Байки Посохова

Александр Посохов

 

 

 

БАЙКИ ПОСОХОВА

 

 

 

МЕДВЕЖАТНИК

 

 

  Было это в начале восьмидесятых минувшего столетия. Окраина большого промышленного города на Урале. Встречаются в трамвае двое: один в чёрном пальто и шляпе, другой – в военной форме. Оказалось, оба росли в одном районе, учились в одном ремесленном училище, но не видели друг друга лет двадцать.

   – Слушай, последний раз мне о тебе сообщили, что ты будто в Москву перебрался, мать твоя тоже уехала, и ни слуху о тебе, ни духу, – это тот, что в военной форме, сказал.

   – А я о тебе последний раз узнал, что тебя прямо с танцев на пятнадцать суток запрятали, из бокса попёрли, – а это уже тот сказал, что в пальто и шляпе.

   – Всё, выходим здесь. У меня тут служба рядом. Зайдём, я задачу поставлю и поедем ко мне домой. Такую встречу отметить надо. Посидим, повспоминаем.

  Тот, что в пальто и шляпе возражать не стал, и оба, выйдя на остановке,  направились к стоящему неподалёку перед высоким забором с колючей проволокой одноэтажному зданию с охранной будкой и табличкой, указывающей номер ИТК.

  Зашли. Навстречу две женщины взволнованные. Видно, что просто гражданские сотрудницы.

   – Товарищ майор, у нас ЧП. Ключи потеряли.

   – Какие ключи?

   – От общего сейфа.

   – Ну вот, я же говорил, что у вас в одном месте ветер, в другом дым. Ладно, я вот друга детства встретил, а то я б вам сейчас устроил тут. По задницам обеим надавал бы как минимум. Зовите Медвежатника.

  Минут через десять в дверь с другой стороны здания в сопровождении охранника вошёл невзрачный такой пожилой мужичок в арестантской одежде. 

   – Видишь сейф в углу?

   – Вижу, обычный конторский ящик.

   – А открыть мы его сами без ключа не можем. Так что давай, исполни номер. И побыстрее.

   – А досрочку подпишите?

   – Я тебе баланду отсрочу на недельку, хочешь? Открывай, говорю!

   – Не могу, гражданин начальник, забыл всё.

   – Так, дамы, покиньте кабинет, и ты, ефрейтор, тоже. У нас тут сейчас сеанс гипноза будет происходить по восстановлению памяти.

  Женщины и охранник вышли. Майор привычными движениями начал расстёгивать портупею.

   – Погоди, так нельзя,  – остановил его человек в пальто и шляпе. – Дай я ему пару слов на ушко шепну.

  Сразу за этим, не дожидаясь разрешения, он подошёл к Медвежатнику и очень тихо сказал ему что-то.

  Мужичок мгновенно приободрился, уверенным тоном потребовал отвернуться, пошурудил чего-то там возле сейфа, и дверка открылась.

   – Принимайте работу, гражданин начальник. А про досрочку забудьте. Я ни о чём не просил, это шутка такая.

   – Ефрейтор, зайди, – крикнул майор. – Забирай его.

   Спустя час друзья детства сидели за столом на маленькой кухне в хрущёвском доме и пили водку.

   – Так чего ты сказал Медвежатнику, признавайся? Он из блатных, кого попало слушать не будет.

   – Да просто попросил по-человечески. Не бери в голову…

  Посидели, повспоминали. На прощание обнялись. Догадался  начальник колонии для заключённых или нет, что тот, кого он встретил через много лет и кого в гости пригласил, является вором в законе – неизвестно.             

  Чего только на Руси не бывает.

 

* * *

 

 

 

СМЕШИНКА

 

 

  Поздний воскресный вечер. Счастливое мирное время. На широкой и мягкой кровати уютненько так, полусидя, расположился дедушка. Рядом, сложив ручки под голову, примостилась внучка. Бабушка на кухне. Дед по установленному драгоценной внучкой порядку обязан рассказать ей на ночку какую-нибудь смешную историю. Каждый такой вечер перед сном все дедовы истории начинались со вступительного слова «однажды». Но рассказывать разные необычные и весёлые истории становилось дедушке всё сложнее – уж всё, казалось, смешное и удивительное он уже вспомнил, переиначил и обсмеял. Поэтому в последнее время он чаще всего произносил по ходу то, что просто в голову взбредёт. При этом, начиная очередную галиматью, он сам точно не знал, какое слово должно последовать за вступительным. Именно так было и в этот раз.  

   – Однажды, иду я по окраине села. С одной стороны дома, а с другой стороны густой лес. Чувствую, мне сильно в туалет надо, как тебе иногда. Но к домам же я не пойду, там люди и видно всё. И я, конечно, пошёл в лес. Вижу, на опушке туалет деревянный, из брёвен сложенный, с двумя входами с разных сторон. На одной стороне написана большая буква «М», а на другой стороне написана большая буква «Ж». Знаешь, такие туалеты есть в деревнях или на автобусных остановках где-нибудь за городом?

   – Да, мы заходили в такой, когда на дачу к маминой подруге ездили.

   – А что буквы «М» и «Ж» означают, знаешь?

   – Да, мужчины и женщины.

   – Правильно. Так вот, забегаю я в туалет со стороны буквы «М», а там медведь. И как зарычит на меня: «Ты что, слепой что ли!» Я говорю испуганно: «Нет, не слепой. Я зашёл сюда, потому что буква «М» с этой стороны». А медведь ещё страшнее как зарычит: «Так это же звериный туалет. А буква «М» означает, что это для медведя». Представляешь? Вот такая история со мной приключилась.

  Внучка громко засмеялась. Дед тоже сам расхохотался, но что дальше  рассказывать, он не знал и не думал вовсе. Рассмешил ведь, ещё одну обязанность свою на сегодня выполнил и хватит.

   – Вы чего там ржёте! – строго кричит бабушка из кухни. – Опять смешинка в рот попала. Спать пора, завтра папа с мамой рано приедут, в садик надо, а они гогочут. Дед, кому говорю, закрывай двери и иди сюда.

  Дедушка встал, нежно поцеловал внучку в лобик, пожелал спокойной ночи и хотел выйти уже. Но внучка, продолжая смеяться, остановила его:

   – Подожди, дед, а другая сторона для жирафа что ли?..

 

* * *

 

 

 

ДОПРОС

 

 

   В кабинете двое, молодой полицейский и пьяный гражданин пожилого возраста.

   – Ну что, мужик, давай поговорим?

   – Давайте, только сначала выпьем.

   – Нет, давай поговорим, а потом выпьем, может быть.

   – Да кто же так работает?

   – Я так работаю.

   – А наоборот не пробовали?

   – Не твоё дело.

   – А, если не моё, чего тогда говорить?

   – Для протокола.

   – Так вы писать будете?

   – Буду.

   – Ну, пишите.

   – Итак, что ты сказал потерпевшим?

   – Сказал, что мужик сказал-мужик выпил.

   – А потом?

   – Сказал, что мужик выпил-мужик сказал.

   – И что ты сказал?

   – Сказал, что все говорят.

   – А что все говорят?

   – А то вы не знаете.

   – Не знаю.

   – Сказал, что они говорят.

   – Кто они?

   – Мужики.

   – Какие мужики?

   – Которые говорят, что мужик сказал-мужик выпил.

   – А потом мужик выпил-мужик сказал, так что ли?

   – Так точно.

   – Ты уже это говорил.

   – И ещё скажу.

   – А я ещё раз спрашиваю, что ты сказал потерпевшим?

   – А то вы не знаете.

   – Не знаю, скажи.

   – Так я же уже сказал.

   – Да что ты сказал-то?

   – Давайте выпьем, потом скажу.

   – А без выпивки не скажешь?

   – Не скажу.

   – А что я в протокол должен записать?

   – Не знаю. Я уже столько наговорил, а вы не пишете.

   – А чего писать-то, хрыч старый?

   – Это вы уже сами должны знать.

   – Что я должен знать?

   – А вы не понимаете?

   – Не понимаю.

   – А поговорить хотите?

   – Хочу.

   – Ну вот, когда работать научитесь, тогда и поговорим.

   На том допрос и закончился.

 

* * *

 

 

 

СВИДАНИЕ С КОРОЛЕВОЙ

 

 

   1965 год. Пятница. Время 16.15. Иду с завода после укороченной смены для рабочих, обучающихся в вечерней школе. Через дорогу от проходной кинотеатр. Взял билет на 16.30. Название фильма не помню. Очень пожилая контролёрша проверила, пропустила, ничего не сказала. В просторном фойе люди спокойно ходят, портреты артистов разглядывают. Двери в зал открыты, свет горит, и там уже сидят зрители, совсем немного, правда. Звучит звонок, захожу, сажусь на своё место. Двери закрываются. Люстры гаснут. Всё, как обычно. Но дальше… Засветился экран, на нём какой-то мужик, спиной к камере, отъезжающий паровоз, на ступеньках вагона какая-то тётка с растрёпанными волосами, которая истошно кричит этому мужику: «Прощай, Федя!» «Прощай, моя королева», – трагическим тоном произносит мужик, не оборачиваясь. Паровоз с дымящей трубой удаляется в маленькую точку посредине экрана, из которой, всё увеличиваясь, наезжает на зал большое слово «Конец». Длилось это зрелище минуту, не больше. Включили свет. Ну, думаю, сапожники, с обратной стороны плёнку зарядили. Ладно, подождём. Но, что я вижу – зрители все встают и молча дисциплинированно направляются к выходу из зала, в углу возле сцены. И я встал, оглянулся, позади меня уже никого нет, я один остался, двери в фойе закрыты. Помешкал чуть и тоже вышел. Стою на другой улице, за кинотеатром уже, и гадаю, что за случай такой. Пару раз провернулся на месте и в полном недоумении потопал, куда и не надо было пока. Через минут десять, однако, я решил вернуться и выяснить, за что же я отдал целых 50 копеек. Даже матюкнулся про себя, как умел. Тем более, что я тогда уже мечтал стать назойливым адвокатом. Вернулся, выяснил. Оказывается, в кинобудке перед самым концом предыдущего сеанса вырубили электричество. Кто-то из зрителей ушёл, а кто-то остался досмотреть, так как им пообещали быстро устранить неполадки. Вот я и попал в число этих недосмотревших свой фильм зрителей.

   – Оставайся на следующий сеанс, – предложила контролёрша. – У меня всегда есть в запасе одно свободное место на всякий случай.

   – Нет уж, спасибо, – ответил я. – В 18.30. у меня тут рядом свидание со своей Королевой.

   – С какой ещё королевой? – удивилась добродушная сотрудница советского кинопроката.

   – С настоящей, – уточнил я. – Магомаевской.

   Моя Королева явилась вовремя. Молоденькие фрезеровщицы тогда не позволяли себе опаздывать на встречу с парнем. Особенно слегка рыженькие, с чудными веснушками, искренней улыбкой и преданным взглядом.

 

* * *

 

 

 

ПОДЕРЖИ, МАШЕНЬКА

 

 

  Случилось это в начале девяностых, сам всё видел. Поздно вечером идут мимо входа в ресторан ну очень интеллигентного вида старичок со старушкой. И в этот самый момент вываливаются из дверей два пьяных амбала в кожаных куртках. И, чтобы не упасть, давай дурашливо за старичков этих цепляться, вешаются на них, будто они подставки какие. Матюкаются и ржут при этом, как абсолютно безмозглые идиоты. Шляпку с головы старушки сорвали, очки сдёрнули, волосы растрепали. Тогда старик, сильно оттолкнув обоих в сторону, вынул вдруг изо рта вначале нижний протез зубов, потом верхний, передал их аккуратненько жене со словами «Подержи, Машенька» и так отметелил этих амбалов, что я до сих пор думаю, выжили они или нет…          

 

* * *

 

 

 

КРУГОМ ОБМАН

 

 

   Вчера по великому блату познакомили меня в одном элитном клубе с известной в определённых кругах светской львицей. Я привёз её в свой роскошный особняк и сразу, чтобы не терять время даром, отправил в ванную комнату, где у меня даже мочалки из золота. Открываю бутылку дорогого французского вина и вижу, как из ванной выскакивает никакая уже не львица, а просто мокрая курица. А курятника-то у меня нет…

 

* * *

 

 

ПЕЧЁНКА

 

 

   Расскажу вам коротенько одну историю. Давно, правда, это было. Но было, даже не сомневайтесь. Семья: муж, жена и трое детей. Супругам по сорок лет. Жена иногда работала по выходным. И вот приходит она как-то зимним вечером домой с работы. В доме порядок, дети накормлены. Заботливый хозяин и жену решил накормить. Подал ей на ужин жареную говяжью печёнку. Жена попробовала и давай недовольно фыркать да замечания делать. Не вымочил, пересолил, пережарил. Думать, говорит, надо, а потом делать. Да ладно бы раз сказала. А то ведь и во время еды, и после ужина, и перед сном. Ни словечка нормального. Муж не вытерпел, молча оделся и вышел из дома. Только дверь громко хлопнула. Вышел и пропал. Совсем, окончательно пропал. Никто и нигде его больше не видел. И ничего о нём неизвестно. Хотя много лет уже минуло. Вот так вот тогда женщина лишилась мужа, а дети отца. И всё из-за никчёмной бабьей сварливости!

 

* * *

 

 

ВРАТЬ УМЕТЬ НАДО

 

 

  Сидят на скамейке в парке два очень пожилых соседа по дому, два деда, можно сказать. Один неторопливо, по глоточку, отпивает пиво из бутылки. Идут трое полицейских, при полной амуниции, видно, что на дежурстве. Останавливаются перед дедами.

  – Почему нарушаем? – спрашивает сержант с планшетом на боку, не иначе как старший по наряду. – Распивать спиртные напитки в общественных местах строго запрещено. Такой порядок. Придётся штраф заплатить.

  – Я не пью, – говорит один дед и, показывая на товарища, отодвигается на край скамейки. – Это он нарушает. Я его предупреждал, что нельзя.

  – Ребята, родненькие, простите дурака старого, – виноватым тоном заговорил другой дед. – Я вообще не пью. Но сегодня день танкиста. А я в танковых войсках служил. Вот и решил отметить.

  – Всё равно не положено, – говорит сержант и берёт в руки планшет. – Предъявите ваши  документы.       

  – Да какие документы, помилуй, сынок, – искренне недоумевает  нарушитель порядка. – Я же просто погулять вышел.

  – Тогда назовите фамилию, имя, отчество. Я запишу и вы всё получите по почте.

  – Канделябров Давид Соломонович, – не раздумывая ни секунды, представился дед с бутылкой.

  – Ну и данные у вас, – удивляется сержант, записывая их на листок бумаги в планшете. – Необычные какие-то, редко встречаются.

  – Да уж какие от родителей достались.

  – А фамилия через «о» или через «а» пишется?

  – Через «а», конечно.

  – Понятно. Теперь адрес?

  – Москва, улица Адмирала Кутузова, дом тридцать один, квартира тринадцать, – опять же без промедления ответил дед и бросил недопитую бутылку в стоящую рядом урну.

  – Две чёртовы дюжины, одна против другой, – с улыбкой замечает сержант. – И как вам по такому адресу живётся?

  – Нормально. Почти полвека уж обитаем с женой в этом доме.

  – Ладно, я всё записал. Ждите квитанцию.

  – А вы всё правильно записали? – забеспокоился дед. – А то пришлют не мне и не туда.

  – Не волнуйтесь, гражданин. Ваши данные я зафиксировал точно.

  Когда полицейские отошли на почтительное расстояние, всё время сидевший до этого молча второй дед, воскликнул:

  – Ну ты даёшь, Петрович! Да ещё имя моё присвоил. И ни в какой армии ты не служил, сам же рассказывал. И жены у тебя нет. И дом у нас новый. И номер у него не тот. И квартира твоя две шестёрки. И никаким адмиралом Кутузов не был. Одно правда, что день танкиста сегодня.

  – Это ты даёшь, Давидка! – возразил Петрович. – Я бы другое имя придумал, если бы ты не испугался и в сторону не отскочил. И про великого полководца нашего я без тебя всё знаю.

  – Не обижайся. Я же просто пошутил. Откуда я знал, что они серьёзно привяжутся. Наверняка они тоже спектакль разыграли, ни протокола, ни свидетелей. Ты лучше признавайся, кто тебя так лихо врать научил?

  – Отец, когда мне лет десять было. Взял как-то с собой под Новый год в лес за ёлкой. Мороз, помню, был сильный. Срубили мы небольшую ёлочку, идём себе домой, и вдруг лесник с дружинниками. И тоже блокнотик достали и фамилию у отца спрашивают. А он спокойно так отвечает, Канделябров. А я рядом стою, молчу. Записали всё со слов отца и отпустили. Вот с тех пор я и не представляюсь как есть без особой нужды.

  – А попроще нельзя было придумать?

  – Э-э, Соломоныч, тебя ли учить этому! Вот сказал бы я им честно, что я Сидоров Иван Петрович, проживающий на улице Ленина, они бы ни за что не поверили. Короче, врать уметь надо.

 

* * *

 

 

 

СПОЙ НАМ ПРО ВИТЬКУ МАХОВА

 

 

   Было это в начале шестидесятых прошлого века. Я, мальчишка ещё по меркам нынешних времён, работал уже кадровым электриком по обслуживанию детских садов в одном из районов большого города. В постоянных напарниках у меня, или я у него, был мужчина, лет сорока пяти, фронтовик. Нормальный в общем мужик, но пил сильно. Однажды, 8 мая, после работы и сытного обеда в каком-то садике мы зашли с ним в небольшую ремонтную мастерскую местного жилищно-коммунального управления. Помещение мастерской располагалось в подвале красивого сталинского дома. Спустились, поздоровались. Двое мужиков, что там были, моего напарника знали и возраста они все были примерно одного. Сразу же на дощатом столе без скатерти появилась водка, закуска – хлеб, колбаса, консервы. И сразу же мужики выпили по целому стакану за предстоящий День Победы. Я тоже немного выпил, но от продолжения отказался. Они не обиделись. Смотрю, чуть поодаль, возле шкафа с разным монтёрским хламом, лежит на скамейке старенькая семиструнная гитара. Я взял её – бренчит. Подтянул струны, заиграл и тихонько запел. Мужики ещё выпили, захмелели, на меня ноль внимания, болтают о чём-то сумбурно. Но, когда они уже напились совсем вдрызг, что называется, мой напарник вдруг оборачивается ко мне и говорит:

   – Спой нам про Витьку Махова.

   – Про какого Витьку? – спрашиваю.

   – Ну, что ты не знаешь, что ли! Про Витьку Махова…

   С трудом, но всё же удалось выяснить у пьяной компании, что Витька Махов – это, оказывается, Серёжка с Малой Бронной и Витька с Моховой.  

   И, надо же, я как раз пару дней назад, хоть верьте, хоть нет, выучил эту грустную песню под гитару. Она мне очень нравилась и легко подыгрывалась.

   Я, конечно, согласился. Запел. Думал, похвалят, спасибо скажут. Но слушатели мои после слов «Друзьям не встать. В округе без них идёт кино. Девчонки, их подруги, все замужем давно» громко разрыдались. Напарник мой при этом зло по столу начал стучать кулаком. Другой мужик откинулся на спинку замызганного дивана и крепко сдавил лицо руками. А третий, что с глубоким шрамом у виска, выскочил из-за стола, принял стойку бойца и с безумным взглядом стал строчить куда-то в стенку из невидимого автомата, громко выкрикивая «ты-ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды…» Потом я узнал, что у этого третьего после страшного ранения в голову случались иногда такие припадки.

   Всю жизнь свою, долгую уже, помню я тех молодых ветеранов войны из шестидесятых. И песню «про Витьку Махова» не забываю.

 

* * *

 

 

 

ГЕРОИЧЕСКИЙ ШУТНИК

 

 

  1951 год. Таджикистан. Утро. Аэродром. Самолёты на приколе. Рядом здание штаба. У входа чёрный лимузин с дремлющим шофёром. В помещении, похожем на школьный класс, лётчики. Почти все – боевые офицеры. Каждый сидит за отдельным столом.

  За последним столом посередине сидит майор с глубоким шрамом на лице и золотой звездою на кителе. Пробивающийся сквозь окно солнечный луч будто специально падает на эту звезду, добавляя ей ещё больше блеска и значительности.

  За «учительским» столом стоит пожилой генерал, чуть позади от него, прислонившись к двери – адъютант. Генерал говорит уже целый час. И всё о стоящих задачах по укреплению и защите южных границ. При этом он с особенным акцентом произносит фразы типа: «Перед нами стоят задачи», «Мы обязаны выполнить стоящие перед нами  задачи», «Поставленные перед нами задачи требуют от нас…» и тому подобные. Раз сто уже сказал в полной тишине про эти самые задачи, которые всё стоят и стоят. И вдруг с последнего ряда раздаётся удар кулаком по столу.

   – Вы с чем-то не согласны, товарищ майор? – спросил генерал офицера со шрамом и звездой.

   – Согласен, товарищ генерал, – не вставая, как этого требует устав, ответил майор. И тут же продолжил, изображая важную озабоченность. – Только я вот о чём думаю. Вот бы у меня член так стоял, как перечисленные вами задачи!

  Такого громогласного хохота горячая таджикская земля не слышала ещё, наверно. Генерал тоже разразился смехом и, закрыв лицо руками, плюхнулся на стул. А, когда слегка успокоился, повернулся к адъютанту и, кивая на рассмешившего всех майора, сказал по-доброму:

   – И ведь ничего не сделаешь с этим шутником. Он же Герой Советского Союза.

 

* * *

 

 

 

БАСНЯ И ДЕБИЛ

 

 

   Есть у меня басня с названием «Предел». Речь в ней о том, как три вороны попытались засудить Льва за то, что он якобы не сумел соблюсти предел необходимой обороны, убив напавшего на него Шакала. Начало басни такое:

 

Шакал,
Прославиться мечтая
И удаль показать свою,
На Льва напал.
Тот безмятежно спал,

Не зная лучше рая.

 

   На днях получаю гневный отзыв на эту басню от некоего очень, похоже, осведомлённого субъекта с одного популярного литературного сайта. Он пишет: «Автор живёт в своём выдуманном мирке. Где это он видел, чтобы шакал сам нападал на льва. Шакал дебил, что ли!»

   От такой «критики» хочется упасть и асфальт грызть. Ну не про животных ведь, как таковых, басни пишутся. Детишки, и те знают об этом. Ладно, о моей басне такой отзыв. Я никто. Потому о моих стишках можно, конечно, как угодно высказываться.

  Но вот в басне Крылова «Журавль и волк», к примеру, есть такие строчки: «Журавль свой нос по шею засунул к Волку в пасть и с трудностью большею кость вытащил и стал за труд просить». И где ж это великий баснописец видел, чтобы журавль сам свой нос к волку в пасть совал, дебил он что ли!

   Или про Ворону незабвенный Иван Андреевич пишет: «Да позадумалась, а сыр во рту держала». А никакого рта у вороны и нет вовсе, клюв у неё. И в природе сама ворона никогда ничего никому не отдала бы, дебилка она что ли!  

   И я позадумываюсь, кто же дебил-то? Во всяком случае – не шакал…

 

* * *

 

 

ВЕСЁЛОЕ УТРО

 

   Суббота. Обычная московская квартира. За утренней трапезой дедушка, бабушка и Гришка, их шестилетний внук, которого в пятницу вечером на вкусные выходные доставили им постоянно занятые его папа и мама. Бабушка и дедушка – молодые пенсионеры, бывшие школьные учителя с навечно сохранившейся привычкой кого-нибудь чему-нибудь поучить.

   – Ну как у тебя дела в садике? – спрашивает внука дед.

   – Хорошо, – отвечает Гришка.

   – А, если конкретно, чего ты там совершил выдающегося?

   – Я с первого раза мячом точно в кольцо попал.

   – Молодец! А ты знаешь, как называется тот, кто метко бросает, кидает или стреляет? Вот прицелился и попал прямо туда, куда надо.

   Гришка, с маленькой котлеткой на вилке, слегка призадумался. Проходит минута.

   – Ладно, я тебе подскажу, – не стал томить дорогого внучонка  дедушка. – Слово это начинается с буквы «с».

   – Стрелок что ли? – тут же спросил Гришка.

   – Почти верно, – соглашается дед. – Только стрелок это вообще тот, кто просто стреляет. Все стреляют, значит, все стрелки. А вот как называют того, кто всегда попадает с первого раза точно в цель? Как ты, например, в детском садике.       

   Проходит ещё минута. Гришка молча жуёт котлетку и думает. Правда, не очень усердно, зная, что дедушка всё равно сам назовёт нужное слово.

   – Подсказываю дальше, – говорит дед. – Снай?..

   – Снай… – повторяет Гришка. – И кто такой этот снай? Дайте ещё подумать.

   Прошла третья минута неглубоких детских раздумий. От котлетки ничего не осталось. Гришка беззаботно выбирает кусок шоколадного торта с цветочком и подносит его ко рту.

   – Пер, – не выдержав ожидания правильного ответа и поставив недопитую кружку чая на стол, вдруг решительно произносит бабушка.

   Дед чуть не подавился от смеха. Бабушка тоже громко расхохоталась, поняв, что вторую половину слова она озвучила с явным опозданием, да ещё с мягким звуком «е», а не «э». И Гришка рассмеялся над смешным словом, так и не разобравшись пока, кто же он – снай или пер.

 

* * *

   

 

Другие произведения автора:

А.Посохов "Яблоня и Яблоко" (басня)

А.Посохов "Установка на сон"

А.Посохов "Дисней и дедушка"