На "лопате".

                                                         На «лопате».

           

          Раиса Архиповна, старая и больная женщина, сидела у телевизора, время от времени засыпая, роняла голову на грудь. Просыпалась она, вздрагивая, когда мимо проходили дочка, правнучка или зять. Сегодня был субботний день, и почти вся родня находилась дома. Быстро меняющаяся обстановка вокруг - это привычная атмосфера для старушки, несмотря на возраст, так как пожилая женщина до глубокой старости всю свою сознательную жизнь провела в суете.                                                                                                     

        По телевизору показывали концерт. На сцене появился современный певец, весь в каком-то немыслимом наряде с перьями и блёстками. Словно очнувшись от оцепенения, Раиса Архиповна, прокашлявшись, с присущей ей возрастной прямолинейностью заметила:

- Воет, словно кот, которому на яйца наступили и одет, как бомж, - монотонным голосом вынесла она приговор нынешней моде.

Родня привыкла к солдафонскому мышлению бабуни – активной комсомолки советской закалки. Она ещё в пятидесятых восстанавливала Днепрогэс и различные водные каналы, после разрушительной войны. Одно было плохо для её родных и близких, иногда бабушку «заносило» или посещал маразм. Случалось, что свои мысли она щедро сдабривала ещё и крепким словцом.

- Помнишь, Маша, «в незапамятные времена» был такой певец Карел Готт, - она сделала ударение на втором слоге имени, - кажется наш земляк, из Карелии. Вот он пел, так пел!

- Какой он мама, наш земляк, - поправила её дочка, улыбнувшись, протирая от пыли вазу для цветов. – Он из Чехословакии, которая приказала долго жить, как и наш Советский союз.

Их разговор услышала правнучка Анжелика.

- В ваше время, уже Готы тусовались?– недоумённо переспросила разукрашенная пирсингом правнучка. - Вот это «жесть»? А «Эмо», случайно, у вас не зажигали? – уточнила она заинтересованно, поправляя косую, рваную чёлку.

- В наше время придурки были только за границей, а нормальная молодёжь строила заводы и фабрики, - осадила её прабабка.

- Зачем было столько строить, - ехидно подметила правнучка, - больше половины их лежат в руинах или вообще не действуют.

Прабабушку затрясло.

- Как ты смеешь, соплячка! – полная яростного негодования возмутилась Раиса Архиповна, и схватилась немощными руками за костыль. – Яйца курицу не учат, - зашипев, добавила она.

Страсти, между представительницами трёх эпох, внезапно накалились до предела.

- Не мели языком, иди лучше в свою комнату и учи уроки, - пыталась урезонить уже бабушка внучку.

- Задолбали, пережитки прошлого, - пробурчала девчонка, себе под нос, и ушла с глаз долой.

- Мама, ну что ты так кричишь, - обратилась дочь к Раисе Архиповне, - словно тебе на мозоль двумя ногами наступили.

Точку в споре поставил Сергей Петрович, дед Анжелы, до этого выбравший позицию над схваткой и не вступавший в разговор.

- Постоянный конфликт поколений. Каждый звонит со своей колокольни, - произнёс он поучающе, с важным видом, и уселся с газетой на диван, в ожидании трансляции футбола по телевизору. – Если бы не сегодняшний матч, то укатил бы от вас на дачу. Завтра уж точно поеду.

- В делах огородных от тебя толку будет больше, - упрекнула жена мужа, - чем дома, диван просиживать. – Закатаешь рукава, и семье, какую-никакую пользу принесёшь.

- Я всегда тружусь на совесть и с душой, - огрызнулся Сергей Петрович.          

                                                           *       *        *     

        На дворе стоял воскресный, солнечный день последнего месяца осени. Лёгкий морозец пощипывал щёки, забирался заворот, изо рта шёл пар. Люди надели тёплые куртки и шапки. У многих ностальгически проскакивали, воспоминая о том, что ещё три месяца назад они купались в тёплом море и изнывали от жары. Сегодня же, чем больше было надето утеплённой одежды, тем мир казался прекрасней. Последнее время погода не очень-то радовала жителей приморского города такими солнечными днями. Настоящее тепло теперь находилось в доме, у батарей центрального отопления.

       Александр Иванович Харченко огорчённо вздохнул, он тоже никак не мог смириться с тем, что лето пролетело как один миг. Сегодня он решил посетить «барахолку», чтобы пополнить свой гардероб зимними вещами. Харченко остановился, чтобы сориентироваться в многочисленных магазинах и ларьках. Мимо спешили по своим делам озабоченные проблемами горожане.

- Александр Иванович, моё почтение!

Харченко оглянулся, перед ним стоял и радостно улыбался бывший сослуживец по командному пункту флота капитан второго ранга запаса Сергей Кузьмин.

- Здравствуй, Серёга! – его лицо тоже выражало неподдельную радость. – Какая встреча! Очень рад видеть тебя. Как живёшь?

- Нормально, но не так как мы мечтали. Помнишь?

- Конечно же, помню, товарищ капитан второго ранга в предыдущей жизни! Только этим и занимались за три месяца до увольнения на пенсию.

Улыбки продолжали держаться на их лицах.

- Однако годы бегут стремительней, чем мы об этом когда-то думали. Сколько мы с тобой прослужили вместе? – произнёс Кузьмин, посмотрев на сильно поседевшую голову товарища. 

- Пять лет, пролетели, как один день и вот уже девять на пенсии, - уточнил Харченко и огляделся по сторонам. – Пойдём куда-нибудь, посидим, - предложил он.                            

- Я только двумя руками за, - поддержал его идею Кузьмин.

– Как говорится, вспомним молодость и по сто граммов пропустим «для сугреву». Или ты не один?

- Сегодня один, еду на дачу. Зашёл на рынок кое-что прикупить. Мы с тобой последние три года вообще нигде не пересекались, а до этого если и общались, то всё время на бегу. Ну, её к лешему, эту дачу, пойдем, отметим нашу встречу, - принял окончательное решение Сергей Петрович.

- Это точно, город по современным меркам небольшой, не дотягивает и до четырёхсот тысяч, а встречаемся очень редко.

Бывшие сослуживцы зашли в первое, попавшееся, с виду приличное кафе под названием «Аврора», заказали выпить и закусить. Они удобно расположились за отдалённым столиком и начали путешествие во времени.

- Наливай, Саня, - предложил Кузьмин.

Товарищи подняли наполненные водкой рюмки.

- За нашу встречу! – предложил, обычный для таких случаев, тост Харченко.

- За встречу! – поддержал его Кузьмин. – Ведь жизнь продолжается, вопреки не юному возрасту, отсутствию былой стати и осеребрившимся головам.

Однополчане выпили и принялись за закуску.

- Водка, какая забористая! – выдохнув воздух и сморщившись, произнёс Александр Иванович, гася во рту пожар солёным огурцом.

- Из наших сослуживцев кого-то встречал, с кем-нибудь общаешься? - не до конца прожевав пищу, от нетерпения услышать последние новости, спросил Кузьмин.

- Редко встречаю, все словно куда-то растворились.

Они поговорили о жизни, о родных и близких.

- Так ты где устроился? – Задал ему всё время вертевшийся на языке вопрос Харченко.

- Как тебе сказать, - заметно смутился и начал подбирать несколько оправдательные слова Кузьмин, - в охране. Точнее, начальник караула в одной из воинских частей.

- По нынешним временам даже роскошно, - видя его лёгкое смущение, поддержал бывшего сослуживца Харченко. – Я тебя понимаю, в нашем возрасте устроиться на работу, а тем более по специальности, большая проблема.

Ему была известна причина неловкости товарища. Эта тема уходила корнями в те времена, когда они ещё носили погоны. Кто-то из сослуживцев, более прозорливый, понимал уже в то время своё будущее приземлёно, а кто-то рисовал радужные картины и парил в облаках. Этим как раз и грешил Сергей Петрович. Он часто рассказывал товарищам невероятные истории о том, как кто-то где-то очень хорошо устроился и прекрасно себя чувствует на пенсии. С его слов, Кузьмина тоже с большим нетерпением везде ждали. А оказавшись с пенсионным удостоверением в руках, удачливые друзья почему-то растворились, и куда бы он ни обращался, везде вырастала глухая стена непонимания и удивления.

- Ну а ты как? – в свою очередь задал вопрос Сергей Петрович.

- Работаю инженером в «Воентелекоме». Третий год осваиваю цифровые технологии. Благо, что базовых знаний, которые нам дали в училище, на это хватает.

 - Давай выпьем, - предложил Харченко и протянул наполненную рюмку. – За то, чтобы работа у нас имелась, и дома было всё хорошо.

Кузьмин поддержал его мысль, выраженную в виде тоста. Раздался, как бывает в таких случаях, весёлый звон стекла. Закусив спиртное шашлыком, Харченко продолжил:

- Ты знаешь, я очень часто в жизни жалел, что когда-то давно поддался на уговоры друга поступать на факультет связи. С юношеских лет мечтал стать ракетчиком или торпедистом, но не случилось. В этом свою роль сыграли интересные рассказы родного дяди – корабельного офицера. На момент поступления в военно-морское училище у моего товарища Димки Фишмана аргумент избрать подобную профессию, в отличие от меня, был железный. Для него стать связистом, значило пойти по стопам своих родителей. У них вся семья – династия связистов. Как в той шутке: все бегали с катушкой кабеля в руках. Я и не заметил, как поддался его уговорам. Учиться, однако, было очень интересно, а как пришёл на крейсер, так в момент прозрел. «Пинки» со всех сторон посыпались, как из рога изобилия. Усердствовали все кому не лень. Командир не смог по УКВ переговорить, начал телефонной трубкой размахивать перед носом. Она в силуминовом корпусе и весит пару килограммов. Я вжался в стальную переборку и чуть её не выгнул, голову берёг. А он, в запале, рубил трубой воздух, словно шашкой, и наступал. Дескать, как посмел лейтенант начальство связью не обеспечить! В море вышли, замполит тут как тут, подавай ему связь с политотделом, притом днём и ночью. Надо же первому моральное состояние экипажа на берег докладывать. Это оказывается в одиночном плавании корабля самое главное. Позже, если прессу вовремя не приняли, то пены столько выделялось, что любой очаг возгорания можно было погасить.  Ну и пошло поехало: штурману погоду и навигационные предупреждения, механику и продовольственнику запасы передать, даже химику что-то надо было от меня и т.д. Я не знал, в какой угол забиться. Вся беда в том, что пропускная способность радиоканалов низкая, а они все с кучами телеграмм бегут. Кошмар удваивался, когда на борт пересаживался штаб бригады или дивизии. Всем подавай связь и немедленно. Оперативного, какого-нибудь ракетчика, абсолютно не волновало, что радиоканал может быть неустойчивым из-за процессов в ионосфере. Не буду тебя утомлять, таких нюансов превеликое множество, - он с отрешённым видом покачал головой. - Чего мне только не приходилось за службу слышать и принимать всё это безропотно.  Всем нужно было одно - связь, и хоть ты тресни. Веришь, они все готовы были порвать меня на куски.

Харченко не скрывал своего волнения и от досады, которая у него сохранилась и поныне, потянулся за бутылкой.

- Зачем ты так драматизируешь? - утешал его сослуживец. – Не будем ходить вокруг да около, в твоей профессии есть и свой жирный плюс. Ведь связист на пенсии имеет возможность устроиться работать по специальности, даже инженером. Полностью удовлетворённых своей судьбой, вряд ли найдёшь, - он с хитрецой смотрел на товарища, - Наверное, уже не один раз мысленно другу Димке сказал спасибо,  - с насмешливым прищуром спросил Кузьмин.

- Зачем мысленно, он у меня начальник, он меня и на работу брал. Я его при случае каждый раз благодарю, - улыбнулся Александр Иванович. – Ты забыл, что у Димки династия, и он уверенно по стопам предков идёт.

- А бывшие наши начальники и командиры выше охраны вряд ли прыгнут, - с ноткой горечи продолжил неприятную тему Кузьмин. - По сути своей в сторожах ходят, и это даже не самый худший вариант, - с лёгкой безысходностью в голосе высказал он мысли о буднях военного пенсионера. – Жизнь оказалась куда жёстче, чем я думал. В нынешней ипостаси никому мы не нужны, кроме верных жён.

- Так я к этому и подводил, - заметно оживился от его слов Харченко, до этого, чтобы не травить товарищу душу, эту тему не затрагивавший. – Помнишь, мы как-то на КП всей сменой устроили «представление»? Каждый из нас рассказывал сослуживцам, кем на гражданке хотел бы устроиться. Из присутствовавших на том запомнившемся «форуме», было четверо, сидевших на «лопате».

- Помню, - с удовлетворением, растягивая слово, подтвердил Кузьмин. – Царила атмосфера беспричинного счастья, мечтаниям и шуткам не было предела.

- Первым начал оперативный, капитан первого ранга Редкий Василий Сергеевич. Он говорил с многозначительной интонацией:

- Мечтаю на МУС (мусоросборщик) капитаном устроиться. Вот это лафа! Ходи себе по бухте и собирай плавающий хлам.

Я ему говорю:

- Там, наверное, уже кто-то этим «корытом» управляет?

А он мне с удивлением ответил:

- Пока я ещё при власти, дорогу смогу расчистить. У меня сослуживец этой бригадой командует. Так что вопрос только в желании.

Василий Сергеевич проявил интерес к моему трудоустройству: «А ты куда пойдёшь? ».     Я ответил, тогда пожимая плечами, что ещё не знаю. Он браво пообещал: «Возьму тебя к себе мотористом». Я осторожно поинтересовался, так как абсолютно не знал темы: «А другая какая-нибудь должность есть? ». Редкий просветил: «Нет, там всего два члена экипажа – капитан и моторист». Пришлось уточнить ему, что я никогда не имел дело с дизелем, так как по своей нынешней профессии связист. Василий Сергеевич не сдавался: «Не дрейфь, Саня, ты потянешь! Научу тебя дизель запускать, так и быть. Попутно будешь бутылки сачком вылавливать. Какой никакой навар». Я очень удивился: «Так они же тонут? ». Редкий немного рассердился, что я сбиваю его с мечтательной волны: «Те, которые ещё плавают. Если будешь так туго соображать, то не возьму». Потом немного отошёл и говорит самодовольно: «Ещё в магазин за бутылкой будешь иногда бегать. Ведь мне же не солидно, я капитан».

Года через два, после увольнения, я как-то встретил Редкого на улице и задал вполне резонный вопрос: «Где Вы сейчас? ». От моего любопытства, у него блеск в глазах стал матовым. Без особой радости в голосе Василий Сергеевич поведал: «Так, в одной фирме клерком». Интонация его голоса почему-то породила у меня вопрос: «Соответствует ли это действительности? ». Он был больше похож на неприкаянного человека. Позже, знакомые ребята сказали мне, что Редкий действительно в какой-то фирме работает, больше на побегушках, чем клерком. А когда-то большим противолодочным кораблём командовал!

Сослуживцы сделали паузу, чтобы «вздрогнуть» и закусить.

- Вторым размечтался тогда старпом оперативного, капитан второго ранга Туркин Вова, - продолжил начатый разговор Харченко. – У него была мечта неземная – охранять склад. Склад непростой, в котором хранится только то: что не горит, не портится и что нельзя унести, потому что тяжело. По ходу он вспомнил ещё одно свойство, чтобы было несъедобное. Туркин говорил: «Сам понимаю, что это нереально, но помечтать ведь можно. Ладно, второй пункт опустим». Дежурный по ПВО Гена Лаптев спрашивает его: «А что это может быть? ». Вова мечтательно отвечает: « Например, мыло в металлическом контейнере». Лаптев его и огорошил: «Так мыло крысы едят». Это был удар для Туркина, но он тут же выкрутился: «Мне не скоро увольняться, так что с выбором «тёплого места» ещё не горит. А у вас…», - он ехидно хихикнул.

- Недавно встретил подполковника Козлова. Помнишь? – подключился к разговору, до этого молчавший Кузьмин.

- Помню, дежурил по Береговым войскам. Мечтал открыть своё дело.

- Пробовал несколько раз, сейчас на своей машине извозом занимается.

- Гримасы судьбы и их последствия – кивнул головой Харченко.

- Лучше всех устроился Костя Арбузов, - привёл в пример самую удачно сложившуюся на пенсии судьбу Харченко. – Правда у него для этого был большой стимул - второй брак и ещё малые дети. Он переаттестовался на гражданского штурмана, выучил английский язык. Для того чтобы окончить эти курсы, даже машину продал. Несколько лет ходил на судне старпомом, сейчас капитан сухогруза.

- Вадика Кирсанова помнишь? – спросил Кузьмин, откинувшись назад на кресле и тяжело выпустив воздух изнутри, от переедания.

- Чего же не помнить, дежурил у нас такой офицер, по аварийно-спасательным силам.

- Встретил я его как-то. Ты даже не можешь представить, чем он занимается!

Ухмылка крайнего удивления проскользнула по лицу Сергея Петровича.

- Ловит змей, добывает яд и возит его куда-то, сбывает. Как говорит моя внучка – «жесть».

Харченко цокал языком от удивления.

- Действительно, необычное решение по наполнению кошелька, - согласился с ним Александр Иванович. – Суровая проза жизни.

После третьей – «За тех, кто в море», продолжили разговор: «А этот как? А тот где? ». В конце обсуждения темы пришли к выводу, что мечтам, в основном, не суждено было сбыться.

       Отставники по ходу разговора перешли на обсуждение своей жизни в миру. Каждый из них, дабы разбавить военную тематику и внести разнообразие в разговор, вспомнил по одной истории из народного фольклора.

Кузьмин чему-то усмехнулся.

- Недавно ехал в маршрутке домой. Водитель попался резвый, гнал как на пожар. Выяснял заранее, есть ли выходящие пассажиры на следующей остановке. Если таковых не было, то «пролетал» мимо. В очередной раз поинтересовался: «На железнодорожном вокзале выходят? ». Люди молчат. Подъезжаем к следующей остановке. Он уточняет: «Автовокзал есть? ». В ответ тишина. Проехали остановку, водитель снова интересуется: «Героев Севастополя есть? ». Потом: «Кошки выходят? ». Две молодые женщины на переднем сиденье посмотрели друг на друга и смущённо усмехнулись. Одна ему отвечает: «Мы не кошки, но на остановке «Матроса Кошки» выходим».

- Я тоже на днях стал невольным слушателем народного юмора, - вступил в разговор со своей историей Харченко. – На улице Ленина есть обувной магазин, не так давно открыли. Называется он - «Обувь на Ленина». Стиль названия явно позаимствован, как мне кажется, из дореволюционного времени. Еду я в автобусе, а передо мной сидят два парня с хорошим чувством юмора либо отсутствием такового. Теперь можно лишь догадываться. Проезжаем этот магазин. Один у другого с серьёзным лицом спрашивает: «У них что, обувь одного размера? ».

- Действительно, сейчас в погоне за оригинальностью подобных вещей большое разнообразие, - усмехаясь, высказал личное резюме на услышанную историю Кузьмин.

- А как твой коллега, Тарас Подопригора? – спросил с заинтересованностью в голосе Харченко. – Где он сейчас и что подпирает? Помнится, ходил по командному пункту, вечно важный, как «деловая колбаса», - он скривился от отрицательных эмоций. - Щёки, как у младенца, на кашах с маслом разнесло. Их даже раздувать не надо было, за него это матушка природа постаралась.

Кузьмин усмехнулся.

- Тарас, это отдельный разговор. Он снаружи такой примитивный, а внутри многообразный. На корабле, по поводу его «колобковости», замполит придумал однажды шутку:

- Если бы в природе существовал музей образцов войсковых фигур министерства обороны, наподобие музея восковых фигур мадам Тюссо, то наш Тарас идеально бы подошёл для экспоната – «эталон начпрода».                                                                                                              

Кстати, заметил это не только замполит. Одно время он даже страдал от своей упитанной комплекции, - Сергей Петрович ухмыльнулся. – Нас с ним в бытность лейтенантами, зачастили ставить в гарнизонный патруль. Помощник коменданта, майор Грызлин, славился своим «добродушием». Чего только ему не возили командиры частей в дар, чтобы отмазать своих попавших в сети комендатуры подчинённых. Разбаловали майора в край. У Тараса, сам знаешь, крупная голова идеально круглой формы, которую украшают большие мясистые щеки, уже тогда был выпирающий животик. Он всегда говорит не спеша, хитро прищуривает глаза. Этот майор с первого дня стал к нему придираться. Находил какие-то нарушения в форме одежды и отправлял обратно в часть с кучей замечаний, а один раз даже чуть не посадил на «губу». Мы расстроенного Тараса успокаивали, как могли, говорили, что за чёрной полосой обязательно начнётся белая, а неприятности продолжали сыпаться на его голову. Как-то командир корабля распекал Подопригору за то, что он вернулся из комендатуры с очередными замечаниями, сделанными по поводу формы одежды. Тарас выслушал его разнос, осмотрел себя показушно и говорит обиженно, отстаивая честь:

- Товарищ командир, посмотрите внимательнее. Где Вы на мне видите «форменное безобразие»?

Наш «кэп», всегда требовательный, строгий, но справедливый, улыбнулся, что бывало крайне редко.

- Ладно, иди, занимайся делами, - как обычно, сухо промолвил он.

Общую картину дополнил замполит, весельчак и балагур, присутствовавший при разговоре.

- Что творится, «гарных хлопцев» без зазрения совести вяжут, - подчеркнув украинские корни Подопригоры, с серьёзным видом произнёс он, от чего стало смешнее вдвойне.

Опытный командир предположил, что майор просто невзлюбил лейтенанта.

Всё разрешилось в следующем месяце. При заступлении в патруль, помощник коменданта в очередной раз нашёл у Подопригоры кучу замечаний. Он вывел его из строя и послал ждать у своего кабинета, для дальнейшего разбора.

- Офицер ваш не готов к заступлению, - буркнул он себе под нос.

Потом спрашивает нас: «У него на корабле краска, интересно, есть? ».

Я ему отвечаю: «У него мины и торпеды в изобилии». Для наглого майора эта новость была сродни взорвавшейся бомбе. Он сначала глотал воздух открытым ртом по-рыбьи, а потом собирал рассеянные мысли в кучу. Когда отошёл, то с ошарашенным видом и с горечью в голосе, изрёк, ещё не веря в «случившееся»: «Так он что, не продовольственник? ». А я ему: «И даже не снабженец». Оказывается, у крепколобого майора был синдром навязчивой идеи и руководствовался он, скорее всего интуицией. В дальнейшем ситуация как-то замялась сама собой.

Отставники громко рассмеялись.

- Ещё у Тараса есть одна отличительная черта – рассеянность. Вечно находится на своей волне. Конфузы с ним приключались с регулярной периодичностью. Как-то пришёл на службу в кроличьей шапке. Мы стоим, смеёмся, а он спокойно так говорит: «Взял на вешалке шапку, не глядя, да перепутал». На лице абсолютное равнодушие: «Ошибся, ну что ж теперь? ». В другой раз пожаловал в кремовой рубахе без погон. Через весь город на общественном транспорте ехал. Когда мы посмеялись, он нам спокойно говорит: «А я гадаю, чего они все на меня уставились, как на 50 рублей, и матросы честь отдают с открытым ртом». Я иногда в душе завидовал ему, всё у Тараса по жизни просто.

- Оказывается он у вас «легендарная» личность, а мы рядом служили и ни сном, ни духом.

 - Жена у него хохлушка пробивная, - продолжил Кузьмин. – В администрации города выросла по карьерной лестнице до Начальника отдела. Сейчас Тараса устроила к себе. Доволен как слон! Он у неё отвечает за компьютеры, хотя в них разбирается так же, как я в аквариумных рыбках. Конечно для неё самое ужасное в жизни то, что он безнадёжный лодырь, но куда денешься от судьбы.  Знакомые рассказывали, ходит сейчас с ликом мудрого азиата, примерно, как и на службе, изображает «палату ума». Тётки посмеиваются над напыщенным дядькой. Основная работа Тараса состоит в том, чтобы исполнять указания своей Гали, - Кузьмин сделал акцент на сочетании букв – «га». – Но видимость бурной деятельности создал. Для этого ведь много ума не надо. В этом весь Тарас.

- Как же его такая умная жена на не очень интересного Тараса клюнула? – поинтересовался Харченко.

- Любовь слепа, полюбишь и Подопригору, - Кузьмин улыбнулся. - Нашёл «умную»! – скривился он, – муж и жена одна сатана. Тарас считает, что не она для него подарок, а он ей дарован судьбой. Как-то по молодости счастливая чета зарулила к нам в гости. Мы с женой три часа слушали разговоры на тему: шмотки, мебель, побрякушки, и поддакивания Тараса. Хотя сама гостья пришла в каком-то нелепом наряде, безвкусном, что не описать. Жена моя Алла, после этого сказала: «Чтобы я больше у нас их не видела». Короче, дружбы семьями не получилось.

- Давай выпьем за наших умных и терпеливых жён, которые вместе с нами разделяли и разделяют трудности и радости по жизни, - предложил Харченко.

Они выпили ещё раз и закусили.

- Мне на память пришла подобная история, только уже из моей биографии, - произнёс задумчиво Александр Иванович. - Кто такие работники комендатуры знаю не понаслышке. Будучи уже капитан-лейтенантом как-то находился в гарнизонном патруле. Следую по маршруту, рядом останавливается машина. Из кабины высунулся помощник коменданта подполковник Гречкин, тот ещё хмырь. Кричит приказным тоном: «Начальник патруля, со своими подчинёнными полезайте в кузов». Прыгнули мы в ЗИЛ, у которого кузов был, обтянут брезентом. Лето, вечерняя духота. Ему, видишь ли, захотелось проверить злачные места, объехать рестораны и кафе. Первый ресторан оказался не популярным у нашего брата, там никого не оказалось. Подъехали ко второму по счёту, ресторану «Лотос». Выгрузились из кузова, идём за ним. Помощник коменданта махнул мне рукой и говорит официальным тоном: «Товарищ капитан-лейтенант, приказываю Вам оставить патрульный наряд в фойе и следовать за мной». Вошли мы с ним в зал, стоим у входа. Он окинул хищным взглядом, поверх голов, просторное помещение и показывает в сторону столика, за которым группа младших офицеров что-то отмечает. Подполковник мне говорит: «Вон видите, тучный офицер к нам спиной сидит? ».

Смотрю, а это капитан-лейтенант Аркаша Будин, механик с нашего крейсера. Я прикинулся валенком, мол, не понял. Переспрашиваю: «Какой из них? ». Вспыльчивый работник комендатуры начал «закипать» на глазах. Подполковник угрожающим голосом зарычал: «Что Вам не понятно? ». Он махнул повторно рукой, воздушный маршрут проходил ещё через один стол, за которым сидел разрумянившийся старлей в окружении размалёванных девиц. Сообразив, что его терпение больше нельзя испытывать, я браво ответил: «Понял». Помощник коменданта небрежно бросил: «Я буду ждать Вас в фойе» и вышел. Пробравшись между столов, я подошёл к Аркаше. Он очень удивился, увидев меня, предложил даже выпить. «Быстрей уходи отсюда, помощник коменданта приказал тебя забрать», - прошептал я ему на ухо. Захмелевший Аркаша протрезвел мгновенно, и налёт улыбчивости покинул его лицо. У Будина было большое желание тем летом ехать поступать в академию, и вот-вот должен был прийти вызов. Так как комендатура в его планы не входила, то он шустро вскочил, не смотря на свою тучность, и через кухню испарился. Уже на ходу Аркадий попросил: «Ребята, расплатитесь». Я сделал деловой вид и подошёл к предыдущему столику. Представился: «Начальник патруля старший лейтенант Харченко. Вас просит пройти в фойе помощник коменданта гарнизона подполковник Гречкин. Следуйте за мной». Бедный парень побледнел. «А…», - пытался что-то сказать он. Пришлось остановить ненужные вопросы: « Подполковник Вам всё объяснит». В фойе у помощника коменданта вытянулось всё: шея, лицо и он сам, как перископ на подводной лодке. Работник комендатуры завёлся с пол-оборота и начал разговор на повышенных тонах: «Кого Вы мне притащили? Я Вам приказал капитан-лейтенанта доставить». И пошло и поехало! Пришлось прикинуться бестолковым: «Вы махнули рукой в том направлении, а старший лейтенант как раз по курсу сидел». Он меня распекал минут пять: грозился посадить, потом бумагу командованию накатать и даже обещал такие неприятности, которые я даже в ужасном сне не увижу. Подполковник так искусно и много придумывал новые наказания, главное не повторяясь, что забывал о предыдущих. А хитрец старлей начал двигаться мелкими, мелкими шажками боком, боком и уже у выхода стоял. Ещё несколько секунд и он был бы на воле. Подполковник встрепенулся.

- Этого в машину! – приказал работник комендатуры с суровым видом.

Упирающегося старлея затолкали в кузов. Машина заурчала, тронулась с места, а изнутри послышался возмущённый глас: «За что? ». В этом крике отчаяния окружающие услышали всё. А ведь у меня выбора не оставалось, надо было спасать своего сослуживца и пришлось пожертвовать другим военным.

- Фактически ты спас судьбу человека, применив нестандартный ход, только бы вторую не «покалечил», - подвёл черту под рассказом товарища Кузьмин.

- В принципе да. Венцом его карьеры после академии, на Северном флоте, стала должность – флагманский механик эскадры надводных кораблей. А со старлеем я как-то встретился. В тот «эпохальный» день его отмазали без каких-либо проблем. К счастью «блатной» оказался, имел соответствующие связи. У парня ко мне личной обиды не осталось, а что произошло тогда в ресторане, старлей так ничего и не понял.                                                                      

Соратники пригубили ещё по одной стопке.

- Что ты на своей даче уже успел сотворить? – перевёл Харченко разговор в иную плоскость.

- Ничего особенного, разработал участок, построил маленький домик и забор. Первое время, после увольнения, устроиться на работу не получалось, образовалось свободное время. Вот и купил кусок целины, потихоньку начал его осваивать. Надо же было чем-то заполнить пустоту. Незаметно проскочило время, деревья начали плодоносить. Не редко случается так, что в результате труда получаешь не положительный результат, а огорчение и отрицательные эмоции. Прошлым летом топаю от остановки на свой участок, мимо меня проходит какой-то неухоженный, с затрапезным видом мужик с двумя вёдрами в руках. Я даже удивился: «Надо же, яблоки как в моём саду». Подхожу к участку и наблюдаю такую картину, замок на воротах сорван, а яблоня моя сиротливо стоит без плодов, - он усмехнулся. – В тот день я вернулся домой не «солоно хлебавши».                                                                                                                                                     

По блеску глаз было видно, что эта тема захлестнула его не на шутку. Харченко и не подозревал о том, что посадил собеседника на любимого конька, задав вопрос подобного плана.

– В позапрошлом году приехал на дачу утром рано. Глазам своим не поверил, на моём участке какой-то мужик клубнику собирает. Я ему кричу: «Ты случаем участок не перепутал, дядя? ». Представляешь, этот «гамадрил» схватил лопату и истошно закричал: «Не подходи, убью! ». Я оторопел, а он перемахнул через забор и исчез. Сумку, которую этот неадекватный гражданин оставил, я вывесил на улице, два года болталась на столбе, потом выбросил. Так что во все века воровали и нынешнее время не исключение.

Александр Иванович, чтобы разрядить обстановку, предложил выпить.

- У нечестных людей пусть руки отсохнут, а мы поднимаем рюмки за тех, кто бороздит океаны и моря.

Бывший сослуживец согласно кивал головой, а мысленно, это было видно не вооружённым глазом, находился сейчас в плену дачных мыслей. Кузьмина проняла тема садоводства и огородничества, остановиться он, был уже не в силах. Многие пенсионеры, и не только военные, нашли себе реализацию именно в этой области. Они просто «помешались» на своих грядках и овощах. Харченко был равнодушен ко всему этому, и выслушивал товарища ради уважения. Он видел, как у собеседника горели глаза, когда коснулись близкой его душе темы - земледелия.

- Сосед у меня попался хохмач, - с горящими глазами продолжил развивать мысль Сергей Петрович. – Павлом зовут. Наши участки поначалу представляли собой голую степь.  Привёз я как-то доски, решил освоение начать с постройки туалета. На первых порах, по моей задумке, он должен был служить больше сараем. Инвентарь надо же куда-то складывать? Смотрю, у Павла целая бригада трудится, шесть человек заливают бетоном фундамент под дом. Постепенно я собрал три стенки, поставил их вертикально и сколотил вместе. Потом таким же образом смастерил крышу. Время подошло к обеденному перерыву. У Павла бригада закончила работу, вижу, уселись за стол. А мне ещё есть не хотелось, я перенес своё обеденное время и продолжил копошиться. Думаю, они закончат обед, попрошу, чтобы помогли, крышу наверх поднять. Слышу, сосед кричит мне: «Сергей! Когда новоселье справлять будем? Мы с ребятами плотно пообедали, сам понимаешь…  Ты дверь быстрей ставь, а крыша пока не нужна». Он посмотрел на солнечное небо, давая понять, что сегодня не капает. Немного позже, я с ним познакомился ближе. Как-то бутылочку вина «раздавили» и разговорились по душам. Оказалось, что сосед покупает участки, строит дома и продаёт их. Предыдущую дачу, так получилось с приобретением участка, он построил напротив городского кладбища. Длительное время не мог продать. Приходило большое количество покупателей, смотрели и отказывались. Как-то пришла одна пара. Долго и придирчиво осматривали участок, дом и сарай. Их обсуждения вслух носили не совсем корректный характер, а замечания сыпались пачками и тоже не к месту. Короче, голову морочили и скорее всего дачу покупать не собирались.  Павлу это надоело, он решил избавиться от «дорогих гостей».

- Чем она вам не нравиться? Дача отличная, с видом на перспективу,– гости оторопели. - Всегда с музыкой, - добавил он с серьёзным лицом.

После таких слов покупателей как корова языком слизала.

- Как говорят в футболе: «Игра в кость», - подумал Харченко, ему стало жаль эту пару.

- Жена Павла всё слышала, обозвала «дураком» и сама взялась за продажу дачи, что успешно очень быстро осуществила, - продолжил Кузьмин. - По своей натуре этот Павел строитель, в торговле ни бум-бум, да и в земледелии тоже. - Кузьмин рассмеялся. – Он даже коровий навоз называет говяжьим.

Харченко, тактично, чтобы не обидеть собеседника тоже улыбнулся и с якобы восторженным интересом слушал его дальше. Он уже не от первого слышал «Оду дачному участку». У Александра Ивановича создалось такое впечатление, что рассказы на подобную тему похожи на китайские фильмы, где все сто персонажей на одно лицо. Темы не отличаются оригинальностью: обидно, что кто-то украл плоды с участка; сосед попался не очень трудолюбивый и забор неправильно построил, не по линии; цены на химикаты и семена весной растут стремительно, как на дрожжах; навоз не по карману или воду редко подают и т.д. Люди с высшим образованием забывают, что такое книга, еле владеют компьютером, перестают общаться даже с родственниками. Харченко это не мог понять, хотя был согласен с высказыванием: «У каждого своя, правда».

- Да и юмор у них какой-то странноватый, у этих садоводов. Но, чтобы я не думал, это для них, как воздух, - подвёл черту своим мыслям Александр Иванович.

       Отставники изрядно уже «разогрелись» и продолжали вести беседу. Они вернули ощущения давно минувших дней. В кафе вошёл мужчина, приблизительно их возраста. В глаза бросался его презентабельный вид: кожаное пальто на меху, шапка из ондатры, модный шарф, повязанный поверх одежды. Он был чисто выбрит,  лоск просматривался в каждой детали одеяния.

- Вон смотри, ещё один «военпенс», - кивнул Кузьмин в сторону входной двери.

- Да это никак Алексей Никонов, с поста ПВО, - приглядываясь, медленно произнёс Харченко.

Мужчина шёл в сторону стойки бара, гордо смотря поверх голов посетителей.

- Лёха! – позвал его Кузьмин.

Никонов резко остановился, услышав знакомый голос, и повернул голову в их сторону.

- Привет горемычные сверстники! – произнёс мужчина, подходя к столику. – Как погляжу, вы сегодня расслабиться решили, вырвавшись из будничной суеты.

- Побег от реальности, и размышления «за жизнь», - в такой же тональности ответил ему Кузьмин. – Редкая встреча немыслима без застолья, иначе эйфория может быстро пройти. 

Алексей приветливо улыбнулся сослуживцам, поздоровался за руку, и присел на свободный стул.

- По всем признакам за столом душевная атмосфера, - произнеся фразу с подковыркой, он одобрительно кивнул головой и провёл глазами по накрытому столу.

- Не каждый день удаётся свидеться. С нами выпьешь за встречу? – Кузьмин взялся за графин.

- Нет, братцы, у меня сегодня ещё много дел, голова под завязку забита проблемами, - охладил дружественный пыл своих бывших коллег Алексей. - А потом пить в этом заведении, значит подавать плохой пример работникам, - перевёл он разговор в шутку.

- Не понял! – произнёс удивлённо Харченко, выгнув брови дугой.

Два отставника переглянулись, в их глазах читалось недоумение.

- Какой такой плохой пример? – не выдержав, спросил Кузьмин. – Если у нас с Саней нет светской лощености, и мы выпили по пару капель, то по твоему разумению всем плохой пример подаём?

- Не кипятитесь, вы меня не так поняли. Кафе это моё, а плохой пример подавать работникам, - Никонов улыбался, глядя на оторопевших военных пенсионеров. – Поясняю более доходчиво, - продолжая внутренне веселиться, произнёс он по слогам последнее слово. – Мне неловко на виду у работников «принимать на грудь». Здесь полувоенная дисциплина, по крайней мере, я их так воспитываю. Система отлажена и работает как часы. Сейчас проконтролирую персонал и поеду ещё четыре кафе навещать.

Отставники снова переглянулись в недоумении, они явно были шокированы.

- Читаю крайнее удивление в ваших глазах. Да, у меня есть ещё четыре таких кафешки.

- Ни шиша себе! – выдавил из себя Кузьмин. – Вот это везуха!

- Везёт тому, кто везёт, - улыбаясь, добавил Алексей известную шутку.

Внезапно перед столиком «выросла» фигуристая официантка на высоких каблуках.

- Алексей Николаевич, здравствуйте! Вам что-нибудь принести? – спросила она ласково, слегка качнув высокой грудью.

- Нет Мария Сергеевна, спасибо, ничего не надо. Хотя, - он на секунду задумался, - моим друзьям «фронтовые» сто граммов за счёт заведения. Бутылочку хорошего коньяка, - наклонившись к официантке, негромко добавил он и в подтверждение кивнул головой. – Да, ещё вот что, Алле Петровне передайте, если есть какие-либо вопросы, то пусть позвонит по телефону. Мне нужно уже уезжать.

Официантка ушла.

- Такого попадания в точку, право слово, я не встречал. Ты погляди Саня, мы строили планы, мечтали хорошо устроиться на пенсии, и если что-то получилось, то со скрипом. А этот щёголь, владелец самолётов и пароходов, просто так пять кафешек имеет.

- Смею Вас заверить, что не просто так, пришлось попотеть и понервничать. Кредит вещь довольно скользкая, а у меня их было, одно время, как у моськи блох. Но ничего, выкрутился. Шаг за шагом, вопреки мнению скептиков, превращал задуманное в реальность, - он усмехнулся. – Я присутствовал на ваших интересных шоу, под названием: «Розовые очки для будущего пенсионера», - язвительно заметил он. - Простите за сравнение. Мне тогда ещё два года оставалось служить, а потому участия в нём не принимал, молчал и делал выводы.

- Многие задумки начинаются с мечты, - изрёк философски Харченко, - ничего тут удивительного нет.

- Разница в том, что если мечта не реальная, вы всё-таки верите, что она осуществится, а я нет. Утопия - не мой стиль, так как надеяться на это сверхнаивно, - высказался он с многозначительной иронией.

- И что, это всё тебе близко по духу? – Кузьмин, держа вилку в руке, провёл ею по воздуху, очертив невидимый круг нынешних занятий Алексея.

- И близко ничего подобного, - резко ответил Никонов. – Всё имеет своё логическое объяснение – времена такие. Я теперь руководствуюсь только библейской фразой: «Дорогу осилит идущий». А по духу конечно там, как бы высокопарно это ни звучало, - он кивнул головой в сторону картины, висевшей на стене, напротив, на холсте был изображён ракетный крейсер. – Остановленное кистью мгновение, - мечтательно добавил он.

Никонов спохватился и встал из-за стола.

- Мне надо ехать друзья мои, уже опаздываю. Это всё разговоры в пользу бедных.

Алексей пожал сослуживцам руки.

- Мои фантазии носят приземлённый характер, - произнёс он, остановив движение к двери и обернувшись, - а вы к тому, что живёте иллюзиями ещё и отягощены нравственными мучениями. Можно было мечтать, когда носили военную форму и за нас государство думало. А теперь извините! – добавил, к ранее сказанному, однополчанин.

Алексей попрощался, ещё раз сказав: «До встречи», и направился к выходу. Вслед ему с озабоченным видом смотрели два сослуживца. На их лицах читался вопрос: «Кто из них прав и что они недопонимают в современных условиях? ».

- Амбициозный «юноша»! Другие времена и другие герои, однако, - задумчиво высказался Кузьмин вслед уходившему сослуживцу. - Это уже человек «не нашего профсоюза», - мрачно добавил он.

- «Да, приплыли», - с натянутой улыбкой, тихо произнёс Харченко.

                                                                                    

                                                                                 Ю.Таманский

                                                                                 г. Севастополь    2012г.

 

 

 

 

 

 

 

Другие произведения автора:

"День подводника".

"Похвастался".

Рок-музыка в "вальсе времени".