Цветы ненастья

                    Цветы ненастья

 

 

                                Глава первая

 

Яркое летнее утро купалось в сверкающих солнечных бликах, многократно отраженных невысокими пологими волнами, расстилающейся до самого горизонта водной поверхности. Обское море безбрежным переливающимся зеркалом отображало высоко идущие кучевые облака, клубящиеся невесомыми воздушными айсбергами, неторопливо плывущими вслед за убегающей волной.

Мягкий юго-восточный бриз упруго наполнял белоснежные паруса стремительно летящей в крутом бейдевинде изящной прогулочной яхты, легко рассекающей речную зыбь и порывисто срывающей с шипящих остроконечных бурунов клочки искрящейся пены.

«Анабелла» в двадцатиградусном крене устойчиво держала заданный курс, на полной скорости направляясь в Бердский залив. Легкий свист теплого ветра, плеск бьющих в борта волн, гортанные крики чаек, ощущение неудержимого мощного движения вперед, размеренная килевая качка, летящие прямо в лицо хрустальные брызги прохладной освежающей воды – все это наполняло сердце романтичной восторженностью и ликованием.

 Открывающаяся панорама с живописно проглядывающими в туманной дымке островами таинственно привлекала взгляд. Идущие в далеком полупрозрачном мареве редкие теплоходы и маленькие буксиры, толкающие перед собой длинные груженые лесом баржи, терялись в сиреневой мгле. Белые лепестки парусов вдали, возникали иногда справа по борту, и тут же исчезали, сливаясь с блестевшими на солнце гребнями голубовато-бирюзовых волн.

Огромный грот и туго наполненный ветром стаксель тихо потрескивали, напрягаясь угловыми шкаторинами. Восьмиметровая алюминиевая мачта глухо поскрипывала в пазах прочного стеклопластикового корпуса. Рифленая деревянная палуба влажно отсвечивала мокрой тиковой доской.

Ольга, крепко держась руками за ванты, в упоении головокружительного полета, счастливым взглядом устремлялась в далекие заоблачные сферы. Восторженное настроение тонкими серебряными струнами звучало внутри разлетающимся эхом. На носу яхты умело управлялся с парусом Антон – ее любимый, самый любимый на свете человек, а теперь уже и жених. Две недели назад они подали заявление в ЗАГС, и уже через три месяца, в октябре, состоится бракосочетание, венчание, и свадьба.

Сумасшедшие отношения продолжались уже более полугода. Она не понимала, чем так вскружила Антона, но он совершенно потерял голову, буквально нося ее на руках и не желая расставаться, ни на мгновение. Девушка не заметила сама, как провалилась в его любовь, как чувство  с невиданной силой запылало внутри, как все мысли, мечтания, будущие устремления, все оказалось связанным только с ним. 

Ольга перешла на последний курс педагогического института и, не смотря ни на что, рассчитывала закончить ВУЗ с красным дипломом. Сама родом из небольшого затерянного в бескрайних сибирских лесах села, приехала в Новосибирск и без проблем сдала вступительные экзамены. Три с половиной года прожила в общежитии, усиленно концентрируясь на учебном процессе. Когда в ее жизни появился Антон, вся обыденность, вся серая будничность студентки-отличницы, воспитанной в патриархальных традициях и так долго хранящей себя, одинокие томные мечтательные ночи, легкие насмешки раскрепощенных подруг, все это бесследно исчезло, пропало, унеслось навсегда.

Сын известного врача-хирурга, основателя первой в городе косметологической клиники, он и сам, после окончания медицинского института работал с отцом, помогая и ассистируя на операциях. Бизнес процветал, и очередь экстравагантных богатых женщин, отчаянно пытающихся продлить свою молодость, равно как и желающих радикально измениться лицом, облегчиться телом и увеличить нужные формы, была заранее расписана на год вперед.

Антон снял для нее небольшую квартиру в самом центре города, и теперь они редко расставались, всюду появляясь вместе, и не сводя друг с друга влюбленных глаз. Его родителям Ольга очень понравилась, и в знак признательности ей надарили множество подарков. Несмотря на состоятельность и известность, они были людьми простыми и непосредственными и души не чаяли в своем единственном ребенке, полностью обеспечив его ближайшее будущее.

Невысокого роста, тонкая, с приятным миловидным лицом, она ни в коей мере не считала себя красавицей. Но Антон объяснил, что у нее неверное представление о женской красоте. А главное, он видит в ней какую-то особенную привлекательность, разносторонний интеллект и необыкновенную силу характера. Но ее богатый внутренний мир для него пока недоступен, и он надеется все же, со временем, открыть его для себя, растворившись в бесконечных лабиринтах ее мироощущений. Эти странные загадочные речи приятно кружили голову, и она, верила и не верила, недоверчиво глядя в его близкие сияющие глаза. Ольга не понимала, что к своим двадцати восьми годам Антон уже пресыщен и избалован женским вниманием и любовными интригами. И как парень неглупый, романтичный, ищущий, с возрастом открыл для себя необычный тип женщины, где на первое место выходила открытость и искренность, достоинство, целомудренность и обаяние. Он инстинктивно искал себе спутницу жизни, любящую жену, мать будущих детей… И, кажется, нашел… все более удивляясь новизне ощущений, чистоте помыслов и необычной остроте душевных переживаний…

Управлял яхтой видный импозантный мужчина в одетом набекрень мятом морском картузе с золотым якорем-крабом – старый друг и одноклассник Антона. Звали бравого капитана и владельца судна, Герман. Имеющий в собственности сеть автозаправочных станций и являясь совладельцем небольшого нефтеперегонного завода, этот великовозрастный отпрыск почтенного семейства, объездил в путешествиях полмира, много повидал и немало чего испытал в своей жизни. Смотрел на окружающий мир мудро и рассудительно, предаваясь больше созерцательным размышлениям, не оставляя, впрочем, славных эпикурейских привычек.

Четвертый член экипажа – молодая, необыкновенной красоты девушка Жанна, настоящая столичная фотомодель. Высокая, стройная, с идеальной фигурой и шальными черными глазами, очень и очень соблазнительная и привлекательная. Свежий ласковый ветер игриво трепал ее густые темные волосы. Она весело смеялась, полулежа на фальшборте и вытянув длинные, безупречной формы ноги, радостно подставляла лицо жарко палящему солнцу. Иногда поворачиваясь, опускала руку навстречу бегущей волне, черпала полной ладонью и окатывала множеством мелких сверкающих капель сидящего на корме Германа, умудрено и снисходительно взиравшего на забавы прекрасной речной наяды.

- Выпадешь за борт! – рулевой сделал изрядный глоток, отхлебнув виски прямо из горлышка красочной бутылки.

- Сам не свались! – перегнувшись и низко склонив голову, долго вглядывалась в ускользающую глубину. – Модная жилетка «от Бриони», - она показала на свой спасательный жилет, -  не даст мне исчезнуть в пучине. – А твой где, кстати? – веер брызг сорвался и захлестнул кормчего.

- Я фаталист! Чему быть, того не миновать. Да и плаваю неплохо, уж часок-то, хоть как на воде продержусь. А там вы меня, надеюсь, спасете…

- Никто тебя спасать не будет! Кому ты нужен? Без тебя неплохо отдохнем на острове! – Жанна шутливо смотрела на Антона. – Робинзон будет доволен…

- Вот так дружище, никому ты, оказывается, не нужен, - решил подыграть Антон. – Но ведь, ты фаталист. Чему быть, того не миновать, - со смехом глядя на девушек пошутил он.

- Никто не любит старого Германа, - изобразив огорченное лицо, капитан достал из кармана глиняную трубку и начал сосредоточенно раскуривать.

- Хороший табак! Гавайский… Они туда какое-то веселящее зелье из слоновой травы подмешивают, - густые клубы дыма уносило ветром. – Дикий народ. Туземцы. Что с них взять? До сих пор бегемотов за богов почитают… - он глубоко, до слез, затянулся, надолго задержав дыхание.

- Будешь? – протянул трубку стоящей рядом Ольге и во все глаза смотревшей на необычного яхтсмена. – Попробуй, не пожалеешь.

- Спасибо, я не курю… - она испуганно отшатнулась, вцепившись обеими руками в туго натянутый канат.

- Не смущай мою невесту, - пришел на помощь Антон. Жанна заливисто смеялась, с озорным огоньком глядя на зардевшуюся девушку.

- Не слушай его Оля, он ненормальный, но совсем безобидный, вроде австралийского ленивца. Сейчас накурится – купаться полезет. Потом сказки рассказывать начнет.

- Какая она все же красивая! – Ольга очарованно смотрела на удивительную прелестницу. – Веселая, общительная, остроумная. Свободная, независимая. Настоящая леди! - она ревниво оглянулась на управлявшегося с такелажем Антона. – Вот бы мне такой быть!

- Напрасно отказываетесь, дамочки. Хороший табак, - глаза хозяина яхты заметно посветлели и приобрели задумчивую мечтательность. - Пираты Карибского моря только на нем и держались, когда заканчивалась провизия.

– Ленивец… - добродушно проворчал он. – Эх, Жанна, ну какой из меня ленивец? Ты видела, какие у них ручищи?

- Вот-вот, в точности как у тебя! Загребущие… Весь город своими бензоколонками опутал!

- Это бизнес, Жанна. Бизнес. А, хорошо… - Герман чуть привстал, внимательно оглядел горизонт.

– Хорошо! – повторил он. Так бы и шел под парусами. Далеко… Хочу в Ниццу перебираться, морскую яхту брать. И в кругосветку. Полгода в море. Девятый вал, шторм… Жанночка, пойдешь со мной в кругосветку?

- Пойду! Как собачка побегу. На край света. У Жанночки пока еще крыша не съехала с тобой вокруг шарика крутиться. Под парусами. Возьми вон, ленивца с собой, научи его трубку курить, и плывите себе на здоровье…

Ольга прыснула от смеха, представив подобную картину.

- Зря, Жанна, - Герман даже не улыбнулся, задумчиво выпуская сизый дым. – Не романтичная ты. И балет не любишь…

- Не люблю! – она грациозно двинулась к нему. – Зато я люблю тебя! – присела к нему на колени и прижала его голову к своей груди. – Тебя, тебя… ленивца, - горячим поцелуем впилась в губы.

Чуть отдышавшись и заново набив трубку волшебным зельем, кормчий, одной рукой держась за румпель руля, другой обнимая прекрасную Венеру, рассказывал внимательно слушавшей его Ольге:

- Я и говорю ему: давай соберемся вместе, возьмем палатку, кеды, встретим вечернюю зорьку. Костер, рыбалка, необитаемый остров. А он мне – невеста, невеста… Оля, Оленька… - смешно передразнил Антона. - Бери, говорю, красавицу с собой, я хоть заценю.

- Ну что, заценил? – Антон, улыбаясь, слушал откровения старого друга.

- Заценил!.. Вот я считаю, такие они, невесты, и должны быть. Чтобы без компромисса и обмана. Чтобы надежда и опора. Чтобы… не жить без нее, чтобы на руках носить, чтобы швырнуть к ее ногам все, что у тебя есть! Только яхту себе оставить. Да море, да солнце, да ветер… Остального не жалко. Правда, Жанна? - Германа несло, глаза яростно сверкали.

- Какой ты у меня… романтик, - она с иронией смотрела в его разгоряченное лицо. – А табачок гавайский? Не жалко?

- Табак не отдам. Он мне душу согревает, тело расслабляет, мысли проясняет.

- А невеста, значит, тебя не согревает? Эх ты, балабол. Ленивец… - она со смехом зачерпнула забортной воды и с веселым визгом окатила голову размечтавшегося философа.

Резво вскочила, запустив пальцы в мокрые волосы Германа, другой рукой сдавливая ему шею, а коленом уперевшись в живот незадачливого капитана. Фуражка слетела за борт и, качаясь на волнах, торопливо исчезала за кормой.

- Быстро отвечай, любишь меня? – она запрокинула его голову, одновременно шутливо, но крепко, сжимая горло.

Герман от неожиданности выпустил руль. Яхта, потеряв ветер, рыскнула вправо, стала замедлять ход, трепеща бессильно обвисшими парусами.

- Люблю, люблю… - еле слышно прохрипел он, не зная как освободиться от разбушевавшейся амазонки.

- А кто твоя невеста? – Жанна сильно надавила коленом в живот.

У него широко раскрылись от боли глаза, а открытый рот беззвучно хватал губами воздух.

- Говори, ленивец! – наманикюренные ногти глубоко впились в кожу.

- Ты Жанночка, ты моя любимая, ты моя невеста, отпусти же, не могу больше, - жалобным свистящим шепотом, еле слышно пролепетал задохнувшийся Герман.

- Ну, наконец-то, решился… - она весело смеялась, глядя на поверженного жениха. Ослабила хватку и жарким поцелуем обожгла его губы.

– Ух, сладкий какой!

- Это от табака, - Герман выпрямился и уселся поудобней, тыльной стороной ладони вытирая влажный рот.

Жанна игриво потянулась всем телом, насмешливыми глазами глядя на него. Ольга с Антоном, улыбаясь, смотрели на эту необычную парочку. Отличное настроение, знойное прикосновение солнечных лучей, тихий плеск волн, ласковый ветер – все это приносило ощущение покоя и счастья, душевного расслабления.

Исполнив замысловатые эволюции, все же поймали ветер, и «Анабелла», упруго распустив паруса, в небольшом крене, летела вперед, стремительно рассекая волну и оставляя за кормой широкий пенящийся след.

Уже приближался высокий, поросший стеной вековых сосен, обрывистый берег. Повернули по широкой дуге и долго шли вдоль шипящей кромки прибоя. Множество ласточек носилось в воздухе во всех направлениях, залетая в свои, сделанные в крутой отвесной стене, гнезда. Чайки, что-то громко крича, неугомонно кружились над водой и, неожиданно сложив черно-белые крылья, стрелой пикировали вниз. Выныривали с зажатой в крепком клюве мелкой трепыхающейся рыбешкой и быстро уносились, растворяясь в бесконечном пространстве.

Наконец справа по борту открылся широкий Бердский залив. На полном ходу влетели в покрытую мелкой рябью просторную заводь. Далеко на горизонте просматривался город Бердск. Слева, на дальнем берегу, тесной россыпью стояли нарядные дачные домики. Прямо через залив тянулись провисшие от жары провода ЛЭП, идущие к высоким мачтам, шагающим куда-то вдаль. На другом берегу расположились строения санаториев и домов отдыха. Панораму дополняли живописно расположенные пляжи и лодочная станция.

Свернули паруса, закрепили гафель и, сбросив на палубу спасательные жилеты, прыгнули в воду и стали нырять и резвиться как молодые дельфины.

Ольга, развязывая тесемки жилета, только туже затянула узел и все пыталась распутать перекрутившиеся шнурки. Стояла одна, с завистью глядя на купающихся. Наконец сдалась, присела на борт. Плавать в жилете не хотелось и она, свесив ноги, весело брызгала в подкрадывавшегося Антона. Он внезапно вынырнул рядом, подпрыгнул и, схватив ее в охапку, тут же утащил под воду.

Радостно смеясь и отфыркиваясь, выскочили на поверхность. Ольга, в неудобном жилете, поплавком качалась на волнах. Антон крутился рядом и  все пытался подобраться ближе. Она не подпускала, беспрерывно окатывая пловца каскадами теплых сверкающих брызг и стойко обороняясь. Но ныряльщик из-под воды крепко схватил ее за ноги и потащил на глубину. Затем стремительно взлетели вверх и задохнувшиеся, счастливые, неудержимо слились в  поцелуе. Крепко сжимая друг друга в страстном объятии, долго парили в невесомости, позабыв обо всем на свете.

Совсем недалеко плескались и весело смеялись Герман и Жанна. Яхта медленно дрейфовала по ветру, направляясь вглубь залива, и уже отошла на приличное расстояние от купальщиков. С визгом и хохотом, наперегонки, бросились догонять уходящую «Анабеллу». Жанна, подтянувшись быстрым сильным движением, ловко перепрыгнула через борт. Антон поднял Ольгу на палубу, и они, обнявшись, наблюдали, как отставший Герман, отчаянно выгребая, никак не может взобраться на яхту. Жанна не пускала судовладельца воспользоваться своей собственностью, и все время, дурачась и забавляясь, шутливо отталкивала его. Протягивала ему руки, пытаясь помочь вскарабкаться, а когда он начинал доверчиво хвататься за них, резко отдергивала, и обессилевший от ее развлечений капитан, грузно уходил с головой под воду.

Наконец, жалобно взмолившись о пощаде, был немедленно вытащен на палубу. Кое-как отдышавшись и успокоившись, невозмутимо принялся набивать свою чудесную трубку.

- Доставай Антоша спиннинги, попробуем судачков подергать. Повезет, и стерлядки наловим…

Антон отправился на бак расчехлять удочки.

- А девчонки пусть загорают… - Герман уселся на палубе в позе лотоса, весь окутанный густыми клубами ароматного дыма.

- Сами загорайте! А мы будем танцевать! – в руках Жанны появилась японская магнитола. Прибавила громкости, и динамичная танцевальная музыка, зажигательными аккордами, широкой звучной волной полилась над притихшим заливом.

Она проворно вскочила и, двигаясь свободно и раскованно, умопомрачительными движениями загорелых бедер, начала исполнять экспрессивный танец, в восторженном упоении прикрывая горящие глаза густыми ресницами и сладострастно выгибаясь упругим податливым телом.

Ольга, все еще пытающаяся развязать мокрый узел на спасательном жилете, во все глаза смотрела на удивительную танцовщицу. В узком черном бикини, она была восхитительна. Крутилась вокруг мачты, используя ее вместо пилона, прыгала на нее, подтягиваясь руками и соблазнительно извиваясь, чуть касаясь обнаженной спиной, медленно опускалась и легко поднималась на пружинящих ногах. Гибкая, заводная, немного сумасшедшая… Озорными жгучими глазищами бросала быстрые взгляды то на оцепеневших парней, то на восхищенно глядящую Ольгу, и все более и более накаляла темп, в томительном исступлении безупречно исполняя совсем уже откровенные повороты и пируэты.

Герман, не выдерживая эротического напора, без сожаления отбросил дымящуюся трубку, и с большим удовольствием присоединился к своей разгорячившейся подруге. Высоко поднимая ноги и слегка подпрыгивая, все же довольно пластично и старательно исполнял какой-то, ведомый лишь диким новозеландским аборигенам, культовый ритуальный танец племени маори. В длинных мокрых шортах-бермудах, худощавый и бледный, на фоне красавицы Жанны, он выглядел немного комично, но все же, чувствовалось, что они вполне подходят друг другу.

Заиграла медленная чувственная музыка, и танцоры плавно кружились по узкой палубе, прерываясь иногда быстрыми поцелуями.

Наконец, крепко прижав Германа к мачте, Жанна буквально впилась в его губы, и они увлеченно застыли в бесконечной неподвижности.

Ольга смотрела на Антона, раскладывающего спиннинги. Видела его стройное мускулистое тело, сильные ласковые руки, и в памяти возникали видения их жарких безумных ночей, сводящие с ума, волнующие прикосновения, безрассудное опьянение ощущений, неистовость до беспамятства, до потери сознания… 

От воспоминаний приятно кружилась голова, а где-то внизу живота, мягко обволакивая пеленой, плавно растекалась обольстительная нега.

Неожиданно ей послышалось приближающееся откуда-то сверху негромкое потрескивание. Подняла затуманенные счастливыми грезами глаза, и увидела совсем близко, медленно, но неукротимо надвигающиеся, низко провисшие провода высоковольтной линии. Зловещий сухой треск звенел прямо над яхтой и, Ольга с ужасом смотрела, как высокая мачта уже вплотную подходит к проводам. Громко играла музыка и никто, кроме нее, ничего не слышал и не замечал…

Дальше все происходило как в сюрреалистичной замедленной съемке. Верхушка мачты, казалось, проходила роковой провод, имея в запасе пару сантиметров зазора. Яркая сине-фиолетовая змейка, хищной спиралью, неторопливо спустилась вниз по алюминиевой конструкции. Неспешно подобралась к слившимся в смертельном объятии Герману и Жанне. Окутала их ослепительным голубоватым свечением, затем стремительно скользнула по мокрой палубе и, разделившись надвое, двинулась, одна к ни о чем не подозревающему Антону, другая к стоящей с широко открытыми глазами Ольге. Она еще успела разглядеть, как густое сиреневое облако, неслышно подобравшись, накрывает его целиком.

Раздался оглушительный взрыв и мощный раздирающий удар снизу. Напряжение в тридцать пять тысяч вольт, так и не найдя заземления, легко вырвало огромный кусок из днища. Горячая обжигающая волна мгновенно подняла Ольгу в воздух и швырнула за борт. Светло-зеленая прозрачная вода с тихим шипением сомкнулась над головой, и больше не было ничего…

«Анабелла» все еще двигалась, медленно оседая кормой. Будто живые, мужчина и женщина, стояли, крепко обнявшись и прижавшись к оплавленной почерневшей мачте, и вместе с яхтой бесшумно уходили в глубину.

А вокруг, по прежнему весело и беззаботно, сияло яркое солнце, по серебристо-синему небу торжественной нескончаемой вереницей шли бесплотные кучевые облака, а беспечный игривый ветер неутомимо носился над невысокой волной, срывая и унося куда-то вдаль осколки искрящейся пены…

                             Глава вторая

 

- Смотри, как оперился, гаденыш! В девяносто третьем, когда все начинали, ведь с ладони клевал, будто птенец. Три года прошло – тесно ему стало! – Серега Черкес расслабленно смотрел в окно несущегося в ночи «Крузера». – Весь «Парадиз» задумал себе забрать, «Ниагару» и «Трою» разделить… Ничего так у мерзавчика аппетит!

- Это они с Нугзаром мутят. Тот давно уже на «Парадиз» глаз положил. Аркана и Сашу-Азиата подтянул, долю им обещал. Флинта-положенец, вроде как не при делах, сами мол, разбирайтесь, только без шума желательно… Хреновая ситуация, Серега! – Дима Летяев на полной скорости гнал темно-синий джип, выжимая педаль газа до упора.

Широкая прямая ночная трасса торопливо стелилась под колесами. По обеим сторонам дороги распахнулись утонувшие в непроницаемой мгле бескрайние поля. Небо затянули густые черные тучи, далеко, у самого горизонта, разрываемые короткими ослепительными вспышками. Навстречу пролетали, мерцая неоновым светом фар, редкие автомобили, и с ревом исчезали, отражаясь в зеркалах заднего вида красными габаритными огнями. «Крузер», чуть шатнувшись при встречном движении, невозмутимо продолжал путь.

- Эх, Летяй! А ведь я же говорил ему: - ну куда ты лезешь, Слава! Не были богатыми, нечего и начинать! Все амбиции его… Барином себя возомнил! Все мало. Тесно со мной. Ну-ну…

- Я слышал, он Нугзару сильно в карты проиграл. Вот тот его и поймал на понтах.

- Неужели, правда? Ну а чего тогда молчит? Все гордость его, высокомерие. Может, что-нибудь и придумали бы…

- Да не признается он! Давно хотел самостоятельным стать. Вот и стал… Будет, теперь, как заяц под их дудку прыгать. А эти волки немного понаблюдают, посмотрят, как мы тут решать между собой будем, да рвать нас начнут!

- Объединились! Ну а что, империя наша им не по зубам была, пока Слава слабину не дал. И бойцов за собой больше половины утянул! Им-то весь расклад не объяснишь, не поймут. Да и прикормил накрепко. А у меня только ты со своими ребятами да Безумный с бригадой остался…

- Сволочь! – разъярился Черкес. – Завалить суку!

Дорога сделала плавный поворот и, в еще более сгустившейся темноте, сплошной стеной замелькали безжизненные тени высоких хвойных деревьев. Справа, почти вплотную подходя к шоссе, невысокими оградками и многочисленными мраморными памятниками, растянулось большое Кудряшовское кладбище. Еще молодое, но очень быстро заселяющееся, одно из двадцати кладбищ Новосибирска, пожалуй, самое просторное и опрятное, в ночной зыбкой тишине и тревожном лесном безмолвии, всегда оставляло беспокойное гнетущее впечатление у проезжающих мимо водителей и пассажиров.

Чуть разошлись тучи, на мгновение выглянула полная луна. В бледно-желтом мертвенном свете погост угрюмо осветился прячущимися между стволов могилами и раскинувшимися крестами. Показалось, будто кто-то, какая-то светлая призрачная тень в виде эфемерной женской фигуры, скользит меж спящих деревьев, слегка опускаясь и поднимаясь над землей, часто останавливаясь и вглядываясь в надгробные эпитафии.

- Стой, стой Дима! Смотри, - Черкес указывал рукой в направлении странного видения. – Видишь?

Водитель резко затормозил. Машину, протяжно завизжавшую заклиненными колесами, круто занесло и развернуло на дороге. Кладбище было прямо перед глазами, но луна скрылась, и ничего уже нельзя было разглядеть в кромешной тьме.

- Вон, вон она… Там! Посвети фарами, - Черкес взволнованно высунулся из окна. – Ничего не видать!

- Да кто она? – Дима тревожно вглядывался в темноту.

Чернота поглотила все вокруг, только фары высвечивали несколько безымянных могил, заваленных полусгнившими венками.

- Ладно, поехали. Кто, кто? Не знаю, может смерть моя там бродит. Чего-то неспокойно на душе, Дима! Нервы уже ни к черту с этими делами…

- Да нет там никого! Мерещится тебе, Серега.

- Все там будем, - он устало махнул рукой в сторону близких могил. Сколько уже пацанов здесь! Спят… Погнали Митя, нечего раскисать!

Развернулись и, с пробуксовкой, скрежеща покрышками, рванули вперед, разрывая ночь двумя мощными лучами.

Наконец свернули на узкую асфальтовую дорогу, ведущую в элитный коттеджный городок. Чуть задержались возле шлагбаума. Охрана узнала, открыла проезд. Неторопливо подъехали к Серегиному дому, заглушили двигатель.

- Ну, все Димыч, давай! – Черкес крепко пожал руку. – Посмотрим, что нам завтра на стрелке отступник скажет!

Хлопнула калитка. Вышла молодая женщина, обняла припозднившегося супруга. Огромный трехэтажный коттедж сиял зажженными окнами. В доме негромко играла музыка, слышались оживленные женские голоса. В стороне, на стоянке стояло несколько автомобилей.

- Опять у них девичник! До утра хохотать да кружиться будут… - Сергей поцеловал жену. – Как Егор, уснул?

- Уложить никак не могу, не спит, тебя ждет.

Дмитрий вышел из машины.

- Привет, Марина!

- Привет, Дима! – отозвалась девушка. – Зайдешь?

- Нет, извини, тороплюсь… Элеонора ждет.

- Привет передавай! И когда ты только женишься? Двадцать девять уже…

- Когда-нибудь обязательно. Не до этого сейчас.

- Ну, все Дима, до завтра. Надо бы выспаться. - Сергей, обняв жену, приветливо помахал ему рукой.

- Пока! – мотор взревел и машина, шурша мелким гравием, неторопливо тронулась на выезд из поселка.

Выбравшись на асфальтовую трассу, «Крузер» прибавил скорости. Включив громкую бодрящую музыку, и закурив сигарету, Дима предался невеселым размышлениям:

- Хорошо было, когда все только начиналось! Все были вместе, дружно строили свою империю. Сначала открыли «Парадиз» - самое крупное казино в городе. А там и «Трою» - развлекательный центр и ночной клуб; элитный ресторан «Ниагара», тоже с небольшим казино. Кафе, бары, автостоянки, СТО, бани, – чем только не занимались. Даже собственное туристическое агентство появилось… Слава, конечно, основной генератор идей – взял шефство над футбольным клубом, стал его президентом. Так, для души больше, для гонора. А сколько вещевых ярмарок по городу организовал! И везде «черкесовские» – крыша. Начали свой спортивный телевизионный канал создавать, частоту получили, оборудование закупили. Развернулись широко. Слава, идею с канатной дорогой через Обь пробивал. Выписал из Австрии горных инженеров для изыскательских и проектных работ. Даже предварительную смету составили. Все же было нормально!..

У Черкеса наверху настолько все смазано, что на все затеи он легко «добро» получает. Для ментов - благотворительный фонд организовал, с мэром и губернатором на одних презентациях бывает, с префектами на охоту ездит. Депутаты из «Ниагары» не вылезают, тоже еще любители сомнительных удовольствий…

Конечно врагов предостаточно, но все сидели тихо, пока мы в силе были, пока вместе держались. Ах, Слава, поклонник картежных игр! Каждую неделю на целые сутки за столом зависал. Жить без них не может. Вот и вляпался, и по ходу, такую еще кровавую волну разведет. Сам бы уцелел… Не понимает, что ли? Ведь первый кандидат на тот свет! А с нами что будет? Всех подставил…

Тут еще и сверху жмут – в Москве хоть папа и остался, но поляну-то он уже давно не сечет. Силовики, чекисты на первый план вылезли, везде своих людей ставят. Потихоньку, помаленьку, отжимают бизнес, братву лбами сталкивают. У нас губернатора поменяли – все как-то не так, как прежде, пошло. И Славку, видимо, на игре подловили…

О чем завтра разговор будет? Не отступится же! У него теперь и партнеры новые… Разорвут же его, да еще и первого, если «Парадиз» отметут. Неужели не соображает? Или так уж в угол загнали?

Ох, тревожно на душе…

Зазвонил мобильный. Элеонора сладким голосом пролепетала:

- Когда тебя ждать, котик?

Диму аж передернуло всего. Дикие подозрения давно тревожили сердце. Почти четыре месяца вместе, девчонка сногсшибательная, неглупая, чего казалось бы еще надо? Снял ей шикарную квартиру, денег, сколько захочет, любой каприз выполнял. Недавно вернулись из Италии, отдохнули с размахом, из моря не выходили. Ночи сумасшедшие… Но почему-то щемило внутри, чувствовал, что есть у нее кто-то. Особенно когда в Ленинск по делам на неделю уезжал. Проскальзывала какая-то неискренность, притворство. Лицемерие и неестественность - особенно это в последнее время ощущалось.

 - А, может зря я? – подумал. - На фоне всех неприятностей мне везде предательство мерещится?

Но на всякий случай ответил:

- Нет, Элла, не жди! Я тут возле матери недалеко, дома переночую. Ложись спать…

- Ну, как же так! – щебетала девушка. – Еще одна ночь без тебя! Я скучаю!

- Устал что-то, Эллочка. Весь день с машины не слезаю, километров триста уже за сегодняшний день намотал! Не принимай близко, обещаю, завтра приеду пораньше и весь вечер и ночь буду с тобой, любимая!

- Смотри, ты сказал…

- Куплю тебе что-нибудь…

- Ничего мне не надо! Сам приезжай! – неожиданно горячо воскликнула Элла.

И Дима усомнился в своих подозрениях.

 - Зря я о ней так думаю. Хорошая, чистая девочка. В салоне красоты работает. Зачем ей кто-то еще? А какая она… - мучительно заныло где-то внутри. Может приехать?..

Но ответил совершенно обратное:

- Пока, Эллочка!

- Пока, Дима! Люблю!.. - и связь прервалась.

«Крузер» стремительно летел в ночи. Сзади сверкали извилистые проблески молний. На засыпающий город надвигалась июльская гроза. С мрачного тяжелого неба уже срывались редкие капли приближающегося дождя. Отдаленные громовые раскаты перекатывались грозной надвигающейся канонадой.

Теперь уже слева, обозначилось притаившееся кладбище. Дима прибавил скорости. Пустая широкая дорога далеко освещалась мощным светом галогеновых фар. Мятущийся на неровностях луч света выхватывал стоящие по обочинам деревья и кустарники. Вдруг, далеко впереди появилась бредущая по самому краю невысокая женская фигурка, в легком светлом платье.

Казалось, что это заблудившаяся девочка-подросток идет, чуть спотыкаясь на колдобинах, одна на пустынной темной трассе, движется неизвестно куда.

«Крузер» сбавил ход и, немного обогнав незнакомку, остановился. Дима вышел из машины.

- Вам куда, девушка? В город? Давайте подвезу.

Девушка замерла и стояла в полном молчании. Сильнее пошел дождь, синие сполохи света выхватывали из тьмы черты ее лица и стройный силуэт. Гремело все сильнее, душный воздух содрогался от близких ударов.

- Девушка, что с Вами? Вам плохо? – Дима усмотрел на ее, в общем-то, миловидном лице, выражение каменной неприступности и большой неизбывной печали. В застывших глазах стояли немые горькие слезы, тело била мелкая непрекращающаяся дрожь, ненадолго затихающая и начинающаяся вновь. Она подавленно молчала, сжимая в руках маленькую дамскую сумочку и бессмысленно глядя куда-то в пространство.

Внезапно, страшно и оглушительно громыхнуло, ярчайшая ослепительная вспышка высветила все до самого горизонта, полыхнув фиолетовым сполохом. Испуганная девушка негромко, полным безысходного отчаяния голосом, вскрикнула и, на глазах теряя сознание, медленно осела на ослабевших ногах. Сплошной стеной обрушился сокрушительный ливень, заливая струящимися потоками, лежащую в пыли незнакомку.

Дмитрий бросился к ней, торопливо подхватил на руки и, открыв дверь, кое-как усадил на пассажирское сиденье. Сам весь промокший до нитки, резво уселся за руль и сразу включил скорость.

Дворники работали вовсю, не справляясь с бьющими в ветровое стекло косыми плотными струями. Еле двигались, медленно пробираясь сквозь сплошную пелену проливного дождя. Девушка в глубоком обмороке сидела рядом, безвольно склонив голову. Густые темные волосы закрывали лицо. Дима свободной рукой опустил спинку сиденья, поправил сбившееся мокрое платье, накрыл ей ноги легким пледом. Незнакомка дышала ровно, размеренно, и он понял, что она скоро очнется.

Дождь уже понемногу стихал, молнии сверкали все реже, громовые раскаты недовольно ворчали, удаляясь звучными перекатами. Впереди прояснилось и «Крузер», набирая обороты, мчался по мокрому блестевшему асфальту.

Девушка открыла глаза и удивленным, непонимающим взглядом, настороженно смотрела на водителя.

- Где я? Куда мы едем? – голос слабый, еле слышный. – Кто Вы? – она испуганно смотрела на него.

- Меня зовут Дмитрий. А Вас?

- Ольга… - не сразу ответила девушка, мучительно пытаясь что-то вспомнить. – Что случилось? – она вопросительно глядела на Диму.

- Так это Вы по кладбищу ходили? – он спохватился, что сказал ненужную глупость, но было уже поздно.

- По кладбищу?.. – в ее глазах промелькнул ужас. Она закрыла рот ладонью, пытаясь унять идущий изнутри крик, тихонько застонала, заскулила как маленький щенок, и вдруг бурно разрыдалась, закрывая лицо обеими руками, не в силах больше сдерживаться. Плакала неудержимо, долго, беспомощно сотрясаясь хрупкими плечами.

Он молчал, обескураженный, не зная чем успокоить, как утешить. Смотрел на нее, и острая волна жалости подступала к горлу. Чувствовал, что произошла в ее жизни какая-то тяжелая трагедия, что девушка совершенно растеряна и у нее глубокий нервный срыв.

За окном уже мелькал городской пейзаж. Неслись по освещенным ночным проспектам, тускло отражаясь в мокрых стеклах витрин.

- Скажите адрес, Ольга… - Дима, привычно управляя автомобилем, не сбавляя скорости, проскакивал пустынные мигающие светофоры.

Она долго не отвечала, тихо всхлипывая и вытирая платком слезы. Наконец назвала улицу и дом.

Подъехали к подъезду. Он вышел, помог ей спуститься с высокой подножки. Но ноги не слушались ее, не хотели идти, и она, поняв, что не может даже сдвинуться, с безнадежным отчаянием в голосе, горестно зарыдала, уткнувшись в его плечо мокрыми щеками и как-то сразу обессилев.

Дима легко подхватил ее на руки и, мягко прижав к себе, стал осторожно подниматься по лестнице. Подошли к двери, и он долго жал на звонок, слыша, как в квартире раздаются громкие трели.

- Там нет никого! – Ольга достала из сумочки ключи. – Откройте, пожалуйста…

Он внес ее в открывшуюся дверь однокомнатной квартиры. Аккуратно положил на широкий диван.

- Полежите пока, я Вам чай или кофе приготовлю, - он метнулся на кухню.

Включил чайник, посмотрел по шкафам, нашел, наконец, банку растворимого кофе. В холодильнике обнаружил початую бутылку дорогого французского коньяка. Удивился немного. Интерьер кухни и стильная мебель в комнате, современный евроремонт, всякие безделушки, беззаботно лежащие повсюду, блеснувшие в хрустальной вазе золотые украшения – все говорило о том, что хозяйка человек не бедный.

Растворил в кипятке крепкий кофе, добавил ложку коньяка, немного сахара.

- Вот, Ольга, - он подал ей дымящуюся чашку. – Мелкими глотками, не торопитесь.

Она села на кровати, поджав ноги.

- Только свет, пожалуйста, не включайте. Выгляжу ужасно.

- Оля, давай на ты? Ладно?

- Хорошо… - она с безразличием смотрела в окно. – Спасибо Вам! Дмитрий?

- Да. Просто Дима, зовите. К чему эти условности?

- Да. Дима, - повторила она. – Наверное, торопитесь? Побудьте со мной немного. Только ни о чем не спрашивайте… - она опустила голову на подушку, легла, свернувшись калачиком, накрылась одеялом.

- Я посижу, Оля, - ему было очень жаль девушку. Присел рядом.

Она прикрыла глаза и в вязком сумраке полутемной комнаты, ее исстрадавшееся лицо заметно расслабилось, обрело спокойное умиротворенное выражение.

Он долго смотрел на нее, вспоминая последние события. Коснулся ладонью ее волос, погладил слегка. Она не шелохнулась, дышала ровно, наверное, уснула.

Дима посидел еще немного и, тихо поднявшись, неслышно вышел в коридор. Выскользнул за дверь, плотно прикрыл, надеясь услышать характерный щелчок. Но замок был другой конструкции и без ключа не закрывался. Оставив все, как есть, спустился вниз. Забрался в машину и долго сидел, глубоко задумавшись.

- Странно все это, - размышлял он об Ольге. – Одна ночью на кладбище!.. Какая она несчастная! – вспомнил ее измученное лицо.

Часы показывали третий час ночи. Дима уже и не знал, куда ему ехать ночевать. Домой, на тот берег…

- А заеду-ка я к своей Эллочке. Вот и посмотрю, ждет ли она меня, - сумасшедшая шальная мысль внезапно пришла в голову.

Ее дом был недалеко и он, подъезжая, увидел, как в окне пятого этажа горит слабый приглушенный свет.

- Не спит! Читает наверно или телевизор смотрит, - почему-то обрадовался Дима.

Подойдя к двери, замер, прислушиваясь. Из квартиры едва слышно, но отчетливо, доносились тихие голоса. Сердце тревожно забилось…

Он вставил свой ключ, медленно повернул, и в приоткрывшийся проем уже выразительней и громче ворвались сладострастные женские стоны и утробное мужское рычание. Элеонора была не одна…

- Ну, вот и попались, голубки! – в висках бешено застучало. Странно, но он совсем не удивился. Видимо давно уже подготовил себя.

Осторожно ступая, заглянул в комнату. Светло-розовое отражение стоящего на полу светильника, мягким струящимся облаком заливало роскошный будуар прекрасной одалиски. Интимную обстановку дополняли разбросанная вокруг одежда, стоящие на ночном столике бокалы и открытая, наполовину опустевшая бутылка вина. В углу комнаты мерцающими отблесками горел экран работающего телевизора, включенного на малую громкость. На широкой тахте в сумасшедшем возбужденном упоении слились два разгоряченных обнаженных тела.

- Прямо как в эротическом триллере! – усмехнулся про себя.

Поглощенные друг другом они совершенно не замечали ничего вокруг. Дима, уже не таясь, свободно присел в стоящее рядом кресло и в полнейшем молчании, с интересом наблюдал за жаркими любовными баталиями.

- Как она кричит, как стонет! – с какой-то даже завистью думал он, слушая будоражащие крики распаленной распутницы. – Со мной гораздо скромнее себя вела.

Рядом с извивающейся Элеонорой громко пыхтело странное, поросшее дикой шерстью и желтым кабаньим салом, сомлевшее от немыслимого ритма, круглое, плешивое, неопределенного возраста, существо. Сильно и быстро раскачиваясь, юркими шаловливыми руками лаская притягательные прелести обольстительной весталки, это безобразное чудо-юдо, запрокинув голову и закатив глаза, в безумном похотливом экстазе громко шептало что-то нечленораздельное, какие-то странные непереводимые заклятья и, вожделенно задыхаясь, тонко повизгивало, испытывая, видимо, непередаваемое удовольствие.

Зрелище подобных игрищ было настолько необычным и завораживающим, что вся злость и ярость как-то незаметно приутихли, уступив место живому ироническому сарказму.

- Ну и любовника себе нашла! Прямо питекантроп какой-то… - внутренние ощущения были странными.

С одной стороны - щемящая обида, грусть, разочарование. С другой – даже облегчение, осознание того, что все, наконец, стало понятным. Огорчение изменой сменялось приступами сардонического смеха. Глядя, как старается неуемное настойчивое чудище, никак не желающее остановиться, Дима не мог сдержать улыбки. Все же он решил дождаться сумасшедшего финала. Достал из наплечной кобуры «Макара», аккуратно вынул полную обойму. Оттянув затвор и убедившись, что в патроннике нет патрона, стал терпеливо ждать.

Комната переполнялась звуками. Тяжелое хриплое дыхание и звонкие трепетные стенания, сливались с пронзительным скрипом кровати. Наконец, все стало превращаться в какой-то дикий утробный вой, протяжной неуправляемой волной, вырывающийся из самого нутра обоих партнеров. Невероятно быстро и часто задергавшись сотрясающимся от безудержных судорог телом, исходящее липким зловонным потом чудовище, тонко и жалобно запищало. Глубоко вздохнуло и, неожиданно ослабнув, обреченно затихло, полностью накрыв собой Элеонору, усталой бесформенной кучей темнея на фоне белоснежных простыней.

- Браво! – Дима включил стоящий рядом торшер. – Молодцы! – он поднялся на ноги.

Толстяк с непредсказуемым проворством лихо скатился на пол и, забившись в угол, сжался в испуганный мычащий комок, с ужасом глядя как Дима, держа в руке пистолет, неспешно направляется к нему.

Элла, резво накрывшись одеялом, с паническим страхом в глазах, внимательно следила за ним.

- Ну что, сучонок? Попал? Прощайся с жизнью… - он направил на него ствол.

- Нет, нет… Не убивайте! Это не я! Это все она… - визгливо запричитало волосатое чудище. – Я… я не виноват! Я заплатил… Пятьсот долларов!

- Пятьсот долларов? – это была ошеломляющая новость. – Так вот оно что! Это не любовник! Ну, Эллочка! Ну, людоедка! – пронеслось в мыслях. Повернулся к ней:

- Что любимая? Работаем? Мало тебе?

Она молчала, помутившимися глазами глядя на него. Вряд ли была в состоянии что-либо отвечать.

- Отпустите… - заплакало существо.

- Ну-ка, постой! – Дима ткнул дулом в подбородок. – Ты кто? Что-то лицо мне твое знакомо! Коммерсант?

- Я депутат, - хныкало чудище. – Городского законодательного собрания… Я больше не буду, - просительно хватал за ноги.

- Ясно! – он отпихнул раскаивающегося депутата.

- Где видеокамеры стоят? Говори тварь! – он с ненавистью и презрением смотрел на блудницу. – На кого же ты Эллочка работаешь?

Она находилась в полной прострации, зубы лихорадочно стучали, она не сводила глаз с «Макарова». Дима убрал оружие.

- Ладно, живите! – поняв, что больше ему ничего уже не добиться, вышел, громко хлопнув дверью.

- Ничего себе новости! – он бесцельно мчался по ночному городу. – Кто у нас притоны и путан курирует? Нугзар! Вот гад! Но зачем ему моя личная жизнь? Ну, Элла! Стоп! Причем здесь я? Она нужных людей к себе в постель таскала, а он на них компромат собирал! Ну и дурень же я! Ну Элла! – у него даже обиды на нее не осталось. – Работает девочка!

А вот на собственную несообразительность и недальновидность сильно расстроился.

- Как ребенка провела! Ладно, переживем…

Почувствовалась усталость, сильно хотелось спать.

- Куда теперь? – он вдруг подумал об Ольге. – Лежит там одна, в незапертой квартире. - «Крузер» уже разворачивался. – Поеду… к ней!

Вошел тихо, прикрыл дверь, заглянул в комнату. Она мирно спала, все так же свернувшись на просторном диване. Дима прошел в кухню. Плеснул в рюмку коньяка, мелкими глотками цедил крепкий ароматный напиток. В голове приятно зашумело, стало легче на душе.

- Ничего, ничего, не так уж все плохо, - думалось ему. – Поживем еще! Повоюем!..

Он вернулся, скинул куртку и сел на пол, прямо возле спящей девушки. Уже вставало солнце, и в комнате было совсем светло. Дима устроился удобнее и долго смотрел на нее, прислушиваясь к дыханию и вглядываясь в расслабленные черты лица. Она неожиданно улыбнулась во сне, прошептала что-то и, слегка нахмурившись, чуть заметно покачала головой.

- А ведь она красивая! – мелькнула мысль. – Красивая. Совсем не такая как Элла… - он приподнялся и внимательно оглядел ее. – Лет двадцать, не больше. Совсем еще девчонка! Что же у нее случилось?

Опять на него нахлынул порыв нежности. Слегка касаясь, гладил ее волосы. Гладил и смотрел на нее.

Она крепко спала, неслышно вздыхая иногда. Дима сам не заметил, как уснул, провалившись в тревожный прерывистый сон. Открывал глаза, видел ее лицо и, засыпал снова.

Очнулся окончательно, когда в умытые вчерашним дождем окна уже весело врывались солнечные лучи. Часы на стене показывали восемь тридцать.

 

 

                            Глава третья

 

Широкий представительный «Мерседес-600», миновав пост охраны, неторопливо пробирался по асфальтированной лесной просеке. Часы на приборной доске высвечивали 10.20. Раздался звонок мобильного телефона.

- Здорово, Серега!

- Привет, Летяй! Как вы там?

- К одиннадцати будем. Парни с Валькой уже на месте…

- Ну, все, я тоже выбираюсь, – Черкес отключил связь, посмотрел на водителя.

- Все Женек, погнали…

«Шестисотый», будто самолет на взлете, с нарастающим урчанием, приемисто и мощно, стал набирать скорость, устремляясь черным блестящим кузовом. Навстречу летели тесные ряды деревьев, свежий лесной воздух врывался в открытые окна. Яркое утреннее солнце сверкающими отблесками отражалось в тонированных стеклах.

- Хорошо как! – Сергей Черкесов смотрел на окружающую природу, с наслаждением вдыхая напоенный пряными запахами цветущих растений аромат. Твердое, будто вырубленное из гранита лицо, несколько смягчилось, посветлело и обрело какую-то отрешенную задумчивость.

- Все суетимся чего-то, делим… Нет бы, бросить все и уехать к океану, жить для себя, для семьи. Не думать ни о чем! Подальше от людей от суматошности. Пока нет… Нельзя! Не оставишь все как есть. Черт! - проблемы навалились всей тяжестью.

 – Разгребу! Ничего не получат! Устрою им фейерверк, раз на рожон полезли! Ну, Славочка! Держись родной!.. – Черкес плотно сжал зубы.

Подъехали к выезду на главную дорогу. «Мерседес» притормозил, готовясь совершить левый поворот.

Внезапно впереди, слева и справа, из-за деревьев одновременно выскочили две одетые в зеленый камуфляж фигуры. Резко и профессионально опустились на одно колено. Лязгающий грохот автоматных очередей разорвал тишину, пули с противным чмокающим звуком рвали металл «шестисотого», влетали в салон и пронзительно воя на излете, рикошетом уходили в разные стороны. Водитель и пассажир часто и мелко вздрагивали, принимая на себя смертельный свинцовый дождь.

Магазины быстро опустели и неизвестные, бросив дымящееся оружие на землю, неторопливо растворились в густом лесном массиве…

                                     

К одиннадцати утра, к офису на «Спартаке» стали съезжаться вереницы автомобилей. Слава своих ребят на стрелку предусмотрительно не взял. Его прикрывали бойцы Аркана. «Летяевские» спортсмены, небольшая, но сплоченная группа, прибыли загодя и, расположившись по периметру, внимательно наблюдали за обстановкой.

Валька Семикин, по кличке «Безумный», старый надежный друг и верный товарищ, подтянулся со своими парнями на семи машинах. Его бригада всегда отличалась особой жесткостью и неуступчивостью, и в городе с ними предпочитали без нужды не связываться. Сам Валюха, вполне оправдывал свое прозвище. Тридцатилетний высокий бугай, он был умен и хитер, но часто, неадекватная вспыльчивость и агрессивность мешали ему разводить серьезные проблемы. Впрочем, в городе его безоговорочно уважали и к его мнению всегда прислушивались.

- Здорово, Летяй! – он взобрался на пассажирское сиденье. – Черкес не подъехал?

- Нет, Валя. Славки тоже нет еще.

- У-у, ренегат! Чего он нам предъявить собрался? Совсем заблудился что ли?

- Заблудился… Вон пехоту подтянул, - Дима кивнул в сторону «аркановских». – Волына с собой?

- Ага! – Валюха достал ТТ, передернул затвор, поставил на предохранитель. – Мои тоже с приблудами, так что пусть Аркан притухнет.

- Он знает, поэтому первый не сунется. Вы только не спровоцируйте…

- Не дрейфь Димон, все будет нормально!

Подъехал черный «Террано». Из него вышел Слава – крупный широколицый мужчина средних лет, в песочного цвета кожаном пиджаке и барсеткой в руках.

За ним появился Нугзар – сорокалетний не то адыгеец, не то карачаевец. Подошли к Аркану, перекинулись парой фраз и поднялись наверх.

- А этого чучмека зачем привел? – Валюха начал закипать. – Он тут, каким боком, если мы пока еще между собой рамсить будем?

- Они теперь партнеры! Где же Серега? – Дима озабоченно посмотрел на часы. – Сказал, что выехал. Дважды звонил ему потом – не отвечает чего-то.

- Ладно, Димыч, пошли! – Валентин хлопнул дверью.

Встретились глазами с Арканом, кивнули друг другу.

- У-у, волчара! – беззлобно процедил Валька.

Тот услышал, засмеялся.

- Здорово, Безумный!

- Здорово, Аркан!

- А Черкес где?

- Сейчас подъедет…

Прошли мимо, поднялись на второй этаж в офис. Поздоровались, но руки не подали, присели за широкий лакированный стол.

Слава сидел бледный, осунувшийся, с синими мешками под глазами, не знал, куда руки девать.

 Дима заметил, как у него подрагивает верхняя губа. – Волнуется! – удовлетворенно подумал он. – Ну-ну, поволнуйся…

Нугзар сидел с непроницаемым лицом, изображая из себя непреклонного горца.

- Чего ты этого старого хрена с собой притащил, Слава? – Валюха зло смотрел на кавказца.

- Эй! Полегче, сынок! – глаза недобро сверкнули.

- Что? Заткнись мразь! – Валюха только этого и ждал. – Ты кто по жизни, падаль? Без Флинта ты никто! Коммерсант, дешевка…

Нугзар вскочил на ноги.

- Сядь, гнида! – Валька растопыренной пятерней сильно толкнул его в лоб.

- Тихо, Валя! – Успокойся… - Дима усадил друга на место.

Нугзар бешено вращая зрачками и, шумно дыша, сквозь зубы шептал какие-то проклятья. Слава не шелохнулся, но глаза взволнованно бегали, а по щеке предательски стекала струйка пота.

Напряжение стремительно возрастало и ситуация грозила выйти из-под контроля.

- Где же Черкес?

Вдруг, тревожной пронзительной трелью зазвенел звонок мобильного.

Дима взял трубку.

- Да?

- Дмитрий, привет… - звонил Иваныч – полковник ФСБ, свой человек, не раз выручавший в безвыходных ситуациях. Голос напряженный, встревоженный.

- Только что сообщили – на двадцатом километре Колыванской трассы обнаружен изрешеченный пулями «Мерседес 600». Водитель и пассажир убиты…

- Суки! – не сдержавшись, закричал Дима, бросая телефон. Мгновенно выхватил пистолет, передернул затвор. – Черкеса только что завалили! – Кто? – бешено смотрел на Славу.

Тот вскочил на ноги, страшно побледнел.

- Дима! Бля буду! Не я… Отвечаю… - лепетал испуганно.

Валька пулей вылетел из-за стола, яростно опрокинул Нугзара, вцепился руками в горло.

- Ты, падла? Твоя работа? – в неистовом запале бил его головой об пол, сжимая окровавленными руками шею.

Карачаевец что-то слабо хрипел, потом потерял сознание. Голова бессильно моталась из стороны в сторону, с деревянным стуком ударяясь о кафельную плитку.

Ворвалась охрана, кинулись оттаскивать Безумного. Тот, в горячке кричал страшные ругательства. Наконец оттащили его.

Дима немного остыл, спрятал оружие. Слава стоял соляным столбом, в глазах читался страх. Видимо до него только сейчас начинало доходить, какую смертельную роковую ошибку он совершил, решив разбежаться с Черкесом.

На Нугзара вылили графин воды. Он сидел на полу, весь в крови, ничего не соображая. Его подхватили под руки, вывели из помещения.

- Ты следующий, Слава! – Дима с сожалением смотрел на бывшего друга.

У того, вдруг, глаза свирепо зажглись.

- Угрожаешь, что ли? Ты?

- Нет! Предупреждаю!

- Посмотрим, Дима! Посмотрим… - подхватив со стола барсетку, вышел, устало сутуля плечи, пораженный неожиданным известием.

Валентин смотрел в окно, наблюдая, как разъезжается «аркановская» братва.

- Все Димыч, одни с тобой остались!.. Что делать будем?

- Решать будем! Только не надо торопиться. Серегу похороним… - голос дрогнул, навернулись слезы. Вспомнил, как прощались вчера, как он, будто предчувствуя, смерть свою увидел… А это Ольга была…

Жена, сын, маленький еще… Родители оба живые. Ах, Черкес! Ведь даже в голову не пришло, что они так рано начнут. Думали, после сегодняшнего разговора. Никто войны не хотел…

- Это не Слава, Валь. Он же знает, для него это приговор.

- Знаю, Дима! Это чурка с Флинтом, скорее всего. Он хоть и положенец, а себе на уме. По ходу нас с Арканом и Сашей-Азиатом стравить удумал. Тот еще сучара!.. На «Парадиз» Нугзара красным знаменем поставит, а сам бабло загребать втихую будет. А для всех он вроде не при делах! Он же положенец – воровская масть. А ворам в падлу бизнесом заниматься.

- Ладно, Валя, все это хорошенько обмозговать надо. Пойдем к парням, сообщим новость…

 

 

                                    * * * * *

 Хоронили Черкеса пышно и широко. Проводить в последний путь собралось множество народа. Помимо своих, новосибирских, подъехали представители и авторитеты из других городов Западной Сибири. Все, кто знал, общался, вел дела, да и просто дружил с покойным.

На жену Марину, страшно было смотреть, она плакала, не переставая, вся измученная, почерневшая, убитая горем. Мать Черкеса слегла с инфарктом. Отец – высокий, прямой старик, каменным изваянием стоял у гроба.

Говорились траурные речи, прощальные эпиграммы. Весь путь до могилы был завален свежими благоухающими цветами. А хоронили на Кудряшовском кладбище…

Никого из оппонентов не было. Лишь Флинта с охраной появился в аккурат перед последним прощанием. Подошел к открытому гробу, долго смотрел на мертвого. Положил ладонь на его скрещенные руки. Простился…

- Вот артист! – не удержался Валька. – Актер…

Вокруг, в штатском, суетливо бегали опера из РУБОПа, снимали всех на видеокамеру. Валькины быки озлобленно хватали их за шкирку и бесцеремонно выталкивали, не давая приблизиться к гробу. Те предпочитали не связываться с непредсказуемыми бугаями и тихо отходили в сторонку.

Где-то между деревьев мелькало несколько неприметных загадочных фигур, одетых в приличные дорогие костюмы, внимательно наблюдающих за происходящим.

Заказное убийство одного из лидеров игорного бизнеса, всполошило весь город. Было понятно, что эта смерть не последняя.

На поминки в «Ниагару» собралось около трехсот человек. Многие считали своим долгом почтить память погибшего.

Дима и Валентин, как последние наследники разрушающейся империи, скорбно принимали соболезнования. Подходили люди, тепло жали руки, говорили несколько ободряющих фраз…

Появился Калган – известный и уважаемый в городе человек, сам владелец нескольких казино и ночных клубов.

- Держитесь парни! – крепко, по-дружески обнял. – Поговорить надо!..- шепнул Диме.

- Давай минут через десять в бильярдной.

- Добро, - Калган пошел к себе за столик.

- Слышал Валя?

- Да! Странно все это.

В пустой игровой комнате состоялся разговор.

- Чего делать думаете? – Калган смотрел сочувственно.

- Пока решаем… - осторожно отозвался Дима.

- Хреновая у вас ситуация, ребята! Сил мало. Город не поддерживает…

- Город - это Флинта что ли? – разозлился Валька.

- Ну да! – Калган невозмутимо глядел на них. – Аркан и Азиат конкретно в отрицаловке, остальной народ предпочитает не вмешиваться и с положенцем не конфликтовать. Выжидают… Так что одни вы остались!

- Что ты предлагаешь, Калган? – Дима раздосадовано смотрел на него. – Я и без тебя весь расклад просчитал. Ты говори, если есть, что сказать!

- Есть! – тот серьезно и как-то весело глядел на них. – Сорок процентов с «Парадиза», и я вашу ситуацию разгребу. Не сразу конечно, но разгребу…

- С Флинтом бодаться будешь? А Аркан с Сашей?

- А что мне Флинта? Сегодня он положенец, а завтра… Косяков за ним немало… Аркан сделает так, как я скажу! Саня против меня не пойдет. Слава ваш умоется. В общем, решайте, я предложение сделал.

- Ну, обсудим, конечно… - предложение было заманчивым, хоть и не слишком выгодным. Но очевидная вероятность потерять все, заставляла задуматься.

- В наш котел хочешь лапу запустить? – Валька прямо смотрел ему в глаза.

- Хочу, Валя! – не смущаясь, ответил Калган, не отводя взгляд. – А у вас братцы и выхода, в общем-то, нет. Наверх ниточка оборвалась, все связи у Черкеса были. Так что думайте, решайте, я денька через три подъеду.

Через три дня он так и не приехал. Через три дня, поздно вечером, на выходе из собственного казино «Персея», Калган был сражен снайперским выстрелом в голову.

А наутро люди Аркана и Славины бойцы, ворвались в «Парадиз». Обезоружив и разогнав охрану, плотно засели, заняв круговую оборону…

 

                                  * * * * *

Только невероятно удачным стечением обстоятельств можно было объяснить чудесное спасение Ольги. После сокрушительного удара электрическим током, взрывной волной ее выбросило за борт и, если бы не злосчастный затянувшийся узел на тесемках спасательного жилета, она, находясь без сознания, парализованная мощным импульсом, обязательно утонула бы. Как это и произошло с Антоном.

Сорванным оранжевым буем качалась она на волнах, погрузившись в долгий глубокий обморок. С берега видели все подробности трагедии. «Анабелла» притягивала взгляды отдыхающих, и с лодочной станции уже мчался катер.

Ольгу доставили в больницу, где врачи с большим трудом, все же привели ее в чувство. Она долго не могла поверить в реальность случившегося, беспрестанно рыдала, звала, искала своего любимого, друзей…

Перед глазами ясной живой картиной стояли застывшие в объятиях Герман и Жанна, исчезающий в сиреневом дымящемся облаке Антон. И ослепительная вспышка, сияющее солнце, резкий запах озона. И плотная непроницаемая тьма. И состояние полета, парения в вакууме, в невесомости…

Несколько дней усиленной терапии антидепрессантами, транквилизаторами, снотворными. И, бесконечные капельницы. Ольга не понимала, где находится…

Приезжала мама Антона, Елена Сергеевна, – она ее не узнавала. Две недели пролежала на больничной кровати, не могла ни есть, ни пить. Наконец, что-то сдвинулось внутри, запустились какие-то загадочные механизмы, и она постепенно начала приходить в себя.

Отец Антона, Иван Андреевич, забрал ее, оглушенную, переполненную успокоительными лекарствами, и отвез к себе домой, где они с матерью ухаживали за ней как за родной дочерью. Но там все напоминало о нем, и Ольга, со слезами на глазах, взмолилась, разрешить ей отправится на свою съемную квартиру. Елена Сергеевна бережно обняла девушку, и они долго плакали вместе.

Потом собрала вещи, отвезла на квартиру. Сообщила, что жилье оплачено на несколько месяцев вперед, и если Ольга не возражает, то они помогут ей окончить институт и больше ни о чем беспокоиться не надо. Оставила пачку крупных банкнот и, не слушая никаких ее возражений, уехала.

Через несколько дней, немного отдохнув и подготовившись, позвонила Елене Сергеевне. И они поехали на кладбище.

На просторной, усыпанной мелким речным песком площадке, огороженной невысокими частыми столбиками с провисшими железными цепями, расположились три свежих могильных холма, утопающие в траурной зелени венков. Над ними скорбно шумели высокие сосны, слегка раскачиваясь и чуть поскрипывая, будто живые стражники, охраняя мертвый покой.

Широкая, изогнутая, розового мрамора стела, стояла на каменном фундаменте, образуя собой наполненный ветром парус. Легкими черными росчерками, на ней изображена уходящая «Анабелла». Вверху, напротив каждой могилы, выбиты рукой мастера, образы-изображения лиц усопших. Под ними надписи – Герман, Жанна, Антон… В левом нижнем углу красивой вязью шла прощальная эпитафия – «Ушли молодыми…».

Ольге опять стало плохо. В глазах потемнело, ноги подогнулись…

Вокруг зеленела листва, блаженно и громко пели лесные птицы, в напоенном нектаром воздухе носились полосатые шмели. Солнечные лучи отвесно пробивались сквозь густые кроны и мотыльки весело кружились в ярком свете. Шум проезжающих автомобилей раздавался совсем рядом. Все жило, двигалось, размножалось… Разноцветные бабочки радостно порхали среди притаившихся лесных фиалок.

Все продолжалось. Без них. Без него…

С большим трудом, все же нашла в себе силы, собрала нервы в тугой комок. Елена Сергеевна тихо плакала. Красивая, нестарая еще, женщина, полная сил… Они с Иваном Андреевичем твердо решили усыновить ребенка из детского дома, не желая смириться с мыслью о безвозвратной потере.

Мама рассказала, как долго искали Антона, как поднимали яхту, как не могли расцепить обнявшихся Германа и Жанну, все так же стоящих возле мачты… Как отец Германа настаивал, чтобы их хоронили в одной могиле. Как…

Тяжело, невыносимо тяжело было все это слушать, представлять, видеть их опять. Уже мертвых…

Но Ольга хотела, она должна была знать все. Именно чтобы успокоиться, смириться, как-то перенастроиться. Сердце разрывалось, душа пылала, в мыслях все туманилось и плыло. Совершенно опустошенная, заплаканная, разбитая, добралась она до своей квартиры.

А через несколько дней Антон пришел к ней. Пришел ночью, когда она спала, живой и счастливо улыбающийся, весь будто светящийся зеленоватыми мерцающими огоньками. Она не поверила, испугалась. Он присел рядом, обнял крепко, поцеловал ее.

- Не пугайся, я живой!

- Живой? Но ты же, погиб! Утонул…

Антон тихо засмеялся.

- Не погиб! Просто я сейчас живу в другом месте.

- А Жанна? Герман? С тобой?

- Со мной, любимая! Мы опять вместе…

- Но ведь вас похоронили! Я была на вашей могиле!

- Ну и что, солнышко мое? Мы просто ушли. Далеко… Но я вернулся. Мне одиноко без тебя, я постоянно думаю о тебе. Я хочу быть с тобой! Видеть тебя, ощущать, осязать тебя. Наслаждаться тобой, твоим телом, твоей страстью, твоей женственностью. Твоим загадочным бесконечным обаянием, твоей необычностью, неповторимостью, верностью. Восхищаться тобой, удивляться, растворяться в тебе. Сходить с ума, мучиться, перевоплощаться, лететь и разбиваться, покоряться тебе. Ты мой свет, моя звезда, моя радость. В тебе и только в тебе смысл моего существования, моего появления.

Он не переставая, легкими прикосновениями гладил ее лицо, волосы, грудь. Ласковые нежные слова лились нескончаемым потоком, обволакивая сердце густой томной пеленой. Она чувствовала как плавно, медленно, незаметно проваливается в дурманящий необычными яркими видениями, бездонный морок. Как легкими острыми покалываниями отзывается тело на его касания.

Она любила его, она ждала его, она думала только о нем. Она звала, кричала, шла навстречу, подчинялась ему. Его голосу, рукам, его желаниям… Он был с ней. Ее любимый, ее жених, ее Антон. Как сладко, как невыносимо радостно опять обнимать его, ощущать его, растворяться в нем. Какая счастливая волшебная ночь, какие фантастические сновидения…

Она резко открыла глаза и вскочила на кровати. Солнечный свет заливал комнату. Никого не было. За приоткрытым окном звонками трамваев и ревом мчащихся машин гремела утренняя городская жизнь.

- Это все сон! Только сон! – она горько заплакала. - Анто-он! - простонала, вцепившись зубами в подушку.

Но через три дня он пришел опять. И все повторилось. Сильно, ярко, бесподобно. Глубокие неизведанные переживания сокрушали пленительной волной. Жаркие пламенные трансформации, безудержные преображения, влекущие магические вариации – все это настолько заполняло ее, что казалось, и нет больше ничего другого. Остальное – суета, тлен, виртуальная реальность. А настоящая чудесная жизнь начинается только когда приходит он.

Временами сознание Ольги прояснялось, она с ужасом думала, что все это невероятный мнимый бред, безумные видения, бесовство. Но появлялся Антон, и она забывала обо всем на свете.

Утром ездила на работу в институт, подрабатывала на кафедре в аспирантуре, пока были каникулы. Надо было уезжать домой, навестить родителей и младшую сестру. Купила билет на поезд и в начале августа собиралась уехать. Давно уже написала родителям, что встречается с Антоном, что выходит замуж, что подали заявление.

Родители радовались за нее, просили приехать, познакомить с женихом. Про трагедию и смерть Антона, Ольга писать не решилась. Тяжело было… Решила, что расскажет обо всем при встрече. Она целый год не видела своих близких и сильно скучала.

Последняя ночь была необыкновенно восхитительной. В полном изнеможении, обессиленная, с тревожным щемящим чувством очнулась она на рассвете. Он звал и звал ее к себе, умолял придти, чтобы больше уже никогда не расставаться. Быть вместе навсегда, навеки. Она плакала, ревела, не отпускала его, не хотела прощаться, обещала, клялась явиться к нему сегодня. Он будет ждать ее вечером…

Весь день пролетел как в призрачном сне. Она что-то делала, куда-то шла, с кем-то разговаривала. Никак не могла дождаться, когда закончится затянувшийся день. Наконец, как только солнце покатилось к закату, Ольга, вызвав такси, отправилась на Кудряшовское кладбище. К нему…

Долго бродила среди многочисленных, беспорядочно расположенных могил, все никак не могла найти. Одиночество почему-то не пугало, хотя уже начинало смеркаться. Все же нашла, увидела приметную мраморную стелу. Стояла, внимательно всматриваясь в выбитые в камне барельефы, потемневшие фотографии на памятниках. Герман. Жанна. Антон. Даты рождения и смерти…

Вверху шуршали хвойные кроны, чуть ниже сухо трепетали листвой березы. Где-то зловеще ухал филин, безвестная ночная птица завела тягучую песню.

Она ждала, стоя у его могилы. Совсем стемнело, небо затянуло черными тучами, вдалеке чуть слышно перекатывались громовые раскаты. Уже ничего не было видно. Только шум проезжающих машин, да редкие проблески фар. Ольга будто оцепенела в ожидании. Показалось, что от памятника отделилась тень и движется к ней.

- Антон? – нет, все тихо, нет ничего. Она вдруг сильно набрала воздуха в легкие.

- Антон!.. Ант-о-он!.. Ант-о-о-он!.. – никто не откликнулся, звонкий отчаянный крик утонул во мраке.

И тут, вдруг, до нее дошел нелепый смысл происходящего! Где она находится, в каком страшном месте, и что делает!.. Сильно забилось, застучало в висках, панический ужас ворвался в душу, сердце будто разлетелось, раскололось на тысячу разрывающихся частей…

Слезы безостановочно хлынули из глаз, неудержимая нервная дрожь забила, заколотила озябшее в ночной прохладе тело. Ее будто подхватило, понесло, потянуло куда-то. Медленно, на ощупь, постоянно спотыкаясь и обходя оградки, запинаясь о могильные холмики, падая и поднимаясь, шепча что-то в безумном волнении, почти ничего не видя вокруг, Ольга, ориентируясь только на звук, лихорадочно пробиралась к асфальтовой дороге.

 

                          Глава четвертая

 

- Ничего себе у Флинта башню снесло! Весь игорный бизнес под себя взять решил, что ли? – Валька удивленно и возмущенно размахивал руками. – Кукушка съехала? На беспредел сорвался?

- Нет, Валя! Думаю, он здесь не причем. Зачем ему Калгана валить? За него жестко спросят, быстренько лоб зеленкой намажут!

- А за Черкеса? Не намажут?

- Ну, если только мы с тобой. Да и то, прямой связи нет. На Нугзаре все сходится. Хотя и тут я сомневаюсь.

- Не сомневайся, кроме чурки больше некому! При поддержке положенца, он вообще чего-то в последнее время перья распустил. Когда его мочить будем?

- Не торопись, Валя! Надо выждать, все просчитать. Наверняка в ближайшее время что-нибудь прояснится. Да и город уже на пределе…

На фоне ошеломительного убийства Калгана, захват «Парадиза» никого не удивил. Всем составом собрались в «Трое». Что делать дальше, совершенно непонятно. Вышибать Аркана и Славу из «Парадиза» без стрельбы, было невозможно.

Посетители ночного клуба пугались свободно шатающихся по танцполу, и тесно сидящих у барной стойки, угрюмых громил. Публика притихла и с неохотой заказывала спиртное. Девушки боязливо прижимались к своим кавалерам и вели себя довольно скованно. Атмосфера в «Трое» незримо накалялась, чувствовалось растущее напряжение. Клиенты почти сразу после шоу-программы разъезжались по другим увеселительным заведениям. Многие знали о конфликте группировок, и не желали нечаянно попасть под раздачу.

С потерей «Парадиза» - основного источника доходов, другие активы выходили на передний план. Надо было держать «Ниагару» и «Трою», иначе рассыплется все. Объехали с Безумным всех своих коммерсантов. В связи с объявлением войны повысили мзду, предупредили – если кто захочет переметнуться, пощады не будет! Валька провел воспитательную работу с парой предпринимателей, и все сразу успокоились и согласились с новыми правилами.

- Эх, Димка, жаль не успели свой банк открыть! И охранное агентство. Если б свой ЧОП был – хрен бы они «Парадиз» захватили!

- Ладно, Валя, нам бы оставшееся удержать…

Недалеко от «Трои» дежурил автобус с ОМОНом, а вокруг «Парадиза» нарезал круги грузовик-будка с СОБРовцами. Через некоторое время они менялись местами, контролируя обстановку и терпеливо выжидая.

- К штурму готовятся, что ли? – Дима вглядывался в темное окно.

- Да ты что, Летяй? Это против безоружных они бойцы. Им бы только митинги да демонстрации разгонять! Там они герои… А нас-то боятся! Вон сколько у меня архаровцев и ни один без боя не сдастся! – Валюха с гордостью смотрел на своих парней. – А ментам зачем шум поднимать? Если что, они же по любому виноваты будут. Не дай Бог жертвы. А вдруг мы заложников возьмем? Погоны так и полетят! И с должностей поснимают. Помнишь как они в девяносто втором, по дурости, Черныша на стрелке обложили? Андрюха Битюг из РПГ по уазику шарахнул разок гранатой – сразу приплыли. Все ушли, целы, невредимы.

Командиру ОМОНа звезду сняли и с должности прогнали, а начальнику ГУВД выговор о несоответствии и на пенсию отправили. После этого они без приказа из Москвы инициативу проявлять боятся и ничего сами сделать не могут.

Вся ночь прошла в напряженном ожидании. К пяти утра зазвенел мобильный. Саша Азиат предлагал встретиться на нейтральной территории, обсудить ситуацию.

Собрались через час в неприметном баре, без оружия, под честное слово и без охраны.

- Надеюсь, меня Безумный как Нугзара рвать не будет? – пошутил Саша.

Сидели за столиком, в мирной обстановке, неторопливо цедили «Балтику».

- Ну что парни? Есть предложение, - Азиат, небольшого роста, крепкого сложения, с широкоскулым тяжелым лицом и злыми раскосыми глазами, деловито ронял фразы.

- Слава ваш, задумал весь «черкесовский» бизнес подгрести. Здесь он, конечно, сильно погорячился, не просчитал свое положение, переоценил себя. А мы против…

- Мы, это кто? – Валька с интересом слушал парламентера.

- Мы, Валя, это мы…

- Ну ладно, Саня, чего там дальше?

- В общем, вы отступаетесь от «Парадиза». Совсем. Без всяких условий. Мы, в свою очередь, ни в «Трою», ни в «Ниагару», ни в другие ваши дела не лезем. Со Славиными долями решайте с ним сами, мы за него впрягаться не станем. Как вам такой расклад?

- Значит, предлагаешь «Парадиз» без боя сдать? – то ли серьезно, то ли в шутку спросил Валюха.

- Тебе, Безумный, только бы пальбу устроить! Давайте уж без конфронтаций обойдемся, и так все на нервах. Всем плохо будет… Ты, Летяй, что скажешь?

- Надо подумать! – Дима отвечал уклончиво. Имело смысл потянуть время, сохраняя лицо. Предложение Азиата, в общем-то, решало все проблемы и обеспечивало достойный выход из ситуации. Значит, их решили не добивать, не списывать. – Стрельбы не хотят! – понял он. – Думают все по-тихому, мирно решить. Интересно, как бы все повернулось, если бы Черкес жив был?

- Чего ты осторожничаешь, Летяй? Что тут думать?

- Нихрена вы мамонты! Оторвали кусок! - Дима разозлился. – Не торопи нас, Саня! Дай прикинуть, что к чему…

- Ну, я вижу, вы согласны! – Азиат был опытный психолог. – Ладно, Дима, позвоню через два часа, – он поднялся на ноги.

- Саня, зачем Флинт Калгана замочил? – Валька знал, что спрашивать об этом глупо и нетактично, но ему хотелось смутить Азиата и, заодно посмотреть на его реакцию.

- Это не он Валя, - на лице не дрогнул ни один мускул. – Флинту это совсем ни к чему.

- А кто же тогда?

Саша, собравшийся, уже было уходить, неожиданно опять присел за столик. Поманил кельнера. Тот быстренько принес свежего пива, креветок. Смахнул со стола пустую посуду, поменял пепельницы…

- Эх, Валюха! – Саня вдруг расчувствовался, понизил голос. – Знал бы… Есть мнение. По ходу, парни, отстрел идет! Мутят наверху, высоко… В Москве я с ворами встречался, поднимали эту тему. Народ озабочен… Волна катит такая, что обе столицы на ушах стоят. Ходят слухи, что создали, не то в ФСБ, не то в ФСО, не то еще в каких-то структурах, спецподразделение. Конкретно ликвидацией занимаются. Там аналитический отдел у них, и киллеры высокого уровня. Финансирование неограниченное…

Только туфта все это. Сами мусора слухи распускают. Скорее всего, идет сверху установка на постепенное, тихое уничтожение движения. Подгребают под себя неустойчивых, ловят на чем-нибудь, или как-то еще провоцируют, потом проводят беседы, делают своими сексотами. Ну, а там уже и влиять начинают. Стравливают братву между собой, рознь, вражду, сеют. Разделяют и властвуют, одним словом. Во всем участвовать хотят, или, по крайней мере, контролировать. Своих людей внедряют… Это их методы. Как змеи, незаметно и тихо везде проникают. И, это уже повсеместно идет. Кого-то в темную используют, как Славу, скорее всего. Кто-то сам помогает, по недомыслию голову в петлю засовывает.

Тяжело работать становится. Везде мусорские прокладки мерещатся, даже где их, может быть, и нет. Коммерсанты, кто покрупнее, банкиры, свои службы безопасности организовывают, с ментами пытаются общий язык найти. И все втихую. Да чего я вам рассказываю, сами в курсах.

Конечно, киллеры свои у мусоров имеются. Немного, но есть. Гастролируют по стране… Все по приказу. Но и здесь, в регионах, у каждого начальника УФСБ наверняка свои душегубы имеются. Сидит какая-нибудь, сволочь со звездами у себя в кабинете, постановки разрабатывает…

- Ну, а зачем им это надо? О России думают?

- О России, - зло усмехнулся Азиат. – На Россию им, падлам, просто плевать! О себе, суки, думают… О своем кармане. Под флагом борьбы с оргпреступностью себе валютные счета на островах пополняют. Гребут, не по-детски. Вы думаете это что? Это обычный передел! Только в мусорскую сторону. Войну объявили, как всегда. Делят, рвут… Потом друг друга топтать начнут. А нас, Валя, уничтожат как класс! Скоро или бизнесменом становись и пляши под их дудку, или на нары. А то и грохнут… им недолго. В Тюмени вышки под своих людей отнимают, в Кузбассе уголь, в Приморье лес, в Якутии драгметаллы. Где природных ресурсов нет, там промышленность и бизнес дербанят. У нас вон, до казино добрались…

- Так вы что там, с Флинтом и Арканом, против системы идете что ли? – Дима не очень удивился услышанному. Примерно о том же самом они и с Черкесом как-то обсуждали.

- Да что ты, Летяй? Разве их одолеешь? Это теперь государство. Все возможности у них, и власть и Интерпол. Весь мир запугали русской мафией. Отдохнуть съездить, визу получить, еще умудриться надо! В консульствах проверки такие, что… Все боятся.

Остается только сидеть себе тихо. Напоследок откусить немного и валить отсюда. Я другого выхода не вижу. Ну, три-четыре года еще продержимся. А там, как только народу чуть легче станет, они людской гнев на нас направят. Это бандиты, мол, устои разрушают, государство расшатывают, бизнесу не дают развиваться. Грабят, убивают… Обвинят в том, чем они сами и занимаются.

Несколько раз беседу прерывали телефонные звонки. Аркан спрашивал, как проходят переговоры. Видно удивлялся, что так долго идет совещание.

Напоследок Саша предупредил:

- С Нугзаром, парни, непонятно пока. Может и он Черкеса заказал. Но, прикиньте сами… Я читал протоколы. Ни единого отпечатка, все стерильно. Никаких следов вокруг. Зацепиться не за что. Выполнено грамотно и профессионально. Кучность автоматного огня удивительная, чуть не все пули в цель. Наши, если бы стрелять стали, весь «Мерс» разворотили бы. А тут, все грамотно.

А Калгана! Одним выстрелом положили! Такие исполнители немалых денег стоят. В общем, мой совет вам, не гоните, разберитесь по-умному. Если, конечно, он сам вас еще не заказал… - зловеще усмехнулся Азиат, в упор глядя на Валюху.

- Спасибо за добрый совет! Всегда приятно послушать умного человека! – Валька ухмыляясь, весело смотрел на Сашу.

- Ну, все, друзья, я пошел… - крепко пожали друг другу руки и разъехались.

 

                                  * * * * *

Прошла неделя. Более-менее все успокаивалось, обретало привычный уклад. Мирное решение конфликта было на руку всем. Дима с Валентином занимались текущими делами, собирали информацию, анализировали.

Надо было как-то решать с Нугзаром. Понимали, что хитрый чебурек затаил обиду и наверняка попытается отомстить. Валюха предлагал грохнуть кавказца немедля, но Дима понимал, что идти на обострение с положенцем не имея прямого доказательства причастности Нугзара к убийству Черкеса, никак нельзя.

Но пока ничего не прояснялось. Карачаевец же, без одобрения Флинта, точно никуда не полезет. А с ним и с Арканом, встречались. Был нормальный разговор, вроде все разрешилось миром. Флинт предлагал Валюхе извиниться перед Нугзаром за проявленную горячность. Но тот справедливо ответил, что если на руках будут несомненные подтверждения непричастности Нугзара к заказу Черкеса, тогда без вопросов, он принесет извинения.

Но на следующий день город буквально взорвался… Ночью в сауне были в упор застрелены Нугзар и депутат Стукало. Оба убиты выстрелами в голову. Убийство депутата придавало преступлению политический оттенок, и терпение властей лопнуло.

В ночные клубы и казино, в рестораны и кафе, врывались вооруженные люди в масках, ставили посетителей к стенке, особо ретивых клали на пол и, беспрестанно угрожая, проводили обыски и досмотры. Всех подозрительных задерживали и увозили разбираться в РУБОП. Шуму и крику было предостаточно, люди возмущались, писали жалобы, вызывали адвокатов. Ничего не помогало. Со всеми обращались намеренно грубо и издевательски. Долго томили в тесных душных камерах, никуда не разрешали звонить.

Так, в безумной горячке немного пострадал известный столичный юморист Бедокур, с успехом гастролирующий по Сибири, и беззаботно тратящий заработанные деньги на игры в рулетку и Блэк Джек. Он наивно пытался что-то объяснить ворвавшимся громилам, но был тут же, безжалостно обездвижен и бесцеремонно положен на пол. Какой-то здоровенный боец наступил ему на голову тяжелой кованой бутсой сорок восьмого размера и, глумливо насмехаясь, не давал ему даже рта раскрыть. 

Когда поверженного артиста все же узнали в лицо и попытались перед ним извиниться, разъяренный юморист пообещал всех урыть, разжаловать и непременно стереть в порошок. Его отряхнули, отдали выигранные деньги, проводили до машины. Посоветовали больше никогда не приезжать в Новосибирск…

Утром Диму разбудил телефонный звонок. Опять звонил Иваныч, и ничего хорошего это не предвещало.

- Здравствуй, Дима! Ты еще не читал «Вечерний Новосибирск»? Обязательно прочти! Ты в розыске… Возбуждено уголовное дело об убийстве Нугзара и депутата. Ты главный подозреваемый.

- Иваныч!

- Я понимаю, Дима, это подстава. Но… Сделаю, что смогу. А ты… сам видишь, оставаться нельзя. Через пару недель позвони мне, ты знаешь номер.

- Иваныч! Не забуду…

- Ладно, Дима! Пока.

«Ничего себе! Вот так новости! Ну, Иваныч… Не зря берет! Спасибо предупредил.» - Дима быстро оделся, подхватил собранный загодя рюкзачок. Знал, что рано или поздно, такой момент наступит. Кое-какие вещи, документы, тридцать штук долларов… Куда без них?..

Бегом спустился вниз, завел «Крузер» и помчался в центр города. Надо было решать, что делать дальше.

Позвонил Валюхе. Договорились встретиться через полчаса. Времени уже совсем не оставалось. Остановился возле газетного киоска, взял «Вечерку». Отъехал во дворы и, оглядевшись, стал внимательно читать.

Сразу будто по голове ударили – на первой странице крупная фотография. Он, с пистолетом в руке, упирает ствол в подбородок голого испуганного депутата. Того самого, клиента Элеоноры. Ракурс был настолько удачным, что не узнать Диму было невозможно.

- Значит, была видеокамера! Ничего себе постановочка! Как они меня…

Ниже, набрано выделенным текстом:

« Вчера ночью, в одной из элитных саун Ленинского района, были обнаружены тела депутата городского законодательного собрания Андрея Стукало, и авторитетного предпринимателя Нугзара Бушуева, известного в криминальном мире под кличкой «Нугзар».

Смерть обоих наступила мгновенно, в результате огнестрельного ранения в голову. Стреляли с близкого расстояния.

Девушки легкого поведения, отдыхающие вместе с убитыми, показали, что после длительного застолья, они удалились в парную комнату, а когда вышли, примерно через десять минут, мужчины были уже мертвы.

Выстрелов никто не слышал, но видеокамеры, незаконно установленные в сауне, зафиксировали, по крайней мере, одного из убийц. Эксперты определили, что на видеосъемке мужчина, похожий на одного из лидеров «черкесовской» криминальной группировки – Дмитрий Летяев, известный по кличке «Летяй», угрожает пистолетом «Макарова», раздетому депутату. К сожалению, дальше съемка прерывается – заканчивается пленка. Угол обзора камеры не позволяет увидеть, что творится на другой стороне помещения, и был ли у преступника сообщник.

Редакция благодарит пресс-службу ГУВД, любезно предоставившую фотографию. По словам представителя РУБОП, у Бушуева («Нугзара») и «черкесовских», был конфликт из-за казино «Парадиз». К тому же Летяев и его соратники подозревали, что убийство Сергея Черкесова («Черкеса»), было заказано и оплачено Бушуевым. Напоминаем, что Черкесов был убит две недели назад на двадцатом километре Колыванской трассы.

По версии следствия, убийство Нугзара Бушуева было местью. А депутат Стукало стал невольным свидетелем и поплатился за это жизнью.

Есть также информация из других источников, что Андрей Стукало – известный своей непримиримостью к коррупционерам и криминальной мафии, и последовательно боровшийся за закрытие Гусинобродской барахолки – пал жертвой именно из-за своей профессиональной деятельности.

В любом случае, это резонансное преступление будет окончательно расследовано и убийца или убийцы, понесут заслуженное наказание».

Дочитав статью до конца, Дима в изнеможении откинулся на спинку сиденья.

- Вот это меня подставили! Ну, Эллочка! – с тех пор он ни разу не встречался с ней.

Подъехал Валька на своем «Чероки».

- Ну что, Летяй! Попали? Что делать будем?

- Я в розыске. На вот тебе газетку, почитай на досуге, - он отдал другу «Вечерку».

Тот увидел фотографию, присвистнул озабоченно.

- Ну, Дима! Ты когда успел-то?

- Да это фото две недели назад сделано, еще Черкес живой был! У Эллочки своей этого козла застукал. А у нее там камеры кругом, оказывается, стоят…

- На кого же эта сучка работала? На мусоров?

- Не знаю, я думал на Нугзара… Ладно Валя, сейчас не до размышлений. Мне на неопределенное время исчезнуть придется. Через пару недель позвоню Иванычу, он всю обстановку просечет. Помочь обещал. Что мы ему зря по косарю каждый месяц отстегиваем? И премии…

- Да, Дима! Иваныч сделает, что сможет. Я его знаю. Куда думаешь валить?

- Не думал еще. Или в Абхазию, или в Минск. Из страны наверняка не выпустят, раз всероссийский розыск объявили. Ты тут аккуратней будь! Тоже подозреваемый! Держите, что осталось. Только Валя… Не шуми пожалуйста, не размахивай волыной своей! Притаиться бы надо, пусть как-то уляжется все…

- Что у тебя с деньгами, Летяй?

- Да пока на первое время есть…

- Ладно, Димыч, будь осторожен! За нас не беспокойся.

Обнялись крепко. Валюха уехал. Стало как-то совсем уж одиноко. Странные ощущения.

Никуда уезжать не хотелось. Оставаться в городе тоже нельзя, все шишки на тебя повесят.

- Неужели менты, не знают что это съемка старая? Знают, конечно. И, тем не менее, выложили… Ясное дело, предъявить им нечего, пленка - это не доказательство, да и кроме угрозы там нет ничего. Но сейчас, по горячим следам никто разбираться не будет. Закроют и отрапортуют наверх, что убийцу, мол, задержали. И буду в изоляторе чалиться. Полгода, год… сколько понадобиться. Кому?.. Одни вопросы.

Он медленно тронулся, выехал на проспект. Мчался, сам не зная куда. В мыслях возник охваченный страхом депутат, помутившиеся от ужаса, глаза Элеоноры…

Вдруг вспомнилась Ольга. Ее измученное лицо, хрупкая девичья фигурка, свернувшаяся калачиком под одеялом. Несчастная, беспомощная, заплаканная. Вспомнил, как долго смотрел на нее, нежно гладил волосы…

Промелькнула мысль – а что если… Ведь никто про нее не знает, никто его рядом с ней никогда не видел. Надо ехать к ней! Хотя бы просто, узнать как она? Может, пустит пару недель пожить? Эх… подставлять девчонку! Нельзя.

- Ладно, заеду к ней, попрощаюсь… – А потом в Кемерово рвану. Главное, из области выбраться. А там уже никто тебя искать не будет. «Кемеровские» пацаны помогут к морю улететь. В Абхазии хорошо, солнце, пляж…

Он уже подъезжал к Ольгиному дому. Взбежал на четвертый этаж, долго жал кнопку звонка. В квартире никого не было.

- Как жаль! – ему почему-то очень захотелось увидеть девушку. – Где же ее теперь искать?

Озадаченный и разочарованный, долго сидел в машине, пустыми глазами оглядывая двор.

К подъезду неторопливо подъехал серебристый «Паджеро». Немолодая стройная женщина вышла из машины. Открыв пассажирскую дверь, помогла выбраться из салона девушке. Это была Ольга. Женщина по-матерински обняла ее, и они счастливо улыбались, говоря что-то друг другу.

Наконец простились и Ольга, радостно стуча каблучками, побежала домой. Дима подождал, пока «Паджеро» скроется за поворотом и вошел в подъезд.

Она открыла дверь. С неподдельным удивлением смотрела на высокого широкоплечего мужчину, чем-то очень смутно знакомого.

- Здравствуйте, Ольга! Я Дмитрий… Не узнаете меня?

- Не узнаю… - ее глаза вдруг выразительно загорелись. - Дмитрий? Дима? – она вспомнила ту страшную ночь.

Перед глазами возникло погруженное во мрак, зловещее, притаившееся в тревожной тишине, жуткое кладбище. Мысленно видела, как пробиралась, шла чуть не на ощупь, обходя низкие оградки, как ветви деревьев хлестали по лицу, цеплялись, рвали платье, не пуская вперед. Как где-то, кто-то дико кричал, а под ногами трещали сухие сучья… Как сверкало и гремело уже близко и синие вспышки выхватывали из кромешной тьмы скорбные могильные памятники, как кто-то пронзительно и пристально смотрел на нее с выцветших, ободранных от времени фотографий... А спасительная дорога была уже где-то совсем рядом, там проносились автомобили, горели огоньки фар, там были живые люди, там была жизнь…

С большим трудом выбралась, вырвалась из объятий царства мертвых. Беспрестанно падая и поднимаясь, ударяясь обо что-то, ползая на ободранных коленях по крутой осыпающейся песком насыпи, наконец, вышла на асфальт, и побежала, полетела, помчалась прочь от вселяющего безотчетный ужас погоста. Ничего не видела впереди, просто шла, шла и шла. Неутомимо, быстро… Сзади надвигалась, нагоняла гроза. Ольга не оглядывалась, бежала, запинаясь, по обочине, не зная даже, в ту ли сторону она направляется.

Послышался рев догоняющего автомобиля, остановившегося неподалеку. И из машины вышел… Антон! Она не верила своим глазам. Все же он приехал за ней! Он ждал, он нашел ее! Анто-он! Он что-то говорил ей, что-то спрашивал, она не понимала… Вдруг опять ослепительная фиолетовая вспышка, страшный звук удара. И все исчезло.

Она ехала куда-то с незнакомым человеком, что-то отвечала на его вопросы, опять проваливалась в глубину…

Очнулась на своей постели, с чашкой кофе в руках. Мужчина опять о чем-то спрашивал, она с трудом соображала, смотрела на него, совсем ничего не понимая. Уловила лишь имя – Дима. Проснувшись утром, и никого не обнаружив, предположила, что это все, ей, наверное, приснилось.

Весь день не выходила из дома. Ее трясло и знобило, невыносимая тошнота подступала к горлу, голова беспрестанно кружилась. На следующий день, с трудом собравшись, отправилась в институт. Зашла в медпункт и рассказала о непонятных симптомах врачу – опытной пожилой женщине. Та, внимательно осмотрев пациентку, неожиданно предложила обратиться в женскую консультацию.

- Вы думаете… - Ольга недоверчиво смотрела на нее.

- Очень похоже. Надо к гинекологу на обследование.

Удивительная новость испугала и одновременно обрадовала ее. Бросилась звонить Елене Сергеевне. Она сразу же примчалась, забрала Ольгу, и увезла к знакомому специалисту.

Как ни странно, но все подтвердилось – третий месяц беременности.

Елена Сергеевна была вне себя от счастья.

- Наверное, мальчик родится! Антоном назовем!.. Да, Оленька?

- Да… - она стояла потрясенная, будто оглушенная, не зная еще как реагировать на такую поразительную новость.

- Родная моя! Я теперь никуда тебя не отпущу! Будешь с нами!

До Ольги, наконец, стал доходить смысл ее положения. Она горько заплакала, поняв, что будущий ребенок это и есть ее Антон, его продолжение, его воплощение…

Елена Сергеевна долго утешала, обнимала девушку, плакала вместе с ней. Сели в машину и, немного успокоившись, никуда не спеша, неторопливо ехали по городу, обсуждая дальнейшую судьбу Ольги. Решили, что съездив домой, и обо всем рассказав родителям, она останется жить у них с Иваном Андреевичем. Ректор института – его постоянная клиентка и они смогут договориться в деканате, чтобы Ольга сдала выпускные экзамены экстерном.

Она перестала плакать, улыбалась радостно, думая о будущем ребенке. Все остальное незаметно отступало на второй план, делалось неважным. Мысли заполнялись неизведанными материнскими чувствами, она уже пыталась прислушиваться к себе, к своим новым ощущениям, неведомым впечатлениям. Хотелось, чтобы этот момент наступил быстрее, чтобы остальные месяцы пролетели незаметно и скоро.

Простившись с Еленой Сергеевной, Ольга стремительно влетела в свою квартиру. В душе все ликовало. Прошла на кухню, автоматически включила телевизор, поставила на плиту турку, варить кофе, наполнила ее водой. И услышала звонок в дверь…

 

 

                             Глава пятая

 

- Дима? – Ольга озадаченно смотрела на него, неожиданно смутившаяся. – Ой! Проходите, пожалуйста.

Он вошел в коридор, снял с плеча рюкзачок. В небольшой квартире все было знакомо.

- У Вас кофе… - чувствовался  горелый запах убежавшего кофе.

- Ой! Проходите в кухню, - она бегом бросилась выключать плитку. – Ну  вот, все пропало…

- Не волнуйтесь. Можно я помогу? – он взял испачканную турку, и взялся отмывать под краном. Быстро очистив, подал ей. – Готово!

- Спасибо! – она опустила глаза. – Простите, неудобно получилось.

- Что Вы, Ольга! Кстати, если помните, мы договорились на ты обращаться. Не возражаете?

- Нет… - она ничего не помнила и оттого чувствовала себя очень неуютно. Что она еще могла наговорить в ту ночь?

Дима сел за небольшой обеденный стол. Оглядел кухонный интерьер.

- А в холодильнике стоит дорогой французский коньяк, - он шутливо смотрел на нее.

- Откуда Вы знаете? Ах, да…

В это время по телевизору передавали последние новости. Дима услышал свою фамилию и внимательно всматривался в экран. Показывали фотографии убитых Нугзара и депутата, лежащих на мокром кафельном полу сауны. Потом корреспондент сказал несколько фраз, и вдруг на экране возник сам Дима, что-то говорящий и направляющий пистолетный ствол в подбородок перепуганного голого человека. Сюжет длился буквально десять секунд. Затем крупно показали его лицо.

Он повернулся и увидел, как Ольга с невыразимым ужасом смотрит на него. Она все видела и слышала…

Глаза сразу увлажнились, крупные слезы потекли по щекам. Она, в отчаянии закрыв лицо руками, бессильно опустилась на стул. Плечи сотрясались от рыданий.

- Оля, я тебе все, все объясню. Выслушай меня, пожалуйста! - Дима подошел к ней, опустился рядом на колени. Хотел погладить вздрагивающую спину. Не решился…

- Ольга!

- Зачем Вы пришли? Что Вам надо? Хотите убить меня?

- Ольга! Одно твое слово, и я сразу уйду! Я хочу, чтобы ты меня выслушала! Мне и рассказать-то обо всем некому… - в отчаянии воскликнул он. Какое-то исступленное бешенство клокотало в груди. Не мог себе простить, что так напугал ее. Эта наивная, чистая девушка непонятным образом притягивала к себе. Безмерное чувство виноватости перед ней, перед ее открытостью и доверием, перед испугом, который она невольно испытывала, увидев этот дурацкий репортаж.

Она чуть успокоилась. Больше не от слов, а от того безысходного, просительного, искреннего тона.

- Давайте сядем за стол, – она пыталась взять себя в руки. Вытерла платком заплаканное расстроенное лицо.

- Нет, Оля… - вставать не хотелось. – Я так посижу, - сел на пол, смотря на нее снизу вверх. – Так лучше. Не прогоняйте меня, ладно?

И он долго, сбивчиво рассказывал ей все о себе, своей жизни, последних событиях, Черкесе, Элеоноре… Ничего не стал скрывать. Оказывается, сладко это было – раскрывать другому душу, где-то раскаиваясь, где-то сожалея о случившемся, признавать допущенные ошибки. Получилась целая исповедь, тяжелой очищающей волной распахнувшая его душу. Ольга слушала очень внимательно, с неподдельным интересом, и это сильно вдохновляло его. Он надеялся и верил, что она простит. Только почему она должна прощать его? И все равно, думалось, что если уж она не осудит, то тогда никто уже осудить будет не в праве. Казалось, эта хрупкая девушка воплощает для него само правосудие и милосердие.

- Ольга, я клянусь тебе всем, чем могу поклясться – никогда я никого в своей жизни не убивал! Никогда! Ты должна знать это!.. – он опустил низко голову, замолчал надолго. Неожиданно почувствовал, как ее ладонь легонько коснулась его волос. Поднял голову, вгляделся в ее лицо повлажневшими глазами. Взял ее руку, поцеловал, бережно прижал к лицу.

- Простишь, Оля? – он с надеждой смотрел на нее.

- За что? – удивилась она.

- Что напугал тебя…

- Но ты ведь не виноват…

- Ольга! Ты не представляешь, что ты для меня сделала! – он неожиданно почувствовал себя совершенно счастливым.

Между тем за окном уже опустился вечер, сгущающийся сумрак уходящего летнего дня незаметно прокрадывался в открытые окна. На улице зажглись фонари, ярким светом освещая ночные проспекты. Окно комнаты выходило в уютный дворик, а окно кухни на центральную улицу. Они сидели, молча, прислушиваясь к звонкам и перестуку колес припозднившихся трамваев. Неожиданно громкой сиреной завизжала сигнализация «Крузера», одиноко припаркованного возле детской площадки. Дима прошел в комнату выглянул в окно. Машина часто мигала фарами, издавая пронзительные тревожные звуки. Вокруг никого не было. Он достал пульт, нажал кнопку, отключил сигнализацию. «Крузер» затих на мгновение, и тут же, полыхнув ослепительным белым пламенем, разлетелся на мелкие осколки. Оглушительный взрыв прогремел, разорвав спокойную идиллию теплого вечера. На первых этажах вылетели стекла, где-то истошно запищали сигнализации других автомобилей.

И тут же разлетелось вдребезги оконное стекло, осыпав с ног до головы мелкими колючими крошками. Автоматная очередь ворвалась в окно, рикошетом от потолка впиваясь раскаленными пулями в платяной шкаф, в мягкие кресла, в широкий диван… Дима мгновенно распластался на полу, успев лишь крикнуть Ольге:

- На пол! Быстрее, Оля! Ложись!

Впрочем, квартира была расположена таким образом, что пули вряд ли могли достать до кухни. И все же он страшно испугался за нее.

- Не прощу себе, если что! Бедная моя девочка! – наконец пальба прекратилась, все стихло…

Дима не верил, что уцелел. Бросился в кухню. Она сидела на корточках возле холодильника, тело сотрясала крупная дрожь.

- Оленька! Жива? Все в порядке?

Она расширившимися зрачками непонимающе смотрела на него. Он кинулся, набрал воды, плеснул ей в лицо.

- Оля, Оля! Очнись, Оля… Надо уходить… Ну, что же ты! – она очнулась, оттолкнула его. Забегала, засуетилась…

- Быстрее… Я все уже собрала, - хватала стоящие в коридоре сумки. – Я и так уезжать собиралась, - несмотря на ситуацию, улыбнулась, глядя в его удивленное лицо. – Он, наверное, подумал, что я тронулась умом, - пронеслось в мыслях.

– Что ты стоишь, Дима!

Он подхватил сумки, свой рюкзачок закинул за спину и, подивившись ее быстрому самообладанию, схватил за руку и они помчались вниз по лестнице.

- Через пять минут здесь менты будут! Давай Оля, дворами. Там тачку возьмем. Эх, жаль без машины…

- У меня есть машина, - тихо произнесла задыхающаяся девушка.

- Где? – Дима не верил своим ушам. – Оля, правда?

- Правда. На автостоянке через два дома. Белый «Спринтер». Только я вожу плохо, права недавно получила… - эту машину ей подарил Антон, купив себе представительный джип.

- Ольга! – он бросил сумки, подхватил ее на руки, коснулся губами щеки. - Ты моя спасительница!

Сбавив шаг, неторопливо прошли на стоянку. Она отдала ему ключи. Положили вещи в багажник, сели в машину, завели двигатель.

- Куда же мы теперь? – Ольга вопросительно смотрела на него.

- Да куда пожелаешь, Оленька! Хочешь, на море рванем, в Сухуми? Или в Одессу? – они уже выезжали со стоянки.

- Я к родителям собиралась!..

- Едем к родителям, Ольга! На край света с тобой готов, - он с восхищением смотрел на нее. – Вот это девушка! Элла бы от страха в глубоком обмороке лежала… Ну и выдержка у нее!

- Где твои родители живут?

- Это далеко, в Омской области. Село Знаменское…

                                   * * * * *

Небольшой приемистый «Спринтер» на большой скорости летел по ночному Сибирскому тракту. Пустынная дорога бесконечной лентой петляла плавными поворотами, врывалась на бескрайний степной простор, затем стремительной узкой стрелой пронзала спящие лесные массивы. Чистое звездное небо таинственно мерцало россыпями неведомых созвездий, редкие светящиеся росчерки тонкими лучами озаряли небесную высь отчетливым пульсирующим сиянием.

- До Омска семьсот километров, да до Знаменского еще триста пятьдесят… - Дима расширившимися серыми глазами вглядывался в ночь. – Устраивайся Ольга удобнее…

- Ничего, мне нормально, - она откинулась на спинку сиденья и внимательно разглядывала своего неожиданного попутчика: «Откуда ты взялся, на мою голову? У меня и своих проблем полно…» - взволнованное состояние после неожиданного взрыва и расстрела квартиры незаметно улеглось. События в ее жизни за последний месяц развивались слишком бурно. Не хватало времени осознать, разобраться в происходящем. Сообразить, что делать дальше, как быть. Обстоятельства помимо ее воли заставляли принимать какие-то срочные решения, совершать необдуманные поступки. Для серьезной рассудительной девушки, было странным оказаться в самом центре такого опасного происшествия. Но приходилось признать, что она, ни в коей мере не способна влиять на ситуацию и все развивается помимо ее воли и желания.

- Прости, Ольга, все хочу спросить тебя… Как ты оказалась тогда ночью на кладбище?

Она тяжело и горестно вздохнула. Отвернулась. Долго молчала, раздумывая.

- Я расскажу. Ты, должен знать. Раз уж мы вместе… - вытерла заслезившиеся глаза. – Расскажу с самого начала, чтобы ты понял все.

И, теперь уже Ольга вела разговор, временами всхлипывая и ненадолго замолкая, невидящим мокрым взглядом уставившись в проносящийся за черными окнами, утонувший в ночной тиши, пейзаж. Тяжело было опять все вспоминать, еще раз переживать, заново чувствовать, мучительно переносить щемящую боль безвозвратной утраты.

Но она мужественно и твердо, терпеливо и сдержанно, ни разу не сбившись, говорила, открывалась, доверительно раскрывала ему свою сокровенную удивительную тайну.

Рассказала все, только про беременность почему-то умолчала. Глубоко внутри осталась неизбывная тоска, горестное разочарование жестокой судьбой, кратковременностью счастливых мгновений. И боль по ушедшим. По Антону…

- Он так и приходит к тебе? – Дима был поражен ее рассказом, а еще больше стойкостью, с которой эта хрупкая девочка переносила свалившиеся на нее невзгоды.

- Приходит. И, я жду его.

- Но, ведь он так тебя за собой в могилу утащит!

- Ну, и что? Пусть. Ой! – спохватилась. – Что я говорю! Мне нельзя… - чуть не проговорилась она.

- Сколько тебе, Оля?

- Двадцать три будет, в октябре.

- Я думал, меньше. А мне двадцать девять.

- Антону двадцать восемь было, - голос дрогнул. – Было… - опять тихо заплакала она. – Как я обо всем родителям рассказывать буду?

Дима долго молчал, смотрел на несущуюся под колеса дорогу, глубоко вздыхал, беспрестанно думая о ней и на время, позабыв о собственных проблемах.

- А давай, как приедем, я буду твоим Антоном?

- Моим Антоном? – не поверила Ольга. – Антоном?.. – ей вдруг стало как-то даже весело, и она неожиданно рассмеялась. – Моим женихом?

- Ну да, а что здесь такого? – он вдруг растерялся. – Ты фото им высылала?

- Нет, - она, улыбаясь, смотрела на него. – Они тебя не видели… Ой! Антона не видели. Запутал меня, - она уже хохотала. Видимо это была обратная реакция на стресс.

Успокоившись, замолчала надолго. Потом серьезно произнесла:

- Хорошо, Дима. Я согласна. Справишься с ролью?

- Справлюсь! – он уже не представлял себя без нее. – Ну, почему я не встретил ее раньше? – бросал на Ольгу быстрые взгляды, видел в полутьме салона ее лицо, волосы, плечи. - Какая она… необычная! Красивая…

К утру добрались до Омска. Сняли в гостинице два отдельных номера, заказали вкусный завтрак. Приняв душ, освежившись и переодевшись, встретились в ее номере. Плотно позавтракали и разошлись до вечера, спать. Проспали весь день. Поужинали в ресторане гостиницы, и Дима предложил пройтись по магазинам.

- Надо же будущим родственникам подарки купить!

Невзирая ни на какие ее возражения, взял младшей сестре золотые сережки с небольшими рубинами. Матери – перламутровое жемчужное ожерелье, не очень дорогое, но выглядевшее вполне презентабельно. Отцу решили подарить, полный набор синей камуфляжной формы, зимний и летний комплект.

- Ну, Дима! – пригрозила Ольга.

- Я Антон, твой жених, - он шутливо привлек ее к себе. – Не ошибайся!

- Ладно. Жених… - настроение было прекрасное. Оба хорошо выспались, отдохнули. Вчерашнее приключение, и вообще прошлое, отодвинулось куда-то далеко. Вернулись в номер, уложили вещи, и перед дальней дорогой заказали крепкий кофе с мороженым.

Наконец тронулись в путь. Дорога до Знаменского показалась бесконечно длинной. Особенно последние пятьдесят километров по разбитой проселочной дороге. Низкий «Спринтер» со скрежетом задевал днищем сухие колдобины. Пробирались очень медленно, беспрерывно объезжая невысохшие лужи и грязные участки трассы, фонтаном выбрасывая из-под колес комья глины и куски крупной щебенки. Лишь к рассвету добрались до села.

Деревня беззаботно спала. Бревенчатые избы, скрытые под раскидистыми кронами тополей, призрачно белели в предрассветном сумраке. Тишина и безмолвие заполняли пространство. Даже зыбкий трепет листьев не нарушал торжественного покоя. Природа замерла в ожидании нового утра. Над светлеющим горизонтом чуть показался сияющий край яркого умытого солнца. И все осветилось вокруг. Заиграло, заблестело летними красками, заискрилось свежей росой. Дружно и громко загомонили проснувшиеся птицы, запели соловьи, закукарекали петухи, замычала домашняя скотина.

«Спринтер» подъехал к дому Ольгиных родителей. Дима загнал машину в ограду, заглушил двигатель. Ольга направилась в избу, а он принялся выгружать вещи из багажника. Было слышно, как в доме все заволновалось, всполошилось, задвигалось.

На крыльцо выскочила молодая босоногая девушка в накинутой на плечи отцовской штормовке. Темные распущенные волосы, чуть припухшее ото сна миловидное лицо… Впилась в него сверкающими синими глазами, смотрела пристально и настороженно.

Дима растерялся от неожиданности, даже смутился как-то.

- Вы, Антон? – спросила недоверчиво.

- А Вы, Аня?

- Ай! – взвизгнула удивительная девица. Соскочив с крыльца, неукротимым вихрем кинулась к нему на шею и легким касанием обожгла его губы. Отодвинулась немного и радостно осмотрела с ног до головы.

- Красивый! – крикнула.

Коснулась еще раз губами его лица.

- Красивый! – и сорвавшись, стремительно исчезла в дверях.

Дима остался стоять с открытым ртом, совершенно обескураженный знакомством с семнадцатилетней младшей сестрой Ольги.

Таким его и увидели ее отец и мать, внезапно появившиеся на крыльце. Подошли, поздоровались, обнялись просто, по-родственному.

Мать Ольги – Надежда Николаевна, совсем еще не старая, приятная женщина с добрым обаятельным взглядом и вполне сохранившейся фигурой,  прижала его к себе и, по-матерински ласково, смотрела на него. Отец – Сергей Петрович, худощавый и жилистый, с изрезанным морщинами лицом и умными глазами, крепко пожал ему руку и, добродушно обнимая, приветствовал:

- Здравствуй, Антон!

Дима внутренне подивился открытой непосредственности Ольгиных близких, их искреннему теплому отношению и неподдельной благожелательности. Он давно уже не встречал таких простодушных и доверчивых людей.

- Здравствуйте!

- Проходите в избу. Проходите, пожалуйста…

В доме просторная кухня, большая горница и комната поменьше - спальня, где обитали сестры, и после отъезда Ольги полностью оставшаяся Анне. Занесли вещи, достали подарки. Аня как угорелая крутилась возле зеркала, все никак не могла наглядеться на новые сережки. Мать прослезилась, примерив колье, а отец с восхищением рассматривал и ощупывал камуфляж. Кроме того, Ольга сама накупила всяких безделушек и сувениров и выкладывала перед изумленными родителями. Она посветлела лицом, счастливо светилась изнутри, сердечно радуясь долгожданной встрече.

- Как ты изменилась, доченька! Совсем большой стала… - мама сквозь слезы с неподдельной гордостью смотрела на Ольгу. – И жениха, какого нашла!

Диме стало совсем неудобно, он не знал, куда прятать глаза. Ольга, улыбаясь, смотрела на него.

- Да, мама. Нашла… Сам нашелся! – со смехом отозвалась она.

- Он красивый, мама! Я думала в какого-нибудь дохлого очкарика влюбится. А она… Ну, Оля! Отхватила себе красавчика… - с завистью протянула младшая сестра. – В город уеду, себе такого же найду.

- Аня! Ну не стыдно? Что о тебе Антон подумает?

- Он теперь наш родственник! Какая разница, что он там обо мне подумает? – она игриво блеснула глазами. – Красавчик!

Так, весело переговариваясь, распаковывали сумки. Дима, тронутый добросердечным приемом, вышел на улицу. Закурил сигарету, сел на ступеньки крыльца, задумался глубоко. Надо было привыкать к новой роли…

Напоив чаем, отправили дорогих гостей отдыхать после дальней дороги. В спальне стояла широкая кровать и бесчисленное количество книжных полок.

- И ты все это прочитала? – удивился Дима.

- Да. Кое-какие книги несколько раз, – Ольга напряженно смотрела на него. - Нам придется спать вместе. Я как-то об этом не подумала.

- Ну и что? Ты меня стесняешься?

- Нет, Дима! – она взглянула в его глаза. – Но я очень прошу тебя…

- Оля! За кого ты меня принимаешь?

- И все-таки…

- Ну почему ты не веришь мне? Почему?

- Я верю… - она опустила глаза. – Располагайся, - кивнула на расстеленную постель. – Я скоро приду.

 Когда она вернулась, он уже крепко спал.

После обеда выспавшихся молодых отправили в сельмаг, закупить спиртного и разных продуктов к вечернему пиршеству. В доме уже все жарилось, парилось, готовилось. Аня, в белом фартуке и пестром платке, повязанном так, чтобы всем были видны новые рубиновые сережки, раскрасневшейся фурией, летала по дому. Гремела кастрюлями, выбегала во двор, спускалась в погреб, радостно напевая что-то. Весть о возвращении Ольги уже облетела село.

В скромном сельском магазине девушки-продавщицы весело щебетали с Ольгой, с неподдельным интересом поглядывая в сторону ее жениха. Дима выносил многочисленные покупки и ящики с водкой и аккуратно укладывал в багажник «Спринтера». Даже запыхался немного. Сел на лежащее рядом бревно, закурил, поджидая Ольгу.

Внезапно перед ним возникли трое неопределенного возраста, плохо одетые, нетрезвые мужчины. Они дружелюбно смотрели на него и, видимо, хотели о чем-то попросить. Наконец один из них, слегка пошатываясь, подошел к нему.

- Слушай друг, дай денег, а? – человек извинительно глядел на Диму.

- А сколько надо?

- Ну, хотя бы тысяч двенадцать, а? Пожалуйста!

- Так водка же в два раза дороже стоит?

- О, водка… Дорого. Мы у Кузьминичны самогон берем. Двенадцать тысяч поллитра. - он вытащил из кармана полупустую бутылку с чем-то мутно-желтым внутри.

- Ну-ка, дай! – Дима понюхал странную жидкость, сильно пахнущую кислой сивухой и уксусом. – Ну и гадость вы пьете, мужики! – он вылил все на землю.

У стоящего человека подогнулись колени, а глаза наполнились слезами.

- Иди сюда, - Дима открыл багажник. – На вот тебе, - протянул ему целую бутылку водки. – А это друзьям передай! – сунул еще две.

 Человек стоял, бережно придерживая бутылки и молча, плакал. Дима с удивлением увидел, что перед ним совсем молодой еще парень, только сильно опустившийся.

- Спасибо тебе! – голос дрожал, по лицу текли слезы.

- Эх, ну как же ты? Ведь пацан еще! Чего же спиваешься-то? – Дима с сожалением смотрел на парня.

- Я до армии вообще не пил! И не курил. Учился хорошо. Два года в морпехах под Печенгой… Любовь была. С шестого класса с нее глаз не сводил, будто присушила. Других девчонок вообще не замечал. А она совсем внимания не обращала. Красивая-а! – всхлипнул горестно, утер глаза грязным рукавом.

- Макей! Ты чего там? Пойдем…

- Сейчас, - отмахнулся от собутыльников странный человек.

- Со службы пришел, думал ехать в институт поступать. Инженером хотел стать. Хотел. А тут… Совхоз развалили, все растащили, кругом инфляция, денег не платят. У матери ноги отнялись, братишка маленький еще. А она… Уехала. Работал, работал, работал… Днями, с комбайна не слезал, матери хоть на лекарства. Вечером придешь… Спасибо, соседи помогали, кормили. Третий год зарплату не дают. Все комбикормами, дровами да сеном рассчитываются. Пшеном… Мать умерла. Братишка ночью в магазин залез. Конфет, печенья захотелось. Сейчас на малолетке. Там хотя бы кормят… - он вдруг резко обернулся и увидел выходящую из дверей сельмага Ольгу.

Руки бессильно опустились, бутылки попадали на землю. Он стоял, окаменевший и не мог отвести от нее удивленного, восторженного взгляда.

- Оля! – чуть слышно прошептали губы.

Его товарищи подбежали, подхватили драгоценную водку. Дергали  за рукав, звали. Он не замечал ничего вокруг. Очарованно смотрел, как она приближается, совсем его не узнавая. Подошла, повернула голову, ужаснулась:

- Женя? Что с тобой, Женя? Что случилось?

- Оля!.. – губы дрогнули. – Приехала! Я слышал… - вдруг до него дошла какая-то мысль. Он посмотрел на стоящего у машины Дмитрия.

- Так это… Это и есть, жених твой? Так вот кого ты выбрала… - слезы хлынули ручьем.

- Не надо, Женя! Не плачь! – она платком вытирала его глаза.

Он прижал к своим губам ее руку.

- Оля! Оленька! – хотел что-то сказать и не мог.

- Пожалуйста, Женя…

- Почему все так? Никого не осталось! И ты… Зачем жить? – он вдруг выпрямился, вырвал платок, посмотрел прояснившимся взглядом на Диму.

- Любишь? Любишь ее? Ведьма она! – неожиданно выпалил он. – Ведьма! Ее нельзя любить… Нет… - он грохнулся перед ней на колени. – Прости Оленька! Прости…

Стоящие рядом друзья кинулись поднимать его.

- Пойдем, Макей! Пойдем отсюда…

Он встал, отряхнулся. Долгим, запоминающим взглядом всмотрелся в нее.

- Ольга! – она подняла глаза. – Прощай, Оля! – повернулся и, ссутулившись, опустив плечи и низко повесив голову, медленно побрел прочь.

Его приятели бросились за ним, догнали, стали о чем-то спрашивать. Тот отмахнулся от них и быстро зашагал в сторону видневшихся среди зарослей кустарников домов.

Ольга стояла пораженная, совершенно обескураженная встречей с одноклассником. Дима подошел к ней, обнял. Она прижалась к нему, заплакала горько. Он не знал, что сказать, молчал, ласково поглаживая ее волосы.

Остановившиеся прохожие наблюдали эту сцену. Из окон магазина выглядывали любопытные покупатели…

 

Вечером собрались гости – близкие и дальние родственники. Диму и Ольгу усадили во главе стола. Рядом сидела нарядная Анюта и внимательно следила, чтобы тарелки и бокалы молодых не были пустыми.

Несмотря на подавленное состояние, Ольга пыталась казаться радостной. Улыбалась через силу, отшучивалась. Наконец, не выдержала, шепнула ему:

- Я не могу больше… - и выбежала из-за стола.

Гости были уже здорово навеселе, и никто ничего особенного не заметил. Только Аня недоверчиво смотрела на него. Дима сам был не в своей тарелке. Роль жениха оказалась очень и очень не простой.

- Что происходит? – спросила Аня.

Он промолчал, положил руку на плечо. Она замурлыкала как сытая кошка, прижалась к нему.

- Отобью тебя у Ольги! – пошутила.

Он легонько щелкнул ее по носу, поднялся и вышел на улицу. Хотелось найти Ольгу.

Она сидела на завалинке одна и горестно безутешно плакала. Дима сел рядом, обнял крепко. Она зарыдала сильней, прильнула к нему и громко, безостановочно всхлипывала, обреченно и жалобно вздыхая.

Все же пришлось вернуться за стол к гостям. Ольга привела себя в порядок и, собрав остатки самообладания, тихо сидела, стараясь не привлекать внимания. Но разгоряченные родственники не пожелали оставить будущего жениха и невесту в покое. Какой-то, огромного роста и необъятных пропорций, дядя, весело шутил и раскатисто смеялся, а потом, опрокинув в себя полный стакан, громыхнул непререкаемым тоном:

- Горько!

И гости, крайне обрадовавшись, закричали вразнобой, загомонили нетрезвыми голосами, зашумели радостно, поддерживая остроумного оратора. Никакие возражения не принимались. Родственники требовали немедленных доказательств любви и серьезности намерений. Деваться было некуда.

Они поднялись, внимательно и напряженно глядя в глаза друг другу. Что-то происходило в этот миг. Между ними проскакивали незримые, но вполне осязаемые искрящиеся импульсы, притягивающие неудержимыми магнитными полями. Мягкие невесомые волны, соединяясь, переплетающимися живыми энергиями, образовывали волшебную светящуюся ауру, окружая все вокруг серебристым мерцающим сиянием.

Губы встретились, прижавшись легким воздушным касанием, и вдруг неудержимо и сильно слились в чувственном жарком поцелуе.

Гости громко и одобрительно хлопали, говорили какие-то слова. Дима ничего не слышал, погруженный в сладостные ощущения. Не мог оторвать от нее взгляд. Ольга, с прелестным пунцовым румянцем на щеках, прятала глаза в тени густых ресниц, переполненная противоречивыми эмоциями и совершенно растерянная от избытка впечатлений.

Незаметно застолье стало подходить к концу. Люди помаленьку расходились по домам, желая молодым счастья и крепко обнимая. Мужики все, как один, желали непременно выпить с будущим женихом. После троекратного лобзания произносился следующий тост, и все повторялось вновь. Отказаться или уклониться не было никакой возможности, и к концу вечеринки Дима еле стоял на ногах.

Сестры бережно отвели его в спальню и аккуратно уложили в постель.

- А как же сказочная ночь любви? – Аня, смеясь, смотрела на Ольгу.

- Молчи… - шлепнув ее слегка ладонью, отозвалась Ольга. – Не будет ночи…

- Повезло же тебе, Оля! Такой парень! Счастливая… - она обняла сестру. – Я тебя сильно, сильно люблю! – поцеловала в щеку и легко умчалась прочь.

Ольга долго смотрела на него, размышляя о странном стечении обстоятельств и непредсказуемости поворотов судьбы.  Затем поправила одеяло и вышла.

Дима проснулся среди ночи. Сильно хотелось пить, и он, тихонько пробравшись через горницу, где спали родители и младшая сестра, вышел в сени. Долго и с наслаждением пил прохладную колодезную воду. Затем опрокинул на кипящую голову целый ковш, и сел на крылечке. Сразу стало легче, мысли прояснились, вспоминался вчерашний вечер.

- Может, это и есть любовь? – думалось. – Никогда ничего подобного не испытывал. Какое-то чувство оторванности от реальности, замкнутости пространства. Я и она… Остальное тоже где-то рядом, важное, нужное, необходимое, может быть опасное, но все же, второстепенное, не такое значительное. Что же дальше? Ее нельзя не любить!

Посидел еще немного, размышляя. Подивился ночной расстилающейся перед ним панораме, сияющему проблесками звездному небу, далеко тянущейся неровной кромке загадочного леса, темнеющего у самого горизонта. Долго прислушивался к бесконечному стрекотанию цикад и заливистым трелям сверчков, прячущихся где-то в густых сочных травах, переливчатым песнопениям полуночного пересмешника…

Наконец проскользнул в темную горницу, пытаясь незаметно вернуться в спальню. Сделал несколько шагов и замер от неожиданности. Из-за закрытых дверей глухо доносился зовущий голос Ольги. В комнате все было тихо, слышалось лишь мерное дыхание спящих родителей.

Дима крадучись пробрался в спальню. На широкой, залитой бледно-желтым лунным светом постели, разбросав подушки и одеяла, разметалась спящая Ольга. Короткая ночная рубашка высоко поднялась, почти полностью открыв белизну стройных ног. Обтянутая прозрачной кружевной тканью небольшая грудь, выделялась двумя упругими полусферами. Длинные темные волосы разлились тяжелой волной по белоснежным простыням. По лицу пробегали неясные колеблющиеся тени, губы страстно шептали что-то. Спина выгибалась, обозначая непрерывное плавное движение, загорелые бедра равномерно сжимались и разжимались, быстрое прерывистое дыхание вырывалось из груди. Негромкие будоражащие стоны шли откуда-то из глубины, обнаженные руки будто обнимали кого-то, неистово сжимая в объятиях.

Он подошел к кровати, опустился рядом, не сводя с нее расширившихся глаз.

- Ольга! Ольга! – позвал тихо. Она никак не реагировала, совершенно отрешенная, поглощенная загадочными видениями. Задышала чаще, задвигалась сильней, застонала громче. Напряженное тело безудержно извивалось, послушное какому-то неведомому ритму, сбившаяся сорочка поднялась еще выше…

Дима, не в силах больше выносить подобного зрелища, обеими руками обхватил ее голову, пытаясь остановить сладостное безумие.

- Ольга! Остановись! Оля… - не выдержал, прижался губами.

Она вырывалась, спящая, непослушная, увлеченная таинственной неодолимой силой, раскаленная, вся будто светящаяся изнутри. Он не мог совладать с ней, неподвластной никому, непостижимой, неразгаданной, существующей лишь в своих туманных грезах.

Дима, прельщенный сумасшедшей феерией, ощущал в себе невероятные приливы фантастических энергий, будто разрывающих его изнутри. Ольга беспрестанно, жарким срывающимся голосом громко шептала одно лишь имя. В разных вариациях, до крайности взволнованная, не открывая глаз, исступленно повторяла:

- Антон! Ант-о-он… Ант-о-о-о-он!

Дима сидел рядом и не сводил с нее очарованных глаз, осязал исходящее благоухание и медленно сходил с ума. Понимал всю странность, двусмысленность ситуации, но не мог, не смел воспользоваться. Он знал, так нельзя, она никогда не простит его, а главное, сам, навсегда станет себя презирать. Себя, свою несдержанность, свою слабость, свое вожделение. Он любил, пылал любовью, обожал ее, восхищался ею, лишался рассудка, ревновал…

В воспаленном мозгу возникали слышанные когда-то в детстве и до конца так и не понятые слова: «возжжение восстания телесного». Он безуспешно старался унять, угасить его, но «восстание телесное» не слушалось, совершенно игнорируя голос разума. В отчаянии обхватив голову руками, медленно опустился на пол, и сжался, пытаясь успокоиться, уйти от очевидной реальности. Рядом металась возбужденная женщина, совершенно не помнящая о нем, погруженная в чудесный сказочный сон, бесподобно прекрасная, близкая…

Неожиданно, зовущие будоражащие стоны сменились звонким разрывающим криком. Ольга, на мгновение, подскочив на кровати, широко открытыми горящими глазами оглядела комнату, резко повернулась и, распластавшись на простыни, затихла, не проронив больше ни звука.

 

 

                            Глава шестая

 

Радостное летнее утро ярко переливалось ослепительным светом. Солнечные зайчики прыгали по стенам, весело плясали на потолке, отражаясь в зеркалах, вскакивали на кровать и незаметно подползали к лицам спящих.

Дима открыл глаза и долго лежал без движения, боясь неосторожным шевелением разбудить Ольгу. Она безмятежно спала, свернувшись калачиком и повернувшись к нему. Он заворожено вглядывался в ее расслабленные черты, прислушивался к ровному дыханию, ощущал близкий жар ее тела. Луч света бесшумно скользнул и остановился, озаряя закрытые веки.

Ольга открыла глаза и сразу увидела его взгляд. Смотрели, не отрываясь, потом одновременно улыбнулись друг другу. Дима коснулся ее волос:

- Как ты, Оля?

- Хорошо… - она с наслаждением потянулась.

- Антон приходил?

- Приходил. А откуда… Ты все видел? – Ольга испуганно прикрыла губы ладонью. – Димочка, прости! Я не должна была!.. - глаза наполнились слезами.

- Что ты, Оля! После сегодняшней ночи… Знай, я уже не могу без тебя! - в горле пересохло, он отвернулся, встал, начал одеваться.

- Дима!.. – она не сводила с него глаз.

В это время в открытые окна донеслись голоса. Соседка разговаривала с мамой, Надеждой Николаевной:

- Слышала, Надя? Женька-то, Макей… Повесился!

- Да что ты?

- Всю ночь пил один, всех друзей разогнал, заперся. Потом бегал по хате, все кричал, плакал, звал кого-то, выходил на крыльцо. К рассвету уж затих. Утром Кузьминична зашла, а он в петле висит. А в руке платочек зажат… Женский наверно, у него своего-то отродясь не было. Так и не смогли пальцы разжать. Лежит, сейчас… Мужики домовину строгают. Завтра похороны. За твоей-то все бегал. Это из-за нее он. Приехала…

Дальше слов было не разобрать. Дима стоял, оглушенный известием. Ольга, уткнувшись в подушку, безутешно рыдала, тонко скулила от непереносимой боли и, совсем уже обессиленная, захлебывалась слезами.

Он подошел, поднял ее. Целовал соленые щеки, губы, лоб. Бережно и крепко прижимал к себе, не в силах утешить. Сам расстроенный, сходящий с ума от жалости и любви к ней, переполненный ее болью, ее переживаниями, погруженный в ее внутреннее состояние, остро и сильно чувствовал, какие страдания испытывает ее чистая юная душа.

- Не люби меня, Дима! Все, кто меня любят – погибают! Нет мне счастья… - она с трудом выговаривала слова, совершенно опустошенная, уставшая, разбитая от горя.

- Я люблю тебя, Ольга! Я все сделаю, чтобы ты была счастливой! – Он горячими фразами обжигал ее лицо. – Все, все будет у тебя! Оля! Любые желания… Все, что смогу!

- Нет! – она подняла заплаканные глаза. Вгляделась в него внимательно. – Нет, Дима! Не люби меня! Найди себе… Что я несу? Дима! Я боюсь за тебя… Не уходи! – Ольга была вне себя, ее лихорадило, голос дрожал.

- Оля! Оленька! Приляг… я сейчас воды принесу, - он уложил ее, укрыл одеялом, и бросился за водой.

- Слышал? Макей повесился! – Анюта подала ему полную кружку. – Ольгин ухажер. С шестого класса за ней таскался!

- Да, слышал. Ольга расстроилась...

- О-о-о, расстроилась! Нашла о ком расстраиваться! – она прошла за ним в спальню.

- Оля! Ты что? Он же пьяница, алкоголик. Как с армии пришел, так никто его трезвым не видел!

- Аня! Ты прямо жестокая какая-то, – Дима серьезно и строго смотрел на нее. – Разве можно так о мертвых?

- Я жестокая? – ее глаза загорелись. – Да у нас в деревне за последние годы знаешь, сколько мужиков в петлю залезли? Пьют без просыпу!.. Ребята после школы с радостью в армию уходят, или в район бегут, учиться. Кому-то в городе удается зацепиться – лишь бы не здесь! Ни работы нормальной, ни перспективы. Денег не платят. Трактора, комбайны, еле ползают, ломаются постоянно, запчастей нет, горючего нет, все воруют что могут, растащили все. Стадо совхозное по дворам раздали – кормить нечем, держать негде. Коровник строили – все на кирпичи унесли. Полсела больные – лекарства купить не на что. Мы корову продали – купили цветной телевизор. И все, денег опять нет. Нормально? Жрем, что вырастет…

- Жестокая, говоришь? – кричала разозленная. – Отец машину продал, чтобы Ольгу в институт отправить, одеть, обуть, за общежитие платить… Я последний класс окончу, на следующий год поступать на что? Уже и продавать нечего! Все продали! Знаешь, как мы хорошо жили раньше? Батя, хоть пьет мало, целый день в МТС, а после работы бежит к фермерам, кому что-то приварить или сеялку починить… Хоть какая-то копейка в доме! Мать по хозяйству, огород, две коровы, подсвинок, птица – все есть хотят! Сено, комбикорма, уголь – где брать?

А мужики наши терпеть не могут. Ломаются. Чем так жить, пресмыкаться, самим превращаться в животных, в свиней, в грязь… лучше в петлю. Нет у них ничего… Нет. Все отняли… Достоинство, чувство хозяина, хоть какую-то надежду! Вот и живут… Ползают с бутылкой! Все только на бабах держится!

- Ты считаешь, это я жестокая?!. Это я страну развалила что ли? Я народ спаиваю? Я им петлю на шею набрасываю? – ее глаза грозно сверкали.

Она напоминала прекрасную разгневанную валькирию, возмущенную орлеанскую деву, способную зажечь своими пламенными речами, испепелить в прах любого несогласного. Дима прямо любовался ею, удивленный страстностью и необычностью монолога. Ольга притихла, чуть успокоившись.

- Ну, Аня! Да ты прямо воительница!

- А чего вы раскисли? Такие красивые?!. – она подошла к Ольге, обняла, прижалась, крепко поцеловала. – Моя сестра! Не отдам! Даже утешить не можешь! Жених… - и Дима, и Ольга заулыбались. – Давайте завтракать! И на озеро. Купаться…

Все же, Ольга на озеро не пошла. Не до загара было, не до купания. Чувствовала себя безмерно виноватой в смерти одноклассника. Чтобы не оставаться наедине с самой собой, помогала матери управляться по хозяйству, пропалывать овощи, поить скотину, поливать огород. Соскучилась по родителям, по простой сельской работе, по родным полям, перелескам, по вольному воздуху, по шумящему вдалеке лесу, по запаху свежих цветущих трав…

Скинув тесную городскую обувь, с наслаждением ступала босыми ногами по мягкой теплой земле, ощущала на лице палящие лучи полуденного солнца, подставляла рассыпавшиеся локоны ласковому ветру. И, старалась отвлечься, не думать ни о чем…

Аня, взяв будущего родственника под руку, неторопливо повела в какое-то заповедное место.

- Мы с девчонками всегда там загораем. Там нас никто не видит и не мешает.

- У тебя, наверное, полшколы поклонников? – Дима шел, глубоко задумавшись, с трудом соображая, о чем ему говорит удивительная сестра. Несмотря на молодой возраст, Аня производила впечатление мудрой и рассудительной женщины. И заводной, страстной какой-то…

«- Они обе такие, - он вспомнил, как металась по постели Ольга. – Вот, еще одна, будет парней с ума сводить. – Я-то уж точно свихнулся. О делах и подумать некогда! Да и что я могу здесь? Надо ждать. Кто же это меня убрать решил? Флинт? – опять вспомнилась Ольга. – А они очень похожи! – смотрел на Аню. – На лицо сильно, а по фигуре… Ольга чуть тоньше, изящнее, что ли… Анюта – огонь! Куда она меня ведет?»

- Поклонников хватает! Все в любви признаются, понравиться хотят. Один поэму сочинил… Только я себя никому не отдам! Пока такого как ты не встречу! Я любить хочу! Чтобы навеки, чтобы не размениваться! Чтобы не просто жить, а летать, парить, наслаждаться вместе! Я все Ольгины книги прочитала! Я все знаю! Я смогу любить. Я буду счастливой! И все кто рядом со мной – будут счастливы! Это мне один добрый дедушка сказал – старец Феодосий! Он святой! Живет в лесу один, с волками и лисами… И никого не боится. Молится все время. Он с нечистой силой бился много лет. Они его так искусили, закружили, запутали – его парализовало, и он долгое время не двигался, не мог ни пить, ни есть. За ним монахи ухаживали, спасли его. Заново читать и разговаривать учили. Молились за него. Он как ходить начал, сразу объявил: «Все равно я вас, чертей, одолею! Не сломить вам Феодосия!» Молился истово, бесконечный пост держал, только сырыми овощами и ягодами питался. Весь год без обуви ходил, на службе в храме стоял, ноги к полу примерзали. Обет молчания дал, пока окончательно верх не возьмет. Ох, и разозлил же он бесов! Как только его не прельщали! И болезни насылали, и в ядовитых пауков, змей, медведей превращались, и голыми распутницами являлись к нему в келью, и лихими разбойниками пугали – ничего не брало. Обернулись тогда ангелами светлыми, а главный бес Иисусом Христом нарядился.

- Поклонись, кричат, Господу твоему! - и под ребра его толкают – падай, мол, ниц. Понял тогда старец, что не ангелы это, не почувствовал в душе своей радости при виде бога живого, трепет один и смущение. Засмеялся, сказал:

– Не буду я сатане кланяться! Прочь нечистые... - и погнал их посохом. А те закричали страшно, заблажили, заголосили душераздирающими голосами.

- Победил ты нас, Феодосий! – взвыли. - Не знаем уже, как к тебе и подступиться! Не нужен ты нам. Не интересен. Живи, как хочешь!

 Но он не поверил им, гнал их из кельи, весь посох им о бока изломал. После этого стал еще усерднее молиться, в лес ушел, один жить хотел. Но приходили к нему люди, просили защиты. Кто-то рядом шалаш ставил. Там место необычное, притягивающее, и зла там нет. Со временем целый скит образовался. Чудеса случаются. Только Феодосий живет замкнуто, почти не разговаривает. Вокруг него свет сияет.

- А ты откуда все это знаешь?

 - У нас все о нем знают! Мне шесть лет было. С отцом за грибами в лес пошли. Долго ходили, я устала, присела отдохнуть. А отец говорит – посиди здесь, а я лукошко наполню и вместе домой пойдем. И скрылся в чаще. Я ждала его, даже задремала… Проснулась – нет никого, лес страшный пустой, наверху ветер воет, шумит, листья облетают. Мне показалось, что прошло много времени и отца уже растерзали дикие звери, а я останусь здесь навсегда и умру от голода, или меня съест баба Яга. Вскочила на ноги, кричала громко, звала, ревела, чуть умом не тронулась. Рядом, непонятно откуда дедушка седой появился, невысокий, с бородой. Глаза добрые. Смеется – чего ты девочка расплакалась, вон отец твой, рядышком ходит. Положил мне на голову ладонь, и я отчетливо увидела, как отец спокойно грибы собирает. Успокоилась сразу. Смотрю на него. А он говорит:

- И у кого это глазки такие ясные? Как зовут такую девочку?

 Я отвечаю:

- Аня, меня зовут.

Он засмеялся ласково:

- Счастлива будешь, Анечка! И все, кто рядом, счастливы будут! Только никогда ничего не бойся! Я теперь всегда с тобой… Маму, папу слушайся.

И пропал куда-то. Я посидела еще немного – смотрю, отец идет. Грибов набрал! Рассказала ему, он не верит, смеется. А я на всю жизнь эту встречу запомнила. С тех пор ничего не боюсь!..

- А далеко этот скит находится? – Диму заинтересовал удивительный рассказ.

- Ну, не очень. Мы с мамой пешком по лесу шли. Часов пять, наверное. Там к нему уже целую тропу протоптали!

- А чего вы ходили?

- Да у мамы головные боли не проходили. И спать не могла. Два месяца мучилась, никакие лекарства не помогали. Ну и пошли к Феодосию. Он меня узнал! – она с гордостью смотрела на него. – Помню, говорит, глазки твои ясные! А к маме лишь прикоснулся и у нее все прошло. Сказал, чтобы не волновалась за нас, а верила. Нас Бог хранит…

Так, за разговорами, незаметно, подошли к озеру. Среди сплошных ивовых зарослей расположилась небольшая, покрытая молодой свежей травой, полянка. Чуть в стороне лежала перевернутая вверх дном лодка.

Синяя гладь сверкающего, вытянутого в длину озера, искрилась мелкими волнами. Сквозь чистую прозрачную воду солнечные лучи освещали близкое песчаное дно, возле которого мелкой стайкой резвились разноцветные мальки.

Аня сняла платье, скинула босоножки. В простом закрытом купальнике выглядела очень привлекательно. Посмотрела на него:

- Ну, чего стоишь? – и бросилась в воду.

Дима, несмотря на жаркую погоду, даже купаться расхотел. Стянул рубашку, сел на днище лодки, и с интересом наблюдал, как весело плещется прекрасная русалочка. Вдоволь наплававшись, запыхавшаяся, счастливая, чуть утомленная, выбралась, наконец, на берег.

Дима с удовольствием смотрел на ее ладную стройную фигуру, соблазнительные женственные изгибы, блестевшие на загорелой коже капли, и непроизвольно сравнивал ее с Ольгой.

- Я красивая? – она с улыбкой поворачивалась, слегка покачивая бедрами.

- Вы с Олей прямо молодые богини! И откуда вы такие? Кто вас выдумал?

- Мама с папой! – Аня со смехом прыгнула к нему на колени, обняла за шею. Радостно смеялась, глядя прямо в глаза.

- Ах ты, Лолита, хочешь дядю Антона обольстить?

- Хочу! – она вдруг сделалась серьезной. – Ты не Антон!

У Димы от неожиданности похолодела спина.

- Я все слышала! И видела! Тебя, сидящего в отчаянии на полу, и Олю, сгорающую от страсти… С кем же она?.. Почему ты не был с ней? Ты не жених…

Ему стало не по себе. Эта девушка вмиг догадалась о необычности их с Ольгой отношений. Что сказать ей?

- Аня, Ольга спала, и во сне…

- Я не верю тебе! - она поднялась, стала одеваться. – Скажи, ты любишь ее?

- Люблю безумно!

- А почему тогда она не с тобой была?

Дима почувствовал безмерную усталость. Как-то вдруг все навалилось на него, все последние события ярко всплыли в памяти. – Зачем врать, изворачиваться, дурить голову этой девочке? Пусть знает все. Она умная и рассудительная и никому не расскажет.

- Хорошо, Аня! Я скажу. Ночью, Оля была… с Антоном!

У нее округлились глаза. Брови удивленно поднялись.

- Да, Анечка! С Антоном! И он часто приходит к ней во сне…

- А кто же ты тогда?

- Я Дмитрий, Дима… Только, Аня, очень прошу тебя! Чтобы родители…

- Я никому не скажу, клянусь! – она села рядом. – Ну-ну, говори Дима! – торопила его. – Расскажи все по порядку.

И он рассказал. Обстоятельно, не спеша, видя, как у девушки загорается взгляд, как она, заинтригованная страшными тайнами, боится пропустить хоть слово. Плакала, узнав про трагедию на яхте. Всхлипывала жалобно, слушая, как сестра бродила по ночному кладбищу. Вся напряглась, сосредоточенно и восторженно смотрела на него, когда он рассказывал про взорванный «Крузер» и автоматную очередь. Когда Дима закончил, она не сводила с него восхищенных глаз:

- Так ты - «новый русский»! Рэкетир!

И тут же заплакала:

- Бедная Оленька! Как она такое пережила? Несчастная моя сестричка…

Дима прижал ее к себе, обнял утешая:

- Ну, ты хоть Аня не плачь! Я уже и сам…

- Нет, Дима! Только ты можешь ей помочь! Она должна забыть Антона! Что ей теперь о нем думать? Ты люби ее! Она знаешь какая!

Он сидел, опустив голову. Всякие невеселые мысли бродили в голове. Вспоминал как неистово, неукротимо, в сладостном упоении металась она на кровати, как в восторженном трансе шептала дорогое имя… Как будто две сущности жили в ней.

- Ты знаешь, Аня, я много женщин видел, но Ольга! Она совсем другая. Чистая, открытая… И ты такая же. А я… Я даже не знаю, как она ко мне относится…

- Я знаю что делать! – она радостно запрыгала. – Знаю! Только пусть это пока будет между нами.

 

                                * * * * *

Вечером затопили баню и, напарившись, нахлеставшись березовыми вениками, утомленные и умиротворенные, собрались все вместе за поставленным под раскидистым кленом столом. Пили чай с малиновым вареньем, мама с Ольгой напекли вкусной сдобы. Дима достал бутылку коньяка, купленную еще в Омске, специально для знакомства с семьей. Хорошо сидели, разговаривали, шутили. Подходили соседи, угощались, с уважением и неподдельным расположением обращаясь к будущему зятю.

К ночи Дима опять плохо стоял на ногах. Еле добрался до кровати и сразу заснул. Несколько раз просыпался, видел горящую ночную лампу, Ольгу, читающую книгу. Он открывал глаза, хотел поговорить с ней, что-то сказать, и не мог, вновь незаметно проваливаясь в беспробудный сон…

На следующее утро, после завтрака, Ольга начала собираться.

- Ты куда, доченька? – мама взволнованно смотрела на нее.

- На похороны… - тихо ответила Ольга, опустив глаза.

- Так я и знала! Ну, зачем тебе идти? – Надежда Николаевна мягко обняла ее. – Не ходи, не надо…

- Я не могу, мама. Учились вместе. Любил меня… - слезы текли по щекам. – Это из-за меня он…

- Нет, Оля! Это из-за пьянства. Не в тебе причина! Повод нашел… любовь неразделенную. Да если бы от этого в петлю лезть, уж и мужиков не осталось бы. Справиться с собой не могут, в руки себя взять, характер, твердость проявить! Все им бабы виноваты! А ты не ходи туда. Люди знаешь какие… Будут бабки на тебя шипеть, за спиной перешептываться. Все на тебя свалят, во всех грехах обвинят.

Дима сидел рядом, все слышал, и острые волны жалости пробегали внутри.

- Аня! Иди к нам, - позвал громко.

Та быстро примчалась из кухни, встревоженная, немного смущенная.

- Собирайтесь, девушки! Едем в Омск, я вас по бутикам прокачу!

Аня взвизгнула от радости, прыгнула ему на шею:

- Антон! Оля, ну что же ты? Пошли переодеваться быстрее!

- И Вы с нами… - Дима смотрел на Надежду Николаевну.

- Что ты, Антон! – она зарделась от стеснения. – Вы уж без меня. Осторожней только…

- Мы тебе подарки привезем! – закричала Аня, убегая. – И отцу…

 

До самого вечера бродили по дорогим магазинам. Дима, оставив девушек в женском отделе, сам накупил себе всякой одежды. В чем выскочил в то утро в том и остался. Набрал кучу пакетов, отнес в машину.

Ольга спокойно присматривалась к верхней одежде. В свое время с Антоном, она часто бывала в элитных бутиках и составила неплохой гардероб. Зато у Ани разбегались глаза от обилия всевозможных товаров известных европейских фирм. Она не знала, что выбрать и хваталась за все подряд. Сестра с неудовольствием вырывала у нее из рук неподходящую одежду и, тщательно и придирчиво осмотрев очередную блузку или платье, отправляла Аню в примерочную комнату. Та радостно крутилась перед зеркалом, восхищенно любуясь собой. Потом прошли в отдел нижнего белья и очень долго рассматривали и выбирали из изумительно красивых россыпей кружев и шелка соблазнительные ажурные дамские комплекты. В обувном отделе Аня выбрала себе модельные туфли на таком высоком каблуке, что сразу стала выше и Ольги и Димы. Ни за что не пожелала снять их и так и ходила по магазину. Кроме того, Дима лично выбрал для нее короткую норковую шубку и стильную меховую шапочку, зимние сапожки и теплый шарф. Маме купили эффектный черный кардиган и французские духи, а отцу настоящие американские джинсы.

Долго сидели в баре магазина. Аня, наполненная впечатлениями, крутилась во все стороны, рассматривая изысканно-роскошную отделку модного салона. Переодевшись в элегантную кофточку и короткую юбку, выглядела вполне фешенебельной светской дамой.

- Тебе еще мундштук с сигаретой и болонку на руки – вылитая госпожа Вандербильт! – пошутила Ольга. Настроение было хорошее, визиты в дорогие магазины всегда успокаивали ее. Радостное оживление возникало, когда она попадала в мир моды и красоты. Просто ни о чем другом думать не хотелось. Все вокруг радовало взгляд, притягивало необычными формами, привлекало звучными названиями модельных домов, удивляло дизайнерскими решениями.

Играла негромкая легкая музыка, нарядно одетые мужчины и женщины неторопливо прохаживались по просторным отделам. Красивые продавщицы приветливо улыбались посетителям, любезно предлагая образцы новых фасонов. В прозрачных витринных стеклах, словно живые призраки, застыли во всевозможных позах франтовато одетые манекены.

На город уже опустился вечер. Проспекты горели разноцветными огнями и сверкали сине-голубыми отблесками неоновых реклам.

- Ну, что, дамы? Домой поедем? – Дима влюблено смотрел на Ольгу. – Дорога дальняя…

- Я не хочу домой! – Аня капризно надула губы. - Опять в деревню возвращаться! Скорей бы уже школу закончить…

- Закончишь. Всему свое время. Нагуляешься еще, вся жизнь впереди! – Ольга шутливо строго погрозила сестре пальцем. - Поехали…

Пока выбирались из города, петляли на крутых поворотах, стояли на оживленных перекрестках в ожидании сигнала светофора, Аня все не могла успокоиться, растревоженная яркими сияющими огнями и незабываемым шопингом.

Вдруг увидела переливающуюся всеми цветами радуги, крупную броскую рекламу ночного клуба «Атлантида».

- Давайте в «Атлантиду» заедем ненадолго? Пожалуйста… Анто-о-н! Оля-я… Не хочу домой! 

Дима улыбнулся, взглянул на Ольгу.

- Что сестра скажет?

- Никаких клубов! Маленькая еще!

- Ну, Оля-я-я…

- Ну, разреши девушке. Где она бывает? На сельских танцах? Ну, Оля-я-я, - смеясь, поддразнил он старшую сестру.

- Делайте, что хотите! – засмеялась она. – Разбаловал ее совсем. Куда столько одежды накупил?

- Но она ведь женщина! Молодая, но женщина. Пускай к хорошему привыкает.

- Не женщина еще. Успеется… - Ольга посмотрела на сестру. – Только совсем недолго! Родители волноваться будут.

Оставили «Спринтер» на стоянке перед клубом.

– Присмотри за тачкой! – Дима сунул швейцару крупную купюру.

- Будет исполнено! – отдал честь, одетый в позолоченную ливрею, служитель.

В «Атлантиде» все сверкало и гремело, кружилось и ослепительно сияло. Громкая музыка разрывала огромный полутемный зал. Легко управляла движениями танцующих, неистово исполняющих неведомые никому танцевальные эскизы. Публика восторженно кричала и с огромным удовольствием выделывала немыслимые пируэты. Дамы самозабвенно поднимали вверх руки, одновременно фривольными вращениями бедер сводя с ума вертящихся вокруг кавалеров. Обводили томными, полными затаенного интереса, глазами, утонувшие во мраке столики с сидящими за ними состоятельными посетителями, мало обращая внимание на крутящуюся под ногами молодую поросль.

Дима выбрал уютный столик в самом углу. Отсюда был хорошо виден вход и выход и полностью просматривался танцпол. Заказали шампанское, мороженое и фрукты.

Аня не могла сидеть на месте и ноги сами понесли ее к извивающейся в неукротимом ритме публике. Гармонично влилась в круг и, лихо отплясывая, позабыла обо всем. Дима обнял Ольгу, и они, улыбаясь, смотрели, как развлекается молодая барышня, всеми силами пытаясь изобразить из себя опытную вакханку.

Наконец, запыхавшаяся, возбужденная клубной атмосферой, пораженная сегодняшними приключениями, улыбающаяся, счастливая, радостно уселась за стол. Выпила полный бокал сладкого игристого вина и весело рассмеялась:

- Ну, как я? Не хуже этих?

- Ты лучше всех, Аня! Самая красивая и обаятельная… - Ольга с гордостью смотрела на сестру. – Как ты так быстро выросла? Я и не заметила!

Заиграла медленная романтичная баллада. Неожиданно перед столиком возник молодой человек, лет двадцати пяти на вид. Высокий, стройный, одетый в темный дорогой френч и белоснежную рубашку с открытым воротом, он производил очень приятное впечатление. Уверенно подошел и, чуть поклонившись, вежливо обратился к Диме:

- Разрешите пригласить даму на танец? – показал глазами на Аню.

Диме незнакомец понравился, и он дружелюбно ответил:

- Пожалуйста!

- Разрешите? – мужчина протянул девушке руку.

Аня сидела побледневшая, немного напуганная неожиданным предложением. Глаза округлились, плечи напряглись. Она поднялась, смущенно подала ладонь.

Впрочем, молодой человек танцевал хорошо. Изящно вел свою партнершу, не отрывая глаз, смотрел в лицо. Широко улыбался, замечая ее изучающий взгляд, легко придерживал за талию и все время загадочно молчал. Аня тоже не проронила ни слова, чувствуя приятное головокружение и легко вальсируя. Музыка ласково несла их на своих невесомых волнах, проникала в сознание, расслабляла и окутывала прозрачными туманами, светила разноцветными огнями, расплывчато переливалась звуковыми квадратами, и превращала все вокруг в прекрасную, волшебную иллюзию, длящуюся бесконечно и удивительно.

Баллада закончилась, и незнакомец подвел даму к ее столику. Отодвинул кресло, дождался, когда она усядется. Галантно поцеловал руку, приветливо посмотрел на  Диму:

- Спасибо! – и уже повернулся, чтобы уйти.

- Ты кто? – спросил Дима. – Чей?

Молодой человек остановился и понимающе взглянул ему в глаза:

- Я Ежик! Первомайский… А зовут Виктор.

- А я Летяй, из Новосиба…

- Черкесовский?

- Знаешь?

- Кто ж тебя не знает! – улыбнулся Ежик. – Ты теперь телезвезда! По НТВ до сих пор ролик крутят!

- Вот сволочи! – Дима был озадачен.

- Антон! – Ольга приложила палец к губам, глазами показав на притихшую Аню.

- Она уже все знает, Оля! Не сестра у тебя, а мисс Марпл прямо. Все просекла!

- Да, Виктор, знакомься – Ольга, моя невеста. А это ее сестра Анна.

Молодой человек восторженно смотрел на Аню.

- Вы хорошо танцуете! И выглядите великолепно! Несмотря на юный возраст…

- Я уже взрослая! – она обиженно отвернулась.

Он взял ее руку и поцеловал почтительно. И вдруг выпалил:

- Я буду ждать, Аня…

У нее округлилось лицо. Глаза радостно загорелись.

- Правда?

Виктор поднял руку и, щелкнув пальцами, подозвал официантку:

- Девушкам двойной «Beileys», а нам «Hennessy»!

- Не против, Дима?

- Давай… Ваше заведение?

- Ну да. Иногда сами здесь зажигаем, - махнул рукой, в направлении сидящих за сдвинутыми столиками парней. – Слушай, я Вальку Безумного лично знаю, вместе как-то отдыхали. Как он там?

- Да нормально! Мой близкий друг!

- Привет ему! Мы в Новосибе всегда в «Парадизе» останавливаемся.

- Слили «Парадиз»! Не наш теперь!

- Слышали про ваши войны. Черкеса жалко… Были у нас дела с ним как-то…

- Насчет «Пирамиды»? Я в курсе.

- Да. Помог нам тогда… Давай помянем, что ли?

- Давай!

Выпили, помолчали. Девушки внимательно слушали разговор и неторопливо потягивали ликер.

Опять заиграла медленная музыка.

- Аня, можно Вас…

- Да…- она во все глаза смотрела на необычного человека, и уже смелее прижималась к нему.

- Пойдем, Оля? – Дима поднялся, поцеловал ее легонько.

Пары очарованно кружились, послушные плавному ритму музыкального узора. Белесые струи плотного дыма бесшумно вырывались из спрятанных в полу отверстий и, низко оседая, клубящиеся седые облака укрывали танцующих чудесной сказочной пеленой.

Ольга мягко скользила, положив руки ему на плечи, и синими зачарованными глазами вглядывалась в его лицо. Их странное, удивительное знакомство, неожиданно перерастало во что-то большее, чем легкое увлечение. Она так до конца и не могла разобраться в своих чувствах. С одной стороны он был ей очень дорог, она все сильней ощущала притяжение к нему, казалось, быть без него, уже невозможно. Оставаться с пустотой в душе она не могла, это было выше ее сил. Он все больше нравился ей. Его опасная и все же одинокая жизнь, его искреннее желание любить, всегда быть рядом с ней, переживать вместе с ней, делить все ее невзгоды, восхищаться ею. Это не могло не вызывать ответного чувства, и Ольга уже не могла замыкаться, жить, не замечая ничего вокруг, совершенно не думая о себе. Слишком много испытаний, горестных событий. Много несчастья, опасностей, трагедий, смертей. И ощущение виноватости…

С другой стороны, каким-то неведомым образом появляется Антон, она сходит с ума от безотчетного влечения к нему, каждую ночь бессознательно ждет его, забывая обо всем. А утром, глядя на Диму, бесконечно винит  и укоряет себя. Когда она узнала, что он все видел и слышал в ту бурную ночь – ей захотелось убежать, провалиться, сгореть от стыда, от собственной неуправляемости и несдержанности. Будто она, на его глазах, изменяла ему… А ведь в жизни у нее, кроме Антона, никого не было… Ольга хотела любить, быть любимой, быть нужной. Дима невероятно возвращал для нее вкус к жизни, желание начать все заново, оставить прошлое памяти, не уходить мыслями в потусторонние миры, не запираться, не углубляться в себя. Наоборот, открыться, распахнуть навстречу свою неисчерпанную любовь, горячие переполняющие эмоции. Ему, живому человеку…

Но будущий ребенок? Ведь это продолжение Антона, его воплощение…

Музыка стихла. Они вернулись за столик. Сидели, обнявшись, наблюдая с каким восторгом, забавляется Анюта, закружив своего удивительного кавалера в быстром темпераментном танце.

- Мне кажется, он хороший парень! – Ольга взглянула на Диму.

- Хороший… - он долго и чувственно целовал ее губы. – А я? Хороший?

- Нет! – она, смеясь, прижалась к нему. – Ты хочешь свести меня с ума?

- Да, Оленька! – опять слились в поцелуе.

Подошли весело смеющиеся Виктор и Аня, сели рядом, аккуратно опустившись в мягкие кресла. Он подозвал официантку:

- Юля, девушкам Б-52, а нам еще по коньячку! Дима, ты как?

- Ладно, давай! Хотя, я за рулем…

- Уезжаете? – Виктор неподдельно удивился.

- Надо ехать, Витя. Я ведь, как ты понимаешь, в гостях…

- Ну, жаль, конечно! А то бы посидели… Я вам гостиницу сделаю?

- Спасибо, друг… Родители волнуются, - Дима кивнул на Аню.

Та все слышала, отвернулась, надув губки.

- Анечка, а где Вы живете? – Витя взял ее руку. – Где, в каких краях искать мне такую красавицу?

- Я живу в Знаменском. А Оля и Дима к нам в гости приехали, - она не сводила с него глаз.

- Ну и взгляд у Вас, Анечка! Признайтесь, немало разбили сердец?

- Немало! – она весело смеялась. – И Ваше разобью!

- Уже разбили… Я даже не ожидал! - он серьезно смотрел в ее близкие колдовские глаза.

Принесли, пылающие синим пламенем, коктейли и коньяк. Аня зачарованно смотрела на горящий Б-52.

- Предлагаю тост за замечательных девушек, - Витя поднял бокалы. – Не могу отделаться от мысли, что встретимся с вами еще не раз! – он пристально смотрел на Аню.

С удовольствием выпили. Помолчали немного. Витя мигнул официантке. Та быстренько подскочила, готовая исполнить любое желание.

- Скажи Роме… для Ани и моих друзей из Новосиба…

- И счет, пожалуйста, - добавил Дима.

Принесли счет. Виктор не глядя, положил его себе в карман.

- На меня запиши, - велел официантке. – Вы же  в гостях… - кивнул Диме.

- Хорошо, Виктор Александрович, - она с поклоном удалилась

- Неплохо вы их вымуштровали! – Дима позвал девушку обратно. Кинул на поднос три сотенные бумажки американских денег: – «Carlsberg» - омской братве! – повернул голову в сторону веселящихся за сдвинутыми столиками парнями.

- Ну, Летяй! – Витя пожал ему руку. Крепко по-мужски обнялись.

Неожиданно в динамиках зазвучал громкий жизнерадостный голос диджея:

- Для очаровательной девушки Ани и ее друзей из Новосибирска, звучит композиция…

Раздались аплодисменты. Виктор галантно пригласил ошеломленную Аню, и они, в чувственном медленном движении, долго кружились по опустевшему  танцполу.

К Диме подходили парни, тепло и крепко жали руку, приглашали за свой столик, шутили. Некоторых он узнавал, видел на похоронах Черкеса, кое с кем пересекались в «Парадизе». Очень дружелюбно и благожелательно перебрасывались фразами:

- Ты Летяй, наверно не знаешь… К положенцу вашему вопросы по Черкесу и Калгану возникли у людей. Да и за казино интересуются. Чего он там мутит?

Смеялись над идиотским роликом.

– Там пушка с глушителем была, и не «Макар», а «Беретта». Так что Дима, можешь не грузиться!..

Вернулись танцовщики. По лицу Ани текли слезы. Виктор обнимал ее за плечи.

- Не хочу уезжать! – кинулась к Ольге. – Он такой!..

С большим трудом успокоили девушку. Витя пообещал обязательно приехать к ней в апреле на день рождения.

- Таких женщин хранить и любить надо! – он смотрел на обеих сестер.

Повернулся к Диме:

- Когда у вас свадьба?

Ольга покраснела. Дима не знал, что ответить.

- Скоро, Витя! Я тебя лично приглашу! Дорогим гостем будешь! Валюху в свидетели…

- А может не гостем? Может… родственником? – прибавил чуть слышно, глядя на плачущую Аню. – Надоело все, Дима! Все! Пора бы определяться уже…

У нее расширились глаза, она стремительно бросилась ему на шею и чуть не задушила в крепких объятиях, покрывая его лицо частыми и быстрыми поцелуями.

Вышли на улицу, подошли к машине. Смотритель взял под козырек. Витя шепнул ему что-то, тот мгновенно исчез. Сзади подбежали два охранника:

- Виктор Александрович, куда ставить?

- На заднее сиденье давай!

Ящик шампанского и коробка шоколада с трудом протиснулись в салон.

- Новосибирской братве? – шутливо спросил Дима.

- Это Анечке!

Подбежал служитель с огромным букетом цветов.

- В машину, - распорядился Витя.

Аня так и повисла у него на шее и ни за что не хотела отрываться.

- Я буду тебя ждать! Приедешь ко мне?

- Не могу, Анечка! Пока восемнадцать… Что я скажу твоим родителям?

- Ну, пожалуйста! Витя-я…

Он достал из кармана ключи от машины. Отсоединил брелок из слоновой кости в виде веселого ежика из мультфильма.

- На память тебе, Аня! Не забывай Витю-Ежика!

С огромным трудом от него оторвали темпераментную девушку. Всю в слезах, плачущую навзрыд, невероятно расстроенную, кое-как усадили среди цветов и шампанского, и двинулись к выезду из города. Она, крепко сжимая в руке игрушку, долго смотрела в заднее стекло на прощально машущего ей Виктора – необычного и удивительного молодого человека.

 

                            Глава седьмая

 

«Спринтер» летел на полной скорости, поглощая исчезающие под колесами километры. Черная непроглядная ночь развернулась вязким бесконечным покрывалом, полностью скрывая охваченные звенящей тишиной поля и перелески. Пустынная дорога петляла плавными поворотами. Из динамиков стереосистемы тихо лилась медленная спокойная музыка. Аня дремала, свернувшись на заднем сиденье. Ольга, откинувшись на спинку кресла, молчаливо сидела, прикрыв усталые глаза. Дима внимательно всматривался в ночь, вспоминая сегодняшний вечер и приветливых омских ребят.

- Значит, предъявляют Флинту! Все же, по ходу, его это проделки. Не знал, что ли, что за Черкеса, а уж тем более за Калгана, отвечать придется? Да и город на ушах, куда столько трупов? Меня заказали! Ну, а я причем? Вроде же решили все вопросы? Как там Валюха? Эх, жаль не позвонишь! Все слушают мусора…

Далеко впереди показалась стоящая поперек дороги «шестерка».

- Это что еще за новости? – Дима напряженно потрогал рукоять «Макара». - Что за гопники еще? Надеюсь, до стрельбы не дойдет?

В кармане куртки у него было оружие, в каком-то смысле даже страшнее пистолета. Один умелец смастерил ему простой электрический фонарик. Простой, да не обычный. Две небольшие, но мощные батарейки, питали током лампу дальнего света от автомобильной фары. Плотный луч спокойно пробивал тьму на расстоянии в триста метров. Ослепляющий эффект был настолько поразительным, что лиходеи сразу падали от непереносимой боли в глазах. Что было с ними дальше – неизвестно. Но ожог сетчатки был гарантирован. Он всего лишь один раз, в подобной же ситуации, применил это бесшумное чудо-оружие.

Гнал свой «Крузер» от самой Находки. Под Хабаровском тормознули его разбойники с большой дороги. Договорится, так и не смогли. Дима даже из машины не выходил. Когда уезжал, двое быков валялись на дороге, в исступлении крича что-то и закрывая глаза руками. И вот опять…

Он сбавил скорость. Остановился метрах в двадцати от «Жигулей». Ольга с Аней проснулись, смотрели встревожено.

– Давно, девочки, в цирке не были? – Дима был спокоен. – Сейчас послушаем концерт.

- Дима осторожнее, прошу тебя! – Ольга взволнованно смотрела на него.

– Хорошо… Все будет нормально!

Один грабитель направился к нему. Другой остался стоять возле машины.

- Платить надо, за проезд! – лысая толстомордая харя заглянула в салон. – О-о, да тут телки… - наглая образина расплылась в хамской ухмылке. – Значит тройной тариф!

- А не много тебе будет, козлище?

- Что? Дерзкий такой? – лиходей выхватил из-за пазухи обрез.

- Слышь, остолоп, я тоже в Новосибе получаю, чего мы, из-за ста баксов воевать будем? – он хотел дать ему шанс. – Отгоняй свою шушлайку и не парь мне голову!

- Быстро деньги давай! Все! – бандит направил на него оружие. Взвел курки. Глаза озлобленно и яростно сверкали. – Я стрельну! У меня дробь в обоих стволах!

- Ладно, бродяга! Я с тобой по-хорошему хотел. Сюда смотри… - Дима вытащил фонарик.

Громила широко открыл глаза… Сильнейшая ослепительная вспышка, будто белая искрящаяся молния вырвалась из параболоида рефлектора.

Головорез тонко пронзительно взвизгнул, выронил обрез и рухнул на землю. Катался по дороге, закрывая обожженные глаза руками и злобно выкрикивая проклятья.

Дима не спеша открыл дверь, сильно пнул по валяющемуся обрезу. Тот отлетел далеко в кювет, громко булькнув в глубокой луже.

Направился к «шестерке», на ходу вытаскивая пистолет. Мысль о заряженных крупной дробью стволах только сейчас в полной мере дошла до него.

- Если бы этот урод в салон стрельнул – все, три трупа! – Он как представил убитых Ольгу и Аню - кровь кипящей волной ударила в голову. Бросился ко второму архаровцу. Тот испуганно юркнул в машину, и все никак не мог включить от волнения скорость. Выстрел – заднее стекло разлетелось вдребезги. Еще выстрел – свистящий воздух вырывался из пробитого колеса. Водитель выскочил, в страхе пал на колени:

- Не убивайте, дяденька!

- Ну-ка… Бегом! – направил на него ствол.

Тот зайцем сиганул в придорожные кусты. Дима для острастки пальнул еще по машине, разнес ветровое стекло на мелкие осколки. Столкнул с дороги, очистив проезд. Успокоился немного. Подошел к лежащему в слезах, жалобно скулящему грабителю.

- Эх, терпила! Просили тебя! Живи без глаз теперь…

Завел «Спринтера», и зло рванул, с пробуксовкой, осыпав лежащего мелким гравием. Девушки сидели онемевшие, потерявшие дар речи, испуганные.

Первая очнулась Анюта. Громко взвизгнув, кинулась обнимать его, едва не задушив от переполнявших ее эмоций. Кое-как удержав машину на трассе, он сбавил скорость.

- Димочка! Ты прямо как Рэмбо! Как я испугалась! Здорово ты с ними расправился! Так им и надо!..

Ольга широко открытыми глазами смотрела на него. По щекам струились слезы.

- Оля, что с тобой? Почему ты плачешь? – Аня не верила своим глазам. – Мы живы и здоровы!

- Он ослепнет? – Ольга, не отрываясь, смотрела на него. – Зачем… так?

- Оля! Ты что Оля! Он хотел стрельнуть в нас! У него же дробь была, все погибли бы! – Аня с удивлением смотрела на сестру. – Тебе что, жалко его что ли?

- Я не знаю… - она громко заревела. – Опять с нами что-то случается! Я думала, больше не будет проблем…

- Послушай, Оленька! – Дима одной рукой обнял, прижал ее к себе. – Ну что оставалось делать?  Это ведь отморозки, беспредельщики! Да я ему, если хочешь, жизнь подарил! Его рано или поздно все равно бы пристрелили, или в тюрьме сгнил бы! А сколько еще горя принести успел! Может быть, сколько чистых, невинных душ успело бы загубить это мурло! Почему ты думаешь о нем, и не думаешь о других людях? О себе, своей сестре, наконец? Эти подонки еще легко отделались. Я говорил уже – никого никогда не убивал, но знай, если понадобиться, за тебя, за Анечку – рука не дрогнет. Завалю любого и в любом количестве! Мне без вас жизни нет!

 Я как-то по-другому стал смотреть на все после встречи с тобой Оля! Для меня теперь хотя бы свет засиял, смысл появился! Это ты все во мне перевернула! Я не знаю, как дальше случиться, но я хочу быть с тобой! Всегда! Оля! Мы в свое время с Черкесом виллу ему в Испании брали, я рядом небольшой двухэтажный домик купил. Сдается сейчас… Море рядом, солнце… Триста штук зелени на черный день на Болеарских островах… Зачем мне все это без тебя, Оля! Я ведь тоже… под Богом хожу. В тот раз повезло… Врагов хватает. Зачем мне все? Оля? Кому я нужен? Мать осталась, работает, нестарая еще… Я любить хочу! Тебя!

Он гнал «Спринтера» уже не притормаживая, высоко подскакивая на ухабах, сильно взволнованный, разгоряченный. Что-то неуловимо менялось. Взгляды, мировоззрение, ракурсы. Чувствовал бесконечную ответственность за этих девушек, за их судьбу, за их жизнь…

Ольга тихо плакала, сильнее прижимаясь к нему. Тревожилась за него, за его жизнь, боялась, что может случиться, как с Антоном. Повторения она уже не перенесла бы…

Аня с восхищением смотрела на Диму. Он был для нее героем, спасителем, кумиром.

- И Витя-Ежик такой же! Сильный, смелый, благородный! Как Айвенго! – она с восторгом вспоминала сегодняшний вечер.

Перед самым рассветом приехали домой. Мама не спала, выскочила встречать. Увидев, что все в порядке, расплакалась, обнимая дочерей. Разбудили отца, и долго, с удовольствием, распаковывали покупки. Аня, вся переполненная впечатлениями, взахлеб рассказывала родителям о невероятных похождениях, дорогих роскошных магазинах, сияющим огнями ночном клубе, благоразумно умолчав о ночном инциденте на дороге. С восхищением описала таинственного незнакомца по имени Виктор.

- Смотрите, что он мне подарил! – показывала родителям игрушечного ежика. – И шампанское, и шоколад, и цветы! Вот он какой! Такой же как… - чуть не проговорилась. – Как Антон! Красивый, добрый, щедрый! Я ему понравилась! – она была вне себя от радости.

Ольга еле держалась на ногах. Умылась, переоделась и, шепнув Диме: «я жду тебя!», с наслаждением юркнула в постель. У него сильно забилось сердце, он как-то даже растерялся от неожиданности. Ждал этого момента, внутренне готовил себя, представлял, желал безумно…

Слушал оживленное щебетанье младшей сестры, сам отвечал на какие-то вопросы родителей, и все думал и думал о ней, о том, что скоро случится. Неожиданная робость переполняла душу. Казалось, кто-то неведомый, необъяснимый, всемогущий, по великой милости дарит ему возможность прикоснутся, приложиться, прильнуть, к чему-то чистому, неискаженному, блистающему непорочной доверчивостью. Чудилось, будто держит в руках что-то хрупкое, мягкое, живое. Грезилось – одно неосторожное движение, взгляд, одна неточная мысль, и все исчезнет, пропадет, сгинет, распадется на мелкие бесполезные атомы. Пространство сожмется до ничтожной крошечной точки, все вокруг лопнет, разорвется, стремительно умчится, и не останется ничего. Ничего впереди…

Сам не упомнил, как оказался у закрытых дверей спальни. Взялся за ручку и остолбенел.

За дверью отчетливо слышался горячий Ольгин голос…

                                * * * * *

Он сидел, безвольно опустив руки, и бессмысленным взглядом смотрел, как в предрассветном сумраке, полностью обнаженная, жарко мечется по расстеленной кровати его любимая женщина. Неистово распаленная, глубоко погруженная в чудовищную сумасшедшую страсть, с каким-то неистовым азартом яростно и сильно изгибающаяся, излучающая невероятно пленительное ярко-пурпурное свечение, вся будто пронизанная искрящимися лучами, совершенно отрешенная, трепетная, зовущая, неизведанная, взволнованно шепчущая чувственные пьянящие фразы, Ольга, двигалась все быстрее. Слова сливались в сплошную непрерывную интонацию, тело растворялось в безумном мистическом ритме, разгоревшееся лицо сияло прекрасной загадочной иллюзией.

Незаметно в спальной комнате становилось все светлей и светлей. Раскаленное тело Ольги немыслимыми траекториями исполняло бесподобный сладострастный танец греховной плотской любви. Шумное прерывистое дыхание сменялось долгими протяжными стонами, влажные губы издавали будоражащие звуки, руки будто искали кого-то. Напряжение возрастало с каждой секундой, в сгустившемся воздухе ощущался запах озона. В углах комнаты и под потолком, пробегали быстрые синие молнии. Электрические импульсы негромко потрескивали над разметавшейся девушкой и, появляясь во множестве из ниоткуда, тихо взрывались, осыпая все вокруг шипящими сверкающими искрами.

Вдруг, внезапно, она окуталась сияющим сиреневым облаком, изогнулась в экстатическом трансе, подскочила с широко открытыми глазами. Звонкий сладостный крик разорвал тишину, и первый луч восходящего солнца тут же скользнул в открытое окно.

Дима заворожено смотрел на это фантастическое действо, не в силах даже пошевелиться. Когда все закончилось, и Ольга затихла, уснув счастливым глубоким сном, он подошел к ней, сел рядом, накрыл одеялом. Долго глядел в ее лицо, нежно гладил шелковистые, отливающие серебристым свечением волосы.

Противоречивые мысли пчелиным роем кружились в голове. Он гнал их, пытался расслабиться, забыться, не думать ни о чем.

- Вот ведь как она любит Его! Как она ждет Его! Какое наслаждение дает Он ей! Как она верна Ему! Не отдаст Он ее никому! Мне не отдаст!.. – на глаза навернулись слезы. Даже не заметил, что она уже проснулась и ласково смотрит на него:

- Дима! Димочка! Как хорошо было с тобой! Ты такой!.. Иди ко мне, любимый… - она обняла его и долго, чувственно целовала.

Вдруг забеспокоилась.

- Что с тобой? Ты плачешь? – у него по щекам стекала слеза. – Дима! Почему ты в одежде?

- Это не я был с тобой, Оля! Не я…

- Как не ты? Но ведь… - ее лицо потемнело, в глазах угас огонек. - Анто-о-он! Опять?.. Ну почему ты меня не отпускаешь? – она с бурными горькими рыданиями уткнулась ему в плечо. – Я не могу больше, Дима! Он не подпускает тебя ко мне! Он не хочет, чтобы я любила!!!

- А ты, Оля? Ты хочешь любить?

Она горько плакала. Долго ничего не отвечала. Вдруг ему почудились тихие слова:

- Я уже люблю…

Он сжал ее в объятиях.

- Оля! Правда?

- Да, Дима! – она неожиданно успокоилась, вытерла слезы. – Только не будет нам счастья! Антон не даст…

- Да что нам Антон? Ведь мы любим?

- Любим!..

 

                                   * * * * *

На следующий день Дима, Аня, и Ольга, пробирались чуть заметной узкой тропой по густому лиственному лесу. Незаметно тропинка становилась шире, и уже превращалась в небольшую лесную дорожку, петлявшую среди раскидистых деревьев и теряющуюся в высоких зарослях кустарников.

Где-то, далеко впереди, среди непроходимых болот и лесных озер, притаился загадочный скит святого старца Феодосия.

Долго шли, запинаясь о коренья, беспрестанно спотыкаясь и оступаясь. Крупные рыжие комары безжалостно впивались в непокрытые участки тела. Низкие ветви бесцеремонно задевали лицо, хватали шелестящими листьями одежду, упруго отскакивали, недовольно раскачиваясь вслед.

Насыщенный ароматами воздух невесомо окутывал опьяняющей поволокой, вязкими теплыми волнами проникал внутрь и слегка кружил голову. Заливистое пение птиц, далеко разносящийся перестук дятла, разлетающийся эхом одинокий голос кукушки, непрерывное гудение насекомых и легкое порхание пестрых пятнистых бабочек, создавало незабываемую сказочную атмосферу.

Сами не заметили, как вышли на широкую поляну. В центре находился большой бревенчатый сруб с миниатюрной башенкой наверху. Вокруг расположились всякие хозяйственные постройки, обнесенные невысоким забором. Чуть поодаль стояла часовенка, а на другой стороне поляны расположился длинный обеденный стол под навесом из хвойных лап.

Несколько десятков разнообразно одетых людей раскинулись в палатках возле лесной опушки. Они сидели и лежали на траве, жгли костры, готовили пищу. Некоторые молились возле часовни.

Среди пилигримов виднелись черными рясами монахи, внимательно слушая и ласково беседуя со страждущими. Вдалеке на разнотравье паслись распряженные лошади. Телеги с высоко поднятыми оглоблями стояли рядом. На них приезжали целыми семьями и привозили провизию для молящейся братии. Вокруг ярко светило солнце, звонко щебетали певчие птицы, множество пушистых белок и серых зайцев-русаков, никого не пугаясь, сновали между людьми, выпрашивая чего-нибудь вкусного.

Атмосфера была настолько доброй, живой, располагающей, на лицах светилось такое выражение радости и счастья, что казалось, в этом месте нет ни зла, ни страданий. Приветливые, одухотворенные взгляды, чистые непорочные мысли, глаза, в которых горела жизнь – все в этом месте было особенным. Даже дети здесь никогда не плакали, больные забывали о своих немощах, а великие грешники в блаженном упоении ощущали глубину искреннего покаяния.

Недалеко в лесу, прямо из-под земли, бил прозрачный холодный ключ. Превращался в журчащий хрустальный  родник, потом в серебристый ручеек, бурливо несущий свои целебные очищающие воды далеко на север.

Дима и девушки приветливо поздоровались, присели возле одного из жарко пылающих костров, и стали с интересом слушать благочестивую духовную беседу.

- А он и не лечит никого, - рассказывал худощавый бородатый мужичок. – Посмотрит в глаза, прикоснется… Сами, говорит, в силах от своей хвори избавиться! Верой и молитвой! Кому-то пост рекомендует. А не будете верить, говорит, никакие лекарства и врачи не помогут!

- Да, да… - соглашалась благообразная старушка. – Сначала душа болеть начинает, а тело уж после. Раз болеешь – значит, неправильно живешь! Или обременяешь душу-то. Грехами!

- А я вот, бабушка, не пойму, грех – это что? – молодая женщина в цветастом сарафане с надеждой смотрела на знающую старушку.

- И-и, милая! Грех, он ить как дурман какой, как сладкий морок. Подкрадется незаметно, опьянит голову, обольстит мозг, тело истомой покроет, душу смутит, и не заметишь! Ну, а потом поздно уже… Согрешила.

- Так как же бороться–то с ним? Как не делать греха?

- В мысли его допускать нельзя! Гнать надо! Не будет у тебя помыслов греховных – не будет и греха!

- Ну, скажешь тоже, - мужичок недоверчиво глядел на бабку. – Вообще ни о чем не думать что ли?

- Не думать! О греховном не думать! – бабуля совсем даже не смутилась. Смотрела умными глазами. – Вот с мыслей все и начинается. Разовьешь ее в себе – сам не заметишь, а уже искусился. Оттого и скорби великие бывают. Захочет человек невозможного, недоступного – страдает. Недоволен чем-то, или кем-то, вовремя мысль свою не остановил – мается, мучается, до ненависти доходит.

Или бывает – так чужого возжелает, имущество, аль жену чью-то… Все, сам себя в искушение ввел!

- А как же бесы, бабушка? Ведь это они людей обольщают? – женщина смотрела с напряженным интересом.

- Никто тебя, золотко, не обольстит без твоего желания! Ну, а коль захотела – они уже тут как тут! Одного бесенка к себе подпустила – а их уже сотни вокруг тебя. Всюду проникают! И в уши шепчут, сердце зажигают, видения производят. Тело расслабляют, прелесть внушают, разум затуманивают. А главное, остановиться, в чувствах разобраться не дают. Только от одного отобьешься, другие на подхвате! И терзают, мучают, изгаляются… Человек иной раз, и не понимает, думает – это вокруг него все враги. А они внутри сидят! Одни рожки торчат!

- А бороться-то с ними как? – мужичок смотрел с сомнением. – Нет против них силы! Только Божья воля!

- Воля Божья? Без воли человеческой и Божьей воли не будет! Зачем Господь тебе помогать будет, если ты сам этого не хочешь?

- Ну а как же, бабушка? Если бесы даже подумать ни о чем не дают? – женщина умоляюще смотрела на опытную старушку, видимо, ее очень волновал этот важный вопрос.

- А ты, милая, повода-то им не давай, они и уйдут! А кормятся они мыслями нашими искаженными, да эмоциями неуправляемыми, да страстями распаляющими. Да страхом перед силой бесовской! Да неверием в себя, в свои возможности, в помощь Бога Живого! Леностью и расслабленностью, равнодушием к себе человека, упивается рать нечистая! Обман, суеверия, предрассудки, чудеса насылают, делают все, чтобы от истинной веры отвратить. Веры в Господа нашего, Иисуса Христа, веры в себя, как в Творение Божие, веры в заповеди, в Евангелие, в Святых Отцов! Превращают людей в рабов, слуг своих, по их же собственному желанию используя в бесовских игрищах. И в итоге, растлив и развратив совершенно, уносят в адские обители!

- А Феодосий? Он ведь бесов победил?

- Победил, голубушка… Воздержанием и молитвой! Верой непреклонной! Другого пути и нет! А главное – мысли свои очистить, помыслы, желания отогнать. Тогда и прельщаться не будешь! И молитва глубокая, и помощь Божья, и подвиг телесный – все во благо, все для тебя сиять будет! И душа расправится, развернется, возрадуется. И жизнь твоя светом озарится, скорби уйдут, страдания сгинут, покой воцарится…

- Все правильно сказала, матушка! И про пост, и про молитву… А вот про любовь умолчала! – невысокий седой старик добрыми улыбающимися глазами обвел сидящих у костра. - А ведь это и есть воля Божья! Самая великая Благодать, данная нам…

- Дедушка! – воскликнула Аня. Вскочила на ноги, прижалась к плечу. – Здравствуйте!

- Здравствуй, ангел мой ясноглазый! Знал, что увижу тебя!

Люди торопливо вставали, подходили к старцу, благоговейно прикладывались к теплой руке.

- Сидите, сидите… Беседуйте. – Феодосий ласково и одобрительно смотрел на них. Присел возле Ольги, и продолжил разговор:

- Истинны слова твои, матушка! Но идти на брань великую, на подвиг праведный, настойчиво побуждать себя к борьбе с собственными страстями, слабостями, недостатками греховными – не каждому сразу такое удается. Скорее, отчаивается человек, видя немощь свою, невозможность одним лишь желанием, волей, победить личное бессилие. Лишь со временем, не отступая, твердо веруя в свой путь, научается он и мысли удерживать и с бесовскими наваждениями совладать. Но терниста и опасна сия дорога, круты и непредсказуемы повороты, узка и прихотлива колея. Без помощи Божественной, без любви близких, без живой молитвы – не одолеет человек силы бесовской!

- Или, вот, молодые искушаются… - он посмотрел на Ольгу. Перевел взгляд на Диму, и остановил на Анне. – Что знают они о Божественном Откровении? Как им научиться со страстями своими бороться, путь свой искать, душу в верности и чистоте хранить? Как не оступиться среди грязи, разгула, общего безверия? Как не пасть помыслами, удержаться в благочестии, не искуситься, не прельститься красочными химерами? Как цветы в ненастье живут они, страдают, горят, терзаются…

И стоят перед испытаниями совершенно безоружные, растерянные, беспомощные. Только Любовью спасаются. Любовью Божией… А она-то, в разной ипостаси себя проявляет. Может быть, это истовая молитва близких, или искреннее сочувствие и помощь родственников и друзей. А может исповедь, причастие церковное, вкушение святых даров – тела и крови Христовой.

Но часто любовь молодым посылается. Большая, чистая, земная. Она все искупает, все в себя поглощает. Светом блистающим, все вокруг освящает. Звездою утренней горит, будто бесценный диамант сияет, искрится отраженной чистотою. Вот когда душа возносится, отрывается от суеты, летит в поднебесье! Не приемлет ничего искривленного, ошибочного, лицемерного… Взаимное воссоединение любящих сердец, многократно усиливает сопротивление падшему, искаженному, злому!

Счастливы и блаженны те, кто через годы и пропасти смогут пронести, сохранить этот огонь, это пламенное чувство. Не страшны им бесовские наваждения и чудеса, не убоятся они видений и испытаний, пройдут рука об руку, ни разу не оступившись. Ибо любовь Богом дана, но сила ее и долговечность – человеком определяется.

Возникла небольшая естественная пауза. Люди сидели в безмолвии, не мигая, смотрели на пляшущие языки огня. Внимательно прислушивались к удивительным речам святого старца. Вздыхали озабоченно, осмысливая услышанное.

- А если любимый умер? Погиб? – осмелилась нарушить молчание Анюта.

- Светлая память!.. – отозвался Феодосий.

- А если он… приходит? – по лицу Ольги текли слезы. – Ночью?

- Не он это! То инкуб – бес полуночный безумствует. Плоть искушает! Душу смущает. Сердце разрывает… Такое, часто происходит с теми, кто с потерей близкого человека смириться не может. Распаляет себя прошлыми воспоминаниями, не мыслит дальнейшей жизни без любимого, все время думает о нем как о живом. И, тем самым впадает в уныние и отчаяние, опускает руки, бесам равнодушия покоряется, жить не хочет, сердце свое замыкает. Горестное, тяжелое испытание.

Но по милости, Господь встречи посылает, или события какие, чтобы встряхнулся человек, ожил, сбросил с себя наваждение мира мертвых.

- А еще одну любовь, может Бог дать? Настоящую? – Ольгу успокоили слова Феодосия, она открытым ясным взглядом смотрела в его глаза.

- Сестричка твоя? – обернулся к Ане. – Ну и очи у вас! Изумительные… - увидел Дмитрия, все понял.

- Не настоящей любви Бог не дает! Да и что это за любовь? А вот еще одну… Да если душа твоя способна на это – почему же нет? Если сердце твое в силах еще в одном преображении воссиять, если чувства твои велики, чисты и прекрасны – почему же нет? – он положил ладонь на ее плечо.

 - Если любят тебя безмерно, если для тебя готовы горы свернуть, если жизни своей без тебя не мыслят – почему нет? – пристально смотрел на Диму.

– Если веришь в любовь, если твердо знаешь – почему же нет? Божий дар не каждому дается. А уж второй раз тем более! Это промысел Господень, и нет оправдания тем, кто этого не понимает. Любовь – это святыня, любовь – это крест, испытание, искушение в какой-то степени! Любовь мир земной изменяет. А внутреннее сознание человека переворачивает, всю его судьбу, мировоззрение, убеждения, взгляды! Она созидает, творит, рождает… Но не терпит легкомыслия, безответственности. Берегите, свято храните этот дар! Это самое большее, чем вы можете обладать!

Старец замолчал, остановился, давая возможность осознать глубину сказанного. Сидели в лесной тишине, слушая звучное потрескивание в огне сухих поленьев.

- Батюшка Феодосий! – тревожно вопросила молодая женщина в сарафане. - А как бы мне с нечистым совладать? Я одна живу, с ребеночком, а он приходит ко мне, то в виде мужчины представительного, то голый на копытах прискачет, то в Федьку-тракториста оборотится. Я даже на двор ночью выйти не могу! – она тихо заплакала. – Чем только его не гнала! И молитвой святой и ухватом. Ни в какую… Хохочет, буйствует, всю посуду в доме переколотил!

- А ты набери водицы в роднике. Окропи стены, двери, окна. На ночь обязательно вечерние молитвы внимательно читай. И сразу спать, не думай ни о чем и ни на что внимания не обращай! Ну, а не угомонится, или приставать начнет – вот тебе поясок. Покажи ему, хлестни легонько – вот, мол, тебе привет от Феодосия! Он сразу и исчезнет. Только, чтобы не вернулся – ты верить должна, что это мы с Божьей помощью одолели силу бесовскую. А усомнишься – они опять рано или поздно появятся.

- Спасибо, батюшка! – она взяла поясок, поклонилась. – Он теперь у меня попляшет!

Все весело рассмеялись. Начали подходить к Феодосию, делится своими горестями. Каждого он выслушивал, давал советы или трогал легонько ладонью. И так быстро все получалось! Люди благодарили и, не задерживаясь, уходили домой. Многие оставляли на кухне то мешок муки, то крупы какой-нибудь, то гороха. Мясо братия не потребляла. А вот яйца, творог, сметану, масло – все опускали в погреб, на лед ставили.

Хорошо здесь было. Легко, тихо, мирно. Покой на душе. Воздух будто особенный какой-то. Зайчики, белочки скачут с распушенными хвостами, люди с добром друг к другу, с сочувствием, с пониманием.

Аня долго стояла возле старца, разговоры слушала, спросить хотела, да все не решалась будто.

- А ведь и я любовь встретила! – шепнула ему тихонько. – Только ждать надо…

- Ну, Анечка! А я же знаю! Вон как глазки у тебя пылают! Не волнуйся и не переживай. Любовь – она ведь ожиданием и разлукой проверяется. И укрепляется… Ты девушка строгая, ответственная. Значит, выбор сделала?

- Ой! Да! Если он меня… Я всю жизнь его любить буду!

- Бог с тобой, золотце мое! Ну, а если что – я сразу почувствую! – он шутливо погрозил ей пальцем.

- А сестра у тебя хорошая! Добрая, серьезная. Счастливая, как и ты! – добавил с лукавой улыбкой.

- Спасибо Вам, дедушка! Вы - Ангел Светлый! – она быстро поцеловала его и стремительно умчалась.

Обратная дорога показалась гораздо короче. Еще только начинало смеркаться, а они уже все вместе сидели за столом и дружно уплетали вареники со сметаной.

Аня восторженно рассказывала про скит. Про святого старца, про знающую опытную бабушку, про молодую женщину, ведущую непрерывную брань с бесом-озорником.

- А вы для чего ходили-то? – в который раз спрашивала мама. Отец только улыбался и понимающе прятал за веками глаза.

- Нельзя говорить, мама! Мы все столько нового узнали!..

Ольга сидела тихая, умиротворенная, слегка уставшая. Она верила, нет, она знала, что все уже позади. Бросала взгляды на Дмитрия, который не сводил с нее своих серых глаз, и долгожданное радостное равновесие наступало внутри. Измученная, исстрадавшаяся душа блаженно вспоминала напутствие Феодосия: «свято храните этот дар!».

Казалось все сомнения, предубеждения, раздумья о чувстве виноватости перед погибшим Антоном, перед памятью о нем, перед теми счастливыми временами, когда они были вдвоем, все как-то благополучно разрешилось. И не будет больше терзаний и растерянности. Ведь она так же любит его. Но он ушел… находится в другом измерении, и та страница, земная, она просто перевернута, хотя и оборвалась едва начавшись… И тот, кто подарил нам любовь, а потом неожиданно забрал его, ведь не просто так это все случилось. И вдруг появился Дима! Как во всем этом сплетении разобраться? А будущий ребенок? Видимо не найдет она сама ответа. Не в силах постичь предназначенное.

Феодосий на духовном уровне укрепил ее размышления, объяснил значение ночных посещений, а главное, помог разобраться в чувствах к Диме. Надо же, оказывается нечего опасаться, нужно слушать свое сердце жаждущее «воссиять в новом преображении!». Слова-то, какие нашел старец!

- А я, видимо, не могу не любить… - Ольга радостно улыбнулась. – Да и как его можно не любить? Он же… А как смотрит!

Вдруг ей пришла мысль, что они с Антоном очень похожи. То же выражение лица, тот нежный чувственный взгляд, какая-то романтическая экзальтация в глазах.

- Они любят меня! Любят! - у нее сильно забилось сердце. – Все влюбленные смотрят одинаково! Я счастливая!

Она долго не сводила с него взволнованных глаз. Радужные, растворяющие волны переливались внутри зеркальным сверкающим блеском. Ласковая поглощающая нега медленно, еле различимо, но неуклонно, заполняла все ее существо, глубоко проникала в самые потаенные уголки растревоженного сердца, чудесным мерцающим светом озаряла измученную душу…

Не в силах больше выносить томительного нежного чувства, подошла к нему, обняла крепко и долго не отпускала. Заглянула в его жаркие глаза и, не произнеся ни слова, отправилась в спальню.

Он сидел немного смущенный, нерешительный… Буря всевозможных переживаний клокотала внутри. Казалось, здесь, сейчас, происходит что-то очень важное, может, самое главное в его жизни. Его поразил поход к святому старцу. Он не знал, что оказывается для счастья многого и не нужно. Лишь бы быть рядом с любимыми, находится среди открытых сердцем людей, ощущать чистоту в душе и непорочность в мыслях. Есть оказывается такие места на земле. Совсем рядом.

Да и здесь в этом доме, в этой дорогой ему семье, он испытывал те же ощущения добросердечности и приветливости. Он смотрел на ее родителей и удивлялся как они ласково и мягко смотрят друг на друга, радушно и внимательно относятся к людям.

Дима вышел на воздух, сел на крылечке. Долго сидел, курил, пытаясь разобраться в своих чувствах, что-то понять… Ничего в голову не приходило. Он просто сидел и смотрел в ночное небо, в еле различимый горизонт, вглядывался в далекие блуждающие огоньки, мигающие яркими точками и перемещающиеся в неведомых направлениях.

Впечатление душевного праздника разливалось внутри. Даже уходить почему-то не хотелось. Дорогие минуты…

Вышла Анюта, присела рядом.

- Чего ты тут делаешь, Дима? Она ждет тебя!

- Да, Анечка! Ждет! Спасибо тебе… - положил руку на ее плечо. – Если бы не Феодосий…

- Нет, Дима! Это все ваша любовь! Ну, иди, иди уже… - она сильно толкнула его кулачками. – Береги Ольгу!

Он немного постоял перед дверью. Прислушивался, не решаясь войти. В спальне стояла безмолвная тишина. Вздохнул глубоко, почувствовал, как встрепенулось сердце, душа зажглась, загорелась, и вошел, не думая ни о чем…

 

 

                            Глава восьмая

 

- Дима? Димочка, это ты? Живой, здоровый? Не раненный? - встревоженный женский голос скороговоркой раздавался в телефонной трубке.

- Я, Марина! У меня все нормально! Как вы там? – Дима с раннего утра уехал в райцентр, и с почтамта звонил жене Черкеса – Марине.

Все-таки ее телефон уже не должны были прослушивать. После гибели мужа она долго не могла прийти в себя. Они с Валькой каждый день приезжали к ней. Ребенка на всякий случай отправили к ее родителям в другой город, а перед домом всю ночь дежурила машина с двумя бойцами, и двое находились внутри, вместе с прислугой.

Через несколько дней, немного успокоившись, Марина начала оформлять визу и вид на жительство в Испании, где у Черкеса была куплена роскошная вилла у моря.

- Я не могу жить в этой стране! – устало говорила она. – Я всего боюсь! Боюсь за своего ребенка, за своих родителей, за себя наконец… Боюсь выходить в город, на улицу, в магазин. Я устала от агрессивных взглядов, грубости, хамства, хмурых неприветливых лиц!

А соседи? Либо спекулянты, барыги, ни о чем кроме своих прибылей не думающие, либо вороватые подлые чиновники, либо менты – твари продажные. Чуть урвали копейку – строят, строят, строят… Себе, детям, родственникам. Все им мало, как с цепи сорвались!

В глазах, кроме денег, ничего нет. И жены у них… Одного поля ягоды! Друг перед другом выделываются, у кого шмотка, или муж, или машина круче. А в душе все сгнило давно!

Я уеду Дима, я не могу здесь. Сергей нас обеспечил, как знал… - она  бессильно плакала. – Я хоть сына воспитаю в нормальной стране, в Англию учиться отправлю! Пусть, хоть он цивилизованным человеком станет!

- А мне не надо ничего! У меня все уже было – и муж и любовь… - зарыдала горестно.

Они с Валей уже и не знали, чем и как утешить ее.

- …Ужас Дима, сплошные новости! Все продолжается. Вчера вечером на мосту через Иню, Флинта расстреляли! Как в американском боевике… Остановились на светофоре, тут же мотоциклист подскочил. Весь автоматный магазин в упор выпустил! Трое насмерть, четвертый в тяжелом состоянии, в реанимации. Флинт сразу скончался, девять пуль в него, все смертельные – так ему и надо, подонку! Это он Сережу заказал!

- Марина, откуда ты все знаешь?

- Слушай, Дима! Давай только между нами. Я вообще много чего знаю, и в курсе практически всех ваших дел! Сергей от меня ничего не скрывал. А сейчас… Ведь Иваныч – мой дядя родной, с раннего детства мне вместо отца! Ты же не знал?

- Не знал, Марина! – он был сильно удивлен.

- Ну вот… А тебя Слава заказал! Эта мразь, всю кашу заварила! Сейчас в бегах. После того как Нугзара убили, он сильно разнервничался, заметался, понял, что один, без поддержки остался.

И Флинт, и Аркан и все остальные его просто кинули, использовали как тряпку и выбросили в мусорное ведро! Да еще и с презрением к нему! Ты же знаешь, какие непомерные амбиции у него? Закипело все, понял, что остался ни с чем, что проиграл, и вы ему его долю не отдадите! Вот и задергался. Тебя убрать решил, а Вальку – первого по подозрению в убийстве Нугзара закрыли! И ролик на ТВ, и статья в газете – Славина работа! Ну, а вас бы не стало – он один, и опять руководитель! Парням вашим на уши присел бы, а везде своих людей поставил. И в городе тогда уважать будут… - она была сильно взволнована.

- Только, Димочка, как тебе повезло-то? Там девушка была?

- Да, Марина! Это она меня спасла! А что с Валей?

- Да с ним нормально! Подержали недельку… Денег, ребята подвезли, Иваныч через свои связи помог. Сегодня к обеду будет дома. На него у ментов нет ничего, да и Валька с ними в хороших отношениях. Ты же знаешь, какой он шебутной! Понимает, что лучше не ссориться.

- Слушай Марина, а Иваныч о Калгане ничего не говорил? Его-то кто заказал?

- Про Калгана – непонятно пока. Но то, что все из-за «Парадиза» - это наверняка! Он же вам сорок процентов предлагал?

- Да! А ты откуда?.. Ах да, извини…

- Дима, ты хоть и в розыске, но никто тебя не ищет, и искать не будет. Ты пока не торопись, отдохни еще, но лучше бы в ближайшее время в городе появиться…

- Я приеду, Марина! Надо и с Иванычем и с Валькой все обсудить! Что-то у нас весь город трупами завалили.

- Это все Слава начал! Вот вы и решайте по нему. От него теперь всякого ждать можно! Он сейчас как загнанная крыса – на все способен! И еще Дима! Будь осторожен! Ладно?

- Хорошо, Марина! Ты меня прямо удивила сегодня! Может тебе делами заняться?

Она помолчала немного, и тяжело вздохнув, ответила твердым голосом:

- Я обычная баба, Дима! Все, что мне надо – это спокойствие за моего ребенка и родных. Я не могу быть злой, жесткой, я не могу принимать важные решения, руководствуясь лишь логикой и здравым смыслом, а не сердцем и жалостью. Я не могу управлять, подчинять, ломать через колено, навязывать свою волю… Я хочу свободно дышать. Может быть… Может быть когда-то еще и… любить смогу, - она горько заплакала.

- Я женщина, Дима! Я не создана для мужских дел! Мне всех жалко. Даже убийц моего мужа! Что они получили от этого? Что? И Нугзар и Флинт – мертвы! Славе - недолго осталось… Зачем все это надо было начинать? Зачем? – она громко и безутешно рыдала. - Пожалуйста, Дима! Вы с Валей одни у меня остались! Берегите себя!

- Да, Марина! Не переживай за нас! Я в ближайшее время в городе буду, к тебе обязательно заскочу!

- До свиданья, Димочка!

- Пока, Марина!

Он вышел с телеграфа крайне удивленный и взволнованный. Оказывается, Марина в курсе всего! А Иваныч?!.  Ничего так новости!..

Дима возвращался в Знаменское по пыльной проселочной дороге. Гнал машину, беспрерывно раздумывая, размышляя над полученной от нее информацией.

- Ну, Слава! Не зря Черкес его убрать хотел. Не было бы проблем тогда! А сейчас вообще без всего остался! Прячется где-то… - он вспомнил взорванный «Крузер», расстрелянную, всю в осколках разлетевшегося стекла и следах от автоматной очереди, комнату, забившуюся на кухне в угол, сжавшуюся от страха Ольгу…

Мысль неожиданно вернулась к сегодняшней ночи. Наконец-то им никто не мешал! Что это было – он не мог даже слов подобрать. Какой-то полет, бесконечное парение, необъяснимые провалы в памяти, абсолютное головокружительное ощущение жажды, ненасытности, безраздельной радости. Он был с ней, растворялся в ней, покорялся ей, всецело наполнялся восторженностью. Видел ее, осязал, взрывался вместе с ней, оставался в невесомости, пылал, плавился…

Это были невероятные, чудные мгновения, бесподобные минуты, сладостные часы. Наслаждалась душа, сердце переполнялось, сознание жило только ощущениями. Он не помнил кто он, где он… Знал лишь, что он с ней, и теперь уже навсегда!

А на душе было легко и празднично. Несмотря на тревожные вести.

- Все же грохнули Флинта! Доигрался в свои воровские понты! Не туда, видимо, полез. Не по чину задумал кусок проглотить! Что же там за люди такие на «Парадиз» глаз положили? Всех в расход… По логике – Аркан следующий. Что-то, правда, не город, а гангстерская столица.

- Эх, Оля! – он опять возвращался к воспоминаниям о ней. – Может и нам в Испанию? И забыть обо всем! Просто жить! И любить! Деньги есть, может бизнес, какой там открыть?

Нет, нельзя уезжать! Вспомнил Валюху, своих парней… Не смогу я их бросить! Надо держать, что есть. Времена наступают непонятные. Все соображают – если раньше не перестреляют друг друга, то через несколько лет все равно, такого раздолья уже не будет! Менты да чинуши все под себя подгребут. Правильно Саня-Азиат говорил…

Впереди показались стоящие на отшибе первые дома Знаменского. «Спринтер» резво мчался по единственной дороге через село, поднимая за собой высокий шлейф пыли. Дима с интересом рассматривал стоящие по обеим сторонам шаткие деревянные строения.

- Вот ведь люди здесь, живут как-то! Никому, в общем-то, не нужные. Сами по себе. Пьют. Молодежь очень жаль, нет у них здесь никакого будущего. Да и в городах тоже, ну что за перспективы? Менеджером в супермаркете? Или на рынок, китайский ширпотреб продавать? Наркоманов полно… Что за страна?

Опять мысли обращались к Ольге. Все-таки надо, со временем, уезжать отсюда! И Анечку забирать! Тут не только у людей – у всей страны нет будущего! Будто проклята она! Что ни делаем, все не так, все неправильно. Цивилизованный мир над нами смеется! И боится. Потому что непредсказуемые… Чуть что – сразу ядерными ракетами угрожаем. Есть такое у нас – на всех наплевать, а в первую очередь на себя, на свой народ, на своих детей, на свое будущее! Тащат, тащат, тащат… Кто ворует – тот живет! Потом за кордон. Нефть, газ, ископаемые – у кого воруют? У будущих поколений! Ничего в страну не вкладывают! А народу, у которого это будущее крадут, просто иногда бросают подачку – все, живите и не дергайтесь. Хлеба с маслом хотите? А комбикорма не желаете? – вспомнился несчастный Макей.

- Эх, жаль парня! – и сразу вопрос. – Ну а я с такой жизнью, как бы я поступил на его месте? – и все, ответа не нашлось. – Может быть, и так же…

- Оля! Оленька! Единственное, что еще отобрать не могут – так это любовь! И то, извратить все стараются, изгадить! Превратить высокое в грязь!

- Ну почему мы так живем?

 

Показался дом Ольгиных родителей. Уже родной… Вдруг Дима насторожился. И сердце, будто пламенем обожгло – возле ограды стоял серебристый «Паджеро».

Он неожиданно растерялся, не зная как поступить. Пока думал, размышлял – промчался мимо съезда с дороги. Заметил, как идущая с полными ведрами по двору Анюта, с удивлением смотрит вслед удаляющемуся «Спринтеру». А он все глядел в зеркало заднего вида, пока джип не скрылся за пыльной пеленой.

- Что же дальше? – Дима знал, что это приехала мама Антона – Елена Сергеевна. Ольга рассказывала ему о ней. О том, какая она хорошая и добрая, как она сняла и оплатила ей квартиру. Стоп! Квартира! Как все там разнесло автоматной очередью! Ну, точно! Как он мог позабыть! Ведь хозяйка сразу к ней обратилась! Просто она беспокоится об Ольге, вот и примчалась. Но ведь тогда она и обо мне должна догадаться. Она женщина со связями, наверняка менты ей какую-нибудь страшную версию выдвинули. Вот она и заволновалась!

- Мне-то теперь, куда? – видеться с мамой Антона не хотелось. - Что она обо мне подумает? Теперь и Ольгины родители все узнают! Как неудобно! – он свернул с дороги и пробирался сквозь заросли кустарника к озеру, к тому месту где они загорали с Аней. – Надо мысли в порядок привести. Обдумать все. Ничего так, день с новостей начался!

Он оставил машину и, пройдя немного сквозь густые дебри, оказался на небольшой уютной полянке. Скинул рубашку, присел на перевернутую лодку и, глядя на сияющую под солнцем зеркально неподвижную гладь озера, принялся неторопливо размышлять.

Прошло совсем немного времени. Внезапно послышался шум двигателя, и Дима с удивлением увидел, как с пригорка в направлении его полянки спускается «Паджеро» с водителем и пассажиром на передних сидениях. Подъехали совсем с другой, удобной стороны, и сразу заметили его. Джип остановился. Вышла Елена Сергеевна, одетая в элегантный брючный костюм, осторожно ступая высокими каблуками по мягкой траве, медленно направилась к нему. Аня осталась в машине и издали весело и ободряюще махала ему рукой. Он накинул рубашку, вскочил смущенно на ноги…

- Здравствуйте, Дмитрий! – она приветливо протянула ему руку. – Я Елена Сергеевна, мама Антона… - красивые зеленые глаза смотрели на него изучающим взглядом, немного настороженно, но мягко и добросердечно.

- Здравствуйте! – Дима, видя ее благожелательное настроение, сильно покраснел и замялся, осторожно пожав ее ладонь.

- Давайте присядем. Мне хотелось бы поговорить с Вами.

- Да, да… конечно.

Они сели рядом на выжженное добела перевернутое днище лодки. Помолчали немного, с интересом наблюдая, как по озеру рядом с берегом идиллически проплывает гусиный выводок.

- Прямо сельская пастораль! – Елена Сергеевна с удовольствием подставляла лицо солнечным лучам. – Хорошо здесь! – она немного волновалась, и не знала с чего начать разговор.

 Дима растерянно помалкивал, и чувствовал себя совершенно стесненным. Он даже представить не мог о чем будет беседа. Казалось, он не имел никакого права так рано полюбить Ольгу, пока еще память о погибшем женихе свежей незатянутой раной остро обжигала ее душу. Когда сидящая рядом женщина, мать, только что потерявшая своего единственного сына, и так много сделавшая для его невесты, вдруг узнает, что она уже, так быстро, так непредсказуемо, торопливо, нашла себе нового мужчину! Было ощущение, будто забрался в чужой дом и похитил оттуда что-то сокровенное. Будто сделал то, чего ни по каким нравственным и этическим нормам делать было нельзя. Будто совершил непристойный, отвратительный поступок и был пойман за руку.

- Что у меня за мысли? Ведь я же люблю ее! Я ничего ни у кого не крал, откуда все это берется? Почему я не могу смотреть в глаза этой женщине? – он отчаянно боролся с раздиравшими его противоречиями.

- Вы знаете, Дима… Можно Вас так звать? – он согласно кивнул головой. – Я наводила о Вас справки, интересовалась, что Вы за человек… У меня, как понимаете, связи не только в правоохранительных органах, но и в криминальных структурах. Я спрашивала о Вас, естественно не открывая цели моего любопытства, у Сергея Арканова. Он характеризовал Вас исключительно с положительной стороны.

- Аркан - Ваша крыша? – Дима несколько успокоился. Все же ее доброжелательный тон и теплый участливый взгляд, сильно воодушевляли его.

- Ну, наверное, это так у вас называется… - она слегка поморщилась. – Сергей немало помогает нам с мужем по бизнесу.

- Вы извините, пожалуйста, за квартиру! Я все возмещу!

- Ну что Вы, Дима! Там уже сделали ремонт и вставили новое окно. Мебель я сама выбрала и купила новую. Квартира так за Ольгой и остается, пока не закончит институт. Все это мелочи и не стоит об этом говорить. Вы-то с ней, каким чудом уцелели?

- Она в это время в кухне была. А как я живой остался – сам не знаю!

Елена Сергеевна внимательно, с прищуром смотрела на него.

- А Вы красивый! И сильный! Чувствуется в Вас энергия, жизненная сила. По возрасту, Вы как Антон… Я понимаю Олю… - она внезапно прослезилась. Достала платок. – Ведь и он был полон сил! Молодой, красивый, безумно влюбленный… - она вдруг громко зарыдала, закрыла лицо руками. Видимо, ей очень непросто давался разговор.

- Почему все так получилось? В самом расцвете!.. Теперь Вы… на его месте, с его невестой, – слова еле слышались, плечи горестно сотрясались. – Дима!.. Вы любите ее? – заплаканные глаза смотрели широко и требовательно. Такие глаза никак нельзя обмануть, схитрить, уклониться от ответа. Такой взор глубоко проникает в душу, просвечивает ее насквозь. Это проницательный взгляд знающей женщины, убитой горем матери, просто умного и мудрого человека.

Он почувствовал, как у него самого защипало в глазах, в горле пересохло. Слов не было… Все же нашел в себе силы, произнес хрипло:

- Люблю! Люблю больше жизни!

Елена Сергеевна внезапно, крепко обняла его и, уткнувшись в плечо мокрым лицом, долго, с каким-то облегчением, плакала.

Ему было очень и очень жаль эту, столько пережившую женщину, совершенно разбитую горем, но невероятными усилиями, державшую себя в руках. Он положил ладонь на ее плечо, пытаясь хоть как-то успокоить. Очень тяжело было на сердце, хотя и понимал, что она не осуждает ни его, ни Ольгу.

- Я когда узнала о стрельбе по Олиной квартире, никак не могла поверить! Мне казалось – это какое-то недоразумение, чудовищная ошибка. В чем может быть замешана молодая девочка, чтобы по ней из автомата? Сразу помчалась к Геннадию, прокурору города. Он мне все объяснил. И про взрыв Вашей машины, и про то, что Вы подозреваетесь в убийстве! Я никак не могла понять, какая связь между Вами и Олей? Единственное, что меня успокоило – то, что не нашли следов крови, и значит никто не был ранен. Всякие мысли приходили в голову… Расспросила о Вас Аркана – он уверил меня, что Вы не убийца, а Вас просто подставляют. Убедил, что Вы порядочный человек. У меня хотя бы тревога немного утихла. Мужу обо всем рассказала, не смогла держать в себе… И все же сильно разволновалась, приехала.

Оленьку увидела, живую, здоровую, обрадовалась! А у нее глаза сияют!.. Все мне рассказала, с самого начала, все подробности о вашей встрече. Я все понимаю, Дима! Такую девушку нельзя не любить! Вы же не виноваты… - она выпрямилась, села прямо, долго вытирала глаза. – Простите, Дима! Не смогла сдержать себя… Ведь дала себе слово – не плакать! Извините, пожалуйста!

- Да что Вы, Елена Сергеевна! Я думал, Вы ругать нас будете. Осуждать!

- Ох, Дима! За что же Вас осуждать? Ведь вы молодые! Живые… Какое я имею право вас в чем-то обвинять? Что же теперь, в монастырь ей уйти, что ли? Я верю Оленьке, она необдуманного поступка никогда не совершит!

- А она ведь очень сильно любила Антона! – ему хотелось как-то ободрить, помочь успокоиться этой необыкновенно разумной, рассудительной женщине. Чувство благодарности к ней, ее поступкам, ее мнению, наполняла сердце. – Вы знаете, он чуть не каждую ночь во сне приходил к ней!

- Да что Вы, Дима?!. Нет, она ничего не рассказывала! Бедная девочка! Сколько пережила! – Елена Сергеевна очень удивилась. Смотрела на него встревоженными глазами. – И как же вы?..

- Нам старец Феодосий помог! Теперь все в порядке.

- Слава Богу, Дима! Она и так настрадалась бедняжка. Все на ее глазах… В больнице с трудом к жизни вернули, боялись с рассудком проблемы будут. Все выдержала! Берегите ее Дима! Вам бесценный дар достался…

- Спасибо, Елена Сергеевна! Не ожидал, что у нас с Вами такой разговор получится! За меня не беспокойтесь – я ее никому не отдам, от всех несчастий и невзгод отгорожу, на руках носить буду, все, что смогу для нее, любое желание, прихоть… Я ведь тоже в жизни кое-что повидал. И в людях разбираюсь! И женщины… Ни одна ее мизинца не стоит!

- Я верю Вам Дмитрий, и от души желаю счастья! – она серьезно смотрела ему в глаза. – Но скажите… Я, в общем-то, из-за этого сюда приехала… Скажите, Вы знаете что Ольга беременна?

У него от непроизвольного изумления вытянулось лицо. Вся противоречивая гамма чувств отразилась на нем. Он даже не знал, как отнестись к столь удивительной и неожиданной новости. Сидел, опустив плечи, и долго молчал, обдумывая ситуацию.

- Я не знал об этом! – медленно произнес охрипшим голосом. – Только… Что это меняет?

Елена Сергеевна внимательно наблюдала за его реакцией. Хотелось понять, как он воспримет это известие и как отнесется к будущему ребенку.

- Спасибо, Дима! Я рада, что не ошиблась в Вас! Ведь это ребенок Антона, и я очень желаю, чтобы у Вас не было к нему предвзятости. Не прошу, но очень хочу, чтобы Вы любили его как собственного!

- Елена Сергеевна! Для меня это будет Ольгин ребенок, и я не смогу разделить их для себя! Обещаю Вам, что буду одинаково сильно любить обоих!

Она опять заплакала. Когда ехала сюда, на эту полянку, очень переживала, не знала, как Дмитрий отнесется и к ней и к такой новости. Теперь все ее мысли были только о будущем внуке или внучке, о том, что осталось от ее единственного сына.

Нужно было знать, как он, да и Ольга тоже, будут в дальнейшем строить с ней и Иваном Андреевичем, взаимоотношения, это являлось чрезвычайно важным. Если бы она могла сама… Но нет, уже поздно. Ведь хотели второго! Не получилось почему-то. И вот, остались одни! Известие о беременности Ольги очень сильно подняло дух и настроение ее мужу, совсем уже было опустившему руки…

«- А мы еще и из детского дома маленького возьмем! – эта мысль успокаивала. – Будет хоть ради кого жить, ради кого деньги зарабатывать! И будут тогда у нас двое!»

Он опять положил руку на ее плечо. Вспомнил свою маму. Горько, было на сердце, все внутри переворачивалось от, наверное, сыновней любви.

«- В своей сумасшедшей жизни мы в последнюю очередь думаем о матерях, все бегаем чего-то, суетимся, а они… вон как переживают, о нас только и помнят, порой забывая обо всем, - стало уж совсем невыносимо на душе. Попросил Вальку заехать к ней, сказать, чтобы не волновалась. Звонить нельзя было – все на прослушке наверняка. Как она там? Как приеду в город сразу позвоню! – решил для себя. – Приеду, и целый день вместе будем…»

Подошла Аня. Присела тихонько рядом с всхлипывающей Еленой Сергеевной, прижалась щекой. Так и сидели втроем, молчали…

Наконец Елена Сергеевна очнулась. Улыбнулась, оглядела всех помолодевшим лицом.

- Ну, что же мы? Так и будем сидеть? Поехали, будущую маму обрадуем! – она весело поцеловала Аню, обняла Диму… - Хорошо поговорили!

 

Ольга плакала в спальне. Пришлось обо всем сообщить маме. Отец был на работе. Мама сильно расстроилась и удивилась. Ольга не скрывала ничего - рассказала и про яхту, и про кладбище, и про взорванный джип, и про ночные визиты Антона, и про Феодосия. И про беременность конечно… Для мамы все было сильным потрясением. Она много плакала, безмерно жалея дочь, не понимая, откуда на нее свалились такие тяжелые страдания.

- Сейчас Елена Сергеевна с Аней поехали Диму искать. Она с ним поговорить хочет. Я боюсь мама, хочу только чтобы он все правильно понял!

- Поймет, доченька! Если любит тебя – поймет! Это вам - вашей любви испытание. Сколько еще их впереди… А если любите – все нипочем будет!

- Уже долго их нет! Как-то волнуюсь я…

В это время послышался сигнал автомобильного клаксона, и в спальню влетела Анюта.

- Все хорошо! Они там плакали и обнимались! – она бросилась на шею Ольге. – Знаешь, как он любит тебя? – шепнула тихо. – Счастливая ты, Оля!

В дверях появилась улыбающаяся Елена Сергеевна. Обняла Ольгу.

- Ну вот… Все хорошо!

Вошел Дмитрий. Смущенно стоял на пороге, переминаясь с ноги на ногу. Она увидела его. Глаза наполнились слезами. Она была бесконечно прекрасна и изумительна в этот момент. Момент, который навсегда отпечатывается в памяти, когда не видишь никого, кроме своего любимого человека, когда сердца и души сливаются в одно целое, когда…

Он подошел, опустился перед ней, обнял крепко, поцеловал живот…

- Моя… Любимая!

Все с неподдельным удивлением и радостью смотрели на искренние проявления бесконечной чувственной любви, сами немного смущенные открытостью и чистосердечностью.

- А давайте, знаете что? Давайте выпьем все вместе! – Аня весело запрыгала на месте.

- А действительно, пойдемте за стол, - засуетилась мама. – Вот я хозяйка, какая! Даже гостей не покормила!

Все дружно направились на кухню. Через непродолжительное время к ним присоединились Дима с Ольгой.

- Ну а все же, вы о свадьбе думали? – Елена Сергеевна с лукавой улыбкой смотрела на Диму.

- Я хоть сегодня готов! А что, Оля, поехали прямо сейчас же у вас в сельсовете распишемся?

- Надо три месяца ждать, Дима! – она с хитринкой в глазах глядела на него. – Вдруг кто-нибудь из молодых передумает за это время?

- Не будем три месяца ждать! Денег дадим, сразу распишут!

- Димочка, да шутит она! Или ты решил быстрее, пока сам не передумал? – Анюта со смехом вскочила на ноги. – Ну-ка, признавайся!..

Так, шутливо перебрасываясь фразами, хорошо и уютно сидели за столом.

Елена Сергеевна собиралась вечером уезжать, но ее уговорили отдохнуть до утра.

- Мне тоже в городе надо быть. Возьмете меня с собой? – Дима вопросительно смотрел на нее. - «Спринтер» здесь останется. А домой приеду, ребята чего-нибудь организуют.

- Дима! Ты уезжаешь? – Ольга встревожилась. - Я с тобой!..

- Ну что ты, Оленька! Я недолго, через пару дней вернусь. Столько вопросов накопилось без меня…

- Я не пущу тебя! – она вдруг заплакала. – Я боюсь…

- Оля, я разговаривал с Мариной – женой Черкеса, мне уже ничто не угрожает! Ну, надо ехать…

Ольга безутешно плакала. Она не знала, как удержать его, опасалась за него, предчувствовала что-то…

С большим трудом, все вместе успокоили ее. Он поклялся, что будет осторожен и благоразумен.

Жаркий солнечный день незаметно переходил в ласковый теплый вечер. Вернулся с работы Сергей Петрович. Собрались все вместе за столом во дворе под раскидистым кленом. Умиротворенно и неторопливо беседовали, шутили. Хорошо было. Казалось, события сегодняшнего дня наконец-то благополучно завершились, и сюрпризов больше не будет. Топилась березовыми поленьями баня, вернулись с пастбища коровы, багровое солнце медленно катилось к закату. Шумно пыхтел самовар…

Неожиданно послышался приближающийся негромкий шум мотора, оборвавшийся прямо возле стоящего у ограды «Паджеро». Из черного блестящего «Лексуса» вышел широко улыбающийся… Витя-Ежик.

Аня вскрикнула испуганно и резво юркнула за спину Дмитрия.

- Кто это к нам приехал? – удивилась Надежда Николаевна.

- Это он, мама! Витя… - она присела на корточки.

- Ну, чего прячешься? Иди, встречай жениха! – Ольга подняла ее и подтолкнула к воротам.

- Я не одета! – воскликнула Анюта. – Что он скажет, увидев меня в этом старом платье?

- Анечка! – позвал приехавший Ежик из-за ограды. – Аня!

- Ай! – взвизгнула растерявшаяся девушка. – Витя-я! – кинулась к нему со всех ног. Повисла на шее и долго и горячо шептала ему о чем-то.

Он крепко обнимал ее, кружил вокруг себя, поднимая пыль. Наконец опустил на землю и вытащил из машины огромный букет темно-бордовых роз.

- Ну, пойдем скорее, я тебя с родителями познакомлю… - побежала вприпрыжку, ведя его за руку.

Галантно представившись и поцеловав дамам руки, с достоинством пожав жесткую ладонь отца, он дружески обнялся с Димой:

- Пойдем Летяй, поможешь…

С трудом выкатили из машины пятидесятилитровую оплетенную бутыль какого-то невероятно крепкого греческого вина. Подтащили к столу. Сергей Петрович поставил треногу, на нее взгромоздили бутыль, и налили всем из краника по полному бокалу. Выпили за встречу. Вино оказалось необыкновенно приятным на вкус, и поразительного веселящего действия. Аня убежала переодеваться. Вернулась вся сияющая и счастливая.

- Вот мама, папа! Это и есть Витя…

- Да ты уж не влюбилась ли, доченька? – мама испуганно смотрела на Аню.

- Да, мама! - она взяла его под руку. – А что такого? Ольга вон себе, какого кавалера отхватила! Я что, хуже что ли?

- Да Ольга на пять лет старше тебя! Ты хоть школу закончи сначала…

Налили еще по бокалу. Витя, немного смущаясь, решил сказать тост и заодно прояснить ситуацию.

- Дорогие родители! Я попытаюсь объяснить цель моего визита. Три дня назад мы неожиданно познакомились с Аней. Я вам скажу, после ее отъезда я никак не мог забыть, как мы танцевали, как мы прощались, как… В общем, очаровала она меня сразу. В подтверждении серьезности моих чувств, я приехал сегодня, чтобы познакомиться с вами и, конечно же, очень хотелось увидеть ее, – он волновался, подбирая нужные слова.

Аня с восхищением смотрела на него, глаза блестели и искрились.

- Зная о ее юном возрасте, все же прошу разрешения иногда приезжать к вам, не помышляя естественно ни о чем большем, чем только видеть ее. Я буду ждать… совершеннолетия. А потом стану просить ее руки…

И пусть вам не кажется, что это какая-то блажь или прихоть. Я думаю о своем будущем, где мне хотелось быть рядом с Аней! Конечно, если она сама согласна.

- Согласна! – она кинулась к нему на шею. – Мама, ты видишь, он делает мне предложение!

- Это что же, любовь с первого взгляда? – у Надежды Николаевны отлегло от сердца.

- Да, мама! – Аня впилась в его губы. Долго не отпускала.

- Ну, девка! – папа с удивлением и гордостью смотрел на дочь. – Сама все решила! А родителей перед фактом поставила!

- Так же как и Оля, между прочим! – Аня показала сестре язык.

Вежливые, почти аристократичные манеры, приятная внешность, а главное искренний и прямой взгляд, откровенно влюбленные глаза, все это очень расположило к нему всех сидящих за столом.

- Виктор, а сколько Вам лет? – Елена Сергеевна с удовольствием смотрела на молодую пару.

- Мне двадцать четыре. Женат я не был. И детей еще нет… - ответил он с обаятельной улыбкой. – Но, уверен, будут… Сколько жена захочет! - взглянул в глаза покрасневшей Ане. – Я, Елена Сергеевна, совершенно не ощущаю разницу в возрасте. Иногда мне даже кажется, что Анечка гораздо старше и мудрее меня! Мне хотелось бы иметь рядом не только красивую супругу, но и верного друга, всегда готового поддержать, ободрить, подсказать правильный совет.

Выпили еще по полному бокалу. Подходили соседи, почуявшие праздничную атмосферу. Скромно приветствовали, угощались, удивленно рассматривая необычного претендента на руку младшей дочери Петровича.

- И где они таких молодцов отыскали? Моя вон Райка, двадцать семь уже, а хоть бы кто позарился! – убивался сосед Ефимыч. – Девка-то здоровая! Чего ее никто не берет? – Может у вас, еще какие женихи сыщутся? – просительно обращался к Диме и Виктору. – Всех сюда везите – у нас в деревне девок да молодок полно! И все – кровь с молоком! Куда там вашим городским!

- Надо подумать! У меня все пацаны в бригаде холостые! Может, когда и нагрянем! – Витя с улыбкой разговаривал с общительным соседом.

- А что за бригада у вас? Фрезеровщики? – простодушно поинтересовался наивный мужичок.

- Да, Ефимыч! Фрезеровщики! Заводчане. - Дима с Ежиком весело покатились со смеха.

Весть о приезде еще одного жениха мгновенно облетела село. Было еще светло и люди потихоньку стали подтягиваться ко двору. Всем хотелось посмотреть, а главное попробовать необычного заморского вина. Хозяева были рады каждому, никого не оставляя без внимания, и огромная бутыль пустела на глазах.

Мало того, стали подходить молодые юноши и девушки, привлеченные сверкающими в свете заходящего солнца мощными внедорожниками. Подзывали Аню и Ольгу, озабоченно спрашивали о чем-то, внимательно разглядывая обоих женихов.

- Они бандиты, что ли? Новые русские?– интересовались обеспокоенно. – Повезло же вам!

Ольга только смеялась в ответ. Аня хвасталась обновками и удивляла всех огромным букетом.

Как из-под земли появились гармонисты. Выпили за здоровье молодых и грянули плясовую. Веселящее действие экзотического вина совершенно расслабило бесхитростных селян. Двор наполнился танцующими вприсядку мужиками.

А народ все прибывал. Приносили с собой самогон, водку, свежие овощи под закуску. Уже захмелевшие Дима и Витя приветливо знакомились и крепко пожимали руки вновь прибывшим. Виктор хлопнул себя по лбу:

- Как я забыл! – кинулся к машине и вытащил большой картонный ящик. Принес и объявил:

- Это вам, дорогие родители! Для хозяйства…

- Что это? – удивилась Надежда Николаевна.

- Это сепаратор, мама! Японский! – Аня сразу догадалась. – Теперь не надо будет маслобойкой вручную взбивать!

- И еще вот… - Витя водрузил на стол огромную, чуть не вполовину человеческого роста, черную, расписанную китайскими драконами, фарфоровую вазу.

- Дай я тебя поцелую, сынок! – Надежда Николаевна прослезилась и крепко обняла удивительного жениха.

Гости радостно захлопали в ладоши, громко и непосредственно выражая свое восхищение.

- А это Оленьке на свадьбу! – Ежик достал красную, обтянутую дорогой кожей плоскую коробочку. – Вам, Летяй! От Омской братвы!

Ольга с волнением открыла подарок. В предзакатном свете солнечных лучей разлилось яркое бриллиантовое сияние изумительно красивой алмазной диадемы. Все вокруг притихли, восхищенные таинственным сверкающим блеском драгоценных кристаллов.

- Оля! – Аня запрыгала от восторга. Закрепила тиару в ее волосах. – Ты теперь королева! Принцесса!

Ольга стояла пораженная, не в силах вымолвить ни слова. Обняла Витю, расцеловала крепко, заплакала счастливо.

- Спасибо тебе! Аня!.. Не вздумай проворонить такого мужчину! – шутливо погрозила сестре.

- Ну, Витя! Такое не забывается! – Дима обнял по-мужски. – На свадьбе – первый гость! Не гость, не гость… - прибавил с улыбкой. - Родственник!..

- Зачем же Вы? – мама с тревогой смотрела на Ежика. – Ведь дорого очень!

- Надежда Николаевна! – он обнял ее за плечи. – Ваши дочери – вот что самое дорогое на свете! А все остальное – недорого! Все эти побрякушки без любимых женщин гроша ломаного не стоят! Посмотрите, какие Вы им глаза дали! Вот где настоящие бриллианты! Аня меня одним взглядом убила, сердце зажгла! Я буду ждать!

- В апреле восемнадцать девочке… - она заплакала. – Как они быстро выросли! Разлетятся сейчас!

Между тем, возле ограды уже образовалась внушительная кучка молодежи, и они справедливо потребовали развлечений и для себя. Витя раскрыл двери джипа, включил на полную громкость мощную стереосистему. Убойная клубная музыка сразу развалила хрупкую сельскую тишину. Девушки задвигались решительно и неутомимо, кавалеры энергично размахивали руками и динамично вертели бедрами, изображая мечущихся в безумном трансе огнепоклонников. К ним присоединялись пожилые любители танцевальных гуляний, безуспешно пытаясь переплясать молодое потомство.

Уже начинало смеркаться, зажгли тусклое уличное освещение. В неверном электрическом свете танцующие напоминали веселых извивающихся призраков, беспрестанно выкрикивающих что-то непереводимое и неуклонно исполняющих загадочные хореографические этюды.

- Что же я Вам-то ничего не подарил? – Витя бросился к машине. – Вот! – протянул Елене Сергеевне пушистую игрушку – веселого Микки-Мауса на серебряной цепочке. – На зеркало повесьте. Он удачу приносит!

- Ну, Виктор! – она совершенно не ожидала подарка. – Какой Вы!..

- Позвольте? – он поцеловал ей руку. – Вам спасибо! Всем!

- За что?

- Не знаю! За все… Вы хороший человек! Я в этом не ошибаюсь!

А бутыль заветного вина уже давно опустела. Но никто расходиться не торопился. У Виктора в машине нашлась кассета со старыми народными песнями, и селяне громкими голосами хором подпевали неведомому исполнителю, не забывая пропускать рюмку-другую.

Потом возмущенная молодежь взяла музыкальное сопровождение в свои руки, и под разудалые ритмы зарубежных дискотек, помогая себе громкими криками и веселыми взвизгиваниями, неугомонно прыгала и кружилась на свежем воздухе.

Аня сидела у него на коленях и недоверчиво заглядывала в глаза:

- Не верю тебе! Как ты смог так быстро влюбиться? Я все знаю! Так не бывает!

- Бывает, Анечка! Я же вот не устоял… Сразила меня! Зачем? Жил себе спокойно… Теперь буду тебе надоедать, пока за меня замуж не выйдешь!

- А потом, значит, надоедать не будешь? Вот все вы такие… А я любить всю жизнь хочу!

- Не лови меня на слове, Аня! Я уже понял, что с тобой не будет компромисса. Или все, или ничего! Я сам такой, потому и приехал! Ты веришь мне?

- Нет! – она, смеясь, целовала его. – Ты еще меня не знаешь! Я сердце тебе разобью, душу любовью переполню! Ни о ком больше думать не сможешь!

Ольга в сияющей диадеме, изумительно прекрасная, счастливо улыбающаяся, не сводила радостных глаз с Дмитрия, оживленно обсуждающего что-то с ее отцом и стоящими рядом мужиками. Наконец наступал долгожданный душевный покой. Все печали, горести, невзгоды оставались далеко позади, в какой-то другой жизни. Она была бесконечно рада, что Елена Сергеевна нашла с ним общий язык и даже подружилась. Это было очень важным для нее, она испытывала безмерную благодарность к родителям Антона. Сколько они для нее сделали! Она с Димой обязательно будет приезжать к ним в гости, привозить маленького ребенка. Все будет хорошо!

Смотрела на влюбленную сестру и необычного, щедрого и веселого Виктора. Удивлялась поразительному стечению жизненных обстоятельств и непредсказуемости поворотов человеческой судьбы. Как все сплетается, переплетается, завязывается в непонятный, иногда страшный узел, а потом опять распрямляется в одну четкую ясную линию, и уже так и идет через всю жизнь…

Рано утром Дима, поцеловав спящую Ольгу и простившись с провожавшей их Надеждой Николаевной, взобрался на водительское место в серебристом «Паджеро». Елена Сергеевна в качестве пассажира удобно откинула спинку сиденья. Двигатель взревел и, внедорожник, оставляя медленно оседающий пыльный шлейф, неторопливо двинулся к выезду на скоростную трассу.

Примерно через десять часов непрерывной быстрой езды, показались пригороды Новосибирска.  

 

 

                             Глава девятая

 

- Светка, привет! У тебя там номер есть незанятый? – Дима прошел в вестибюль «Ниагары», возле которой его высадила Елена Сергеевна.

Красивая, с потрясающей гибкой фигурой, администратор встретила его на лестнице.

- Дима? Ты какими судьбами? Сказали, что ты уехал…

- Все, Света! Приехал! Хочу немного отдохнуть с дороги, освежиться. Перекусить принеси чего-нибудь…

- Сейчас все сделаю! В зеленую комнату проходи, там сегодня никого не было, все белье свежее.

Он поднялся наверх. На втором этаже находилось несколько роскошных апартаментов для гостей, желающих отдохнуть или провести час-другой с шикарными девушками. В «Ниагаре» работали с полдюжины таких непревзойденных красоток, о которых знал весь город. Их берегли, следили, чтобы они всегда были свежими и не уставшими. Красавицы приносили неплохой дополнительный доход заведению. Солидная публика не скупилась на расходы, и полтысячи долларов за ночь не казались чем-то чрезмерным. К тому же отдельно оплачивался номер. Ну, а спиртное и закуска были бесплатными.

Светлана заведовала этими делами и была очень строга и требовательна к своим подчиненным. Впрочем, весьма обходительна и любезна с подгулявшей публикой.

Принесла в номер огромный поднос с обедом и большой бокал вина. Дима, только что после душа, с аппетитом принялся за хорошо прожаренный бифштекс.

- Чего это ты радостный такой? – она сидела напротив и с интересом разглядывала своего бывшего любовника. – Влюбился?

- Да! – он засмеялся. – Влюбился, Света!

- Который раз уже? Не верю я тебе! Как там Эллочка твоя?

Дима уже и позабыл про Элеонору. Казалось, столько времени прошло с тех пор!

- А Эллочка, как оказалось, еще и на стороне подрабатывала!

- Да ты что, Дима? Вот ты попал! Так тебе и надо! Зачем же от меня ушел? – она подсела к нему ближе, обняла за плечи. – Я что, хуже твоей Эллочки? Я хотя бы собой никогда не торговала! А как любила тебя! Чего тебе еще надо было?

- Света! Ты самая изумительная! Я не знал никого лучше тебя! Во всем! Я не знаю, почему мы расстались, почему мы не вместе до сих пор… Просто ты… не моя! Извини, я не знаю, как сказать… Чего-то нам не хватило… - он конечно лукавил. Понятно, что не хватило самого главного – любви. Но сказать это ей в глаза было бы слишком жестоко.

- Ты сам Дима не знаешь, чего тебе надо! Все ищешь, выбираешь… Пойми, самое главное – чтобы тебя любили! А я тебя люблю… - она обиженно отвернулась, достала платок. – Сволочь ты, Летяй! – легко поднялась, собрала посуду. - Хочешь, приду сейчас?

- Света! Ну, пожалуйста! Я с дороги… Сейчас четыре, разбуди меня в семь. И позвони Валюхе, пусть к половине восьмого подъезжает.

- Позвоню! Не беспокойся. На мой вопрос не ответил! Ну, так как? Справишься с собой, если я приду?

- Светик! Я прошу тебя!

- Ну, я вижу ты не против! Я сейчас! – и выбежала, звонко застучав каблучками по лестнице.

- Что делать-то? Угораздило на Светку нарваться! Как ей объяснить? – усталость валила с ног. Прилег на мягкую постель, и почувствовал, как неудержимо клонит в сон. Увидел лица Ольги, Ани, Феодосия… - Никто мне не нужен! Прости, Света! Я не поддамся твоим чарам, хоть как меня соблазняй! – он уже крепко спал.

Вошла в номер Светлана. Долго смотрела на спящего Дмитрия. Всплакнула чуть-чуть. Но быстро взяла себя в руки. Она была девушкой с характером и очень хотела быть любимой и желанной. Подошла, поправила одеяло, поцеловала легонько. И вышла за дверь…

 

- Ну, Летяй, привет бродяга! – Валюха радостно обнимал Дмитрия. – Как ты живой-то остался? Как там, на море? – осмотрел всего с ног до головы. – А чего не загоревший?

- Не был я на море! Здесь, недалеко отдыхал. Тебе от Вити-Ежика привет огромный!

- Ах, вон ты, где зависал! Ну, Ежик! Спасибо!

Сели за столик. Посетителей еще было мало. Светлана принесла кофе и коньяк.

- Слушай Валя, я Марине звонил! В курсе происходящего…

- Да не говори, стреляют как в Чикаго! Мусора совсем озверели. Из Москвы комиссия примчалась, начальника РУБОПа сняли, в ФСБ тоже сутолока поднялась. Хорошо хоть я выскочил вовремя. Как бы опять под горячую руку не загреметь. Им-то результаты нужны. Впрочем, на тебя они давно рукой махнули. Такую чернуху даже менты проглотить не смогли.

- Это Славина работа! И ролик на ТВ, и статья в газете, и покушение на меня.

- Да ну! А зачем ему это все? Ты откуда информацию взял?

- Оттуда! Есть источники! – он улыбнулся, видя как Валюха, непонимающе смотрит на него.

- Марина сказала?

- Валя!

- Да знаю я, Дима! Иваныч – ее дядя родной! Уже давно знаю… Просто, я ее еще не видел, самого только вчера выпустили.

- Ну, тогда что от тебя скрывать? – и Дима рассказал ему о вчерашнем телефонном разговоре.

- Вот оно как! Теперь-то все ясно! Слушай, надо его мочить, пока не поздно! Чего еще от него ждать? Я тут вчера с его парнями встречался. Он их бросил, скрывается где-то, ни слуху, ни духу от него. Держат какую-то мелочь – автостоянки, пару бань. Аркан к себе не берет, Азиату тоже лишние рты не нужны. Я взял себе троих надежных пацанов, да еще пятеро к тебе просятся. Остальные сами по себе, не знают, к кому примкнуть. В общем, ничего у Славы не осталось!

У него в кармане загудел сотовый телефон. Звонила Марина.

- Валя, привет! Дима с тобой? Приезжайте прямо сейчас ко мне. Иваныч здесь. У меня и поговорите.

- Хорошо, Марина! Уже выезжаем…

- Слушай, Валя! Мне бы тачку взять…

- Да взяли уже! Только пригнали с Владика. Такой же «Крузер», годом помладше правда. На стоянке возле «Спартака» стоит. Завтра и забирай! Документы на машину – вот!

- Ну, спасибо друг! – Дима с благодарностью обнял Валентина.

- Да брось… - Валюха серьезными глазами смотрел ему в лицо. - Дима! Хочу с тобой посоветоваться! Дело личное…

- Валя, что за церемонии? Чего у тебя?

- Не знаю, как сказать… – он замялся, сильно смущенный. – Дима! - наконец решился, выпалил, как из пушки выстрелил: - Я Марину люблю!

У Димы от изумления брови поднялись высоко. Он не верил своим глазам. Валя и Марина? Но в последние дни случилось уже столько необычного, что и удивляться было нечему.

- Она давно уже мне нравится! Каждый раз, как смотрел на нее, душа цепенела! А после гибели Черкеса, сам знаешь, каждый день в его доме бывали с тобой. Видел, в каком она горе и отчаянии, и так меня это закрутило, волком выть готов был – такой она дорогой была и беззащитной. В камере только о ней и думал, а как вышел – робость взяла, не могу без повода приехать. Такая у меня тоска на душе, Дима! Понимаю – ситуация сложная… Кто я для нее?

А внутри всего переворачивает! Смотрю на нее и с ума схожу – лицо, походка, голос! Что со мной, Дима? Тридцать лет прожил, женщины для меня – сам знаешь! И вдруг… Даже тяжело как-то. Будто в чужой огород лезу. Что скажешь, друг?

- А что я могу сказать? Точно такие же обстоятельства и у меня! Только все уже определилось – будешь теперь у меня свидетелем на свадьбе!

- Да ты что, Летяй! Когда успел? Ну, молодец!

- Да, Валя! Наверное, у нас с тобой время пришло для серьезного чего-то! Сколько можно зажигать? Душа настоящей любви просит! Не какого-то суррогата… Что мы видели, что чувствовали? А чуть прикоснулись к чистому, живому – все, затрепетали от понимания, в какой внутренней скудости мы жили! Ведь Марина Серегу сильно любила! Беззаветно, бескорыстно! Ты же видел сам. И, не ссорились за пять лет ни разу. Не знаю, как ты…

- Да ты что, Дима? Я о взаимности и не мечтаю! Но и не видеть ее не могу! Вот уедет в Испанию, что я делать буду? Думал, может отпустит чувство… Нет, как увижу – только хуже. Я и сейчас ехать не хочу! Но не могу… Надо же - страдания!

- Да ты радуйся, что душа у тебя гореть желает, любви просит! Ты уж не раскисай – она все же женщина. Сама мне сказала, что еще любить хочет! Если человек хоть раз любил искренне, до боли, до мучений, до взаимности в итоге, все, он уже без этого жить не сможет! Будет просто тлеть как уголек. И всю жизнь, вольно или невольно искать ее… Любовь!

Так что друг, поехали! К Марине! Там видно будет. Ты только не спеши, дай ей от смерти мужа отойти…

- Да ты что? Я ей в глаза посмотреть не в силах! Как тряпка стал! – он поднялся, взял телефон.

- Ну-ка, дай я матери позвоню. Тоже, сын любящий… - Дима набрал номер. Долго слушал, как радостно плачет мать. – Часа через три-четыре буду, мама! – он чувствовал себя виноватым перед ней. – Все хорошо, я много нового тебе расскажу. Обрадую…

- Я жду, сынок! Все приготовлю… Не задерживайся!

По дороге Дима подробно рассказал Валентину все о своих приключениях. Об Ольге и ее сестре, о Ежике, о Феодосии…

- Ну, Летяй! – удивлялся Валюха, на большой скорости проскакивая многочисленные перекрестки. «Чероки» черной сверкающей птицей летел по пустынной загородной трассе. Справа показалось мрачное Кудряшовское кладбище.

- Отсюда все и началось! – Дима вспомнил, как Черкес увидел Ольгу в белом платье, как потом она одиноко брела по обочине…

- Скоро сорок дней, - Валя сосредоточенно смотрел на дорогу. – Пока она будет здесь…

- Может, уговорим ее остаться? Или пусть в Испании поживет полгода, в себя придет немного, ну а там вернется?

- Я не смогу, Дима! Поговори ты… Мне кажется, она к тебе прислушивается.

Дима долго и внимательно смотрел на своего друга.

- Не узнаю тебя! Безумный, ты ли это? – вместе весело рассмеялись.

Марина встретила их у ворот. Увидела подъезжающий джип, бегом выскочила из дверей. Крепко обняла Диму, заплакала.

- Живой, Димочка? Ну, проходите, проходите… - взяла обоих под руки, повела в дом.

Иваныч – лысоватый плотный мужчина лет пятидесяти, тепло поздоровался с гостями. Они уже знали друг друга несколько лет и отношения были вполне дружескими. Поднялись на второй этаж, присели за накрытый стол.

Марина выбегала в кухню, брала какие-то закуски, относила наверх. В шелковом домашнем халатике и легкомысленных босоножках, выглядела очень привлекательно.

На Валентина смешно было смотреть. Он всеми силами старался не обращать внимания на иногда непроизвольно разлетающиеся полы ее халата, и никак не мог с собой совладать. Глаза незаметно следили за передвижениями, лицо окаменело и застыло в каком-то непонятном отчаянном выражении. Дима отвлекал Иваныча разговорами, а Марина была занята сервировкой стола.

Все же заметила его странный взгляд:

- Валя! С тобой все в порядке? – она внимательно смотрела на него.

- Все нормально… - он сильно смутился, опустил голову.

- Что с ним, Дима?

Ему было смешно, он еле сдерживался.

- Ну что ты хочешь, человек неделю в камере провел! Одичал совсем…

Все засмеялись. Валька тяжело вздохнул.

- Ладно, садитесь к столу! – она пригласила всех. – Валя, распоряжайся! – кивнула на пустые рюмки.

Он слегка подрагивающей рукой начал аккуратно разливать коньяк.

- Ну, за встречу! – Иваныч, на правах старшего, предложил тост. Дружно выпили, закусили, помолчали немного.

Еще раз наполнили чары.

- Давайте Серегу помянем! – Дима поднялся. – Светлая память!

У Марины на глаза навернулись слезы. Она всхлипнула, отвернулась…

Долго сидели в безмолвии. На душе было тяжело. Все понимали, по какому вопросу собрались здесь. Начинать разговор никому не хотелось. Валя не сводил глаз с плачущей хозяйки. Дима уткнулся взглядом в скатерть.

Тяжелое молчание нарушил Иваныч:

- Как ни трудно об этом говорить, но вопрос неотложный. Вы все знаете обстановку в городе. Знаете, с чего все началось. Знаете, кто все это начал! У меня имеются точные оперативные данные о местонахождении Славы. Он сейчас в Москве. Остановился в «Украине». По чужому паспорту конечно. Непонятно, чего он выжидает. Встречался кое с кем, но так, по мелочи. Судя по всему, собирается уехать из страны. Хотя… не факт!

Покушение на Летяя говорит о том, что он на что-то надеется. И, между прочим, опасность еще не миновала, – он посмотрел на Диму. – Ты, Валя, тоже не расслабляйся. Заказ на вас еще никто не отменял! Если киллер залетный, в чем я очень сомневаюсь, то, скорее всего его уже нет в городе. А если свой, местный, кто-нибудь из Славиного окружения, тогда риск велик. Все вопросы разрешит лишь одно – если не станет заказчика. Давайте думать, и однозначно решать. Я все издержки беру на себя. Финансовый вопрос обсудим позже. Есть возможность устранить проблему уже в ближайшие дни. Давайте послушаем, кто и что скажет. Уверен, все понимают, что Марина имеет полное право высказать свое мнение.

Мою позицию я озвучил. Валя, что скажешь ты?

- Валить суку! – он с безмерной жалостью и состраданием смотрел на Марину. – Да за одну ее слезинку… - у него перехватило в горле. Он закашлялся, отвернулся, закурил сигарету.

- Дима?

- Иваныч! Я знаю, он не успокоится, пойдет до конца! Может это он Флинта и заказал? От обиды, от собственного позора? Гордыня непомерная! Он думает, если нас с Валюхой грохнуть, ну вот ему и зеленый свет! А то, что город его уже не примет, ему даже в голову не приходит! Барин! В общем, Иваныч… - он посмотрел на плачущую Марину. – За одного только Черкеса раздавил бы падлу!

Все теперь вопросительно смотрели на нее. Она вытерла платком слезы, выпрямилась, обвела всех напряженным сосредоточенным взглядом. Вздохнула глубоко и горестно:

- Что вы говорите, мальчики! Мы вот сейчас сидим и спокойно человека к смерти приговариваем! Ну, разве можно так? Вправе ли мы? Пусть он во всем и виноват, пусть он убийца. Но мы… И мы тоже… убийцы? Ведь у него и жена и дочка маленькая… И родители… А мы к казни приговариваем… Есть же Бог, что же он не видит ничего, что ли? Неужели нет другого пути? Ну, пусть его посадят в тюрьму! Ведь найдутся доказательства, наверное?

Я ненавижу его, мне отвратительна сама мысль о нем, о его идиотских чудовищных амбициях, у меня истерика случилась, когда я узнала о покушении на Диму!

И все же, не могу я так спокойно рассуждать, достоин он смерти или нет. Я не хочу, чтобы он жил. Тем более если он так опасен! Но, и… убивать его не могу, – она громко зарыдала в голос и прижалась к Иванычу.

- Зачем, ну зачем ты собрал нас? Лучше бы сам все решил! – Марина захлебывалась слезами, на нее было невыносимо больно смотреть.

Валька в полном смятении ходил из угла в угол. Дима курил одну за другой сигареты. Иваныч, крепко обнимая племянницу, как мог, успокаивал, легко поглаживая ее шелковистые вьющиеся волосы.

- Прости, Марина! Такие вопросы я не вправе решать в одиночку. Тем более, что это касается всех нас.

Он немного помолчал, вздохнул тяжело:

- Обстановка в городе следующая – работают две комиссии из Москвы. Рвут и мечут! Землю рогами роют. Ситуация по Черкесу и покушению на Диму понятна – это Слава. Кто и за что расправился с Нугзаром, Калганом и Флинтом – пока до конца неясно. Есть версия, что ставят во главе ключевых точек своих людей, которые пока в тени и проявятся позже. Может быть, это будет кто-то из местных, даже, скорее всего. За ними стоят люди, видимо, из нашей структуры. Они их и прикрывают и исполняют серьезные заказы. Это моему поколению ничего особо не надо. А вот молодежь – капитаны да майоры – вот у кого аппетиты! Пользуются служебным положением, себе будущее обеспечивают. Втемную естественно. Менты тоже под себя грести пытаются. Но у них пока еще духу не хватает… Ваши конкуренты!

Скорее всего «Парадиз» явился точкой соприкосновения и раздора. И опять – Слава! Если бы он не начал отход от Черкеса, все было бы намного сложнее. Чекисты шума не любят, действуют по-тихому, используют людей осторожно, чтобы самим не светиться, своего интереса не выдавать. Такая волна сейчас по всей стране идет. Весь серьезный бизнес уже давно поделен, и никого со стороны туда не пускают. Вот и влезают потихоньку в игровой да в шоу-бизнес, и то, только на местном уровне…

Зазвонил телефон. Иваныч долго и внимательно слушал собеседника.

- Хорошо, сейчас же выезжаю!

- Вот и до моего отдела добрались! Генерал уже там… Ну что, до встречи?.. – посмотрел на Валю и Марину. – Сегодня уже не приеду, - он кивнул Диме. – Проводи меня…

Они спустились вниз.

- По Славе вопрос решили?

- Да, Иваныч!

- Ну все, дальше дело техники… Пока, Дима! Будь осторожен!

- Пока! – он смотрел, как его машина скрывается за поворотом.

- Чего-то тяжело на душе! – то, что они поступают правильно, сомнений не было. И все же трудно это – принимать такие решения, лично участвовать в процессе…

Поднялся на второй этаж. Валька стоял у окна, тяжело опустив плечи. Марина горько и тихо плакала.

- Что же мы, ребята? Как так все получилось? В кого мы превращаемся? Да разве стоит все это, – она обвела рукой вокруг, – чтобы за него убивать? Ведь мы никогда не будем счастливы, если на наши души ляжет убийство! Дима! Что ты молчишь? Неужели вы с Валей так зачерствели? Неужели месть важнее человеческой жизни?

- Марина! – Дима подошел к ней, присел рядом, обнял за плечи. – Ведь дело не в мести! Он опасен так же, как опасна взбесившаяся собака, как потерявший рассудок монстр! Он уже познал вкус крови и если его не остановить, смертей будет еще больше! Ты разве не понимаешь, что либо остается в живых он, либо мы с Валей! И еще Аркан… Тоже одна из главных фигур для него. Остальные мертвы! И вопрос совсем не в деньгах. Здесь амбиции, чудовищное самомнение и высокомерие. И извращенное чувство справедливости! Да, непросто принимать решения, но надо же, и в будущее смотреть. Весь город на уши поставил! Успокоиться все не может!

- Валя! – она тревожно смотрела на него. – Ты тоже считаешь, что все решается убийствами? Ты тоже понимаешь, что другого выхода нет? Ты тоже готов всем глотки перегрызть, но не отдать ничего? Ты тоже видишь решение вопроса в стрельбе? И для тебя чужая жизнь как камень под ногами? – слезы лились без остановки.

– Я что, не соображаю разве, какая смертельная опасность угрожает вам обоим, пока он жив? Я что глупая девочка? Я только хочу знать, неужели другого выхода нет? Неужели нам всем придется окунуться с головой в самое страшное? Как мы потом будем смотреть в глаза своим детям, своим любимым, друг другу, наконец, когда между нами будет это? Как? Валя, как?.. Дима, не молчи… - она горько рыдала, обессилено закрыв лицо руками, и всхлипывая тяжело и горестно.

Валентин с мрачным лицом, напоминающим застывшую каменную маску, опустился перед ней на колени.

- Марина! Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты не расстраивалась! Хочешь я позвоню Иванычу и мы все отменим? – он смотрел на нее снизу увлажнившимися глазами. – Я все, что могу… Только не надо, Марина! Скажи, и ничего не будет! Я… - он неожиданно уткнулся в ее колени и замолчал надолго.

Дима видел, какая буря чувств бушует у него в груди. Он поднялся, закурил, чувствуя необъяснимое смятение в душе. На Валю и Марину старался не смотреть, понимая состояние друга. Не знал, что ответить ей.

С одной стороны было абсолютно правильным принятое решение, он в этом нисколько не сомневался. Не было жалости, сострадания к бывшему компаньону. Он сам выбрал этот скользкий предательский путь и пошел по нему до конца. Отступников всегда презирали и лишь гордыня и напыщенная заносчивость мешают осознать и увидеть это. А потом уже поздно – либо стрелять, либо стреляться самому!

С другой стороны Дима очень остро чувствовал и понимал состояние Марины. Не отпускала мысль, что они делают что-то не так. Не по логике, не по здравому смыслу, а по каким-то высшим духовным законам такое делать было никак нельзя. Противоречия боролись в душе, он уже не мог здесь находиться, душу жгло каленым железом, слова Марины разрывали сердце…

- Валя, дай ключи, я к матери поеду! Через пару часов вернусь.

Валька бросил ему ключи от машины. Не сказал ни слова. Напряженно, не сводя встревоженных глаз, смотрел, как безудержно заливается слезами любимая женщина. Смотрел и молчал…

Дима гнал «Чероки» на максимальной скорости. Хотелось отвлечься, забыть все, расслабиться, не думать ни о чем. Вокруг стояла полная тишина, лишь рев мотора разрывал ночь. Полная луна светила впереди, напоминая печальное человеческое лицо. Темная дорога стелилась плавными поворотами, серой призрачной лентой убегая вдаль.

Слева показались тесно стоящие могильные оградки. Чудилось, что их стало еще больше. Кладбище незаметно разрасталось, поглощало лесной массив, жило своей загадочной мистической жизнью. Ждало…

Взгляд непроизвольно притягивали надгробные памятники, с большой скоростью летящие навстречу. Пригрезилось, будто кто-то в белом пробирается среди могил.

- Ольга? – сердце похолодело. Но нет, ничего не видать…

Страшное место осталось позади. Впереди мерцал яркими огнями огромный город.

Дима въехал во двор своего родного дома. Здесь он провел детство и юность. Да и после армии вернулся сюда. Отец умер давно, и они с матерью дружно жили здесь на шестом этаже. Он поднял голову – в окошке горел свет.

- Ждет мама! – напряжение чуть отпустило, стало легче. Дима вышел из машины, закрыл дверь…

- Дима! Димочка!..- послышался тихий Ольгин голос.

Он удивленно оглянулся… Страшной силы, звонкий режущий удар обжег затылок. Он еще явственно слышал громкое эхо выстрела, видел светящееся окно, чувствовал чудовищную нестерпимую боль…

- Мама!.. – еле слышно шепнули мертвеющие губы, и черная холодная пустота заполнила все вокруг…

 

                                   * * * * *

Громкое тревожное тиканье настенных часов совершенно не давало забыться, спокойно уснуть. Оно, ударами металлических молотов отдавалось в висках, беспокойным биением пульсировало в воспаленной раскалывающейся на мелкие частицы голове.

Он медленно открыл тяжелые непослушные веки. Ослепительно белое сверкающее пятно ударило по глазам. Будто в густом вязком тумане просматривались какие-то контуры. Все плыло и мерцало яркими желтыми вспышками.

Наконец постепенно стали проступать очертания высокого потолка и горящих зеркальных ламп.

Чуть повернув гудящую голову вправо, Дима увидел сидевшую совсем рядом, смутно знакомую женщину в белоснежном медицинском халате. Красивые зеленые глаза взволнованно и удивленно смотрели в его лицо.

- Кто же это? – из глубин памяти всплывали знакомые образы. – Елена Сергеевна! Это она! – он сделал заметное движение.

- Очнулись, Димочка! Слава Богу! – ее глаза наполнились слезами. – Напугали Вы нас! Больше суток в коме находились! Мама Ваша все слезы выплакала, сейчас только уснула в палате рядом. Как Вы себя чувствуете?

- Хорошо, Елена Сергеевна, - еле слышно прошептал он.

- Узнал! – она тихо заплакала. – Узнал Дима! Значит, все хорошо будет!

Он осмотрелся по сторонам. Просторная чистая больничная палата, обе руки в капельницах, какие-то приборы, мониторы…

- А где Ольга? – он тревожно смотрел на нее. – Она была там… Со мной!

- Да, Дима! Она тебя и спасла от смерти. Пуля лишь вскользь прошла, даже мозг не задет. Сильное сотрясение и ушиб. Небольшая гематома была, но врачи сделали маленькую операцию.

- Я все помню! Я их видел. Всех… И Черкеса и Флинта, и Калгана! Они звали… Но появился Феодосий и увел меня к Ольге и Анечке! – ему с каждой минутой становилось лучше.

Вошел врач – высокий мужчина с благообразной бородкой.

- Ну, молодой человек! Браво! Мы опасались, что коматозное состояние может затянуться на неопределенное время.

Он внимательно взглянул в глаза, показал палец.

- Хорошо, хорошо! Но недельку полежать, понаблюдаться, необходимо. Возможен посттравматический синдром. Так, Елена Сергеевна? – он почтительно поклонился.

- Да, Алексей Ильич! Вы правы. Необходим покой. Ну, и лекарственная терапия.

- Вот снимки – рентгеновские, томография. Обратите внимание – даже трещины черепной кости нет! Только глубокая борозда от пули. В рубашке родился парень!

- А вот друг Ваш, чуть не пристрелил меня! Медсестер, дежурных врачей перепугал! Обещал больницу взорвать, если с Вами что-то случиться!

- Это Валюха! – улыбнулся Дима.

- Вот-вот, Валюха… Чуть до инфаркта меня не довел! Это я Вас оперировал. Небольшое внутреннее кровоизлияние все же было. Но… все позади. Поправляйтесь! – направился к двери. – Только волноваться нельзя, - добавил остановившись. – Елена Сергеевна! Очень прошу Вас!

- Не беспокойтесь, все будет хорошо! – она посмотрела на Диму. – Оля ничего еще не знает. Я думаю, ей лучше не сообщать. Полежите денька два-три, и я сама Вас отвезу в Знаменское.

- Так ее не было там? А кто тогда меня окликнул? – он очень удивился. – Все было так реально!

- Это ее любовь Вас спасла, вот что! Значит, вы действительно нашли друг друга! – она заплакала. Долго сидела, успокаивающе поглаживая его руку.

Вошла медсестра, сменила в капельницах бутыльки с лекарством.

- Я пойду, Вашу маму обрадую, - Елена Сергеевна встала.

- Посидите еще немного, - попросил он. – Пусть мама отдохнет. С Вами… так хорошо!

Она, приятно удивившись, опустилась на стул. Долго глядела в его глаза. Потом рассказала, как ворвался в больницу Валька со своими парнями, как вбежал с пистолетом в операционную. Как разбрасывал деньги пачками, умоляя сделать все возможное.

Расставил на этаже и у дверей своих ребят. Строго наказал никого, даже следователей, не пускать, пока сам не убедится, что все в порядке. Обещал быть к вечеру.

Открылась дверь, вошла радостно-испуганная мама, громко плача бросилась к нему. Елена Сергеевна тактично и незаметно покинула больничную палату.

Вечером приехала Марина с Валей. Он влетел как вихрь, кинулся к другу:

- Живой, Летяй?

- Живой!

 Марина со слезами целовала его лицо, не веря своим глазам.- Дима! Димочка! Прости меня глупую! Со Славой этим…

Его поразили Валькины кулаки. Сбитые, кровоточащие…

- Что у тебя с руками, Валя?

- А-а, ты про это! – он радостно поднял руки. – Все Дима! И Славе и киллеру - кранты! Я как узнал, что тебя подстрелили, всех собрал, и твоих и своих. По городу всю бывшую Славину братву выдергивали. Все до одного под замес попали! Сколько ребер переломали, зубов повышибали! Не зря Дима! Сдали они киллера, раскололись! Двое знали о нем. Мои бойцы их в кочегарку увезли, чуть в печь не отправили! Все рассказали суки!

Был у них один – Биатлонист кликуха. Лыжами занимался. Стрелял неплохо. Ну, Слава его и подтянул. Тридцать штук за тебя, Летяй, пообещал! Аванс – десятка. Я Иванычу позвонил – этого героя быстренько с поезда сняли! Сейчас менты его уже раскололи! Во всем сознался!

Славу в столице задержали, сюда самолетом доставят, я денег на билеты всем не поскупился. Сейчас на него и Биатлониста все трупы повесят. Ему пожизненное – это уже точно! Дело – федерального уровня! Только доживет ли до суда? Но это уже не наши проблемы. Правда, Мариночка? Все как ты и хотела – никого нам убивать не пришлось!

- Да… Но какой ценой? Чуть Димочку не потеряли! – она сильно прижалась к нему. – Мне Валя все про твою невесту рассказал! Я так рада за тебя!

- Спасибо, Марина! – он был почти счастлив. – Слушайте, ребята! – вдруг почувствовал острый прилив жизненных сил. – Мне надо ехать! – выдернул все капельницы.

- Ты что, Дима! Тебе лежать надо!

- Марина! Ну как ты не понимаешь? Оля ждет меня!

- Дима!

- Я все равно уйду отсюда! Не смогу неделю… Без нее! Это она спасла меня! Валя! – он кое-как поднялся с кровати. Стоял неодетый, с забинтованной головой. – Валя! Дай ключи!

- Ничего я тебе, Летяй, не дам! – он весело смеялся. – Со мной поедешь! Пассажиром!

- Вы с ума сошли, ребята! Он же только после комы!

- Марина, ты с нами? – Валька просительно смотрел на нее. – Сгоняем на пару дней. В Омске Ежик встретит, отдохнем… Марина?

Она смотрела на него широко открытыми глазами.

- Да что же я вас, одних оставлю? Быстро за одеждой давай! - Валька умчался.

Одели Дмитрия, и под руки осторожно повели к машине.

На улице Валькины пацаны долго обнимали его и радостно жали руку. Подъехали свои, «летяевские», полным составом. Вытащили несколько ящиков шампанского. Все пили за здоровье командира. Выбежали молодые медсестры и врачи. Открыли и для них шампанского, достали шоколад…

Наконец, торжественно усадили раненного в машину. Под веселые напутствия и аплодисменты Валюха включил скорость.

Марина сидела рядом, заботливо приглядывая за Димой, удобно устроившимся на заднем сиденье.

- Как приедем, отдохнем немного – к Феодосию пойдем! Какое там место блаженное! Там зла нет! – вспомнил, что ему говорила Аня. – С родителями, с сестрой вас познакомлю! Оля обрадуется! Люблю ее безумно!

- А на обратном пути в «Атлантиду», к Ежику! Вот парень! И Аню с собой привезем! - В город приедем – к свадьбе будем готовиться! Тебя и Марину – в свидетели! Сколько же вы для меня сделали!

- Да ладно, Летяй! Может и я…

Марина внимательно взглянула на Валентина.

- Гони, Валюха! Видеть ее хочу, не могу… - голова сильно разболелась.

- Что, Дима? Плохо?.. – она предусмотрительно взяла из больницы лекарства. – На вот! Я с врачом поговорила о тебе. Валька их деньгами просто засыпал. Целую аптечку принесли!

- Спасибо, Марина!

Джип «Чероки» с огромной скоростью летел в ночи. За темными стеклами уносились назад поля, перелески, цветущие степные просторы. Назад уносилась прошлая жизнь, невзгоды, проблемы, горести и печали. Далеко позади, оставался тревожный, полный опасностей город.

Хотелось верить, мечтать, желать, что впереди только свет, только счастье, только благополучие…

В открытые окна врывался плотный освежающий, ободряющий ветер. Ветер перемен, ветер любви, ветер времени…

Незаметно скоро посветлело на востоке небо, тьма отступила прочь. Все звуки, шорохи, ночной шелест спящих деревьев, неожиданно стихли. Над далеким расплывчатым горизонтом показался край ярко горящего пурпурного диска. И с первым лучом восходящего солнца показались стоящие в предрассветной дымке избы села Знаменское…

 

                                                                                                                                                                         

                                                              Ноябрь 2012г.                             

 

 

 

 

 

 

Другие произведения автора:

Пост

Серафим

Белые голуби