Вполголоса читали в бледной комнате,
ВполЛогоса читали, как молитву,
У линии судьбы немой, не мой
Открыт словарь, но буквы в нем забыты.
РукИ простор над ветошью имён...
Мой друг уставший, вдох ты или выдох?
Жизнь утверждений днесь, ты в ней несешь
Ритм, яркий запах, сердцем не забытый.
Блажен сезон сошествия во цвет,
И двери мечены... и Моисей вернулся.
И в сумерки переоделась тень,
И весть вошла, и кто-то обернулся.
О, посмотри как он похож на нас!
Он молвит жизнь уверенно бессмертный...
Находит вдохновенье среди трав,
И среди ран осознает рассветы.
Вновь оставляет ссадины рука
На белой бесконечности бумаги.
И одевают буквы голоса,
И слышится как Бог роняет знаки.
И гнется между пальцев поворот
Той мысли, что найти тупик не может...
Тот, кто искал, тот всё это поймёт.  
Тот, кто нашел, уже нам не поможет.
И тверже шаг и снегопад белей,
И тени также жмутся страхом боли...
О, поздний штрих сквозь явь карандашей...
О, пастырь стертости, вновь заостряющий дороги.
И трогая заговоренный лик
Твоих молчаний и твоих причастий...
Сакральных зрелищ обнаженный стих
Пал белой бабочкой в рождественские дали.
Над культом круга, созданным людьми,
Где Бог устал и нам всё чаще повторяет:
Не сотвори себе... 
Люби! 
Не заколдуй себя бесправьем лживых правил!

Вполголоса... и громче и сильней,
Над бледной комнатой свеча молитву прячет
И мотылек садится на плечо,
И слушает как карандаш мой плачет.