Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" — 30 июня 2022

И  встречал ты девок по стойке смирно             А теперь не встал ты, за тебя обидно. Вот такой был у нас комендор – матрос Терехов. Шеф, кок, катерный повар – Володя Гацко. Из сибирских кержаков. Был он замкнут и молчалив, как старообрядец. К тому же охотник. Рассказывал он, а я перескажу: повстречался с лосем – и только два патрона с жаканом. Ранил. Идёт следом за обливающимся кровью лесным красавцем и поливает его дробью из ружья. Лось только вздрагивает и хромает вперёд на трёх ногах. Как отвязаться от настырного охотника, с таким упорством желающего отнять у него единственную жизнь? И зашёл лось в село – спасите люди! Гацко туда нельзя – он браконьер. Может быть, это черта к характеру, но не показательная. Другой случай, им рассказанный. Приехал в Новосибирск (жил где-то в лесах неподалёку), с вокзала вышел – местные [*цензура*]ганы перчатки отняли. Гацко – ни рукой, ни ногой, ни языком слово против сказать не смог. Однако обиделся крепко. Поймал на улице мальчонку-дошкольника и отобрал у него варежки, которые и на большой палец его тощей ноги не налезут. Зачем? Говорит - отомстил Новосибирску за своё унижение. Ну-ну…. Упёртый он был. У всех шефов, в любое время всегда полно запасов – тушёнки, сгущёнки, круп. Сухари на каждом катере. Мы – как будто Богом обиженные. На десять суток на границу пойдём – ровно на десять суток хватает продуктов, а потом хоть зубы на полку. Зато выливаем за борт полными кастрюлями борщи и прочее. Хлеб буханками выкидываем. За что любить такую тупость? А командиры его любили - как сироту, хотя таковым не слыл. Молчалив был, послушен и трудолюбив – этого не отнимешь. Камбуз всегда чистотой блистал, другим на зависть. Гацко тощим очень был. Зимой в погранотряде, ничего не делая, отъедался немного  – щёки круглели, животик намечался. А за навигацию по тридцать килограммов сбрасывал – в чём жизнь теплилась? А всё жара проклятая – на камбузе вообще невыносимая. Наверное, от этих весовых перепадов страдал Гацко психическими расстройствами. Вот послушайте. В Платоновке мы у пляжа стояли. Затеяли они с Оленчуком борьбу. Ваня – Аполлон с пид Винницы, а шеф – скелет сибирской куницы, схватил его за шею на удушение, и как радист не бился, не смог разжать клещей «паука», потом захрипел. - Эй-эй-эй, - боцман разнимать полез. – Кончайте. Только растащил, Ваня Вове – бац! – по роже. Гацко сел на песок, уткнулся лицом в колени и заплакал. - Зря это сделал, - боцман вещает. – Теперь берегись, ночью он тебя порешит. Говорить не хотел, но давно заметил – шеф лунатизмом страдает, ночами по катеру бродит. Стемнело, и пошли на линейку. Все дела переделав, в кубрик спустились мы с радистом – нам во вторую смену. Боцман на мостике за командира отдувается. Гацко уже спит. Броняшки опущены, свет горит, мы раздеваемся. Вдруг Гацко, не открывая глаз, как завопит: - Ваня, Ваня, Ва-а-ня…! Рогаль перетрусил. - Слышь, Толян, я под тобой лягу, - и прыг на Колин рундук. Ложись, мне-то что. Я уж в гамаке был, тумблером щёлкнул и - кромешная тьма накрыла кубрик. Лежу, думаю – о чём помечтать, чтобы сон скорее пришёл. Кажется, нашёл тему и начал отходить в мир грёз. Только и реальный держит, не отпускает – чувствую, кто-то дышит мне в лицо. Снится? Нет, ну точно. Что за дела? Руку к тумблеру – щёлк. Гацко стоит передо мной – глаза закрыты, а лицо худое и белое, как у черепа – страшнее не бывает. Убрал он голову под гамак, и я склонился посмотреть, что там, внизу творится. Там Ваня в угол забился - коленки у подбородка - одеялом прикрывается. Ну, как девица перед насильником. Гацко свою костлявую спину дугой выгнул, руки тощие к Ване тянет, и пальцами шевелит. А глаза закрыты.

Клуб любителей исторической прозы — 29 июня 2022

- Ты стрелочник Дул. Все говорят, что они бьют у тебя без промаха. - Хочешь пойти ко мне в ученики, будущий Хранитель Великого Бурунши? - Долго придётся учиться, - Харка присел, склонив голову, наблюдая за руками мастера. – Я бы послушал. - Рассказывать, оно, конечно, быстро, да толку-то нет – надо руками всё пощупать, умом понять, а вы, молодёжь…. Эх! – Дул махнул рукой. – Видишь, вокруг сколько учеников – отбоя нет. Старик положил на палец готовую стрелу – качнувшись, она уравновесилась. - Видишь, ровно три четверти здесь, - он указал на хвостовую часть с оперением, - а четверть у наконечника. Такая стрела поднимается вверх, пожирая расстояние до цели, а потом, падая, разгоняется и бьёт наповал без промаха. Дул положил стрелу и вновь стал мешать варево. - Наконечники льёт Суконжи – красные из зелёного камня. Я клею оперенье. И ещё..., - старик подмигнул приемнику Хранителя. – Мой главный секрет – древки стрел не из цельного дерева. Я их склеиваю из четырёх четвертинок, которые не кривит время. Потом скребу до идеально круглой формы и балансирую. Не замечал? – нет прямых копий. Их древки сгибают от прямизны холод и сырость, жара и время. Моим стрелам износа нет – не потеряешь, век твой прослужат. - Дарю, - Дул протянул готовую стрелу. Харка помотал головой: - У меня и лука нет. Всякий раз, выходя из сумрака пещеры, Харка останавливался – ждал, пока глаза привыкнут к яркому свету, потом смотрел на водопад, с рёвом низвергающийся из поднебесья. Над ним рождались облака, скрывая вершины двух скал, стражами стоящими по бокам. Над самой водой полукружье радуги венчало выход из страны гор. Там моя мама, там мой народ, - бросал Харка мысленный вызов седым вершинам. – Туда я однажды заберусь! За входом в пещеру зелёный луг пестрел цветами до песчаного берега. Там женщины загорали и купались, присматривая за карапузами, плескавшимися на мелководье. - Эй, Харка! Харка, иди сюда, - послышались крики. – Ты, говорят, дальше всех ныряешь - покажи, как руками в воде загребаешь.   Хранитель учил – избегай женщин, не пей напитков, дурманящих голову; не потакай блуду -  когда время придёт, выбери себе подругу и прикажи ей с тобой навсегда остаться. Харка шёл мимо, но Агда, самая бойкая и красивая, заступила ему путь. На ней была набедренная повязка из шкуры белой козы. Ожерелье из плоских ракушек чуть прикрывало крутые груди. Пышную гриву роскошных волос венчал венок из красных роз. Белые зубы игриво покусывали стебелёк, а в раскосых глазах лучились хитринки. - О, Харка, какой ты красивый! Ты уже вырос в настоящего мужчину, а помнишь, когда был маленьким карапузом, я позволяла тебе трогать мою грудь. Тогда ты хотел на мне жениться. Хочешь, я рожу тебе сына?   - Ты стара для меня, - приемник Хранителя знал, как отбиться. - Вот, поганец! Слышите, выдры – нами гнушаются. Ну, я тебе этого не прощу. - Оставь его, Агда, - советовали женщины, - пусть идёт по своим делам, ведь он приемник Хранителя и тебе не по зубам. - Ну, нет уж! – строптивица топнула босою ногой. – Никуда он не денется. Эй, Эола, иди-ка сюда, стань со мной рядом, а ты, Харка, смотри – если глаза у тебя мужчины, если сердце твоё не остыло рядом со старым Хранителем. Подошла и встала рядом с Агдой хрупкая девушка, потупя взор и склонив голову – густые волосы закрыли её лицо.

Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" — 30 июня 2022

- Всё ясно. Надо брать. Вы у Терехова вторым номером к пушке приставлены, вам и брать. Сейчас выдам автоматы – в случае сопротивления, огонь на поражение. Арестуйте его и спустите в форпик – пусть посидит до базы. Топот в рубке, крик: «Терехов, ко мне». Потом голос Терехова с палубы: - Старший матрос Сосненко, вы арестованы. Сопротивление бессмысленно. Выходите на палубу с поднятыми руками. Считаю до десяти, на счёт «десять» бросаю в кубрик гранату. - Э, кончай-кончай-кончай! – боцман подхватился с гамака и стремглав на палубу. Следом Оленчук: - Постойте! Последним я. Не то чтобы не хотел умирать вместе с любимым старшиной – просто начал о чём-то догадываться. Слишком круто сюжет закрутили – так в жизни не бывает.  Выхожу – точно, нет никакого Таракана, автоматов и гранат – стоят моряки, сигареты в зубах, и напряжённо смотрят на дверь: каким выйдет Сосненко? С поднятыми руками или  «крокодилом» (самый большой гаечный ключ на борту) в руках – как начнёт гонять молодых по корвету: чего удумали!  На всякий случай  переместились на ют, а за дверью наблюдаем. Выходит Коля – руки над головой. Я думаю, вся рыба в Ханке от громового хохота в ил зарылась. Из пассажирки выскочил заспанный Цилиндрик. Командир несётся на своих кривых. - В чём дело? Что случилось? Опоздали товарищи, премьера состоялась и закончилась - повтора не будет. Коля человек разумный – всё понял, оценил, простил. А Мишку можно было бы похвалить за такой розыгрыш, если бы он не достал своим пением. Какой распоследний негодяй сказал, что у него есть голос и слух? Была на катере гитара – избитый и обшарпанный инструмент о шести струнах, хотя кто-то посетовал, что настроена семиструнной. Вот Курносый поиздевался над забытой вещью. Он её щипал, он по ней бренчал, пальцами по фанере барабанил, изображая ударника. А как он пел. Все одесские коты в море бы утопились, посети Терехов сей славный город. Главное, включался он невовремя, как самый плохой транзисторный приёмник. Стоит Ване запеть, стоит мне прислушаться, как Курносый несётся со своей дребезжалкой. Оленчук есенинское:    Клён ты мой опавший, клён заледенелый Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой А Мишка своё: Член ты мой опавший, член зачерственелый             Что висишь, качаясь, ты в штанине левой.             Помнишь, был ты членом, членом благородным             А теперь ты краном стал мочепроводным. Ваня умолкал, разобиженный, а охальник не унимался: Лез куда попало после рюмки водки             А теперь годишься мазать сковородки.             И, утратив твёрдость, отупевший в доску             Ты напоминаешь жёваную соску И это всё наипрепоганейшим голосом – дверца старого чердака звучит музыкальнее.

Клуб любителей исторической прозы — 29 июня 2022

Этот обычай ввёл он сам, сказав после Откровения, что повелел Бурунша очистить пещеру от черепов, заваливших его по самую кривоносую голову. - Теперь ступай…. Харка поднялся. Когда Хранитель общается с Великим Буруншой, из пещеры удаляются все, даже роженицы во время схваток – ибо таинство доступно одному только Посвящённому. И тебя унесут, подумал Харка о безногом Туоле, царапающим камнем стену. Ступни ему отгрызла лисица ещё в младенчестве, умом природа обделила, не подарив способностей к какому-нибудь ремеслу - вот и стучит он камнем в стену, как дятел клювом по дереву, или царапает, будто крыса в норе скребётся. Харка представил себя Хранителем пещеры. - Чем занят, Туол? Калека голову в плечи втянул: - Мешаю? - Хранитель уснул. Ну-ка, ну-ка, что это у тебя тут? На плоской базальтовой стене просматривался силуэт…. - Это мамонт, который попал в западню в позапрошлом году. Помнишь? Тот, со сломанным бивнем…. - Его ещё звали вожаком и боялись за буйство? - Да-да, это он. - Смотри-ка… А ты как узнал? - Охотники говорили. - Да-а, много он дров наломал прежде, чем навсегда успокоился. - А вот, иди-ка за мной, - опираясь на руки, калека поволок своё тело вдоль стены. – Сюда посмотри. Харка увидел силуэт человека, лежащего у ног бизона, в шее которого торчал дротик. - Что это? - Смерть Нио, весной погибшего под копытом бизона. Он был моим другом. - А там? - Носорог, упавший в западню. Но это сделали до меня. И ещё…. Харка прошёлся вдоль плоской стены.   - Какие-то люди, круги …. Тоже о чём-то рассказ? - Это легенда нашей пещеры. Здесь жили божества ещё до Великого Бурунши…. - Да тише ты – Хранителя разбудишь. А что это у тебя на груди? - Это маленький Бурунша - его слепил из глины Лам и подарил мне амулетом. - Лам Многорукий? - Да. Где-то в овраге у реки его гончарная мастерская. Харка медленно прошёлся вдоль стены с насечёнными изображениями, на которые раньше не обращал внимания. - Когда стану Хранителем, ты будешь питаться со мной, и никто не посмеет тебя обидеть. А сейчас отдохни – не тревожь сон уходящего Хранителя. Туол кивнул. Лёгкое постукивание в другом конце пещеры привлекло внимание юноши.   Дул, старик с покатыми плечами и непропорционально большими руками, сидел на корточках у небольшого костерка, сложенного между камнями, и помешивал палочкой варево в глиняном сосуде. Харка потянул носом. - Уха? Дул, не оглядываясь, помотал седой и косматой головой. - Клей из рыбьих костей. - Для чего? Старик оглянулся и окинул Харку оценивающим взглядом. - Знаешь, кто я? Лук есть? Вставай в очередь ко мне за стрелами.

Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" — 30 июня 2022

И пел. Здорово пел. Комендор Мишка Терехов, за крючковатый армянский нос имел кличку Курносый. Этот холерик призывался с берегов Волги и непоседлив был до неприличия, суетлив. Цилиндрик готовил из него комсорга – себе замену, и Мишаня старался. Решил завести на катере художественную самодеятельность. Предлагал всем заделаться артистами и поставить спектакль. Чокнутый! Впрочем, кое-каких талантов нелишённый. Бдел как-то днём  на границе сигнально-наблюдательную вахту. Толпа в кубрике полудремит, боцман в гальюн пошёл. Мишанька его на обратном пути заловил и в ходовую затащил – быстро уговорил. И начался спектакль – боцман себя изображает, а Курносый командирским голосом верещит: - До каких пор? Боцман, я спрашиваю, до каких пор этот беспорядок будет твориться на катере? Ты старшина или хрен собачий? Учти – весь спрос с тебя. Через рубку ходовую раструбы вентиляции кубрика проходят – мы слышим каждое слово, как в камерном театре. - А я что? – лепечет боцман. – Я ничего. Годки всё - Сосненко, Цындраков не слушаются, посуду не моют, на уборку палубы не выгонишь. Всю команду подбивают к непослушанию, особенно Сосненко. - Как думаешь, - верещит тараканий дискант, - не пора ли Сосненко сдать в соответствующие органы? - Думаю, пора. - Тогда пиши рапорт. Боцман, «добра» попросив, спустился в кубрик. - Ваня, к командиру. Оленчук взглянул на Колю, пожал плечами и пошёл наверх. Сосненко: - Боцман, что там? Теслик: - Таракан сидит, что-то спрашивает, потом записывает. Лёг в гамак и отвернулся к переборке, улыбку пряча. А мы уши к вентиляции. В рубке хохол Оленчук клал хохла Сосненко со всеми потрохами: - Да, товарищ командир, это он у шефа (кока) тушёнку отобрал, когда годки за самогоном пошли. Гацко не давал, так он ему в рыло дал. Коля глаза на шефа округлил: - Когда это я тебе в рыло? Гацко плечами пожал – не знаю. - Добро! – топ-топ-топ – Оленчук с палубы летит. - Гацко, к командиру. Кок встал: - Коля, я тебя не выдам. Пусть хоть шкуру с живого спускает. Ушёл. Сосненко Оленчуку: - Рогаль (радистов так зовут на ПСКа), когда это я тушёнку у команды отбирал и шефа бил? Ваня: - Коля, ну, что я скажу – он всё знает. Он говорит – я только киваю: да, было. - Да, тише вы, - это я в вентиляционный люк ухо протиснул. – Ничего не слышно. Все опять ушами к подволоку. В рубке – бу-бу, бу-бу – ничего не понять. Потом голос Гацко: - Ах, товарищ командир, если б вы знали, что Сосненко вытворяет с экипажем в ваше отсутствие. Таракан: - Скажи еще, что он мужеложством занимается. - Мужеложство – это когда по согласию, а он молодых насилует.

Клуб любителей исторической прозы — 29 июня 2022

Борьба эта шла с переменным успехом, но когда дочери Евы открыли рецепт пьянящего напитка, мужчины были наголову разбиты – никто из них не смог устоять. Ни женская красота, ни природный инстинкт, так не пленяли охотников, как полная чаша веселящего зелья. Как ни пытался Хранитель его запретить, был он неистребим – женщины его готовили, а мужчины пили и становились ручными, ибо страсть к пьянящему напитку превращала охотников в рабов. Когда после удачной охоты и сытной трапезы мужчины ложились отдыхать,  женщины им подносили чаши с веселящим напитком - между общинами наступало Великое Перемирие. В пещере начиналось веселье – игры, песни, пляски у костра. А потом были оргии совокуплений.     Шли годы…. Менялись Хранители. Бурунша по грудь увяз в черепах. Мужчины пристрастились к пьянству. Женщины погрязли в трясине блуда. Давно это было…. 2 Умолк Хранитель, закрыл глаза. Заснул, подумал Харка, но остался сидеть в прежней позе – скрестив ноги у изголовья старика. Почему он выбрал меня? Этот вопрос задавал себе юноша без конца, но не находил ответа. Он не был потомком Серых Волков – коротконогих сутулых охотников с грязно-русыми волосами. Харка был плечист и строен, высок – даже выше иных мужчин в свои юные годы. Волосы у него были цвета земли, что скрывается под дерном, глаза зелёные, как у рыси Глаи, прирученной Суконжи, лицо открытое, лоб высок – как и у самого Хранителя. Харка не был рождён в пещере – его принёс водопад, однажды, в корзине плетёной, куда он попал сразу из чрева матери – об этом свидетельствовал ещё не засохший пупок. - Какой хорошенький! – умилились женщины и чуть было не передрались за право его кормить. Когда подрос и начал понимать, Харка стал искать свою мать, но ему сказали: - Тебя родила Падающая Вода. Наверное там, откуда низвергается поток, живут люди его племени - там его мать. Когда выросту, я к ней вернусь – думал Харка, но пока готовился стать охотником людей Падающей Воды.   Хранитель не раз его подзывал, подолгу беседовал, поучал, а однажды объявил в пещере, что выбрал себе приемника. Почему же меня? – думал Харка, глядя на умолкшего старика. Говорили, что сам Хранитель из пришлых – однажды спустился с гор, откуда падает вода. Он был уж немолод и очень умён – многому научил людей пещеры. Наверное, за это уходящий в долину вечной охоты Хранитель выбрал его себе в приемники. Теперь он сам умирал…. Перед Харкой лежал морщинистый, седогривый старик с лицом цвета прокаленной глины, с узловатыми руками и большими чёрными, будто перепачканными в саже, ладонями. Он прерывисто дышал – грудь вздымалась и опадала толчками, будто сердце её колыхало. Наверное, страшно умирать, думал Харка. Пройдёт череда лет, и будет он вот так же лежать, с хрипотцой дышать, подрыгивая конечностями. И Великий Бурунша не сможет вернуть то, что было – ум, силу и…. Нет, ума у Хранителя не отнять – слово скажет, как из камня вырубит, взглянет, как насквозь…. Хранитель открыл глаза. - Ты ещё здесь? Ступай, не мешай мне спать – я устал, всё тебе рассказал, а ночью последние таинства открою. Научу тебя Великого Буруншу вызывать - представлю, как нового Хранителя. А потом ты поможешь мне уйти в долину вечной охоты, ибо двух посвящённых быть в пещере не может. Кости мои сожжёте в костре….

Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" — 30 июня 2022

- Слышь, - говорю, - Петлюра недобитая, сейчас прыгну гадами на грудь, и хана твоим рёбром. Но я не прыгну, а скажу – ты в угол меня ставь, матом ругай, но поганками трогать не смей. Слышишь? Никому не позволю  бить себя безнаказанно. И ушёл. Самое удивительное, что боцман не стал меня преследовать – ни в тот раз, ни на другой день, ни когда-либо после. Как все хохлы он был разумен и понимал, что худой мир лучше доброй ссоры. Мы думали, наш конфликт остался незамеченным экипажем. Но как-то Цилиндрик спросил: - Ты что, боксом занимался? Посмотрел в его зенки и понял – он что-то видел. - Нет, - говорю. – Улица драться учила. Третьим хохлом на катере был радист Ваня Оленчук. С пид Винницы. Это был очень красивый парень – лицом, фигурой, всем удался. Ведь не зря ж его, переодев в форму тюлькина (тихоокеанского)  флота, отправили на историческую встречу государей во Владивостоке. Стоит Вано в почётном карауле, встречает Брежнева Леонида. Тот идёт, брезгливо морщится – только что не плюётся. За ним адмирал флота Горшков семенит на полусогнутых. Строй закончился, Леонид Ильич остановился: - Это кто? Горшков: - Моряки, товарищ Верховный Главнокомандующий. - Моряки? А где же их клёши? Американского президента Ваня встречал в клёшах. И тут же приказ министра обороны (его даже в «Комсомольской правде» печатали - ей бо, сам читал) - разрешить морякам клешить брюки от колена к гаче на 3,5 сантиметра, и скос на каблук – 1,5. Вот за это флот любит дорогого Леонида Ильича. И не любит, кстати, Владимира Ильича - этого за Кронштадский инцидент. После подавления мятежа (как его называет официальная история) пленённых русских моряков живьём топили в проруби латышские стрелки (а вот об этом нигде не слова – из уст в уста передают во флоте). С тех пор бытует на кораблях выражение – хуже латыша может быть только очень плохой латыш. Не знали? И я не знал. И не читал нигде. Рассказали. И про Даманский много чего рассказали, о чём в газетах не писали. Ну, об этом попозже. Продолжу про Оленчука. Ваня был очень музыкален - прекрасный слух, отличный голос. Правда, инструментов в руках не держал, но зато голосом выводил так, что любой солист позавидует. На границе подъём в одиннадцать дня. Час на зарядку с туалетом и проворачивание оружия с техсредствами. Нам-то что проворачивать – с линейки дизеля ещё не остыли. Зубья почистили, послонялись по палубе и за стол. Потом тулупы на спардек, садимся на спину и – первая сигарета. В голове лёгкое опьянение. Ваня вытаскивает усилитель на мостик, подключает микрофон, и начинается концерт по заявкам. Оленчук пел свои, украинские песни. Но больше мне нравились наши, русские, особенно которые на стихи Есенина. «Над окошком месяц» никто из ныне живущих и ещё не родившихся певцом не мог и никогда не сможет исполнить лучше нашего радиста. Даже не пытайтесь. Таракан возбух: - Это что за песнопения? Прекратить! Тогда Ваня просто подключал динамик к рации, и мы, лёжа на спардеке, слушали музыку – и в это время передавали концерт по заявкам «В рабочий полдень». Но и петь он не бросил - пел ночью, на вахте. Выставит колоночку через окошко из радиорубки в ходовую и поёт в микрофон. Натешит голос, потом нос просунет: - Ну, как? - Вань, спой Есенина, - прошу.

Клуб любителей исторической прозы — 29 июня 2022

Словом, жили. Совокуплялись с женщинами, а те рожали. Если на свет появлялся мальчик, его съедал счастливый отец, не забывая помазать кровью своего потомка живот Великому Бурунше. Такой обычай завёл в пещере её Хранитель Шурханша, объявивший, что плоть младенца продляет жизнь его отца. Но сколь, ни продляй, конец известен – ни старости, ни смерти никому не удавалось избежать. Шурханша говорил, что главней всего на свете – это жизнь, а после смерти ничего не будет. А тому, чего не будет, ничего и не надо. Живи сейчас и всеми силами продляй свою нынешнюю жизнь - о будущем, которого нет, не стоит печалиться. Охотники с Шурханшой согласились. Взбунтовались женщины – они не хотели отдавать на съедение тех, кому подарили жизнь. Привыкшие безропотно повиноваться, теперь они отказались от семьи и объединились, чтобы детей спасти. В пещере образовалось две враждующие общины – в одной охотники, в другой женщины и дети. Шурханша пытался их примирить – говорил о племенных традициях, убеждал, что семья основа всего, от лица Великого Бурунши грозил строптивицам бесплодием, болезнями, голодом, но те и не слушали его, а мужчинам объявили бойкот. Всегда так было: мужчина охотится, а женщина его в жилище ждёт – готовит пищу, выделывает шкуры и из них одежды шьёт. Вернувшегося обогреет, накормит и приласкает, когда ночь придёт. Взять женщину силой – позор для мужчины. Всегда так было, а нынче всё наоборот. Мужчины тоже объявили бойкот – лишили мяса вторую общину и совокуплялись меж собой. Женщины нашли пропитание в поле, лесу, на берегу реки, а над мужеложством смеялись. Но дети рождались…. И мальчики не погибали у живота Великого Бурунши, потому что не знали, кто их отцы. Ибо так устроены сыны Адама – видеть в другом мужчине не врага, так соперника. Родившегося от неизвестно кого малыша не трогали – питали надежду, что смерть подрастает не для него.   Бойкот бойкотом, но жизнь продолжалась, и парочки тайком встречались и расставались, встречаясь с другими. Чтобы мужчины не знали, от кого будущая мать вынашивает плод, женщины стали совокупляться со всеми, кого удавалось завлечь. В ход пошли слова и украшения, а также женская природная красота и дикая мужская сила. Искусство обольщения передавалось по наследству – от матери к дочери. Летом целыми днями дочери Евы в реке купались, загорали и прихорашивались – делали причёски, татуировки, красили ногти, подводили глаза. Плели веночки из цветочков, делали бусы из ягод рябины - всё для того, чтобы завлечь мужчину. Зимой в пещере гуртовались, рожали детей и мужчин пугали: - Ой, гляньте, как на папку похож!   А охотники делали свои дела – загоняли зверя, ловили рыбу, отбивали набеги вороватых соседей; и женские – готовили пищу, выделывали шкуры, поддерживали в пещере огонь. И ещё уговаривали строптивиц, разделить с ними ложе и сына родить. Завлекали подарками – изысканной пищей, дублёными шкурами, бусами из самоцветных камней, костяными гребнями и даже…. цветы не стыдились подносить. Избранницы принимали дары, делили ложе, а после возвращались в свою общину. Если обиженный мужчина возмущался, женщина тут же заводила флирт с другим охотником и ссорила их между собой. Дело завершалось кровавой дракой, а то и убийством одного из незадачливых кавалеров. Мужчины тоже не лыком шиты – собирали всё ценное и шли на торги в кочующие племена, чтобы у них себе жён купить. И покупали, и жили семейно, до первого жертвоприношения – то есть, до рождения сына. А потом всё повторялось – жёны сбегали от них в общину, ибо, какая же мать согласится ребёнка своего людоеду отдать.

Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" — 30 июня 2022

Валолинию мы очистили, но экипаж перепился. Балласт таскать, а их мотает из стороны в сторону. Я сказал «их», потому что в воду не прыгал и самогон не пил. И боцман тоже. Кто-то ж должен быть на ногах и в трезвой памяти. Всю эту ночь втроём и бдели на линейке – командир за РЛС, боцман на мостике и я в машинном. Вот о чём речь завёл Коля Сосненко за столом. Таракан чуть не на колени – родненькие не выдайте, миленькие не погубите. Простилась мне ракетница. Вот какой головастый у меня старшина! Вторым годком на катере был радиометрист старший матрос Цындраков, по кличке Цилиндрик. Это как раз тот случай, когда говорят: лучше иметь дочь проститутку, чем сына старшего матроса. Сергей призывался из Свердловской области. Наград имел скудно. Каким ветром ему соплю на плечо занесло, никто не знал. Потом узнали – стукачком оказался наш Цилиндрик. Клал особисту всех и вся. Сундуки – командиры катеров – его насмерть боялись. Особливо наш. Цилиндрик был комсоргом катера – отчаялся в связи с этим съездить в отпуск, но в партию вступить ещё надеялся. Поначалу мы с ним дружили, и он обучил меня работе на РЛС. Теперь о второгодниках. Леонид Петрович Теслик – боцман, первостатейный старшина. Родом из-под Симферополя, Колин земляк. Гонял на велике по асфальтовым дорогам Крыма и накачал мускулистые ноги. Был такой случай. У Вани Богданова движок на «Аисте» забарахлил – надо разбирать. Приладил он «крокодил» (ключ на 46) на гайку, рычаг из трубы присобачил – тянет-потянет, сдвинуть не может. Теслика зовёт. Упёрся Леонид ибн Петрович спиной в борт, ногой в трубу, даванул – и «крокодил» глистой свернулся. Рассказать – так вряд ли кто поверит, чтобы ванадиевый ключ спиралью…. Богданов его ветошью обтёр и сказал: «Экспонатом будет». С Тесликом у нас было много общего во взглядах на жизнь. Например, напрочь отсутствовал стадный инстинкт. Каждый месяц приходили боцману посылки из дома – фрукты, сладости. Петрович ящик на стол – угощайтесь, а сгущёнку присланную (обычно две-три банки) – в карман. Имел грешный страсть – бдя на вахте, пробить две дырки и сосать сгущёнку из банки. Я в этом не видел криминала. А Мишка Терехов возмущался – ах, как это ни по-товарищески, ах, как это по-кулацки. И Цилиндрик ему вторил. Мне отец прислал посылку с сигаретами, я угостил курящих – попробуйте наших, челябинских. Ну и всё. Мне и в голову не пришло разделить все пачки поровну на экипаж. Мы с боцманом были против такой коммуны. А Курносый – ах-ах-ах, ой-ой-ой. Ты, говорит, хохол уральский. Да пусть себе. Мне наши хохлы по душе. Хотя всякое бывало. Вот скажите, что самое трудное в морской службе? Думаю, не догадаетесь. А это контрасты. Стоим десять суток в базе – по утрам зарядка, вечером – футбол (для меня, а остальные больше к волейболу тянулись). И днём работы хватает. То есть день в трудах, заботах, движении. На границу вышел – тоска смертельная - нечем себя занять. Ну, пару дней отсыпались. Потом от безделья ажна мышцы болели, и душу воротило от одних и тех же тупых небритых харь. Зрел конфликт и выплёскивался - обязательно кто-нибудь кому-нибудь по сопатке съездит. А потом, выпустив пар, всё утрясалось – мы привыкали к малоподвижной жизни. Десять шагов до боевого поста, семь до стола, восемь до гальюна, а в остальное время постель, постель, постель… Однажды, лишь однажды, судьба свела нас с боцманом на ринг разрядки напряжённости. Спор возник ночью на вахте. Уж не помню, по какому поводу - очень может быть на межнациональной основе. Может боцман мне сказал – кацап ты долбанный, может, я ему ответил – а ты хохол дрюченный. Только срывается он с места и летит на меня с протянутыми ручонками. Он длинный, и руки у него подстать. Видел однажды, как он Мишку Терехова чуть на тот свет не отправил – схватил за горло, тот ручонками сучит, да коротковаты оказались. Так бы и удушил комендора, если бы не разняли. Теперь, путаясь в полах дурацкого тулупа, который всегда на вахту одевал, летит на меня. Руки вперёд, а пальчонки так и сучат от вожделения вцепиться мне в горло. Ну, уж дудки! Подсел под его руки и – бац! – боцманяре в челюсть. Он с копыт. Запутался в своём тулупе и упал между фальшбортом и спардеком.  Я на спардек и навис над ним.

Клуб любителей исторической прозы — 29 июня 2022

- Вы даже не волки – шакалы трусливые! Ну, кто-то же хочет стать вожаком. Так покажите, на что вы способны…. Несколько теней разом вскочили, а потом всей гурьбой кинулись к роженице. Крик её отразился от свода…. Весной, когда племя Серых Волков пришло к водопаду, все сыновья его, в пещере оставшиеся зимовать, были живы и здоровы. - Мои пальцы, - усмехался Хранитель. Но их было не узнать. На голову выше стали сверстников не только телом, но и душой - вернуться в племя они не хотели, чаще молчали, чем говорили, и девушек избегали, чем любопытство у тех разжигали. - Они как будто и не Волки, - удивлялся вожак. - Но замечательные охотники, - хвалил Шурханша. – Может, и других мне отдашь в обучение? Не надоело им кочевать? Кочевать надоело - пещера манила теплом и уютом, а ещё защитой Великого Бурунши. Не только юноши, но и охотники зароптали: – Надо менять нашу жизнь.   - Предки так жили, - возражал вожак, – бескрайние пространства им покорились - негоже нам менять их обычаи. Волки мы Серые или крысы, живущие под землёй? Но не находил поддержки даже у старых охотников. Дабы не допустить распри в племени, пришёл к Хранителю за советом.   - Как поступить нам, спроси у Великого Бурунши. - Я спрошу – подари ему женщину в услужение. - Каждый год ты берёшь по женщине – что с ними стало, объясни. - Идем, покажу. В полумраке пещеры на груди глиняного Бурунши гирляндой три черепа белели. - Вот они, женщины твои. Вожак ужаснулся: - И одна из них та, которая тебя родила? Давно ли ты зверем стал, Шурханша? - Я - Хранитель святилища, служу Великому Бурунше, и эта жизнь мне по душе. Ты своей жизнью, вожак, доволен? - Тропою охоты вожу я племя - когда в нём играют сытые дети, я доволен. - А когда они вырастут, оставят тебя, слабого и больного, в кинутом стойбище помирать, как оставили меня мои жена и сыновья.   - Такова жизнь. Может случиться, не доживу я до старости. - Так умри же сейчас! – воскликнул Хранитель, и в спину всадил каменный нож вожаку.   Вечером у входа в пещеру жарили мясо на костре и угощали всех, кто пожелал служить Великому Бурунше. Племя распалось. Многие из Серых Волков ушли в пещеру. В стойбище остались лишь те, кто боялся за своих детей, до которых, говорили, охоч был кровожадный идол.   Ушёл из стойбища Туркан – сын вожака, поклявшийся отомстить Шурханше за убийство отца. Всё лето он искал с ним встречи, но однажды, отчаявшись, вернулся в стойбище со шкурой медведя, в которую попросил охотников его зашить и поднести в дар Хранителю. Но хитрость была раскрыта, а Туркан убит и съеден, ибо привычка насыщаться человечьей плотью становилась обычаем у поклонников Великого Бурунши. Потом люди пещеры напали на стойбище и всех истребили за коварный дар – так не стало на белом свете племени Серых Волков. Охотников, что стали жить в пещере у водопада, никто не считал оседлым племенем или кочевым – их просто звали люди Падающей Воды. Ибо племя состоит из родов, род из семей, а у них не было семей, ни рода, ни племени. Они молились каменному истукану, слушались его Хранителя - летом охотились на животных, зимой собирали рыбу на льду у водопада…

Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" — 30 июня 2022

- Да ты… да ты, - говорит, - боевое оружие утерял. Тебя под трибунал следует отдать, и в дисбат на Русский остров отправить. Я, конечно, расстроился – шибко в дисбат  не хотелось. А Сосненко за ужином, как бы между прочим, говорит: - Особист придёт, про сети спросит – что говорить? Таракан аж подпрыгнул: - А как он узнает? Коля: - Кто-нибудь скажет – кому нечего терять…. О чём это они? Вымотавшись после известной бури, ткнулись мы в платоновский пляж. Тут и 68-ой пришлёпал с правого фланга. Ребятам тоже досталось ночью. Командиры спелись и пошли куда-то, сказав, что за почтой – за газетами для политзанятий. Годки с обоих катеров сгоношились и с тушёнкой к известной старухе. Командиры раньше вернулись. Смотрят – нет годков. В кустах в засаду залегли. Боцман на мостик флажками жестикулировать – опасность, мол, осторожно! Трое годков возвращались с добычей, но не было среди них ни сигнальщика, ни выпускника одиннадцатой роты – ничего прочесть не смогли. Впрочем, в последний момент, почуяв опасность, припрятали преступный груз. Подходят. Командиры: - Где были? - За сигаретами ходили. Смотрят сундуки – в руках ничего предосудительного. Но Герасименко стреляный воробей, которого на мякине не проведёшь – пошёл и нашёл в песке трёхлитровую банку самогона. Сели на спардек – разбирать полёты. Так, мол, и так, говорят командиры, в базу придём – годков на губу, лычки с медалями к чёртовой матери…. Те пожимают плечами – на всё воля господня. Вечером на линейку вместе пошли. Где-то на середине Ханки пришвартовались бортами и легли в дрейф.  Командиры у Герасименко уединились. Первая смена картошку жареную в нашей рубке поглощает. Командиры соловые вылазят на палубу – где экипаж? Нашли. Герасименко метриста с баночки гонит: - Ну-ка, поглядим, где мы сейчас? Взял ориентиры по берегам, прикинул расстояние и испугался: давно в Китае – до Пекина рукой подать. Расцепились срочно и во все лопатки каждый на свой участок бегом. Только нам не повезло – сеть китайскую на винт намотали и ход потеряли. За похищенную в чужих водах снасть командира очень даже могли взять за шкварник. Герасименко прискакал следующим днём на наш фланг и научил Таракана, как задницу спасти от наказанья. Вот мы подогнали ПСКа кормой к берегу и давай балласт на бак таскать. Тяжкий труд – расплата за известную глупость. Ладно, перетаскали - опустился бак, задралась корма. Винт показался – на нём обрывки шелковой сети, которая и к гребному валу припаялась. Надо в воду лезть, чтобы срезать. Но в мае на Ханке никто не купается. Таракан мне: - Включи душ. Запускаю дизель-генератор. Его охлаждает забортная вода, которую и направляю по шлангу в гальюн. Нет желающих лезть в ледяную воду. Герасименко выносит вчерашнюю банку самогона – далеко уже неполную. Первый пошёл! Мишка Терехов штык-нож в зубы и – бултых! С винта сопли размотал, выскочил – зуб мимо зуба. Герасименко ему полкружки самогона, шеф (кок) бутерброд с тушёнкой и луком. Мишка тяпнул и в душ. Вышел развесёлый такой. А уж коротышка Цындраков по грудь в воде, режет с валолинии прикипевшую сеть. Потом Сосненко, потом радист Оленчук.

Клуб любителей исторической прозы — 29 июня 2022

- Если мы отдадим юношей Великому Бурунше, то через несколько зим не останется и охотников: женщинам не от кого будет рожать – племя начнёт вымирать. - Как сухой лист осины, трясущийся на ветру, язык твой, вожак, говорит ерунду. Под покровительством Великого Бурунши юноши вырастут в могучих мужей - каждая девушка племени захочет иметь ребёнка от такого семени. Посовещавшись, Волки сказали: - Хорошо, мы дадим тебе юношей, но не всех, а сколько сможешь счесть пальцами рук. За них будешь держать ответ, когда вернёмся весной – за каждого умершего или погибшего пальца своего лишишься.   - Есть пальцы и у моих ног. Вслед за стадами ушли люди. Двадцать юношей поселились в пещере, в которой жили Шурханша, подаренная ему племенем девушка и глиняный идол - Великий Бурунша. Когда Хранитель был Серым Волком не было равных ему на охоте. Искусство выслеживать, догонять, убивать юноши от него переняли – от первого снега до ледостава на огне в пещере жарилось мясо, а когда прозрачный мост на реке соединил берега, их рыбой стала кормить Падающая Вода. Долгими зимними вечерами сидя у костра, Шурханша поучал молодых охотников: - Волк рвёт оленю горло, чтобы насытиться. Одинокий волк рвёт горло другому волку, чтобы завладеть его волчицей. Потом появляются волчата, которые вырастают, и жизнь повторяется. Хотите вы быть такими, как волки? - Да! – хором отвечали юноши. - Глупцы! Вы хотите, чтоб ваши сыновья, окрепнув, горло порвали вам?   - Так что же делать, Хранитель, скажи. - Запомните, безголовые твари, жизнь даётся один только раз, и все, кто может её отнять - смертельный ваш враг. - Тогда все вокруг враги? - Да, если вам недостанет еды. Да, если вы не поделите женщину. Да, если каждый захочет стать вожаком. Но если нечего делить, то нет и повода для вражды - вы проживёте долгую жизнь, если избавитесь от потомков. - В чреве подруги, - Шурханша указал на выпирающий живот единственной в пещере женщины, – зреет плод от вашего семени. Он родится забавным малышом, будет вас звать отцом и ходить по пятам, перенимая опыт. Но призван он к жизни только затем, чтобы заменить вас под солнцем. Если задержитесь вы, он возьмётся за палицу, скажет: «Отец, прости….».  Хотите вы этого? - Нет! Но что же делать, Хранитель, скажи. - Придёт срок, я покажу. Срок подошёл – под сводом пещеры раздался младенческий плач. Каменный нож достаёт палач. - Подайте сюда моего будущего врага. О, Великий Бурунша, да прославиться мудрость твоя! Крик оборвался. Кровь брызнула на живот из обожженной глины. Волчьи клыки впились в тельце младенца. - Да продлит его плоть годы мои!   Потрясённые юноши молчали, прятали друг от друга глаза. Хмурились…. - Что приуныли? – сытый Хранитель на шкуры прилёг, поглаживая свой живот. – Вам не хватило пищи богов? Не печальтесь, сопли утрите: я нынче добрый – свою женщину вам дарю. Делайте с ней, что хотите, а после убейте и сожрите - кровь, не забудьте, Великому Бурунше. Видя робость своих воспитанников, насмехался:

Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" — 30 июня 2022

Первую границу он отходил стажёром под командой каплея Кукина, замполита группы. Во второй раз вышел полновластным (полноответственным?) командиром. А тут и меня подвезли в Платоновку. Ко мне он благоволил, наверное, потому, что мотылей (мотористов) все уважают. Но я не ответил ему взаимностью – глухое чувство неприязни возникло фактически сразу (с той памятной штормовой ночи) и до конца всей службы осталось. Ни разу не дал он повода в нём усомниться. Возвращаемся в базу с границы, а он, молодожён, сучит ногами по мостику и возбуждённо поёт: - Скоро база, подъе…ся! Скоро база, подъе…ся! При всех упражнениях в словоблудии никак не могу подобрать цензурный синоним беспаловскому выражению о том, что он тотчас же сделает с женой (или вместе с оной). Но зрелище сиё – любовный танец самца шимпанзе в отсутствии самки – зрелище само по себе неприглядное. Я поначалу жалел незнакомую мне молодую женщину – достался урод! И кто тебя, дурочка, замуж-то гнал? Неужто больше не нашлось никого – даже самого завалящего? А как увидел Тараканиху, подумал – так вам обоим и надо. Нет, братцы, согласен на любую половинку женщины – красивую или умную. Но чтоб ни одной – пусть с такой Таракан живёт. Давал ему возможность исправить свой образ в моих глазах, но он ею не воспользовался. Подхожу как-то, говорю: - Товарищ командир, научите с картой работать, девиацию считать, курс прокладывать. А он: - Зачем тебе? - Хочу всё знать - все специальности на катере освоить. - Ишь, чего захотел! Иди маслопупь (то есть масло под пайолами брюхом…). И это отец-командир! Да таракан он стопроцентный – без поправок и скидок! Теперь об экипаже. Мой старшина Сосненко Николай Николаевич - замечательным хохол, родом из-под Симферополя. Самая главная его черта – разумность. Действительно, к чему напрягаться, бежать выполнять приказ командира, если он дурацкий. Хохол повернётся на другой бок, улыбнётся и промолчит. Таракан рукой машет: - Ты, Сосненко, ленив до безобразия. Но это была неправда. Просто он знал цену нашему командиру и всей его суете. Работал в машинном отделении исключительно в белой галанке. Говорил: - Мастер рук не замарает. Но до мастера ему было далеко - дальше, чем до Китая пешком. Он имел второй класс по специальности, и, чтобы получить первоклассный значок, надо было гнуться перед командиром. А это, говорил Коля, ему врачами противопоказано. Вот и рисковал своей парадной формой №2, намекая кому-то не очень умному, что давно созрел для присвоения высокой квалификации. Был такой случай. Заловил меня командир в рубке и ракетницу суёт – почистить! Сел на комингс, чищу. Сосненко подходит, берёт у меня оружие: - Гнёшься, собака. Сейчас выкину за борт, и пойдёшь ты в дисбат. Махнул над леерами, а ракетница, как ружьишко охотничье переламывается и разбирается. Ствол от рукоятки отцепился и бултых в воду. Сосненко отдал, что осталось, руки в карманы, прочь пошёл, и не расстроился. Беспалов летит: - Где ракетница? Я заикаюсь - так, мол, и так, обранил ствол в воду, товарищ командир. Таракан брови сдвинул, усы ощетинил:

Клуб любителей исторической прозы — 29 июня 2022

Выбрали самую красивую девушку и отдали Хранителю в услужение - звали её Утренняя Роса. Так и жили всё лето - племя охотилось и приносило к пещере дары, Шурханша молился, а девушка прислуживала ему.   Пришло время и вслед за стадами Серые Волки откочевали в страну высокого солнца, а Хранитель с Росою в пещере остались. На первое время им хватило запасов, что заготовили летом впрок, а когда реку сковал мороз, Шурханша пошёл и рыбу принёс. Это были дары водопада – падая с водой, она разбивалась об лёд. Потом подкараулил и убил медведя, который тоже питался рыбой. Шкуру его подарил готовящейся стать матерью Росе.   Когда сосульки повисли над входом, раздался крик младенца под сводом – Роса мальчика родила. В ту же ночь к Шурханше Великий Бурунша явился во сне. - Ты произвёл на свет свою смерть.   - Этот маленький пищащий комок? Чем он может мне угрожать? - Он вырастет и тебя убьёт – так предначертано судьбой.   - Так что же мне делать? - Убей и съешь – плоть его продлит твои годы.   - Это же сын мой! – вскричал Шурханша. - И скоро займёт твоё место в пещере, а ты в его желудке. За плетёной из ивы циновкой, преграждающей холоду вход, бушевала вьюга. В пещере жарко горел костёр. Роса готовила на нём рыбу. Младенец спал, завёрнутый в шкуры. Хранитель молился. И вдруг сказал: - Подай мне ребёнка. Роса младенца ему поднесла. Шурханша вытащил его из шкур. Мальчик проснулся, улыбнулся, гугукнул и попытался за нос схватить отца. Ударом каменного ножа Хранитель рассёк ему грудь. Кровь брызнула на живот из обожженной глины. Роса вскрикнула. Шурханша подал ей убитого сына: - На, приготовь мне еду. И облизал с ладони кровь.   Наевшись и помолившись перед сном, Росе сказал: - Хочешь ребёнка – роди себе дочь. Когда весной вернулось племя, у входа в пещеру сидел Хранитель. - Где Утренняя Роса? - Зимой умерла. И потребовал себе новую женщину. Серые Волки жили у реки в самодельных жилищах, ловили рыбу, копали для животных западни, а после, насытившись, у костра веселились. Хранитель с завистью смотрел на них – ему, допущенному к Великому Бурунше, не дело скакать с простыми людьми. Однажды перед приходом зимы спустился к стойбищу: - Хозяин пещеры Падающей Воды хочет, чтобы юноши племени пошли к нему в услужение. - Они погибнут, - возразил вожак. – Как погибли Утренняя Роса и мать твоя, старая Рогоза.   - Они будут жить, как живу я, - сказал Хранитель, – их сохранит Великий Бурунша. Вожак: - Послушай, Хранитель, предки наши сюда ходили, ходим мы, ходил и ты. Что изменилось? - Разве летом вы голодали? Разве женщины племени не рожали? Разве гибли охотники на охоте? Знаю ответ и скажу почему «нет» - Великий Бурунша хранит вас, Серые Волки. Но если вы прогневите Хозяина, ждите беды - западни ваши будут пусты, женщины станут бесплодными, и все вы умрёте  голодными.

Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен" — 30 июня 2022

Только проговорить успел, «Ярославец» дёрнулся и лёг бортом под волну. Окатило нас с головы до ног.   - Кончай перекур, - рычит боцманюга. – Начинай отжимания. Искусство постановки якоря несложное – когда он на клюзе, даёшь катеру «малый назад» и отпускаешь стопора. Метров тридцать-сорок цепи травишь, потом – стоп. Якорь должен зацепиться за грунт и держать судно на привязи. Вообще-то длина цепи 70 метров, но если 40 не держат, к чему всю травить – самим же потом выбирать. Можно бросить второй якорь, но боцман боится – запутаются цепи, тогда кранты всему катеру. В четырнадцатый раз поднимали этот распроклятый якорь, когда Лёха Теслик травмировался. Рукоятку не законтрил, приложился со всей своей хохлацкой силушки, и прилетела она (рукоятка) в подбородок его волевой. Рассекла – ладно не до кости. Боцман в кубрик спустился. Радист Ваня Оленчук кинул боевой пост – рукава засучил, пытался унять кровотечение. Ну а я в гордом одиночестве продолжал бороться со стихией. Крутил шпиль, ловя слабину, а потом отпускал стопора, бросая якорь в пучину. Бросал наудачу, не подрабатывая винтом – потому как разорваться не мог. Скрежетал якорь в клюзе, гремела цепь, а в каюте дрых беспечно сундук (а как ещё назвать долбанного мичманюгу, бросившего катер и экипаж на произвол стихии). Я даже рукоять шпиля ударил о палубу как раз над каютой со всей силы. А боцман пришёл, покачал головой – напрасно ты это, приятель. Рана его, затыканная ватой и стянутая пластырями, всё же кровоточила. Как такого на шпиль? И я один, ловя слабину, наяривал рукояткой. - Бросай, - сказал боцману и пошёл запускать двигатель. Кажется, зацепились. Вот тогда сели с Тесликом плечо к плечу отдышаться. Обнял он меня и говорит – мол, нормальный ты парень, Толька, хотел тебя подрючить малость, да, вижу, и без того с нашим Тараканом всем достанется и мало не покажется. Вот такие дела. Это лишь эпизод нашей боевой службы и флотской дружбы. А сколько их будет ещё?  Но давайте всё по порядку. ПСКа наш носил бортовой номер – 269, а оперативный – 69. Исполнен был из портового буксира проекта 376-У, с красивым серийным названием «Ярославец». По причине своего профессионального предназначения имел огромный винт и малооборотистый двигатель. Да нам и не надо было за кем-то гоняться – наша задача обнаружить цель и доложить погранцам. Ну, а дальше - по обстоятельствам. На вооружении имел двуствольный пулемёт калибра 14,2 мм, РЛС «Донец-2» и штуки три радиостанции. Магнитные компасы и гирокомпас. По карте и напропалую командиром на нём ходил мичман Беспалов Александр Васильевич, в миру – Таракан. Кличку получил за чёрные усы, торчащие как у Петра 1. Только тому почему-то шли. Начали шёпотом в нашем экипаже – Таракан, мол, Таракан. Сергуха Леонтьев, старшина мотористов ПСКа-68 (второй сторожевик нашего звена), услышал и утром – а был дежурным по рейду – как гаркнет: - На катерах смирно! И пошёл, печатая шаг, с докладом к прибывшему мичману Герасименко. Он единственный из всех старшин группы подавал команду для сундука – своего командира. За то и обласкан был.   - Кто на катерах? – спрашивает Николай Николаевич. - Мичман Тараканов. - Какой такой мичман Тараканов? Почему не знаю? Тут Беспалов свою головёшку усатую в люк просовывает. - Ты что ль Тараканов? – ликует Герасименко. С того и пошло. Беспалов отслужил срочную в погранвойсках, потом подучился где-то во Владике и явился мичманом на Ханку. Встречайте героя! Понятно, что солдатское прошлое авторитета ему не добавляло. Да к тому же от природы он был туп, скуп и невезуч. Это субъективное моё утверждение, но жизнь раз за разом доказывало его объективность.