Жест музыки, век слов, вес роз...
Ещё не поздней осенью,
Не поздно,
Где синь и свет, где всё с себя раздав,
Я напишу единственную прозу,
Где имя собственных рассыпано в листве,
Где буквы ночевали на запястьях,
Где длинно-человеческую тень,
Я нес в руках на перекресток счастья.
Словарных завязей Исусово число -
Вес ветхих букв к второму оглавленью,
По белоснежному распишет нас псалом,
Штрихуя шепотом отвесных вдохновений.
Листву срывая без участья рук,
Играя в вечный и безумный блеф...
Кому доверит вычистить Бог хлев,
Куда уронит Он Его звезду?!
Стежки у хирургического шва
В кровотечении дорог и песнопений,
Я вам прочту отрывок откровенья
Я подносил его к обожженному рту.
Я поднесу его к пороховой весне,
Когда нас вскроет теснота волненья
В неосторожном тоне говоренья
Строкою укороченной прочту.
Аутодафе, я твой еретик,
Скользящий в алых метках настроений.
В засечках шрифт, а я его двойник,
Исписанный твоим благословеньем.
Я вам прочту апокриф тесноты,
Он вытерпел во мне огонь и стужу,
Таким как мы переживать чуму
И выходить на обезвоженную сушу.
Век роз, осенних сумерек шипы...
Трость тонкая вычерчивает строчку,
Ту, что и есть всего одна,
Ту, что задумана еще до всплеска,
Где нас на веществе бессмертья,
Воспитывала смертная рука.