Директор театра

По дружбе мне вы, господа,
При случае посильно, иногда
И деятельно помогали;
Сегодня, милые, нельзя ли
Воображению дать смелый вам полет?
Парите вверх и вниз спускайтесь произвольно,
Чтоб большинство людей осталось мной довольно,
Которое живет и жить дает,
Дом зрелища устроен пребогатый,
И бревяной накат, и пол дощатый,
И всё по зву: один свисток -
Храм взыдет до небес, раскинется лесок,
Лишь то беда: ума нам где добиться?
Смотрите вы на брови знатоков,
Они, и всякий кто каков,
Чему-нибудь хотели б удивиться;
А я испуган, стал втупик;
Не то, чтобы у нас к хорошему привыкли,
Да начитались столько книг!
Всю подноготную проникли! Увы!
И слушают, и ловят всё так жадно!
Чтоб были вещи им новы,
И складно для ума, и для души отрадно,
Люблю толпящийся народ
Я, при раздаче лож и кресел;
Кому терпенье - труден вход,
Тот получил себе - и весел,
Но вот ему возврата нет!
Стеной густеют непроломной,
Толпа растет, и рокот громный,
И голоса: билет! билет!
Как будто их рождает преисподня,
А это чудо кто творит? - Поэт!
Нельзя ли, милый друг, сегодня?

Поэт

О, не тревожь, не мучь сует картиной.
Задерни, скрои от глаз народ,
Толпу, которая пестреющей пучиной
С собой противувольно нас влечет.
Туда веди, где под небес равниной
Поэту радость чистая цветет;
Где дружба и любовь его к покою
Обвеют, освежат божественной рукою,
Ах! часто, что отраду в душу льет,
Что робко нам уста пролепетали,
Мечты неспелые... и вот
Их крылья бурного мгновения умчали.
Едва искупленных трудами многих лет,
Их в полноте красы увидит свет...
Обманчив блеск: он не продлится;
Но истинный потомству сохранится.

Весельчак

Потомству? да; и слышно только то,
Что духом все парят к потомкам отдаленным;
Неужто, наконец, никто
Не порадеет современным?
Неужто холодом мертвит, как чародей,
Присутствие порядочных людей!
Кто бредит лаврами на сцене и в печати,
Кому ниспосланы кисть, лира иль резец
Изгибы обнажать сердец,
Тот поробеет ли? - Толпа ему и кстати;
Желает он побольше круг,
Чтоб действовать на многих вдруг.
Скорей Фантазию, глас скорби безотрадной,
Движенье, пыл страстей, весь хор ее нарядный
К себе зовите на чердак.
Дурачеству оставьте дверцу,
Не настежь, вполовину, так,
Чтоб всякому пришло по сердцу.

Директор

Побольше действия! - Что зрителей манит?
Им видеть хочется, - ну живо
Представить им дела на вид!
Как хочешь, жар души излей красноречиво;
Иной уловкою успех себе упрочь;
Побольше действия, сплетений и развитии!
Лишь силой можно силу превозмочь,
Число людей - числом событий.
Где приключений тьма - никто не перечтет,
На каждого по нескольку придется;
Народ доволен разойдется,
И всякий что-нибудь с собою понесет.
Слияние частей измучит вас смертельно;
Давайте нам подробности отдельно.
Что целое? какая прибыль вам?
И ваше целое вниманье в ком пробудит?
Его расхитят по долям,
И публика по мелочи осудит.

Поэт

Ах! это ли иметь художнику в виду!
Обречь себя в веках укорам и стыду! -
Не чувствует, как душу мне терзает.

Директор

Размыслите вы сами наперед:
Кто сильно потрясти людей желает,
Способнее оружье изберет;
Но время ваши призраки развеять,
О, гордые искатели молвы!
Опомнитесь! - кому творите вы?
Влечется к нам иной, чтоб скуку порассеять,
И скука вместе с ним ввалилась - дремлет он;
Другой явился отягчен
Парами пенистых бокалов;
Иной небрежный ловит стих, -
Сотрудник глупых он журналов.
На святочные игры их
Чистейшее желанье окриляет,
Невежество им зренье затемняет,
И на устах бездушия печать;
Красавицы под бременем уборов
Тишком желают расточать
Обман улыбки, негу взоров.
Что возмечтали вы на вашей высоте?
Смотрите им в лицо! - вот те
Окременевшие толпы живым утёсом;
Здесь озираются во мраке подлецы,
Чтоб слово подстеречь и погубить доносом;
Там мыслят дань обресть картежные ловцы;
Тот буйно ночь провесть в объятиях бесчестных;
И для кого хотите вы, слепцы,
Вымучивать внушенье Муз прелестных!
Побольше пестроты, побольше новизны, -

Вот правило, и непреложно.
Легко мы всем изумлены,
Но угодить на нас не можно.
Что? гордости порыв утих?
Рассудок превозмог...

Поэт

Нет! нет! - негодованье.
Поди, ищи услужников других.
Тебе ль отдам святейшее стяжанье,
Свободу, в жертву прихотей твоих?
Чем равны небожителям Поэты?
Что силой неудержною влечет
К их жребию сердца и всех обеты,
Стихии все во власть им предает?
Не сладкозвучие ль? - которое теснится
Из их груди, вливает ту любовь,
И к ним она отзывная стремится
И в них восторг рождает вновь и вновь.
Когда природой равнодушно
Крутится длинновьющаяся прядь,
Кому она так делится послушно?
Когда созданья все, слаба их мысль обнять,
Одни другим звучат противугласно,
Кто съединяет их в приятный слуху гром
Так величаво! так прекрасно!
И кто виновник их потом
Спокойного и пышного теченья?
Кто стройно размеряет их движенья,
И бури, вопли, крик страстей
Меняет вдруг на дивные аккорды?
Кем славны имена и памятники тверды?
Превыше всех земных и суетных честей,
Из бренных листвиев кто чудно соплетает
С веками более нетленно и свежей
То знаменье величия мужей,
Которым он их чёла украшает?
Пред чьей возлюбленной весна не увядает?
Цветы роскошные родит пред нею перст
Того, кто спутник ей отрад любви стезею;
По смерти им Олимп отверст,
И невечернею венчается зарею
Кто не коснел в бездействии немом,
Но в гимн единый слил красу небес с землею,
Ты постигаешь ли умом
Создавшего миры и лета?
Его престол - душа Поэта.

Не славен в братиях измлада,
Юнейший у отца я был,
Пастух родительского стада;
И се! внезапно богу сил
Орган мои создали руки,
Псалтырь устроили персты,
О! кто до горней высоты
Ко господу воскрилит звуки!
Услышал сам господь творец!
Шлет ангела: и светлозрачкый
С высот летит на долы злачны;
Взял от родительских овец;
Елеем благости небесной
Меня помазал. - Что ж сии
Велики братии мои?
Кичливы крепостью телесной!
Но в них дух божий, бога сил,
Господень дух не препочил!
Иноплеменнику не с ними,
Далече страх я отженя,
Во сретенье исшел: меня
Он проклял идолми своими;
Но я мечом над ним взыграл,
Сразил его и обезглавил
И стыд отечества отъял,
Сынов Израеля прославил!

Я дружбу пел... Когда струнам касался,
Твой гений над главой моей парил,
В стихах моих, в душе тебя любил
И призывал, и о тебе терзался!..
О, мой творец! Едва расцветший век
Ужели ты безжалостно пресек?
Допустишь ли, чтобы его могила
Живого от любви моей сокрыла?..

Пешком по Украине, 1700 км в 6 лет.

Военное трудное детство
Сквозь годы является мне.
От этого некуда деться,
Приходит оно и во сне.

Донбасс дотла был разрушен,
Голод нещадно душил,
В поисках жизни лучшей,
На север народ спешил.

Он шел полноводной рекою,
Иначе нам всем не жить,
Не то, что поесть порою,
Сутками нечего пить...

Колодцы телами забиты,
Затоптанные поля,
Траншеями перерыта,
Дрожала от взрывов земля.

В длинной отцовской одежде,
Подстриженная "под нуль",
Я шла с затаенной надеждой,
Что спрячусь от немцев и пуль...

Внушали:"Ты уж большая!
Тебе уже скоро семь!",
И я со всеми шагала,
Измученная совсем...

Кончились силы, казалось,
Что даже не хочется есть,
Одно в голове стучало:
Скорее, скорее сесть...

Однако, идем все дальше,
И скоро дойдем до хат,
Чтоб завтра выйти пораньше...
И зашагать опять...

Нас ночевать пускали,
Старались хоть чем-то помочь...
Но и такое случалось,
Что прогоняли прочь...

Помилуй их, Бог, конечно,
Но им никогда не понять,
Как трудно с больным человечком
В сарае сыром ночевать...

Питались мы, что подавали -
Картофель, сухарь, вода,
О лучшем и не мечтали,
БЫла бы такая еда...

Война громыхала и злилась,
Мы рядом шагали с ней...
Все это не мало длилось:
Сто восемнадцать дней!

И все-таки мы добрались!
А это совсем не вздор,
Иные так и остались
Сидеть, подпирая забор!

1962 год.

Пешком по Украине, 1700 км в 6 лет.

Военное трудное детство
Сквозь годы является мне.
От этого некуда деться,
Приходит оно и во сне.

Донбасс дотла был разрушен,
Голод нещадно душил,
В поисках жизни лучшей,
На север народ спешил.

Он шел полноводной рекою,
Иначе нам всем не жить,
Не то, что поесть порою,
Сутками нечего пить...

Колодцы телами забиты,
Затоптанные поля,
Траншеями перерыта,
Дрожала от взрывов земля.

В длинной отцовской одежде,
Подстриженная "под нуль",
Я шла с затаенной надеждой,
Что спрячусь от немцев и пуль...

Внушали:"Ты уж большая!
Тебе уже скоро семь!",
И я со всеми шагала,
Измученная совсем...

Кончились силы, казалось,
Что даже не хочется есть,
Одно в голове стучало:
Скорее, скорее сесть...

Однако, идем все дальше,
И скоро дойдем до хат,
Чтоб завтра выйти пораньше...
И зашагать опять...

Нас ночевать пускали,
Старались хоть чем-то помочь...
Но и такое случалось,
Что прогоняли прочь...

Помилуй их, Бог, конечно,
Но им никогда не понять,
Как трудно с больным человечком
В сарае сыром ночевать...

Питались мы, что подавали -
Картофель, сухарь, вода,
О лучшем и не мечтали,
БЫла бы такая еда...

Война громыхала и злилась,
Мы рядом шагали с ней...
Все это не мало длилось:
Сто восемнадцать дней!

И все-таки мы добрались!
А это совсем не вздор,
Иные так и остались
Сидеть, подпирая забор!

1962 год.

  

Берегитесь,Девки от морозов,
Одевайте тёплые трусы,
Что-бы не помёрзли ваши РОЗЫ-
Холод очень вреден для КРАСЫ!

Если вдруг покроет киську иней,
А ещё страшнее-перехватит лёд,
Розовая сразу станет синей.
Снежную бабёнку кто возьмёт?

В общем-берегите свои НЕДРА-
Мужики горячих любят Дам.
Что-б не стала ПРЕЛЕСТЬ,словно цедра
-Я,как доктор заявляю вам.

А.Р.-О. и М.Л.