"Цветаева же была убеждена, что жизнь вообще нельзя «строить», она создается сама, своим внутренним, иррациональным путем." (Виктория Швейцер. Быт и Бытие Марины Цветаевой)

  

Тоска по родине! Давно
     Разоблаченная морока!
     Мне совершенно все равно -
     Где совершенно одинокой
     Быть, по каким камням домой
     Брести с кошелкою базарной
     В дом, и не знающий, что - мой,
     Как госпиталь или казарма.
     Мне все равно, каких среди
     Лиц ощетиниваться пленным
     Львом, из какой людской среды
     Быть вытесненной - непременно -
     В себя, в единоличье чувств.
     Камчатским медведем без льдины
     Где не ужиться (и не тщусь!),
     Где унижаться - мне едино.
     Не обольщусь и языком
     Родным, его призывом млечным.
     Мне безразлично - на каком
     Непонимаемой быть встречным!
     (Читателем, газетных тонн
     Глотателем, доильцем сплетен...)
     Двадцатого столетья - он,
     А я - до всякого столетья!
     Остолбеневши, как бревно,
     Оставшееся от аллеи,
     Мне всe -- равны, мне всe - равно,
     И, может быть, всего равнее -
     Роднее бывшее - всего.
     Все признаки с меня, все меты,
     Все даты - как рукой сняло:
     Душа, родившаяся - где-то.
     Так край меня не уберег
     Мой, что и самый зоркий сыщик
     Вдоль всей души, всей - поперек!
     Родимого пятна не сыщет!
     Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
     И все -- равно, и все - едино.
     Но если по дороге - куст
     Встает, особенно - рябина...

Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблeклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду и кольцом на стеклах, -

И на стволах, которым сотни зим,
И, наконец - чтоб было всем известно! -
Что ты любим! любим! любим! -- любим!
Расписывалась - радугой небесной.

Как я хотела, чтобы каждый цвел
В веках со мной! под пальцами моими!
И как потом, склонивши лоб на стол,
Крест - накрест перечеркивала - имя...

Но ты, в руке продажного писца
Зажатое! ты, что мне сердце жалишь!
Непроданное мной! внутри кольца!
Ты - уцелеешь на скрижалях.

(1920)

Как правая и левая рука -
Твоя душа моей душе близка.

Мы смежны, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.

Но вихрь встаёт - и бездна пролегла
От правого - до левого крыла!

К поэту Николаю Гумилёву
Наш современник обращает взор.
Клеймить позором каждый раз готов он
Жестокий большевистский приговор.

За что ж убили славного поэта?
Не позволяла честь предать друзей, –
Врагов по отношению к Советам.
За это лишь лежи в земле и тлей.

Не захотел подобным стать Иуде –
Ведь всё же не стукач он, а поэт.
Бывает путь творца по жизни труден,
Но места для предательства в нём нет.

28 августа 2007

Какой-нибудь предок мой был — скрипач,
Наездник и вор при этом.
Не потому ли мой нрав бродяч
И волосы пахнут ветром!

Не он ли, смуглый, крадет с арбы
Рукой моей — абрикосы,
Виновник страстной моей судьбы,
Курчавый и горбоносый.

Дивясь на пахаря за сохой,
Вертел между губ — шиповник.
Плохой товарищ он был, — лихой
И ласковый был любовник!

Любитель трубки, луны и бус,
И всех молодых соседок...
Еще мне думается, что — трус
Был мой желтоглазый предок.

Что, душу черту продав за грош,
Он в полночь не шел кладбищем!
Еще мне думается, что нож
Носил он за голенищем.

Что не однажды из-за угла
Он прыгал — как кошка — гибкий...
И почему-то я поняла,
Что он — не играл на скрипке!

И было всё ему нипочем, —
Как снег прошлогодний — летом!
Таким мой предок был скрипачом.
Я стала — таким поэтом.


Марина Цветаева (23 июня 1915)

О любви и не только...

" Есть встречи, есть чувства, когда дается сразу все и продолжения не нужно. Продолжать, ведь это – проверять."

"Если нынешние не говорят “люблю”, то от страха, во-первых – себя связать, во-вторых – передать: снизить себе цену. Из чистейшего себялюбия. Те – мы – не говорили “люблю” из мистического страха, назвав, убить любовь, и еще от глубокой уверенности, что есть нечто высшее любви, от страха это высшее – снизить, сказав “люблю” – недодать. Оттого нас так мало и любили."

"Кто может не писать - писать не смеет"

"А Белый нынче был совсем хорош”. Как о трудно-больном. Безнадежно-больном. С тем пусть крохотным, пусть истовым, но непременным оттенком превосходства: здоровья над болезнью, здравого смысла над безумием, нормы – хотя бы над самым прекрасным казусом."
(Марина Цветаева. "Пленный дух") - 1934

Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих верст.

Я знаю, наш дар — неравен,
Мой голос впервые — тих.
Что вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!

На страшный полет крещу Вас:
Лети, молодой орел!
Ты солнце стерпел, не щурясь,
Юный ли взгляд мой тяжел?

Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед...
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих лет.