Новые
МенюАГЕНТ НКВД (8)
21 мая 2014 — Лев Казанцев-Куртен
(продолжение)
19.
– Товарищ заместитель наркома, поскольку операция под условным названием «Племянник» по подводке Лунина к немецкому шпиону Воинову начата с вашего ведома и при вашей помощи считаю необходимым доложить вам, что начальный этап операции успешно завершен, – доложил Шатров комиссару Ратову. – Воинов сделал Лунину паспорт. Замечу, весьма искусно. Более того, он признался Лунину, что является немецким разведчиком.
– С какой стати ему было в этом признаваться, в общем-то, малознакомому человеку? – спросил Ратов.
Шатров пожал плечами и продолжил:
– Еще Воинов сообщил Лунину, что его родной отец, Рудольф фон Таубе, жив и проживает в Берлине. Его гибель в Ладожском озере помог инсценировать сам Воинов. Таубе перешел к немцам, а вскоре к ним перебежал и Воинов, отправленный из Петрограда на фронт. Оба они служили у генерала Двинцева, разоблачённого царской контрразведкой немецкого шпиона. Таубе был у Двинцева адъютантом, Воинов – порученцем. В то время они оба уже работали на немецкую разведку. Сейчас Таубе подполковник абвера. Но эта информация требует проверки. Воинов про живого отца мог присочинить, чтобы облегчить вербовку Лунина. Нельзя ли по линии разведки провести эту проверку?
Комиссар Ратов задумался.
– Ты, майор, знаешь, что сейчас творится в нашей внешней разведке? – спросил он невесело. – Нарком устроил тотальную чистку «закордонников». Никого не осталось. Некому дать в Германии задание проверить слова Воинова.
Немного помолчав, Ратов добавил:
– Об ожившем Таубе молчите, иначе ваш Лунин загремит под фанфары и вся операция «Племянник» пойдет насмарку. Внимательней смотрите за Луниным, изучайте его на предмет глубокого внедрения в немецкую разведку. Не совсем ваша компетенция, но карта в ваших руках и вам ею играть. Не сообщайте о Лунине пока никому. Сначала доведите операцию до такого уровня, когда и глупому ежу станет понятна её польза.
Шатров улыбнулся. Он понял намек комиссара о глупом еже.
20.
Время летело. Прошло две недели, как Павел поселился у Надежды. За это время Николай Николаевич ни разу не объявился у него, словно забыл о своем крестнике.
– Не беспокойся, – сказал Павлу Громов, прогуливаясь на пронизывающе холодном ветру в Сокольниках в начале ноября. – Никуда не делся твой Николай Николаевич. Он дал тебе денег на месяц. Значит, объявится к его истечению. В разведке приходится часто сидеть и ждать у моря погоды. Терпение, терпение и еще раз терпение, мой друг.
21.
Таубе ждал ответ из Берлина. Каждый вторник и пятницу он включал свой мощный приёмник, выходил на нужную волну и с 23 часов в течение пятнадцати минут вслушивался в радиоэфир. Его грызли сомнения в том, что ответ из абвера будет положительным. На чем он строил свой расчет? На том, что Ризе, хорошо зная досье оберст-лейтенанта, вспомнит, что фон Таубе был женат на дочери генерал-фельдмаршала фон Шерера и захочет услужить графу. Но что значит сейчас для новых германских властей состарившийся генерал-фельдмаршал с его прошлыми заслугами, ушедшими в небытие? Да и жив ли старик? Ведь ему уже за семьдесят.
Живя почти десять лет вдалеке от Германии, он, Таубе многого не знает из того, что сейчас происходит там. Нацисты, Гитлер, ставший полновластным фюрером…
Чем дальше уходил день отправки шифрограммы в Берлин, тем меньше становилась надежда у Таубе на положительный ответ. Только через месяц, включив приемник и выйдя на нужную волну, он после отрывка из «Гибели богов» Вагнера услышал монотонный женский голос:
– Двадцать четвёртый, вас вызывает третий… Двадцать четвёртый вас вызывает третий… Двадцать четвёртый, вас вызывает третий…
Следом за позывными диктор начала называть цифры. Диктовала она медленно, чётко выговаривая каждую цифру. Таубе записывал их в колонку по четыре в каждой строчке. Это длилось несколько минут. После окончания передачи Таубе принялся за расшифровку депеши.
«Двадцать четвёртому. Ваша информация об объекте № 111 принята к сведению. Выясните, когда и где начнётся его серийный выпуск, и в каком объёме.
Ваша просьба о сыне принята нами к сведению. Операция намечена на весну. Точное время её проведения сообщим дополнительно. Третий».
Прочитав расшифровку, Таубе смял листок и бросил его в топку печи на тлеющие угли. Листок начал желтеть, коричневеть, скукоживаться и, вспыхнув, превратился в буроватый пепел. На лице разведчика мелькнула улыбка.
22
Громов думал. Тяжелые мысли, словно мельничные жернова, вращались в его голове. Только час назад, придя в Управление, он узнал, что майор Шатров снят и, похоже, арестован. Уже который месяц по наркомату и по управлениям внутренних дел шли непонятные кадровые чистки, сопровождающиеся арестами. Исчезали видные сотрудники НКВД, начинавшие свою службу ещё при Дзержинском: Артузов, Петерс, Лацис, Стырне, Ратов… И вот, Шатров. В голове не укладывалось, как эти видные чекисты, сделавшие столь много для социалистического государства, могли оказаться врагами народа и шпионами?
Его тяжелые размышления прервал телефонный звонок. Громов снял трубку. Знакомый голос секретаря начальника Управления коротко бросил:
– Громов, к комиссару.
– Входи, Пётр Данилович, присаживайся, – проговорил Лазарев вошедшему в кабинет Громову. – Вы, верно, уже в курсе, что ваш начальник арестован?
– Так точно, товарищ комиссар, – вставая со стула, ответил Громов.
Лазарев махнул рукой и сообщил:
– Ты назначен исполняющим обязанности начальника отделения.
Слова комиссара не обрадовали Громова. Ему не хотелось садиться в кресло Шатрова, когда оно ещё сохраняет тепло майора, но он только кивнул головой и ответил:
– Слушаюсь, товарищ комиссар.
Вернувшись к себе, он увидел дожидающегося его Куприна.
– Я по поводу Лунёва, Пётр Данилович, – сказал Куприн, вглядываясь в мрачное лицо Громова.
– Докладывай.
– Вчера Воинов сообщил Павлу, что руководство абвера наметило его переброску через границу на весну будущего года.
– Вот как, – удивился Громов. – Чем Лунин мог заинтересовать немцев?
– Павел сам удивлён, – Куприн вопросительно посмотрел на Громова. – Пошёл четвёртый месяц, а мы так и не выявили контакты Воинова. Мастерская по ремонту ключей отпадает. Он действительно заказывал ключ. И больше там не появлялся. Вопрос, что делать нам? Иван Александрович снят.
– Я назначен исполняющим обязанности начальника отделения, Миша, – ответил Громов. – Да, мастерская, пожалуй, пустой номер.
– Наружка докладывает, что Воинов опять посетил Большой театр. Что интересно – он был там в третью субботу октября и в этот раз тоже в третью же субботу. Можно бы посчитать это случайным совпадением, но в эти же субботы театр посетила и Вольфплетцер.
– Полагаю, что немцы так проверяют Воинова. Появился, значит, ещё на свободе. Но я не исключаю, что при этом не происходит передача информации от одного другому. Только как? Постарайтесь выявить вероятный канал. А по Лунёву… – Громов задумался и после недлительного молчания закончил: – а по Лунёву нужно подумать: нужно ли нам отправлять его за границу. Годится ли он для закордонной разведки? Да и как на это посмотрит начальство. Риск большой. Ошибёмся, головы нам обоим не сносить.
23
Новый 1938 год Павел отметил тихо вдвоём с Надеждой, отказавшись идти праздновать к её подруге. В полночь под бой курантов, прозвучавших по радио, они выпили по бокалу шампанского, немного поели и легли спать.
– Значит, милый, спать нам в одной постели весь год, и кто знает, может, и всю жизнь, – раздеваясь, пошутила Надежда, многозначительно намекая Павлу: не пора ли им посетить ЗАГС.
Павел не возразил. Он улыбнулся и поцеловал её, подумав, кто знает, чем обернётся для них наступивший год? Что решат чекисты о его направлении за границу? До конца ли они ему поверили или… Молчат, значит, побаиваются отпускать врага народа: не предаст ли он Родину, очутившись вне их власти? И здесь он бесполезен для них: Николай Николаевич не допускает его до своих дел. Он еще не знал, что в последний день уходящего года комиссар Лазарев отдал капитану Громову распоряжение о его подготовке к работе за кордоном.
24
Только в начале апреля Таубе получил из Берлина долгожданную шифровку, извещавшую его, чтобы Пауль утром 12 апреля прибыл в Ленинград по адресу улица Восстания, 27, квартира 12, где проживает зубной врач Вельдман. Пароль: «Мне рекомендовал вас Директор». Ответ: «Его мнение очень ценно для меня».
11 апреля Павел, попрощавшись с Воиновым, вечерним поездом выехал в Ленинград. Его сопровождал Куприн. По предположению Громова, абвер для переброски Павла может воспользоваться иностранным судном. Поэтому было решено, что Куприн с несколькими сотрудниками питерского УНКВД будут следить за домом на площади Восстания и дежурить в порту. Однако не исключался и путь через финскую границу. В обоих случаях чекистам предстояло обеспечить Павлу безопасный переход границы.
Долго сидел Павел у вагонного окна. Кто знает, когда он снова увидит Москву? Как сложится его жизнь в Германии? Выдюжит ли он там, один среди врагов? Да, чекисты за три месяца научили его шифровальному делу, скрытному фотографированию, кидать нож, стрелять на поражение из кармана плаща и одновременно с двух рук. Но, как сказал Громов, «когда начинается стрельба, тогда кончается разведчик». Инструкторы учили психологии, умению работать с людьми и выигрывать психологические поединки с противником. Три месяца он читал немецкие газеты, рассматривал фотографии немецких городов, изучал карту Берлина, выслушивал советы Громова, которому пришлось несколько лет нелегально поработать в Германии. Слова его запомнились:
«…Не так важно для тебя, прожившего всю жизнь в СССР, то, что ты незнаком с психологией немца. Постепенно ты вживёшься в нее. Главное для тебя, как для разведчика, нужно понять, что не стоит строить из себя слишком умного человека. Пусть твои знакомые принимают тебя за человека недалекого, глуповатого. Этим тебе будет их легче расположить к себе, добиться их доверия.
…Не спеши добывать секретные сведения. Прежде всего, врастай в образ настоящего немца и его психологию. Старайся ничем не выделяться от них. Веди образ жизни нормального молодого мужчины. Когда вживёшься достаточно глубоко, тогда дашь нам знать на условный адрес, что легализовался.
…Ты, как разведчик, должен верить в себя и полагаться на свои собственные силы. За тобой Родина, но там ты будешь один, и тебе самому придётся принимать те или иные решения, которые могут противоречить твоим убеждениям и нашей советской морали. Мораль и разведка – понятия несовместимые. На первом месте перед тобой должно стоять выполнение задания любой ценой»...
Прибыв на вокзал, Павел и Куприн поймали такси и приехали на площадь Восстания. Павел пошел на явку, а Куприн направился в гостиницу «Северная». Она находилась напротив двадцать седьмого дома.
– Удачи, – пожелал Куприн Павлу. – Кто знает, когда мы с тобой свидимся, и свидимся ли вообще.
Двенадцатая квартира находилась во втором подъезде на первом этаже. На добротной тяжелой двери висела до золотого блеска начищенная бронзовая табличка:
«Зубной врач Вельдман Август Павлович. Прием с 9 до 18 час».
Павел крутанул трижды ручку старинного звонка, подождал. Дверь открыла улыбающаяся девушка в белом фартучке и накрахмаленной белой наколке.
– Я к Августу Павловичу, – сказал Павел.
– Вы по записи? – спросила девушка.
– Скорее, по вызову, – ответил Павел. – Разрешите.
Он вежливо отодвинул девушку в сторону, спросил:
– Где он?
Вельдман был в столовой. Он завтракал. Появление Павла вызвало мину неудовольствия на лице доктора.
– Вы мне дадите спокойно поесть?! – сказал он, выдвинув вперед тяжелую челюсть с крепкими зубами, и продолжил он по-немецки: – Марта, зачем ты пропустила этого ублюдка?
– Я сам вошел, не спрашивая разрешения, – ответил по-немецки Павел. – Мне рекомендовал вас Директор.
Вельдман покраснел от смущения, ответил:
– Его мнение очень ценно для меня. Простите, я не думал, что вы придете так рано.
– Час визита к вам не оговаривалось, герр Вельдман, – Павел продолжал говорить по-немецки.
– Ваши товарищи придут попозднее. Если хотите есть, присаживайтесь, – предложил Вельдман.
– Не откажусь – ответил Павел. – Я с поезда прямо к вам. Позавтракать не успел.
Чашка кофе и бутерброд с сыром немного подкрепили Павла, но не насытили, ничего более плотного доктор ему ничего не предложил.
– Когда придут мои товарищи? – поинтересовался Павел.
– Вряд ли их выпустят в город раньше девяти утра, – ответил Вельдман. – Подождите в гостиной.
…Их было двое. Один постарше, лет тридцати, со шкиперской бородкой, второй – ровесник Павла.
– У нас времени в обрез, – сказал старший по-немецки. – Раздевайся.
– Не понял? Зачем? – спросил удивленно Павел.
– Не в этой же одежде ты пойдешь на судно, – ответил «шкипер» и, кивнув головой на спутника, пояснил: – Наденешь его одежду.
Павел неспешно разделся, и не торопясь надел чужую одежду, пахнущую незнакомым одеколоном и душистым табаком. Ему казалось, что все это происходит не с ним, а с марионеткой, которую дергает за ниточки невидимый кукловод.
Молчаливый спутник «шкипера» забрал паспорт Павла и вышел в соседнюю комнату. Через час он вернулся, протянул Павлу серовато-зелёную книжицу и сказал:
– Книжка моряка. Предъявишь ее пограничникам. Теперь ты Вилли Келлер, помощник моториста.
Квартиру Вельдмана они со «шкипером» покинули через кухню, запасная дверь из которой через «черный» ход вела прямо в проходной двор.
В безлюдном переулке «шкипера» и Павла ожидал черный «опель-капитан». Он доставил их в порт.
У входа на трап, ведущего на судно, на борту которого белели буквы названия «Принцесса Виктория». Павел поднялся по трапу следом за «шкипером» и протянул пограничнику, стоявшему у трапа «книжку моряка». Пограничник взглянул в нее и, козырнув, пропустил на борт. Только сейчас Павел, подняв на пограничника глаза, узнал Куприна. Тот бросил на «немца» невозмутимый взгляд и сказал по-немецки:
– Проходите.
– Все, Вилли, – усмехнулся «шкипер», когда они очутились на палубе «Принцессы Виктории». – Все уже позади. Впереди Германия.
Он провел Павла по коридору, по лестницам вглубь судна, почти до самого днища, в тесную каюту с круглым иллюминатором. Только здесь «шкипер» назвал себя:
– Я третий помощник капитана Зомбах. Тебе придется здесь сидеть до прибытия на место, чтобы не возбуждать у команды к себе нездоровый интерес. Я иногда буду заходить к тебе. Если понадоблюсь, вызовешь стюарда. Он мне передаст.
На следующее утро «Принцесса Виктория» покинула Ленинград.
Конец первой книги. Продолжение "ЛЕЙТЕНАНТ АБВЕРА".
19.
– Товарищ заместитель наркома, поскольку операция под условным названием «Племянник» по подводке Лунина к немецкому шпиону Воинову начата с вашего ведома и при вашей помощи считаю необходимым доложить вам, что начальный этап операции успешно завершен, – доложил Шатров комиссару Ратову. – Воинов сделал Лунину паспорт. Замечу, весьма искусно. Более того, он признался Лунину, что является немецким разведчиком.
– С какой стати ему было в этом признаваться, в общем-то, малознакомому человеку? – спросил Ратов.
Шатров пожал плечами и продолжил:
– Еще Воинов сообщил Лунину, что его родной отец, Рудольф фон Таубе, жив и проживает в Берлине. Его гибель в Ладожском озере помог инсценировать сам Воинов. Таубе перешел к немцам, а вскоре к ним перебежал и Воинов, отправленный из Петрограда на фронт. Оба они служили у генерала Двинцева, разоблачённого царской контрразведкой немецкого шпиона. Таубе был у Двинцева адъютантом, Воинов – порученцем. В то время они оба уже работали на немецкую разведку. Сейчас Таубе подполковник абвера. Но эта информация требует проверки. Воинов про живого отца мог присочинить, чтобы облегчить вербовку Лунина. Нельзя ли по линии разведки провести эту проверку?
Комиссар Ратов задумался.
– Ты, майор, знаешь, что сейчас творится в нашей внешней разведке? – спросил он невесело. – Нарком устроил тотальную чистку «закордонников». Никого не осталось. Некому дать в Германии задание проверить слова Воинова.
Немного помолчав, Ратов добавил:
– Об ожившем Таубе молчите, иначе ваш Лунин загремит под фанфары и вся операция «Племянник» пойдет насмарку. Внимательней смотрите за Луниным, изучайте его на предмет глубокого внедрения в немецкую разведку. Не совсем ваша компетенция, но карта в ваших руках и вам ею играть. Не сообщайте о Лунине пока никому. Сначала доведите операцию до такого уровня, когда и глупому ежу станет понятна её польза.
Шатров улыбнулся. Он понял намек комиссара о глупом еже.
20.
Время летело. Прошло две недели, как Павел поселился у Надежды. За это время Николай Николаевич ни разу не объявился у него, словно забыл о своем крестнике.
– Не беспокойся, – сказал Павлу Громов, прогуливаясь на пронизывающе холодном ветру в Сокольниках в начале ноября. – Никуда не делся твой Николай Николаевич. Он дал тебе денег на месяц. Значит, объявится к его истечению. В разведке приходится часто сидеть и ждать у моря погоды. Терпение, терпение и еще раз терпение, мой друг.
21.
Таубе ждал ответ из Берлина. Каждый вторник и пятницу он включал свой мощный приёмник, выходил на нужную волну и с 23 часов в течение пятнадцати минут вслушивался в радиоэфир. Его грызли сомнения в том, что ответ из абвера будет положительным. На чем он строил свой расчет? На том, что Ризе, хорошо зная досье оберст-лейтенанта, вспомнит, что фон Таубе был женат на дочери генерал-фельдмаршала фон Шерера и захочет услужить графу. Но что значит сейчас для новых германских властей состарившийся генерал-фельдмаршал с его прошлыми заслугами, ушедшими в небытие? Да и жив ли старик? Ведь ему уже за семьдесят.
Живя почти десять лет вдалеке от Германии, он, Таубе многого не знает из того, что сейчас происходит там. Нацисты, Гитлер, ставший полновластным фюрером…
Чем дальше уходил день отправки шифрограммы в Берлин, тем меньше становилась надежда у Таубе на положительный ответ. Только через месяц, включив приемник и выйдя на нужную волну, он после отрывка из «Гибели богов» Вагнера услышал монотонный женский голос:
– Двадцать четвёртый, вас вызывает третий… Двадцать четвёртый вас вызывает третий… Двадцать четвёртый, вас вызывает третий…
Следом за позывными диктор начала называть цифры. Диктовала она медленно, чётко выговаривая каждую цифру. Таубе записывал их в колонку по четыре в каждой строчке. Это длилось несколько минут. После окончания передачи Таубе принялся за расшифровку депеши.
«Двадцать четвёртому. Ваша информация об объекте № 111 принята к сведению. Выясните, когда и где начнётся его серийный выпуск, и в каком объёме.
Ваша просьба о сыне принята нами к сведению. Операция намечена на весну. Точное время её проведения сообщим дополнительно. Третий».
Прочитав расшифровку, Таубе смял листок и бросил его в топку печи на тлеющие угли. Листок начал желтеть, коричневеть, скукоживаться и, вспыхнув, превратился в буроватый пепел. На лице разведчика мелькнула улыбка.
22
Громов думал. Тяжелые мысли, словно мельничные жернова, вращались в его голове. Только час назад, придя в Управление, он узнал, что майор Шатров снят и, похоже, арестован. Уже который месяц по наркомату и по управлениям внутренних дел шли непонятные кадровые чистки, сопровождающиеся арестами. Исчезали видные сотрудники НКВД, начинавшие свою службу ещё при Дзержинском: Артузов, Петерс, Лацис, Стырне, Ратов… И вот, Шатров. В голове не укладывалось, как эти видные чекисты, сделавшие столь много для социалистического государства, могли оказаться врагами народа и шпионами?
Его тяжелые размышления прервал телефонный звонок. Громов снял трубку. Знакомый голос секретаря начальника Управления коротко бросил:
– Громов, к комиссару.
– Входи, Пётр Данилович, присаживайся, – проговорил Лазарев вошедшему в кабинет Громову. – Вы, верно, уже в курсе, что ваш начальник арестован?
– Так точно, товарищ комиссар, – вставая со стула, ответил Громов.
Лазарев махнул рукой и сообщил:
– Ты назначен исполняющим обязанности начальника отделения.
Слова комиссара не обрадовали Громова. Ему не хотелось садиться в кресло Шатрова, когда оно ещё сохраняет тепло майора, но он только кивнул головой и ответил:
– Слушаюсь, товарищ комиссар.
Вернувшись к себе, он увидел дожидающегося его Куприна.
– Я по поводу Лунёва, Пётр Данилович, – сказал Куприн, вглядываясь в мрачное лицо Громова.
– Докладывай.
– Вчера Воинов сообщил Павлу, что руководство абвера наметило его переброску через границу на весну будущего года.
– Вот как, – удивился Громов. – Чем Лунин мог заинтересовать немцев?
– Павел сам удивлён, – Куприн вопросительно посмотрел на Громова. – Пошёл четвёртый месяц, а мы так и не выявили контакты Воинова. Мастерская по ремонту ключей отпадает. Он действительно заказывал ключ. И больше там не появлялся. Вопрос, что делать нам? Иван Александрович снят.
– Я назначен исполняющим обязанности начальника отделения, Миша, – ответил Громов. – Да, мастерская, пожалуй, пустой номер.
– Наружка докладывает, что Воинов опять посетил Большой театр. Что интересно – он был там в третью субботу октября и в этот раз тоже в третью же субботу. Можно бы посчитать это случайным совпадением, но в эти же субботы театр посетила и Вольфплетцер.
– Полагаю, что немцы так проверяют Воинова. Появился, значит, ещё на свободе. Но я не исключаю, что при этом не происходит передача информации от одного другому. Только как? Постарайтесь выявить вероятный канал. А по Лунёву… – Громов задумался и после недлительного молчания закончил: – а по Лунёву нужно подумать: нужно ли нам отправлять его за границу. Годится ли он для закордонной разведки? Да и как на это посмотрит начальство. Риск большой. Ошибёмся, головы нам обоим не сносить.
23
Новый 1938 год Павел отметил тихо вдвоём с Надеждой, отказавшись идти праздновать к её подруге. В полночь под бой курантов, прозвучавших по радио, они выпили по бокалу шампанского, немного поели и легли спать.
– Значит, милый, спать нам в одной постели весь год, и кто знает, может, и всю жизнь, – раздеваясь, пошутила Надежда, многозначительно намекая Павлу: не пора ли им посетить ЗАГС.
Павел не возразил. Он улыбнулся и поцеловал её, подумав, кто знает, чем обернётся для них наступивший год? Что решат чекисты о его направлении за границу? До конца ли они ему поверили или… Молчат, значит, побаиваются отпускать врага народа: не предаст ли он Родину, очутившись вне их власти? И здесь он бесполезен для них: Николай Николаевич не допускает его до своих дел. Он еще не знал, что в последний день уходящего года комиссар Лазарев отдал капитану Громову распоряжение о его подготовке к работе за кордоном.
24
Только в начале апреля Таубе получил из Берлина долгожданную шифровку, извещавшую его, чтобы Пауль утром 12 апреля прибыл в Ленинград по адресу улица Восстания, 27, квартира 12, где проживает зубной врач Вельдман. Пароль: «Мне рекомендовал вас Директор». Ответ: «Его мнение очень ценно для меня».
11 апреля Павел, попрощавшись с Воиновым, вечерним поездом выехал в Ленинград. Его сопровождал Куприн. По предположению Громова, абвер для переброски Павла может воспользоваться иностранным судном. Поэтому было решено, что Куприн с несколькими сотрудниками питерского УНКВД будут следить за домом на площади Восстания и дежурить в порту. Однако не исключался и путь через финскую границу. В обоих случаях чекистам предстояло обеспечить Павлу безопасный переход границы.
Долго сидел Павел у вагонного окна. Кто знает, когда он снова увидит Москву? Как сложится его жизнь в Германии? Выдюжит ли он там, один среди врагов? Да, чекисты за три месяца научили его шифровальному делу, скрытному фотографированию, кидать нож, стрелять на поражение из кармана плаща и одновременно с двух рук. Но, как сказал Громов, «когда начинается стрельба, тогда кончается разведчик». Инструкторы учили психологии, умению работать с людьми и выигрывать психологические поединки с противником. Три месяца он читал немецкие газеты, рассматривал фотографии немецких городов, изучал карту Берлина, выслушивал советы Громова, которому пришлось несколько лет нелегально поработать в Германии. Слова его запомнились:
«…Не так важно для тебя, прожившего всю жизнь в СССР, то, что ты незнаком с психологией немца. Постепенно ты вживёшься в нее. Главное для тебя, как для разведчика, нужно понять, что не стоит строить из себя слишком умного человека. Пусть твои знакомые принимают тебя за человека недалекого, глуповатого. Этим тебе будет их легче расположить к себе, добиться их доверия.
…Не спеши добывать секретные сведения. Прежде всего, врастай в образ настоящего немца и его психологию. Старайся ничем не выделяться от них. Веди образ жизни нормального молодого мужчины. Когда вживёшься достаточно глубоко, тогда дашь нам знать на условный адрес, что легализовался.
…Ты, как разведчик, должен верить в себя и полагаться на свои собственные силы. За тобой Родина, но там ты будешь один, и тебе самому придётся принимать те или иные решения, которые могут противоречить твоим убеждениям и нашей советской морали. Мораль и разведка – понятия несовместимые. На первом месте перед тобой должно стоять выполнение задания любой ценой»...
Прибыв на вокзал, Павел и Куприн поймали такси и приехали на площадь Восстания. Павел пошел на явку, а Куприн направился в гостиницу «Северная». Она находилась напротив двадцать седьмого дома.
– Удачи, – пожелал Куприн Павлу. – Кто знает, когда мы с тобой свидимся, и свидимся ли вообще.
Двенадцатая квартира находилась во втором подъезде на первом этаже. На добротной тяжелой двери висела до золотого блеска начищенная бронзовая табличка:
«Зубной врач Вельдман Август Павлович. Прием с 9 до 18 час».
Павел крутанул трижды ручку старинного звонка, подождал. Дверь открыла улыбающаяся девушка в белом фартучке и накрахмаленной белой наколке.
– Я к Августу Павловичу, – сказал Павел.
– Вы по записи? – спросила девушка.
– Скорее, по вызову, – ответил Павел. – Разрешите.
Он вежливо отодвинул девушку в сторону, спросил:
– Где он?
Вельдман был в столовой. Он завтракал. Появление Павла вызвало мину неудовольствия на лице доктора.
– Вы мне дадите спокойно поесть?! – сказал он, выдвинув вперед тяжелую челюсть с крепкими зубами, и продолжил он по-немецки: – Марта, зачем ты пропустила этого ублюдка?
– Я сам вошел, не спрашивая разрешения, – ответил по-немецки Павел. – Мне рекомендовал вас Директор.
Вельдман покраснел от смущения, ответил:
– Его мнение очень ценно для меня. Простите, я не думал, что вы придете так рано.
– Час визита к вам не оговаривалось, герр Вельдман, – Павел продолжал говорить по-немецки.
– Ваши товарищи придут попозднее. Если хотите есть, присаживайтесь, – предложил Вельдман.
– Не откажусь – ответил Павел. – Я с поезда прямо к вам. Позавтракать не успел.
Чашка кофе и бутерброд с сыром немного подкрепили Павла, но не насытили, ничего более плотного доктор ему ничего не предложил.
– Когда придут мои товарищи? – поинтересовался Павел.
– Вряд ли их выпустят в город раньше девяти утра, – ответил Вельдман. – Подождите в гостиной.
…Их было двое. Один постарше, лет тридцати, со шкиперской бородкой, второй – ровесник Павла.
– У нас времени в обрез, – сказал старший по-немецки. – Раздевайся.
– Не понял? Зачем? – спросил удивленно Павел.
– Не в этой же одежде ты пойдешь на судно, – ответил «шкипер» и, кивнув головой на спутника, пояснил: – Наденешь его одежду.
Павел неспешно разделся, и не торопясь надел чужую одежду, пахнущую незнакомым одеколоном и душистым табаком. Ему казалось, что все это происходит не с ним, а с марионеткой, которую дергает за ниточки невидимый кукловод.
Молчаливый спутник «шкипера» забрал паспорт Павла и вышел в соседнюю комнату. Через час он вернулся, протянул Павлу серовато-зелёную книжицу и сказал:
– Книжка моряка. Предъявишь ее пограничникам. Теперь ты Вилли Келлер, помощник моториста.
Квартиру Вельдмана они со «шкипером» покинули через кухню, запасная дверь из которой через «черный» ход вела прямо в проходной двор.
В безлюдном переулке «шкипера» и Павла ожидал черный «опель-капитан». Он доставил их в порт.
У входа на трап, ведущего на судно, на борту которого белели буквы названия «Принцесса Виктория». Павел поднялся по трапу следом за «шкипером» и протянул пограничнику, стоявшему у трапа «книжку моряка». Пограничник взглянул в нее и, козырнув, пропустил на борт. Только сейчас Павел, подняв на пограничника глаза, узнал Куприна. Тот бросил на «немца» невозмутимый взгляд и сказал по-немецки:
– Проходите.
– Все, Вилли, – усмехнулся «шкипер», когда они очутились на палубе «Принцессы Виктории». – Все уже позади. Впереди Германия.
Он провел Павла по коридору, по лестницам вглубь судна, почти до самого днища, в тесную каюту с круглым иллюминатором. Только здесь «шкипер» назвал себя:
– Я третий помощник капитана Зомбах. Тебе придется здесь сидеть до прибытия на место, чтобы не возбуждать у команды к себе нездоровый интерес. Я иногда буду заходить к тебе. Если понадоблюсь, вызовешь стюарда. Он мне передаст.
На следующее утро «Принцесса Виктория» покинула Ленинград.
Конец первой книги. Продолжение "ЛЕЙТЕНАНТ АБВЕРА".
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0166011 от 21 мая 2014 в 12:21
Рег.№ 0166011 от 21 мая 2014 в 12:21
Другие произведения автора:
ИЗ записок сотрудника ГПУ-НКВД - 8 Ильин день
Это произведение понравилось:
Рейтинг: +1Голосов: 1817 просмотров
| Анна Магасумова # 21 мая 2014 в 23:46 +1 | ||
|
| Лев Казанцев-Куртен # 22 мая 2014 в 00:57 0 | ||
|
