Я хочу, чтобы люди не забыли страшные даты сентября: 
   Место атаки Буйнакск, Волгодонск, Москва (Россия)
   Цель атаки Жилые дома
   Дата 4—16 сентября 1999 года
   Способ атаки Взрыв
   Погибшие 307 чел.
   Раненые 1700 чел.


 В память о погибших, как поддержка выжившим и как напоминание живущим...
      
ГЛАЗАМИ ВОЛГОДОНСКОЙ СТАРУХИ...


Цемента взвесь дробит глаза.
Они  расширены от страха.
Из глаза третьего слеза.
В нас реквием играет Баха.

Звучит души моей орган.
Взлетают в небо горя звуки.
Страх, обнимает нежно стан.
Глаза его -  глаза старухи.

Старуха злобная  с косой.
Пришла собрать свои трофеи.
Они погибли, Боже мой.
К тебе их души улетели.

Волгодонск! Не утихает боль.
Волгодонск! Погибшая Любовь.
Волгодонск! Обида душу ест.
Волгодонск! Старуха на АЭС.

Волгодонск! В театре есть антракт.
Волгодонск! Забудет про теракт.
Глаз на лбу с кровавою росой.
Вновь глаза старухи, что с косой.

Жертвами мы вряд ли быть хотели.
Этот ад не Боги сотворили.
Истину понять одну успели:
Терроризм - исчадие России.

Терроризм посеял зерна страха.
Всходы буйно в душах проросли.
Реквием сыграют скоро Баха.
Пальцами подорванной Земли.


1. КАК ЭТО БЫЛО 16 сентября 1999 года.

http://video.mail.ru/mail/epishin85/_myvideo/13.html

Видео с места взрыва. Я это видела собственными глазами...

ЭТО НЕ ДОЛЖНЫ ЗАБЫВАТЬ!

2. КАК ВЫЖИВАЛИ, ОСТАВШИЕСЯ В ЖИВЫХ НАКРЫТЫЕ ВЗРЫВНОЙ ВОЛНОЙ.

Публикация статьи "Накрытые взрывной волной" "Новая Газета"

НАКРЫТЫЕ ВЗРЫВНОЙ ВОЛНОЙГосударство не застраховало нас от терактов, зато застраховалось от претензий их жертв
       
       В начале 2004 года Мосгорсуд вынес приговор по делу о терактах в Волгодонске и Москве: на улице Гурьянова и на Каширском шоссе. Многотомное и крайне сложное дело судья Марина Комарова ухитрилась рассмотреть за полтора месяца. Стоит ли говорить, что процесс был закрытым… Но мы сейчас не о том, установлена ли истина: кто заказчики, исполнители, сообщники, — хотя и по этому поводу достаточно вопросов. Мы о другом — о пострадавших. О том, как государство, развязавшее войну на Кавказе, решило обойтись с ее жертвами.
       Обошлось оно очень просто: отказалось выплачивать компенсации потерпевшим. По мнению суда, это должны сделать осужденные Адам Деккушев и Юсуф Крымшамхалов. Им предстоит раскошелиться более чем на миллион рублей в качестве компенсации материального ущерба четырнадцати пострадавшим, подавшим иски, и на 2 800 000 рублей за моральный вред (каждому истцу по 200 000 рублей. Всем, кроме судей, прокуроров и чиновников, очевидно: Деккушев и Крымшамхалов не в состоянии выплатить подобные суммы. Вернее, судьям, прокурорам и чиновникам очень хорошо известно, что люди, пережившие кошмар 1999 года, никогда не получат денег, которые бы позволили им заново обустроить жизнь и поправить здоровье.
       Пострадавшие направили жалобы. 8 июля Верховный суд России оставил в силе январский приговор в части этих самых компенсаций. Мало того — отказался оплатить процессуальные издержки приехавшим на суд из Волгодонска, сообщив: «вас здесь никто не ждал» — и разъяснив, что норма УПК о возмещении участникам процесса расходов на дорогу и жилье «применима только к судам первой инстанции».
       
       Как это делалось в Волгодонске       «Каждый гражданин имеет право в доступной для него форме получить информацию о состоянии своего здоровья, включая сведения о результатах обследования, наличия заболевания… Гражданин имеет право непосредственно знакомиться с медицинской документацией, отражающей состояние его здоровья» — это цитата из приказа Минздрава № 222. Но от московского начальства до Волгодонска очень далеко.
       Врачи, проводившие экспертизу пострадавших от взрыва жилого дома, умудрились обойтись без специалистов — военных медиков. Да что там — обошлись без самих пострадавших! Каким-то образом трое судмедэкспертов за один день «обследовали» около 800 человек, что попросту невозможно.
       Кому выгодно такое надувательство? Подобная проверка (а многим потерпевшим в ее проведении следователи и вовсе отказали) лишила многих людей возможности доказать, что они пострадали именно от теракта. То есть затраты государства на компенсации, и без того мизерные, были резко сокращены. Экономия, понимаете ли…
       Потерпевшая Ирина Полянская рассказала «Новой»: «Экспертизу делали без нас, по нашим документам. У всех написали, что больничный — не более 21 дня. Мне, лежавшей месяцами в стационаре, тоже написали 21 день и травму средней тяжести. Нам с этими заключениями не дали ознакомиться. Мы только в Генпрокуратуре, когда судиться стали, обнаружили результаты экспертизы. Поэтому не могли раньше ни их обжаловать, ни повторно экспертизу провести. А на независимую экспертизу денег у нас нет. Все врачи в Волгодонске боятся, что их уволят, поэтому правды не добиться».
       Другой потерпевшей, Людмиле Дубинской, под домом которой произошел мощнейший взрыв, поставили диагноз «порез левой пятки». «Кроме нашего дома 56 домов вокруг пострадало, а мы, находившиеся в разрушенном доме, считаемся совершенно здоровыми!» — рассказывает она. — Когда произошел взрыв, нас — часть пострадавших, около 200 человек — вывезли за город в старый пионерский лагерь и бросили. У нас даже врача не было. Оказывала помощь медсестра: она могла только дать таблетку или вызвать «скорую», которая час до нас ехала. Нам прислали психолога, но за город трудно добираться — и психолог перестала ездить. Если мы приезжали в город и обращались за медицинской помощью, нам часто говорили, что есть случаи посерьезнее, и принимать отказывались».
       Выделялись и путевки в санатории и пансионаты, но доставались они почему-то кому угодно, кроме пострадавших. Одна из жительниц взорванного дома, узнав об этом, хотела облить себя бензином и поджечь: ждала путевку два года, а ей сообщили, что она ничего не получит. Другая пострадавшая, Людмила Галькова, попробовала доказать, что имеет право на реабилитацию. Чиновники горздрава ей не поверили и вызвали милицию. Пришлось подавать в суд — путевка сразу нашлась.
       Среди пострадавших — эпидемия самоубийств. После теракта людям должны были оказать психологическую помощь, но ее, по словам жителей Волгодонска, не было. Правда, психологи и психиатры города утверждают обратное. Главврач Волгодонского диспансера Галкин в 2001 году говорил: «Более двух тысяч человек обратились к нам по поводу психических расстройств. И до сих пор, спустя два года после трагедии, в Волгодонском психдиспансере продолжают лечиться более 600 пострадавших».
       Потерпевший из Волгодонска Виктор Ситницкий рассказал, что «после теракта совершил самоубийство муж Людмилы Кремлевой, и, когда ей давали квартиру взамен разрушенной, вычли его 18 кв. м… Кроме того, не включили в расчет по сертификату дочь, которая учится в Новосибирске и не имеет своей жилплощади. Такая же ситуация в семье Федоровых (отец выбросился из окна). В жилотделе города вдове заявили: «Скажите спасибо вашим соседям, которые предали факт самоубийства огласке (публикация в «Аргументах и фактах». — Ред.), теперь об этом знают в Ростове, и мы обязаны эти метры у вас изъять».
       Чиновник горздрава, пожелавший остаться неизвестным, долго рассказывал нам по телефону о том, что делалось и делается в Волгодонске на благо пострадавших:
       — Все, что предусмотрено планом, выполнено. Больные, которые имеют хронические заболевания, состоят на диспансерном учете. Больные, которые получили черепно-мозговые травмы, продолжают наблюдаться в лечебных учреждениях. Были больные, которые нуждались в лечении в федеральных центрах, косметических операциях, протезировании руки, — все они лечение получили.
       Потом вдруг говорит:
       — Вы знаете, специальных программ по реабилитации пострадавших от теракта нет. Для того чтобы их лечить, не издаются постановления губернатором области, не выделяются средства на протезирование…
       На все претензии потерпевшим говорят: все положенное по закону вы уже получили — согласно распоряжению правительства № 1503-р, им выплатили по 50 000 рублей за утраченное имущество. И это — все. Вот почему волгодонцы пошли по судам. Попытались признать незаконным это самое правительственное распоряжение — писали в Верховный суд.
       Седьмого февраля 2003 года суд ответил, что распоряжение правительства не может быть незаконным оттого, что оно «неверно толкуется и выполняется должностными лицами на местах», а в случае его отмены «будут нарушены права пострадавших… на получение компенсационных выплат, обеспечение их жильем и реализацию мер медико-социальной реабилитации, поскольку какими-либо иными правовыми актами эти вопросы не урегулированы».
       Вы что-нибудь поняли? Перевод: нарушений много — поэтому все законно, а если отменить то, что есть, нарушений закона будет еще больше, а где ваши деньги — разбирайтесь сами.
       
       У них       Чтобы было понятно, что происходит на самом деле, сравним опыт нашей страны (которая, как хвастается правительство, имеет гигантский золотовалютный резерв и постоянно пополняющийся стабилизационный фонд в миллиарды долларов) с тем, что происходит на Западе.
       Во-первых, во многих странах, переживших террористические акты, функционируют специальные страховые фонды с государственным участием. Подобный фонд во Франции, например, появился в 80-х годах прошлого века. А в 1990 году парламент Франции принял закон, приравнявший пострадавших от терактов к жертвам войны. Такого рода фонды есть также в Испании и Великобритании.
       В Израиле закон о пострадавших от терактов появился в 1970 году. Он распространяется не только на израильтян, но и на иностранцев. Статус потерпевших во многом приравнивается к статусу военнослужащего. Закон дает человеку возможность бесплатно получать необходимую медпомощь в течение всего периода лечения, вдобавок выплачивается компенсация в размере трех средних зарплат. Если после окончания курса реабилитации человек все еще не в состоянии работать, он вправе обратиться в государственную врачебную комиссию, которая определит степень инвалидности. В случае полной потери трудоспособности назначается пожизненная пенсия.
       В Соединенных Штатах после известных трагических событий был принят «закон 11 сентября». Компенсации (в среднем по полтора миллиона долларов) выплачиваются тем пострадавшим, кто отказался от подачи исков к правительству США. Но сама возможность судиться с государством, естественно, осталась. Мало того, иски можно адресовать и коммерческим структурам. Например, муж погибшей Бонни Смитуик потребовал от компании American Airlines и службы безопасности бостонского аэропорта компенсации в размере 50 миллионов долларов.
       
       Дым Отечества       Что имеем мы? Не так давно молодой адвокат Венера Камалова выиграла у правительства Москвы иск о возмещении материального ущерба семье погибшего музыканта из «Норд-Оста» Тимура Хазиева. Вдове и дочери погибшего в течение 11 лет будет выплачено около 50 000 долларов. Случай для российского правосудия исключительный.
       По закону «О борьбе с терроризмом» моральный и материальный вред, причиненный терактом, должно компенсировать Министерство финансов, причем немедленно, а затем в порядке регресса взыскивать деньги с виновных. Тем не менее Московский городской суд, рассматривая дело о взрывах жилых домов, отказался привлечь Минфин в качестве ответчика.
       В процессе по «Норд-Осту» Минфин, правда, не избежал этой участи. Представитель министерства тогда признал «справедливость исков в материальной части», но не признал «свою обязанность в возмещении морального вреда». По его мнению, «российское правительство полностью возместило финансовые затраты, которые компенсировали моральный и материальный вред», то есть по 100 000 рублей каждому пострадавшему.
       Что касается адекватности сумм, достаточно вспомнить зарубежную практику и развести руками: дескать, здесь не Париж и не Вашингтон. Но 100 000 рублей — насмешка и с точки зрения российских законов: это только единовременная помощь, которую государство обязано выплачивать потерпевшим в любом случае. Необходимость же оплачивать моральный и материальный вред предусмотрена Гражданским кодексом. Там черным по белому сказано: вред, причиненный гражданину в результате преступных действий (бездействия) госорганов, подлежит возмещению.
       Все остальные аргументы — юридическая казуистика и элементарное нежелание государства платить.
       Но когда пострадавшие в Театральном центре на Дубровке подали иски в суд, спикер Мосгордумы Владимир Платонов заявил: «В случае выплаты компенсаций подорожание жизни в Москве и окончательное обнищание пенсионеров и бюджетников неизбежно». Воистину государственный ум: не мыслит иного источника доходов, кроме кармана пенсионера и учителя.
       И как расценивать в этой связи слова бывшего премьера Михаила Касьянова, которые он произнес, вручая жилищные сертификаты волгодонцам, лишившимся своих квартир: «Это небольшая компенсация, морально-психологический ущерб этим не компенсировать и не исправить». Как расценивать? Акценты расставил Московский городской, а затем и Верховный суд — четыре года спустя волгодонцы услышали приговор: «Взыскать с осужденных». Звучит примерно так: «Получишь у Пушкина».
       В своей кассационной жалобе пострадавшие из Волгодонска написали: «При такой компенсации… подтверждается отсутствие равенства прав пострадавших от теракта и государственных деятелей, которым моральный вред исчисляется судами по иным меркам и достигает многих миллионов рублей».
       Власть делает все, чтобы застраховать себя от исков. Исполнительная утверждает, что войны на Кавказе не было и нет и потому все теракты — не следствие бездарной политики, а чуть ли не несчастные случаи. Законодательная не желает принимать закон «О пострадавших от терактов», хотя необходимость в нем очевидна. Власть судебная принимает решения, идущие вразрез с законом, откровенно издеваясь над людьми, потерявшими здоровье, родных и близких.
       Ко всему этому уже привыкли. Но даже благотворительная помощь — не государственная, частная — растворяется в неизвестных «черных дырах».
       
       Благотворительность по-волгодонски       Людмила Дубинская, пострадавшая от теракта в Волгодонске:
       — Когда случился теракт, вся страна и зарубежье откликнулись на наше горе. Собрали благотворительные средства, которые, по нашим данным, составляют 200 млн рублей. Эти средства сначала шли на счет администрации города, но Минюст заявил, что это незаконно и надо создавать фонд, так как пострадавшие являлись юридическими владельцами денег. После этого городская дума создала фонд, который возглавил Эдуард Рыков, бывший председатель гордумы. В Министерстве юстиции его не зарегистрировали, чем нарушили закон о благотворительной деятельности. Более того, учредителем благотворительной организации по закону не может быть городская дума.
       Мы выступили против этого фонда. В мае 2000 года организовывали голодовку в связи с тем, что деньги, которые шли людям, до нас не дошли, а если кому-то их и давали, то предлагали делиться «пятьдесят на пятьдесят» (люди, у которых ничего не было вообще, пошли на это).
       Когда мы начали бороться против фонда, там еще были деньги. Было много написано жалоб в прокуратуру. В 2000 году обращались даже в контрольно-ревизионное управление при президенте. Нас принял замначальника управления.
       После этого нас начали вообще сживать со свету: чиновники получили достаточно для того, чтобы выстроить себе коттеджи, открыть аптеки (помощь шла и медикаментами), открыть магазины («КамАЗы» с одеждой приходили из Москвы). Все, кто занимался нашей реабилитацией, повысили свое благосостояние. В городской думе, в горздраве сделали евроремонт.
       Неопознанный чиновник горздрава Волгодонска прокомментировал это так:
       — Средства через управление здравоохранения не проходили. Из Фонда Сороса мы получили ультразвуковой аппарат — его присвоить невозможно. Лекарства, которые поступали, мы пропускали не через горздрав — они прошли накладными через государственные аптеки. Дальше поступали в лечебные учреждения. Нас неоднократно проверяли комиссии и не нашли ничего предосудительного…
       То же самое расскажут и в мэрии, и в гордуме, и в прокуратуре… Это все, конечно, замечательно. А где деньги для пострадавших?
       Людмила Дубинская: «В итоге суд признал-таки незаконность создания фонда. Сейчас он ликвидируется, но деньги-то где? А вот у нас начались серьезные проблемы, когда мы обратились в Генпрокуратуру по этому поводу. Ирине Полянской начали звонить домой: говорили ее детям, что если мать не прекратит бороться за свои права, то она долго не проживет. Мы вынуждены были быть предельно внимательными: вечером старались не выходить, держаться вместе, не открывать двери, пока не услышим условленный стук. Однажды я нарушила это правило. Сын в тот раз не ночевал дома. В полпятого утра в дверь позвонили. Я вскочила, услышала из-за двери: «Мама, открой». Спросонья я сразу открыла. Увидела на пороге двух мужчин. Получила резкий удар наотмашь по голове и удар в пах. Теряя сознание, услышала: «Не закроешь рот — убьем». Уголовное дело об этом покушении замяли».
       Точно так же, как спустя некоторое время замяли все остальное…
       
       Анна КОГАН, Игорь КОВАЛЕВСКИЙ       15.07.2004

3. ПРЕДЫСТОРИЯ. 
ЗНАЛИ ЛИ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ РФ ЗА ЧЕТЫРЕ ДНЯ ДО ВЗРЫВА О ВЗРЫВЕ ЖИЛОГО ДОМА В ВОЛГОДОНСКЕ?

Волгодонск. День Памяти.
Террористический акт в Волгодонске — взрыв около жилого дома в Волгодонске (Ростовская области, произошедший 16 сентября 1999 года в 5 часов 57 минут.
Рядом с девятиэтажным жилым домом № 35 по Октябрьскому шоссе сдетонировал грузовик ГАЗ-53 с взрывчаткой. От взрывной волны была разрушена фасадная часть дома. Из завалов было извлечено 18 погибших, 1 человек умер в больнице, 89 человек госпитализированы, повреждено 37 близлежащих домов. Владелец взорвавшегося грузовика Аббаскули Искандер-оглы Искендеров, который в момент взрыва оказался у себя дома, а не в грузовике, утверждал что не знал о том, что в его грузовике находилось взрывное устройство. По словам Искендерова, трое выходцев с Кавказа купили у него этот автомобиль, загрузили в него якобы картофель, попросили его отогнать автомобиль к дому и подежурить в нём ночью, но в момент взрыва он отошёл домой погреться.
Террористический акт в Волгодонске был частью серии терактов, осуществлённых в российских городах 4-16 сентября 1999 года. По данным следствия, эта серия терактов была организована и профинансирована руководителями незаконного вооружённого формирования Исламский институт «Кавказ» Эмиром аль-Хаттабом и Абу Умаром. Эти теракты были направлены на массовую гибель людей, с целью нарушения общественной безопасности, устрашения населения и оказания воздействия на принятие решений органами власти по ликвидации последствий нападения боевиков на Дагестан в августе 1999 года.
Хаттаб и Абу Умар обратились к лидерам так называемого «мусульманского общества № 3», или карачаевского ваххабитского джамаата. Один из его председателей, Ачимез Гочияев, организовал из сподвижников диверсионную группу. Гочияев до 1997 года имел успешный бизнес в Москве в сфере строительства. В 1997 году он увлекся идеями ваххабизма. Из Москвы он возвратился в Карачаевск, затем прошёл обучение в лагере Хаттаба.
Взрывчатку изготовили в Урус-Мартане на фабрике удобрений путём смешения тротила, алюминиевой пудры, аммиачной селитры и сахара. Оттуда её под видом сахара переправили на продуктовую базу в Кисловодске, которой заведовал дядя одного из террористов, Юсуфа Крымшамхалова. В город террористов пропустил сотрудник ГИБДД Станислав Любичев, который впоследствии был приговорён к 4,5 годам лишения свободы. На продовольственной базе террористы расфасовали взрывчатую смесь в мешки из-под сахара с логотипом Эркен-Шахарского сахарного завода. После того, как всё было спланировано, террористы организовались в несколько групп для перевозки взрывчатки в несколько городов.
13 сентября 1999 года житель Волгодонска Аббаскули Искендеров, не осведомлённый о планах террористов, на стоянке грузового автотранспорта в Волгодонске познакомился с Адамом Деккушевым, Ю.Крымшамхаловым и Т.Батчаевым, прибывшими в город на грузовике «КАМАЗ — 5320», загружённом «картофелем для продажи».
Кавказцы купили автомашину Искендерова «ГАЗ-53», объяснив, что она им нужна для развозки по рынкам Волгодонска картофеля, которого они привезли более 10 тонн. В этот же день кавказцы вручили Искендерову 300 долларов США и 2200 рублей обговорённой суммы, а тот передал им «ГАЗ-53». Оформить сделку купли-продажи автомобиля договорились 16 сентября. В этот же день «ГАЗ-53» был помещён ими на территорию автоколонны № 2070, где в будку «ГАЗ-53» была перегружена взрывчатка и установлено взрывное устройство, замаскированное картофелем россыпью.
15 сентября предварительно предупредив Искендерова по телефону, Деккушев заехал за ним на «Москвиче» домой и привёз в автоколонну. Якобы с целью экономии времени, Деккушев уговорил Искендерова на ночь поставить «ГАЗ-53» у его дома по Октябрьскому шоссе, с тем, чтобы около 7 часов утра 16 сентября перевезти картофель на рынок, а затем после его реализации оформить документы купли-продажи автомобиля. Заплатив в качестве вознаграждения Искендерову 70 рублей, Деккушев сопроводил его на «Москвиче» до места и, убедившись, что тот поставил автомашину «ГАЗ-53» напротив подъезда, попросил за ней присматривать, после чего уехал. С вечера до двух часов ночи жена Искендерова присматривала за стоящей у дома автомашиной, а после двух часов ночи 16 сентября, машину сторожил сам Искендеров, находясь в кабине. После пяти часов ему стало холодно, и он вернулся в квартиру.
В 05 часов 57 минут 16 сентября произошёл взрыв бомбы, находившейся в «ГАЗ-53».
Большинство террористов были этническими карачаевцами и арабами.
14 мая 2003 года Кисловодский городской суд приговорил бывшего милиционера Станислава Любичева к четырём годам лишения свободы. Любичев обвинялся в том, что за взятку обеспечил беспрепятственный проезд на территорию Кисловодска в технически неисправном состоянии автомобиля «Камаз», водитель которого не имел сопроводительных документов на перевозимый груз, в котором находилось самодельное взрывчатое вещество, замаскированное мешками с сахаром, и лично сопроводил его до складов «Реалбазы хлебопродуктов» (Кисловодск), на которой работал дядя одного из террористов. Позже часть взрывчатки с «Реалбазы хлебопродуктов» была использована для осуществления теракта в Волгодонске.
12 января 2004 года Московский городской суд приговорил к пожизненному заключению Адама Деккушева и Юсуфа Крымшамхалова, обвинённых в совершении ряда терактов, в том числе взрыва дома в Волгодонске. 8 июля 2004 года Верховный суд России оставил в силе приговор Мосгорсуда.
В воскресенье 12 сентября 1999 в городе Волгодонске в подъезде дома номер 23 по улице Энтузиастов прогремел мощный взрыв. Как выяснили прибывшие на место оперативники, взорвалась ручная граната. В подъезде были выбиты стекла, осколками легко ранены трое прохожих, в их числе 10-летний мальчик. Выяснилось, что это было покушение на местного предпринимателя Евгения Кудрявцева, известного как преступный авторитет по кличке Адмирал, владеющий двумя крупнейшими торговыми комплексами. Сообщение о взрыве появилось на лентах информагентств 13 сентября в 11 часов утра.
В понедельник 13 сентября председатель Государственной думы РФ Геннадий Селезнёв на заседании Совета Госдумы заявил: «По сообщению из Ростова-на-Дону, сегодня ночью взорван жилой дом в Волгодонске».
В четверг 16 сентября произошёл известный теракт — взрыв жилого дома в Волгодонске, унёсший жизни 19 человек.
17 сентября, на следующий день после теракта, Владимир Жириновский заявил на заседании Госдумы:
Вспомните, Геннадий Николаевич, вы нам в понедельник сказали, что дом в Волгодонске взорван, за три дня до взрыва. Это же можно как провокацию расценивать: если Государственная Дума знает, что дом уже взорван якобы в понедельник, а его взрывают в четверг (…) Как это произошло: вам докладывают, что в 11 утра в понедельник взорван дом, а администрация Ростовской области не знала о том, что вам об этом доложили? Все спят, через три дня взрывают, тогда начинают принимать меры.
23 октября 1999 года газета «Вечерний Волгодонск» писала:
В местную прессу из центральных СМИ просочилась информация, будто в Госдуме за четыре дня до теракта знали о факте взрыва в Волгодонске. И сам спикер Геннадий Селезнев прочитал записку на эту тему. Как выяснилось, все так, кроме одного — самого взрыва. Речь в записке шла о том злополучном воскресном взрыве, что прозвучал в нашем городе в ходе криминальных разборок, действительно, за четыре дня до теракта. Так развеиваются мифы и проясняются неизвестные широкой общественности факты.

ДЛЯ СПРАВКИ: ПРИ ОЗНАКОМЛЕНИИ С МАТЕРИАЛАМИ УГОЛОВНОГО ДЕЛА УЗНАЛА, ЧТО ВЗРЫВ ПЛАНИРОВАЛСЯ НА 12 сентября... У ТЕРРОРИСТОВ ПОЛОМАЛАСЬ МАШИНА И ЭТО ПРИВЕЛО К ПЕРЕНОСУ СРОКА ВЗРЫВА... ЕСТЬ О ЧЕМ ЗАДУМАТЬСЯ!

4. Теракт в Волгодонске Десять лет спустя.
Теракт в Волгодонске. Десять лет спустя17.09.09 00:09 | Добавил(а) Валентина Варцаба | 

«Правда,что?» №35, 17сентября 2009г.
www.pravdachto
16 сентября 1999 года, в 5 часов 57 минут, в Волгодонске взлетел на воздух автомобиль, начинённый взрывчаткой, по мощности равной примерно двум тоннам тротила. По степени разрушений теракт во дворе дома по Октябрьскому шоссе, 35 и по сей день считается самым крупномасштабным в России – повреждено 42 дома, здание отделения милиции, две школы, детский сад, библиотека – всего 15 объектов соцкультбыта. Свыше 16 тысяч жителей (включая более 1000 детей), а это 8% населения города, официально признаны пострадавшими. Сотни людей в одночасье остались без крова, имущества, здоровья, 19 волгодонцев погибли, 73 человека стали инвалидами. Во взорванном доме полностью демонтированы два подъезда – непригодные для жилья.Нас взорвали!Как всегда, около 6-ти часов в своей кроватке под окном заплакала младшая дочка. Ей было уже почти полтора года, но по утрам она просила бутылочку. Борясь со сном, я пошла на кухню, согреть кашку. Только повернула кран газовой плиты, как раздался взрыв.
По ощущениям, это был оглушительный хлопок. Резко захлопнулась форточка на кухне, «дрожь» пробежала по стенам дома. «Газ взорвался», – только и успела подумать. Потом какое-то время я была, наверное, в оцепенении. Потому что, когда пришла в себя и выглянула из окна 6-го этажа, возле подъезда уже толпились возбуждённые соседи, одетые в халаты и спортивные костюмы. Некоторые были с вещами в сумках. Что-то говорили о взрыве.
Я бросилась к телефону. Наверное, только с десятого раза трясущимися руками набрав номер, дозвонилась в пожарную службу (и то не в городскую, а завода Атоммаш). «Нас взорвали! Индустриальная, 14 – взорвали!», – кричала в трубку. И услышала, как диспетчер спокойно ответила: «Секундочку, ещё звонок на линии». И потом из трубки донёсся мужской голос: «Мира, 18. Нас взорвали!». «Не может быть!», – промелькнуло в голове. – «Где мы (возле радиозавода) и где Мира, 18 – на другом краю микрорайона».
В чувство меня привёл окрик мужа: «Все уже знают, что тебя взорвали! Неси топор!» Оказывается, взрывной волной дверь спальни вывернуло наружу, муж с ребёнком не могут выйти из комнаты.
…Развороченные окна обеих спален и лоджий (со стороны взорванного дома). Стекло на моей кровати (там, где я должна была спать, если бы не ушла на кухню). Полуметровый осколок рядом с подушкой ребёнка. 5-килограммовый цветочный горшок, подъехавший к краю комода и нависший над изголовьем детской кроватки. Вспотевшие от крика кудряшки дочки, усыпанные мельчайшим стеклянным песком, прилипшим даже к коже. Столб дыма над домами квартала В-У, море машин и людей, собирающихся к месту трагедии. Видавший виды муж – офицер запаса, почему-то настаивающий на том, чтобы старшая дочка-пятиклассница собиралась в школу: мол, без паники. Мои слёзы, страх и нежелание уезжать к родителям в Красный Яр. И 80-летний свёкр, фронтовик, среди криков и паники вдруг молча вышедший из своей комнаты, уже одетый в костюм с ветеранскими планками.
Таким это страшное утро вспоминаю всякий раз, когда среди документов вижу выданные городской комиссией по чрезвычайным ситуациям справки №№ 10244 – 10248. В них сказано, что моя семья действительно пострадала в результате террористического акта.
…К вечеру 16 сентября заболела малышка: высокая температура, кашель – бронхит. У свёкра подскочило давление до 240, но врач к нему пришёл только на третьи сутки (медики валились с ног – столько было обращений и нуждающихся в помощи). До зимы переболели все мои домашние. Но мы считали себя счастливчиками: от взрыва на нас – ни царапины. А порезанные в горячке битыми стёклами пятки – не в счёт!
Человек должен хотеть жить!Это только кажется, что нас «не задело». Специалисты считают: все волгодонцы в результате теракта так или иначе получили: удар взрывной волной, контузию, баротравму, сильнейшую психотравму, тяжелейший стресс. А оказавшиеся непосредственно в эпицентре взрыва – также множественные травмы, порезы, ушибы, что теперь сказывается на психическом и физическом состоянии (головные боли, ухудшение памяти, зрения и слуха, раздражительность, агрессивность, посттравматические расстройства).
В течение первого полугодия после злополучного 16 сентября за помощью только к психотерапевтам обратились 2109 человек. Через год 630 жертв теракта ещё продолжали лечить психические расстройства. Через пять лет пациентами психоневрологического диспансера оставались 20 горожан – свидетелей взрыва. Сегодня на диспансерном учёте 19 человек, на консультативном – 54. 14-ти пострадавшим от теракта установлена вторая группа инвалидности, у одного – первая. Кроме того, большое количество пострадавших время от времени продолжают обращаться в психоневрологический диспансер за консультацией.
Конечно, надо признать, что какой-то процент волгодонцев всё-таки выпал из поля зрения психоневрологов. Они решали свои проблемы самостоятельно. В итоге на фоне психических расстройств развились инфаркты, язвы желудка, аллергические или эндокринные заболевания.
Кандидат медицинских наук, начальник Волгодонского филиала ГУЗ «Психоневрологический диспансер» К.Ю. ГАЛКИН все эти годы ведёт наблюдение за своими пациентами. Исследования нужны для того, чтобы более эффективно помогать новым пострадавшим. К сожалению, после Волгодонска были ещё Норд-Ост и Беслан, совсем недавно – Назрань, взрывы в метро, на рынках и стадионах. Многое из того, что по крупинкам собиралось и применялось волгодонскими психотерапевтами, используется сегодня и другими клиниками.
– То, что случилось в нашем городе 10 лет назад, не смоделируешь в лаборатории, не проверишь опытным путём на собаках и мышках, – говорит Константин Юрьевич. – Жестокий эксперимент устроила волгодонцам сама жизнь. Все, кто находился в центре событий, а также их родные и близкие, коллеги, не просто ощутили тревогу или страх – люди испытали ужас!
Очередное медицинское исследование Галкин провёл в 2009 году. В нём согласились участвовать 60 пострадавших от теракта из числа не обращавшихся за психолого-психиатрической помощью в течение 10 лет.
Но сначала о тех, кто отказался. Их достаточно много – 29. Почему они отказались? Люди потеряли всякую веру, что какие-то разговоры об их проблемах могут хоть что-то изменить, качество их жизни снизилось, они отгородились от действительности.
В международной классификации болезней есть такая – F62.0, класс V. Это состояние «стойкого изменения личности» после пережитой катастрофы. Даже отказ от исследования говорит о том, что пострадавшие «подпадают под эту классификацию», им нужна помощь. У части пострадавших – посттравматические стрессовые расстройства (ПТСР) – болезнь F43.1.
Возраст исследуемых – 49 лет плюс-минус 4,5 года. Из них мужчин – 22, женщин – 38. В результате исследования установлено, что сегодня для пострадавших характерны тревога (субклинические, т. е предболезненные, проявления – у 31,7%, клинические – у 57,6%) и депрессия (субклинические проявления – у 23,3% испытуемых, и клинические – у 48,4%). У женщин депрессия случается чаще, чем у мужчин – примерно на 13%.
Практически все пострадавшие говорили о чувстве горечи, обделённости, безнадёжности, безразличия, злопамятности. Этим чувствам соответствуют мысли о самоубийстве, попытки забыть произошедшее.
Практически все исследуемые лечатся у терапевтов. В 2008 г. по сравнению с 1999-м у них отмечался рост: болезней эндокринной системы – 76 (было 35), болезней желудочно-кишечного тракта – 132 (68), дерматитов – 24 (8), ревматоидных артропатий 6 (0), расстройств менструаций – 38 (0), болезней нервной системы 186 (98), новообразований – 19 (10).
Но самое страшное, что пострадавшие и их семьи живут в своём собственном мире, они создали свою – болезненную – конструкцию реальностей. А здоровые люди живут в объективной реальности и не понимают пострадавших.
Автора этих строк тоже какое-то время преследовало чувство опасности. Через полгода после взрыва моя семья переехала в другую часть города, но я со страхом наблюдала под окнами дома появление каждой незнакомой машины и звонила в отдел ФСБ с просьбой её проверить. Со временем это прошло…
– Рану телесную можно вылечить, – говорит Константин Юрьевич. – Если же не оказать психиатрической помощи, «душа» будет болеть до конца дней. F62.0 – это отчуждение, неверие в себя, отсутствие планов на будущее, замкнутость, крушение идеалов. По меркам психотерапевтов, такой человек – калека. Он выпадает из социума. Страдают и его дети, и те дети, кто был в утробе матери в момент взрыва, кто родился после теракта и кто был рядом. Жители Беслана, Чечни, которые «больны» депрессией и тревогой, жертвы других терактов – тоже и постоянно нуждаются в помощи. На уровне государства её нет.
И пока каждому из пострадавших приходится самому думать о себе, психиатр Галкин даёт всем нам один совет: помнить, что жизнь прекрасна. Человек должен любить и работать, а главное – хотеть жить!
Жертвы – есть, статуса – нет– Взрыва не слышала, – вспоминает Ирина Халай. – Только шум птиц (или не птиц?). И чей-то крик: «Взорвали всё-таки, сволочи!». Игорь (11-летний сын Ирины Ивановны) проснулся, но не успел подняться с постели – и остался жив…
Дым стоял пеленой. Под ногами валялось что-то «мохнатое». Я подумала: «Убило кота». Оказалось – одежду разметало по полу. Первое, что увидела, – телевизор на диване – там, где совсем недавно лежала моя голова. От шифоньера осталась только гора полок. Дверь выбило взрывной волной на балкон. Я схватила заранее собранные в одном месте документы (после терактов в Москве внутренний голос подсказывал, что так надо делать), пальто, сына – и на улицу. По лестнице текло малиновое варенье. Кто мог – бежали вниз. Люди были полуголые, все – травмированы. Собирались в кучки тут же – у своих домов. Идти было некуда. Рядом с нами складывали трупы…
Когда разрешили заходить в дом (через час-два после взрыва), мы вернулись. Белого кота Маркиза нашли под ванной – серым от копоти.
Однокомнатная квартира Ирины была на 4-м этаже дома № 58 по ул. Гагарина. Во втором подъезде от воронки. По мнению специалистов, эта блок-секция получила более 60% повреждений. Но пострадавшие почти сразу начали наводить порядок в квартирах. Люди собиралась там жить! Разыскали свои входные двери. Стали выносить, потом выбрасывать из окон и балконов на тыльную сторону дома в одночасье ставшую хламом мебель. Ирина вынесла 17 вёдер стекол. Ночевать остались в разбомбленных жилищах.
– Никогда не забуду, как милиционеры выгоняли нас из своих квартир, и совсем не в целях безопасности. Они нам говорили: «Вы будете мародёрствовать», – продолжает рассказ о событиях 10-летней давности Ирина Ивановна. – Помню, как в первый же день пришла комиссия описывать повреждения и убытки, не выдав нам на руки никаких актов. Позже оказалось, что документы утеряны, описывали по новой, но «фильтруя» списки имущественных потерь. Помню, как сын принёс домой приготовленную солдатами на полевой кухне кашу – геркулес с салом – и туалетные принадлежности. Помыться было нечем: во всём квартале отключили воду, свет и газ. Как нам потом дали два часа на сборы и вывезли на базу отдыха – тех, кто мог ехать…
Уже 17-го сентября героиня моего рассказа почувствовала себя плохо. Затылок разболелся так, будто сломала шею. В травмпункте выяснилось: черепно-мозговая травма, сотрясение. Потом было отделение неврологии, где лечила адские головные боли, истерики, панические страхи, и гастроэнтерология, где восстанавливала отравленную медикаментами печень. Так и кочевала, как, впрочем, и другие, пострадавшие от взрыва: больница – база отдыха – гостиница – съёмное жильё. Пока в феврале 2001-го не получила квартиру в специально построенном москвичами для пострадавших от теракта доме (в народе его называют «лужковским»).
16 сентября Ирина должна была проходить медкомиссию для трудоустройства на атомную станцию. Своё заявление о приёме на работу, подписанное начальниками 13 сентября, после взрыва она найдёт приклеенным на мусоропроводе…
Потом, уже после получения инвалидности в сентябре 1999г., шесть лет женщина состояла на учёте в Центре занятости. Но человека с таким здоровьем никто на работу брать не хотел. Халай назначили пенсию – 430 рублей, как получившей бытовую травму в результате несчастного случая. Она судилась, дошла до Конституционного суда, но и тот не признал ни Ирину, ни её соседей пострадавшими. То есть, пострадавшие от теракта в Волгодонске есть, а статуса у них такого нет.
Десять лет Ирина Ивановна на инвалидности. Сначала у неё была вторая, сейчас – третья группа. Диагноз – начальная стадия атрофии мозговых полушарий. Пенсия, не считая соцпакета, 2500 рублей (меньше прожиточного минимума!).
Десять лет Халай и её единомышленники, испытавшие на себе ужас 16 сентября, добиваются, чтобы руководство нашей страны приняло закон о социальной защите жертв терактов.
– Уже, наверное, тонну писем мы написали в поисках поддержки и понимания, – Ирина Ивановна быстро и очень эмоционально начинает перечислять инстанции, – от местных органов самоуправления, до высших правительственных чинов. – Только за три последних года – около 500: по Закону о реабилитации пострадавших от теракта, по лечению детей в санатории, по вопросу выделения общежития студентам, по признанию горожан пострадавшими от теракта (некоторые дети на момент взрыва не были прописаны в пострадавшем районе и не получили соответствующей справки, хотя реально пострадали и потеряли здоровье).
26 сентября исполнится три года Региональной общественной организации содействия защите прав пострадавших от теракта «Волга-Дон». Только с третьей попытки, благодаря друзьям по несчастью – нордостовцам – инициативной группе волгодонцев удалось создать и зарегистрировать свою организацию. Руководителем её координационного совета была избрана И.И. Халай. Сейчас в рядах «Волга-Дона» 450 взрослых и 150 детей – меньше 4% от общего количества переживших теракт 16 сентября 1999-го. Но активность, настойчивость, уверенность Ирины и её соратников в том, что они делают, – достойны восхищения.
– Главный итог работы – мы заявили о себе, обратили на себя внимание федеральных структур, – говорит Ирина Халай. – Когда в мае 2006 года на конференции в Москве (там я участвовала по приглашению организации «Норд-Ост») председатель комиссии по правам человека Элла Памфилова услышала, что в Волгодонске более 15 тысяч пострадавших, она была очень удивлена. На всех сайтах значилось 310 потерпевших.
Мы сами разработали проект Закона о социальной защите пострадавших от теракта и направили его всем ветвям власти России для корректировки и принятия. Последний ответ из Минюста РФ за подписью директора Департамента гражданского и социального законодательства Л.И. Черкесова уведомил нас, что сейчас проводится процесс согласования проекта закона, «направленного на компенсацию вреда, причинённого при проведении контртеррористических операций». А председатель Комитета по социальной политике Санкт-Петербурга А.Н. Ржаненков (в ответ на наше обращение к губернатору Валентине Матвиенко) напомнил: «Компенсация морального вреда, причинённого в результате террористического акта, осуществляется согласно части первой ст. 18 ФЗ № 35 «О противодействии терроризму» – за счёт лиц, его совершивших».
Разговор слепого с глухим! Не было в Волгодонске контртеррористической операции – значит, государство от нас в очередной раз отмахнётся. Террористы Юсуф Крымшамхалов и Адам Деккушев получили пожизненный срок, и они никогда не компенсируют нам того, что мы потеряли…
Поистине, равнодушие чиновников за эти 10 лет нанесло людям не меньший вред и страдания, чем сам теракт. Ирина Халай неистощима в своих стремлениях добиться правды. Шутя, она говорит, что во время взрыва её, видно, ударило по тому месту, где сидит справедливость. Вот, дескать, откуда у неё – активная жизненная позиция, серьёзное изучение английского языка, законодательных актов, взаимодействие с организациями пострадавших в других городах страны.
Думаю, дело не только в этом. Борьба за права невинно пострадавших людей – это своего рода вызов болезни, спасение от деградации.
Нужно жить и работать, как говорит доктор Галкин, не сдаваться. Ведь и сына-студента ещё надо на ноги поставить. И добиться статуса жертв теракта для всех пострадавших. И выиграть, наконец, грант Общественной палаты страны на медицинскую реабилитацию, обследование и лечение – там ещё не прониклись нуждами российской провинции: ни разу за три года «Волга-Дон» не впечатлил грантодателей своими проектами.
Зато привлёк внимание международной общественности. В 2007 г. Ирина Халай представляла волгодонцев на первой международной встрече на высшем уровне, посвящённой проблемам пострадавших от терактов, организованной ОБСЕ в Вене (Австрия). Вместе с руководителями общественных организаций «Норд-Ост» и «Голос Беслана» внесла там свои предложения по разработке международных стандартов помощи жертв терактов.
В марте 2008 г. Ирина Ивановна стала участницей международной конференции в Тилбурге (Голландия), где также внесла предложения – теперь уже по созданию международной базы данных пострадавших от терактов и международного Фонда помощи жертвам терактов.
Октябрь 2008-го, Варшава (Польша). Халай – участник совещания ОБСЕ, посвящённого человеческому измерению. Январь 2009-го. Организация «Волга-Дон» – первой в России – становится членом международного общества виктимологии (наука о жертвах).
Но международная поддержка и признание – ничто без сильного плеча в родном крае и благотворителей в столице. Весомую поддержку общественной организации «Волга-Дон» оказывают руководство «Росвертола» и Таганрогского авиакомплекса, депутаты городской Думы А.В. Пруцаков и К.К. Ищенко, дупутат Заксобрания Ю.Я. Потогин, руководители – Общественной палаты города В.Ф. Стадников, автотранспортных предприятия В.Д. Петров, Ю.В. Болдырев, и другие неравнодушные люди – всего более 20 местных предприятий и предпринимателей. Приглашения детей на рождественские ёлки, гостиницы, подарки и экскурсии, путёвки во всероссийские центры «Орлёнок» и «Океан» волгодонцам удалось получить только благодаря правительству Москвы, Общественной гражданской акции неравнодушных людей «Помнить, чтобы жизнь продолжалась», Благотворительному фонду помощи детям «Анита», организации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа».
Гражданская позицияС точки зрения международного законодательства, жертва – человек, который понёс потери. Жертвой считаются и родственники пострадавшего, и те, кто помогал ему, и его иждивенцы. Неважно, подтверждено это официальным статусом или нет.
Куда важнее сегодня не стать жертвой бездушия родного государства, не сломаться, не опустить руки. «Волга-Дон» не сдаётся. Волгодонским отделением МедиаСоюза Ирина Халай награждена премией признания достижений волгодонцев работниками СМИ «МедиаПрорыв» в номинации «Гражданская позиция».
Гражданская и профессиональная позиция врача Галкина – Волгодонску нужен реабилитационный центр (многим пострадавшим от взрыва трудно напрямую обращаться в психдиспансер). Константин Юрьевич уверен: государство, которое не защитило своих граждан от насилия, должно думать хотя бы об их социальной реабилитации. Ведь многие годы на эти цели в нашем городе не выделялось ни копейки!
Гражданская позиция местного отделения «Молодой гвардии» партии «Единая Россия» – патриотизм и толерантность. Год назад молодёжь продемонстрировала её в рамках социального проекта «Открой мир в своём сердце», когда в Волгодонск приехала команда КВН Чеченской республики, – слушая вместе суру из Корана, запись песнопения хора мужского монастыря Оптина Пустынь, возлагая цветы к памятнику погибших 16 сентября 1999-го, готовясь к совместному выступлению.
Как вернуть пострадавших к нормальной жизни? Как разорвать цепочку вражды и страха, связывающую поколения и народы? Как не стать жертвой? Как защитить от насилия и террора человека, город, страну?
Ответы на эти и другие вопросы волгодонцы пытались найти на недавней конференции «Экстремизм и терроризм – угроза миру и безопасности», организованной администрацией города.
Терроризм и насилие не имеют гражданства и национальности. Терроризм и насилие обесценивают человеческую жизнь. Ни слабое государство с сильным гражданским обществом, ни сильное государство со слабым гражданским обществом не в силах изменить сложившийся порядок вещей. Сильное государство с сильным гражданским обществом – вот тезис борьбы с терроризмом.
16 сентября 1999-го сплотило волгодонцев. Помните, как мы тогда объединились, чтобы нести дежурства возле наших домов, перекрыли въезды во дворы, по ночам жгли костры, ожидая нового теракта. Сегодня мы стали мудрее и опытнее на целую трагедию, на годы борьбы за свои права и свое здоровье, на 10 мирных, но таких непростых лет...


Я УВЕРЕНА, ЧТО ДАННУЮ ПУБЛИКАЦИЮ ДО КОНЦА ДОЧИТАЕТ ТОЛЬКО ТОТ, КТО ДУШОЙ И СЕРДЦЕМ БОЛЕЕТ ЗА БУДУЩЕЕ РОССИИ, БУДУЩЕЕ СВОИХ ДЕТЕЙ И ВНУКОВ. ОЧЕНЬ ПРОШУ ДОЧИТАВШЕГО ДО КОНЦА НАПИСАТЬ СВОЕ ИМЯ. Я ЖЕЛАЮ ПОЖАТЬ ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ РУКУ И НАЗВАТЬ ЕГО ПАТРИОТОМ РОССИИ,


Себя считаю патриотом. Адам Михнем сказал:"Патриотизм определяется мерой стыда, который человек испытывает за преступления, совершенные от имени его народа"Мне очень стыдно за то, ЧТО МОЙ ДОМ ВЗОРВАЛИ ТЕРРОРИСТЫ В г.ВОЛГОДОНСКЕ 16.09.99г. СТЫДНО ЗА РАЗВЯЗАННУЮ ВЛАСТЬ ИМУЩИМИ БРАТОУБИЙСТВЕННУЮ ВОЙНУ В ЧЕЧНЕ... СТЫДНО ЗА ТО, КАК РАСПРОДАЮТ БЛАГА РОССИИ, ПЕРЕПИСЫВАЮТ ЕЕ ИСТОРИЮ, ОЧЕРНЯЮТ ИСТИННЫХ ГЕРОЕВ, ОТДАВШИХ ЖИЗНЬ ЗА РУССКУЮ ЗЕМЛЮ... МНЕ СТЫДНО СМОТРЕТЬ В ГЛАЗА ВЕТЕРАНОВ, В КОТОРЫХ ЗАСТЫЛ НЕМОЙ ВОПРОС:"ГДЕ ТА СТРАНА ЗА КОТОРУЮ МЫ ВОЕВАЛИ НЕ ЖАЛЕЯ ЖИВОТА СВОЕГО?"

Для чего я все это пишу? Я ПИШУ ЭТО ДЛЯ МОЛОДЫХ... ДЛЯ ТЕХ КТО БУДЕТ ТВОРИТЬ ИСТОРИЮ, КОГДА НАС НЕ СТАНЕТ! Пишу, чтобы они знали правду. Чтобы не смогли вбить в их головы нелюбовь к Родине.
Мои дедушки и бабушки, моя мамочка - ветеран войны и труда были готовы умереть за свободу и счастье Родины. Я боролась и борюсь за возрождение России, за торжество Законов Божьих и Земных.

Беззаконие, равнодушие ведут к краю пропасти... Пусть Господь наставит всех нас на путь истинный... Пусть не даст стереть нашу ПАМЯТЬ!

Божьей всем помощи.

Все выше напечатанные статьи напечатаны в средствах массовой информации и взяты из инета.