Некоторые материалы о Павле Васильеве

Некоторые материалы о Павле Васильеве

Семьдесят четыре года минуло со дня гибели замечательного русского поэта Павла Васильева, чьё детство прошло в Павлодаре. Теперь в нашем городе работает единственный в мире музей поэта, проводятся научные конференции, Васильевские чтения, отмечается день его памяти. В августе 2011 года будет установлен памятник поэту-земляку. Всего 27 лет прожил он, и кажется, что всё уже известно о его биографии и творчестве, тем не менее, ещё много интересного ожидает исследователей. В этом я убедилась, работая над темой о зарубежных откликах о творчества П. Васильева. Да, в 30-е годы 20-го века Павел Васильев был широко известен в Казахстане и Сибири, его имя гремело в Москве. А знали ли о нём за границей? Как оценивали его поэзию литературоведы-эмигранты, которые не были связаны в своих высказываниях идеологическими установками?
В Париже с 1920 по 1940 год выходила ежедневная газета «Последние новости» под редакцией П.Н. Милюкова. Она считалась самой известной газетой русского зарубежья. Упоминался ли Павел Васильев в этом популярном издании?
…Я листаю пожелтевшие от времени страницы «Последних новостей». Каждый четверг в газете публиковалась «Литературная страница».

В подборке «Отклики» отслеживались публикации советских изданий. Подписаны «Отклики» псевдонимом Сизиф. Это был газетный псевдоним писателя, литературоведа Георгия Адамовича. В «Последние новости» Георгий Викторович Адамович (1892-1972) пришел уже сложившимся критиком, после пятилетнего сотрудничества в «Звене» (Париж, 1923-1928), литературном приложении к «Последним новостям». Именно здесь, на страницах «Последних новостей», Адамович создал себе репутацию «первого критика эмиграции», как его называли Бунин, Георгий Иванов и многие другие современники. Здесь Адамович продолжал создавать панораму мировой культуры, откликаясь на все сколько-нибудь любопытные явления. Прежде всего его интересовала русская литература по обе стороны баррикад, но также французская, английская и другие.
Конечно, мне хотелось верить, что в этом издании я найду имя нашего поэта-земляка, но всё же были и сомнения, слишком молод был Павел. На самом взлёте была оборвана его литературная судьба. К тому же при жизни поэта не вышло ни одного сборника его лирических стихотворений, а ведь именно они вошли в сокровищницу русской поэзии…
И вот – поиски увенчались успехом. Правда, упоминания имени поэта связаны больше не с его творчеством, а с политическими «разборками», происходящими в те годы в литературной среде…
***
28 июня 1934 года в «Откликах» рассказывалось об обсуждении статьи Максима Горького «О литературных забавах» в оргкомитете Союза писателей. 19 июля – продолжение этой темы:
«В одной из последних своих статей «О литературных забавах» Максим Горький коснулся вопроса о «дебоширстве» среди писателей. Призыв к покаянию уже дал первые результаты. Поэт Павел Васильев пишет Горькому:
- Алексей Максимович! Ваша статья заставила меня очухаться и взглянуть на свой быт не сквозь розовые очки самовлюблённости, а так, как полагается – вдумчиво и серьёзно… Моё [*цензура*]ганство на фоне героического строительства, охватившего страну, является политическим фактором. От него до фашизма расстояние короче воробьиного носа. Алексей Максимович, вы поступили глубоко правильно, ударив по мне… Мне нужно круто порвать с прошлым!
Алексей Максимович благодушно и величественно отвечает:
- Мой долг старого литератора, всецело преданного великому делу пролетариата – охранять литературу советов».

***
27 декабря в «Откликах» опять упоминается имя Павла Васильева:
«Три новые пословицы:
- Коммунисту и в хлеву чисто.
- Мужику в колхозе, что голому на морозе.
- В Москве и собака врёт.
(По записи П. Васильева).
«Кулацкие шепотки не умолкают», — хмуро замечает «Молодая гвардия».
Сизиф».

***
Да, по публикациям «Молодой гвардии» 1934 года вполне можно представить масштаб травли, обрушившейся на 24-летнего поэта. Его имя уже становится нарицательным. В редакционной статье июльского номера журнала говорится: «Павлы Васильевы тянут за собой талантливую молодёжь вроде Смелякова, а кое-кто из критиков-коммунистов вместо того, чтобы наметить водораздел между людьми двух миров, санкционирует дружбу этих двух поэтов и упорно не замечает зловония, стремящегося распространиться в литературной среде…».
В следующем, августовском номере журнала Анна Караваева немало строк посвящает поэзии П. Васильева (статья «Расширить круг интересов молодых поэтов» — сокращённая стенограмма выступления на декаднике «Молодой гвардии» по вопросу о политико-моральном облике молодого писателя). Автор пишет о поколении молодых поэтов, пришедших в литературу в начале 30-х годов:
«…Эти ребята пришли как счастливые сыны. Они пришли тогда, когда страна экономически окрепла, когда литература стала большим фактором культурно-политической жизни великой страны. Великолепная школа большевистского воспитания требует от человека, мягко выражаясь, не только одного сознания, что он счастливый сын своей эпохи. Другой род опасности ещё более серьёзен. Картина мира, которой недостаёт в первом случае, здесь как будто есть; более того: какое обилие красок, какая живописность – просто фламандцам впору! Возьмите творчество П. Васильева. Вот она, Сибирь, кондовая экзотика; вот они, герои, их жёны и дети, вот они, широкоплечие, грудастые, с зычными голосами, с биологической влюблённостью в жизнь. Это не столько кулаки, казаки, это не столько классовая борьба, сколько великолепные животные, пожирающие друг друга. Живописность, картина подмяла под себя идею, смысл. …Влияние такого поэта на других не плодоносно… Поэзия Васильева влияла и на Ярослава Смелякова…». Тут же поддерживает Караваеву и Михаил Голодный (статья «О поэтическом фрондировании»): «Поэт, фрондирующий при диктатуре пролетариата, должен подумать, на кого он опирается, …кому он себя противопоставляет…».

***
Но вернёмся к «Последним новостям». В «Литературной странице» за 24 января 1935 года «Отклики» начинаются с сообщения о Павле Васильеве:
«От [*цензура*]ганства до фашизма расстояние короче воробьиного носа».
Афоризм принадлежит Максиму Горькому. Впрочем, это не афоризм, а «завет». Во исполнение этого завета советская писательская общественность решила повести в своей среде крутую борьбу с [*цензура*]ганством… До фашизма не достать. Далеко. Хулиганство тут же, под рукой.
Исключён из Союза писателей поэт П. Васильев. Мотив: не сдержал обещания исправиться, данное Алексею Максимовичу. Объявлено первое предупреждение поэту Б. Корнилову. Этот провинился в том, что в ночь под Новый год на открытии Дома писателей в Петербурге «дебоширил» и в пьяном виде рассказывал будто бы «классово-враждебные анекдоты».
- Выжжем богему калёной сталью! – грозно восклицает «Литературный Ленинград». А небезызвестный Безыменский многозначительно добавляет от себя: «болтал пьяный, а слушали то ведь трезвые».
Слушали во всяком случае с пользой – донесли».

***
В «Откликах» за 18 июля 1935 года Г. Адамович пишет об очередном модном вопросе в СССР – «творческой дружбе писателей»:
«…Лев Кассиль думает даже, что нужно уподобиться футбольной команде.
…Тому же вопросу посвящает статью писатель Вл. Луговской. Он также готов любить и уважать собратьев по перу, но за некоторыми исключениями. Например, «Павел Васильев делает свою [*цензура*]ганскую дрянную биографию, выдавая себя за матёрого казака, в то время как он – сын преподавателя математики в уездном городе». Из других печальных соображений того же автора: «Как часто мы читаем о «самопожертвовании» в стихах поэтов, которые в действительности не способны обидеть мышь!».
Делается понятным, почему Вл. Луговской так разнёс Павла Васильева: это — высшая форма самопожертвования».

***
15 августа 1935 года в «Последних новостях» рассказывается о поездке поэтов к Горькому. Показателен ещё один «завет» пролетарского писателя всем советским поэтам:
«… Алексей Максимович указал:
- Основное, это чтобы фашистские нотки искоренить. Сегодня [*цензура*]ганы, а завтра, глядишь, фашисты… Кто хочет быть поэтом, должен прежде стать истинным большевиком, вот в чём вся штука, товарищи».

***
Читая эти отзвуки литературной борьбы далёких тридцатых годов прошлого века, увы, отчётливо понимаешь, что Павел Васильев – талантливый, независимый, дерзкий – был обречён. Да он и сам понимал это: «На далёком милом Севере меня ждут…». Шёл только август 1935 года. Главные испытания были впереди…