ВОТ БЫВАЛО…
Лету конец. Огороды убраны, но скотину ещё выгоняют на,
куда попало. Чё-нибудь да подберёт. Да и кто гоняет? Буржуй наш Иван Ильич, по
простому Ванюха.
У Ванюхи теперь не дом, а дворец с постройками и
угодьями. Да леший с ним, с тем богатеем, не об нём речь. Так это, к слову
пришлось…
Сидим это мы трое на лавочке у бывшего правления
сельсовета. Вечереет. Само собой на
закате-то тишина, только колокольчик взбрякиват на шее одной из коров, когда
она голову поднимет…ждёт зараза, когда её в стайку позовут.
Сидим мы тут… Яша безногий (с войны пришёл без ноги)
Трофим Егорыч, и я стало быть, Иван, только Тимофеич… и все кличут меня Ваньша.
Чё- то
поддувать в поясницу стало. Терпим, неохота по душным избёнкам расходиться.
Шубёшки под зад подтягивам. Так то ишшо тепло, но всё же поддуват.
Нас всего то в деревне осталось три мужика…да и какие
мы теперича мужики? Деды мы старые, пеньки одни. У Яши-то сын калека, с ним
живёт…вдвоём горе мыкают.
Баба-то евойная Дарья рано померла, Царство ей
небесное… справная бабёнка была, да надсадилась на работе, и парнишку с каким
то дцп родила… вот и не пожилось красавице Дарье Иннокентьевне. Певунья в
девках-то была…даа…тихий вздох.
Давно уж живут
одне. Да и кому они нужны?
Трофим бородищу отпустил уже давно…но я помню его без
бороды, оба мы годки. Помню, как он гарцевал на колхозной кобыле перед окнами
Василиски.
Кобылу то он втихушку свёл с колхозной конюшни, а
сторож спохватился, и прибёг к Василисиной избе.
Чё тогда было!!! Сторож Афонька за узду кобылу тянет к
себе, а Трофим про любовь начал было кричать Васёнке…та хохочет из окошка
наперевес высунулась…а тут Афонька с матами…кого слушать?
ох и посмеялись мы тогда над Трофимом.
Ну и поманежила же в ту пору шустрая Василиса красавца
Трофима…ох и поубивался он об ей.
Нету давно и Васеньки…как Трофим называл её. Но всё же
обуздал норовистую…даа…
Мы со своей старухой и не разговариваем почти. Она всё
на печке,
Хворая она шибко, Аксинья-то моя. Да и по ребятам
тоскует…
А они по нам …нет, не тоскуют…живут по городам своим.
Чё им тосковать? У них свои дети. Но мы со старухой не
брошены…нет. Чё правда, то правда. По
временам приезжают.
Сидим, вспоминам былое, рассуждам про политику…
телевизер есть у Яши. По зимним длинным
дням в телевизер глядим. Старый правда, через раз показыват… да нам и так
ладно, глаза-то ничё уж не видят.
Сидим! Замолкли
чё-то…даа…вздыхает кто ни будь.
Жись-то прожита тяжёлая, а вспоминается легко. Вот
опять… Трофим вспомнил…
- А какой у нас ребята вытрезвитель был! (смеётся в бороду)
Ни одна баба не догадалась поди, где мы отходили после
выпивки.
-Как же, не догадалась…не те у нас бабы были …
догадливы. Чё бы это твоя Аксинья в бане тебя кипятком ошпарила и ты ревел как
бык колхозный, когда в бабских трусах пришёл в баню то?
- Дак вот, не досмотрел, штаны-то второпях натягивал.
Да и один только раз к Маруське-цыганке сходил, вот те крест!
Посмеялись…
-А помнишь Яша как мы выпили самогонку в стайке у
твоей Лушки, когда она ногу поранила?
Мычит корова…а она ишшо и стельная была… тяжёлая …шла
с выгона да запнись, и повреди ногу. Было с ней мороки…
Еле в стайку заташшили. Сено-то сгребли с кормушки,
чтоб ей подослать, да и увидели в кормушке-то четверть самогона.
Дарья его к Новому году припасла. Какой Новый год без
хорошей выпивки?
Мы этой самогонкой
тряпку смочили, и к ноге коровьей намотали, где ушиб.
Тут же и чашку нашли вытерли её от грязи, выпили
помаленьку.
Закусить нечем…Лушка стоит, замолчала, видно ушиб
перестал болеть, от самогонки согрелась нога. Ну мы её подоили чуть-чуть,
выпили из горла, сколь кто смог, закусили молоком… пошло… Корова подоена,
четверть почти пуста…
-Ах вы гады, пропойцы несчастные… только и помню этот
крик Дарьи… ох-ох-хо…грехи наши тяжкие! Вот смерды –то!
Опять вспомнилось… смешно….
Уж смеркаться начало, тени длинные потянулись, солнце
вот-вот свалится за озерко, что за
деревней.
На тот момент вспомнилась мне было не к месту одна
картина. .
Давно это
было…но уже после войны. У меня уже трое ребят было. Шли мы с другом Данилой с
машинной станции, ремонтировали там «Ниву», комбайн наш единственный.
Не забывается та картина. В такой же сумерешный вечер
шли, да и встретить бы нам не надо было …а вот встретили. Стоит телега
запряженная и груженная кулями с картошкой. Овоще хранилище рядом, кругом
никого.
А голод был после войны похлеще военного. Поборы были
дикие…всё отдавали ради победы. Ладно, терпели…как говорят на Руси…Бог терпел,
и нам велел! Победа дороже всего.
Да соблазнился я скинуть куль картошки на плечо, Данил
мне подсобил.
Аксинья
промолчала, ни чё не сказала, намыла чугун картошек, растопила, глядя на ночь,
печку…вот и картошка готова…в мундире.
Я Даниле большое ведро отсыпал… тот радостно домой
потопал.
Тоже не один жил, тоже орава за стол садилась.
Только сели к столу, соль поставили, картошечку
присолить (дети-то не знали, откуда такое счастье привалило) Радёхоньки…
перекидывают горячую картошечку из руки в руку, подсаливают, дуют, чтоб
приостыла, откусывают бережно, чтобы и крошечки не уронить.
Стука в дверь не было, не принято у нас стучать…Не
долго и следствие велось.
Мне семь лет дали…Даниле пять за подмогу. Только через
много лет я открыл сыну, за что я сидел.
Помер там Данила, туберкулёз свалил…
Вон ихняя изба… догниват…даа…горестный вздох…
Тянет с озерка свежей вечерней прохладой, летит с
берез жёлтый лист, и тихо и покорно застилает землю, как одеялом! Даа…
Родную землю.
19??г.
Другие произведения автора:
Молитва в Гефсимании.
эх...ма!!!
ПОДРАЖАНИЕ.
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
