Злые клоуны

 

  

ЗЛЫЕ КЛОУНЫ

 

 

***

 

Метаморфозы, Овидий, метаморфозы.

В проволоку превращаются дивные розы.

Бабочек в мух непонятные вихри сжимают.

Ведьм и старух импотенты в мешках обгоняют.

Молят хоть в виде изгнания чести поэты:

вольному воля, решетками стеклопакеты.

Хочешь, казни себя сам, палачи отвернутся…

Но не сумеем, Овидий, домой мы вернуться.

Даже и не вспоминай тот оболганный берег.

Метаморфозы, Овидий… Как много истерик,

шизофрении, подножек и варварских плясок,

каннибализма, резни, инвалидных колясок.

Где же главу приклонить, обвернув ее шкурой?

Этих врагов ни сатирой, ни мускулатурой.

В души вошли легионы невидимых тварей.

Метаморфозы, Овидий! В огне лупанарий.

 

 

 

 

***

 

Даже ветер устанет от вишен цветущих,

а не то что глаза человечьи твои.

Это детство мое, это райские кущи,

побежавшие вспять дождевые ручьи.

 

Много в них поплывет розоватых соцветий,

неизвестно куда, неизвестно зачем.

Да расчистятся вновь от ненужного эти

золотые пейзажи! Навек. Насовсем.

 

 

 

 

 

***

 

Там, где тонкий смайлик месяца висел,

там теперь акварельный белок облаков заклубился.

Знать, Художник в лазурь Свою кисть обмакнул.

Обгоняют друг дружку взыгравшие птицы,

бороздя вверх и вниз дружелюбный простор,

безграничный, свободный, манящий… Неужто

этот путь сквозь бесплотную дымку и мне

в добрый час предстоит?

 

 

 

 

 

Злые клоуны

 

                                     «Мчатся тучи, вьются тучи»

 

Злые клоуны с картонными носами,

выкрашенными в угольный цвет,

ворвались, орали и плясали,

надували, хлопали пакет,

матерились, кокали посуду,

(мол, на счастье), ссали на полы…

 

Вон они - кривляются повсюду,

как лохмотья непроглядной мглы!

Заметают пакостным десантом,

крутят черной вьюгой там и тут.

«Милые потешники» с талантом

разрушать дотла. Давно их ждут.

 

 

 

 

 

***

 

Я бросаю бутылки с цидулками в волны,

и они исчезают, ныряя боками.

Их минуют киты, удивления полны,

откупоривают алкаши тумаками.

Ни одна из них впредь уже не повторится

и ко мне не вернется с ответом, я знаю.

Путешествуют на их спинах мокрицы,

слизни внутрь философски-печально вползают.

Отдает где-то в сердце безумие жеста:

взмах и всплеск! всплеск и взмах… До чего же упрям

механизм беспокойства, икота протеста,

вся тщета, из которой ты вылеплен сам…  

 

 

 

 

 

Машины

 

                        «Ах, ты волчья сыть, травяной мешок!»

                       Илья Муромец - своему коню.

 

 

Надменные идолы города,

вкушающие кислород,

с тупыми холеными мордами

катящие взад и вперед!

 

Везде ублажают вас жертвами,

вам всюду дозволено БЫТЬ,

возвысясь над бедными смертными.

И если вы чья-то и сыть,

 

так это седой и насмешливой,

играющей вами Судьбы;

ногтями вас щелкают весело

деревья ее и столбы.

 

 

 

 

 

***

 

Умер святой и незлобивый мальчик!

Взял и уехал на вечный курорт.

Всем, кто замучил его, - средний пальчик

и восхищение наоборот.

 

Грянулся оземь и монстром циничным

вдруг воротился, как древний вампир!..

«Он это?» Право же, мне безразлично.

Не занимайте так долго сортир.

 

 

 

 

 

 

Духовная сказка                                 

 

                                      М.

 

Успокойтесь, дети. Тихо!

Скрючьтесь на матрасе!

Ходит рядом Салтычиха,

Салтычиха в рясе.

 

Как игуменья одета,

ряженая, в общем.

Здесь вот кнут, а там конфета.

Но да не возропщем!

 

Губки серые поджаты

от неодобренья.

Пузырится на них: «гады»,

словно песнопенья.

 

Главное - ее не бойся,

дикую кликушу.

У таких есть дар и свойство

разрастаться в тушу,

 

застилать самумом солнце

и терзать в охотку.

Будь спокойнее эстонца.

Плюнь на идиотку!

 

 

 

 

 

***

 

Боже, презренью меня научи,

если мне святости недостает.

Дай мне одежду из черной парчи,

если мне белое впрямь не идет.

 

Или спаси меня, вытащив меч,

тот, что воспел так любовно Давид.

Только спаси наповал, не калечь.

Слышишь, как дух мой бездомный скулит?

 

 

 

 

 

***

 

Лови свою волну скупую,

наперсник инопланетян,

послав сегодняшнее к бую

в лесах планеты обезьян.

 

Да будет целым твой приемник

в твоих скитаниях всегда.

А мыслей скорбный многотомник…

Он уцелеет, не беда.

 

На барабанных перепонках,

наследник изгнанных богов,

в орущих оголтелых гонках

ты носишь правду вечных слов.

 

И если даже измениться

уже не может ничего,

пусть до последнего Жар-птица

горит у сердца твоего.

 

 

 

 

 

 

***

                                                        К.С.

 

Последний раз лазурь, больничный свет.

Затем выходишь вдруг из берегов

и устремляешься к истоку, над которым солнце!

 

Как мальчик на песчаном пляже,

где ни души, ни тени, ты теперь свободен,

ты можешь строить замки, танцевать,

гонять незримый мяч, ловить больших стрекоз,

нет больше смысла притворяться взрослым, сильным, умным…

 

Они побреют и оденут не тебя.

 

 

11 июля 2012.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Другие произведения автора:

Осень раздает визитки

Я говорю с мертвецами...

my life