Тень моего детства.

9 мая 2015 — Михаил Моженков

Я вспомнил всё. Память всплыла из-под не подъёмного покрывала, словно липкой паутины, что оплела каждую мысль сознания, которая хранилась, словно в закрытом сундуке. Образы, которые были так близки стали далёкими, как будто стеклянная перегородка разделила их, и снежной вьюгой вымело всё теплое, что когда-то было, реально ощутимой осталась только память. Как оценить то время, которое в придорожной траве затерялось росинками, освещенными утренними лучами солнца, где солнечный луч, утопая в каждой росинке, создавал радужную красоту и радость осознания, что свет и есть воплощение блаженства в момент осмысления этого мира. Что лучше? Оставить всё как есть или выпустить на свет историю, где иллюзия правды остаётся лишь тенью реальной действительности.
   Человечество, какое оно разное, порою не предсказуемое, в своих деяниях. С виду хрупкое не защищённое создание, над которым можно вершить всё, что угодно при желании. Не верный шаг, банальный случай и душа покидает этот не надёжный сосуд, который казался отлаженным, чётко работающим механизмом. Если подумать, то и не такое значительное расстояние отделяет нас от горизонта событий за которым нет возврата в наш мир. Там наши души засасывает черная дыра под названием смерть. Человек привык жить, не обращая внимание на смерть, понимая, что это неизбежность, где-то далеко, спрятанная за днями, месяцами, годами. Поэтому странно и несвойственно людям примерять её на себе. Трудно представить, пока не коснёшься этого холодного края, пугающего своей неопределённостью и конечным завершением события, вызывающий жуткий страх от потери жизни, привычного состояния связи души и тела.
   В СССР выросли целые поколения атеистов, которым с детства твердили, что Божественное начало это опиум для народа и его как заразу нужно искоренять из разума человечества, заменив Божественное учение на коммунистическое, интернационально-патриотическое воспитания всех народов. По сути подменив Божьи заповеди, для сохранения равновесия души человеческой, где понятия грех перестал существовать, как мерило законов общественного развития, мироздания.
Всё, что создано Богом, подчиняется определенным законам, и эти законы, как стереотипы имеют положительную или отрицательную стороны. Они не могут быть плохими или хорошими – просто существуют. На основании их восприятия, сознание человека эмоционально окрашивает действительную реальность, которую он видит и ощущает. Сложно отвечать за чужие чувства и мысли, порою в начале и не знаешь, что они несут: добро или зло. Сказать, что, то или иное действие зло, будет неправильно, поэтому оно, понятия, относительное и абстрактное.
   Как оценить то, что так дорого? Как ощутить, то, что в душе проросло? Как не потерять себя в пустоте? Почему мы делим людей, на своего, или чужого круга? Может люди чужого круга видят мир в других красках, которые мы не можем разглядеть, а подсознание, у нас вызывая чувства самосохранения, отталкивают восприятие не совсем понятной для нас реальности. Может быть, нужно попробовать плыть по течению, чтобы почувствовать пульс от соприкосновения с новым, доселе неизвестным миром, услышать стук собственного сердца, от радости воспринимать то, что заставляет нас ценить жизнь, не зависимо от истечения времени, нравится это кому-то или нет. Мир своим давлением застилает глаза, прозрачной невидимой дымкой, от чего искривляет истинное восприятия чувств рождаемых, где-то в нашем сознании. Безразличие, агрессия, сострадание, а может просто влюблённость, переворачивают наш мир. Заставляя звучать его в нашем сознании по-новому. Нотками мелодией души, идущей по лезвию бритвы. Проникая в нас болью, раня наше самолюбие, а затем радостью, всем теплом, согревая, стирая невидимую границу противоречия, грани недоверия, делая наш разум более гибким, чувственным, что заставляет нас делать переоценку ценностей.
Прошли годы, сменялись правители, каждый из них оставил свой след: кто выполненную месть, кто кровавый след, кто внедрил подношение, лицемерие и воровство, кто безликость и предательство, эти следы, деяния коснулось каждого, кого больше кого меньше. Как оценить колебания души в живущем теле? Каким цветом окрашивается чья-то жизнь? Не важно, как и какими узорами покроются очертания ауры. Главное, чтобы цвета были чистыми и безоблачными, чтобы темно-свинцовые тучи проходили, там за горизонтом, а солнечный свет, как символ жизни, помог раскрыться самой закрепощенной душе. Дал засверкать яркой многоцветной радугой, рисуя свою картину, сотканную нитями счастья, от соприкосновения с новым не повторим оттенком душевного равновесия. Которое словно весы измеряют таинственную бездонность и беспросветное отчаяние. Вот и во мне затаилась боль в душе на грех человеческий. Я до сих пор не могу понять, почему это случилось именно со мной, с ребенком, которому исполнилось только 16 лет. В этом возрасте делаешь первые шаги в жизни и творчестве, начиная познавать открывающийся, во всей красе и коварстве, мир. В котором попал в западню, выстроенную фронтовиком, поэтом, писателем.
Сахалинский город Холмск расположился террасами на холмах и прибрежной части небольшого залива. В этом месте Японцами был построен небольшой морской порт, когда южная часть Сахалина принадлежала Японии.
Михаилу нравился этот провинциальный маленький город и что он получает образование в «Сахалинском морском училище» с военной кафедрой. В форме он чувствовал себя более элегантным и это придавало ему более взрослый вид. Михаил рос и утверждал себя в этом мире и ему очень хотелось стать его частичкой. На его глазах, постепенно сносились Японские бараки, хижины и строились многоквартирные пятиэтажные дома. Менялся ландшафт, понемногу приобретая черты настоящего города. Главным предприятием города было «Сахалинское морское пароходство» и Михаилу безумно хотелось работать на больших судах механиком. Чтобы посмотреть мир и узнать, как живут другие люди, не похожие на нас, со своими устоями, нравами. Он гордился тем, что поступил в мореходное училище. В 1974 году на судомеханический факультет было двадцать человек на место. Ребята после армии шли в не конкурса. В свои пятнадцать лет Михаил жил прожектами и мечтами. Одним словом, был ещё ребёнком, который успел познать военно-строевую подготовку. Улица автоматически отошла на второй план, и он с жадностью поглощал плоды науки. Закончился первый семестр, и наступил 1975 год, а с ним и полугодовой карантин. С Нового года курсантов первого курса, на субботу и воскресения, стали отпускать в увольнение. В апреле этого года, свободных от нарядов и работ собрали в библиотеке на лекцию по книге Леонида Ильича Брежнева «Малая земля», лекцию проводил писатель и поэт Владимир Харитонов. Он начал с того, что спросил: «У вас, наверное, ещё никогда не выступал поэт?». Нет, хором сказали мы, у нас выступал Сахалинский поэт Юрий Николаев. С виду, Харитонов, был обаятельный человек, он рассказывал о событиях отраженные в книге «Малая земля», о войне, на которой похоронил ни одного соратника по оружию, он говорил, что они верили в светлое будущее, в котором мы сейчас живем, читал свои стихи. В конце выступления, он сказал: Ребята, идёт конкурс, посвященный тридцатилетию Великой Отечественной Войне и любой желающий может написать и сдать свои стихи ему, так как он является председателем этой комиссии. Михаил подошёл к нему и спросил, сколько дней Вы будете в Холмске. Владимир Харитонов сказал, что он в Холмском районе будет три дня, и стихи можно сдать в любое время. После лекции Михаил подошёл к старшине, который то же был на этом мероприятии и отпросился на три час домой, старшина с недоверием посмотрел на Михаила. Ладно иди, но к вечерней проверке быть обязательно. Михаил быстро собрался и направился домой к своей тётушке. У них была шикарная библиотека и он брал читать книги. Он постучал в дверь и открыл её, прошёл, снял с себя бушлат и повесил на вешалку, разулся и прошел из коридора в зальную комнату. Дома был только муж тётушки Захар Абрамович, добрый и умный, как и многие евреи. Он свободно говорил и думал на немецком, итальянском, иврите и идиш, очень образованный человек, прошёл всю войну. К Михаилу относился как к сыну, они были друзьями, между этим взрослым мужчиной и ребёнком не существовало тайн и главное, что между ними была честность по отношению друг к другу. Михаил быстро объяснил цель своего визита, и Захар Абрамович, со стеллажей достал несколько книг и протянул их Михаилу, среди них оказалась книга «Малая земля», Михаил улыбнулся и сказал, что у нас была лекция по этой книге, читал лекцию поэт Владимир Харитонов. Ни знаю такого поэта, буркнул Захар Абрамович, это, наверное, из свежа испечённых, нет он войну прошёл и стихи нам свои читал, сказал Михаил. Что-то я не слышал о таком поэте. Михаил не стал терять время на разговоры, сел за стол и в блокноте написал первые три строчки, они крутились в его голове и он, как бы их напевал.
День Победы как он был от нас далёк
как в костре, потухшем таял уголёк
Были войны, закалявшие в бою.
Михаилу не понравилась третья строка, и он решил полистать книгу, взял, не глядя и углубился в чтение, просматривая страницу за страницей. Нет ни что не цепляет, огонька, что ли нет или слов подходящих. Положив одну книгу, взял другую. Открыв на первой попавшийся странице, он прочитал: мы отступали, оставляя за собой версту за верстой, нашей родной земли.
Точно, осенило Михаила, вёрсты, вёрсты повторил два раза Михаил и зачеркнул третью строчку.
Он задумался, словно в его голове шли необратимые процессы, и вот-вот пар пойдёт из ушей.
Он услышал как музыкально звучит каждое слова, быстро стал писать, не обращая внимание на Захар Абрамовича, который шёл на кухню, что бы поставить чайник на плитку. Он не стал предлагать Михаилу чай видя его увлечённое занятие. Были вёрсты опыленные, нет он зачеркнул слова опылённые и написал. Были вёрсты обгорелые в пыли, этот день мы приближали как могли. Этот день Победы…, и он продолжал писать. Потом прочитал и подумал, о живых написал, о павших написал, а о тружениках тыла ни строчки. Он вспомнил, как тётушка Поля рассказывала, как она в четырнадцать лет стояла за токарным станком и точила заготовки для снарядов. Многие были такими маленькими, что приходилось подставлять ящики. В цехах было голодно и холодно, закон военного времени гласил, кто опаздывает, прогуливает, уходит с работы становится автоматически государственным преступником и их отправляли в лагеря. Попадая из оного ада в другой. Поэтому, как правило они спали в цехах, и мечтали о той победе, которая пришла радостью со слезами на глазах. О тех эмоциях, что фейерверком загорались в их душах, и как они, разбрызгивая свои чувства, не стесняясь своей радости и слёз. Не смотря на понимание эмоциональной загруженности, этот столбец был самый трудный. Михаилу никак не удавалось подобрать к строчке «Дни и ночи битву трудную вели», взамен по смыслу, слово «трудную» в этом контексте, оно просто не поётся, что бы предложение пело, нужно было изменить смысловую нагрузку и он уже нашел сочетание слов, но менять ничего не стал, не захотел менять смысл предложения, оставил как есть. Прочитав всё, что получилось, он поменял местами второй и третий столбец и стихотворение приняло свою форму.

День Победы как он был от нас далек
Как в костре потухшем таял уголек
Были версты обгорелые в пыли
Этот день мы приближали как могли
Этот День Победы порохом пропах
Этот праздник с сединою на висках
Эта радость со слезами на глазах

Дни и ночи у мартеновских печей
Не смыкала наша Родина очей
Дни и ночи битву трудную вели
Этот день мы приближали как могли
Этот День Победы порохом пропах
Этот праздник с сединою на висках
Эта радость со слезами на глазах

Здравствуй мама возвратились мы не все
Босиком бы пробежаться по росе
Пол-Европы прошагали пол Земли
Этот день мы приближали как могли
Этот День Победы порохом пропах
Этот праздник с сединою на висках
Эта радость со слезами на глазах

Михаил прочитал ещё раз, переписав на новый лист, позвал Захар Абрамовича, тот подошёл, и спросил, что готово твоё детище, давай проверим, годится оно на конкурс или нет. Он стал читать, погружаясь всем своим вниманием в каждую строчку. Когда он закончил чтение снял очки, и было видно, что на глазах ветерана накатываются слёзы. Да порадовал ты меня, так хочется сказать много слов в твой адрес, но я этого делать не буду. Ты ещё молод и у тебя всё впереди, а лесть, хоть и заслуженная к добру не приводит. Михаил взял листок со стихом и положил его в карман. Мы стали пить чай, и слушать рассказ о войне, которая коснулась всем своим существом Захар Абрамовича. Посмотрев на часы, Михаил стал собираться в мореходку. Попрощавшись с Захар Абрамовичем, он направился на автобусную остановку. У нас на субботу было запланированное мероприятие, мы группой курсантов выезжали в поход на места боевой славы, где проходили бои по освобождению Сахалина от Японских оккупантов.
   Войдя в расположение роты, я доложил старшине о своём прибытии. Ну, что написал стихотворение спросил он Михаила, да и протянул, сложенный вчетверо, лист бумаги. Похвально, произнёс старшина после прочтения, а я-то сомневался, возвращая листок. Михаил, Вы завтра утром выезжаем в поход на Верхнее озеро, Сходи с Валерой Радой на камбуз и получите продукты питания за два дня. Утром в назначенное время мы вышли на плац и ожидали нашего классного руководителя. Её звали Наумова Валентина Степановна, преподаватель физики. Когда она подошла, старшина скомандовал становись, строится, и каждый из нас одел рюкзак и встал в строй занимая своё место. Так мы строем направились на железнодорожный вокзал. По прибытию в город Чехов, мы направились в сторону Верхнего озера, восходя на сопку по извилистой дороге. Когда мы поднялись на место, то увидели озеро, обрамлённое сопками и остатки турбазы, ветхие разрушенные деревянные строения.
На следующее утро, после основной части мероприятия, Михаил подошел к руководителю группы Валентине Степановне, с просьбой отпустить меня в Холмск, чтобы передать стихи на конкурс поэту Владимиру Харитонову. Она с начало удивленно посмотрела на Михаила, а затем, чтобы убедится, что стихи достойны внимания, попросила показать. Михаил дал ей листок со стихотворением, и замер в ожидании вердикта. Когда она закончила читать, на её лице появилось вновь удивление, только оно было с нежностью, застывшей улыбкой на уголках губ, глаза с теплом смотрели на Михаила. Она попросила собраться всех ребят, кто был поблизости, и попросила меня прочитать стихи. Все единодушно сказали, что стих хороший. Михаил, сказала Валентина Степановна, ты напиши мне эти стихи. Ты сам доберешься, спросила она и пожелала удачи. Михаил взял листок со стихом, сложил листок вчетверо и положил в карман. Ребята с моей группы, кто был рядом, тоже пожелали успеха.
   Харитонов Владимир уезжал в Южно-Сахалинск, я успел найти его на вокзале, и протянул сложенный листок. Что это спросил Харитонов, это стихи на конкурс ответил Михаил. Я прочитаю его в поезде, сказал Харитонов, нет ответил я, мне важно знать Ваше мнение. После прочтения он внимательно посмотрел на меня, как бы измеряя с ног до головы, словно выворачивая моё нутро наружу. Выдержал паузу и сказал, странно, но в этом, что-то есть. Через некоторое время, Михаилу передали, что будет исполняться песня на его стихи. Какого же было удивление, когда диктор центрального телевидения назвал автором слов Харитонова В.Г.
Наумова Валентина Степановна сказала мне, я не могу понять, как он фронтовик, поэт мог так поступить, он просто подлый человечища. Позднее я узнал, что она позвонила своему брату, и эту песню прикрыли, а Харитонова В.Г. попросили урегулировать вопрос с авторскими правами. Долго их ждать не пришлось. Харитонов приехал с человеком, умеющим оказывать психологическое давление посредством гипноза на сознание заставляя испытуемого поступать так, как необходимо.
   Мы встретились с ним в учебном корпусе после окончания занятий. Он спросил, ты знаешь, зачем я приехал, нет ответил я. Разве тебе ничего не сказали, нет ответил Михаил. При этом Михаил почувствовал, что сознание балансирует меж реальностью и иллюзией, это гипноз подумал Михаил, и начал считать про себя, один, два, три…, снова появились стены коридора учебного корпуса. Михаил смотрел куда-то в пустоту, слушая приятный баритон, он просил прийти в определенное место, где мы могли поговорить по поводу песни «День Победы». Меня могут не отпустить. Он сказал, что уже разговаривал с командиром роты, и он даст увольнительную. Так и случилось, я получил увольнительную.
Михаил шел, по путям железнодорожного полотна, понимая, что им управляют как марионеткой, не помню, о чем думал, но про себя говорил, надо тормозить после глаголов и пытаться задавать вопрос на вопрос. Не успев дойти до назначенного места, Михаил услышал, Миша подожди, в ответ Михаил спросил его, Вы шли за мной и молчали? Нет, я доехал на автобусе. Мы смотрели друг другу в глаза, он выдержал паузу, и сказал, Михаил, у тебя остался черновик, где ты писал стихотворение, ты должен принести его мне. Принесу, если Вы меня подождете. Только скажите, зачем Вы со мной это делаете? Хорошо, когда ты придёшь, расскажу.
   Я шел, молча домой, загруженный важным ответственным заданием. Про себя подумал, схожу домой, а там нет мамы, вернусь, скажу, нет ключа, домой попасть не смог. Стучу в надежде, что дома нет никого. Напрасно, мама открыла двери, спросила ты надолго, а то я отпросилась с работы. Мама ты оставь ключи, если, что я занесу на работу, а сам подумал, если я не принесу ключи, мама будет меня искать. Открыв дверцу секретера, достал с синей обложкой тетрадь в сорок четыре листа, тетрадь отдавать не буду, он ведь попросил черновик только одного стихотворения, поэтому его можно переписать на отдельный листок, главное нужно попытаться контролировать вопросы, об оригинальности черновика. Переписав со всеми исправлениями стих, свернув пополам, засунул листок в карман. Закрыв двери, я шел навстречу своей неизвестности. Я увидел его на том месте, где мы расстались. Я, молча, протянул ему листок, он открыл и посмотрел на содержимое листка. Почему так мало исправлений? Я слышал много рассказов о войне и читал роман газеты, где печатались повести о военном времени. Поэтому тема и размер стихотворения легко зазвучало в моём сознании. Ладно, это уже не важно, кто ещё в курсе, что ты написал? Михаил понял, что допустил ошибку, и поймал себя на мысли, что смотрит на свои носки ног, как провинившийся первоклассник. Видя его замешательство, Николай сказал, Михаил, меня зовут Николай, и я предлагаю пойти ко мне в гостиницу, попьём чай и поговорим. Михаил спросил, как ваше отчество, он сказал это не важно, зови просто Николай. Михаил согласился, и они пошли.
   Николай сменил тему и стал рассказывать, как он жил и общался с местными жителями, проживающими на царь реке по имени Амур. Выслушав его, Михаил сказал, что бывал на реке Амур и жил в Благовещенске у дяди. Дядя Костя был для меня примером, и я во многом подражал ему, он воевал, имеет полный бант орденов славы и орден Ленина, а в жизни скромный, добродушный человек. Когда мы оставались вдвоём он часто рассказывал о войне. Мы шли с Николаем по направлению гостиницы «Чайка». Михаил обратился он ко мне. У меня есть идея, хочешь получить повышенный адреналин в крови и испытать не обычное чувство восторга перед преодолением своего страха, заглянув в глаза смерти. Я сразу и не понял, что этим хотел сказать Николай, но привычка доверять людям, отодвинуло чувство осторожности на второй план. Тогда иди за мной и не о чём не спрашивай. Мы шли молча, он впереди, я за ним. Поднявшись по тропинке на сопку, мы оказались на улице Бульвар Дружбы, зайдя в крайний подъезд одного из домов, мы поднялись на пятый этаж. Там была лестница для входа на чердак. Николай поднялся по лестнице и открыв навесной замок, открыл люк и прошёл на чердак. Подымайся сказал он мне, я поднялся, и мы направились к выходу на крышу. Николай первым вылез на крышу, день какой хороший солнечный, теплый, высказался он. Я остановился как вкопанный, ни знаю, что это было, но я отчётливо слышал слова, не выходи на крышу, они хотят тебя погубить. Николай, обратился Михаил, ты хочешь столкнуть меня с крыши? Николай присел на корточки, и посмотрел на меня, видя мою нерешительность, смешанную со страхом. Да ты батенька боишься, не бойся, подымайся, я даю своё слово, что с тобой ничего не случится, о чем ты спросил. Если хочешь я отойду от входа как можно дальше. Николай выпрямился и поднялся на самый верх, встав на деревянного конька крыши, я медленно, словно не решаясь, преодолевая свой страх, поднялся на крушу. Михаил спросил Николай, ты любишь купаться в море, нырять, плавать. Я посмотрел ему в глаза и сказал, что легко переплываю с одного брекватера на другой, морских ворот порта. Выслушав Михаила, Николай сказал, да, море всегда манила меня своей мощью, ощущением без размерности, смотри оно расплескало свои воды до горизонта и нет ему конца. Посмотрев на горизонт, я снова услышал тот же голос, не забудь, ты на крыше, и я посмотрел на край крыши, удивлению не было конца, волны накатывались одна за другой и ударялись о стены дома. Стоп, это какой-то бред, этого не может быть, пронеслось в моём сознании, еще мгновение и море исчезло, как и появилось. Повернувшись я посмотрел в сторону, где стоял Николай, и ощутил цепкий, колючий взгляд Николая. Он смотрел на меня изучающе. Послушайте Николай, я догадываюсь для чего вы привели меня сюда, и говорили мне о море. Вы хотели, чтобы я прыгнул в морские волны и оказался на асфальте, истекая кровью. Во взгляде Николая что-то изменилось, появилось теплота, человечность. Николай, ты не поверишь, я только, что видел этот исход на Яву, и ощутил всю боль от случившегося. Михаил быстро спустился с крыши, чтобы быть как можно дальше от этого пугающего места. Выйдя из подъезда, Михаил остановился и осмысливал, что с ним произошло, эту картину падения, глухой удар и нестерпимая боль. Кто и зачем показал мой предполагаемый конец или это было только предупреждение? Кто-то пытается так меня защитить? Что всё же со мной произошло? Михаил задавал себе этот вопрос и почувствовал себя унизительно беспомощным, бесполезным. Весь мир, в котором он жил, просто пустой, глухой звук удара о землю. Ему стало понятна цена его стихотворения, и что за всем этим, что с ним происходит в данный момент, стоит он, Харитонов. От этого на душе сразу стало тяжело. Чувства будоражили сознание, будто над его головой повисла угроза, готовая проглотить в любую минуту. В очередной раз Михаил заметил, что попал в странный, пугающий, но манящий своей таинственностью мир «Зазеркалья», где он Михаил, заглянул в глаза смерти.
Он слышал, как Николай почти бегом преодолевал пролет за пролетом. Хлопнула подъездная дверь и Михаил увидел довольного, с улыбкой на лице Николая. Ну как впечатляет, спросил он, подходя элегантной, с чувством достоинством походкой. Так движутся уверенные в себе тренированные люди. Выглядел он на пятьдесят пять, шестьдесят лет, при этом был худощав, подтянут, видно, что в нём кипит не угомонённая энергия, делающая его этаким не успокоенным живчиком. Лицо продолговатое, большой лоб, светлые слегка вьющиеся волосы с залысинами, нависшие над глазами растянутые годами веки, верхняя губа выпуклая, губы тонкие, подбородок волевой.
Видя в моём взгляде тысячу вопросов, он сказал, терпение мой друг, терпение и ты познаешь нечто большее. Пошли, а то мы теряем драгоценное время нашего с тобой общения.
Мы молча дошли до гостиницы «Чайка», пройдя через фойе, мы прошли в его комнату, он по-хозяйски вскипятил чайник, заварил чай достал с холодильника колбасу масло. Мы молча смотрели друг на друга и каждый думал о своём. Через некоторое время Николай встал и подошёл к тумбочке, которая стояла возле кровати, открыл её и достал бутылку водки. Он открыл её и налил пол стакана и залпом выпел. Затем взял бутерброд с колбасой и смачно его съел. Не торопясь налил одну четверть стакана и протянул его мне. Пей, а то разговора у нас не получится. Михаил смотрел на него удивлёнными глазами, ему никогда ещё не приходилось пить водку. Николай, сказал, давай пей не отравишься, почему тебя постоянно приходится подталкивать. Михаил взял стакан и как делал Николай, выпил залпом, первое ощущение, обожгло, одеревенело такое чувство, что я выпил отраву и должен умереть, тошнота подкатилась к горлу и я ели сдерживался чтобы не вы рыгать прямо в комнате. Когда он увидел, что со мной происходит, протянул налитый стакан воды, пей сказал он, всё бывает, когда ни будь в первый раз. Я с жадностью выпил весь стакан воды и почувствовал облегчение. Закуси бутербродом, а то быстро опьянеешь, я только сейчас почувствовал голод и в одну минуту съел бутерброд. Вот и ладно, приступим, сказал Николай.
Николай прищурил глаза, которые цеплялись за каждым изменением мимикой лица, блеском глаз, движением рук и тела. Он жил в своём, только ему понятном мире и в отличии от большинства людей, увлечённо постигал и отрабатывал тайны психологического влияние на сознание человека, куда более сокровенно, чем обычное убийство. Михаил смотрел в его сосредоточенные глаза и думал, в слух, как заманчиво снова ощутить себя под гипнозом, увидеть то, чего нет в реальности. Николай взял в руки блестящий предмет в форме кулона и стал раскачивать им из стороны в сторону. Я с удивлением смотрел на него и ничего не ощущал. Только слышал, как он говорит, стараясь четко выговаривать слова. Спать последовала команда и я как мне показалось провалился в сон. Сон, забвение, вечность. Всё это проносится в сознании, от потока летящих слов. Кажется, что ты рядом, там, в мире, где стерты границы, и расстояние не имеет значения. Есть только иллюзия ощущения близости понимания другого ни откуда взявшегося мира, наполненного биением сердца от возникающих образов, что теплом перемешанное со страхом течёт по венам. Как это не странно, но он мог логично мыслить и чувствовать, что с ним происходит. Вдруг, что-то необъяснимо изменилось вокруг. По телу прошла теплом волна, уже знакомое состояние при входе в «зазеркалье» иллюзий. Николай положил блестящий предмет на тумбочку, рядом с которой я сидел на стуле. Открой глаза сказал он. Я открыл, и увидел Николая. Он смотрел мне в глаза и меня охватило чувство, что он признаёт во мне достойного противника, который пошёл добровольно, бес сопротивления его влиянию, на этот эксперимент, не зная, чем это всё для него закончится. Николай с лёгкостью ориентировался в дебрях человеческой личности, легко вытаскивал на свет скрытые от постороннего взгляда тайны хранимые в сознании человека. Он обладал не доступным для большинства других людей знаниями и способностями. Откуда они, в чём их суть, как они пришли к нему и почему Бог одарил его такими способностями он и сам не знал. Он не кичился, не ставил себя выше других, собеседник всегда чувствовал себя на равных при общении с ним.
Для начала, сказал Николай я задам тебе несколько вопросов. Они будут касаться твоего стихотворения. Думаю, ты с лёгкостью удовлетворишь моё любопытство, желание узнать, как создавалось оное. Чем руководствовался, какими источниками пользовался. Михаил смотрел отрешённым взглядом в какую-то даль слушая вопросы и думал, как же тебе объяснить, что писать стихи не нужно, как книжному червю зарываться с головой в книги чтобы искать первоисточник вдохновения. Откуда он набрался таких вопросов? Зачем ему всё это нужно? Стоп! Если я задаю вопрос значить можно хоть как-то контролировать ситуацию. Николай увидел, что мимика лица на мгновения изменилась, он взял стул и поставил его на против меня. Он согнул руки в локтях и оперся ими на спинку стула. Затем выпрямился, обошёл стул и сел, скрестив руки на груди, закинув ногу на ногу.
Ну, дорогой мой друг, отчего ты молчишь, ты не хочешь открыть свою тайну, тогда ладно о тайне не слова. Мне интересно, как возникает то, что потом называется стихами. Нет, никакой тайны, сказал Михаил, просто я думал, с чего начать, чтобы ты понял, что я хочу сказать. Он начал говорить о Лермонтове, в Михаиле вдруг проснулась тяга человека, который хочет высказаться, у которого возникает желание поддерживать приятную для него беседу. Он, Лермонтов, один из многих раскрыл истинный характер русского народа, который ценой своей жизни становился на защиту отечества. Такие строчки из стихотворения «Бородино»: «Смешались в кучу кони люди»,
«Москва, спалённая пожаром, Французам отдана», показывают весь трагизм, происходящих событий, и не важно в каком столетии идёт война, не важно с кем русский народ ведёт сражение, победа будет за ним, как символ независимости и свободолюбия, которое понятно только Русскому народу. Вот и вторая мировая война коснулась России, она показала трагизм всех народов Европы, концлагерями, сожжёнными деревнями, разрушенными городами. Разве нужно разыскивать эмоции среди людей прошедшие войну. Разве им не понятно, как близки были им их близкие, любимые и родственники. Разве нужно объяснять, какую радость принесла «Победа» с сединою на висках, как слёзы радости текли по щекам в память тех, кто не дошёл, не до жил до Победы, кто пропал без вести. Им мы обязаны нашей свободной жизни. Им, что уже столько лет мир не сотрясают мировые войны. Им, солдатом и офицерам, которые выиграли вторую мировую войну и уничтожили нечто не человеческое, которое подмяло под себя всю Европу.
Николай слушал Михаила, и думал, откуда у него, у мальчишки такие взрослые мысли, он определённо мне нравится, и чем больше я познаю его, тем больше он вызывает уважение.
Михаил продолжал своё повествование. Трудно сказать, что-то не уловимое, как мы узнаём в толпе знакомых, родных, любимых, порою одно слово, один взгляд, улыбка, может рождать бурю эмоций переходящие в вдохновения, производное которых, строчками ложатся на белый лист бумаги. Михаил, ты меня поразил, с виду и не скажешь, взрослый не по годам. Я и не знаю, как мне поступать, всё очень сложно. Скажи кто еще знает, что ты написал стихотворение? Повинуясь расспросам Николая, я не спеша рассказал, про всех, кто видел и знал о передачи Харитонову В.Г. стихотворения. Да, как называются книги, которые ты прочитал? Я автоматом ответил и среди них назвал «Малая земля» Брежнева Л. И. Он улыбнулся и сказал, вот видишь, как плотно переплелись ваши мысли с Харитоновым В.Г. Почему с недоумением спросил я? В этой книги меня привлекла только одна страница. Николай встал и вышел из комнаты, через пару минут он появился с книгой в руках. Покажи мне эту страницу Михаил, обратился он ко мне. Я открыл книгу на той странице и передал Николаю. Он посмотрел на страницу изучая её, потом перевел свой взгляд на меня. Ну и что привлекло тебя здесь? Слово ответил я ему. Какое спросил он? Вёрсты. Это слово стало ключом открываемое вдохновение и хорошо поётся в сочетании с остальными словами. А теперь скажи почему наши мысли переплетаются, мне кажется у меня нет ни чего общего с человеком, имя которого вор. Ну, не надо так Михаил, все мы люди. Михаил посмотрел на Николая и сказал, совесть дана человеку как мерило его сознания, и не стоит её доставать, только тогда, когда это нужно. И ты Николай прекрасно понимаешь и знаешь, как это называется. Пойми Михаил этот конкурс придуман именно под него. Почему? Все очень просто Харитонов В.Г. является автором книги «Малая земля». Поэтому Брежнев Л.И. предложил провести этот конкурс. Россия богатая страна, говорил Леонид Ильич, не только недрами, но и талантливыми людьми, пускай проедет по России с этим конкурсом, да, заодно, «Малая земля» будет представлена им лучше любого артиста, он этот материал пережил душой, сказал Брежнев. Ты хочешь сказать Николай, что сам Брежнев посоветовал ему присвоить то, чего он не создавал? Кто он, Василий Шукшин, Леонид Соловьёв, Михаил Танич? Рассмешил «Малая земля» уровень сочинения десятого класса, повторил мысль Михаил, когда-то сказанную Захар Абрамовичем. Он хочет через тебя достичь одной цели, моей смерти, чтоб никто не узнал о его позоре. Я понимаю, сказал Михаил, что по всей видимости, если буду препятствовать и искать правду, то буду стёрт. Да, кивнул Николай, в знак согласия. Ну, а как же брат Валентины Степановны, он тоже знает, за него не переживай, после того как Харитонов получит премию Ленинского Комсомола, через год, как композитор он получит Государственную премию, всё уже договорено. Выходит, вы всё уже поделили, а твоя награда какая? Спросил Михаил. Орден ответил он. Михаил почувствовал к себе доброжелательное отношение, и попросил, Николай, оставить хоть шанс на будущее, хорошо ответил он. Мы, закроем твою память по этому вопросу на тридцать лет. Почему на тридцать, а не на двадцать или пятнадцать, спросил я. За это время действующие лица уйдут, и не будет смысла доставать правду из небытия, а ты снова начнешь писать, может потом из тебя что-нибудь получится. А теперь, слушай меня внимательно, Сказал Николай, насчет три ты забудешь всё, что мы с тобой говорили и проснешься. Нет повторял про себя Михаил я этого никогда не забуду. Даже если и случится такое, всё ровно вспомню. Раз, два, три. Три слова и снова мир обрёл настоящие краски. Странно, но после этого срока понадобилось ещё десять лет, чтобы вспомнить всё. И эта память, кроме боли ничего не принесла. Я не держу зла, на Николая, кто психологически провёл хирургическую операцию с моим сознанием, но оставил жить. Он был винтикам той политической системы нашей страны, и я благодарен ему, что я не выпрыгнул из окна какой-нибудь пятиэтажки, как это делали другие люди, некоторые от прямого контакта, а кто-то по телефонному звонку. Благодаря этой технологии, при Брежневе было спокойно и размеренно.
Раздался стук в дверь, кто спросил Николай, за дверью ответили это я Владимир. Николай быстро подошёл к двери и открыв её, вышел в коридор, прикрыв дверь. Готовься сегодня пойдём в гости, а завтра мы с тобой уезжаем. Михаилу всё было слышно, как Владимира говорил с Николаем. Ты сделал всё о чём мы говорили, нет ответил Николай, он в комнате, и я с ним работаю. Опять ты напился, выругался Владимир. Это необходимо было сделать, он не поддавался влиянию. Ты хочешь сказать, он тоже выпил, да ответил Николай. Я думаю, что ты закончишь как мы договаривались, и вообще не следовало его сюда приводить. В последние время ты стал допускать много погрешности в своей работе. Сказал на повышенных тонах Харитонов. Да, а черновик он тебе отдал, да сказал Николай.
Николай зашёл в комнату, и вид у него был как у побитой собаки. Пред тем, как попрощаться, Михаил попросил у Николая что-нибудь оставить на память. Он сказал подожди меня здесь, я быстро вернусь. Когда Николай вернулся у него в руках была книга «Амур батюшка». Это Ваша книга, спросил Михаил, про себя читая имя автора Николай Задорнов. Он протянул её мне и сказал, когда ты вспомнишь всё, обратись к Задорнову Михаилу, он тебе поможет. Не знаю зачем и с какой целью ты мне это говоришь, но думаю он палец о палец не ударит. Он, как и ты зависимый человек от Харитоновых, не от случая, а от рождения, которое ты посеял, как прогибающийся под гнётом от происхождения. Не пытайся говорить мне про закон и честь. Я знаю, что такое честь и закон. Ты знаешь, вскипел Михаил, да, ты только делаешь вид, что имеешь представление об этом. Тебе нужна слава? Орден ему подавай. А не кажется Вам слишком странным тот оттенок обратной стороны твоего ордена. Я в курсе этого. Понимаю и знаю, что поступаю по отношению к тебе унизительно и поступаюсь всеми своими принципами выполняя эту работу. А ты, кажется думаешь, можешь поступить иначе? Михаил встал со стула и подошёл к окну. Отодвинул толстую тёмную штору, протянул руку и открыл створку. Окошко отворилось и комнату залил свет оставляя на полу тени от мебели. Михаил вздохнул полной грудью свежего воздуха, повернулся к Николаю. Николай, чтобы навести порядок, нужно стряхнуть пыль, освободиться от грязи и посмотреть на ситуацию иначе. Михаил посмотрел в лицо Николаю и покачал головой. Если ситуация ставит во главу угла возвышение Харитонова, то нужно договариваться, а не убивать курицу несущею золотые яйца. Да перестань, сказал Николай, чему быть, того не миновать. Нам сложно понимать друг друга, ты думаешь, я это говорю для дополнительной защиты. Это было бы проще объяснить, признался Николай со вздохом. Ты знаешь, как много талантливых людей остались безвестными. Стоит только проследить его путь по России, сразу будут видны следы желания этого человека. Хуже всего это то, что всё повторяется и ты не первый и не последний. А что касается ордена, то дело не в нём и не в славе. Это он предложил. Главное есть приказ, а его надо выполнять, а затем обжаловать. Ты, Николай, просто ищешь своим поступкам оправдания, а оно называется просто пособничество к воровству. Если ты находишься на государственной службе это одно, а если ты работаешь под началом Харитонова, это другое и нет вашим поступкам оправдания. В конце концов, у каждого человека в жизни обязательно возникает день покаяния и подведение итогов прожитой жизни. Как ты оценишь тогда свою работу? И не превратится ли, душа в нечто подобное, похожею на гриб сморчок.
В стране революционеров, воров и убийц забыли о вере, и понятие, что такое грех, и Николай очевидно понимал, какой грех ложится на его плечи, это я понимаю сейчас, тогда не понимал. Он мне сказал, ты в чём-то прав, все мы зависимые люди, не каждый осмелится на поступок, ибо ум человеческий ещё молод, а душа мечется как малая дитя, между злом и добром. Как познать благодать, это как погрузится в смерть Христа, чтобы овладеть вещественною степенью оправдания, что душа воскресла и взлетела, отчистивший от греха. Не помню где прочитал под итожил Николай. Они смотрели друг другу в глаза и не знали тогда, что через пять лет они вновь встретятся. И у них не будет таких задушевных бесед. Михаил не знал, что через тридцать три года он будет смотреть в глаза Василию Харитонову, снимая опавший волос с камзола Василия. Говоря какой подарок, положив этот волос в герметичный пакет. Василий не придал этому большого значения, его мозг был занят другим, он хотел заполучить книгу, которую подарил мне Николай Задорнов. Пошли Михаил, я тебя провожу, сказал Николай. Зачем испуганно спросил Михаил, я сам дойду. Пошли сегодня я несу ответственность за тебя.
   В 1981 году по второй Российской программе была передача, посвящённая творчеству Харитонова. Там он в конце передачи обращается к мальчику, который на перроне передал записку и просит его позвонить по телефону, он продиктовал его два раза. Михаил записал телефон, но долго думал идти звонить или нет. Ему казалось, что человек осознал свою ошибку и хочет вернуть долг. На телеграфе, попросил набрать Московский телефон, когда Михаила пригласили в кабину, он зашёл, подняв телефонную трубку и спросил, могу ли я поговорить с Харитоновым, в ответ сказали, что я слушаю. Вы просили позвонить, я тот, кто передал Вам стихи «День Победы» на перроне, когда Вы уезжали из города Холмск на Сахалине. В ответ я услышал властный приказывающий голос, послушай, ты должен подняться на пятый этаж и прыгни головой в низ, в ответ я сказал, Вы, Харитонов выжили из ума, я этого делать не буду. Вам самому нужно задуматься о своём будущем. Мне теперь ясно какую цель вы преследуете, тогда он закричал истеричным голосом, позовите, позовите скорее Николая, быстро. Николай пришел очень быстро, я объяснил, что сказал мне Харитонов, и что больше разговаривать не хочу. Николай попросил меня, Михаил, позвони завтра в это же время, я положил трубку и про себя решил, что звонить не буду. Прошло пару недель, и я встретил довольного, улыбающегося Николая.

М.М.М.