"Не нужен нам берег турецкий"

                                                 «Не нужен нам берег турецкий».

          Антон Сергеевич Калинов лежал на мягкой кровати, а по обнажённому телу, вызывая приятные ощущения, пробегали струйки охлаждённого воздуха.

- Хороший кондиционер, - восхищённо произнёс отставной офицер. – На улице пекло, а в комнате этого абсолютно не ощущаешь.

Мысли начали крутиться вокруг нечаянно пришедшей на ум темы.

- В восьмидесятых у нас на крейсере тоже был импортный кондиционер – «made in Japan». Только не помню, откуда он взялся.                                                                                           

С тем заморским агрегатом было связано несколько смешных историй, одну из них он сейчас невзначай и вспомнил:                                                                                                                                    

 – Когда установили кондиционер в кают-компании, то боцмана, мичмана старой закалки, обязали подписать и повесить на полезное устройство бирку. Обычная практика, на корабле за каждый механизм обязательно кто-то должен отвечать. Толстый  боцман, у  которого было семь классов образования, глупый вид, но большой опыт службы, исполнил надпись на русском языке с присущей ему простотой и любовью к Родине: «Ответственный за «Хи Тачу» матрос Тулупов». Старпом пришёл принимать работу. Он стоял некоторое время в задумчивости, потом почесал затылок. Весь вид его источал  вопрос: «Чтобы это означало?». Потом он, в свою очередь, задал мичману ребус: «Здесь буквы «к» не хватает». После непродолжительной паузы улыбнулся и ушёл. Озадаченный боцман стоял и напряжённо думал. К вечеру того же дня бирку переделали.                                                                        

В общем, всё, как всегда. На боевой службе, то устройство нам очень помогало, особенно летом в Средиземном море.                                                                                                                 

Его воспоминания начали расширять рамки обозначенной темы.

- Сколько раз я был за границей, интересно?

Порывшись в памяти, он сам себя удивил:

- Оставив за своими плечами 28 лет воинской службы, за кордоном был всего три раза.  Сегодня бы никто и не поверил. По большому счёту, мне эта заграница и сейчас, как зайцу стоп – сигнал. Если бы не жена!                                                                                 

Калинов от лёгкой досады перевернулся на другой бок. Как бы Антон Сергеевич не пытался уйти от означенного предмета обсуждения, он его уже крепко зацепил и виртуальный вояж в прошлое, по давно минувшим дням, продолжился.

- Первый раз поездка за рубеж у меня случилась давным - давно, в бытность ещё старшего лейтенанта, когда служил штурманом на плавбазе подводных лодок. Мы тогда перегоняли её с Севера в Адриатическое море, в ремонт…                                                                                             

       Посмотреть молодому человеку на заграницу, что называется «своими глазами», да ещё во времена развитого социализма, было жуть как интересно. Слишком был высок забор тогда в родном отечестве, а запретный плод, как известно, сладок. Фантазии рисовали экзотические заморские страны и сказочные картины, негров с бусами на шее и кольцом в носу, индейцев с томагавками в руках. А как оказалось, тот порт Тиват в Черногории, представлял собой всего лишь небольшой городишко с обычными домами и людьми. Разве что природа в тех краях была просто «Ах»! Посещение населённого пункта, Антона Сергеевича абсолютно не впечатлило. Наверное, это случилось оттого, что городишко как две капли воды был похож на многие такие же  провинциальные, как и дома.  Их в народе ещё часто называли – «занюханными». Большого благополучия или сплошь нищеты, он там не увидел. Позже, когда Калинов побывал ещё и в сирийском Тартусе, а потом в ливийском Тобруке, для себя он сделал несколько удивительных открытий. Антон Сергеевич понял, что влияния заграницы на переосмысление социалистических ценностей в нём не произошло, о чём его часто предупреждали на занятиях по политической учёбе, повышая пролетарскую бдительность. Радоваться, или огорчаться в подобной ситуации, он стоял на перепутье. Слабо было и с подтверждением правильности постулатов о преимуществе марксистско-ленинской теории, которой пичкали советский народ большими порциями. Ничего конкретного, как Антон Сергеевич не напрягался, этот визит ему не дал, преимуществ «нашего» строя он в упор не увидел…

Калинов вздохнул и подложил руку под голову.

 - У меня больше всего отложились в памяти не заморские красоты, а то, как «мурыжили» нас своими запретами и перестраховками командиры. Не забуду: эти хождения в городок  строго пятёрками; многочисленные инструктажи, перед сходом на берег; напоминания об изощрённых провокациях, и как себя вести в подобных случаях; что можно, а чего нельзя и т.п. А мы им охотно верили.

В силу своего возраста он тогда ещё не всё понимал, что делалось это для того, чтобы исключить измену. Антон Сергеевич не сдержался и произнёс, уже с позиции умудрённого мужа, одно слово: «Дикость!».

- Личное ощущение пребывания за границей я помню до сих пор, оно было в виде непреодолимого желания сняться с якоря и уйти обратно домой. А с какой силой оно превалировало над всеми остальными чувствами, не передать словами!

Он задумался над тем, откуда было столько патриотизма и любви к Родине.

- Это не, потому что был достаточно «подкован», это приходит с молоком матери, - сделал он однозначный вывод.

После посещений тех заморских портов манящие далёкие города и страны лично его  больше не интересовали. Искажённое представление о мире, Калинов немного поправил.                                                                                                              

- Хорошо там, где нас нет.

Размышления постепенно перешли к вопросу поведения советского моряка за границей, и он снова вернулся к тому первому посещению иностранного порта. Плавбазу они быстро сдали ремонтному экипажу и на следующий день, с оказией, должны были уйти в Союз. Остался последний день для схода на берег с корабля. Вспомнив это, Калинов тяжело вздохнул…

       Всех, кто решил посетить городок, разбили на пятёрки и провели инструктаж. Старшим в  их группе был капитан второго ранга Хохлов Александр Гаврилович, флагманский специалист бригады. На переход он был назначен начальником походного штаба. После обеда офицер повёл с собой в культпоход двух старших лейтенантов, один из которых был Калинов, и двух мичманов. Переходя из магазина в магазин, группа бесцельно бродила по маленькому городку. Они зашли в очередной из них, это был небольшой книжный, где кроме книг и журналов продавались ещё настенные календари, открытки и канцелярские товары. Хохлов покупать ничего не собирался, стал у выхода и просто смотрел за происходящим у прилавков. Рядом на стуле примостился большой красивый кот. Александр Гаврилович залюбовался им, и некоторое время не сводил глаз. Кот делал вид, что ему безразличны заинтересованные взгляды окружающих, периодически зажмуривал глаза и приоткрывал их, на всякий случай, при каждом шорохе, а вдруг без него что-то съедят, пока он спит. Хохлов посмотрел в зал. Один из мичманов, пожилой и уважаемый боцман, Василий Павлович Стрижак, подошёл к стопке большого формата настенных календарей, лежавших на прилавке, и стал их перелистывать. Сначала это были фрагменты городских улиц, потом пошли пейзажи природы, моря и прочие фантазии фотографа. Пролистав половину стопки и увидев очередной экземпляр, он опешил. Крупным планом почти обнажённая красивая девушка с небольшой прозрачной накидкой на пикантном месте сидела на бревне, смотрела на него лукавыми глазами и кокетливо улыбалась.

Реакция мичмана была мгновенна, он быстро опустил календари на место, посмотрел по сторонам, озираясь воровато, словно его в чём-то уличили, и с красными ушами отошёл от прилавка. Кроме Хохлова, за его действиями наблюдала молодая продавец, симпатичная сербка, которая откровенно рассмеялась. Её явно позабавила дикость русского военного моряка.

- А ведь тут уже не до смеха, до чего же довели человека, воспитывая в нём до фанатизма моральный облик, - размышлял, нервничая, Хохлов. – Со стороны это выглядит смешно и странно. Поведение наше скованное, по улицам ходим, словно, в смирительной рубашке, лишнего боимся сказать, или приветливо улыбнуться. От местных жителей шарахаемся, как от потенциальных предвестников беды.

Выйдя из магазина, он пошутил над мичманом.

- Василий Павлович, ты бы где-нибудь в Лувре или Эрмитаже от картин с обнажёнными женщинами в обморок упал, или инфаркт получил. Тебе что, красивые женские тела не нравятся? По мне, так ничего красивей и привлекательней быть не может и не придумано ещё на этом белом свете.

- Еретическая мысль, - с напускной серьёзностью высказался старлей Поздеев, глаза которого издевательски улыбались. – Разве можно так говорить об ответственном человеке? Василий Павлович всегда бдителен и сосредоточен. Он внутренне борется с этим противным явлением – порнографией.

- Такого же мнения был и я, - вспомнил Калинов. – Я тогда подыграл сослуживцу Лёхе Поздееву:

- Браво, Александр Гаврилович! А Вы, оказывается, эстет, поэтичней о красоте и не скажешь.

- Нравятся, товарищ капитан второго ранга, - смущаясь, ответил мичман, - но как-то непривычно.

- Это у тебя мнимое чувство стыда за свою наивность. Ты мне сейчас напомнил Никиту Сергеевича, который по порнографии трактором ездил.

- Василий Павлович дистанцировался от изображения обнажённой женщины, чтобы не перевозбудиться, - отпустил шутку второй мичман, более молодой. – Он у нас ещё не испорченный.

- Ты сейчас о ком говорил, не о себе ли? - огрызнулся Стрижак. – Умник мне ещё выискался.

- Любая копия всегда уступает оригиналу. Вернёмся домой, тренируйтесь на своей жене, Василий Павлович. После похода её и раздевать не придётся, она сама всё с себя скинет, - продолжал издеваться над мичманом Поздеев.

- Салаги ещё, чтобы меня учить, - огрызнулся седой мичман на резвившихся старших лейтенантов.

- Детская непосредственность пройдёт, - поддержал старшего лейтенанта второй мичман, подлив масла в огонь.

Хохлов после паузы продолжил воспитательный разговор.

- Стыд и смущение в подобной ситуации не совсем уместны. Если народ считает, что старинные картины с обнажёнными женщинами - это классика, и сей факт, признан во всём мире, то почему хороший фотограф не может быть классиком. Его инструмент фотоаппарат, вместо мольберта.

- Только не у нас в стране, потому что иногда за народ думают другие, - улыбаясь, возразил старший лейтенант Поздеев.

- Ты язык прикуси, - одёрнул его Хохлов.

– Если натурщицу раздеть, - продолжил старший лейтенант, - то в нашей стране это уже будет классифицировано как разврат. Изобразить наготу современной Венеры Милосской на фото, просто нет возможности.

- Замкнутый круг, - поддержал его Калинов, дурачась.                                                                            

Он с серьёзным выражением лица утвердительно покачал головой.

- Вы тоже, - обратился Хохлов к двум старшим лейтенантам, - ведёте себя словно каменные истуканы, - он задумался. - Хотя, это в крови у нас всех.

- Наши души светлы и полны жизненной энергии, - парировал Поздеев, - не всё потеряно.

- Поговорим о вещах более приземлённых и понятных. Для раскрепощения и искоренения предрассудков, будем учиться полноценно, отдыхать и вести себя свободно, раскованно без лишней рефлексии. Так сказать, ломать устоявшиеся стереотипы.               

 - В чём это будет выражаться? – нетерпеливо поинтересовался Калинов.

- Хватит сжимать в потном кулаке местную монету, пойдём пивка попьём. «Молодая поросль» надеюсь не против? – обратился он к младшим офицерам.                                                                                                                                       

Ответ был предсказуем. Особо бояться было нечего, но в подсознании Хохлова, на самом деле, периодически возникал вопрос: «Наверное, я рискую?». Александр Гаврилович гнал его прочь…

Воспоминания о превратностях жизни в советский период, Антон Сергеевич прервал на минуту.

- Но как всё стремительно меняется. Сейчас сплошь и рядом лежат на пляже девицы и  загорают без бюстгальтеров, в стрингах. Это равносильно, что голые. Всё напоказ! Хотя о чём я говорю, нынче редко, кто из них может похвастаться девственной чистотой, а это всё взаимосвязано. О времена! О нравы! - он тяжело вздохнул. – Хотя, чёрт побери, на них смотреть одно удовольствие, - лукавая улыбка пробежала по лицу.

Антон Сергеевич мысленно стал себя стыдить и воспитывать, чувствовалась ещё та закалка.

- Седина в голову, - одёрнул он себя, - и если бы не бес, в образе жены, который всегда рядом, то… - перед глазами появился лик незабвенной Маши. – В 45 баба ягодка опять, - вспомнил он пословицу и задумался на короткое мгновение, - только похожа уже больше на урюк или изюм, - цокнул он разочарованно языком. – Но есть и одно «но», если подобные вещи лезут в голову сейчас, то нужны были всё же в те далёкие времена кое – какие ограничения.

Где-то внутри появилось сомнение.

- Зачем, ведь в ту пору были времена целомудренные. Вот если бы посещение иностранного государства происходило сегодня, но в том молодом возрасте, тормоза точно бы отказали вовсе, - на его лице промелькнула ироничная улыбка.

Он продолжал лежать с мечтательным видом.

- «Отмотать бы плёнку назад, вернуться в двадцатипятилетнюю пору!

Калинов перевалился с боку на бок и в продолжение темы ему вспомнился рассказ однокашника, который служил на авианесущем крейсере «Киев»…                                                                                             

При несении боевой службы в Средиземном море, они как-то зашли в порт Алжир с дружественным визитом. Авианосец бросил якорь на внешнем рейде. Экипаж группами стали возить на экскурсию в город. Обменный курс местных денег был такой, что если поменять заработанную валюту на них, то это выглядело бы просто как абсурд.                                                                    

- Сева, помнится, подтвердил сей факт железным аргументом. На месячную зарплату офицера корабля можно было с натяжкой купить только один ботинок и то не лучшего качества.                                                                                                                                                 

 Когда их везли на автобусе, то в уютном месте побережья, алжирцы решили похвастаться и показать национальный центр отдыха и туризма. Наши моряки бродили по этому центру и любовались роскошью в виде: яхт, гостиниц, бассейнов и т.п. Одна  из групп проходила мимо ресторана, в котором отдыхали негры со смуглыми красавицами, как «белые люди», а также азиаты, европейцы и многие другие национальности, мой друг Сева услышал диалог двух лётчиков с авианесущего крейсера.

- Коля, давай зайдём в ресторан, посмотрим, как люди развлекаются.

- А ты что динар нашёл? – посмеялся над ним товарищ.

Вот так отдыхал в иностранном порту человек прославленной профессии, ас, поднимавший в воздух самолёт вертикального взлёта ЯК-38…

        Антон Сергеевич встал с кровати, потянулся и подошёл к окну, за которым во всём великолепии предстал перед ним средиземноморский колорит и светило яркое солнце. Под его палящими лучами блестело неестественной голубизной море. На фоне светлого дня особенно выделялся белый песок, по которому передвигались покрытые бронзовым загаром отдыхающие. На побережье слышалась речь на всех языках мира. Были здесь и соплеменники Антона Сергеевича. Раньше он подобную картину мог наблюдать только в кино или на открытках. Недалеко от берега замерла белоснежная яхта. Она стояла в ожидании порывов ветра, крепко держась якорем за дно. Вопреки ярким краскам вокруг, понуро стояли пальмы, они от жары словно застыли и превратились в декорацию из воска.

- Ёлки – палки, как - будто время остановилось, и я снова побывал в своей безоблачной молодости. О чём я сейчас вспоминал, никогда бы не променял на это, - он кивнул головой в сторону пляжа, - но, к сожалению прошлого не вернуть. Тает, увы, и романтика.

Калинов переключился на экзотическую красоту, что предстала перед глазами в окне.

- Разве мог я мечтать, ещё пару десятков лет назад, о том, что увижу это всё воочию! –  улыбка умиления проскользнула по лицу Антона Сергеевича. – А теперь, взял билет и ты в Турции, на курорте Анталья отдыхаешь, чтобы вдохновиться новыми впечатлениями, каждый день радоваться жизни и улыбаться солнцу, - он вдохнул морской воздух полной грудью. – Никто Родине не изменяет, расслабился и после безмятежного отдыха у моря обратно к родным берёзам. Бесспорно то, что только дома я по-настоящему счастлив, а не здесь. Да сейчас там холодно, но этот холод наш, естественный, чего 70 лет не понимали партийные работники. Всё отчего-то напрягались, считали, что народу доверять нельзя, каждый второй перебежчик. Многие годы обманывали сами себя и нас.

- Антоша, мы идём купаться, - послышался ласковый голос жены из другой комнаты.

- Да, - кратко, по-военному ответил он, взял полотенце, надел шлёпанцы, по пути прихватил из холодильника напиток, и бодро направился к выходу.

На ходу Антон Сергеевич под нос бормотал слова из песни: «Не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна».  

                                                                                    Ю. Таманский

                                                                                    г. Севастополь      2012г.

Другие произведения автора:

Сердцу не прикажешь.

"Внук".

Хулиган.