Странствия - Часть Вторая

                    ЧАСТЬ ВТОРАЯ 

                                 6

Ступени вниз струятся бесконечным водопадом. 
На каждой сотне метров –– вправо поворот. 
Шаги по лестнице катятся овдовевшим стадом, 
Не зная, что изгиб наступный взору принесёт. 

Уж долог путь: и час, и два, и боле. 
Но щёки гор не задирают взор. 
Не выше и не ниже их раскидистое поле. 
Всё так же слышится рек горных разговор. 

На каждом повороте –– опускаюсь ли я ниже? 
Иль подымаюсь? или по прямой иду? 
Как заколдованный квадрат играет мною, иже 
Стремится сбить меня с пути и натянуть узду. 

Так вверх я побегу! –– и будет всё как прежде? 
И каменные стены не опустят ликов взор? 
Что мне ответить заплутавшейся надежде? 
О чём мне повести с рассудком разговор? 

Ступени широки –– от края и до края 
Тут метров двадцать, пропасть –– там и там. 
Я –– муравей на ленте Мёбиуса, сам того не зная, 
Могу свалиться лишь на головы богам. 

Разбег, прыжок –– паденье, словно стремя, 
Стремит от края вниз –– и горы смотрят вниз. 
Несёт поток меня как сорванное семя 
И мягко приземляет на… ступеней лестницы карниз. 

Опять по замкнутой кривой я должен пробираться 
–– из входа в выход и из выхода во вход? 
Но вижу –– ниже я. Как с мыслями собраться? 
Тут не один чудной квадрат –– а целый бутерброд. 

Без парашюта в бездну прыгая, я раз за разом 
Ко дну ущелья приближаюсь, к основанью. 
Вершины вздыбившихся гор сверкают уж алмазом. 
Однако, всё ещё ужасно высоки все стены зданья. 

Что если прыгнуть внутрь, не вовне? 
И... –– полёт мой долог. 
Вот опустился тени стен над головою полог. 
И вновь стена –– и я лицом к стене. 

Темно. Но вижу чёрную её поверхность. 
Скольжу рукой –– прохладная сплошная твердь. 
Вдруг –– дверь, 
Что открывается вовнутрь. Паденье в неизвестность. 

                                        7

Явление. 
Сижу верхом на странной карусели: 
Свистит в ушах, а ходу –– еле-еле. 
Движенье отмеряется по циферблату ужаса в глазах. 
Пронизан думой об обманчивых мирах. 
Так можно Землю сотворить и не сходя с постели. 

Вокруг –– осколки скорлупы разрушившихся зданий. 
Им счёта нет и несть числа... Они давно мертвы. 
Лишь пятна бурые листвы 
Хранят потерянные знанья 
На письменах своей коры 
И славы требуют, признанья! 

Давно их числа были сочтены. 
Погибли странные созданья. 
Над головой –– пять новых лун бегут за серпиком луны, 
Кидая призрачные тени на холст картины увяданья –– 
Остывший след богов войны. 

10 сентября 2011 

                               «Ты – дух, блуждающий в разрушенных мирах, 
                                Где привидения друг в друге будят страх, 
                                Ты – чёрный, призрачный, отверженный монах!»
                                            (К.Д. Бальмонт «К Бодлеру») 

Ветер простуженный ринулся вверх. 
Тенью заполнил город стерх, 
Чей грозный мах звенит в умах, 
Меч клюва наполняет страх. 

Сплошная чёрная стена –– не город. 
Между домов и в них таинствует война. 
Свободы выразить себя –– всё тёмное в душе ––  сосущий голод. 
Волны ударной взгляд, туше. 

Руины замка строги и величественны в горе. 
В них призраки придворных и вельмож. 
И горло режущий тупой кухонный нож, 
И легионы глаз крысиных в тающей норе. 

Нелепый, странный экипаж –– на козлах паж, 
Вместо коней –– железные химеры, 
                              уродства их не знают меры. 
Химерен пажеский визаж. 
И свита –– роем лангольеры. 

Стучатся в выбитую дверь 
                              в нечётких силуэтах томминокеры. 
И прогрызают стены, твердь, 
Пугая стад прожорливых сомненья –– Жжёт те! Ры! 

Ослица с ликом смерти в царственной улыбке 
Ведёт грохочущий тяжёлый танк, 
                              который затевает кегельбан 
Упоенными в их неистовстве сжирателей прошедших зыбких 
                              отголосков мантр. 

Хруст, скрежет, вопли, призраков возня, 
Взаимный пир колышущийся плоти, 
Сквозь это всё глядящая пеня 
На зрелище, которое воротит. 

Монахи в чёрных клобуках, 
Калёными гвоздями марширующие садом, 
Содом с Гоморрой, встреченные Адом, 
Несущие ракеты на руках. 

Пуск! –– Дыры, дым, дурманящая дурь. 
И одурь атомного зноя под грибком тенистым, 
Расплавленного неба ядовитая глазурь 
И пепел, прах, одетый в саван чистый. 

За белым всадником –– огонь на пламенном коне, 
За ними –– вороной, изжёлта бледно-серый –– выше. 
И дождь свинцовый –– дробный стук по крыше, 
И внутренности города, ползущие извне. 

Копыт галоп вразнос –– от собственных теней. 
Здесь паника –– пришёл Апокалипсис! 
И Морок, темень, мрак, что сажи человеческой черней. 
Стигийских вой собак и сребреников кризис. 

По плитам мостовой Вселенского базара –– 
Где продаются души, кости, черепа, 
В сосудах злые джины и ифриты; отдаются даром 
–– болезни, беды, мор и чёрная тоска. 

Здесь продаются призраки за призрачное злато. 
Зелёная бумага –– не в цене. 
Здесь грани нет кто нищий –– кто богатый. 
Здесь на спине у каждого –– подарок Сатане. 

За ржавым воином идёт верблюд горбатый, 
За караваном –– слон, линкор тащащий по песку. 
Засыпан крошевом камней редут зубатый. 
Задрапирован сеткой маскировочной злой дух. 

Залакированной бронёй по лабиринту улиц –– Змей, 
Застёгнутый на все семь цирков Данте, 
Звенит кольчужной чешуёй, Антихриста страшней, 
Застигнут, загнан здесь заспинной Мантой. 

Лязг траков гусениц –– идёт Армагеддон! 
Легированной сталью из Эреба легион. 
Любви не место –– Победа или Поражение,  но не Полон. 
Лавиною восставшие из ада –– на праведников горный склон. 
Лабающий Бедлам, Стон, Грохот, Звон! 
Летает Ужас, где сцепились Хаос и Закон! 

Потом –– всё кончилось. Видения пропали. 
Лишь карусели всё перпетуум мобиле. 
Пятниста шкура ночи шестернёю лун. 
И умерший –– он сам забыл когда –– подлунный мир, где черти ночевали 
–– мазками на облупленной стене в сюрреалистичном стиле. 

То вправо –– влево, вверх –– и вниз, 
То ––  то же самое наоборот. 
Круговорот, засасывающий в водоворот. 
Горнило каменных ворот. 
Порога узкий лаз –– карниз. 
Явление на свет, холодный пот. 

30 сентября 2011