Скользить по шее... 
Шелк и длань... Сагиб. 
Вплетая губы внутривено и подкожно, 
И у запястий разливаться дрожью, 
И плавить нот возвышенных изгиб. 
Когда и ты, и я нашли предел 
На царство вечное отпущенных к рассветам, 
Когда моря твои идут вновь на меня, 
Повсюду оставляя волн приметы. 
Так чем ещё мы можем оглушить, 
С листа читая реквием заката, 
Где у подножья южного креста 
Нам выстучали в венах пульсом даты. 
Потом... 
Нас замарает жизнь в черновики... 
Пересолив, пересластив, домыслив чтиво, 
Но всем по вере отпускает Бог чернила, 
И нам не снился южный крест, 
Жизнь им жива. 
Где снова распечатывать тебя 
К губам стекая ласкою построчной… 
Да, это ты меня хранила в многоточьях, 
Когда я в небеса ронял стихи. 
Когда я азбуку читал, и каждый слог немел 
Неясным шрифтом в осень... Первозванно 
Краснели листья... 
Ни один не был исправлен... 
Один - не воин, двое – войско, говорят. 
И что мне до других, что ищут слово "боль"?! 
Конец зимы и на исходе омовенье... 
И этот бренный, брошенный в игру, 
Насквозь... и в кровь, где длится говоренье. 
Запавший в слово "навсегда", 
Люблю тебя так долго, что в ответе 
Мы оба за последнее "прости", 
За вбитый в клавиши акафист междометий. 
За пазухою тела слов тетрадь, 
(Наверно в клеточку, я на полях пишу в ней...) 
Всё то, что предстоит нам тут понять, 
По капельке, по вере, по столетьям... 
Неважно - звук один, и он - Любовь! 
Дрожать... на Небе Музыкой зовут вот этот трепет, 
Тут, допустимой простоты зов откровенья, 
И чаша голубая, как моленье, 
Где в чаше роза не открывшая шипов. 
И ветер занавесом, тенью наготы... 
Его природе выписан характер... 
И правда бабочек, неосторожностью прекрасной 
Летящих на изгибы красоты. 
Они звенят пыльцой... 
Кто их просил? 
Кто их простил, 
Благословил, 
Кто их послушал? 
Вот так и мы разнашиваем душу, 
Для тех, кто нами искренне любим. 
Нам строчит время травяной наряд, 
Где с лобным местом разговаривает ладан... 
Где только...... ничего не говорят 
Неуловимым золотом напрасно... 
Где музыки последнее лицо, 
Плетёт семантику для воскрешения сирени... 
Где губы, руки, шелк наших забвений 
Нас внутривечно вшепчут в близнецов.