LE’ AND KEDROV’S ‘METAMETAPHOR’ AS A POETIC-ARTISTI REVISION OF METAPHOR: ABOUT TWO KEY TERMS OF METAREALISM

Целью данной статьи является попытка приблизить два главных понятия метареализма
(литературного течения в русской поэзии 80-х гг.), то есть «метаболу» и «метаметафору».
Данные термины представляют собой переоцененный вариант метафоры и, одновременно,
становятся главной поэтико-художественной идеей метареализма. В статье мы намечаем механизм их действия на основе манифестов, написанных основоположниками данных понятий Михаилом Эпштейном и Константином Кедровым. Проведенный нами анализ многоуровневого функционирования «метаболы» и «метаметафоры» в поэтическом произведении позволяет сделать вывод о сформировании нового типа мировоззрения, актуализирующего идею первоначального единства и неразрывности всего сущего.

Ключевые слова: метабола, метаметафора, метареализм, метаметафоризм, метафора.

The aim of the paper is to describe two key terms of metarealism (a literary movement inthe Russian poetry of the 1980s), namely ‘metabole’ and ‘metametaphor’. These concepts reevaluate the concept of metaphor and at the same time become the essential poetic-artistic idea of metarealism.The paper outlines their mechanism of action, on basis of the manifestos written by the authors of the terms – Mikhail Epstein and Konstantin Kedrov respectively. The analysis of the multilevel10

Edyta Fedorushkov

functioning of ‘metabole’ and ‘metametaphor’ in a poem allows the author to reach the conclusion that the two figures form a new type of worldview, which revises the idea of primal oneness andinseparableness of all things.Keywords: metabole, metametaphor, metarealism, metametaphorism, metaphod-

Первый «официальный» митинг , как отмечает И. Кукулин, состоялся в Центральном доме работников искусств (ЦДРИ) в Москве в декабре 1979 года. Кукулин
,
* Примечание К.Кедрова. "Вечер в ЦДРИ вел я. После вечера нагрянуло КГБ и завелона меня дело оперативной проверке по статье:"Антисоветская пропоганда и агитация" В это же время я предложил термин МЕТАМЕТАФОРА. Михаил Эпштейн появится лишь через 4 года и,прочтя гранки моей статьи в "Новом мире" "Звёздная книга"1982 №11 переименует мой термин МЕТАКОД в свой метареализм, а МЕТАМЕТАФОРУ в метаболу. Прием наперсточной рокировки





 

.........................................................
Эпштейновская концепция «метаболы» выявляет понятийно-идей-
ную близость с понятием «метаметафоры», выдвинутым Константином
Кедровым. Если Эпштейн рассматривает метаболу как один из видов
риторической фигуры (тропа), предоставляя нам ее структурно-функци-
ональные особенности, то Кедров не предоставляет ни генетической, ни
морфологической характеристики нового, казалось бы, средства поэтичес-
кой выразительности. Несмотря на непосредственную прикосновенность
к термину«метафора», автор Метакода трактует «метаметафору» скорее
как художественно-философский метод восприятия окружающей дейс-
твительности.
Метаметафора, конечно, условный термин – важны новые духовные реальности,
обозначенные словом, открываемые современной физикой, космологией и...
поэзией. Может быть, прежде всего поэзией .

Российский философ и поэт перенимает у «метафоры» терминологи-
ческую основу и восполняет ее приставкой «мета-». Применение данной
приставки можно считать намеренной переоценкой метафоры, а тем самым
ее условного характера.



Интересно заметить, что Кедров в своих метаметафорических манифестах «выступа-
ет» как поэт и как философ одновременно. Более того, его поэтические произведения, помещенные рядом с «научным» текстом, являются неотъемлемой, также теоретической, частью проводимого ним метаметафорического дискурса.


К. А. Кедров, Рождение метаметафоры, [в:] он же, Поэтический космос, Москва:
«Советский писатель» 1989, [Электронный ресурс] https://ru.wikisource.org/wiki/Рожденье метаметафоры_(Кедров) [05.05.2016].16


такой метафоры раньше не было. Раньше все сравнивали. Поэт как солнце, или как река,или как трамвай. [...] Здесь [в метаметафоре – E. F.] нет дерева отдельно от земли, земли отдельно от неба, неба отдельно от космоса, космоса отдельно от человека  .
Как пишет Князева, «метаметафора» Константина Кедрова была вызва-
на к жизни как необходимое орудие для «создания особого языка поэзии, выра-
жающего художественное сознание современного человека, обогащен-
ного научными и культурными достижениями XX века» 25 . Стимулом
послужили здесь научные достижения европейских физиков и математиков
А. Эйнштейна, Н. Лобачевского, В. Гейзенберга, Н. Бора и др. Совершен-
ные ими открытия в области квантовой физики, неевклидовой геометрии
и топологии предоставили концептуальный материал для возникновения
нового эстетико-художественного способа восприятия окружающей дейс-
твительности.
Одним из главных вопросов заимствованных и перенесенных на почву
поэтического мышления стал вопрос многомерности пространства. Сущест-
вовавшая до сих пор наивная картина мира опиралась на трехмерную
сенсорную перцепцию действительности. Возможность существования
четвертого измерения, подтвержденного расчетами мировых математиков,
привела к революционным изменениям не только в области точных наук,
но также в сфере художественного мышления и творчества, побуждая ее
«неспециализированных» (но отнюдь не случайных) получателей усвоить
новую модель видения расширенной реальности.
Новая парадигма четырехмерного пространства оказала воздействие
на способ и качество предполагаемого (возможного) существования (бытия)
человека в расширенной реальности. Ее ближайшим последствием стала
способность к «выворачиванию», т. е. инверсии внутреннего и внешнего
пространства, которая в виде научного постулата была изложена о. Павлом
Флоренским. Российский православный священник, философ и ученый-мате-
матик в своей работе Мнимости в геометрии утверждает, что
пространство ломается при скоростях, больших скорости света, подобно тому, как возух ломается при движении тел, со скоростями, большими скорости звука [...]. Но, [...]провал геометрической фигуры означает вовсе не уничтожение ее, а лишь ее переход надругую сторону поверхности и, следовательно, доступность существам, находящимсяпо ту сторону поверхности  .

К. А. Кедров, Метаметафора Алексея Парщикова, «Литературная учеба» 1984, No 1, [Электронный ресурс] Е. А. Князева, Метареализм как направление..., с. 36.
П. Флоренский, Мнимости в геометрии. Расширение области двухмерных образов ге-
ометрии, Москва: «Лазурь» 1991, с. 51.

Научное утверждение, сформулированное о. П. Флоренским, нашло
надлежащий отклик в теоретико-художественных концепциях К. Кедрова,
который излагает данную теорию следующим образом:
если тело преодолеет скорость света, оно «вывернется» через себя, его масса разрастется до пределов всей Вселенной, оно из материального объекта превратится в некую вечную сущность  .

Идею «выворачивания», наименованную также идеей «инсайдаут»,
поднял автор Поэтического космоса, обогащая ее разными культуроло-
гическими контекстами 28 . Свою художественную реализацию идея
«инсайдаут» получила нагляднее всего в его двустишии:


Человек – это изнанка неба.
Небо – это изнанка человека

К. Кедров-Челищев, Философ света. 130 летиe Флоренского, [Электронный ресурс]
http://www.proza.ru/2012/01/21/848 [10.05.2016]. Интересно заметить, что стационарной – полу-физической – реализацией идеи «выворачивания» является бутылка Клейна, то есть неориентируемая односторонняя поверхность, описанная немецким математиком Феликсом Клейном. Особенность бутылки Клейна определяется ее аномальной структурой, исключающей из своей геометрической композиции обязательное, казалось бы, наличие «края», венчающего стены поверхности сосуда. Парадоксом является то, что значимое отсутствие края,дополняющего закономерность концепции типичного сосуда, не позволяет определить местоположение вещества как внутри, так и снаружи. Следует заметить, что материальная реализация бутылки Клейна в трехмерном пространстве неосуществима: исключительно математическая реальность допускает возможность создания идеальной формы при условии введения дополнительного – четвертого измерения. Однако способность человеческого восприятия внешней действительности, ограниченная евклидовым пространством, не воспринимает четвертого измерения как о б ъ е к т и в н о существующего. Несмотря на это, бутылка Клейна существует как математическая конструкция, з а д у м а н н а я и м ы с л и м а я человеком.
Заложенный в основу математического подхода критерий направленности на внешний объект, отрицающий возможность четырехмерного наблюдения, дифференцирует психику (субъект) и природу (объект, обладающий по отношению к психике тремя измерениями), отдавая предпочтение второй. Как пишет С. Розен, «в обычном подходе субъективность психики отрицается, и внимание ограничивается математическим объектом». С. Розен, Наливая староевино в новую бутылку. Современная алхимическая интерпретация древнего герметического сосуда, [в:] The Interactive Fieldin Analysis, под ред. M. Stein, перевод с англ. Л. Хегай, Wilmette: Chiron Publications 1955, т. 1, [Электронный ресурс] http://www.maap.ru/library/book/140/[23.07.2014].
 Таким образом, «осуществляющаяся» в четырехмерном пространстве бутылка
Клейна не конкретизируется, может быть постигаемая лишь через абстракцию. См.: Е. Fedorushkov, Попытка прочтения фрагмента романа «Идиот» Ф. М. Достоевского в ключе категории «слова-сосуда», «Kultury wschodnios;owia;skie – oblicza i dialog» 2014, No 4, с. 52–53.



Итак, например, апокрифический текст Евангелия от Фомы к идее выворачивания
подходит следующим путем: «Когда мужское станет женским, верх – низом, правое – левым, но главное, что мы войдем в Царство Божье [...] если внешнее станет как внутреннее,а внутреннее как внешнее». К. Кедров, А под маской было звездно, [в:] он же, Поэтический космос, Москва: «Советский писатель» 1989, [Электронный ресурс] [23.05.2106].2718 Edyta Fedorushkov



Акт «выворачивания» осмысляется здесь двухъярусно – на уровнях
микро- и макрокосма. Представителем микрокосма выступает человек;
в свою очередь, пространство макрокосма – вселенной – изображено
с помощью понятия неба. Такое сопоставление человека и неба – неслу-
чайно. Одной из ключевых установок метаметафоризма является стрем-
ление «соразмерить человеческую жизнь с вселенскими масштабами» 30 .
Кедров намеренно указывает на особое соотношение человека и мироз-
дания, и графически ставит их друг против друга. Такое соотнесение
утрачивает, однако, оптику мнимой противоположности в представлении
должного места человека и неба в системе космоса. Их привычная «фигу-
ративность», понимаемая нами как обладание определенной формой, обус-
ловливаемой телесной раздельностью и самостоятельностью предметов,
явлений, то есть их объективностью (объективизированностью по отно-
шению к наблюдающему субъекту), подвергается коренному переосмыс-
лению и мировоззренческой переоценке. Образная телесность человека
и неба, устанавливающая условный предел их непосредственно собствен-
ного существования, снимается здесь в пользу выявления их иной сторо-
ны – изнанки. Эта нелицевая, внутренняя сторона, лишена предельности
и, тем самым, физической законченности, предстаeт как сущность – нутро
того, что обычно мы относим к образному представлению данного пред-
мета или явления, ограниченного, по отношению к наблюдателю, лишь его
внешней экспозицией. Осмысление их «ту-сторонности», выявленное на
уровне психико-духовной деятельности человека уже древними мистика-
ми  , дополняется и находит научное подтверждение на почве современной
физики и математики.
Данный прием, как можно полагать, и есть отображение в художест-
венной форме одной из реальностей современной науки, собственно «ант-
ропного принципа мироздания» , экспонирующего узловую роль чело-
века в процессе со-существования и, следовательно, активного соучастия
Данное двустишие является частью стихотворения К. Кедрова, озаглавленно-
го Компьютер любви. См.: К. Кедров, Компьютер любви, Москва: Xyдoжecтвeнная
литepaтypa1990, [Электронный ресурс] https://ru.wikisource.org/wiki/Компьютер_любви_(Кедров) [22.05.2016].



А. Чеботарева, Мера в безмерности, «Юность» 1984, No 10, с. 89.
Здесь мы имеем ввиду алхимическую практику, восходящую к древним временам,
объединяющую элементы таких дисциплин, как химия, физика, искусство, психология, медицина, астрология, мистицизм и религия. Холистический подход алхимиков упразднялся по мере того, как данная наука теряла свою «научность».

К. Челищев, На пути в незнаемое, «Новый мир» 1987, No 10, с. 260–262.

 Антропный принцип, в свою очередь, имеет непосредс-
твенное отношение к квантовой физике, по принципам которой участие
наблюдателя-сотворца предопределяет результат запускаемых (с виду
только наблюдаемых/созерцаемых) человеком процессов:
Процесс измерения в квантовой физике требует участия мыслящего наблюдателя
на основном уровне. И хотя нельзя сказать, что наблюдатель в квантовой механике
создает свою собственную Вселенную в общепризнанном смысле слова «создавать»,
анализ измерений квантовой теории открывает реальный путь, представляющий
правдоподобное физическое свидетельство в пользу сильного антропного принципа 34 .
Таким образом, акт смыслового выворачивания – «инсайдаут» – и есть
открытием автономности человека на всю широту и глубину обитаемого
им пространства, равно как и лишением мироздания прежней самосто-
ятельности – в пользу активной сопричастности мироздания с человеком
в процессе организации вселенской жизни.

Антропный принцип в целом звучит следующим образом: «Мы видим Вселенную
такой, потому что только в такой Вселенной мог возникнуть наблюдатель, человек».
Основоположником данного термина считается английский физик Брендон Картер.

К. Челищев, На пути..., с. 261. Принцип неопределенности Гейзенберга утверждает,

что нельзя одновременно определить пары величин, канонически сопряженных друг с другом, таких как положение и импульс для данной молекулы. Чем точнее определено ее положение, тем труднее определить ее импульс. Ответственность за эту дискретность природы несетсветовой луч, который, служа освещением молекулы, изменяет ее состояние. Световая волна является, в свою очередь, необходимым инструментом наблюдателя, желающего изучить данную молекулу. См.: J. Such, M. Szcze;niak, Ontologia przyrodnicza, Pozna;: Wyd. Naukowe

Instytut Filozofii UAM 2001, c. 107–108; M. Heller, Filozofia i wszech;wiat, Krak;w: Universitas2006, с. 150.20


В свою очередь, метаметафора К. Кедрова не претендует на «звание»
риторической фигуры как таковой, так как она (метамеатфора) непосредс-
твенно обращается к самом; восприятию мира. Метаметафора упраздня-
ет конвенциональный способ восприятия действительности, основанный
на метафорическом видении мира, то есть, на приеме условного сравне-
ния способов описания реальности, что создает эффект двух реальностей:
конвенциональной и метафорической. Опираясь на своеобразное «услож-
нение» пространственных структур мира, метаметафора апеллирует к на-
шему непосредственному «чувственному» восприятию действительности,
оторванному от шаблонов конвенциональности «принятой» языковой кар-
тины мира.


Метабола и метаметафора представляют собой новый тип мировоззре-
ния, обнаруживающий единство мира в его полном, сомногомерном про-
явлении. Двойственность метафоры является в данном случае отправной
точкой для метареалистического дискурса, упраздняющего одномерность
и объективизированность в восприятии окружающей действительности
и актуализирующего идею первоначального единства и неразрывности все-
го сущего. И если в прежних литературных опытах предпринимались по-

пытки «объединения миров», они (попытки) не могли проявиться в п о л -
н о м и, по сути, д о п о л н е н н о м и з м е р е н и и – вплоть до момента,
когда естественные и точные науки н а ш л и , как можно нам судить, еди-
ный путь с дисциплиной, занимающейся Человеком – гуманизмом
Данный феномен особенно оправдывается в замечаемой за последнее время страсти
к употреблению в гуманитарных науках терминов, строго придерживающихся систем точных или естественных наук.«Метабола» Эпштейна и «метаметафора» Кедрова как поэтико-художественная...