе навстречу идущей в их сторону Виктории.

            – Видите, Виктория, – сказал Антон вместо приветствия, – какая между нами образовалась духовная связь. Мы сами идём  навстречу друг другу. Нас как магнитом притягивает, как доселе непостижимым образом сталкивает в пространстве определённые частицы броуновское движение.

            – Вы, Антон Игоревич, чем так уже с утра наугощались?

            – А знаете, почему между нами есть эта незримая связь?  – не обращая внимания на укор Виктории, сказал Антон. – Потому, что существует мощное объединяющее начало нашего дружного коллектива. И это мощное объединяющее начало – я.

            – Лаура, – тихо обратилась Виктория, – проследите, пожалуйста, чтобы Антон Игоревич до рейса и в самолёте ничего спиртного не пил.

            – Постараюсь, но это будет не так просто.

Причиной утреннего возлияния Антона  было то, что он панически боялся летать на  самолётах, и поэтому перед вылетом таким образом пытался снять стресс. Признаться в этом Виктории для него было ниже своего достоинства, поэтому он и не настоял на том, чтобы обратно они добирались на поезде или автобусе.

            – А, – зловеще и  подозрительно заговорил Антон, – начинаются интриги вокруг объединяющего начала? Бунт на корабле?

            Лаура нежно взяла Антона под руку, что-то прошептала ласково ему на ухо, и он в один момент из зловещего подозрительного капитана  пиратского судна превратился в добродушного Пьера Безухова, расплылся в приятной улыбке и зачем-то погрозил Виктории пальцем. Перелёт прошёл почти без эксцессов. За исключением того, что Лауре и Виктории постоянно приходилось следить за Антоном, так как он настойчиво пытался погладить за зад стюардесс и постоянно требовал от них drink, ссылаясь на то, что он очень важный клиент и находится в VIP-салоне.

            По прилёте в Торонто Виктория,  взяв такси, отвезла Антона в номер, где он и завалился спать. Но до этого долго и нудно давал наставления Лауре, чтобы та связалась с её знакомым философом и гуру, и устроила бы ему встречу с ним.

            – Что вы такого сказали Антону Игоревичу в Монреале, что он сразу успокоился? – допытывалась Виктория у Лауры.

            – Сейчас уже точно не помню, но поверьте мне, Виктория, со временем и к вам придёт эта способность влиять на мужчин. И уж на Антона Игоревича – точно.

            – Что вы такое говорите! – сказала Виктория и слегка покраснела.

            – Да ладно, проехали, – и Лаура улыбнулась обворожительной улыбкой.

            – Вы уж, Лаура, поскорее устройте Антону Игоревичу встречу с вашим знакомым мыслителем, а то меня выгонят с работы, если я в ближайшее время не доставлю его на ранчо.

            –  Постараюсь, Виктория. Может, давай уже на ты, а то ведь мы же часть «одного объединяющего начала»? –  сказала Лаура, и весело рассмеялась.

            – Хорошо, тогда пока.  Давай обменяемся телефонами на всякий случай.

            – Давай.

            Обменявшись номерами телефонов, они распрощались, как старые подруги.

            Проснулся Антон около шести вечера. Первым делом залез в холодильник и вытащил предварительно им туда поставленную упаковку баночного пива. Жадно выпив одну банку почти одним глотком, он открыл вторую, и уже медленно стал смаковать местное канадское пиво. В процессе этого приятного действа Антон позвонил Равилю.

            – Здорово, басурманин! Как дела, здоровье, все ли твои члены функционируют нормально?

            – Тоха! Ко мне пришла гениальная идея!

            – Надеюсь, её не белочкой зовут?

            – Да ты только послушай! Сюжет такой. На необитаемый остров странным образом попадают простой русский сантехник и Джулия Робертс, или там Дженнифер Лопес…  неважно. А может, и та, и другая сразу вместе. Ты знаешь этот приём в литературе,  когда необыкновенным образом судьба сводит абсолютно разных людей в одном месте. Так вот, этот наш сантехник всяческими способами забавляется на острове с этими звёздами. Так как самцов там кроме него больше нет, то они даже чуть ли не дерутся за право совокупиться вне очереди с ним.

            Антону по возбуждённому голосу Равиля показалось, что тот не просто пьян, а немного не в себе.

            – И в чём заключается глубина  идеи этой оргии?

            – Да оргия здесь не главное. Оргия есть отвлекающий момент, или, наоборот, – привлекающий к основной мысли.

            – То, что оргия – момент не главный, я понял сразу. Так в чём же заключается основная мысль этой гениальной идеи?

            – Идея заключается в развенчивании современных кумиров, звёзд и прочих масс-медиа идолов, которым поклоняются миллионы людей в мире.

            – Каким же литературным приёмом и способом будет проводиться их развенчание? – теперь Антон ещё больше уверился в неадекватности товарища.

            – Натуральным приёмом и обычным способом, как и всё гениальное. Просто будет показано, что никакие они не звёзды, а обычные люди, которым ничто человеческое не чуждо. Там будут описываться их физиологические отправления, делёж случайно пойманной  рыбы, доходящий до драки… В общем, это будет новый стиль в литературе. Эротический реальный натурализм. И автор этого направления – я. Ты просто обязан мне помочь запатентовать это направление и издать мою первую книгу, которая  – я просто уверен –  станет мировым бестселлером.

– Послушай, татарин, мне всё это надо обдумать, а пока я могу тебе помочь пятьюстами долларов. Ты сиди дома и никуда не выходи, а моя помощница тебе сейчас завезёт деньги. Только будь с ней вежлив, иначе никаких идей я тебе помогать продвигать не буду.

После этого Антон позвонил Виктории и попросил срочно заехать к нему в гостиницу. Когда та приехала, он вручил ей тысячу долларов, сказал купить на пятьсот долларов водки и еды и всё это отвезти Равилю, а также отдать ему всю сдачу.

– Я что, к вам курьеры нанималась или в службу доставки продуктов и спиртного? – возмутилась она.

– Викуся, сделайте это, пожалуйста, лично для меня. У моего товарища сейчас временные трудности, а мы, русские, всегда друг другу помогаем. Я обязательно напишу в вашу фирму такое благодарственное письмо, после которого они просто будут вынуждены вас повысить в должности или как минимум поднять на треть заработную плату. Поверьте мне, писать благодарственные письма  – мой конёк.

Поворчав немного, Виктория поехала выполнять просьбу Антона.

Раздумывая над тем бредом, который нёс Равиль, Антон вдруг понял, что сам только что, недавно, коснулся того, о чём говорил татарин. «Я когда дома смотрю матч по телевизору, – думал он, – я вижу великих игроков, мастеров. Они для меня, возможно, даже в некотором роде боги, кумиры. Но вот вчера на стадионе я всего этого не увидел, не почувствовал, не получил того наслаждения от игры, как если бы смотрел её по телевизору. Там не было ни кумиров, ни богов. Выходит, что боги – это просто что-то обычное, только видящееся  через призму специальных «обожествляющих очков», как в «Волшебнике Изумрудного Города?»  Открыв ещё одну банку пива, Антон решил отбросить эти мысли. «А то ещё  начну сценарии писать, как татарин, – подумал он, – про «божественные очки», которые находятся в головах, и про тех, кто их изготавливает и вставляет гражданам в головы». Перед глазами почему-то промелькнули два ортодоксальных иудея.

            Позвонила Лаура.

            – Как твоё самочувствие?  – поинтересовалась она.

            – Спасибо, родная, уже заметно лучше.

            – Тоша, я сегодня случайно, а может, и не случайно встретила Майдана, и он готов сегодня с тобой встретиться. Ты как на это смотришь?

– Положительно решительно.

– Тогда давай сегодня в 21.00 я буду ждать тебя в фойе твоего отеля.

– Хорошо.

– Только будь, пожалуйста, в форме, а то Майдан человек серьёзный.

– Я тоже в институтах обучался. Не бойся, всё нормально будет, тебе не придётся за меня краснеть.

            – Верю, я никогда не сомневалась в тебе.

            Ровно в 21.00 Антон, свежевыбритый и наодеколоненный, был в фойе отеля, где его уже ожидала Лаура.

            – Ну, где состоится встреча с великим гуру?

            – Тоша, не ёрничай, Майдан действительно интеллектуал высокого уровня. Можно даже сказать – скрытый гений. Майдан будет ждать нас в ресторане «Lucien». Поехали быстрее, чтобы не опоздать.

Они взяли такси и вскоре уже были в «Lucien». В ресторане Лаура хорошо ориентировалась. Она сразу нашла столик в углу, за которым никто не помешал вести негромкий разговор.

            – Сейчас он подойдёт, – сказала Лаура. – Да, Антон,  Майдан пьёт только коньяк.

            Антон заказал бутылку далеко не самого недорогого Hennessy. Только официант принёс бутылку, так сразу к столу подошёл человек лет пятидесяти, невысокого роста, с густо вьющимися волосами и неприятной внешностью. Он чем-то напомнил Антону Радзинского, известного российского историка. Лаура представила их друг другу, а сама сказала, что у неё срочное дело и она покинет их на полтора часа. Антон понял, что Лаура просто не хотела мешать их беседе. «Всё же ни в уме, ни в такте ей не отказать», – подумал о Лауре Антон.

            – Какие вопросы возникли на жизненном пути, Антон Игоревич?  – начал Аарон Габриэлевич (именно так представила Майдана Лаура).

– Давайте для начала по русскому обычаю выпьем за знакомство, – сказал Антон, разливая коньяк в широкие специальные бокалы.

– Что же, по русскому, так по русскому, – сказал Майдан, – хотя, как говорят, поскреби любого русского, обязательно обнаружишь татарина.

– Да много кого можно обнаружить, если хоть кого поскрести, да ещё при этом постараться, – парировал Антон.

– Вы, случайно, не националист?

– Упаси вас бог. Да и кто сам в этом признается?

– А вы мне определённо нравитесь – в смысле движения ваших мыслей. Ладно, давайте я сам попробую вывести вас на  вопросы, что вас интересуют.

Майдан замолчал и стал внимательно глядеть на Антона. Его взгляд, таящий в себе гигабайты ума, пронизывал все потаённые уголки души Антона. От него Антон почувствовал себя кроликом перед глазами удава, готового одним движением заглотить его.

– Что могу сказать, Антон Игоревич! Судя по всему, вы достаточно обеспеченный человек, заскучавший от самого себя в России и приехавший сюда для того, чтобы обрести настоящую жизнь. Точнее, вы сбежали от однообразной и суррогатной российской действительности. Но здесь  не обнаружили того, к чему стремились. Так?

– Истина есть в ваших словах, уважаемый Аарон Габриэлевич. Мало того, что я не обнаружил того, к чему стремился, так я вчера понял, что тот суррогат на вкус гораздо аппетитнее  оригинала. Но меня интересует другое: почему, имея возможности, – как вы уже заметили, я далеко не бедный человек, – я не могу воспользоваться ими в полной мере?

– Начну немного издалека. Во-первых, для человека не так важно, что он имеет. Можно даже сказать, что то, чего человек не имеет, говорит о человеке больше, чем то, что он имеет. Допустим, Элтон Джон имеет талант, славу, деньги, мировое признание, но при этом не имеет нормальной человеческой семьи.  И то, чего человек не имеет,  для него самого играет большую роль, чем то, что он имеет. А то, что он имеет в больших количествах, есть результат компенсации им того, чего он не имеет. Простите за тавтологию, но это всё больше относится к области психологии и психоанализа, к которым у меня отношение на уровне художественной литературы. Во-вторых, то, чего человек не имеет,  есть потенциальный предмет для манипуляции им. Поэтому, компенсируя, допустим, недостаток любви накоплением богатств, мужчина попадает в зону риска стать жертвой или объектом для манипуляций со стороны женщин-аферисток. Осознавая  это, он попадает в двойной капкан: с одной стороны – страх потерять накопленное, с другой – ощущение собственной неполноценности. Но это опять всё психология, моё отношение к которой вы знаете. Для меня больше притягательна и интересна философия, нежели художественные сочинения психологов. В философии есть такое понятие, как экзистенция. Это понятие не имеет чёткого определения и трактуется по-разному. Если перевести это слово на русский язык, то оно примерно будет обозначать «фактическое существование» или «факт существования». Сама же экзистенция определяется индивидуальными внутренними возможностями для проявления себя во внешнем мире. И такие внешние факторы, как богатство, наличие связей в высшем обществе, не настолько определяющие факторы проявления себя в мире, нежели экзистенция. Как говорят, извините меня за выражение, дай дураку хрустальный член, он и тот разобьёт. Отдалённо схожее в русском языке есть слово «тяма», означающее смышлёность. Но экзистенция – более глубокое и многозначное понятие, отражающее становление человека во внешнем мире.

– Вы хотите сказать, что мои недостаточные внутренние возможности не дают мне жить и проявлять себя во внешнем мире так, как я этого хочу?

– Ничего такого я не говорил, я просто говорил о некотором философском понятии, которое не имеет чёткого определения и может трактоваться достаточно широко.

«Вот же еврея подсунула мне Лаура, где сядешь –  там и слезешь», – подумал, глядя на Аарона  Габриэлевича,  Антон.

– Каким же способом может компенсироваться недостаточная возможность проявления или становления себя человеком в мире?

– У всех по-разному. Кто-то ударяется в алкоголь или наркотики, кто-то идёт в монастырь, кто-то – и Майдан внимательно посмотрел на Антона –  начинает увлекаться взрослыми сказками, такими, как о мировых заговорах, нашествии инопланетян, о  конце света,  и прочими страшилками современного мира.

«Далеко не дурак, хоть и масон», – подумал Антон. То, что Майдан – масон, Антон понял сразу, как только тот напомнил ему Радзинского. Затем они ещё долго говорили о музыке – Майдан неплохо разбирался в мировых рок-группах, – курили сигары, пили коньяк.

– О, да вы неплохо посидели, смотрю я, – сказала внезапно появившаяся Лаура, бросив взгляд на две пустые бутылки коньяка на их столе.

Антон с удивлением отметил для себя, что они, выпив столько коньяка, да только под лимоны и сигары, оставались абсолютно трезвыми, как и в начале беседы. «Видимо, от  собеседника зависит действие спиртного, или просто коньяк был хорошим», – подумал Антон. Они заказали ещё  кофе и десерт для Лауры. Майдан мельком взглянул на часы и заметил, что ему уже пора домой.

– И ещё хотелось бы добавить, Антон Игоревич, что, ударяясь в алкоголь, наркотики и прочие греховные страсти, человек не компенсирует свои внутренние недостаточные возможности для проявления себя в мире и не бежит от себя, как это официально сегодня принято, а наоборот идёт к себе навстречу. Но очень редко находит себя, в основном промахивается мимо и проваливается в пустоту, бездну.

– Ой, о чём вы таком страшном беседу вели? – спросила Лаура.

– Просто немного пофилософствовали, Лаурочка. Спасибо тебе за интересного собеседника, редко встретишь сейчас людей, интересующихся глубокими вопросами человеческого бытия, – сказал Майдан и галантно поцеловал ручку Лауре.

Крепко пожав руку Антону, Майдан быстро покинул ресторан. По счёту заплатил Антон. «Масон, он и есть масон, что с него взять, – подумал Антон, и вдруг резко опьянел – видно, присутствие Майдана  держало его в тонусе. –  А он крепкий орешек, надо бы о нём навести справки».

– Поехали ко мне, – сказала Лаура, – посмотришь, как я устроилась.

– Поехали, – слегка заплетающимся языком ответил Антон.

Лаура проживала в небольшой, но уютной квартире. Первое, что привлекло внимание Антона, была огромного размера кровать, на которой он сразу разлёгся. Лаура налила ему виски. После третьего стаканчика Антон задремал. Проснулся он ночью. Сразу не понял, где  находится. Он был раздет до трусов, рядом лежала совершенно   голая Лаура. Она лежала на спине, раскинув в стороны руки и ноги. Её вид, а главное, запах, исходящий от неё, произвели в одно мгновение бурную химическую реакцию в организме Антона. Он, как дикий зверь, накинулся на неё. Она вначале ничего не поняла, но потом постепенно вступила в эту схватку, из которой Антон трижды вышел победителем.

– Ты всегда был такой галантный и нежный, а вчера ночью вёл себя просто как Кинг-Конг, – не то удивлённо, не то восхищённо сказала ему наутро Лаура. – Тоша, что случилось?

– Ничего особенного. Всё дело в экзистенции, просто нашёл её, милую и родную, взял за жабры и теперь она у меня вот где, – сказал Антон, показывая на свои руки.

– А я  думала, что она где-то ниже находится, – задумчиво сказала Лаура. –  Видно, беседа с Майданом тебе пошла на пользу.

– Да при чём здесь Майдан, я и без него всё знал, он только напомнил мне обо всём этом, – бравировал Антон.

– Ты мой самый умный Кинг-Конг, – воркующе  сказала Лаура и поцеловала его в губы.

Антон посмотрел на непринятые звонки на телефоне, в  котором  он предусмотрительно на ночь выключал сигнал вызова. Вчера вечером трижды ему звонил Татарин, и даже один раз под утро, в 4 часа. Виктория была настойчивее, вчера вечером от неё поступило шесть вызовов, и уже три – сегодня. «Настойчивая девушка», – подумал Антон. Вздохнув, он набрал номер Виктории.

– Ну что ты, лапушка, не даёшь мне покоя ни днём, ни ночью? – даже не поздоровавшись, начал он. – Что, родимая, случилось – пожар, моё ранчо сгорело, будь оно неладно?

– Во-первых, доброе утро, Антон Игоревич, во-вторых, мне не нравится, что вы общаетесь со мной на ты, в третьих – сегодня мы едем на ранчо. Уж поверьте, сегодня я с вас уже не слезу, билеты на поезд заказаны. Время отхода поезда в 17.00.

– А вы на меня ещё  пока не залазили, – весело шутил Антон.

– Прекратите ваши скабрёзные шуточки! Лаура рядом?

– Да, мой секретарь.

– Передайте ей трубку.

Антон, пожав плечами, подал телефон Лауре.

– Нарушительница моего спокойствия  хочет с тобой поговорить.

– Лаура, привет, это Виктория. Лаура, у меня к тебе огромная просьба: проследи сегодня за Антоном Игоревичем, чтобы к 17.00 он был трезвым. Я очень тебя прошу.

– Сделаю всё, что будет в моих силах.

– Заранее спасибо тебе.

– Что, электроны, хаотично вращающиеся вокруг объединяющего их ядра, начинают выстраивать некий порядок? – услышав обрывки фраз, спросил Антон.

– Тоша, милый, всё делается только лишь для блага объединяющего начала, – сказала Лаура.

– Тогда я это поддерживаю.

– Давай сегодня до твоего отъезда проваляемся у меня дома, я приготовлю борщ, как в деревне. А я, поверь мне, знаю, как там борщи готовят. Посмотрим хоккей по телевизору, только без пива. Одним словом, устроим небольшой отдых голове и печени. Заодно проверим твою эту, как там её… экзистенцию.

При упоминании об экзистенции Антон расплылся в самодовольной улыбке.

До трёх часов они провалялись в кровати, ели борщ, смотрели телевизор, в общем, провели время наподобие того, как его проводят в выходной день недавно поженившиеся и ещё  счастливые пары. В три часа Антон поехал к себе в отель, переоделся соответственно поездке и в 16.30. был уже на вокзале, где его в напряжении ожидала Виктория. Увидев, что Антон абсолютно трезв, она непроизвольно расслабилась и даже позволила себе сделать ему комплимент.

– Вы сегодня какой-то особенный, серьёзный и даже помолодевший лет на пять.

– Это всё дело в экзистенции, Виктория. Я вам потом обязательно о ней расскажу в приватной беседе, и даже покажу на практике, что она  собой представляет, если только вы сами этого захотите, – и Антон самодовольно улыбнулся, плотоядно осмотрев Викторию с ног до головы.

Виктория, обрадованная тем, что Антон трезв, даже не заметила его сексуальных намёков. Выбрав момент, она отошла в сторону и набрала номер Лауры.

– Спасибо тебе за Антона, я его ещё никогда таким трезвым не видела.

– Не за что, пользуйся. Мы же с тобой часть одного объединяющего начала, и должны друг другу помогать,  – Лаура весело рассмеялась.

Через два часа пути в комфортабельном поезде они прибыли на станцию, на которой их, по словам Виктории, должен был ожидать управляющий ранчо. Всё так и произошло. На перроне их встретил человек среднего роста с зачёсанными назад волосами. Представился Алексеем Вадимовичем Гнырем. Антону он сразу не понравился. «Типичный хохол и потенциальный казнокрад», – определил его для себя Антон. Факта казнокрадства пока не было установлено, но вот с тем, что Гныря – выходец из Украины, Антон угадал. Алексей Вадимович называл Антона патроном. На машине Алексея Вадимовича они добрались до фермы.

Ранчо, или ферма, представляло собой несколько зданий на достаточно большой территории. Основным производством было выращивание свиней и домашней птицы. Также было несколько коров, молоко которых использовалось для выкармливания молодых поросят и для личного пользования работников фермы. Всё это хозяйство навело на Антона страшную тоску. Он даже не хотел вникать во все тонкости фермерского хозяйства. Ему  захотелось выпить.

– Скажите, Алексей, а случаем, ферма не занимается изготовлением каких-либо напитков, например, виски?

– Что вы, патрон, для этого необходима лицензия, а она стоит больших денег.

– Ну, хорошо, а просто у вас есть виски?

– Вы хотите виски? Конечно, пойдёмте, у меня есть отличное выдержанное виски.

Услышав этот разговор, Виктория поскучнела. Они зашли на открытую веранду, и Алексей вынес из дома бутылку скотча и три стаканчика. Виктория не отказалась от спиртного, так как поняла, что  находиться в одном состоянии с Антоном будет не так для неё тяжело, как наблюдать его пьяные выходки трезвыми глазами.

– Я вас просто ещё больше стал уважать, – сказал Антон, смотря, как Виктория, даже не поморщившись, одним глотком выпила почти полстакана виски. Во дворе стояла осёдланная лошадь, привязанная к столбу. После второго полустакана Виктория попросила разрешения у Алексея прокатиться верхом.

– А вы точно справитесь с  ней? – с сомнением спросил Алексей.

– Если я всё время справлялась с ним, – она кивнула головой на Антона, – то уж с ней справлюсь и подавно.

От выпитого Виктория слегка раскраснелась, и движения её стали чёткими и уверенными, как у заправского ковбоя. «Как же я в такой маленькой девочке не разглядел такую большую экзистенцию», – подумал Антон, выпив залпом третий стакан. Виктория уверенно оседлала лошадь и галопом поскакала вокруг фермы. Антон просто залюбовался, глядя на неё. Прискакав назад, она поставила лошадь на дыбы и при этом даже не пошелохнулась в седле. Алексей Вадимович зааплодировал. А у Антона возникло дикое сексуальное желание по отношению к Виктории. «Вот она какая сила – экзистенция, – подумал он, – сейчас самое главное – не напиться раньше времени».

– Вы, Виктория, где так научились хорошо на лошадях кататься? – спросил Антон.

– А я не только на лошадях умею кататься, я и из ружья стрелять умею неплохо.

– Нет, из ружей мы сегодня стрелять не будем, – предусмотрительно сказал Гныря,  – давайте лучше это завтра сделаем.

– Скажите, Алексей, – спросил Антон, – а у вас, случаем, караоке нет на ранчо?

– Есть где-то, только давно я его не включал. Сейчас попробую найти, – и он куда-то ушёл.

– Вы что, опять цирк захотели устроить, Тоша? – спросила Виктория.

– О, спиртное идёт вам на пользу, милая Виктория, оно начинает медленно, но верно сближать нас.

– Вы на что намекаете?

– На неформальность атмосферы, а вы что имели в виду?

– А я имею в виду то, что вы обязаны наконец понять: мы с вами работаем вместе, а не просто развлекаемся.

– И это говорит человек, который только что галопом скакал на лошади, хотел стрелять из ружья, а сейчас будет петь под караоке песни?

– И буду петь. Хочу и буду. И пою, я вам скажу, очень неплохо. 

– Я это знаю, и за это вас уважаю.

– А вот что вы можете сделать хорошо кроме того, как пить водку и издеваться над беззащитной девушкой?

– Виктория, искренне прошу прощения, если я чем-то вас обидел или оскорбил. Просто я иногда несколько перегибаю палку и теряю чувство меры.

– Извинение принимается, так что вы можете сделать хорошо?

В голове у Антона большими и яркими буквами высветилось слово: ЭКЗИСТЕНЦИЯ.

– Можно, я вам это покажу сегодня попозже?

– Хорошо, ловлю вас на слове.

Вернулся Алексей и сказал, что караоке стоит в соседнем помещении и готово к работе. Захватив с собой три бутылки виски, он повёл гостей в соседнее помещение, в котором стоял стол с закусками, вокруг которого хлопотала супруга Алексея. Стол был сервирован так, словно они находились не в Канаде, а в украинской деревушке. Виктория, выпив ещё скотча, дала такой концерт, что работники фермы специально искали повод, чтобы пройтись мимо помещения, откуда слышалось заводное и будоражущее душу её пение. Антону неожиданно пришла в голову мысль.

– Викуся, – сказал он после очередного исполнения ею хита Shocking Blue, –  мне с вами надо срочно поговорить.

Он пригласил её в свою комнату.

– Слушаю вас внимательно, Антон Игоревич, – сказала уже изрядно захмелевшая от выпитого скотча и собственного пения Виктория.

– Знаете, что хочу вам сказать, Виктория? Вот смотрю я на этих людей, управляющих моей фермой, и интуитивно нет у меня к ним доверия. Я хочу предложить, Виктория Николаевна, – он впервые назвал её по отчеству – вам должность управляющего ранчо.

– Это я так сразу принять не могу. Сейчас меня больше интересует другое. Вы обещали мне сегодня показать то, что вы очень хорошо умеете делать.

У Антона моментально вспыхнуло дикое желание.

– Хорошо, – сказал он и, придвинувшись к Виктории, крепко обнял её и впился в её губы страстным поцелуем.

Она жадно ответила на него. «Вот она –  экзистенция», –  успел подумать Антон. После чего он уже ни о чём не думал. До утра они не покидали комнату.

На следующий день Антон, сославшись на неотложные дела в Торонто, вместе с Викторией покинул ранчо. Вернувшись в Торонто, он дал Виктории время до вечера для принятия решения по поводу  стать управляющей фермой. Она вечером приехала к нему в отель с предварительным соглашением. После чего они долго обсуждали детали совместной деятельности. Оба остались довольны собой. «И не такой уж он хам, каким  хочет казаться, – подумала Виктория. – Когда говорит о делах, то становится совсем не похожим на себя. Рассуждает абсолютно рационально и здраво». «Всё же я не ошибся в ней, – думал Антон, – и деловая хватка есть, и упорство, и целеустремлённость, да и как женщина она просто великолепна».

            – Виктория Николаевна, давайте забудем то, что произошло между нами там на ранчо.

– Такое трудно забыть, – слегка покраснела она. – Это я во всём виновата сама со своими провокациями по поводу того, умеете ли вы хоть что-то делать хорошо. Вы убедили меня в том, что действительно умеете хорошо кое-что делать.

Теперь смутился Антон.

– Я рад, что мы не ошиблись друг в друге. Я тоже от вас такого не ожидал.

– А может, на ты уже перейдём?

– Только в неформальной обстановке.

– Договорились.

Когда Виктория ушла, Антон лёг на диван и попытался дать оценку всему, что произошло с ним за последнее время. Пребывая в Канаде, он не получил того, чего ожидал от переезда, в полной мере. Его мировосприятие кардинальным образом не переменилось. Но и глубокого разочарования он тоже не испытал. Из положительных моментов он отметил беседу с Майданом, точнее, не саму беседу, а те изменения, которые с ним произошли после неё. После этой беседы он почувствовал себя гораздо увереннее в отношениях с внешним миром. «Возможно, это просто совпадение, – думал он, –  ведь «после» не значит «вследствие», да  разницы нет, важнее эффект, а не его причина». Антон решил на время съездить в Россию. Ему захотелось вернуться к родным пенатам и посмотреть на них сквозь призму другой страны. «Родные пенаты» Антон понимал как родные места. Почему-то вспомнилось из истории, что раньше древние римляне верили в существование добрых и уютных божков, живущих в каждом доме и охранявших его. Их называли «пенатами», почитали, угощали пищей со своего стола, а переезжая на чужбину, старались увозить с собой их маленькие изображения. И только со временем пенаты стали символом дома, родины. Сейчас Антон подумал о пенатах в их первоначальном значении. «Надо посмотреть, а не забыл ли я взять с собой на чужбину что-то  сакральное», – пришла ему в голову мысль, которая стала для него важным основанием для поездки в Россию. Решение было принято. Антон отметил, что достаточно серьёзный, по старым меркам, шаг он сделал легко и непринуждённо. «Экзистенция, –  вот в чём дело», – подумал он, вспомнив о разговоре с Майданом.

На следующее утро он позвонил Виктории и назначил ей встречу в кафе. Когда они встретились, он первым делом убедился в том, что она не передумала занять пост управляющего его ранчо.

– Вот, что Виктория Николаевна, мне срочно надо по делам побывать в России.

Виктория еле заметно погрустнела.

– Вы не переживайте, – заметив её волнение, сказал Антон, – я приеду буквально через две или три недели. Насчёт вашей работы всё остаётся в силе. За то время, что меня не будет, подготовьте все документы на переоформление управлением ранчо. Что будет требоваться для этого от меня, я незамедлительно предоставлю. Ещё одна просьба, уже личного характера. Присмотрите, пожалуйста, прошу вас, за моим другом Равилем. У него сейчас возрастной кризис наступил. Поддержите его деньгами, если вдруг поймёте, что он на мели, познакомьте его со своей подругой, в общем, отвлеките его по возможности от всяких там экстравагантных идей и мрачных мыслей. Все расходы по этому поводу я вам компенсирую.

– Сводницей я быть не намереваюсь, – надулась Вика, – но по мере возможности эту просьбу выполню.

 – Вот и хорошо, а мне закажите билет до Москвы на утренний рейс на завтра.

– Будет исполнено.

– От вашего ответа по-военному я прямо почувствовал себя генералом.

– Опять начались ваши шуточки, я что, теперь   ваш адъютант?

– Выходит, что так оно и есть.

– Ладно, спасибо за кофе, мне пора работать по документам и заказывать билеты, –  Виктория вышла из-за стола.

Весь день Антон пробродил по Торонто, слыша отовсюду обрывки русской речи. Вечером позвонил Лауре и сказал, что на время уезжает в Россию.

– Что-то ты изменился, по голосу слышу, – сказала обладающая большой интуицией Лаура.

– Да просто устал немного после поездки на ранчо.

– Всё ясно с тобой, мой любимый собеседник. Ты влюбился в эту маленькую, как ты её назвал, девочку.

– Перестань, Лаура, ты же знаешь, что я неисправимый эгоист и никого кроме себя любить никогда не буду.

– Время рассудит, кто из нас прав.

– Ладно, Лаурочка, целую тебя, до встречи.

– Счастливого пути.

Утром в аэропорту Антона встретила Виктория с билетом на его рейс до Москвы.

– Спасибо за заботу, – сказал Антон, – ждите, не поминайте лихом.

– Хорошо вам долететь, Антон Игоревич. Жду вашего возвращения.

Перед вылетом Антон заметил вдруг, что ему совсем не страшно лететь трезвым. Он, наверно, впервые в жизни нарушил традицию накачать себя спиртным перед полётом. Прибыв в Москву, он уже через два часа садился на самолёт, идущий рейсом до его родного города. В очереди на посадку в самолёт он с удивлением заметил Ольгу, работницу отдела, которым он раньше руководил. Его знакомый, частенько заходивший к нему на работу, называл её за глаза милой женщиной и находил в ней сходство с певицей из группы «АВВА» Агнетой Осе Фэльтскуг. Антон думал над этим, и не мог понять: не то тому нравилась певица из группы «АВВА», не то Ольга. Сходство с Агнетой Антон в Ольге находил довольно отдалённое. Скорее, ему просто симпатична Ольга, пришёл он к выводу.

– Антон Игоревич! – радостно приветствовала его  Ольга. – Вот это встреча! Вы же переехали в Канаду жить?

– Да вот смотрю, что плохо тут вам без меня. Вот и решил навестить.

– Не то слово – «плохо». Прямо как без отца родного остались, – искренне сказала Ольга.

Антон договорился со стюардессой, чтобы их с Ольгой посадили рядом.

– А ты что в Москве, опять повышения шефиня выдумала какие-то?

– Так же, как и при вас, получаем новые бумажки, с каждой из которых мы становимся всё умнее и умнее, а на практике как по старинке работали, так и работаем. Вот только ещё ваши ноу-хау до конца пока не порушили, хотя всё может быть при новом начальстве.

– А это, скажите пожалуйста, кто? – заметив сидевшую впереди семью ортодоксальных иудеев, спросил Антон у проходящей мимо стюардессы.

– Это раввин городской синагоги с семьёй возвращается из отпуска, – ответила стюардесса,  –  а рядом с ними поставщик продуктов в магазин еврейской пищи «Шефа».

– Ольга, у нас что, теперь есть магазин еврейской еды?

– Есть, и знаете, что интересное недавно произошло? Купил как-то в этом «Шефе» один молодой сотрудник из соседнего отдела  салат. Так после этого, сменил на телефоне вызов на музыку «Хава Нагила», дальше стал использовать такие слова, как «цимес», «кошерно», и вообще заговорил с одесским акцентом. А недавно девчонки из соседнего отдела сказали, что он нашёл себе через Интернет еврейку из Израиля и летом едет туда чуть ли не жениться на ней. Так вы скоро уезжаете обратно?

– Теперь уже не знаю, – задумчиво сказал Антон.

В его голове стремительно зароились мысли. То, что Виктория была еврейских кровей, никакого сомнения не вызывало. Появился, наверное, самый важный для него жизненный вопрос на сегодняшний день: «Где он что-то съел, и, самое главное, кто ему это подсунул?» 

Антон усилием воли откинул эту вспыхнувшую как озарение мысль. Связь фактов, не имеющих прямого отношения к нему, и перенесение их на собственную жизнь случались у него и раньше. В большинстве случаев они оказывались неактуальными для него, но до тех пор, пока он в этом твёрдо не убеждался, эти поспешные выводы доставляли ему массу неприятностей в виде тревожных переживаний. «В спокойной обстановке всё обдумаю», – решил он.

      Самолёт удачно совершил посадку в родном городе. Ольгу в аэропорту встречал её супруг. Антона никто не ждал. Он взял такси и поехал домой. Квартиру Антон не продал, так как был человеком сверхпредусмотрительным и всегда при любых  изменениях старался оставить возможность вернуть всё на прежние места. Квартира показалась холодной и неуютной, в ней не хватало чего-то, что было раньше. Антон тщательно проверил, всё ли в порядке. Никаких видимых изменений в обстановке он не нашёл. Всё было на  своих местах и работало исправно – сантехника, электричество, бытовая техника. Не хватало  только ощущения жизни. «Что же за такое небольшое время могло произойти?» – думал Антон. Не найдя ответа на этот вопрос, он пошёл в ближайшее кафе, где плотно поел. Затем зашёл в магазин и накупил разных съестных полуфабрикатов. Готовить сам он не любил, да и не умел. Что самому себе мог позволить, так это сварить покупные пельмени или поджарить яйца. Нелюбовь к приготовлению пищи была связана с нежеланием мыть после этого посуду. Помимо съестных припасов купил ещё много пива. Придя домой, он включил любимый канал, на котором часто шли передачи о сверхъестественных явлениях, и под монотонное бормотание диктора задремал. Проснувшись, достал из холодильника копчёные куриные окорока, и под пиво и хоккейный матч по телевизору плотно поужинал. «Всё же лёжа на диване куда приятнее наблюдать за игрой, чем с трибун. Здесь и интересные моменты повторят, и камера крупным планом постоянно следит за шайбой, и никто тебе не мешает. Хочешь – пиво пей, хочешь – лежи. Надоело смотреть – кнопку на пульте нажал, и нет хоккея. А там, чтобы покинуть своё место, надо пробиваться сквозь толпу недовольных  болельщиков, что отнимает много моральных и физических сил», – вяло размышлял он.

      Не то окорока оказались несвежими, не то просто он много съел их, но первая ночь на родной земле прошла тяжело.  Несколько раз  Антон  просыпался от тяжести в животе и каждый раз заново засыпая, видел кошмарные сны. Самый последний, под утро, он хорошо запомнил.  Снилось ему, что он гуляет с Викторией по красивому парку в Торонто. С ними рядом идёт маленький мальчик. Антон понимает, что это их ребёнок. Мальчик очень красивый и кажется не по годам умным, даже мудрым. От него исходят некий свет и чистота. Антон ощущает себя самым счастливым человеком на свете, но постепенно возникает чувство тревоги и того, что вот-вот должно произойти что-то страшное и непоправимое. Навстречу им идут два ортодоксальных иудея. Завидев ребёнка, они начинают между собой о чём-то бурно говорить. Антон из их непонятной ему речи запоминает только два слова, которые они часто повторяют. Эти слова: цадик и ламедвавник. Иудеи подходят к ним, берут ребёнка за руки и медленно уходят. Антон пытается броситься за ними, но  не может сдвинуться с места и даже пошевелиться, он словно окаменел. Тогда он кричит Виктории, чтобы  та вызывала полицию, но она только радостно улыбается  и, как попугай, твердит: «Наш сын ребе! Наш сын ребе!». С криком: «Ах ты дура семитская!» Антон пытается броситься на неё, и тут же просыпается с бешено колотящимся сердцем и схваткообразными болями в животе. «Никогда не буду больше покупать окорока в этом магазине», – подумал он и поспешил в туалет. Приведя себя в порядок. Антон сделал себе яичницу из восьми яиц. «От яиц точно ничего плохого не будет. Что это  значит – ламедвавник и цадик? Слова какие-то неприятные. Да, какая чушь только не приснится от некачественной пищи», – поедая яичницу и обильно запивая её пивом, думал он.

      Позавтракав, Антон позвонил своему старому приятелю Григорию Бергу.

      – Здорово, Гриша! Как сам?

      – Антон, ты откуда звонишь, из Страны кленового листа?

     – Здесь я, здесь, на время приехал. Ты в отпуске или как?

     – Да какой мне отпуск. Начальница отдела кадров сказала, что алкашам отпуск только зимой положен.

     – С каких это пор ты алкашом стал?

     –  Да это шуточки у неё такие.

     – Ну и дура она, значит, если шуточки у неё такие. Давай сегодня вечером посидим, пивка попьём.

     – Знаю я это твоё пивко, сразу говори – давай попьянствуем, а то – посидим, поговорим, пивка попьём.

     – Ладно, не ворчи.  Я за тобой заеду вечером. Ты же до шести, как всегда?  

     –  Как всегда. Заезжай.

    До вечера времени оставалось много, и Антон решил пройтись по городу. После чистой и ухоженной Канады город казался ещё более уродливым, чем до его отъезда. Теперь все городские ландшафтные огрехи, которых  Антон раньше не замечал, были как бельмо на глазу. Но больше всего его поразили люди, которые по сравнению с канадцами, всегда улыбающимися и  с открытыми лицами, были неестественно сосредоточенными, серьёзными и  замкнутыми в себе, «Как будто они все как минимум министры, решающие сложные проблемы своих министерств», – глядя на них, думал Антон. Мысленно возвращаясь к Канаде, он всё больше думал о Виктории. «Как так получилось, что я так скороспешно предложил ей должность управляющего? Какой бы она ни была интересной и милой, но такой шаг для меня просто нонсенс. Может, это очень тонкая подстава? Уж слишком много моих предпочтений совпало в ней: типаж, ум, расторопность, а главное – шикарно поёт, да ещё то, что мне нравится. Потом этот сон сегодня. Одно точно: если она мне снилась, то  это означает, что она мне запала в душу. Или заранее её мне подобрали и подставили, или это просто гипноз какой-то. Тут ещё этот рассказ Ольги о пищевой магии. Что-то в последнее время я стал слишком легко принимать серьёзные решения в финансовых вопросах. Сегодня надо отвлечься от всех этих мыслей», –  размышлял Антон.

            Вечер товарищи начали с посещения ресторана с райским названием. Антону он нравился тем, что в нём всегда было мало посетителей, и то, что к нему там персонал относился с богоподобным почтением.

            – Ну, Гриша, за встречу, – поднял рюмку с водкой Антон.

            – На родной земле, – продолжил Берг.

            Приятели выпили.

            – Гриша,  я в Канаде встретил не поверишь кого – татарина.

            – Что он, всё-таки уехал?

            – Уехал. И ты, оказывается, посодействовал ему в этом.

            – Не ожидал я от Равиля, что статьи так на него подействуют. Хотя, знаешь, Антон, если человек готов к чему-то, то статьи или тот, кто  подтолкнёт его с края пропасти, найдут его сами.

– Насчёт статьи понятно, а при чём тот, кто подтолкнёт человека к пропасти?  

– Падающего  – подтолкни, сказал Ницше.

            – Зачем подталкивать падающего человека?

– Чтобы он быстрее достиг дна, познал дно и скорее с него выбрался.

– Так ты что, специально Татарину статьи подкинул?!

–  Нет, конечно, просто он был готов к отъезду.

– Ты, Берг, или сумасшедший, или я ничего не понял.

– Не бери в голову.

– Странный, Гриша, ты стал, загадками говоришь. Давай лучше ещё выпьем.

«Что же получается, выходит, я был готов к отъезду и это бюро само меня нашло? Бред, как они могли узнать, что я готов к отъезду? Скорее всего, что всё это подстроено, но кем и, главное, зачем? Надо понять, кому это выгодно», – думал Антон, наливая в рюмки водку.

– А ты как решился уехать? – спросил Берг. – Тебя же раньше не то что за границу,  за город невозможно было уговорить съездить. И, что интересно, согласие ты всегда давал, а в самый последний момент отговорки находил, да все какие-то нелепые и детские.

– Видно, тогда не готов был.

«Стоп, меня этому бюро сосватал Авдейкин. Сам он уехал в Израиль. Вадим Владиславович говорил о финансовой системе, к которой я прикреплён и которую контролируют  люди определённой национальности, точнее, контролировали. Но система вышла у них из-под контроля, и они переключились на людей, работающих в этой системе. Все  основные мировые финансовые потоки под контролем всегда были у потомков Моисея. Эти потомки стали слишком часто встречаться у меня на пути, и даже в сновидениях. Виктория тоже из этих потомков. Тут и анализ не надо проводить, так как и невооружённым глазом видно, что лейтмотивом всех этих совпадений являются евреи», – подумал Антон.

– Недавно я смотрел передачу об алкогольной деградации. В ней говорилось о том, что  алкоголик с лёгкостью даёт заведомо невыполнимые обещания.

– Ты что Берг, намекаешь, что у меня алкогольная деградация?! – резко взорвался Антон.

– Ты зачем всё воспринимаешь на свой счёт? Я про свою начальницу думал, которая меня в алкоголизме обвинила. Я когда-то давал заранее невыполнимые обещания?

– Не помню такого.

– Значит, правильно ты сказал, что она дура. Кстати, резкие вспышки гнева – тоже признак алкоголизма.

– Пошёл ты, Берг! Ты лучше скажи мне, что означают слова ламедвавник, цадик и ребе?

– Что это тебя к иудаизму потянуло? Ребе – это что-то вроде раввина, а насчёт других слов ты лучше Авдейкину позвони, это теперь по его части – слова такие знать.

«Вот опять всё крутится вокруг да около», – вспыхнуло в голове у Антона.

– Да пошло оно всё,  поехали в дьявольский подвальчик.

Дьявольским подвальчиком Антон называл бар, где по вечерам играла музыкальная группа. Это название Антон дал ему за царящую в нём атмосферу дикого и разнузданного веселья. Через двадцать минут они были в баре. Через два столика от них сидел в компании двух человек знакомый Антона и Берга – Владик. Он был изрядно пьян и явно издевался над своими сотрапезниками.

– Димка, обезьяньи руки, – говорил он одному из сотрапезников, – ты же даже сотовый телефон в руках держать не можешь. Ты когда с деревьев на землю жить перебрался?

Димка в ответ только глупо улыбался. Второй неприятно хихикал, желая угодить этим Владику.

– Не смотри на него, – сказал Антон Бергу, – не хочу, чтобы он нас заметил. Представляешь, он пришёл ко мне на работу и попросил обналичить чек. Я ему говорю – давай чек, а он мне говорит, что чек принесёт завтра, а деньги хочет получить прямо сейчас. Когда я ему отказал, он просто взбесился.

– Что-то с ним в последнее время странное творится. Собрал себе компанию безденежных людей, водит их по ресторанам, платит за них и издевается над ними. Прямо противно видеть всё это.

Владик окликнул проходящего рядом с его столиком человека.

– Здорово, Игорь, ты куда пропал, не звонишь?

– Привет, никуда не пропал. А что тебе звонить, ты же трубку всё равно не берёшь.

– Кто не берёт?! Я не беру?! Я всегда трубку беру! – во весь голос заорал Владик.

– Ладно, ладно, – махнул рукой Игорь и пошёл дальше.

– Идиот, – продолжал бушевать Владик, – трубку я не беру. Я всегда трубку беру.

Он ещё минут пятнадцать не мог утихомириться и продолжал ругаться и ворчать.

– Вот это, Берг, деградация, – сказал Антон, кивая на Владика.

– Ну, я не психолог, чтобы это утверждать.

– А тут и психологом быть не надо, всё и так ясно.

При упоминании о психологе у Антона возникла ассоциация с его давней знакомой Ириной. Она в своё время училась на психологическом факультете. «Надо бы её сегодня навестить», – подумал Антон.

– А какое точное значение слова деградация? – спросил Антон Берга.

– Точно сказать не могу, но знаю то, что деградация – это прогресс в обратную сторону.

«Прогресс – это очередной виток петли на тонкой шее человечества», –  вспомнился Антону  афоризм, прочитанный им в журнале. Сразу появилось в голове высказывание Сэмуэля Батлера –  прогресс человечества основывается на желании каждого человека жить не по средствам. «Какая страна у нас самая прогрессивная? –  размышлял Антон. –  Америка. Живёт не по средствам, долг достигает 17 триллионов долларов. А руководят ею евреи-масоны. Вот они  и затягивают петлю на шее человечества, только всех душить до конца не будут, тех, кто останется,  на рабскую цепь посадят. И вернётся античная демократия, которая определялась наличием трёх рабов на каждого свободного человека, только в сегодняшнем варианте – на каждого еврея».

– Берг, до каких пор сегодня человек нужен обществу?

– Не знаю, наверное, до тех пор, пока приносит пользу, производит что-то.

– Нет, Берг, человек нужен обществу до тех пор, пока он потребляет. Причём чем он потреблядски  потребляет, то  он нужен больше.

– Потреблядски – это как?

– Сверх меры.

– А кто устанавливает эту меру?

– Меру не устанавливают, а определяют его средства.

– Значит в долг. Но это же долго продолжаться не может?

– Для отдельно взятого человека не может, а для страны может, и пример тому – Америка. И эта готовность потреблять сверх меры является катализатором прогресса. Производитель начинает выпускать всё новые и новые товары для закидывания их в широкую пасть потреблядского общества, аппетиты которого растут с каждым годом.

Когда Антон говорил про широкую пасть общества, его лицо мгновенно прибрело зловещие черты. Берг, заметив это, невольно вжался в спинку стула.

– Но это приведёт в конце концов к кризису.

– Не приведёт. Прогресс заключается в уменьшении себестоимости товара за счёт использования новых технологий производства. При этом барыши производителей значительно возрастают, и тем самым страхуют риски кризиса. Потом есть инструмент балансировки потребителя и производителя. Это банки, которые кредитуют и производителя, и потребителя, не забывая при этом о своих интересах.

– Но банками руководят такие же люди, готовые потреблять сверх меры.

– Нет, банками руководят масоны.

– А они что, не люди?

– Нет, они – система.

После этих слов Антон  нахмурился и  многозначительно замолчал.  Он был уже изрядно пьян. Берг опасливо поглядывал на него. Он уже по опыту знал, что в таком состоянии Антон в любой момент был готов к вспышкам гнева. Вечер можно было считать оконченным. Антон вызвал такси, довёз Берга до дома, а сам поехал к старой знакомой Ирине. Подъехав к её дому, он, не отпуская такси, набрал её номер.

– Антон? Ты что уехал и ни слова не сказал, не попрощался даже. Звоню тебе, а абонент недоступен. Заехала к тебе на работу. А там мне, как снег на голову: говорят, что мало того, что ты уволился, так ещё и заграницу перебрался.

– Вот такой я мудак, Ириша. Ты как поживаешь, одна сидишь дома?

– Одна, вот только ванну приняла.

– Как там у вас погода?

– Прекрасная, Тоша.

– У нас тоже погодка неплохая.

Антон зашипел в трубку и через несколько секунд нажал кнопку отбоя. Затем рассчитался с таксистом и пошёл к подъезду  Ирины. Ему повезло, из подъезда выходила молодая парочка. Антону не пришлось набирать номер квартиры Ирины на домофоне, чтобы попасть в подъезд. Подойдя к  квартире Ирины, он позвонил в дверь.

– Кто там? – спросила Ирина.

– Извините, пожалуйста, – изменив голос на высокий тембр, заговорил Антон, –  подскажите, в какой квартире проживает Антонина Ивановна?

 – Какая Антонина Ивановна? – спросила Ирина и машинально открыла дверь.  – Тоша, ты?! – глаза её от удивления полезли вверх.

Насладившись эффектом неожиданности, Антон вальяжно прошёл в квартиру.

            – Я это, я, родная! – деланно грубовато сказал он и обнял Ирину.

            Утром Антон проснулся и не сразу понял, где он находится. По обстановке в комнате определил, что он у Ирины. Её рядом не было, с кухни доносился запах свежезаваренного кофе. «Чёрт меня дёрнул вчера сюда приехать», – подумал он. Прокрутив в голове вчерашний вечер, Антон вспомнил, что к Ирине его привёл разговор с Бергом о деградации.  «Надо, раз уж приехал, узнать у неё насчёт этой деградации», – лениво подумал он.

            – Ира! Доброе утро!

            – Проснулся, эмигрант, предатель, изменник родины, – затараторила  Ирина, заходя в комнату.

            – Я вчера нормально себя вёл?

            – Зная тебя, могу сказать – нормально, в пределах нормы.

            – А если не зная?

            – Я на дом работу не беру. Мне и на работе психов хватает. Шучу. Ты же натура мнительная, потом будешь неделю рефлексировать.

            – Ты мне этими терминами брось голову забивать.

Антон не любил неясных для него терминов из-за того, что ему было неудобно признаться собеседнику, что он не понимает, о чём идёт речь. А когда человек не понимает значения слов и не желает или стесняется уточнять их смысл, он попадает в неловкое положение, и им можно манипулировать. Антон не любил, когда им пытаются манипулировать.

– Ладно, давай вставай, завтрак уже готов, – сказала Ирина и вышла из комнаты.

Антон оделся, зашёл в ванную комнату и, умывшись, поплёлся на кухню. На столе его ждали аккуратные бутерброды с красной рыбой и сыром.

– Смотрю на тебя, Антон, и думаю: странный ты.

– Это почему? –  жуя, спросил Антон.

– Я тебя как-то спросила, почему ты не ездишь отдыхать за границу.

– И что я тебе ответил?

– То, что тебе жалко денег.

– Не может быть такого.

– Может. Я тебе тогда ещё сказала, что с твоими деньгами просто неприлично никуда не ездить отдыхать. А ты сразу разорался, что считать чужие деньги – это верх неприличия и свинство. А тут, никому ничего не говоря, такой шаг сделал. Что случилось?

– Ничего не случилось, просто в то время был не готов к поездкам.

«Не буду же я ей рассказывать, что пользовался услугами магического бюро, а то точно подумает, что я странный», – подумал Антон.

– Ты, Ириша, лучше мне расскажи о деградации, – меняя неприятную тему, сказал Антон.

–  Какая деградация тебя интересует?

–  Что, их разве много?

–  Не много, но вот, например, есть биодеградация – органическое разложение вещества с участием микроорганизмов,

Антон моментально представил себе гниющий труп собаки и рой вьющихся над ним мух. Он даже почувствовал неприятный запах.

– Да ты мне о деградации человеческой расскажи. Как она происходит, симптомы её и так далее. Только давай без специфической терминологии.

– Хорошо. В целом, деградация – это процесс развала личности, утрата психической уравновешенности, снижение волевых качеств, работоспособности и прочих свойств, прежде ей присущих. Также обеднение чувств, суждений и даже нарушение мышления, – отчеканила  Ирина.

– А причины в алкоголе?

– Не всегда. Алкоголизм есть причина деградации, но он сам имеет изначально  патологическую основу, так же, как и бред.

– Что с научной точки зрения есть бред?

– Расстройство мышления, неправильные умозаключения,  изменяющие мировоззрение человека и не поддающиеся коррекции. В частности, в паранойяльном бреде  результатом таких умозаключений является кривая логика, при которой цепочка утверждений может быть очень правдоподобной. Очень сложно  обнаружить дефект в мышлении больного, так как он правильно мыслит в рамках ложно установленных истин. Возникает обычно в зрелом возрасте, в 40-45 лет. Ещё существует бред параноидный  и парафренный.

– Ириша, хватит, я же просил тебя без этой терминологии. С тобой говорить всё равно что с учебником. Значит, говоришь, кривая логика. До сих пор жалею, что у нас в школе не преподавали логику. Выходит, эта кривая логика тоже имеет патологическую основу?

– Не во всех случаях.

– Что может являться такой основой?

– Много чего, например, общение с больным человеком. От него вполне здоровый человек может перенять бредовые установки. Это называется индукцией бреда.

– Выходит, что бред заразен?

– Да, Тоша, а чтобы избавиться от этой заразы, надо постоянно произносить про себя имя заразившего человека задом наперёд, – сказала Ирина и весело рассмеялась, увидев, как серьёзно слушает её Антон. – Но это уже будет бред магический.

– Да иди ты.

– Самое интересное, что в ряде случаев магические приёмы помогают избавиться от проблем, – уже серьёзно сказала Ирина. – Эти приёмы подобны  эффекту плацебо, механизм которого до сих пор не изучен и неизвестен.

–  Плацебо – это же пустышка.

«Это что, значит, я за пустышку отдал 100 тысяч евро?! – мысленно возмутился Антон,  и сразу же себя успокоил: –  Нет, я отдал деньги за эффект».

– Пустышка, но последние исследования показали, что мозг начинает реагировать на пустышку ещё до того, как информация о ней достигла сознания. Примерно так, как при эффекте 25-го кадра.

– Всё, Ирина, хватит! Сознание, мозг, вирусы бреда, 25-е кадры – вы с этой психологией скоро сами с ума сойдёте и ещё других сведёте. Спасибо за гостеприимство, но у меня дела.

– Когда уезжаешь?

– Не знаю пока, как дела закончу, – соврал Антон.

Дел как таковых у него не было, разве только понять, что с ним происходит и что ему делать дальше. Попрощавшись с Ириной, Антон поехал домой. Возле дома он встретил своего товарища детства Веню Позднякова, с которым до последнего времени поддерживал общение. Веня в отличие от Антона был более умудрён в житейских делах и микрополитике человеческих отношений, а также во всякого рода хитросплетённых махинациях околокриминального толка.

– Привет, Антон, сколько лет, сколько зим!

– Здорово, Веня, ты что тут возле моего дома крутишься?

– Да похмельный синдром выгоняю прогулками по городу. Вот случайно и встретил тебя, хотя, говорят, случайность –  есть непознанная закономерность.

– Не знаю, какая там закономерность, но я тоже вчера немного перебрал. Может, это и случайность, но то, что сейчас надо слегка поправить здоровье, – это разумность, – сказал Антон.

Ему подумалось, что Веня сможет прояснить происходящее с ним. Но полностью открываться Антон ему не хотел.

– Что, Веня, пойдём пополдничаем? А то я тут у одной мадам с утра только бутербродами закусил, а дома  пожрать, как всегда, ничего нет.

– Если только угощаешь.

– Не будь лапшой. Идём.

Антон повёл Веню в располагающийся неподалеку пивной бар. Аннону нравилось, как там готовят блюдо «Шипящая сковорода с телятиной». Ещё его бар привлекал тем, что находился в двух шагах от дома. Помимо всего этого, он отметил то, что суммы цифр номеров телефонов бара были кратны семи. А сам он находился в доме под номером семь. Цифра семь считалась счастливой и приносящей удачу.

За пивом и шипящими с мясом сковородками товарищи вспоминали молодость. Антон спросил Веню о Владике.

– С ним в последнее время стало тяжело общаться. Он иногда несёт откровенный бред. Как-то говорит мне, что он сфотографировал свой стоячий член и послал  фотографию в службу знакомств. Ему в ответ задали вопрос: «Вы кто?». Его это очень сильно развеселило. Когда он мне это рассказывал, я не знал, смеяться мне или вести себя серьёзно.

«Теперь точно ясно – это деградация», – подумал Антон.

– Веня, как ты думаешь, человеку можно подстраивать события?

            – Можно, – с готовностью ответил Веня.

            – А кто это может делать и для чего?

            – Много кто – мошенники, спецслужбы, преступные сообщества и просто психи. Самые опасные в этом деле –  психи-одиночки.

            – Почему?

            – Да потому, что их мотивы и цели не вписываются в разумные объяснения и их действия невозможно предсказать. Даже для спецслужб такие психи-одиночки представляют одну из самых насущных проблем. Если организацию можно проконтролировать и просчитать её действия, то что в голове у психа, может знать один  бог. В своё время только нелепая случайность помешала психу-одиночке застрелить Брежнева. У него зацепился обрез за карман пальто, когда он его доставал. Только благодаря этим секундам его успела скрутить охрана, а так бы, может, и история у нас по-другому пошла. Псих может быть очень опасным для человека, попавшего в его бред.

            «Опять совпадения! Утром Ирка про бред говорила, сейчас – Веня про психов», – подумал Антон.

            – А что может явиться причиной попадания в бред психа?

            –  Да кто их знает, много что. Например, личное оскорбление. Для психа личное оскорбление не имеет сроков давности. Он может годами наблюдать за обидчиком и плести вокруг него интриги. Причём делать это дистанционно, не входя в контакт с обидчиком. Месть для него может стать главным мотивом и целью в жизни. От любых неудач обидчика он испытывает неимоверное чувство радости, сравнимое с наркотическим опьянением.

            От этих слов Антону почему-то стало не по себе.

            – Веня, а ты сам не псих случаем? Ты так подробно рассказываешь, что создаётся впечатление, что сам это на себе испытал.

            – Нет, конечно, да и какой же псих признается в том, что он псих? Это уже будет не псих.

            – Что ты заладил –  псих, не псих? – раздражённо сказал Антон.  – Ты что, мне вирус бреда хочешь привить?

            Антон знал о приёме частого повторения слов или фраз в разговорах для того, чтобы закрепить это в сознании собеседника.

            – Ничего я тебе прививать не хочу. Потом, вирус не прививают, а наоборот, делают прививку от вируса.

            – Но, делая прививку от вируса, человека намеренно  заражают этим вирусом, чтобы он научился бороться с ним.

            – Вирусом заражают, но вирусом ослабленным, безвредным или вообще уже мёртвым.

            Антон поморщился от мысли, что полученные прививки в детстве являлись трупами микроорганизмов. Видя, что всё теперь начинает крутиться вокруг вирусов, Антон повернул  русло разговора на интересующую его тему.

            – А как можно воздействовать на человека, не входя с ним в контакт?

            – Путём воздействия на его окружение.

            – Так это же легко будет установить этого воздействующего! – с победным ликованием сказал Антон.

            – Так и на окружающих человека он воздействует через их окружающих. Воздействующий псих выстраивает многоканальные связи с жертвой, отследить которые невозможно.

            – Понятно, но эти связи тогда носят односторонний характер. Как он может узнавать, что воздействие достигло цели?

            – У психов очень развита интуиция. Они могут буквально чувствовать на расстоянии переживания своей жертвы.

            –  Это проверить невозможно.

            – Верно, всего проверить невозможно. Даже спецслужбы не могут проверить всю информацию о человеке, и иногда просто вынуждены принимать на веру то, что является частью легенды. Таким образом, мифы оживают и становятся реальностью.

            У Антона голова слегка пошла кругом. «А у Вени кривая логика. Как легко он от темы воздействия перешёл  к ожившим мифам! Так скоро и инопланетяне станут реальными не только на экранах телевизоров, но и на улицах города»,  – подумал он, не заметив, как сам направил тему в это русло.

            – Всё это правильно, только в рамках ложно установленных истин, – сказал Антон, вспомнив утреннюю лекцию Ирины.

            – Так для того, чтобы установить ложность истины, надо вначале принять её на веру, а не сразу отрицать.

            – Ты Веня сам-то понял, что сейчас сказал?! Установить ложность истины – это абсурд!!!

            – Согласен, только в контексте разговора я сказал всё правильно.

            – Ладно, хватит! Мне сегодня одна мадам голову с утра кружила всякими терминами, теперь ты начинаешь. Контексты, подтексты… давай лучше ещё водочки выпьем.

            Закончив трапезу, товарищи покинули бар, отмеченный счастливой цифрой семь. При расставании Веня попросил у Антона пять тысяч рублей. Антон дал их,  зная, что тот не вернёт. При этом отметил, что совсем не переживает по этому поводу. После того, как он обрёл свободу перемещения при помощи «Бюро необыкновенных услуг», расставаться с деньгами он стал так же легко, как и перемещаться в пространстве. Разговор с Веней не дал ключа к пониманию того, что с ним происходит. Единственное, что Антон для себя понял, – что существуют психические вирусы или паразиты сознания, которые могут определять поведение, события и даже судьбу человека. По дороге домой, размышляя над этим,   пришёл к выводу, что и нравственные ценности, в частности, совесть, есть одна из разновидностей этих вирусов. А создал их и запустил в массы какой-то  Великий Прохиндей в угоду другим прохиндеям, имеющим иммунитет к ним, для преимущества перед людьми инфицированными. А Иисус Христос был всего лишь мощным источником заражения.

 Дома Антон немного подремал. Потом позвонил Бергу и попросил того посмотреть в интернете значение слов цадик и ламедвавник. Компьютера Антон дома не имел принципиально. Одним своим видом он ему напоминал бы о работе. Берг сказал, что слово цадик в переводе с иврита означает – праведник. Ламедвавник – один из 36 праведников, присутствующих в каждый момент на Земле, по еврейской мистической традиции, на них держится весь мир. Согласно этой традиции, только их существование духовно оправдывает перед Богом существование нашего мира. Их всегда было 36, и если их стало бы хоть на одного меньше, то грехи остального человечества перевесили бы и привели весь наш  мир к концу. Как только один праведник умирает, так на его место сразу появляется другой. Антона поразила не столько информация о значении этих слов, сколько то, что они имели значение в принципе. Он попросил Берга поискать эти слова, даже не надеясь, что они что-то значат. «Мало ли какая белиберда может присниться после несвежих куриных окороков. Ладно там – ребе, может, в кино или анекдотах слышал, но вот цадик и ламедвавник – это сто процентов, что нигде в своей жизни не встречал, – думал Антон. – Вот и приехал  обратно на родину посмотреть, не забыл ли чего, а родина такие загадки подкидывает». В довершение всего у него стали появляться мысли о Виктории, которые как ни пытался он от себя гнать, не покидали его. Антону неимоверно хотелось увидеть её и одновременно – не видеть её никогда. Всё это было схоже с его отношением к работе в последнее время. Если бы он описал своё противоречивое чувство Ирине, то та бы облекла его в научный термин «амбивалентность». «Это что же выходит, – думал он, – только избавился от цепей одной рабской системы, как тут же попадаю в цепи другой». Антон не просто интуитивно понимал, а всей своей кожей ощущал, что новые цепи будут держать его так же крепко, как и старые. Ни к селу ни к городу в голове всплыла где-то прочитанная им цитата: потомственный раб чтит традиции дольше хозяина. «У этих систем есть общая составляющая – иудейство! – мысленно подвёл он итог. – И уж как ловко всё продумано, – продолжал размышлять  Антон, – больше чем полжизни проработал на выстроенную иудеями систему, и теперь всё моё состояние перейдёт этому роду. У них же национальность определяется по женской линии. Нет, дудки им, а не денежки мои. Лучше опять идти на галеру грести, чем жить с сознанием того, что ты  объект дьявольской и немыслимой манипуляции!»

Всю следующую неделю Антон посвятил поиску работы, борясь с неимоверно диким желанием позвонить Виктории. Мысли  о Виктории были подобны наваждению. Мало того, что он постоянно думал о ней, так ещё и стал в случайных прохожих женщинах видеть её. Однажды он увидел Викторию в одной из массовых сцен художественного фильма, который смотрел по телевизору.  Поиски работы успехом не увенчались. Каким бы Антон ни был хорошим специалистом своего дела, но принцип ироничного афоризма о том, что хорошие места под солнцем распределяются в тени, работал железно. А в тени Антон никого не знал. На его прежнее место был назначен некий молодой москвич, далеко не специалист, но явно имеющий отношение к этой пресловутой тени, так что обратная дорога в старую галеру Антону была наглухо закрыта. Мысли о Виктории стали превращаться в пытку и серьёзно отражаться на его здоровье. Антон  потерял сон, а главное – аппетит, чего с ним никогда не было.  За неделю он потерял почти семь килограммов веса. Смотря на себя в зеркало, он видел бледно-жёлтое лицо, заросшее щетиной и с ввалившимися глазами.  Антон понял, что так долго продолжаться не может и силы его на исходе. Его упрямое сопротивление  желанию увидеть  Викторию было равносильно самоубийству. Единственный выход из положения был вновь обратиться в «Бюро необыкновенных услуг». Антон набрал номер телефона бюро.

– Здравствуйте, мне надо Вадима Владиславовича.

– Антон Игоревич, рад вас слышать! – как будто ожидал его звонка, сказал Вадим Владиславович. – Как ваши дела?

– Я хочу всё вернуть назад, как было раньше.

– Понимаю, такое иногда бывает. А что у вас случилось?

– Дело в том, что меня без моего ведома встроили в некую систему, которая мне очень сильно не по нраву.

– Сейчас мир стремительно структурируется и упорядочивается, и этот процесс уже не остановить. Человеко-единица, кем с позиции структурирующего общества является человек, сегодня вне системы долго находиться не может. Её обязательно притянет какая-либо система или структура.

– А что, разве человек не может жить сам по себе, не принадлежать никакой системе или структуре? Свободные художники живут же сами по себе вне всяких систем.

– Они только думают, что живут вне системы. Художник живёт в сложных динамических системах, и поэтому ему просто кажется, что он свободен. На самом деле у динамики этих систем есть свой алгоритм. Когда он становится явным для художника, у него наступает кризис.

– Да чёрт с ними, с художниками, вы меня обратно встроить можете туда, где я находился?

– Разумеется, Антон Игоревич, только, как говорится, дважды в одну воду не войдёшь. Это значит, что именно на то самое место, где вы трудились, вы уже не попадёте, но новое ваше место будет нисколько не хуже прежнего. Скорее, даже выше в иерархической лестнице финансовой системы. Это я вам гарантирую.

– Я согласен. Сколько это будет мне стоить?

– 200 тысяч евро.

У Антона не было сил возмущаться и торговаться. Он был физически и морально истощён внутренней борьбой.

– Почему в два раза дороже? – скорее для проформы спросил он.

– В этом случае операция будет сложнее, чем в прошлый раз, ровно вдвое.

Далее они определили  способ оплаты и точное время начала процедуры. На сей раз счёт, куда должен был перевести деньги Антон, принадлежал фонду спасения диких животных. Сама процедура была назначена на 10 часов утра в ближайший понедельник после перевода денег. Собрав все силы и волю в кулак, Антон перевёл деньги. Оставшееся  до процедуры время он провёл дома, никуда не выходя. К назначенному времени он был на исходе сил и находился в предобморочном состоянии. В понедельник ровно в 10 часов утра он лёг на диван и закрыл глаза. В этот раз он никуда не проваливался, только ощутил покачивание дивана, как если бы находился на плывущей лодке. Затем у него началось сильное урчание в животе, переходящее в бурление. Когда бурление достигло точки кипения, у Антона перед глазами появилась чёткая красочная картинка тарелки с рыбой  Одновременно с ней во рту появился вкус рыбы. В одно мгновение Антон вспомнил, что эту рыбу он ел в канадском ресторане в свой первый день пребывания там. Причём эту рыбу самостоятельно заказала Виктория в тот момент, когда он выходил в туалетную комнату. Как только картинка исчезла, так сразу же прекратилось волнение в животе и исчез вкус рыбы во рту. Появилось чувство покоя. Далее на груди появилась тяжесть. Антон уже знал, что она означает, и, приоткрыв глаза, убедился в том, что он не ошибся. На его груди сидела та самая жаба. Она печально смотрела на его лицо. Только теперь она была больше в размерах и тяжелее, чем в прошлый раз. Тяжко вздохнув, она нырнула ему  прямо в грудь.  Краски окружающего мира слегка потускнели, а в теле возникло нечто обладающее мощной энергией. Антон провалился в глубокий сон.

Проснулся Антон ближе к обеду. Сон был настолько глубоким, что в первые секунды после пробуждения он не мог понять, где находится. Постепенно он пришёл в себя. Вспоминая  произошедшие  за последнее время с ним события, у него чуть не встали дыбом волосы на голове. «Какая на хрен Канада! Какие блядские фермы! Меня просто чем-то отравили до помутнения разума. Слава богу, что всё благополучно закончилось. Надо срочно продавать все эти фермы и недвижимости», – говорил Антон вслух, экспрессивно меряя шагами свою самую большую комнату. Раздался телефонный звонок. Номер был незнакомый.

– Да! – грубо почти крикнул в трубку Антон.

– Здравствуйте, Антон Игоревич! Это вас беспокоят из ALF-банка. У нас есть к вам серьёзное предложение. Вы не могли бы подъехать к нам в главный офис?

Спустя два часа Антон находился в восторженном состоянии, готовом перейти в высшую степень воодушевления – экстаз. Ему предложили возглавить филиал ALF-банка, седьмого в России банка  по объёму активов. Это был частный банк. Его название вызывало много споров. Официально считалось, что оно означает сокращённое название первой буквы в греческом алфавите – альфа. Антон, проведя своё собственное расследование по этому поводу,  пришёл к выводу, что оно идёт от названия многосерийного фильма с одноимённым персонажем и означает «внеземная форма жизни», от английского Allen Life Form. Через десять дней  ему надо было быть в Москве на собеседовании.

До отъезда Антон связался с Канадой и выставил на продажу всю свою недвижимость. Звонить Виктории он не стал. Все мысли о ней и мучительные переживания  после процедуры  пропали. В последний день перед отъездом в Москву Антон позвонил Равилю в Канаду. Тот радостно сообщил ему, что его художественная идея, развенчивающая мифы о популярных звёздах, начала воплощаться в жизнь. Он нашёл сценариста, который сейчас пишет по этой идее сценарий для фильма. «Ещё один фильм для взрослых, – подумал Антон. – Только кто будет играть этих самых звёзд, неужели сами себя и сыграют? Никогда бы не мог подумать, что Татарин будет работать в порноиндустрии.  Ладно, пусть хоть ему будет хорошо в этой чёртовой Канаде!»

Одно время Антон мечтал занять место управляющего в своей финансовой организации, и даже ставил себе такую цель. Достичь её он пытался упорным старанием при выполнении своих служебных обязанностей. Но это старание успеха в повышении по служебной лестнице ему не принесло. Теперь сама судьба вела  его к цели, только в другой  организации. «Пускай эта мысль и банальная, что человек всегда получает то, что хочет, но это действительно так», – размышлял он в салоне самолёта.

В головном офисе с ним беседовал немолодой мужчина с печальными глазами. Разговор о профессиональной деятельности Антону показался формальностью. Интуитивно Антон понял, что самое главное для его утверждения в должности будет впереди. Во время беседы в кабинет заглянул седовласый мужчина с аккуратно подстриженной бородой. Он бросил внимательный взгляд на Антона и сразу же закрыл дверь. Этот мужчина был очень сильно похож на одного из самых богатых людей России,  по слухам, являющегося истинным владельцем ALF-банка. Антон интересовался биографиями богатых людей. Из биографии тайного владельца ALF-банка он почему-то сейчас вспомнил, что его отца звали Феликс Соломонович. Человек с печальными глазами закончил разговор на профессиональные темы, и Антон понял, что сейчас начнётся самая важная часть собеседования.

– Вы, я вижу, Антон Игоревич, полностью отдаётесь своей работе, совсем не оставляя времени на личную жизнь. Это очень похвально, сейчас редко встретишь фанатика своего дела. Я в своё время тоже был поглощён работой и совсем не занимался воспитанием детей. Не было просто на это времени. В результате сейчас начинаю пожинать плоды. Основная головная боль у меня  сейчас – моя дочь.  Она у меня умная, красивая, но уж очень стремится к самостоятельности. А я считаю, что ей необходима опора в жизни, надёжное мужское плечо.

Человек с печальными глазами достал из стола фотографию и протянул её Антону. С фотографии на Антона смотрела улыбающаяся Виктория.

 

 

У Антона от неожиданности ёкнуло сердце и пересохло во рту. «Это что ещё за шуточки?» – пронеслось у него в голове.  Однако склонность к быстрому анализу  снизила резко возникшее напряжение, но при этом ввела в лёгкий мыслительный ступор. Человека с печальными глазами звали Иннокентий Михайлович, а отчество у Виктории было Николаевна. «Как две капли воды похожи», – думал Антон, вертя в руках фотографию.

            – Симпатичная у вас дочь, Иннокентий Михайлович, – осторожно сказал он вслух. – И как её величают?

            – Виктория, – с оттенком нежности и ласки в голосе сказал Иннокентий Михайлович.

«Это просто немыслимое совпадение», – успокоил себя Антон.

            – Рад, Антон Игоревич, что вам понравилась моя дочь. –  Ну да ладно! Как говорится, житейские дела –  житейским, а дела рабочие – рабочим, – сказал Иннокентий Михайлович и перевёл разговор в рабочее русло.

            Шестым чувством Антон понял, что именно житейское и является самым главным в его собеседовании.

            Закончив предварительное обсуждение рабочих моментов и задач будущей деятельности Антона на новом месте, Иннокентий Михайлович распрощался с ним до завтра. Антон вышел из офиса и пешком направился в гостиницу, где он остановился и которая находилась в двух кварталах от центрального офиса АLF-банка. Пока он шёл в задумчивом состоянии до гостиницы, ему трижды вручили странного вида люди листки и одну брошюру, которые он машинально взял у них. В номере гостиницы Антон, чтобы отвлечься от большого количества информации, полученной сегодня на собеседовании, внимательно изучил их. Один листок приглашал на семинар «Сознание как арена борьбы противоборствующих сил за господство». «Каких таких сил? – подумал Антон. – А, добро и зло, белое и чёрное, жизнь и смерть, одним словом – дуализм и очередное с ним связанное очковтирательство. Хм, чего только сегодня в бедное очко не втирают». Довольный своим спонтанным каламбуром, Антон улыбнулся сам себе. Другой листок был явно политического толка и призывал к справедливому распределению доходов от использования природных ресурсов. «Земля – крестьянам, нефть, газ – народу!» – раздражённо подумал Антон, смял бумажку и выбросил её в урну для мусора. Брошюра была религиозного толка, в ней сообщалось, что на Земле скоро  останется только 144 тысячи человек, поверивших в бога Иегову, а остальные погибнут от его праведного гнева. «Почему именно 144 тысячи, а не 100 тысяч или 150 тысяч? – размышлял он. –  Имеет ли число 144 тысячи сакральное значение, или просто это вольная прихоть сектантского руководства?»  Не придя ни какому выводу, он включил телевизор и бегло пробежался по каналам. Мировые новости сообщали о митингах протеста граждан в странах Европы и Южной Америки. На местном московском канале показывали в реальном времени, как полиция разгоняла спонтанно возникший митинг москвичей, требующих социальной справедливости в распределении доходов от использования недр. «Во времена протестов лучше жить в провинции, – подумал он, – хотя и туда эта зараза может быстро перекинуться. Слава богу, что история дважды не повторяется». Антон в раздражении выключил телевизор, подошёл к окну и выглянул на улицу. То, что он увидел, испугало его не на шутку. На доме через дорогу крупными и корявыми буквами было написано: «Убей акционера!». Антон, являющийся крупным  владельцем акций газодобывающих компаний,  воспринял этот призыв на свой личный счёт. К этой надписи спешили люди в спецодежде, вооружённые инструментами, с явными намерениями затереть эту надпись. «Какая тут страна, к чёрту, тут вся планета прогнила и начинает смердеть! – в сердцах думал он. – Валить надо с неё, за пределы этой долбаной Солнечной системы!» Поняв всю несуразность своей мысли, Антон успокоился. Сидеть  в номере было скучно, и он вышел прогуляться. Подойдя к перекрёстку, Антон лицом к лицу столкнулся с  появившейся как из-под земли старухой. Она была неряшливо одета и с явными психическими отклонениями. Старуха громко и бессвязно говорила сама с собой, при этом её голова ритмично, как метроном, совершала резкие повороты то в одну, то в другую сторону.

            – Ты жить или умереть боишься? – резко обратилась она к Антону.

            – Вы, бабушка, случаем не с семинара «Сознание как арена противоборствующих сил» идёте?

            – Чего? – опешила старуха.

            Антон пошёл дальше, оставив сумасшедшую женщину стоять на перекрёстке. «Вот ей уж точно втирать что-либо толку нет», – подумал он.

            – Они уже здесь! Они прилетели! – кричала старуха вслед Антону.

              «Не улетай, последний гусь, а то совсем я ебанусь, –  совсем не к месту вспомнился  Антону стишок из детства. – Кто прилетели, когда прилетели, зачем прилетели, сколько прилетели, –  мысленно иронизировал он над старухой. –  Ей самой хоть сейчас можно проводить семинары по теме: они прилетели». Подняв таким образом себе настроение, Антон шёл по улицам Москвы, рассматривая рекламные баннеры и вывески на домах, кричащие о достоинствах различных товаров и призывающие их немедленно купить, пользуясь фантастической и выгодной скидкой. Его взгляд упал на афишу, в которой предлагалось посетить выставку редких рептилий и земноводных, которая располагалась в здании близстоящего музея изобразительного искусства. «Хороший ход приобщать людей к тому, что сеет разумное, доброе и вечное», – иронично подумал Антон и решил посетить выставку. Он купил билет и прошёл в зал музея, где картины художников были сплошь заграждены от взоров посетителей стойками с большим количеством террариумов. В них содержались змеи, ящерицы, игуаны и лягушки. Первым делом Антон направился к террариумам, в которых находились ядовитые змеи. Найдя австралийского тайпана, он долго рассматривал его, испытывая вновь возникшую гамму чувств уважения, страха и восхищения, как в тот раз, когда впервые узнал о высокой токсичности его яда. Закончив осмотр змей, Антон подошёл к ящерицам, рядом с которыми стоял человек невысокого роста с испуганными глазами.

            – Вот кто нами управляет, – тихо сказал он Антону, показав глазами на рептилий.

            «Сегодня какой-то день встреч с сумасшедшими», – подумал Антон, глядя на него.

            – Каким же образом эти милые зверюшки могут нами управлять? – снисходительно-вежливо спросил он.

            Тот начал путано рассказывать о внеземном происхождении рептилий и генетической связи их с правящими кругами мировой элиты. Выслушав эту несуразную тираду, Антон вежливо поблагодарил  и пошёл в зал демонстрации земноводных.  Человек попытался было увязаться за Антоном, но тот своим равнодушным видом отшил его. Человек с испуганными глазами тут же нашёл свободные уши в лице молодой влюблённой парочки, подошедшей к отделу рептилий. Возле первого же террариума Антон встал как вкопанный. В нём сидела огромная жаба с печальным взглядом, точно как та, что он видел во время ментальной процедуры, проводимой с ним сотрудниками «Бюро необыкновенных услуг». Табличка возле неё сообщала, что это ядовитая тростниковая жаба ага, обитающая в Центральной и Южной Америке. Яд её воздействует на сердце и нервную систему, вызывает обильное слюнотечение, повышение давления, аритмию, паралич и смерть от остановки сердца. Для отравления достаточно простого контакта с её ядовитыми железами. Прочитав это, Антон почувствовал сильную слабость и головокружение. Ему резко стало не хватать воздуха, и он быстро покинул музей. На улице он почувствовал себя значительно лучше. «Зачем я только пошёл в этот долбаный музей!» – думал он, идя быстрым шагом в сторону гостиницы. В номере он отбросил все мысли о ядах и жабах и полностью сосредоточился на решении новых рабочих вопросов. Погружение в работу было для него самым эффективным способом успокоить свою нервную систему. Однако сила воли подвластна человеку только в состоянии бодрствования. Ночью же ему снилось, что он убегал от разъярённой толпы людей с плакатами в руках, на которых чёрными и неровными буквами предлагалось убить акционера. Когда преследующие люди почти загнали его в тупик, то неожиданно появилась сумасшедшая старуха. Она показала ему рукой на проулок между домами. Антон, забежав в него, выскочил на большую поляну. На поляне стояла летающая тарелка с открытым люком и трапом к нему. Рёв приближающейся толпы заставил Антона не думая заскочить в летающую тарелку. Двери люка мгновенно закрылись, и она взлетела. Переведя дух и оглядевшись по сторонам, Антон увидел кресло пилота, на котором спиной к нему сидел его спаситель. Водитель космического транспорта обернулся, и Антон обомлел. На него холодными и умными глазами смотрел ящер.

            Рано утром Антон был вновь в главном офисе ALF-банка.  В этот раз Иннокентий Михайлович вёл разговор больше не о рабочих моментах, а о своей дочери. О том, какая она талантливая и умная, какая она прекрасная и экономная хозяйка.

            – Редко сейчас можно найти женщину, которая бы знала цену деньгам даже при их большом количестве, – говорил он Антону. – Вика совершенно не стремится к роскоши и абсолютно равнодушна ко всем атрибутам больших денег. Видно, это у неё от меня. Я всегда считал и буду считать, что большие деньги любят тишину.

            – Да, – поддакивал ему Антон, – повезло вам с дочкой.

            В конце беседы Иннокентий Михайлович ненавязчиво предложил Антону отобедать у него в ближайшие выходные. При этом в его тоне было скрыто что-то такое, что не терпело отказа.

 «Мне сделали предложение, от которого невозможно отказаться», – вспомнил Антон фразу из «Крёстного отца» по дороге из офиса в гостиницу.

            Только он зашёл в свой номер, так сразу раздался звонок мобильного телефона. Звонил Вадим Владиславович из «Бюро необыкновенных услуг».

            – Здравствуйте, Антон Игоревич. Как дела? Работа вас нашла?

            – Нашла. Только есть небольшие нюансы.

            – Что за организация и какие нюансы?

            – ALF-банк, должность управляющего филиалом. А нюансы такие: мне пытаются сосватать  дочь одного из топ-менеджеров этого банка.

            – ALF-банк? – в голосе Вадима Владиславовича появились почтение и еле уловимые нотки страха. – Вы даже не представляете, как вам повезло. Это очень большая честь.

            «Тоже мне честь, – подумал Антон, – я до этого работал в банке с объёмом капитализации намного больше, чем у ALF».

            – Но это вы поймёте позже, – продолжал Вадим Владиславович. –  А что касается сватовства, так это местная специфика подбора кадров. В ALF-банке так принято. Родство укрепляет систему и оберегает от непредвиденных обстоятельств. Люди всегда стремились через родство получить хорошее место, а у вас благодаря нам всё наоборот. То, что вас хотят породнить с высшим менеджментом в буквальном смысле слова, говорит о серьёзных намерениях экономической системы по отношению к вам. И не только системы экономической, – и он замолчал, словно сказал что-то лишнее.

            – А если я откажусь от породнения?

            – Решайте сами. На должность вас так и так возьмут, но степень доверия к вам тогда  будет невысокой. А это значит, что дальнейший карьерный рост для вас будет закончен на этой должности.

            – Спасибо за информацию и за то, что не забываете меня.

            – Всегда к вашим услугам, Антон Игоревич. Всего доброго!

            До выходных Антон изучал документы о структуре и  менеджменте  ALF-банка. В пятницу позвонил Иннокентий Михайлович и пригласил его в субботу  на обед к себе домой. Он жил в одном из престижных загородных районов Москвы. Таксист, подвозивший Антона к дому, с нескрываемым уважением смотрел на него. Сам дом внешне не выделялся из общего числа построек посёлка миллионеров. Иннокентий Михайлович радушно встретил Антона и провёл его в своё жилище. Внутреннее убранство с виду было неброским, и только искушённый взгляд мог определить истинную его цену. Посреди большого зала стоял великолепно сервированный стол. Черноволосая девушка доводила сервировку стола до идеального состояния и стояла спиной к вошедшим Антону и Иннокентию Михайловичу.

            – Хозяйка! Встречай гостя! – громко сказал Иннокентий Михайлович.

            Когда девушка обернулась, у Антона ёкнуло сердце, до того она была похожа на Викторию из Канады.

            – Здравствуйте, – сказала она голосом Виктории из Канады, –  Виктория, – представилась она. – А вы – Антон, мне папа рассказывал о вас много хорошего.

            «Даже голос – как у той Вики», – подумал Антон. Ему стало неловко, ум отчаянно сопротивлялся  тому, что видели его глаза и слышали уши. Неловкость усугубляли и воспоминания о своём поведении в Канаде по отношению к той Виктории, которые мозг упорно переносил на девушку, стоящую перед ним. Усилием воли Антон усмирил сомнения мечущегося ума. «Этого не может быть, потому что быть не может, – осадил он мысленное противоборство в сознании, – это просто конечность разнообразия природы, которая стала повторяться в своих произведениях». Придя к такому выводу, он успокоился.

            – Очень приятно. Антон, – в ответ представился он.

            – Игоревич, – добавил Иннокентий Михайлович, – пока Антон Игоревич. Но надеюсь, что когда Антон Игоревич плотно вольётся в нашу дружную рабочую семью, то тогда можно будет отбросить формальности в отношениях.

            Антон уже взял себя в руки и двусмысленность в речи Иннокентия Михайловича о дружной рабочей семье его не задела. Они сели за стол и начали трапезу. Тон беседе на правах хозяина задавал Иннокентий Михайлович. Говорили о погоде, футболе, мировых ценах на нефть. Но, как и в большинстве случаев, беседа двух здравомыслящих мужчин зрелого возраста  плавно перетекла в область политики.

            – Я думаю, что в последнее время наша Дума принимает много сырых законов, – говорил Иннокентий Михайлович. – В результате возникает чехарда, как например, с переводом времени или допустимой дозой алкоголя у водителей автомобилей. Как говорит один мой знакомый депутат, это связано с некомпетентностью народных избранников. Недавно они решили приобщать к решению насущных вопросов независимых специалистов. Так, вопрос с высокой аварийностью на дорогах они переадресовали психологам. Кстати, в этом деле вызвался помочь декан психологического факультета университета города, откуда вы родом. Не знаю уж, что они ему за это пообещали – не то место ректора, не то просто денег, суть не в этом, а в простоте решения вопроса, которое он предложил. Дело в том, что все серьёзные нарушения вытекают из нарушений безобидных. Одно из самых безобидных нарушений правил дорожного движения  – не уступить дорогу пешеходу. Декан предложил проводить работу с пешеходами посредством социальной рекламы, в которой предлагалось бы пешеходам улыбками поощрять водителей, уступивших им дорогу.  Водитель, получивший положительные эмоции от соблюдения незначительного правила, будет неосознанно стараться не совершать и более серьёзных нарушений. Это, конечно, не панацея, но хорошее дополнение поощрения снизу к наказаниям в виде штрафов сверху.

            – Что-то подобное было в Нью-Йорке, где один канадский социолог посоветовал мэру начать борьбу с преступностью с борьбы с безбилетным проездом в метро и граффити.  Он сумел доказать мэру, что безбилетный проезд, вовремя не наказанный, приводит впоследствии к уличным грабежам. А граффити на домах располагают к бросанию мусора мимо урн, что потом приводит и к безбилетному проезду в метро.

            – Знаю я об этой истории. Впоследствии рекомендации этого социолога привели к значительному сокращению преступности в Нью-Йорке. Но у нас, как говорится, свой путь. Всё, как всегда, закончилось абсурдом при рассмотрении этого решения депутатами. Кто-то предложили штрафовать пешеходов за «неулыбку» уступившему им дорогу водителю. В результате все на собрании переругались и так ничего полезного из этого простого решения не извлекли.

            – И что, тот декан стал ректором?

            – Ректором не стал, но должность проректора занял. А мне нравится, что вы, Антон Игоревич, неравнодушны к порядку в социуме. Сегодня вопрос порядка в обществе становится актуальным не только в нашей стране, но и во всём мире. Но одними только политическими решениями и рекомендациями социологов здесь не обойтись.  Вопрос лежит в самом человеке, и без детального научного изучения человека его не решить. Психологи изучают только внешние проявления поведения человека, а внутренние механизмы, формирующие его, остаются до сих пор загадкой. Кстати, наш банк участвует в  предоставлении грантов в области исследований нейробиологии, которую сейчас стало модно называть нейронаукой. Ну да ладно, оставим учёным их лаборатории, а для нас главное – зарабатывать деньги.

– Вика, – обратился он к молчаливо слушающей их разговор дочери, – угости Антона Игоревича салатом из морепродуктов. – Она у меня такие салаты делает, что позавидовал бы любой шеф-повар из элитного ресторана.

            Виктория положила Антону в тарелку салат. У Антона было всплыли мысли о привораживающих блюдах, однако они тут же потонули в располагающей и благостной атмосфере трапезы. Салат был великолепен. Поговорив ещё на рабочие темы, Антон стал собираться уходить. Виктория за весь обед не произнесла ни одного слова. Только при прощании тихо сказала Антону:

– У меня такое ощущение, Антон Игоревич, что мы с вами уже давно знакомы.

             – И не только у вас оно, – машинально ответил Антон, при этом слегка сконфузившись.

            Антон вернулся в гостиницу. Мысли о поразительной схожести двух девушек и последние слова Виктории не давали ему покоя. Антон набрал номер канадской Виктории. Автоматический голос что-то произнёс на английском языке и соединение прекратилось. В фирме, где она работала, никто трубку не брал. «Сегодня же выходной день»,  – подумал Антон и набрал номер Лауры. Лаура трубку взяла. Он спросил её о Вике. Та сказала, что после отъезда Антона они часто виделись с ней. Виктория была радостной и всё время расспрашивала её об Антоне. Где-то чуть больше недели назад они вечером вместе сидели в баре. Виктории там сделалось плохо, у неё стала кружиться голова, и она ушла. При этом она сказала что-то странное насчёт разрыва связи. Больше Лаура её не видела. После этого  её телефон стал недоступен для звонков. Антон, сам не понимая, зачем, спросил, какой точно это был день и  сколько было времени в тот момент, когда Виктории стало плохо. После разговора с Лаурой Антон высчитал, что это случилось  именно в тот самый момент, когда с ним проходила ментальная процедура. Если схожесть внешности двух девушек ещё было можно объяснить случайным совпадением в работе природы, то одномоментные события с ним и Викторией в рамки случайности никаким образом не вписывались. Загадок становилось всё больше.

            Ближе к вечеру Антон спустился в ресторан поужинать. За соседним столиком сидели двое изрядно подвыпивших мужчин. Антон невольно слышал их жаркий спор.

            – Золото – это есть основная ценность во все времена, а сейчас тем более. 

            – Послушай, Вова, ну зачем нужно будет это золото, если не будет никакой жратвы?

            – Да при чём тут жратва? Золото используется во всех сложных современных приборах. Ты знаешь, что только для производства одного «Боинга» требуется семнадцать килограммов этого благородного металла?

            – Ты дурак, Вова! Если не будет никакой жратвы, то ты будешь менять этот благородный металл на хлеб равноценно его массе! Ты с голодухи за булку простого хлеба отдашь полкилограмма этого металла, дурья твоя башка! Так что оно никому не нужно, твоё золото!

            Оппонент разгорячённого собеседника жестом подозвал официанта.

            – Любезный, – обратился он к тому, – скажи, только честно: если клиент предложит рассчитаться с тобой вместо денег золотом, чуть выше счёта, ты согласишься на это?

            – Почему бы нет? Я знаю места, где у меня его примут.

            – Идиот! Пошёл вон отсюда! – вспылил оппонент Вовы на бедного официанта.

            Антон, слушая абсолютно бессмысленный спор, вспомнил самого себя, спорящего ещё совсем недавно на сомнительную тему величия Высоцкого и Гагарина. «Везде всё одно и то же, – думал он, – что в провинции, что в столице. Слава богу, что теперь такая ерунда меня больше не беспокоит». Непосредственная причастность к чему-то  таинственному и, скорее всего, очень важному, возвысила его в собственных глазах перед спорщиками.

            Всю следующую неделю Антон днём проводил в офисе ALF-банка. А по вечерам ходил на культурные мероприятия в сопровождении Виктории. Инициатором этих походов выступил Иннокентий Михайлович. В понедельник он ненавязчиво вручил Антону два билета на вечернее выступление звезды мировой оперы.

            – Антон Игоревич, будьте так любезны, пригласите Вику сегодня на концерт, а то она что-то хандрить в последнее время стала. Только, ради бога, не говорите ей, что это я вам предложил. Она очень чувствительная и стеснительная девушка. Для неё искренность, наверное, самое главное в жизни. Её мама, моя жена, умерла при родах. Вика с детства была очень болезненным ребёнком. В три года она так сильно заболела, что врачи посчитали чудом её выздоровление. Я уже знаю, что когда она начинает хандрить, то это значит, что ей необходима эмоциональная поддержка. А у меня, к сожалению, на это не всегда хватает времени.

            – А что, её друзья или подруги не поддерживают?

            – Вика стеснительная и малообщительная, а к вам она почувствовала симпатию. Ну как, поможете моей девочке?

            – Конечно, Иннокентий Михайлович, мне будет даже приятно находиться в обществе такой очаровательной девушки.

            – Спасибо вам, Антон Игоревич!

            «Какая, на хрен, опера! –  думал Антон. – Я на матче своей любимой команды кое-как высидел. А тут опера! Ладно, чего только не сделаешь для пользы дела». Тем не менее, выступление мирового тенора Антон перенёс достаточно легко. Ему даже было приятно аплодировать вместе со зрителями. На месте тенора он представлял себя, как в приснившемся когда-то сне. Только теперь аплодисменты были вполне обоснованные и заслуженные.

 Находясь рядом с Викторией, Антон долгое время не мог отделаться от мысли, что он сидит рядом с Викторией из Канады. Однако при поразительной схожести во внешности и одинаковых именах у них был абсолютно разный характер. Виктория канадская была с внутренним стержнем, а Виктория московская абсолютно меланхоличная. «Как будто с одного конвейера сошли, только с разными начинками», – думал Антон, глядя на девушку.

            – У вас, Виктория Иннокентьевна, случайно, сестры нет? – спросил он её.

            – Нет, я у папы одна.

            – А вы в Канаде были? – машинально спросил Антон.

            – Нет, но мне иногда кажется, что я там жила в прошлой жизни.

            «Бог ты мой, как здесь всё сложно», – подумал Антон.

            – Понравился концерт?

            – Очень, спасибо вам, Антон Игоревич.

            – Может, завтра ещё куда-нибудь сходим? – решил взять инициативу в свои руки для пользы дела Антон.

            – С удовольствием.

            Всю неделю они посещали музеи,  художественные выставки, концерты классической и народной музыки. Как ни странно, но Антону, довольствовавшемуся прежде выступлениями рок-групп в увеселительных заведениях, все эти походы были интересны. Он с интересом открывал для себя новые вещи. Так, в классической и народной музыке, которая раньше для него просто не существовала, он слышал схожие элементы рока и блюза. «Вот, где они, корни той верхушки айсберга, которая сегодня главенствует в культуре, – думал он, сожалея, что раньше не прислушивался внимательно к классике. – Да ладно, лучше поздно, чем никогда».

            – Вы даже не представляете, как вы благотворно влияете на Викторию, – говорил Антону Иннокентий Михайлович, – она просто расцвела. Я очень вам за это благодарен.

            – Да бросьте, благодаря этим походам я узнал много нового для себя, – отвечал Антон.

            – Что же, я тогда вдвойне рад за вас, за взаимное обогащение новыми впечатлениями.

            Слово «обогащение» у Антона почему-то вызвало ассоциацию с жабой, которая проникла в него в момент ментальной процедуры.

             Освоившись в офисе ALF-банка, Антон стал отмечать, что люди, работавшие в нём, разительно отличались от коллег со старого места работы. Сотрудники ALF-банка были приятны и вежливы, но несколько неестественны. Склеры их глаз всегда были идеально чистыми. От сотрудников исходил еле уловимый холод. «Биороботы ходячие», – мысленно охарактеризовал их для себя Антон. Идя как-то по коридору в кабинет Иннокентия Михайловича, он повстречал грузного седовласого мужчину. Склеры его глаз были не чисто-белого цвета, а жёлто-зелёного. Зрачки продолговатые, словно семечки, находящиеся перпендикулярно земле. Впечатления биоробота он не производил. Его походка была похожа на птичью перебежку. Поравнявшись с ним, Антон боковым зрением мельком заметил у него вместо человеческой головы голову ящера, как у пилота летающей тарелки из сна. Антон резко обернулся, и увидел, что голова у незнакомца была самая что ни на есть обыкновенная, человеческая. «Фу ты, – подумал Антон, – вот тебе и походы по зверинцам».

            Досконально изучив дела, связанные с управлением в ALF-банке, Антон попросил у Иннокентия Михайловича неделю срока до вступления его в должность управляющего. Ему было необходимо завершить свои финансовые дела в Канаде. Антон твёрдо решил избавиться от своих недавних там приобретений. Для этого было необходимо его личное присутствие в Стране кленового листа.

            – Ради бога, Антон Игоревич, – говорил ему Иннокентий Михайлович, – сегодня многие чиновники избавляются от своих зарубежных активов в свете сложившейся обстановки в стране и в мире. Мы, финансисты, хоть и не политики, но перспективу вхождения в неё в душе никогда не исключаем. А наличие зарубежных активов заранее ставит на этой перспективе жирный крест.

            Антону после этих слов вспомнились слова Вадима Владиславовича о пятом уровне системы. Внезапная мысль о нахождении себя в большой политике вызвала приятное щекочущее ощущение в груди. Перед его мысленным взором предстала картинка инаугурации президента, где в роли президента был  он сам. Щекотание в груди плавно перешло в эйфорию, схожую с той, которую опийные наркоманы называют «приходом» в момент введения наркотика. По всему телу разлилось тепло, в голове приятно зашумело. Окружающие предметы стали видеться чётче, а краски ярче. «Вот она какая, власть», – восхищённо подумал Антон.

            Канада встретила Антона моросящей осенью. Он устроился в ту самую гостиницу, где проживал в свой первый приезд. Первым делом проверил свои канадские активы. Они были в порядке. Антон спешно выставил их на ускоренную продажу. Быстрая продажа была гарантирована при снижении цены на 20 процентов от цены рыночной. Это не смутило его, мысль о возможности вхождения в большую политику перекрывала все финансовые потери от этой сделки. Покупатели на активы появились в тот же день, в который он объявил о продаже. Для завершения и оформления сделки требовалась неделя. Номер телефона Виктории был по-прежнему недоступен. Антон позвонил Татарину. Татарин был трезв, рассудителен и деловит.

            – Здравствуй Антон, извини, сильно занят, долго говорить не могу.

            – Чем занят-то басурманин?

– Съёмка у меня идёт.

          – Какая такая съёмка, на хрен! Я в Канаде. Давай быстро ко мне гостиницу подъезжай!

            – Я тебе же говорю, что работа у меня. Фильм снимаю.

            Только сейчас Антон услышал в трубке вздохи и ахи, перебиваемые голосом, говорящим что-то назидательно на английском языке, после чего вздохи вновь возобновлялись. «О, да я в реальном времени присутствую на съёмках порнографического шедевра!» – подумал Антон.

            – Ладно, не буду тебя отвлекать от такого важного для общества дела, ты только скажи: Викторию когда в последний раз видел?

            – Давно, и, знаешь, благодаря последней встрече с ней я подвязал с пьянством.

         – О господи! Чем эта хрупкая девушка смогла на тебя так повлиять?

          – Ты не поверишь, но когда я внимательно пригляделся к ней, то заметил в чертах её лица подобие то ли ящерицы, то ли крокодила. После этого решил, что пора завязывать с водкой.

            – Всё понятно, – после небольшой паузы сказал Антон. – Успехов тебе, Татарин.

            «Да, – подумал Антон, – не всегда, оказывается, мозговые сбои несут с собой вред». Но интуиция подсказывала, что в видении Татарина есть глубинный и вполне рациональный смысл, к пониманию которого он скоро подойдёт. Он позвонил Лауре. Она была несказанно рада его звонку.

            – Тоша, дорогой, ты в Торонто?

– Да.

– Безумно хочется тебя увидеть. Ты сегодня вечером не занят?        

– Занят. Я встречаюсь с одной русской эмигранткой, которая изменила своё имя  на европейский манер. 

– И кто же она? – в голосе Лауры послышались воркующие нотки.

– Ты! – победоносно произнёс Антон, довольный своей словесной импровизацией.

– О-ля-ля! – с французским прононсом воскликнула Лаура.

Они договорились о встрече в ресторане, в котором Антон впервые встретил Лауру в Канаде.

Лаура пришла не одна. С ней был Майдан.

– Тоша, я по дороге к тебе встретила Аарона Габриэлевича и не удержалась, чтобы не взять его с собой, – после обнимания и целований произнесла Лаура.

– Весьма польщён вашим вниманием к моей скромной персоне, – слегка иронично сказал Антон, пожимая руку Майдану.

– Не скромничайте, Антон Игоревич, насчёт своей персоны. Мне интуиция подсказывает, что вас ждёт большое будущее, а она меня ещё  ни разу не подводила, – сказал Майдан, сделав вид, что не заметил иронии Антона.

– Ваши слова – да богу в уши.

– Антон Игоревич! Бог – настолько многозначное и ёмкое понятие, что использование его в логических беседах приводит только к накручиванию всевозможных смыслов и в конце концов к запутыванию.

– А понятие инопланетного разума подходит к ведению логических бесед? – с еле заметной насмешкой спросил Антон.

– С понятием инопланетного разума работать в рамках логики более продуктивно, чем с понятием бога.

– Тогда ваши слова – да инопланетному разуму в уши! – рассмеялся Антон.

– Самые значимые открытия для себя человек делает спонтанно и без всяких усилий, –  понизив голос, сказал Майдан.

У Лауры зазвонил мобильный телефон. После непродолжительной беседы она извинилась перед Антоном и Майданом за то, что ей необходимо  покинуть их.

– Моему клиенту срочно требуется консультация, – сказала она, – послезавтра он заключает серьёзную сделку, а документы по ней не готовы.

– А до завтра клиент подождать не может? – с нескрываемым раздражением спросил Антон.

– Тоша, не переживай, я скоро вернусь.

Лаура ушла, пожелав Антону и Майдану приятной беседы.

– Так на чём мы остановились, на инопланетном разуме? – спросил Антон Майдана.

– Заметьте, эту тему открыли вы.

– Хорошо. Какой интерес для инопланетного разума может представлять человек, и почему он до сих пор не проявляет себя?

 – Антон Игоревич, давайте начнём с того, что реальность как таковая  есть фикция. Всё, что окружает человека, имеет двойное, а то и тройное дно.

– Например?

        – Например, полёт американцев на Луну или история с путешественником Шмулевским, который на спонсорские деньги по полгода отдыхал на одном из островов и там же делал фальшивые видеоотчёты о своих кругосветных походах. И это только маленькие современные фикции.

        – Какая же тогда фикция масштабная?

        – Самая масштабная фикция в истории человечества – это бог.

         –   Какое же двойное дно у этой самой масштабной фикции?  

            – Не торопитесь, Антон Игоревич. Давайте посмотрим с прагматической точки зрения, что делает религия, отставив всякие бредни о спасении души. Религия по своей сути – инструмент для объединения людей. Создание такого инструмента лишь только для паразитирования отдельных лиц на большой массе людей выходит за пределы человеческих возможностей.

            – Вы хотите сказать, что бог – это фикция инопланетян? Как тогда это они смогли воплотить в жизнь, и для чего им нужно объединение людей?

            – Воплощали они это через своих представителей. Одним из них был Моисей. Моисей сорок лет водил евреев по пустыне и вбил в их генетику инопланетную программу объединения, с которой они и до сих пор живут. Это произошло случайно, на их месте могла бы оказаться любая другая нация. Но этот эксперимент не удался. Появился Иисус Христос и сбил программу.

            – Иисус был тоже инопланетянином? – беседа стала увлекать Антона.

            – Нет. Он был обычным человеком, который имел вполне обычную земную цель. Христос намеревался стать Царём Иудейским и иметь власть вполне земную, прикрываясь властью божьей. К такому выводу пришёл современный священник Александр Мень, который вскоре был убит. Любопытно то, что убийца так и не был найден, как и то, что Мень не был канонизирован. Мученическая смерть по православию есть там, где есть выбор «отречение или смерть». Священник был убит сапёрной лопатой неожиданно и не успел перед убийцей засвидетельствовать свою веру во Христа. То, что он до убийства получал записки с угрозами, во внимание церковью почему-то не взялось. Ну да ладно, это всё дело церковной бюрократии. Зачем инопланетному разуму объединение человечества? Дело в том, что человек – единственный из всех живых организмов на Земле является носителем мышления. Оно-то и интересует инопланетный разум. Причём его интересует мышление не отдельно взятого человека, а в совокупности. Объединив людей, инопланетяне хотят использовать ресурсы мышления всего человечества, создав из него подобие гигантского компьютера для решения своих космических задач. Это подобно тому, как использовать при помощи специальной программы ресурсы всех компьютеров в сети Интернет. Религия и должна была стать той связью-паутиной, которая охватила бы весь мир. Но Иисус внёс свои поправки в программу объединения, которые поспособствовали конфронтации в обществе. Христос, пытаясь завоевать доверие среди бедного населения, внёс  поправки в Старый Завет невольно в пользу населения богатого, чем оно до сих пор и пользуется. Такие поправки, как «подставь ударившему тебя человеку по одной щеке щёку другую», или «отдай верхнюю одежду тому, кто с тобой хочет судиться за рубашку».

«Я всегда подозревал, что в проповедях Христа есть что-то мошенническое», – подумал Антон.

            – Хорошо, с религией вышел конфуз, но со времён Христа прошло столько времени, почему до сих пор инопланетяне ничего больше так и не предприняли для достижения своей цели? – спросил Антон.

            – Во-первых, для инопланетного разума времени нет. Время – это субъективная человеческая величина. Насчёт того, что инопланетяне ничего не предпринимают, это как сказать, – глубокомысленно сказал Майдан. – Вы заметили, что в последнее время идут процессы глобализации и интеграции? А способствуют им именно потомки Моисея, которые создали всемирную экономическую систему.

            «Систему, в которую я встроен», – мысленно добавил Антон.

            – Как говорится, – продолжал Майдан, – не мытьём, так катаньем инопланетная программа через своих носителей продолжает работать. Эти потомки сделали большой вклад в науку, благодаря чему жизнь человека  стала значительно продолжительнее, в результате чего резко увеличился рост населенияземного шара.

            – При чём рост населения и процесс объединения?

– Связь прямая. Всё дело в законе перехода количества в качество. Когда количество – неважно чего – элементарных частиц или живых организмов достигает критической массы, то происходит качественное изменение всего объёма. Частицы приобретают новые свойства, живые организмы соорганизуются: птицы в стаи, рыбы в косяки, муравьи в муравейники, – что придаёт им более устойчивую форму существования. Биологи заметили, что для того, чтобы полностью ликвидировать какой-либо из видов живых организмов, не надо  стремиться их уничтожать как можно больше. Достаточно сократить  численность до определённого предела, и они сами вымрут. Рыб вне стаи быстро пожрут рыбы хищные, птицы не смогут улететь на зимовку, и так далее.

            – Судя по количеству конфликтов в обществе и мире в целом, до полного объединения людей ещё очень далеко.

            – Как сказать, – опять задумался Аарон Габриэлевич. –  Схлопывание массы в организованную материю происходит внезапно и в один момент. Потом, не думаю, что инопланетный разум не способствует процессу объединения в данное время. Вы знаете, что муравейник держится  на принципе подражания? Отдельно взятый муравей не знает, как ему себя вести, а находясь в муравейнике, он просто подражает действиям своих собратьев. Подобный эффект испытывает на себе человек, попадая в толпу. Всё дело в зеркальных нейронах головного мозга, которые, кстати, играют  ключевую роль в процессах имитации и обучения языку.  Их открытие называют главным событием за последние десять лет в области нейробиологии.

            Антону вспомнилось, что Иннокентий Михайлович говорил, что ALF-банк участвует в программе грантов в области нейробиологии.

            – Эти нейроны, как полагают учёные, способны строить модели наблюдаемых событий, а также участвуют в процессе сопереживания эмоциональных состояний других людей и понимания их действий. Сегодня затраты на исследования зеркальных нейронов, как утверждает журнал The Economist, ежегодно растут в геометрической прогрессии. Самому направлению в области зеркальных нейронов пророчат роль одного из основных трендов в науке.

– Не могу понять, куда вы клоните.

– Сейчас поймёте. Вы, наверное, слышали, что в последнее время стало пропадать без вести много людей?

– Конечно, и даже то, что к этому причастны инопланетяне.

– А о процессе клонирования тоже в курсе?

– Разумеется.

– Так вот, есть закон, согласно которому, если в общей массе будет присутствовать 30 процентов людей с  однородным поведением, то остальные 70 процентов уподобятся им, благодаря пресловутым зеркальным нейронам.

– Вы хотите сказать, что инопланетяне похищают людей, затем вместо них возвращают на Землю их клонов с изменённым, или, как вы выразились, однородным поведением, а окружающие, благодаря зеркальным нейронам, начинают копировать их поведение?

            – В умении собрать факты в одно целое вам, Антон Игоревич, не отказать.

            Антон вспомнил работников головного офиса ALF-банка, напоминавших ему биороботов.

            – Для чего надо подсовывать этих клонов, если  количество и так перейдёт в новое качество?

         – Одно другому не помешает. Кроме того, для создания глобального объединения людей используются ментальные техники, что-то наподобие дистанционного наведённого гипноза.

            «Такие, как в этом чёртовом бюро, – со злостью подумал Антон. – Зачем я только с ними связался?»

            – И что будет с человечеством, когда процесс объединения произойдёт полностью?

– Да ничего особенного, внешне оно превратится в большой муравейник, а по сути, в гигантский биологический компьютер, – зевнув, сказал Майдан. – А вон и Лаура идёт, – и он кивнул головой в сторону входной двери.

            – Как, мальчики, не скучали без меня? – спросила Лаура, садясь за стол.

            – Нет, Лаура, Антон Игоревич затронул интересную и важную мировую проблему, о которой мы немного пофилософствовали, – ответил Майдан.

            – Тоша, я хочу абсент.

            Антон переадресовал просьбу Лауры официанту, и тот принёс бутылку с зеленоватой жидкостью.

            – Этот напиток в своё время называли «безумием в бутылке», и связывали его употребление с развитием шизофрении, – заметил Майдан.

            – Если кому-то суждено сойти с ума, то для того и кока-кола будет «безумием в бутылке», – парировал Антон, разливая пахучую жидкость в бокалы.

            Абсент подействовал Антону на зрение. Все предметы стали видеться смазанными и изменившими цвет. Лицо Майдана преобразилось, в нём появились черты древнего ящера. Лаура же выглядела,  как и прежде. Антону захотелось немедленно выйти на свежий воздух.

            – Вы нас извините, Аарон Габриэлевич, но мы с Лаурой покинем вас. Спасибо за весьма содержательную беседу.

            Он рассчитался за ужин и увлёк Лауру к выходу. Майдан остался за столом в одиночестве. Когда Антон с Лаурой вышли из ресторана, Майдан достал мобильный телефон и набрал номер.

            – Он готов, – сказал Майдан только одну фразу и отключил вызов.

            Остаток вечера Антон провёл у Лауры, слушая вполуха её рассуждения о своей жизни и работе в Канаде. Мысленно он оставался в разговоре с Аароном Габриэлевичем.

            Весь следующий день Антон провёл в раздумьях, не выходя из своего номера гостиницы. Вчерашний разговор с Майданом расставил все точки над последними событиями, произошедшими с ним. Он понял, что попал в эпицентр глобальных событий, происходящих в мире. Масштаб этих событий явно выходил за рамки масштаба земного. Он был ВСЕЛЕНСКОГО характера! Ему стало понятно, что одна из Викторий являлась клоном, а может, даже и инопланетным существом. Судя по тому, что Татарин в канадской Виктории увидел ящера, она являлась представителем инопланетного разума. Это подтверждали и её слова Лауре о разрыве связи в момент ментальной процедуры с ним. Возможно, у них произошёл сбой в действиях по отношению к нему. Виктория московская есть клон Виктории инопланетной. Иннокентий Михайлович говорил, что его дочь в детстве сильно болела, и что ALF-банк финансирует нейробиологические исследования. А где исследования в области нейробиологии, там рядом и клонирование. «Стоп, – подумал Антон. – Майдан говорил, что инопланетяне клонируют людей земных, зачем тогда им клонировать  самих себя? Скорее, Виктория московская является клоном самой себя. Иннокентий Михайлович подстраховался. Его дочь была слаба здоровьем, и он на всякий случай клонировал её. Где же тогда настоящая дочь Иннокентия Михайловича? Умерла?! –  Мысли Антона поплыли в разные стороны, что он списал на вчерашний абсент. – Чёрт с ней, с этой московской Викторией, важно то, что я занимался сексом с ящером! – как громом поразило его. – Или с  рептилоидом, – вспомнил он сумасшедшего человека на выставке рептилий.  – Чёрт! Чёрт! Чёрт!» Последняя неприятная мысль моментально была вытеснена ощущением собственной важности во всей этой истории. Это ощущение подкреплялось намёками Иннокентия Михайловича на большую политику и на его большое будущее – со стороны Майдана. Стало ясно, что его готовят для чего-то большого, важного и секретного. В душе Антона появилось блаженное состояние, сравнимое разве только с чувством божественной благодати, снизошедшим на монаха-отшельника после многомесячного сурового поста и молитв. Зазвонил телефон. Это был Иннокентий Михайлович.

            – Антон Игоревич, – после приветствий сказал он, – вам срочно нужно прибыть в Москву. Вы уже закончили свои дела в Канаде?

– Завтра подписываю все бумаги, и послезавтра уже буду в Москве.

– Жду, – коротко сказал Иннокентий Михайлович и связь разъединилась.

         «Зачем я так срочно понадобился?» –  думал Антон. Интуиция ему подсказывала, что всё это неспроста.

На следующий день Антон совершил все формальные действия по продаже своих канадских активов. Теперь его с Канадой ничего больше не связывало. Он решил устроить небольшой банкет в честь прощания со Страной кленового листа. Позвонил Татарину. Тот был опять занят на съёмках своего фильма.

            – Пойми, Антон, – говорил он, –  у меня сейчас всё только начало налаживаться. Тем более – после того, что мне спьяну померещилось, я спиртное стал за километр обходить.

            «Знал бы ты, что тебе ничего не померещилось, а что всё так и есть, то вообще с ума бы сошёл», – подумал Антон.

            – Так не пей, просто посиди.

            – Извини, Антон, не могу.

             Тогда он позвонил Лауре. Та с радостью согласилась поддержать  компанию. За вечер они посетили несколько элитных увеселительных заведений Торонто. Ночь Антон провёл у Лауры. Утром он съездил в гостиницу, собрал вещи и поехал в аэропорт. В аэропорту его по договорённости ждала Лаура.

            – Знаешь, Тоша,  – задумчиво сказала она ему перед тем, как он пошёл на посадку, – у меня такое ощущение, что мы с тобой больше никогда не увидимся.

            – Прекрати, мать! – грубо сказал Антон. – Мы ещё  с тобой вместе на Луну полетим.

            – Твои слова…

            – Знаю, знаю, в чьи уши, –  резко перебил её Антон.

            – Ты всё такой же грубиян и хам, Тоша! Так и не научился выслушивать до конца собеседника.

            – Ладно, что там тебе не дал договорить?

            – Твои слова – судьбы советы! И в память вот они легли. Любовь бывает безответна, как эти летние дожди! – с лёгкой грустью произнесла Лаура.

            – Какое тут лето?! Скоро уже снег пойдёт. А так – стихи хорошие. Сама сочинила?

        – Ты, Тоша, неисправим в реалистичном видении мира. Иди, а то сейчас все улетят без тебя.

Она поцеловала его на прощанье, и Антон прошёл в сектор вылета.

«Влюбилась, что ли? – думал он. – Тоже мне – реалистка. Знала бы она, какова реальность в действительности. Ничего, когда стану президентом, обязательно возьму её на работу в правительство. Баба она грамотная, толковая». В том, что он станет президентом, Антон даже не сомневался.

            На следующий день после прилёта в Москву Антон был в кабинете Иннокентия Михайловича.

            – Антон Игоревич, у меня появилась возможность сделать вам более интересное предложение, чем управление местным филиалом. Мне сегодня хотелось бы обсудить с вами этот вариант. Сегодня вечером жду вас у себя дома.

            У Антона от этих слов приятно защемило в груди. «Всё же политика, – подумал он, – пятый уровень системы». В этот момент в кабинет, не постучавшись, вошёл грузный седовласый мужчина, которого Антон уже встречал в коридоре ALF-банка и который показался ему тогда ящером. Он мельком взглянул на Антона, потом на Иннокентия Михайловича и, как показалось Антону, одобрительно кивнул тому головой. Затем седовласый  молча взял какие-то бумаги со стола Иннокентия Михайловича и так же молча удалился. Антону подумалось, что для того было не так важно взять бумаги, как посмотреть на него. В том, что седовласый был представителем внеземного разума, Антон уже не сомневался. Всё становилось  ясным и понятным. Его посмотрели, и дали добро на вхождение в пятый уровень системы. «Какие евреи, какие масоны?! Вот кто в действительности заправляет всеми делами в мире!» – с восхищением подумал Антон.

            Вечером Антон приехал к Иннокентию Михайловичу. В гостиной был накрыт стол. Виктории в этот раз не было. Иннокентий Михайлович на правах хозяина налил в рюмки дорогого коньяка.

            – За конструктивный разговор, – серьёзно сказал Иннокентий Михайлович, подняв рюмку.

            Они выпили.

            – Не люблю, когда говорят вокруг да около, но на сей раз придётся, – продолжил Иннокентий Михайлович. – Я знаю, что у вас в Канаде была беседа. Мне хотелось бы знать ваше мнение по её поводу.

            Сказанное Иннокентием Михайловичем Антона не удивило. Он уже давно понял, что все последние события, произошедшие с ним, были далеко не простыми совпадениями. «Всё ясно. Это очередной тест перед переводом на пятый уровень системы», – подумал он.

            – Беседа была. Она открыла мне истинное видение мироустройства.

            – И как вы оцениваете своё нахождение в истинном мироустройстве?

– Адекватно своему месту в нём.

            – Осознанное нахождение себя в мире позволяет контролировать ситуацию и защищает от манипулирования. Это хорошо. Но мир стоит на пороге трансформации. В один момент всё коренным образом изменится. Нахождение человека в мире будет уже не осознанным, а номинальным. Человек будет полностью лишён права выбора. Из единицы самостоятельной он превратится в винтик Глобальной Системы, которая сама будет определять его место в мире. В ней человек будет подобен муравью, выполняющему свою функцию в муравейнике. И эта система далеко не дело рук самого человека, о чём вы уже и сами догадались, –  сказав это, Иннокентий Михайлович ненадолго замолчал, внимательно глядя на Антона. Затем продолжил:

 –  Главная задача этой системы  заключается не в создании идеального общества – с этим она  с лёгкостью справится, – а в использовании мышления всего человечества. Человечество станет мощным биологическим компьютером, используемым нашими старшими братьями по разуму.

            – Это выходит, что я буду микрочастичкой некоего процессора? – с нескрываемым ужасом спросил Антон.

            – Как бы ни была страшна правда, увы, это так. Но альтернатива, конечно, не для всех, –  есть.

            – В чём суть этой альтернативы?                                      

            – Не всё так сразу, Антон Игоревич. Какой бы надёжной система ни была, для её контроля обязательно нужно внешнее управление. Причём внешний управляющий ни в коем случае не должен быть вовлечён в неё. Внутренний же контроль системы так и будет происходить посредством потомков Моисея, с чем они до сих пор хорошо справляются, правда, с переменным успехом.  Потом, человек по своей организации стоит значительно выше муравьёв, и ему,  несмотря на развитость научной мысли, просто необходим миф. Сегодня старые мифы устарели, и человечеству необходим миф новый, приближенный к современным реалиям. Появление внешнего управляющего для человеческого муравейника и будет новым мифом. Управляющий будет для человечества новым мессией, если можно так сказать, только не уподобленным мифам религиозным. Его появление не будет пришествием Христа или Антихриста. Оно будет сообразно своему времени.

            У Антона захватило дух. «Да это даже не президентство! Это власть над всем миром!» – его мысленному ликованию не было предела.

            – И это предлагается мне?! Но почему именно мне?!

          – Всё дело в вашей генетике, Антон Игоревич. Вы являетесь потомком одного из египетских жрецов, посланного на Землю с целями, подобными целям Моисея.

            «Бред какой-то», – подумал Антон. Но эта мысль  моментально была разбита воспоминанием о видении во время первой ментальной процедуры, в котором были пирамиды и обломки летающих тарелок. К тому же вспомнилась история, недавно произошедшая с дальним родственником нациста, которого Нюрнбергский процесс приговорил к смертной казни. Спустя десятилетия внуку фашистского преступника один из швейцарских банкиров предложил возглавить нацистскую организацию.

            – Кто этот жрец?

             – Имхотеп, верховный жрец Ра в Гелиополе, сын бога-творца Птаха. Имхотеп впоследствии почитался в качестве бога врачевания. А благодаря медицине значительно увеличилась продолжительность жизни, вследствие чего количество людей на Земле достигло критического уровня. Это следствие и определило появление Глобальной Системы. Количество переходит в качество.

         «Я всегда подозревал, что принадлежу к великому роду, но чтобы к такому!..» – подумал Антон.

            – Но в те времена медицина совсем не была на высшем уровне.

            – Это неважно. Важно то, что начало ей положил Имхотеп. Ваш дальний родственник.

            – Каким же образом я буду руководить Глобальной Системой, если сам в неё буду встроен? Насколько я понимаю, что все люди на Земле будут связанны ей.

            – Вы совершенно правы. В систему будут вовлечены абсолютно все люди. Но до того как ГлобальнаяСистема включится – а до этого остались считанные дни, – вас выведут за пределы Земли. Когда вас возвратят на Землю, система будет успешно работать.

            – Через сколько времени меня возвратят назад?

            – Лично для вас это будет неделя. Для Земли – несколько сотен лет.

            – Это значит, что никого из моих знакомых уже не будет в живых?! И у меня не будет никакой связи с той жизнью, которую прожил?!

            – Связь у вас будет. Вместе с вами пределы Земли покинет моя дочь Виктория. Вместе с ней вас и вернут.

            – А как же воспримут моё исчезновение все мои знакомые, сотрудники, наконец?

        – Не переживайте, Антон Игоревич. Вместо вас на Земле останется ваш двойник, клон, которого внешне невозможно будет отличить от вас.

            – А если я откажусь? Если я не согласен со всем этим?!

            – К сожалению, от вас уже ничего не зависит, – тихо сказал Иннокентий Михайлович, и глаза его сделались печальными, как в момент их первой встречи. – Решение принято на самом высшем уровне, выше которого ничего нет.

            – Ладно – я, но вы сами что будете делать?! Я понимаю вашу циничность по отношению ко всему человечеству, но неужели вам наплевать на самого себя?!

–     К сожалению, я не являюсь потомком Имхотепа. Для меня важно то, что

моя дочь не будет вовлечена в Глобальную Систему, а также то, что она останется человеком, а не станет частичкой биомассы.

            – А кто тогда была та девушка в Канаде, как две капли воды похожая на вашу дочь?

         – Она не человек, просто сборщик генетического материала для вашего клонирования.

            – Какой такой сборщик?

        – У вас с ней был половой контакт, и она взяла  образец вашей семенной жидкости, которую потом использовали для клонирования.

«Чёрт, и это всё было подстроено!» – подумал Антон.

            – Скажите, а я могу его увидеть?

            – Кого?

            – Ну, этого, – Антон слегка замялся, –  моего клона?

            – Конечно, только он пока в неактивированном виде.

            – А «Бюро необыкновенных услуг» – это тоже их дела? – спросил Антон и показал пальцем вверх.

            – Нет, – брезгливо поморщился Иннокентий Михайлович, – это потомки Моисея, временно потеряв контроль над экономической системой, разработали ноу-хау в области нестандартного управления. Не приемлю их методов работы. Вначале специально  вам нагадят, потом за ваши же деньги своё дерьмо убирают.

            «Так оно и было, – думал Антон. –  Сами посадили на ментальную привязку, потом за мои же деньги с неё сняли».

            – Антон Игоревич, я прекрасно понимаю, какую вы сейчас испытываете досаду по поводу всего произошедшего. Поймите одно: деньги с сегодняшнего дня вам больше не понадобятся. Вы теперь полностью переходите даже не на государственное и мировое обеспечение, а на обеспечение сверхмировое. Ваши же деньги, которые вы заплатили этому бюро, не на развлечения пойдут, а на научные изыскания в области увеличения продолжительности жизни. Так что вы достойный продолжатель дела своего предка Имхотепа.

            – Что будет с человечеством, когда оно превратится в биологический компьютер?

            – Сознания отдельно взятых людей объединятся в одно целое. Не будет отдельно взятой личности, а будет одно большое Сознание, в которое будет включено всё человечество. Для отдельно взятого человека это будет незаметно. Внешне это проявится в усреднении интеллектуальных способностей и упорядочивании поведения. Все станут равны в умственных способностях. Не будет конфликтов, войн, конкуренции. Наступит своеобразный рай на Земле. А  большое Сознание будет решать задачи инопланетного разума. Оно будет подобно коллективному разуму.

            – Зачем же такому чёткому и слаженному механизму нужно внешнее управление?

            – Природа человека такова, что ему просто необходимо сверхъестественное, вот вы и выступите в роли этого сверхъестественного.

            «Я буду богом?» – от этой мысли в организме Антона возникли такие сладостные ощущения, которые не мог бы себе даже мысленно представить самый заядлый наркоман.

            – Да, Антон Игоревич, – сказал Иннокентий Михайлович, словно прочитал его мысли, – для человечества вы будете богоподобны.

            «Воистину власть – это самый сильный наркотик! – думал Антон, прислушиваясь к собственному организму.  – А религия – опиум для народа!» В связь этих мыслей Антон не хотел вдаваться. Они просто бешено закрутились у него в голове, сменяя друг друга. Иннокентий Михайлович вновь прочитал мысли Антона.

            – Власть – это рубашка из огня. Если будешь носить её верой и правдой, она будет оберегать тебя и уничтожит твоих врагов. Но стоит поддаться гордыне – и она сама тебя сожжёт.

            – У меня могут быть враги? – деловито спросил Антон.

            – В вашем случае – только гордыня.

            «Это ерунда, – думал Антон, –  сам себе врагом я никогда не буду».

            – Как будет происходить мой вывод за пределы Земли?

            – По вопросам человека можно судить о его деловых качествах. Во-первых,  вывод не только ваш, но и Виктории тоже. Происходить это будет так: вы официально ляжете в больницу для проведения плановой операции. Все документы для этого готовы. Виктория уже там лежит. Вам и ей сделают наркоз. Когда вы от него отойдёте, то уже будете далеко за пределами Земли. Это для того, чтобы вы легче перенесли эмоциональные нагрузки, связанные с выходом за пределы планеты. Вместо вас из больницы выйдут ваши двойники.

            – Когда произойдёт всё это? – от волнения у Антона пересохло в горле.

            – В больницу вам нужно будет лечь уже завтра. Всё остальное – в течение трёх дней, и от меня не зависит.

            Иннокентий Михайлович объяснил Антону, в какую больницу ему нужно завтра будет лечь.

            – Я понимаю, что для вас всё так неожиданно, но, увы, время не терпит. Человечество схлопнется в Глобальную Систему уже через неделю.

            Они выпили ещё по рюмке коньяка. Эта рюмка произвела на Антона странно умиротворяющее действие, какого он никогда не испытывал от столь небольшого количества спиртного. Ему захотелось рассказать Иннокентию Михайловичу про всю свою жизнь. Тот тактично отвёл эти поползновения Антона, и всё расспрашивал его о банковских активах. Антон охотно рассказал ему обо всех своих вкладах, счетах и акциях. Затем Иннокентий Михайлович так же тактично выпроводил его. Сознание Антона было размякшим. Он что-то безудержно рассказывал таксисту, который вёз его до гостиницы. Выйдя из такси, Антон стал ощущать невидимую слежку за собой, как это уже с ним было.  Только теперь это не вызывало в нём негативных эмоций. «Это меня охраняют, – благодушно думал он, поднимаясь в номер гостиницы, – ведь я теперь персона вселенского масштаба. А этих потомков Моисея я первым же указом назначу управлять системой очистки. Пусть они себе метут улицы, чистят канализацию, а на их место управлять экономической системой назначу – Антон на секунду задумался и сам себе улыбнулся – армян. А что, армяне тоже за свою историю много натерпелись от турок, и ничем они не хуже этих прохвостов с пейсами». Зайдя в номер, он ощутил сильную слабость. Ему еле хватило сил, чтобы раздеться и лечь в кровать. Засыпая, он мысленно делал всё новые и новые назначения. Цыган назначил управлять золотопромышленными компаниями, узбеков – фармацевтикой, китайцев –  транспортной системой. «А что, – думал он, – по уровню интеллекта все будут равны, а значит, все справятся. И кухарка сможет управлять государством. Вот он, истинный коммунизм». После этих мыслей Антон провалился в глубокий сон.

            Утром его разбудил телефон. Звонил Иннокентий Михайлович.

            – Антон Игоревич, как себя чувствуете?

            – Спасибо, нормально.

            – Планы немного изменились, через полчаса жду вас у входа. Успеете собраться?

            – Успею.

            «Что за изменение плана? – думал Антон. – Мне сегодня нужно было лечь в больницу». Раньше любое не подконтрольное ему событие Антон воспринимал болезненно, но в этот раз на душе было спокойно. Ничто не тревожило и не раздражало. Такое состояние у него бывало в детстве, когда ему не нужно было самому принимать решения. «Изменились так изменились, – думал он, собираясь, – видно, так надо». Возле входа в гостиницу его ожидал Иннокентий Михайлович.

            – Вы готовы? – спросил он Антона, внимательно глядя ему в глаза.

            – Готов. А что за изменение плана?

            ­– Все остаётся в силе, только меняется место вывода. Сейчас мы с вами туда и отправимся, – сказал Иннокентий Михайлович и жестом указал на припаркованный возле гостиницы чёрный «Глентваген».

            Машина была явно сделана по специальному заказу. По тому, как она тяжело тронулась, можно было сказать, что она бронированная. За рулём сидел крепкий молодой человек в чёрном костюме и белой рубашке, внешне напоминающий успешного бизнесмена. В салоне автомобиля был приятный запах, от которого у Антона слегка закружилась голова.

            – Куда мы едем? – спросил он Иннокентия Михайловича.

            – В частную загородную клинику.

            – Почему не в ту больницу, о которой вы мне вчера говорили?

            – Вы меня извините, что я вас вчера дезинформировал, но не по причине недоверия к вам. Таковы правила, на случай непредвиденных обстоятельств. Место подготовки к выводу имеет статус высшей степени секретности.

            Они долго петляли по улицам Москвы, и наконец выехали на загородную трассу. Приблизительно через час бронированное чудо немецкой техники упёрлось в ворота, за которыми высилось двухэтажное здание. Их явно ожидали, так как ворота автоматически открылись. Гостей встречал человек в белом халате. Его голова вызвала у Антона ассоциацию с головой черепахи.

            – Это Керн, – представил его Антону Иннокентий Михайлович, – он будет вас готовить к выводу.

            Антон пожал руку Керну;  на ощупь она была холодной и влажной и, как ему показалось, покрыта чешуёй.  Иннокентий Михайлович сказал что-то Керну на непонятном языке. Это был даже не язык, а какое-то птичье пение, перемешанное с пощёлкиванием и цоканьем. Тот в ответ что-то быстро и мелко отщёлкал. Из здания появилась неземной красоты высокая девушка с птичьим профилем, также одетая в белый халат.

            – Добро пожаловать! Милости просим! – громко сказала она Антону. Её голос был схож с голосом некачественной компьютерной программы, читающим текст.

            – Это Ирга, ассистентка доктора Керна, – сказал Иннокентий Михайлович.

            Ирга жестом пригласила Антона последовать за ней в здание. Она провела его по коридору, стены которого были обиты материалом металлического цвета, в комнату, которая являлась подобием больничной палаты. Рядом с чисто застеленной кроватью стояла капельница с бутылочками с жидкостями синего и розоватого цветов.

            – Раздевайтесь! Располагайтесь! Будьте как дома! – автоматическим голосом проговорила она.

            При этом она неестественно улыбнулась. Это была даже не улыбка, а нечто пародирующее её, как будто резиновой кукле растянули рот. Антон покорно разделся и лёг на кровать. Ирга пододвинула к кровати капельницу и ловкими движениями ввела Антону в вену иголку, соединённую с трубочкой, идущей от флакона с  розоватого цвета жидкостью. В голове Антона приятно зашумело, и он уснул. Сон был необычным. Глаза его были открыты, и он видел всё происходящее вокруг. Антон был абсолютно безучастен ко всему происходящему, как будто это происходило не с ним. Ирга закатывала в комнату каталку с непонятными приборами, которые Керн подсоединял к голове Антона. Керн светил Антону в глаза тонким лучом из продолговатой металлической трубки. От этих лучей у Антона в голове приятно щекотало и жгло. Несколько раз в комнату заходил Иннокентий Михайлович и о чём-то подолгу щебетал и цокал с Керном. Сколько это продолжалось, Антон не знал, он потерялся в ощущении времени. Ему казалось, что он всю жизнь лежал на этой кровати и так будет продолжаться вечно. Подошла Ирга, отсоединила систему и поставила ему укол, после чего Антон почувствовал небольшой прилив сил.

            – Вставайте! Идём кушать! – растянулась в резиновой улыбке она.

            Антон встал с кровати и последовал за ней. Его ноги были ватными, но, на удивление, его слушались. Ирга провела его в большой зал, где за накрытым круглым столом сидела Виктория. Вид она имела бледный и измождённый.

            – Антон Игоревич! Я так рада вас видеть! – сказала она с вымученной улыбкой.

            – Я тоже рад вас видеть, Виктория, – из чувства приличия сказал Антон.

            Она не была неприятна ему, просто он не хотел разговаривать по причине физической слабости. Виктория была тоже обессилена, поэтому вся их беседа на этом была исчерпана. Из еды было что-то непонятное, желеобразное, но обладающее таким приятным и возбуждающим аппетит вкусом, что, несмотря на всю свою слабость, Антон с удовольствием съел. Ирга, заметив, с каким удовольствием Антон поглощал это блюдо, принесла ему добавки. В зал вошёл Иннокентий Михайлович.

            – Приятного аппетита, – сказал он Антону.

            – Спасибо. Вы мне обещали показать его.

            – Кого? – наморщив лоб, спросил Иннокентий Михайлович.

            – Меня.

            – Ах да, понял! – ударил себя по лбу ладошкой Иннокентий Михайлович. – Конечно, пойдёмте.

            – До скорой встречи, Антон Игоревич! – сказала им вслед Виктория.

            Иннокентий Михайлович повёл Антона по лестнице вниз в подвальное помещение. В одной из комнат стояла большая ванна. В ней лежал как две капли воды похожий на Антона не то человек, не то манекен. Он был полностью голым. К нему с разных сторон тянулись тоненькие трубки, входящие в разные части тела. По ним медленно струилась жидкость. Антону вспомнился сон, в котором он видел себя мёртвым со стороны.

            – Зрелище несколько необычное – видеть самого себя, да ещё  в неактивированном виде. Всё равно что побывать на собственных похоронах, – задумчиво сказал Иннокентий Михайлович. – Но для вас это начало новой счастливой истории.

            «К счастью, – вспомнился Антону ответ Алисы на его вопрос, что означает видеть себя во сне мёртвым. – Знала бы она, в чьи уши попали её слова».

            Они поднялись на первый этаж, где их ждала Ирга.

            – Ну, прощайте, Антон Игоревич! Завтра утром вы отправитесь в недельное путешествие длиною в сотни лет. Прошу вас, берегите Викторию. А сейчас извините меня, мне надо попрощаться с моей девочкой.

            Ирга отвела Антона в его комнату и поставила капельницу. В этот раз жидкость, поступающая ему в вену, была синего цвета. Только Ирга убрала свои длинные и красивые руки от Антона, как того неимоверно потянуло в глубокий сон. «Спокойной ночи!» – прозвучал автоматический голос Ирги, и это было последнее, что услышал Антон перед тем, как провалился в глубокую пропасть сна.

            Очнувшись от глубокого сна и открыв глаза, Антон увидел Керна и Иргу, которые колдовали над странным аппаратом стального цвета. От него шла трубка, на конце заканчивающаяся маской. «Всё, – думал Антон, – вот и кончилась старая земная жизнь. Какая она будет – новая, через несколько сотен лет?» Что-то появилось тревожное в душе. Антон силился понять причину этой тревоги. Он почувствовал, что где-то есть нестыковка во всех этих событиях. Мысленно прокручивая всё произошедшее, он вспомнил, что в первую их беседу с Майданом тот веру в инопланетян назвал взрослыми сказками, а во вторую – логично убедил его в их существовании. Только Антон это подумал, как ему на лицо Ирга надела маску. Антон сделал один вдох, и его сознание стало исчезать. «А не фикция ли всё это?» – была его последняя мысль.

 

 

 

Примечание

 

            Значение снов героя:

1 Сон с пением на сцене – скрытое тщеславие. Вторая часть сна райский лес – желание укрыться от окружающего мира, уйти в себя, часто в сновидениях связан с принципами Великой Матери. Укус змеи – знак опасности, предупреждение не бросать работу, в которую вложено много сил.

2 Сон, в котором герой увидел себя мёртвым – избавление от того, что не нужно и мешает в жизни, обновление.

3 Сон с магией иудеев – противоречивость отношения героя к своей работе.

4 Сон с похищение иудеями сына – боязнь долгосрочных отношений с женщинами из-за страха потерять свои сбережения.

5 Сон, в котором герой спасся от толпы в летающей тарелке – побег от проблем внешнего мира в мир гипотетический.

Жаба – в китайской культуре символ богатства. В Иране жаба символ жадности, зависти, а также плодородия. 

Другие произведения автора:

Вопрос

Антисемит Синицын

Палеокортекс